Текст книги "Знак даосов (СИ)"

Автор книги: Лариса Шубникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Слов ему показалось мало, а потому он схватил лампу со стола и швырнул ее не глядя. Развернулся и увидел Нору. Синие глаза, которые он узнал бы и через сто лет. Через тысячу. Злость смыло сразу, кулаки разжались сами собой.

– Нора…

Она – невысокая, в белой шапочке и сестринском халате – смотрела так, как тогда, в детстве.

Осколки от лампы усыпали пол, а Нора, словно не замечая, выронила из рук какие-то металлические коробки и пошла к нему навстречу. Под ее ногами хрустело стекло.

– Игорь…

Чем ближе она подходила, тем страшнее делалось Мелехову. Он замер, застыл, превратился в камень. Нора горестно изогнула брови, потянулась к Игорю и обняла. Прижалась головой к груди.

Руки его дрогнули, поднялись, обняли хрупкую Нору, а потом сжались крепко.

– Козявка, где же ты была?

– Я вас ждала.

Игорь понимал, что в палате был кто-то еще, но ему было все равно. Нора здесь, рядом. Всё. Теперь всё, можно уйти туда, за грань.

Он обнял девушку еще сильнее, приподнял, уткнулся носом в ее шею. Не удержался на ногах, но Норы из рук не выпустил. Они оба рухнули на пол, да так и остались сидеть.

Она гладила его по голове и молчала, а Мелехов просто дышал. Слов не было.

Никто из них не заметил, как вышли доктор и генерал. Вероятно, поняли – лишние.

– Игорь, я так ждала вас. – Голос Норы, тихий, трепетный вывел Игоря из ступора.

– Я искал. Приезжал несколько лет тому назад в Москву, а вас уже не было.

– Да, не было… – Нора сама будто очнулась. – Игорь, нельзя вам на полу сидеть. Вы весь горите. Я сейчас, сейчас.

Девушка вскочила, заметалась по палате, подхватила брошенные бикс и коробку.

– Не надо, Нора. – Голос Мелехова заставил ее обернуться. – Я не хочу. Увидел тебя и всё. Больше ничего не нужно. Поняла? Иди сейчас. Приходи ко мне пока я еще…

Он не договорил, но Нора поняла все, что он хотел сказать. Повисло молчание: страшное, глубокое.

Игорь видел, как меняется ее лицо, как глаза – синие, яркие – гаснут, плечи опускаются.

– Не оставляйте меня. Не оставляйте меня одну.

Сказала тихо, но Игоря тряхнуло. Столько горя в нескольких словах ее и потухшем взгляде.

– Ты не одна. Или… Нора, что случилось? – Мелехов уже догадывался о том, что она ему скажет.

– Никого нет больше. Никого совсем. – Нора опустила голову.

Игорь прикрыл глаза, вздохнул глубоко.

– Козявка, меня тоже нет. Пойми, я не здесь. Я не здесь и не там. Между. Со мной или без меня, ты будешь такой же одинокой, как и сейчас.

Он ждал ее слёз, слов каких-то, а она промолчала. Он так и не открыл глаза, услышал только, что дверь за Норой тихо затворилась. И всё.

С трудом поднялся на ноги, словно старый дед, сделал несколько шагов и упал на кровать. А дальше бред, кошмар и среди всего этого она, Нора.

Она виделась ему во сне малышкой с синим бантом и пирожком в руке. Сидела одиноко на скамейке и потерянно озиралась. Игорь хотел подойти, успокоить, но ноги прилипли, увязли и он не смог сделать ни одного шага. Нора заплакала, и эти слезы ее – детские, отчаянные – обожгли его самого.

– Не реви. Не реви, козявка! Прекрати!!

Ее жалобный крик нарастал, гудел в висках, пытал и убивал.

– Замолчи!!! – Крикнул Мелехов и сделал шаг к ней навстречу, потратив на него все свои силы.

Проснулся, присел на постели и сильно провел рукой по лицу, стряхивая остатки кошмара. Ощутил жар собственной кожи – сухой, горячий, как песок в том городе, где он оставил своих ребят.

– Я шел последним… – Произнес Игорь, проваливаясь в бред. – Шел последним…

Зародившуюся мысль снесло потоком сознания. Мелехов потянулся к кнопке звона и вызвал медсестру.

Вошла Нора со стаканом в руке.

– Я здесь. Вот, вам попить нужно.

– Не сейчас. Нора, где твои? – Голоса своего Игорь не узнал. – Твои где?

Девушка присела на край его постели.

– Никого нет.

Игорь хотел спросить – почему, но мысль изогнулась.

– А где мои?

– У вас жар.

Прохладная ее ладошка легла на лоб Мелехова.

– Не важно. Где все? Там, да? Под стеной?

– Игорь, попейте.

– Что это? Убери. Не надо лекарств.

– Это вода, обычная вода.

Она поднесла к его губам стакан и заставила выпить прохладную жидкость.

– Почему кислая? Из колодца? Там не кислая. – Игоря упал на спину. – И колодца нет. Где твои, Нора?

– Ш-ш-ш… Тихо. Никого нет. Отдохните, Игорь. – Нора снова положила ладонь на его лоб. – Просто дышите. Я буду рядом все время.

– Будь рядом. Я скоро уйду, так ты не реви. Очень громко ревешь. Ушам больно. – Сказал и провалился в сон – глубокий, пустой.

Игоря разбудили голоса за дверью его палаты. Беседовали тихо Жаров и Нора.

– Я не пойду, Аркадий Борисович. Мне ужасно стыдно. Я солгала Игорю. Обманула. Заставила выпить лекарство, а он не хотел. Я не могу к нему пойти.

– Вообще-то, Мелехов может и колесовать. Я с тобой пойду. – Генерал замолчал на мгновение. – Я сам несколько обеспокоен, Нора. Интересно, а где Илья Ильич? Вот никогда его нет, когда он нужен!

– Думаю, что он тут никак помочь не сможет. – Нора вздохнула.

Игорь, подслушивая, осмотрелся. Увидел, что лежит он в чистых пижамных брюках, на свежей постели. Бок зудел, горел, с того стало ясно – врачи над ним поработали. Из руки тянулась трубка капельницы.

– Нора! – гаркнул Мелехов. – Я знаю, что ты там. Заходи!

Дверь открылась сразу, и вошел Жаров. За его спиной пряталась маленькая Штейнер. Игорю видна была только ее белая шапочка.

– Игорь, как самочувствие? – Аркадий Борисович старался держаться спокойно.

– Я в порядке. Спасибо. – Мелехов свел брови к переносице. – Вы простите меня, если я попрошу вас уйти? Мне очень нужно поговорить с Норой.

– Не уверен, что она этого хочет, Игорь. – Жаров слегка приосанился и прикрыл собой маленькую девушку. – Прекрати ее пугать. Она сделала то, что должна была.

– Аркадий Борисович, я никогда не обижу ее. Верьте мне.

После таких слов – искренних, серьезных – генерал кивнул, и вышел. Перед тем как закрыть дверь, он легко подмигнул Норе.

Девушка застыла, опустила голову и не смотрела на Игоря, и тот прекрасно понимал, почему.

– Козявка, я же говорил тебе. Зачем? Это ничего не изменит.

– Я знаю…я понимаю все, но, только не в мою смену*. – Нора отважилась поднять глаза на Мелехова. – Я не смогла, Игорь, отпустить вас. Я никого больше терять не собираюсь. Вот. Теперь можете ругаться и кидаться лампами.

От автора: Только не в мою смену – расхожая фраза. Одно из самых ранних ее зафиксированных упоминаний относится к 70-м годам прошлого века, когда начальник Главного штаба ВМС США Томас Хейворт предварил начало своей деятельности по борьбе с наркотиками на флоте словами: «Наркотики? Только не в мою смену! Только не на моём флоте».

– Нора, ты прекрасно знаешь, что на тебя я сердиться не могу. Иммунитет какой-то странный. Я так понимаю, что твоя смена будет вечной?

Игорь заметил легчайший проблеск улыбки на лице бледной Норы.

– Именно так.

– Ты всегда была хитрой. Ничего не изменилось, козявка. Ты даже не выросла. Ну, разве что совсем немного.

– Зато вы, Игорь, стали больше. Пожалуй, раза в два. – Нора тихо подошла к его постели и уселась на краешек.

Мелехов помолчал, пробежался взглядом по стенам палаты, уставился в окно. Туман – белесый, густой – шевелился, словно был живым существом. За этой мглистой пеленой ощущалось солнце. Ветра бы, немного свежего ветра и все рассеется, наступит ясность. Игорь думал об этом, ждал той ясности, и ветра…

– Нора, где твои?

Девушка опустила голову, сжала кулаки.

– Папа и мама погибли десять лет тому назад. Отец вел процесс громкий, вынес вердикт, а спустя две недели его машина взорвалась. Он и мама погибли сразу. Со мной осталась тётя Аня. Но и она ушла. Полтора года как. Инфаркт.

Игорь вытянул трубку капельницы из руки, привстал, потянулся к девушке и обнял ее. Нора сжалась, но позволила ему держать себя и гладить по голове.

– Как ты живешь? – Спросил Игорь и уткнулся носом в ее шапочку.

Странно, но сквозь больничный запах, он чувствовал тот самый, из юности – сладкий, теплый, Норин.

– Я просто живу. – Нора подняла голову и посмотрела прямо в глаза Мелехова. – А где ваши?

Щека Игоря дернулась, брови изогнулись грозно, но его уже утягивал страшный водоворот воспоминаний, тот, от которого он так и не смог избавиться, постоянно возвращаясь к одному и тому же дню. В то же самое место.

– Нора, я шёл последним. Последним, понимаешь? Они там, под стеной. Все. А я шел последним. Я сказал ему – прикрой. Он прикрыл. И стена упала. Нора, твой заяц, Нора!

Девушка распахнула глаза, испугавшись его слов, интонации.

– Игорь, тише. Что вы? Какая стена? Мой заяц?

Он уже не слышал ее слов, только чувствовал запах – родной, душевный. Тот самый, который помнил очень давно.

– Твой. Ты спасла. Я жив, потому, что ты всегда была рядом. И я шел последним. Слушай, слушай, – слова посыпались из него.

Он крепко обхватил Нору, прижал к себе, почти не давая дышать и говорил… Нора боялась прервать его, слушала, обнимала, и гладила ладошкой его спину, утешая.

Голос его взвился до крика! Он выталкивал из себя слова и воспоминания до тех пор, пока не обессилел и не охрип.

– Ты понимаешь? Ты все понимаешь, я знаю. Отец твой тогда сказал – знак даосов. Тебе я могу все сказать. Нора…

Ее совсем не напугал его рассказ, но тяжелый мужской всхлип – без слез – заставил вздрогнуть. Мужчины не плачут, и Игорь не мог, но ему было очень больно, очень плохо и это Нора поняла.

– Я понимаю, понимаю. Игорь, почему вы шли последним?

Он снова заговорил. Долгий его рассказ она выслушала, радуясь тому, что все его объяснения связаны, логичны.

– Таков порядок. Я замыкал колонну. Иначе нельзя. Поняла? – он говорил уже больше часа.

– Я поняла. Вы шли последним, а потому и не попали под взрыв, верно? Стена упала. Игорь…если бы не ваше упрямство, вы бы погибли. Две недели! Как? С железным штырем в боку. Без еды и медицинской помощи. Без сил. Обескровленный. Как? Так не бывает. Это невозможно.

– Я должен был, козявка. Иначе зря они там, под стеной…

Он отпустил Нору, откинулся на подушку, закрыл глаза.

– Нора, мне жаль, что твоих уже нет. Это в голове не укладывается. Козявка, мне очень жаль. Прости меня…

– Вас за что, Игорь?

– За все. За то, что меня не было рядом.

– Теперь вы рядом. Вы рядом?

Мелехов посмотрел на Нору, увидел глаза ее синие, огромные.

– Я постараюсь, козявка. Иди теперь. Уйди.

Она без слов встала и вышла, тихонько притворив за собой дверь. Немного потопталась в коридоре и решительно направилась в пятую одноместную к Елисееву.

Глава 10

Игорь прошелся по палате, провел рукой по столу. Лампу, что он разбил накануне, заменили на новую. Металлическая ножка, бежевый абажур.

У окна Мелехов задержался, вгляделся в туман, который так и не развеялся, прислонился лбом к холодному стеклу.

– Я шел последним. – Повторил вечную свою мантру. – Последним. Квартал на севере города… Обход по петле между станцией и больничным комплексом. Я последний….

Туман за стеклом шевельнулся, дернулся, будто испугавшись чего-то. Мысль Игоря вильнула, в который раз, встала устойчиво, словно поезд на рельсы.

– Нора! – Игорь крикнул, но тут же одернул себя.

Чертыхнулся, пошел к звонку вызова медсестры и нажал гладкую пимпочку.

Маленькая Штейнер вошла сразу, как будто ждала за дверью. Тихонько двинулась к Игорю. В руках у Норы два листа бумаги и карандаш, отточенный до состояния скальпеля.

– Я уже ничему не удивляюсь, козявка. – Игорь внимательно смотрел на бумагу. – Сними свою шапочку, Нора. Думаю, под ней два сенсора, как у инопланетян. Ну, тех, из книги. Помнишь?

– Да. – Впервые за долго время девушка улыбнулась, напомнила Игорю детство, пирожки и гороховый суп тётки Анны.

– Как ты узнала, что мне нужна бумага и ручка? Не лги.

– Я была на консультации у одного очень хорошего человека, Игорь. Вот, держите. Майор предупредил, что вам понадобится.

Игорь взял листки, карандаш.

– Ты можешь мне не выкать, а? Ты не выросла, вижу, но повзрослела. Я чувствую себя старым дедом.

– Я тоже чувствую, что вы старый дед. Вот и…

– Стоп. Я болен, в пижаме и все такое, но это не повод, чтобы язвить и вот так улыбаться.

Мелехов и сам скривил губы в полуулыбке, наблюдая за маленькой медсестрой, оценивая новый ее облик. Не девочка, девушка. Понял, что Нора очень сильно похожа на мать – Иду Чиньску, первую красавицу квартала, того самого, старомосковского. Только очень худенькая и бледная.

Тряхнул головой, поражаясь тому, как время, пролетая, изменило крохотульку-девочку, память о которой он так долго хранил в себе.

– Игорь, вам нужно поесть. Я принесу сюда, ладно? Что вы хотите на обед? Рыбу или мясо?

– Иди и поешь сама. В чем только душа держится? Тебя ветром не сносит на улице, нет? Я не голоден, козявка.

Игорь уселся за стол, положил перед собой чистый лист и глубоко задумался. Нора не стала перечить и отвечать не ехидные слова Мелехова, просто улыбнулась и вышла, плотно притворив за собой дверь палаты ВИП.

Долгое время Мелехов не решался взять в руку карандаш: то прикасался к отточенной деревяшке, то одергивал пальцы. Однако, спустя половину часа, все же осмелел, крепко ухватил это канцелярское «копье» и принялся сражаться с монстрами, которые лишали его жизни, ее радости и надежды на будущее.

Он четко изобразил план местности, но тот дом, под которым остался его отряд, рисовать не спешил. Несколько раз проваливался в гнетущие воспоминания, устал, психанул и скомкал лист. За ним следующий, разочаровавший его.

Затем он злобно жал на пимпочку звонка, входила Нора, передавала новые листки и новые карандаши и так до тех пор, пока у Игоря не потемнело в глазах.

Нора подкарауливала, и вошла сразу, как только Игорь сердито рыкнул и откинулся обессилено на спинку стула.

– Вам нужно поесть. Игорь, честное слово, вы мучаетесь уже четыре часа. Мне нужно сделать перевязку. Вы можете сидеть?

– Сидеть я могу! Лежать тоже могу. И ходить. Я не дед! – Сорвался Мелехов, глядя на то, как маленькая девушка пытается поднять его, огромного мужика.

– Верно, не дед. Маленький мальчик – упрямый и капризный. Суп горячий, рыба костлявая, мясо жёсткое. И никак нельзя делать бо-бо, потому, что бинты присохли к ране. Так? – Нора тянула большого Мелехова, а тот упирался.

– Я ничего такого не говорил!

– Это пока. Скоро скажете. – Норе удалось поднять Игоря со стула. – Вот, аккуратно, к постели. Передохните пока, а я принесу суп. И хлеб. Черный, верно? Я помню, что вы любите.

– Угу. И пирогов с капустой прихвати. Как без них? – Игорь устало опустился на подушку, вытянул ноги. – Нора, ты умеешь печь пироги?

– Разумеется. Тётя Анечка научила. – Нора выскользнула из палаты, но скоро вернулась.

На подносе тарелка с супом, два ломят черного хлеба и стакан красного компота.

– Не вставайте. Я могу накормить. Игорь, просто отдохните.

Мелехов выслушал ее, слегла взбеленился, но заметил хитрый блеск синих глаз.

– Ты издеваешься? Кормить? Козявка, ложку я точно смогу удержать в руках! – Он схватил поднос, взял ложку и начал есть суп.

– И хлеб, пожалуйста.

Вот тут Мелехов и понял – хитрая козявка самым примитивным образом взяла его на «слабо».

– Нет, ну я догадывался, что у судьи Штейнера растет необычная дочь, но не думал, что такая хитрая и глупенькая. Про «кормить» специально ляпнула? Чтобы я есть начал? Нора, детский сад –штаны на лямках.

– Ну отчего же? – Нора улыбнулась. – Вы же едите, так?

– Бесишь.

– Я знаю. Вы меня тоже. Немножко. – Нора почти смеялась. – Я пойду, ладно? Вторая лампа может полететь совсем не в стену.

– Вот, вот. Иди! И тарелки свои забери!

Нора сунулась за подносом, но Игорь остановил ее жестом, немного помедлил, а потом взял стакан краснющего компота, и мигом опрокинул в себя.

– Вот теперь иди. Все.

– На здоровье, господин Мелехов. – Съязвила Нора, намекая не отсутствие «спасибо» с его стороны.

– Козявка, пообедай еще раз. Ты очень худенькая. Если не откормишься, я возьмусь за тебя серьезно.

Слова простые, а интонация теплая, заботливая. Нора дернулась, припомнив родных, что опекали ее, следили и берегли. Как же давно она не слышала вот таких слов…

Кивнула, скрывая слезы, и выскочила за дверь, чтобы не дать Игорю повода волноваться еще и за нее.

– Вот ведь, малявка. – Мелехов очень хотел встать с постели и заняться своими странными рисунками, но решил передохнуть минут пять.

Смотрел в белый потолок, оглядывал стены, окрашенные краской песочного цвета. Изучил фотографию огромного пиона на стене, а потом, по обыкновению, заговорил сам с собой.

– Козявка, блин! И как она оказалась тут? Медсестра…бред какой-то. – Потянулся к кнопке вызова, нажал и стал ждать Нору.

Она пришла через минуту. Остановилась посреди палаты: очень тоненькая и хрупкая в своем белоснежном халате.

– Чего изволите, большой господин? – Улыбнулась и опустила руки в кармашки.

– Не дерзи. Присядь и расскажи, как ты оказалась тут. Медсестра? Давно? Ты учишься? Где ты живешь? Твой номер телефона? Когда вы переехали? Почему перестали отвечать на письма? – Мелехов сдвинул брови. – Учти, у меня еще много вопросов. Начни с телефона. Я бы не хотел искать тебя по всей Москве.

– Я все время здесь, Игорь. Не нужно меня искать. – Улыбка маленькой Штейнер стала бледнее.

– Здесь? Ты живешь прямо в госпитале? – Мелехов привстал. – Почему не у себя?

– Ну, не совсем в госпитале. Неважно. – Нора засуетилась. – Сядьте, пожалуйста, у стола. Я сменю повязку.

Мелехов не стал продолжать допрос, понимая, что девушка избегает ответов. Однако озаботился, стал серьезным.

Нора, тем временем, вышла и вернулась. В руках перевязочные.

– Снимите пижаму…верх.

Игорь без слов скинул одежду, присел на стул и позволил малявке делать ее работу. Нора сдвинула брови, стала серьезной и принялась снимать тугую повязку с его торса. Сам Мелехов разглядывал девушку, выискивая в ней черты той козявки, что кормила его пирожками, защищала и когда-то давно «отмазала» от милиции.

– Где твоя коса? – Он разглядывал тугую сестринскую шапочку. – Ты еще носишь тот синий бант?

– Я уже не девочка, какой бант? – Она немного обиделась, изогнула красивые брови и вмиг стала похожа на малышку.

Игорь не выдержал, хохотнул.

– Правда? А, по-моему, все еще девчулька. Ручки маленькие, бровки домиком – как есть, козявка.

– Рада, что вам весело, но я уже вполне взрослая. – Нора совсем насупилась, и Игорь сдержал неуместную веселость.

– Как скажешь, малявка.

Нора проворно меняла повязку, поражая Игоря невесомостью прикосновений. Пальцы ее порхали сноровисто, но очень нежно.

– Так, почему медсестра?

– Я учусь в меде. Взяла академ.

Игорь прекрасно видел, с какой неохотой Нора ответила на его вопрос.

– Ты замужем?

После этих слов Нора замкнулась, изменилась в лице. Она посмотрела на Мелехова так странно, что он почувствовал себя виноватым и так и не смог понять, откуда это ощущение.

– Нет.

– Ты уже выбрала специальность? Кем будешь, Нора Штейнер?

– Я хотела стать офтальмологом. – Нора закончила перевязку и помогла Игорю надеть пижаму.

– А, понятно. Почему? А как же хирургия? Хирург – звучит гордо, козявка. А тут – офтальмолог. С чего бы?

Он пытался вызвать Нору на откровенность, замечая ее отчуждение, забыв о своих проблемах. Чувствовал, что она напряжена и тревожился. Все, как в его сне – маленькая плачущая девочка с пирожком в руке. Внутренний голос кричал, вопил Игорю – неладно. С ней неладно, дурно.

Малявка не ответила, молча собирала инструменты и перевязку. Мелехов не выдержал и качнулся к ней. Обнял крепко.

– Козявка, не знаю, что случилось, но надеюсь, ты расскажешь. Я хоть и развалина сейчас, но уши функционируют неплохо. Уяснила?

Нора стояла тихо, прижавшись к нему. Потом вздохнула, отстранилась и оглядела Мелехова с головы до ног так, как умеют только женщины.

– Вы кто, простите? Развалина? Ах, да, точно. Двухметровый здоровяк с бицепсами размером с трехлитровую банку и есть развалина. Вот бы мне так развалиться.

– Класс. Ты уже развалилась. Осталось только развеяться на ветру. Бледная, некормленая, одни глазищи остались. Коса где, я спрашиваю? – Игорь совершенно не злился, скорее наоборот. Просто со времен интерната так и не научился быть ласковым.

– Под шапочкой. – Нора надула губы, блеснула синими глазами. – Медперсоналу запрещено бродить по центру с косами. Здесь не театр.

– Ой, страшно-то как, тётя доктор. По глазам вижу, сейчас начнешь меня отчитывать.

– Нет, не начну, но впущу сюда генерала Жарова. Пусть он вами займется. Что, страшно, дядя офицер? – Нора прищурилась хитро.

– Давай. И сразу неси еще одну лампу. Нора, я не хочу…не могу никого видеть. И если я не выставил тебя за дверь, то только потому, что … потому, что ты козявка.

– Сами вы...козявка. – Нора не сдержала улыбки, чем и удивила Игоря. – Мне нужно уйти, но я вернусь и принесу вам ужин. А генералу я скажу, что вы спите и вам уже лучше.

– Куда? – Вопрос сорвался прежде, чем Мелехов успел подумать над ним.

Мало ли куда нужно медсестре во время дежурства.

– На свидание, Игорь Сергеевич. Иду на прогулку в парк. Кстати, солнце выглянуло впервые за долгое время.

Оба посмотрели в окно: туман отступил, сбежал, открывая взорам золотые листья лип, клёнов и глубокую, осеннюю зелень высоких сосен.

– На свидание? Ну… – Игорь замолк, не понимая, что так его обеспокоило. – Малявкам можно на свидания?

Мелехову показалось, что Нора слегка рассердилась. Она собрала инструменты и двинулась к двери. Обернулась и высказалась:

– Я уже давно не малявка!

Нора прикрыла за собой дверь, и ее негромкий хлопок показался Игорю громом. Он остался стоять посреди палаты, недоумевая – что не так?

– Жесть. Свидание какое-то…

Игорь прошелся по палате дважды, присел, вскочил и снова прошелся.

– Какой парк?

Подлетел к балконной двери ВИП палаты, дернул на себя и вышел на небольшую террасу. Оглядел ухоженные дорожки, мокрые увядшие клумбы, и увидел вдалеке две фигуры, в одной из которых признал малявку Штейнер.

Она, в легком пальто, вела под руку высокого мужчину. Оба двигались медленно по одной из дорожек, беседовали, и Игорю показалось, что разговор их занимателен. Мужчина смотрел на Нору и кивал, а она говорила, говорила, говорила…

Они приблизились к террасе, где стоял Мелехов, и тому стало видно – лицо мужчины обезображено. Страшные ожоги, жуткая маска – подарок войны. В этом Игорь не сомневался, зная, что госпиталь военный.

Глава 11

– Павел Иванович, спасибо. Ваш совет пришелся к месту и очень помог. Что бы я делала без вас? – Нора суетилась в палате Елисеева, устраивая его в постели, оправляя одеяло. – Вы прочили рекламный буклет? В Москве уже более половины года практикует один турецкий врач. Пластический хирург с мировым именем. Он творит чудеса! Я никогда еще не видела ничего подобного.

Елисеев разглядывал румяную после прогулки Нору, улыбался обожженными губами: страшно, уродливо.

– Фроляйн Штейнер, признайтесь, для вас важна красота внешняя? Разумеется, важна, зачем я задаю глупые вопросы?

– Она для всех важна. Не раз замечала, что красивым людям легче получить что-либо. Впрочем, иногда красота помеха. – Нора слегка задумала, но тряхнула головой. – Так что мне передать Илье Ильичу? Я просила его связаться с центром пластики и назначить время консультации для вас.

Елисеев задумался, глядя на Нору, однако с ответом медлить не стал.

– Согласен, но с одним условием, Нора. Когда я стану чуть более привлекательным, вы сходите со мной в театр. Или в любое другое место, по вашему желанию. Идет?

– Нет, Павел Иванович.

Ее отказ удивил Елисеева, пожалуй, обескуражил. Ему казалось, что он вполне изучил характер девушки, а потому и ответ ее стал неожиданностью.

– Могу узнать, почему?

– Вы предлагаете свидание, Павел Иванович, а я не смогу пойти. Вы просили не лгать вам никогда и ни при каких обстоятельствах. – Нора присела на стульчик рядом с постелью и прямо посмотрела в глаза Елисеева.

– У вас есть кто-то, Нора? Я никогда не видел в вас оживления, надежды. Всего того, что обычно присутствует во влюбленной женщине…девушке. Я не хотел бы быть навязчивым, но все же, прошу ответить на мой вопрос.

– Так просто и не ответишь, но я попробую. – Нора на секунду прикрыла глаза, а когда открыла их вновь, Елисеев увидел в них все то, о чем и не подозревал раньше: ту самую надежду и оживление.

– Я жду, Нора. Любопытствую.

– Я никогда и никого не любила. Нет, что это я говорю? Не так. Я всегда любила только одного человека. С детства. И никому об этом не рассказывала. Вы первый. Но с вами я могу и хочу говорить об этом.

– Никого, кроме одного? Нора, это что-то из области фантастики. Вы юная совсем. Сколько вам? Двадцать? Двадцать один? Это время любви, не так ли? И никого с детства?

– Двадцать. Скоро двадцать один. Никого, Павел Иванович. – Нора улыбнулась, лицо ее посветлело, глаза засияли, и Елисеев поверил мгновенно.

– Я не думал, что нынче меня ожидает разговор о любви, но я рад ему. Нора, я человек скрытный, нелюдимый. Да вы и сами видите. Но вместе с тем и очень упрямый. Давайте сделаем так: если вы хотя бы немного станете сомневаться в своих чувствах к тому фантастическому герою, то сразу сообщите мне об этом. Я дам вам номер своего мобильного. Что? Что вы так смотрите? Дайте хотя бы призрачную надежду, жестокая фроляйн Штейнер. – Елисеев смеялся, и смех его был веселым, радостным, и вовсе не казался странным.

– Я буду рада оставить ваш номер у себя, но скажу сразу – надежда очень, ну просто очень призрачная.

Оба расхохотались. Еще несколько минут простого тёплого счастья, и Нора ушла. Майор Елисеев еще какое-то время смотрел на дверь, понимая наглядность ситуации в которую он, взрослый мужчина, угодил. Красавица Нора только что закрыла дверь в ее же сердце. Майор тряхнул головой, выпроваживая нелепые, высокопарные мысли, взял в руки книгу и принялся читать. Жаль, что он застрял на первой странице часа на два.

Нора торопилась к Игорю. Она забежала в пищевой блок, взяла поднос с ужином и аккуратно понесла его в палату к Мелехову.

– Норка, чего такая веселая? – Симпатичная Лана перехватила приятельницу в коридоре. – Ого, даже румяная. Колись!

– Ланочка, тороплюсь. Позже поговорим, ладно?

– Как скажешь. Ты сегодня в сестринской ночуешь или домой?

– Сегодня домой.

– Ладно, но я помню! Ты расскажешь все, ага? Ну, хоть какой он?

– Кто? – Норе не терпелось уйти.

– Кто, кто… Парень твой. Вон глаза сияют, думала не понятно? – Лана засмеялась так заразительно, что Нора поддержала ее невольно.

– Выдумщица! Я побежала, ладно? До встречи.

С трудом протиснулась с большим подносом в дверь ВИП палаты и застыла у входа, встретив очень странный взгляд Мелехова.

– Хорошо выглядишь, Нора. Свежий воздух тебе на пользу. Свидание прошло в теплой и дружественной обстановке?

Нора очнулась, прошла к столу и поставила поднос.

– Все хорошо, спасибо. Приятно было побеседовать с умным и чистым мужчиной. – Говоря все это, она сильно рисковала, однако слова Игоря ее слегка задели.

– Это намек на то, что я глупый и грязный? – Игорь надавил голосом, сдвинул брови, а Нора залюбовалась.

Короткие волосы, выбритые виски – все это было слишком мужским, воинственным, грубым, но глаза его серые с просинью, согревали.

– Я просто сказала, что мне понравилась беседа и все. А если уж говорить о намеках, Игорь, то вам вовсе не помешали бы душ и бритва. Но, я не настаиваю. Ваш ум прекрасно компенсирует грязь и небритость. – Нора ехидно приподняла брови.

– Шикарно. С каких пор мне стали нужны советы козявок разных, а?

– Ну, вы же советовали мне раскормиться, теперь я советую вам побриться.

– Я старше. И больше. – Игорь сузил глаза и двинулся к Норе, а та засмеялась.

– Игорь Сергеевич, вас я не боюсь. Сами сказали – у меня иммунитет.

– Стало быть, меня не боишься, а кого тогда? – Мелехов остановился в нескольких сантиметрах от девушки.

– Никого. С чего вы взяли, что я боюсь? – Нора сделала шаг назад.

– Козявка, ты сказала «вас я не боюсь», и это означает только одно – не меня, но кого-то другого. Я не самый умный парень в мире, но не забывай, где я служу, ладно?

– Я постараюсь, – кивнула Нора. – Ужин остывает.

– Без тебя есть не стану. – Мелехов скрестил руки на груди, и встал, как вкопанный. – Неси еще одну тарелку и вилку.

– Игорь, я не голодна. И прекратите отдавать мне приказы. В конце концов, я медсестра, а не горничная. – Нора вспыхнула, но отчего-то была рада и его приказу, и настойчивости.

– Принято. Схожу сам. – Он двинулся к двери, но Нора ухватила его за рукав пижамы.

– Я схожу. Вы упрямый!

– А ты – козявка. Имей в виду, ужин остывает. – Игорь выдал одну из самых широких своих улыбок, и Нора не смогла не улыбнуться в ответ.

Пять минут спустя, оба уже сидели за столом и ужинали. Нора понимала, что нарушает распорядок центра, но так хорошо, так тепло она не чувствовала себя уже очень давно. После они долго болтали, вспоминая мелочи, подробности своего детства и юности и были гораздо счастливее, чем раньше.

– Мне пора, Игорь. Моё дежурство окончено.

– Пироги! – Приказывал потешно Игорь, а Нора согласно кивала.

– Завтра будут вам пироги. Честно, вы же не отвяжитесь.

– Не отвяжусь. Приходи пораньше, ага? Утром позавтракаем вместе. Знаешь, давно не ел в компании.

На прощание Игорь обнял Нору, очень аккуратно, бережно, и быстро отпустил.

Нора бежала домой очень быстро. Нужно было успеть замесить тесто и приготовить начинку. А утром встать раньше и поставить пироги в духовку. Она старалась сдерживать улыбку, но получалось скверно – уже очень давно она не готовила ни для кого, кроме себя, и не подозревала сколько радости могут принести обычные пирожки, испеченные для близкого человека.

Дом, где она снимала комнатушку, находился недалеко от госпиталя, а потому ее забег стал недолгим. Уже дома, надев домашнюю одежду, она принялась колдовать над тестом, и при этом не заметила, что напевает себе под нос.

После спокойного сна, рано утром она подскочила и уселась в постели, впервые за долгое время просто улыбнувшись неяркому солнцу за окном. Быстро умылась, причесала богатые длинные волосы цвета темного дерева и даже немного полюбовалась на себя в зеркало, отметив, что Игорь совершенно прав – худая, но уже совсем не бледная.

Выскочила из дома, понимая, что придется бежать, чтобы успеть на завтра к Мелехову до начала дежурства.

– Опа, опа! Кого я вижу? Норчик! Вот и свиделись. Рада?

Вся радость Норы обрушилась, скомкалась и превратилась в кошмар наяву. В тот самый кошмар, что преследовал ее уже более года и носил имя Анатолий Шенкер.

Высокий, лощеный молодой человек приближался, надвигался неизбежностью. Нора метнулась в сторону, но не успела. Шенкер схватил ее за руку, сжал крепко и толкнул к стене дома.