Текст книги "Как избавиться от герцога за 10 дней"
Автор книги: Лаура Ли Гурк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Вы прекрасно знаете женщин, так что спрашивать незачем, – пробормотала Эди.
– Справедливое замечание, – признался Стюарт. – В былые времена я действительно был дамским угодником.
Она стала говорить, что ее приятельница Лиони поведала тогда на балу, что до отъезда в Африку он разбил не одно девичье сердце. И она не имела оснований в этом сомневаться. Чего стоили одни серые глаза, светившиеся юмором, правильные черты, великолепная улыбка, сильное тело, быстрый ум, умение произвести впечатление на противоположный пол.
Опустив глаза на шахматную доску, Эди постаралась сосредоточиться на игре.
– Жаль, – вздохнул Стюарт, – что вы при любой возможности безжалостно пресекаете все мои попытки.
Вместо ответа она сделала ход конем и съела его слона.
– Что ж, это подтверждает мои мысли. В таком случае я тоже буду беспощаден. – Он нахмурился и, сделав ход ладьей, съел ее слона. – Шах.
Эди надулась от досады, когда он убрал ее слона с доски, и пробубнила:
– А еще говорили, что плохо играете…
– Я сказал – редко, а не плохо.
Она недовольно наморщила нос.
– Если вы так сильны в шахматах, тогда зачем пытались отвлечь меня разговорами?
– Потому что это фундаментальная стратегия в шахматной игре. – Опершись о стол локтем, он положил подбородок на руку. – А если серьезно, то я не пытался отвлечь вас для того, чтобы обыграть, а просто хотел получше вас узнать.
Эди не отвечала, и он вздохнул.
– Правда, Эди, я не хочу сидеть с вами и передвигать шахматные фигурки. Мне хотелось узнать, что вас интересует, что вы любите, что заставляет вас смеяться и… что может доставить вам удовольствие.
Услышав эти слова, Эди посмотрела ему в глаза и поняла, что не осталась к ним равнодушной.
– Что, если мы сделаем вот что… – Он подался вперед и легонько погладил ее по руке. – Что, если вы скажете мне, чего хотите, а я, в свою очередь, скажу, чего хочу я?
Ощущая исходящее от него тепло, она вспомнила, как он поцеловал ее руку накануне. И еще его слова про ее вид в белом… И то томительно-сладкое ощущение, которое посещало ее в последние дни, вновь поднялось и ожило. Но тут ее словно холодной водой окатили: она помнила про его истинные желания…
– Я думаю, что и так знаю, чего бы вам хотелось, – резко проговорила она и отняла свою руку.
– И что же это?
Стюарт ждал, наблюдая за ней. Темные брови вопросительно приподнялись, словно он действительно не понимал, что она имела в виду, словно и вправду ждал ответа, как будто она могла словами описать, чего может хотеть мужчина.
Она покраснела и отвернулась.
– Мы не должны обсуждать такие темы.
– Почему? Супруги долны быть откровенны друг с другом, а не ходить вокруг да около, как стараетесь делать вы. Скажите прямо: как вы думаете, чего я хочу?
Тут же в памяти всплыл летний домик в Саратоге, и, вместо того чтобы избавиться от этого видения, как делала обычно, она постаралась удержать его, используя как щит между собой и Стюартом.
– Вы хотели бы, – сказала она твердо, – заняться со мной прелюбодеянием.
Повисла гнетущая тишина, наконец он ответил:
– Вы сейчас говорите о нем. – Посмотрите на меня. Посмотрите мне в глаза. Когда же вы поймете, что мы разные?
Она выпрямила спину и, повернув голову, посмотрела ему в глаза, где полыхал гнев.
– То есть… я ошибаюсь?
– О да. Бесконечно ошибаетесь. Я не хочу прелюбодеяний – я хочу заниматься с вами любовью. – Он сделал паузу, и она увидела, как на смену гневу в его глазах пришло что-то другое… нежное и теплое. – Между ним и мной огромная пропасть, Эди. Я бы сказал – мы из разных миров. Как убедить вас в этом?
Взмахнув ресницами, она подняла глаза.
– Я не знаю, Стюарт. – В ее словах не было надежды.
– Я знаю: вам страшно, вы испытали боль. – Он сжал кулак и поднес ко рту, стараясь сдержать себя. – Но обещаю, что постараюсь сделать так, чтобы вы все забыли как кошмарный сон, и показать другую сторону отношений между мужчиной и женщиной – светлую, правильную и красивую. Вот чего я хочу.
Она почувствовала слабую надежду, призрачный проблеск в глубоком холодном мраке, и потянувшись к рюмке с портвейном, сделала жадный глоток.
– Вы хотите того, что я не могу вам дать, Стюарт.
– Я так не думаю, но понимаю, почему так думаете вы. Признаюсь, что хочу целовать вас, прикасаться к вам и восхищаться вами. Да, конечно, я этого хочу, а еще хочу доставить вам удовольствие. Вы не верите, что в акте любви может заключаться удовольствие, но это так, Эди. Сладостное, такое сладостное удовольствие. Блаженство… И я хочу, чтобы вы испытали это со мной, хочу больше всего на свете.
Его голос, низкий и глубокий, разбудил в ней такие ощущения, о которых она даже не подозревала. Язычки пламени трепетали у нее в груди, а пальцы сжимали пешку, пока она пыталась их погасить.
– Вы сегодня так настойчивы… Сначала про белое платье, теперь… это. Вы собираетесь заниматься со мной любовью при помощи слов?
– А что, у меня есть выбор?
Казалось, он обладает талантом задавать вопросы, на которые она не может найти ответы.
– Таким образом, мы возвращаемся назад, к тому, с чего начали: чего хотите вы, и чего бы хотелось мне, и где мы могли бы найти точки соприкосновения. – Он потянулся к вазе с фруктами, выбрал спелый персик и взял фруктовый нож с фаянсовой ручкой. – Например, я люблю персики, а вы?
Это был такой невинный вопрос, что она смогла бы ответить не задумываясь, но, почувствовав подвох, не торопилась.
– Я думаю, вам уже известно, что я люблю персики, – наконец сказала Эди, взглянув на него исподлобья. – Вы, наверное, говорили с миссис Биглоу, или с Ривз, или с Джоанной. И именно поэтому Уэлсли принес нам персики вместо малины и ежевики.
Он улыбнулся уголками губ.
– Я же предупреждал вас, что постараюсь привлечь слуг на свою сторону, посвятив в мои планы. Но это не отрицает того факта, что я тоже люблю персики. – Опираясь локтем о стол, он всадил нож в спелую мякоть и отрезал ломтик. – Хотите попробовать?
В любой другой ситуации она восприняла бы его слова совершенно однозначно, но в его интонации определенно таилось какое-то лукавство, и это пробудило ее осторожность. И любопытство. Любопытство победило.
– Хорошо. – Она протянула руку. – Хочу.
Но он дал ей не целый персик и не в руку, а протянул кусочек к губам.
Эди посмотрела на сочный ломтик, затем на него.
– Я не ребенок, не нужно меня кормить. – И постаралась взять персик из его пальцев, но он не позволил.
– И все-таки мне хотелось бы… Разве это не забавно?
– Нет. Глупо.
– Вам не нравится?
– А почему мне должны нравиться всякие глупости?
Он усмехнулся, но она не поняла почему.
– Сколь многого вы не знаете, Эди, – вздохнул Стюарт, сокрушенно качая головой. – Я бы очень хотел познакомить вас с такой прекрасной стороной жизни, как эротика.
Она не имела никакого желания тратить время на подобные познания, но одна лишь мысль об этом почему-то вызвала сердцебиение, дыхание стало прерывистым.
– Это всего лишь кусочек персика. Не вижу здесь ничего эротичного.
– Есть только один способ это узнать. – Он снова протянул ей сочный ломтик, и на этот раз она открыла рот.
И в следующее мгновение лакомство оказалось у нее между губами – скользкое, влажное и сладкое. Она осторожно прожевала его и проглотила, а он тем временем отрезал еще кусочек, но на этот раз не стал подносить к губам, а, наоборот, держал подальше.
Она потянулась, чтобы взять его с ножа, но он предупредил:
– Осторожно.
Ломтик соскользнул с лезвия, но только она хотела его съесть, как услышала:
– Разве вы не хотите поделиться?
Она замерла, кусочек персика так и остался у нее между губ, когда взгляды их встретились и она поняла, чего он хочет. Тут же ощутив какое-то странное томление внизу живота, ужасно смущаясь, она осторожно поднесла ломтик к его рту.
Стюарт взял его губами из ее рук и тут же отрезал очередной кусочек. На этот раз его пальцы задержались у ее рта чуть дольше, и сердце Эди сначала остановилось, потом пустилось вскачь.
С легкой улыбкой он наблюдал за ней, и она почувствовала необходимость что-то сказать, дабы нарушить тягостное молчание.
– Подобное ощущение я испытала, когда, будучи девочкой, впервые встала на лед на коньках.
Его брови сошлись, придавая лицу то забавное лукавое выражение, которое запомнилось ей по той ночи в Хандфорд-Хаусе.
– А что тут похожего? – удивился Стюарт и протянул ей очередной ломтик персика.
Слизнув его с ножа, Эди ответила:
– Я чувствую себя точно так же.
– Да? И как же вы себя чувствуете?
– Нервничаю. Чувствую волнение. Возбуждение. – Она помолчала, подбирая верное слово. – И счастье.
Было видно, что ее слова обрадовали его: лицо осветила улыбка, и он воскликнул:
– Но ведь это же чудесно!
– А еще, – добавила Эди, протягивая ему кусочек персика, – это рождает во мне такое чувство, будто я падаю и мне больно.
– Я не позволю вам упасть. – Захватив губами кусочек персика вместе с кончиками ее пальцев, он втянул их в рот.
Удовольствие, томительное и сладостное, растекалось по ее жилам, обдавая все тело темной горячей волной. Ощущение было настолько острым, что она вскрикнула в шоке и, отпрянув, вскочила на ноги, опрокинув стул.
Он тут же встал, отложил нож и персик.
– Эди…
– Уже поздно! – остановила его она, отчаянно проклиная игру, которую он затеял, и себя – за любопытство: очень хотелось узнать, что может быть эротичного во фруктах.
– Моя газель снова убегает, – пробормотал со вздохом Стюарт. – Эди, скажите: что случилось?
– Ничего, – солгала она, пытаясь успокоиться, хотя все ее чувства пришли в смятение.
– У вас руки дрожат…
– Да? – Она отвернулась в поисках салфетки. – Господи!
– Я не хотел испугать вас или обидеть.
– Вы не испугали. – Она была в панике, но вовсе не из-за него: никогда не думала, что способна такое почувствовать.
– Прошу прощения, что веду себя как испуганный кролик. Это просто потому… что я не… не привыкла, чтобы ко мне прикасались, а тем более целовали руки. – Но конечно же, она слукавила: дело было не в этом.
– Но ведь я уже прикасался к вам, вчера…
Да, его губы прижимались к ее ладони, как печать. Не глядя на него, она опустила уголок салфетки в чашу с водой и вытерла сок от персика с подбородка и пальцев, будто пытаясь навсегда стереть память о его прикосновениях.
– Это удивило меня, только и всего. Я не ожидала…
Она замолчала, и он спросил:
– Чего? Не ожидали, что это может так возбудить вас?
Эди пребывала в полной растерянности, судорожно сжимая салфетку.
– Нет… но вы наверняка знали, что такое возможно.
– Эди, этому чувству есть название – «желание», и в нем нет ничего плохого.
Так это было желание? Она не стала уточнять, а поспешила попрощаться:
– Извините. Уже поздно. Думаю, мы закончим нашу партию в шахматы в другой раз. Я иду спать.
– Конечно, – согласился Стюарт и потянулся за своей тростью. – Я провожу.
– Нет, пожалуйста, не утруждайте себя.
– В этом нет ничего затруднительного. И потом, ваша спальня не в другом конце дома: наши комнаты рядом. И вы правы: уже поздно, пора в постель.
Они остановились перед закрытой дверью, и он потянулся, чтобы открыть ее, но сделал паузу, положив ладонь на дверную ручку, и прошептал:
– Уже действительно поздно, так что ничего странного, если мальчик-коридорный заснул на своем посту. Посмотрим?
Осторожно приоткрыв дверь, он выглянул, затем повернулся к ней и, кивнув, разочарованно прошептал:
– Так и есть, герцогиня. Такое разгильдяйство среди слуг непозволительно. Уэлсли вышел бы из себя, если бы узнал.
Это его пристрастие пошутить она начала понимать и ценить. Стоило ей разволноваться или смутиться, и он сразу же превращал все в шутку или начинал ее дразнить. Это действовало успокаивающе, она не могла не признать, и сейчас всю ее неловкость как рукой сняло.
– Что ж, не скажем Уэлсли, – шепнула она в ответ. – Бедный мальчишка устал: уже за полночь.
– Насплетничать Уэлсли? Ну уж нет! Он и так слишком высокого мнения о себе. Но мы не можем не разбудить коридорного, иначе утром его, спящего, обнаружит горничная и уж точно донесет дворецкому. – И Стюарт нарочито громко хлопнул дверью.
Мальчик, дежуривший в коридоре, тут же вскочил со стула, растерянно оглядываясь и моргая спросонья.
– Ваша светлость…
Сжав губы, чтобы не рассмеяться и не смутить слугу, Эди отвернулась, наклонила голову и прошла мимо него, даже не взглянув в его сторону.
– Мы идем спать, Джимми, – сказал Стюарт, поднимаясь следом за Эди по лестнице. – Погаси здесь все лампы, хорошо?
– Да, ваша светлость.
– Я вижу, вы позволяете себе фамильярничать со слугами, обращаясь к ним по имени? – заметила Эди, когда они поднялись на второй этаж. – Это для того, чтобы привлечь их на свою сторону?
– Салли, горничная, посоветовала мне посетить миссис Макгилликати.
– Деревенскую колдунью? Но зачем?
– Любовный напиток, конечно, способный приворожить вас ко мне.
– Как мило! – Эди улыбнулась. – Вся прислуга думает, что вы бедный отвергнутый муж, а я жестокосердая жена.
– Нет, они думают, что мне придется снова завоевывать вас из-за слишком долгого отсутствия.
Она подумала, что он решил немножко подсластить пилюлю, но не стала развивать эту тему, пока они шли по коридору к своим комнатам. У двери она повернулась, чтобы пожелать спокойной ночи, но он опередил ее:
– Итак, что интересного вы приготовили для нас на завтра?
– Я рада, что вы вспомнили об этом. Мне хотелось бы взять Джоанну и устроить пикник у залива Уош – она любит делать там эскизы. Поскольку больше у нее не будет такой возможности, так как мы скоро…
Эди замолчала, стараясь не обращать внимания на боль, которая внезапно сковала сердце.
– Так как скоро мы уедем.
– Эди, даже если так случится, во что я никак не могу поверить, вы всегда сможете сюда вернуться. Джоанна должна учиться в Уиллоубенке, школа прекрасная. Вы можете уехать… – Он сделал паузу и глубоко вздохнул. – Хотите – живите в Лондоне, а ее привозите сюда на каникулы.
Боль в груди стала еще ощутимее.
– Не думаю, что это хорошая идея, Стюарт. Это будет трудно для нее и больно для меня.
– Больно? Тогда зачем уезжать?
– Сегодня у вас было достаточно доказательств, разве нет?
– Нет, сегодня выяснилось, что вы живая женщина, обладающая глубокой страстностью, несмотря на все то, что случилось с вами. И вы моя жена, и всегда будете моей женой, и даже раздельное проживание ничего не изменит. Не важно, что происходит с нами: вы вольны уехать из Хайклифа и вернуться обратно когда угодно. Это ваш дом. И как я говорил, всегда будет вашим домом.
Она не стала говорить, как тяжело покидать место, которое ей так дорого, частью которого она стала.
– Да, – решила она сменить тему. – На Уош лучше поехать на целый день, но тогда мы пропустим нашу вечернюю прогулку. К концу ужина уже так темнеет, что только луна освещает дорогу. Но мы могли бы перенести упражнения на вечер. Это возможно?
– Вполне. А я приглашен на этот пикник?
– Конечно, тем более что отпущенные мне два часа будут его частью.
– Да, но дело не в этих двух часах. Я должен знать, хотите ли вы, чтобы я поехал? Вам бы это понравилось?
Она пожала плечами, стараясь сделать вид, что ей это безразлично.
– Было бы неплохо: Джоанне понравится, она вас любит. И кроме того, у вас отличный вкус, когда дело касается корзины для пикника.
– Что ж, в таком случае я принимаю ваше приглашение. И поскольку вы оценили мой талант по части ленча, мы с миссис Биглоу продумаем меню.
Он улыбнулся, глядя ей в лицо, и хотел было прикоснуться к ней, но передумал и опустил руку.
Эди вздохнула.
– Хорошо, увидимся завтра, в девять.
– Не уходите! Постойте еще минутку.
Она колебалась, и он успокоил ее:
– Буду держать руки за спиной, обещаю.
И будто в подтверждение своих слов, Стюарт, отставив трость, заложил руки за спину, но это только сократило расстояние между ними.
– Поскольку мы обсуждали, чего хотелось бы каждому из нас, прежде чем разойдемся, я должен кое-что сказать.
Сердце Эди гулко забилось, пальцы крепче сжали дверную ручку, хотя дверь открывать она не торопилась.
– И что же это?
– Перед тем как пожелать спокойной ночи, мне полагается вас поцеловать.
На этот раз сердце едва не выскочило из груди, предвкушение добавило страха и тревоги.
– Мы не закончили партию, так что вы не заслужили этот поцелуй.
– Возможно. – Он рассмеялся. – Но в любом случае я хочу поцеловать вас. – И помолчав секунду-другую, мягко добавил: – Разве это плохо?
– Но… – Она собиралась по привычке отказать, но сообразила, что нет причины, и ответила: – Я не знаю.
– Может, тогда стоит узнать?
Он склонился к ней, дал немного времени, чтобы отстраниться и отказать, но она не пошевелилась и не сказала «нет», только прошептала:
– Если вы поцелуете меня, это не считается.
– Как скажете, – согласился Стюарт и осторожно коснулся губами ее губ.
Эди замерла, глаза ее широко распахнулись, и она совсем близко увидела его лицо, опущенные кофейного оттенка ресницы на смуглой коже. Ноздри трепетали, вдыхая его запах, уже знакомый запах сандалового дерева, а в груди завязался тугой узел страха.
«Но это же не Ван Хозен, а Стюарт», – сказала она себе, и твердый болезненный комок страха в груди начал постепенно раскрываться, словно кулак. Рука, которой она сжимала дверную ручку, расслабилась, паника отступила, дав место другому ощущению.
Его поцелуй был до странности легкий, не агрессивный или требовательный, просто теплая нежность касалась ее губ. Она успокоилась и закрыла глаза, и тогда иные ощущения пришли на смену прежним. Он прижался к ней всем своим телом, и она не могла не ощутить его жара. А к аромату сандалового дерева примешивались теперь и другие запахи, присущие только ему одному. Упираясь спиной в дверь, она слышала шорох своего шелкового платья и бешеный стук собственного сердца.
Когда его язык коснулся ее сомкнутых губ, она, упершись ладонями в грудь, попыталась его оттолкнуть. Он замер и чуть-чуть отстранившись. Под плотным атласом жилета под своими ладонями, она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, ощущала твердость мускулов.
– Хотите, чтобы я снова поцеловал вас? – прошептал Стюарт, едва касаясь губами ее рта.
Эди чувствовала беспокойство, зависнув между желанием и невозможностью. Казалось, прошла целая вечность, пока он ждал ее ответа и теплое дыхание касалось ее лица. Она не знала, чего хочет, но решила, что больше не станет бояться, поэтому просто кивнула, коротко и ясно.
Он улыбнулся, поднял голову и поцеловал ее снова. Удовольствие растекалось по ее жилам подобно жидкому пламени.
Его язык снова дотронулся до ее губ, и, догадавшись, чего он хочет, она приоткрыла рот. Он ощутил вкус персика и портвейна, когда коснулся ее языка, и стон слетел с ее губ, – стон, в котором не было ни протеста, ни отказа…
Стюарт нетерпеливо пошевелился и на какой-то короткий момент прижался к ней еще ближе, но стоило ей напрячься, тут же отодвинулся, захватив ее нижнюю губу своими. Не выпуская изо рта, он принялся медленно посасывать ее, словно это была вовсе не губа, а сладкий леденец. И она почувствовала то же, что и тогда, когда он захватил губами ее пальцы, – невероятное ощущение проникло в каждую часть ее тела, начиная от пальцев ног и дальше – к животу, вдоль спины… Она снова застонала, ошеломленная новизной ощущений, и, прогнувшись в спине, прижалась к нему, но стоило бедрам прикоснуться к мощному свидетельству его возбуждения, как вздрогнула и, вернувшись к реальности, отпрянула и опять прижалась спиной к двери. Резко покачав головой, задыхаясь, она прошептала:
– Нет… О нет!
Стюарт не пытался ее удержать. Его дыхание было таким же горячим и быстрым, как и ее, и в тишине коридора они дышали в унисон, как единое целое. Его глаза заволокло дымкой, и когда он посмотрел на нее, она увидела страсть в их глубине.
Эди молча смотрела на него, губы горели, а все чувства пришли в смятение: радость, ужас, боль, желание – все смешалось. Она не могла восстановить дыхание.
– Спокойной ночи, Эди. – Он поцеловал ее в лоб, взял трость и направился в свои комнаты.
Не глядя ему вслед, прижав пальцы к дрожащим губам и закрыв глаза, она лишь слышала его шаги и постукивание трости, слышала, как скрипнула дверь, но когда повернула голову, он уже вошел в комнату и дверь мягко закрылась за ним.
Эди не двинулась с места: так и стояла, прижав пальцы к губам, и думала, что было бы, если бы и одни, другие поцелуи были похожи на эти.
Глава 16
Если бы кто-нибудь попросил Стюарта перечислить женщин, которых он когда-либо целовал, то он мог бы предложить некий список, только вряд ли он отличался бы особой точностью, поскольку таковых было слишком много. А если бы попросили воспроизвести детали каждого поцелуя, то он ограничился бы общим ответом: это была милая прелюдия к более серьезному этапу.
Но когда целовал Эди, Стюарт понимал, что этот поцелуй будет помнить всю жизнь. Первого прикосновения к ее губам, внешне такого целомудренного, оказалось достаточно, чтобы воспламенилось все его тело. Было чертовски досадно, что руки он держал за спиной, но вместе с тем столь эротично, что бросало в дрожь. Вкус ее влажного рта был так сладок и пленителен, что – как невольно пришло в голову – теперь персики и портвейн всегда будут ассоциироваться в его сознании с этим поцелуем.
Он понимал, что целует не девственницу в физическом смысле слова, но был уверен, что именно его поцелуй впервые пробудил ее страсть. Ей, доселе имевшей лишь отрицательный опыт, он хотел показать все светлые стороны плотской любви. Это его главная цель, но и сейчас, когда первый этап был успешно преодолен, он преисполнился благоговения сродни тому, которое испытывал, впервые увидев африканский закат или наблюдая стремительный полет газели через саванну.
Позже, когда он лежал в постели, уставившись в потолок, каждый вздох напоминал ему запах ее волос и кожи, а касаясь языком губ, чувствовал вкус персика и портвейна. Под утро задремав, стоило закрыть глаза, он видел ее лицо, губы, припухшие от поцелуев, и зеленые глаза, распахнутые в изумлении. И каждый раз в его сознании формировалась одна и та же картина, которая захватывала и не отпускала, и он знал: это то, на что судьба пыталась указать ему еще пять лет назад.
Стюарт не ожидал ничего подобного. Возвращаясь домой, он думал об обычной жизни с женщиной, на которой женат, и всю долгую дорогу тешил себя надеждой, что это будет счастливый союз, сладкие любовные утехи и дети как их плоды. Но все произошло совсем не так, как он ожидал. О, с самого начала он был увлечен ею, в этом нет никаких сомнений, но его чувство не имело развития и пять лет он провел вдали от нее, не понимая, что теряет. И теперь, когда понял, это так его потрясло, что не давало сомкнуть глаз.
К утру его мозг запечатлел каждую деталь поцелуя, тело изнемогало от неудовлетворенного желания, и Стюарт начал опасаться, что и сердце его под угрозой.
Он не был уверен, куда приведут его следующие шесть дней: к воротам ада или рая, – но почему-то казалось, что испытать придется и то и другое, пока наступит хоть какая-то определенность.
На следующее утро, как и планировала Эди, они отправились к заливу Уош. И Стюарт был рад присутствию Джоанны и миссис Симмонс, потому что нуждался в их компании, чтобы восстановить собственное равновесие.
Ирония заключалась в том, что они оба думали, будто Джоанна станет неким щитом между ними, но он понимал, что поцелуя уже недостаточно, чтобы Эди упала в его объятия, и даже если это невероятное событие произойдет в ближайшие пять дней, его желание может остаться неудовлетворенным гораздо дольше. Стюарт понимал, что ему придется призвать на помощь всю свою волю, чтобы держать себя в руках, и ничто так не способствовало этому, как присутствие пятнадцатилетней девушки и ее престарелой наставницы.
Место для пикника они облюбовали высоко на скалах, где и расстелили одеяла и установили навес от солнца. И Стюарт с благодарностью одобрил их выбор: на таком открытом месте меньше искушения сорвать поцелуй украдкой, – хотя с пляжа их вряд ли можно было увидеть: высокие заросли защищали от посторонних глаз, даже если кому-то вздумается пройти по нижней дороге, возвращаясь в деревню. Эти земли испокон веку принадлежали Магрейвам, но местным жителям разрешалось в любое время ловить здесь рыбу, купаться и плавать на лодках. И хотя Стюарт не очень волновался, что кто-то увидит, как он целует свою жену на его собственной земле, все же подозревал, что Эди здесь не расслабится настолько, чтобы можно было рассчитывать на успех.
И все же если думал, что сможет провести весь этот день рядом с ней и его намерения не подвергнутся проверке, то ошибался. Едва они закончили ленч, как Джоанна, все утро просидев за этюдником, решила, что хочет провести остаток дня иначе, и заявила:
– Я, пожалуй, спущусь вниз и поищу ракушки. Кто со мной?
– Я тоже пойду! – в один голос заявили Эди и миссис Симмонс, вызвав у Джоанны глубокий вздох.
– Тогда вперед! – Она поднялась на ноги. – Стюарт, вы с нами?
Но он покачал головой.
– Боюсь, мне трудно будет идти по песку.
– О, извините, – улыбнулась она виновато. – Я совсем забыла. Что ж, если вы не идете, тогда будет лучше, если Эди останется и составит вам компанию.
Стюарт улыбнулся, заметив, как девушка украдкой подмигнула ему, но не был уверен, что одобряет ее поведение. Он старался противостоять искушению, да и Эди склонялась к тому, чтобы пойти с сестрой.
И опять жена сумела его удивить:
– Ты права, Джоанна. Я, пожалуй, останусь. Миссис Симмонс, вы пойдете с Джоанной? И пожалуйста, возьмите с собой Нюхлика.
– Конечно, – кивнула гувернантка и стала подниматься с одеяла.
Стюарт поставил бокал с вином на поднос и встал, предлагая ей руку. Дождавшись, когда миссис Симмонс вместе с воспитанницей и Нюхликом спустятся с холма и исчезнут за песчаными дюнами, он вновь опустился на одеяло напротив жены.
– Ну вот мы и одни. – Опираясь на руки, он отклонился назад и, вытянув ноги, оглянулся по сторонам. – Совсем одни.
Потягивая вино, из-под широких полей соломенной шляпы она посмотрела на Эдварда, который стоял поблизости в белых перчатках, затем, мимо него, на Роберта, развалившегося около кареты.
– Нет, не одни.
И тогда, раз уж дело касалось жены, Стюарт решил по-своему распорядиться ситуацией. Не отрывая глаз от ее лица, он окликнул лакея, и тот выступил вперед:
– Слушаю, ваша светлость.
– Почему бы вам с Робертом не прогуляться? – предложил Стюарт, с улыбкой отметив, как порозовели щеки Эди. – Пройдитесь по берегу, осмотрите окрестности. Сегодня прекрасный день! Когда еще выпадет такой шанс? А через час… нет, лучше через два, вернетесь.
– Да, ваша светлость. Спасибо, ваша светлость.
Эди тревожно заерзала на одеяле, когда лакей и кучер спустились к берегу и исчезли из виду.
– Вам не следовало их отсылать. Сказав, что мы не одни… я думала, что вы просто хотите поговорить.
– Да, разумеется, но я настроен более оптимистично. – Он подвинулся чуть ближе к ней, коснувшись своей левой ногой ее ног, отчего ее зеленая юбка чуть приподнялась, открывая лодыжку. И хотя ничто не предстало его взору, разве что бежевая туфелька, его воображение разыгралось не на шутку и он уже видел не только ее изящные лодыжки… – И надеюсь на нечто большее, чем разговор.
Она опустила глаза на бокал с вином, который держала в руке.
– Вы рассчитываете на большее?
– Я сказал – надеюсь, – уточнил он мягко, – но не говорил, что добьюсь.
– Вы так уверены в себе, когда дело касается женщин…
Он не мог сдержать улыбки, и она заморгала, застигнутая врасплох.
– Что тут смешного?
– Что касается вас, то я никогда ни в чем не уверен, хотя и стараюсь не показывать этого: у мужчин своя гордость. После того как вы огорошили меня в Хандфорд-Хаусе, заявив, что я вовсе не привлекателен, рядом с вами я чувствую себя как на острие ножа. – Он сделал большой глоток. – Вам легче от моего признания?
– Нет. Потому что верю вам. Не это заставило вас уехать за тысячи миль. У меня не было опыта с мужчинами, по крайней мере хорошего.
Он проглотил комок в горле при этих словах, но она заговорила снова, прежде чем он смог ответить:
– Я не хотела об этом вспоминать, просто никогда не чувствовала, что мы на равных.
– Потому что это так и есть. – Он приподнялся, отставил свой бокал и широко развел руки. – Но сейчас я полностью в вашей власти.
– Вот видите: как всегда, у вас наготове шутки-прибаутки, вы не воспринимаете мои слова всерьез.
– Но это же правда!
Эди отвернулась, качая головой, и произнесла с досадой:
– Это абсурд! Не понимаю, что значит «я в вашей власти».
Он был бы счастлив объяснить, причем в мельчайших деталях, но она повернулась и заговорила снова, опережая ответ:
– Стюарт, я могу спросить вас кое о чем?
Внезапная серьезность в ее голосе насторожила его: с Эди все непредсказуемо, – но он все же кивнул.
– У вас… – Она поднесла бокал к губам и сделала несколько глотков, будто хотела набраться храбрости. – У вас было много женщин там, в Африке?
В ее словах он услышал ревнивые нотки и улыбнулся: если ревнует – значит, неравнодушна, и, стало быть, он на пути к победе.
Она поняла причину его улыбки и, вздернув подбородок, отвернулась.
– Собственно, можете не отвечать: это не имеет значения, и мне нет до этого дела.
– Нет, уж отвечу: вы моя жена и должны знать.
– Но мы, кажется, обо всем договорились перед свадьбой. – Она сделала еще глоток, затем отставила бокал и стала смахивать песок с юбки. – Значит, я не имею права спрашивать вас об этом.
Любуясь ее склоненной головкой, он обдумывал ответ на ее вопрос, пока не понял, что должен сказать.
– Вы имеете право спрашивать меня обо всем. В любое время, когда хотите, и я всегда отвечу. Другое дело – вам может не понравиться ответ, но это всегда будет правда. Если вы действительно хотите услышать ответ, я готов.
Он ждал, и через пару минут любопытство заставило ее поднять голову и посмотреть на него.
– Да, хочу.
– Нет, Эди, у меня не было женщин в Африке, но не потому, что я хранил целомудрие. Дело в том, что на Черном континенте распространен сифилис – не хотелось подцепить эту заразу. А женщины… женщины были, но не в Африке.
Ее окатило волной жара.
– Было не так уж трудно обходиться без женщин, но когда становилось невмоготу, я ехал в Париж.
– О! Значит, у вас была любовница в Париже? – Она едва заметно пожала плечами, как будто это не имело никакого значения.
– Нет, Эди, нет. Не любовница, не возлюбленная, ничего такого – только куртизанки, и ни одна из них ничего не значила для меня. Это просто физическая потребность.
Он поморщился от цинизма собственных слов. С каждой минутой этот разговор становился все более невыносимым.
