Текст книги "Реквием"

Автор книги: Лариса Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Лариса Шевченко

Уважаемый читатель!

СОБРАНИЕ

Происшествие

Первый претендент

Второй претендент

Суханов

Сомнения

Инна

Решение

Шеф

Заместитель

РЕКВИЕМ

 Контакты

Отзыв: В каждом образе – судьба

Отзыв: О человечном в каждом человеке

Отзыв: Концентрация мудрости и света

Обложка

Об авторе

Лариса Шевченко

Реквием

Воспоминания

Книга седьмая

Уважаемый читатель!

Чтобы лучше понять творчество Шевченко Л.Я., я рекомендую Вам прямо сейчас скачать первую книгу автора, «Надежда», по прямым ссылкам:

В формате fb2:

http://larisashevchenko.ru/files/hope.fb2

В формате epub:

http://larisashevchenko.ru/files/hope.epub

В формате txt:

http://larisashevchenko.ru/files/hope.txt

В формате doc:

http://larisashevchenko.ru/files/hope.doc

Первая книга содержит историю ее детства, которая проливает свет на многие аспекты ее жизни, поэтому читать эту и последующие книги Ларисы Яковлевны будет интереснее, начав с самой первой.

Приятного чтения!

Во избежание возможных недоразумений хочу предуведомить читателей: не стремитесь, пожалуйста, к ложным идентификациям, не ищите себя среди героев книги. Это художественное произведение.

СОБРАНИЕ

Происшествие

1

Кире не спалось. Она встала и в задумчивости остановилась у окна. Ночные огни города нитями Ариадны увели её мысли в прошлое. Сначала она вспоминала некоторые случаи из своего детдомовского детства, потом с огромной скоростью в её памяти заскользили события, происходившие на многочисленных за её долгую работу в НИИ собраниях. Но ясно и подробно в памяти почему-то возникло одно, Ленино, ничем не примечательное, десятилетней давности. Помнится, будучи в командировке, она заскочила к ней на денёк в гости, побывала на этом собрании в её НИИ, и потом они долго обсуждали его за вечерним чаем.

Кира опять легла и закрыла глаза. Но мысли не оставили её. Она оценивала то событие, словно бы со стороны, как посторонний наблюдатель. Вспоминались ей в основном Ленины рассуждения, преломленные в её собственном видении проблем тех лет, их размышления о жизни вообще и о судьбах конкретных людей. Почему всплыло именно это собрание? Потому что сегодня все её мысли о Лене. И «видела» она её сейчас не нынешней, а той, какой сохранила память прошлых лет.

…Елена Георгиевна устало опустилась в кресло. Зуб болит, но шеф попросил задержаться. Зыков, руководитель группы механиков и по совместительству председатель профсоюзной организации, идет по длинному коридору, открывает по очереди одну за другой двери лабораторий и оповещает:

– Все в актовый зал!

Обычно собранию предшествует заранее вывешенное объявление и бурные кулуарные обсуждения повестки дня. Сегодня будет внеочередное, экстренное. Что-то не ладится с договорами, не хватает денег на зарплату.

Елена Георгиевна идёт не спеша, потому что из бильярдной ещё доносятся щелчки, стук шаров и возгласы партнёров по игре в настольный теннис. (Студенты-практиканты не теряют время даром?) Из «курилки» слышатся взрывы хохота, а из приоткрытой двери актового зала, где в прежние времена провозглашались здравицы и воздавались почести, с шипением выползает змеиный голосок Серафимы Игнатьевны:

– Должна ли я вас понимать так, что вы таки намерены дать ход этому делу? Я держусь с ней корректно, а она попросту игнорирует меня, дает понять своё превосходство. Кстати замечу, её следовало бы наказать за опоздания. Ведет себя совершенно возмутительно.

«На редкость бдительная, но нечестная особа! – злится Елена Георгиевна, представляя себе лицо секретарши, исполненное слепой восторженной веры, обожания и готовности всё безоговорочно принять, всё исполнить. – По интонации слышу, что сегодня она настроена против меня особенно воинственно. С чего бы это?»

Елена Георгиевна входит в зал. Ей стоит большого труда удерживать на лице безразличное выражение. Иван Петрович – начальник отдела, он же шеф – касается её взглядом и бурчит предостерегающе хмуро:

– Не злоупотребляйте моим расположением. Терпение может лопнуть, и глазом не моргнёте, как испортите отношения. Не хочу показаться грубым, но вы вынуждаете меня так сказать. В делах подобного рода я обязан придерживаться определённых правил.

Елена Георгиевна, подавляя в себе инстинктивное желание взорваться, молчит, но гордым и уверенным поворотом головы красноречиво показывает своё несогласие. А секретарша улыбается противной, приклеенной улыбочкой. Для неё важно, что шеф её послушал.

«Напомнил о разделяющей нас дистанции. Положение начальника обязывает быть терпеливым, а он сразу выплеснул недовольство. Знаю, для кого старается. И где он откопал эту мымру? На какой почве они поладили? Сказать по правде, на редкость неприятная женщина! К тому же с норовом. Чем его взяла? Почему он неровно дышит к ней? Почему в своём кабинете в её присутствии его самоуверенность тает на глазах? Наверное, у каждого человека может быть маленькая слабость, но меня смущает этот его – пусть даже предполагаемый – адюльтер. Не пойму, он что, заворожён её льстивыми речами? А может, причина в его одиночестве?

У неё, как всегда, безупречное декольте, роскошные белые крашеные волосы, вызывающая прическа, ярко наведённые губы, заученная томность в лице. Ну прямо ест шефа глазами. Молодчина – ничего тут больше не скажешь, умеет пыль в глаза пустить. А на самом деле она старая грымза, хищная, злобная, коварная мегера. К тому же вздорная, непоследовательная, бездарная, примитивная, но хитрая. И зачем она упорно продолжает втискивать себя в эти линялые джинсы и в кожаную, узорную безрукавку? В строгом костюме она смотрелась бы элегантнее.

Откуда у неё нездоровое, ненасытное, узконаправленное любопытство к личной жизни людей? И смотрит на всех вызывающе нагло. Кости моет не только женщинам, и мужчинам достается, а делает вид, что стоит на страже порядка на подведомственной ей территории. Как же, заместитель председателя профкома! Говорят, сплетни – способ самоутверждения. В данном случае – нет. Ей желчь свою чем-то загасить надо, вот и треплет языком. Очерняет всех сверх всякой меры, паутину раздоров плетет себе на радость. По степени удовольствия, извлекаемого ею из этого занятия, можно с достаточной степенью точности судить о его месте в жизни Серафимы.

Именно на почве лести и лжи снискала она себе «славу», именно от неё текут мутные ручейки клеветнических наветов, и вокруг неё плодится и ширится гадюшник завистников, мелких злопыхателей и склочниц. Не знаешь, куда нырнут и откуда вынырнут такие вот неподражаемые особи. Внешне они все такие льстиво-ласковые: «Я к вашим услугам. Располагайте мной и моим временем. Всё всецело зависит только от вас». А за пазухой – мина замедленного действия.

Вот и сегодня утром Серафима получила записочку, мельком глянула в неё и даже подскочила на месте, потом, смяв бумажку, зло швырнула её в корзину. И это был верный знак того, что кому-то грядут крупные неприятности. Вероятнее всего, станет поносить чей-то образ жизни или попытается «посодействовать» тому, чтобы, затеяв баталию, забраковать чей-то проект, упорно указывая на его, с её точки зрения, слабые стороны. А может, будет мусолить недостойные политические пристрастия намеченного объекта. Насколько мне помнится, и эту грань жизни сотрудников она не обходит своим чересчур чутким вниманием, своеобразно интерпретируя их споры в курилке в угоду собственным наклонностям, хотя теперь – в этом плане – вроде бы никто не испытывает желания узнать её мнение. Не всякое лыко в строку. Какая вожжа сегодня попала ей под хвост?

Конечно, всем известно, что свинья грязь всегда отыщет, но почему именно вокруг неё копятся неблагосклонные суждения, сочиняются оговоры, заводятся ссоры? Сплетни, которые от неё разлетаются многоярусными вариациями, очень быстро становятся достоянием всего института. А как хотелось бы услышать высокие слова о прекрасных людях! Да, не переводятся любители сплетен.

И как быстро такие особи находят друг друга! Остудить бы их фантазию хотя бы немного, чтобы не портили деловую атмосферу. Инженер по ТБ называет их людьми повышенной стервозности. И что самое обидное, чуть ли не в каждом коллективе встречаются подобные экземпляры.

Серафима терроризирует всех, кого может, по понятной причине – завидует тем, кто моложе, кто удачливее. Её запала с лихвой на троих хватило бы. Эту бы энергию да в «мирных» целях. Но её недостаточно на большое и достойное дело. И как уличить её в беззастенчивой лжи? Работа для Шерлока Холмса.

Навязалась на нашу голову! Всех пытается подмять под себя, в черном теле держать и командовать. Многим изрядно подпортила репутацию своими сплетнями, некоторые семьи развела, то наизнанку, то налицо выворачивая личную жизнь каждого. Стихийное бедствие, а не женщина! И управы на неё нет. Никому связываться с Серафимой не хочется. Боятся её. Наверное, были времена, когда таких особ в приличное общество не пускали.

Меня Серафима считает дерзкой, надменной и слишком гордой, а я просто не лезу в чужие дела и судьбы и в свою душу никого не пускаю. Такая моя принципиальная позиция. Никто из её компании не переступал порога моей квартиры. Правда, это не спасало от сплетен, напротив, шансы оговоров возрастали. Ещё бы! Если женщина не замужем, сплетни приобретают особый, пикантный смысл! Но мне проще не знаться с навязчивыми сотрудниками. Ни перед кем я не собираюсь отчитываться или оправдываться, кому-то что-то доказывать.

Я давно и твердо уяснила, что люди всё равно не станут брать на себя труд выяснять, где правда, а где извращенные фантазии старой девы, просто верят – и всё тут. А не пугают меня сплетни Серафимы единственно по той причине, что нового она ничего больше не придумает, все темы уже исчерпала.

Конечно, к стыду своему, меня тоже мучает сознание своей незащищённости, но выслушивать не всегда искренние сочувствия коллег не считаю для себя нужным. Приучилась хотя бы внешне не зависеть от молвы. Сплетни для меня – непродуктивное дело. Я просто стараюсь, чтобы наши с Серафимой пути реже пересекались. Не хочу опускаться даже до разговора с ней, хотя этого избежать не всегда удается.

Парадоксальная тётка. Обольет грязью, а потом как ни в чём ни бывало подходит к этому человеку с просьбами. Некому наказать её за длинный змеиный язык. Ох уж эти мелочи жизни! Какие они бывают противные! – раздражённо думает Елена Георгиевна, подавляя в себе нарастание чувства гадливости. – Что греха таить, недолюбливаю я Серафиму и не стану этого отрицать, но всё же жалею её, хоть и не стоит она того. Такую отвратительно привередливую, взбалмошную, издёрганную стерву ещё поискать: бесцеремонная, мастер извращать любые добрые слова и намерения. Не угодишь ей ничем. Но и в её голосе случается услышать грустный оттенок одиночества. Не клеится у неё собственная жизнь, вот и вымещает обиду на окружающих. При таком завистливом характере она в принципе не может быть счастливой. Никому такой судьбы не пожелаю. Ведь её жизнь, как ни странно, – сплошное разочарование. А шеф тоже хорош! Полагается на мнение секретаря и не считает нужным самостоятельно думать, подмечать. Что-то я сегодня ною не в меру. Устала. И нездоровится».

Мелькнул у Елены Георгиевны вихрь мыслей и исчез, не оставив в сердце следа, словно испарился. И минутная горькая отчуждённость, и отрешённость тоже сошли на нет. Привычно проглотив незаслуженный упрек (на часах ровно 17.00) – не заводиться же по всякому пустяку! – она садится около третьего окна, стараясь удобней приладиться к тёплой батарее отопления, и оглядывает зал: женщины составляют большинство. Александра с кафедры теоретической физики уже тут. Сидит с ощущением полной непринуждённости и уверенности, приходящей с годами в результате твердого осознания того, что ты всегда находишься в центре внимания студентов, которые тебя или обожают или боятся. Надя вошла с непоколебимой грацией достоинства. Серой мышкой проскочила в конец зала задерганная домашними заботами Марина.

Елена Георгиевна перевела взгляд на унылые, давно не ремонтированные стены, оскалившиеся рядами ржавых гвоздей и болтов, на местах крепления висевших здесь когда-то портретов учёных. Мельком взглянула в угол у сцены на рулоны обветшалых, линялых плакатов и схем, на обтрёпанные провода облезлых приборов, сложенных вдоль стены, на шкафы, забитые готовой к списанию аппаратурой, зияющей выпотрошенным нутром. Тихая, выматывающая тоска легла на её сердце. «Экономика в столбняке. Когда-то рекомендовалось раз в десять лет заменять все приборы новыми, более современными и совершенными или выдаваемыми за таковые.

Моему нынешнему руководству можно только посочувствовать. Как это ни прискорбно, задержка зарплаты за последние годы стала самым обычным делом. Всем приходится не сладко, но не бастуют, до этого дело не доходит. Сумеем пережить и эти неприятности. Люди не хотят добросовестно работать, на сторону глядят, подработки ищут. А может, причина гораздо глубже, чем принято считать? Рискну предположить, что это в самом деле так. Десятилетиями, веками, подневольно, за копейки, без стимула…

Много ли сейчас найдётся желающих усердно вкалывать задаром? Находятся, конечно, но редко. Раньше, при Союзе, больше было фанатично верящих в лучшее будущее. Хотя и в недавние времена только высунешься – тебя по макушке. Поддаваясь искушению добиться определенных высот, работая с присущим мне энтузиазмом и рвением, я сама многократно имела возможность в этом убедиться. И плевать было начальникам на моё справедливое возмущение.

Первый особенно запомнился. По молодости я не понимала очевидной, казалось бы, причины его недовольства моей активностью и посему постоянно попадала в немилость. Не ценил, в бараний рог сгибал, не допускал проявления инициативы. Потом закралось подозрение, что не нуждается он в деловых и энергичных, мешают они ему жить спокойно, в своё удовольствие. Хочет, чтобы хвалили только его. А «некоторые» тут высовываются без его ведома! Шоры наивности сбросила, но всё равно долго маялась. «Привычка к труду благородная» одолевала, потому и продолжала под ногами у него путаться. Никак не могла стать пассивной, хоть и поутихла немного.

А тут ещё ассистент Попов со своими неожиданными, пугающими речами: «Если бы не такие, как вы, «беззаветные труженики», давно бы мы начали строить новое общество и жили бы интереснее и богаче. Напрасно вы миритесь с таким существованием, только агонию продлеваете…». Правильно ли я тогда Попова понимала или не улавливала его иронии? К чему он тогда клонил, чего от меня хотел?.. Его уже нет с нами. И всё теперь в стране по-другому, но пока не ясно: лучше ли? Когда-нибудь, конечно, будет лучше. А сейчас даже при самом удачном раскладе не слишком возрадуешься. Подобные мысли тяготят, но, думаю, «взойдет она, звезда пленительного счастья». Работать надо на совесть, и всё сложится.

Да, недостаточным оказался промежуток времени для того, чтобы в моей памяти терлись мрачные краски воспоминаний о работе с прежним начальником. К счастью, заприметил мои старания Иван Петрович. Без малого пятнадцать лет прошло с тех пор, как перешла в его отдел. Ожила. Мне грех жаловаться – в смысле работы, а не денег, конечно. Не ко времени мои рассуждения», – меланхолично думает Елена Георгиевна, глядя в окно.

А там противоречивый безрадостный ноябрь. На фоне серого неба одиноко торчит стрела башенного крана. (И в прошлое собрание торчала.) Мелкий дождь рисует на стекле косой штриховкой однообразный рисунок. В другом окне возвышается на пригорке желто-белая свеча колокольни без колокола, чуть ниже сквозь мглу дождя просматривается серый, наверное, когда-то золоченый купол старинного собора…

Из задумчивости Елену Георгиевну вывел громкий шёпот справа:

– Серафима опять куралесит, зараза, внаглую обрушилась на меня, инкриминирует неуважение к начальству, будто бочку на него качу. Она вменяет мне в вину…

Говорящие перешли на тихий шёпот:

– С шефом ты и правда разговариваешь неподобающим образом, на равных.

– А он слишком покровительственным тоном, да ещё изображает улыбку, которая наносит ущерб моему достоинству.

– Его положение обязывает.

– Серафима меня льстить ему вынуждает!

– Начальники не ищут льстецов, они сами всегда рядом в боевой готовности. Зря ты выставляешь на показ своё неуважительное отношение к руководству. Не то время, чтобы выкобениваться. Вылетишь, где работу найдешь? Лучше бы занялся наведением мостов.

– Я для себя уже всё решил.

– Молод ты ещё и потому глуп. Опять вытворяешь черт знает что. Тебе бы научиться видеть себя со стороны, в настоящем свете оценивать свои недостатки, а ты ропщешь.

«Без реплик Инны ни одна персона со сцены не уйдет. В каждой бочке затычка. Вот уж кого с полным основанием можно считать болтливой! Непоседа, не упускает случая с кем-то перемигнуться и переброситься фразами за моей спиной. Хлебом не корми – только дай поговорить. «Вынь да положь» ей по любому поводу правду, и немедленно. Следовало бы её приструнить, но работает прекрасно, не в пример многим, – как всегда в таких случаях, стыдясь своей слабости, вяло думает Елена Георгиевна, узнав голос Инны, и уголки её пухлых губ против воли брезгливо изгибаются. – И вот так каждый раз. Не удаётся мне избавиться от чувства неловкости за поведение подруги детства».

– Начнём! – басит Иван Петрович, деловито пробежав глазами по залу и затем по листку бумаги с повесткой дня. Его лицо, исполненное красноречивой убедительности, сразу принимает официальное выражение. – А где Шаров? Почему не соизволил явиться? Игнорирует собрание?

– Сослался на головную боль, – с торопливой готовностью докладывает секретарь.

– Час от часу не легче. Такую причину отсутствия на собрании можно принять с большой натяжкой. Придётся его вопрос снять с повестки дня, – насупился Иван Петрович и продолжил с приличествующей данному случаю торжественной медлительностью:

– Товарищи, опущу длинное предисловие и сразу перейду к сути. С какой стороны ни глянь, нескладное у нас положение с договором номер четырнадцать. Мы столкнулись с очевидной несуразностью, недостойной нашего института.

В этом месте Иван Петрович сделал паузу, чтобы посмотреть реакцию зала. Уже по первой фразе его выступления Елена Георгиевна уяснила, о чём пойдет речь на собрании, и сосредоточилась. Она поняла, что именно из-за этого договора разгорятся сегодня особенно жаркие споры, он станет камнем преткновения, и что руководителю темы Ивонову предстоит трудное объяснение с коллективом.

– И с моим тридцать шестым дело обстоит далеко не блестяще, а поскольку он имеет достаточно радужные денежные перспективы – его светлая изнанка, – может, имеет смысл сначала поговорить о нём? – с места возник Супонин, начальник технологической лаборатории. Потом повернул к Елене Георгиевне своё маловыразительное лицо и опасливо впился в неё глазами.

Он не без основания полагал, что давнее соперничество между ними по-прежнему сохраняется, потому что чаша победы так и не склонилась ни к одному из них. Серьёзные размолвки в их производственных отношениях не случались, но оба не упускали возможности «взять быка за рога» и обратить благоприятные обстоятельства на пользу людям из своей группы, оба всегда тщательно планировали и взвешивали каждый свой шаг, предпринимаемый в нужном направлении.

– Носится со своей темой как собака с обглоданной костью, будто у него одного проблемы. Я могу на что угодно поспорить: выставляется, цену себе набивает, – с поразительным энтузиазмом отзывается Инна и оглядывает членов своей группы с видом человека, удовлетворившего своё самое главное желание. Не будет преувеличением сказать, что в глазах Инны светится такая радость, что можно подумать, будто ничего плохого в её жизни не происходило: не случались утраты доверия к миру, не возникало злых манипуляций, игравших её судьбой.

Она снова открывает рот, но предостерегающий жест Елены Георгиевны, руководителя группы, останавливает поток её слов, уже готовых вырваться наружу. Повинуясь деликатному намёку начальницы, Инна опускает глаза к полу.

Елена Георгиевна всем своим видом показывает Инне, что ужасно устала от её комментариев. Она хочет возразить или сделать замечание, вроде того: «У тебя талант совать нос в чужие дела», но только удрученно качает головой. А глаза её говорят: «Надеюсь, ты понимаешь, что причиняешь мне неудобства?»

А её неугомонная своенравная подруга, несмотря на запрет, считает своим непременным долгом по любому поводу и с очевидным восторгом вслух отпускать выступающим шпильки. Ей не терпится с места поделиться с кем-либо (совершенно безразлично с кем) личными соображениями, подрывая такой невоздержанностью авторитет своего руководителя.

И заскользили сердитые мысли: «Слова не достигают цели. Пропускает она мои возражения мимо ушей. А наказывать её рублем – верное средство! – не хочется исключительно потому, что трудолюбивая и на редкость исполнительная особа. Когда припечет, выкладывается на все сто. И если уж быть до конца последовательной, то надо признать, что благоразумная, рассудительная, правда, временами надоедливая и чуточку вульгарная, но дружелюбная. Она оказывает всяческое содействие в различных сферах деятельности группы, при необходимости может на короткое время подменить любого, потому что давно созрела как самостоятельная единица.

Несмотря на то, что время искреннего энтузиазма уже ушло, работает не за страх, а за совесть. Свое философское отношение к трудностям формулирует шутливо – «была бы шея, а хомут всегда найдется».

Конечно, Инне доставляет удовольствие считать себя незаменимой, иногда нарочно перечить и делать всё на свой лад. Настырная и горластая не в меру. Нельзя её винить и в том, что, возможно, сама того не замечая, она стремится воспользоваться моим расположением. Это ещё одна её маленькая слабость. Но следует иметь в виду и тот факт, что зная нетерпимое отношение к любой попытке вторжения в мою личную жизнь, она чётко соблюдает наложенное табу.

Она стала, если можно так выразиться, «своим парнем» в отделе и это придаёт ей какой-то невероятно положительный статус. В работе с клиентами зубастая, речистая: если надо – облает, если потребуется – успокоит. Казалось бы, когда кровь закипает, удержу ей не будет, но нет, вовремя себя стреноживает. В любом случае за неё всегда можно быть спокойной.

Как шеф о ней высказался, когда после испытательного срока брал её на работу? «…Прекрасно играет роль. Наверное, такое простодушное выражение лица нередко позволяет обводить вокруг пальца людей, считающих её наивной. Вопреки ожиданиям, не глупая, но никаких самостоятельных крупных шагов предпринимать не станет. Как большинство женщин, что угодно поймёт, выучит, полагаясь только на интуицию, ловко, даже изобретательно применит на практике, но как бы то ни было, нового ей никогда не открыть и не создать. К тому же она слишком занята частными проблемами, чтобы углубляться в глобальные вопросы. (На что он намекал?) И всё же что-нибудь мало-мальски стоящее из неё выйдет, потому что труженица». После всего лишь одной беседы с Инной шеф дал ей очень даже точную характеристику.

Какова причина возникновения «гнилой изюминки» в её характере? Была юная, красивая. Влюбилась. Обольстил её эффектный сорокалетний ловелас. Ох уж эта наша слепая самоуверенность юности, как она ломает жизни неплохих в принципе девчонок! Их авантюрный роман закончился, а в больнице бедняжке сообщили, что детей больше не будет. Все дальнейшие замужества из-за этого заканчивались разводом. Упрямая статистика неумолимо сообщает, что если в семье нет детей по вине жены – супруги чаще всего расходятся, а если муж тому причиной, то берут ребенка из детского дома или живут только для себя. Сейчас Инна одинокая, ещё привлекательная, но время работает против неё. Налицо (и на лице) явные признаки надвигающегося «среднего возраста». Живёт прошлым. Цинично относится к мужчинам.

И семейный человек порой нуждается в прекрасных мечтах-фантазиях. А ей фантазий мало. Да, это от скуки она такая въедливая и прилипчивая. Нет своих интересов, вот и живёт чужими. Здесь кроется объяснение. Все по-разному проявляют себя в одиночестве. И мама постоянно вмешивалась в мою жизнь, всё как лучше хотела».

Елена Георгиевна тяжело вздыхает, её сердце сжимается от тоски. И она снова мыслями «возвращается» на собрание.

То, что Супонин прервал начальника, само по себе неслыханное нарушение этикета. Иван Петрович привык к тому, чтобы всё было обставлено в полном соответствии с порядком, заведённым им много лет назад. Естественно, последовала его незамедлительная реакция.

– Смелое, но несвоевременное выступление. Вы забыли общеизвестные истины или вообще не имеете ни малейшего понятия о нормах поведения? Этому необдуманному шагу предшествовала существенная причина? У вас есть серьёзное объяснение этому факту? Нет? Тогда откуда это своеволие, эта бестактность? Кто кому здесь отдаёт распоряжения? Я не намерен ради вашей пустой прихоти ломать план работы собрания. Будем придерживаться хронологической последовательности, намеченной в повестке дня. Предоставьте мне решать, что обсуждать в первую очередь! Это моя прямая обязанность. Я достаточно определённо высказался? И вообще, я не вижу смысла выносить ваш вопрос на собрание. Разве случилось что-нибудь непредвиденное? Рад буду выслушать любое ваше объяснение приватно, – неприязненно отрезает Иван Петрович Супонину и удовлетворённо и в то же время выжидающе смотрит на инженера.

Возражений при свидетелях шеф не терпит (старая закалка), если только в шутливой форме, и то только от избранных. Не позволяет он отбирать у себя трибуну, ревностно оберегает свой авторитет. Поэтому в подкрепление своих слов он делает в сторону невоспитанного инженера раздражительный жест, свидетельствующий об отказе более решительно, чем смог выразить его достаточно красноречивый язык.

Супонин молчит, признает власть.

«Хороший руководитель в разговоре с подчинёнными не должен переходить на личности, тем более прилюдно», – отмечает про себя Елена Георгиевна.

– Товарищи, довожу до вашего сведения, – начинает Иван Петрович подчеркнуто официально, – …собственно говоря, позвольте мне сказать несколько слов относительно странного, непредсказуемого, из ряда вон выходящего поведения нашего коллеги Ивонова и выразить в его адрес некоторые критические замечания, непосредственно касающиеся его работы.

Иван Петрович резко поворачивается в сторону виновного и буравит его сердитым взглядом.

– У вас, любезный, не договор, а форменные джунгли, тарабарщина какая-то. Как получилось, что вы запустили проект, растянули его исполнение на недопустимо большой срок? Ваньку валяли! Мне неведомы причины столь позорной небрежности. Там ещё непочатый край работы. У вас сто процентов провальная тема! Чем вы объясните такую проволочку, чем оправдаетесь? Что вы сможете предъявить нам в конце года? Может, у вас есть иные свидетельства и доказательства? – обрушивает свой гнев Иван Петрович на руководителя злополучного договора. – Вы изучили тему во всех подробностях? Где логически связанное повествование в изложении пунктов технического задания? По мере того, как я вникал в него и подвергал тщательному исследованию, я пришел к заключению, что даже стилистика отчета оставляет желать лучшего. Вернее, она не выдерживает никакой критики.

В данный момент я не берусь утверждать, что вы в безвыходном положении. Может, я ошибаюсь и виноваты существующие между нами некоторые разночтения? Что на вас нашло? У вас что-то в семье стряслось? Нет? Тогда это возмутительная, ничем не оправданная безответственность! Деньги благополучно растаяли, а где дело? Оно ни с места. Рукав жуёте? Расхлёбывай теперь за вас.

Хотите, чтобы вмешалась и дозналась прокуратура? Уж она-то разберется! И с нами, само собой, разумеется. А с прокуратурой шутки плохи. Вы представляете, какая участь ждет вас? Не сбрасывайте со счетов и то, что вы, прежде всего, подводите меня. Я поручился за вас. Если вдруг что – моя голова полетит первой. Я должен разобраться в этом деле, чего бы мне это ни стоило. Чем вы можете объяснить такое положение вещей? На вас нельзя положиться?

– Кто бы сомневался! А всё из-за неадекватной оценки своих способностей. – Это Инна осторожно «выстреливает» в адрес обвиняемого одиночным пробным зарядом.

– Многообещающее начало. Шеф пошел в наступление, с места в карьер понёс! – Теперь она тихим шёпотом бросает реплику в адрес Ивана Петровича и с гордым удовлетворением глядит на сидящую рядом лаборантку Лилю.

– Я располагаю если не прямыми доказательствами, то, по крайней мере, косвенными, но вескими, и подозреваю, что вы совершили подлог, изменили условия ТЗ (техническое задание). Факт вопиющий! Попробуйте, насколько возможно, опровергнуть меня. Это глупая выходка или невероятная, неслыханная дерзость? Вы имели целью ввести в заблуждение заказчика или меня? Вы забыли, что утверждённое обеими сторонами ТЗ не подлежит одностороннему пересмотру. Оговоренные условия должны быть выполнены точно и в срок, в противном случае мы лишаемся зарплаты. Наше положение в этом плане и так незавидное, а по вашей вине может сделаться просто невыносимым.

Иван Петрович сердито повел могучими плечами и продолжил сбивчивый обвинительный монолог, больше похожий на попытку защитить бестолкового сотрудника.

– Может быть, правила писаны не для вас? А вдруг заказчик поднимет невообразимую шумиху или задним числом, подобно вам, начнёт утверждать, что его мнение на счет ТЗ расходится с нашим? Да мало ли что может придумать, наговорить, предпринять.

Опрометчиво вы поступили, поставили нас перед клиентом в глупейшее положение, почву из-под ног выбили. Ввернул бы я сейчас крепкое слово в ваш адрес, да присутствие женщин не позволяет. Я, признаться, не ожидал от вас такого, вы всегда производили впечатление серьёзного человека. Значит, я приписал вам качества, которыми вы не обладаете.

Вы не созрели быть руководителем даже малого звена. Не зря говорят, что если человек не меняется в лучшую сторону, значит, его повысили до уровня его некомпетентности.

Я хотел сначала поделиться своими опасениями с директором института, что я имею обыкновение делать, но счел уместным предварить свой визит к нему обсуждением вашего поведения в коллективе. Чтобы другим неповадно было.

Извольте объяснить, как могло случиться, что вы до сих пор не сделали ни малейшей попытки обосновать свои действия и принять меры по устранению последствий своего необдуманного шага?