Текст книги "Знак даосов (СИ)"
Автор книги: Лариса Шубникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
– Юра? – Игорь заметил, как высоко поднялись ее брови при виде него, как приоткрылся рот, но красавица смогла взять себя в руки. – Проходите.
Уже в коридоре – про себя Игорь назвал его приёмной – он понял, что влетел куда-то не туда. Шикарные зеркала, дорогая мебель, блестящий паркет. Много комнат. В самой большой, двери в которую были распахнуты, Игорь заметил большой круглый стол и белую скатерть.
– Ида, у нас гость. И было бы здорово сесть за стол прямо сейчас. Проси Аню дать коньяку. – Судья скинул плащ.
– Хорошо, дорогой. – Ида ушла не оглядываясь.
Игорь ухмыльнулся, понимая, чего ей это стоило. В доме приютский, а она, как ни в чем не бывало ушла за коньяком.
– Игорь, идем. – Нора сползла с рук Игорька. – Идём же. Вот сюда.
Потянула его к ванной комнате, показала, где взять мыло и стояла рядом маленьким столбушком, держа в руках мягкое полотенце, пока Мелехов смывал кровь с рук. Костяшки пальцев были разбиты капитально.
Минутой позже, малявка уже тянула Игоря в ту комнату, со столом. Они вошли, и немая сцена повисла, придавила, заставила Игорька напрячься.
Красавица и Норина тётка разглядывали его, нежданного гостя, внимательно. Скорее холодно, чем неприязненно, и Игорь почувствовал это сразу. Судья сидел за столом и наливал в пузатый бокал коньяк. А потом…
Нора взяла обеими руками Игорька за руку, прижалась к его боку и сказала:
– Игорь мой друг.
Мгновение молчания, а потом голос красавицы.
– Давайте ужинать. Игорь, присаживайся.
Нора потянула Мелехова к столу, усадила и присела рядом. Игорёк держался очень прямо, понимая свою чужеродность в этом доме. Оттого лицо его стало надменным, глаза сузились, кулаки сжались сами собой.
Пока накрывали на стол, судья молчал. Когда же все были на свои местах, судья взял слово и поведал коротко о том, что произошло буквально час тому назад в сквере у дома.
Игорёк усмехнулся, думая, что судья немножко того. На фига бабам знать обо всем этом, а? Сейчас начнут кудахтать. И ошибся…
Тётка побледнела и уставилась на малявку, а красавица Ида смотрела огромными глазами то на дочь, то на мужа. Игорёк такого не ждал, а потому слегка удивился.
– Игорь, спасибо. Я не знаю, какое чудо привело тебя в парк, но это провидение. Я благодарна тебе за мужа и дочь. – Голос Иды не дрогнул, прозвучал ровно, но вот его тональность Игорь прочухал в момент – напугана и серьезно.
Тётка и вовсе поднялась со своего стула и подошла к Игорьку. Слов кидать не стала, а взяла его тарелку и нагрузила ее доверху: пирожки, салат, зелень, овощи. Так-то Игорь не был против плотного ужина, но есть под взглядами всех этих незнакомых по-сути людей не хотелось. Игорёк посмотрел на Нору, что сидела рядом с ним и невольно улыбнулся. Девчушка изучала пирожок, что держала в руках и что-то бормотала себе под нос. На макушке у нее занятная заколка – заяц с глумливой улыбкой, хитрыми глазами и розовыми ушами.
– Игорь, вот, с капусткой.
Малявка протянула пирожок и улыбнулась, просияла. От такого угощения, детски искреннего, отказаться возможности не было, а потому Мелехов взял румяный пирог и с удовольствием откусил.
– Игорь, я тебе пуговицу пришью. Оторвалась. – Тётка Аня решительно взялась за ворот рубашки Игорька.
– Не нужно. Я сам умею.
Тётка внимательно посмотрела на парня, настаивать не стала и села на свое место. Ужинали в тишине, изредка прерываемой смехом Норы и ее забавными рассказами. А потом, когда с едой было покончено, судья задал вопрос Игорьку.
– Ты давно в интернате?
Мелехов ненавидел этот вопрос, терпеть не мог рассказывать о себе, а потому ответил довольно грубо:
– Вам зачем?
– Нужно, если спрашиваю.
– А, ясно. Хотите услышать слезливую сиротскую историю? Так приходите в интернат. Среда или пятница. Там вам понарасскажут. А мне не очень-то хочется. – Сказал и сжал кулаки.
Теплая детская ручонка легла на его рукав. Нора сделала огромные глаза и готовилась плакать. Этого Игорёк допустить не мог никак.
– Козявка, давай еще по пирожку? Ищи с капусткой. – Постарался улыбнуться.
Девочка занялась поиском, а Игорь оглядел присутствующих и удивился тому, что три пары глаз смотрели на него с пониманием. Ни осуждения, ни обиды…
– Нора, пойдем. Уже поздно и пора спать. – Ида поднялась и попыталась увести дочь.
– Мамочка, нет! Можно еще немножко? Пожалуйста. У нас же гости, а когда гости мне можно сидеть дольше.
Ида была непреклонна, а потому Игорёк кивнул девочке, мол, иди и та послушалась, встала и тихо попрощалась:
– До свидания, Игорь.
– Спокойной ночи.
Несколько минут тяжелого молчания, после которого Игорёк уже собрался встать и уйти, но не вышло. Вернулась Ида, села на стул рядом с Игорем.
– Игорь, ты подружился с Норой. Пойми, мы все хотели бы знать причину. Ты старше, опытнее. Почему она? Малышка совсем.
– Что, страшно? Единственная дочка водится с приютским? – Игорь зло смотрел в синейшие глаза красивой Иды.
– Ты избиваешь людей, Игорь. – Судья надавил голосом. – Мы должны игнорировать это? Воруешь. Ты жесток, в конце концов.
Мелехов сжал кулаки, уже в который раз за вечер, и положил их на стол, чтобы все видели сбитые костяшки пальцев.
– Я козлов бил, бью и бить буду. Воровать тоже…. Хотя Нора говорит, что брать чужое плохо. – Тут Игорёк улыбнулся. – Я ничей, государственный, а значит все, что общее, то мое. Своего нет. Когда будет, может и перестану. Ясно вам? И не кипишуйте*. Нора – человек. Ее не обижу. Все? Я могу идти?
От автора: Не кипишуйте – (жарг.) успокойтесь, не волнуйтесь, замолчите.
– Я знаю, что не обидишь. Сегодняшний случай тому подтверждением. Ты защитил и моего мужа, и мою дочь.
– Не его. Ее.
– Все верно, Ида. Он не лжёт. Если бы не Нора… – Судья с интересом смотрел на Мелехова.
– Почему? – Игорь отвечать не хотел, но глаза Иды напоминали глаза Норы…и Лены.
– На сестру мою похожа.
– А где она сейчас? Тоже в интернате? – Тётка Анна решилась задать свой вопрос.
– На том свете. – Игорь встал. – Мне пора, а то двери закроют. На улице ночевать еще холодно.
– Подожди.
Игорёк наблюдал, как тётка достала из комода бумажный пакет и складывала в него пироги.
– Вот, возьми с собой.
– Для меня слишком много, а на всех не хватит. Я не хомячу один под одеялом. Оставьте Норе, она любит с капустой. Провожать пойдете? А то сворую что-нибудь на выходе.
Глава 5
Следующим днем чета Штейнеров отправилась в интернат. Судья воспользовался своими связями, и директор приюта выложил всё, что только можно об Игоре Мелехове: семья, сестра, успеваемость, рост, вес, группа крови, количество приводов в детскую комнату милиции и психологический портрет воспитанника, составленный местным специалистом. Любезно согласился сделать копии с личного дела и передал пухлую пачку листов Юрию Асторовичу.
Штейнеры вышли на улицу, добрались до сквера, присели на скамью.
– Ида, я заметил, что парень непростой. Ты, вероятно, тоже это увидела? Теперь понятно, по крайней мере, откуда это все. Принципы, пусть и дурацкие, воровские. Гордость, превосходящая его статус в разы. И откуда эта страшная ненависть к пьяным. Ида, внук генерала Мелехова, легенды госбеза. А его мать, Ида? Спившаяся провинциальная актриса…. Насколько я помню, сын генерала умер молодым, пережил отца лет на пять… Или нет? Память мне изменяет. Да и неважно это, дорогая. – Юрий Асторович обнял жену.
– Какая судьба злая, Юра, какая злая…. Ты ведь сможешь сделать для мальчика хоть что-то? Попытайся, прошу.
Оба помолчали, а потом судья решительно стал и потянул Иду за руку.
– Вот что, я нынче же позвоню Хрустову. Понятия не имею, что из этого выйдет, но он мне должен. Идём, дождь собирается.
Вечером Юрий Асторович Штейнер сделал междугородний звонок. Петр Алексеевич Хрустов*, залуженный военный специалист, полковник и начальник кадетского корпуса Санкт-Петербурга, после долгой убедительной речи судьи, согласился принять Игоря Сергеевича Мелехова, пятнадцати лет от роду, под свою опеку, и клятвенно обещал сделать «человека» из внука генерала Мелехова, светлой памяти героя Советского Союза.
От автора: Петр Алексеевич Хрустов – имя вымышленное.
Судья понимал, что согласие Хрустова не более чем, половина дела. Как убедить самого Игоря покинуть демократичный интернат и поступить в корпус, который славится своей жесткой дисциплиной? Даже сам Юрий Асторович сомневался бы в собственном выборе, будь он на месте Мелехова.
На семейном совете судья поделился сомнениями с сестрой и женой, и первой высказалась Анна:
– Юра, если кто-то и сможет убедить этого обаятельного грубияна, так только Нора. Сейчас напеку пирогов и отправлю нашу девочку на встречу с Мелеховым. Главное заманить его к нам, – Анна решительно кивнула. – Нужно только рассказать Норочке о том, что Игорьку очень нужно быть у нас. Ида, ты просто обязана провести беседу с дочерью. А мы тут на него насядем, подключим козявку и ….
– Как ты сказала? Козявку? – Ида засмеялась. – Один вечер в обществе Игоря и на тебе – козявка. Знаете, когда он это говорит, то это даже где-то мило.
– Идуся, перестань смеяться. Из всех нас мальчик послушает только Норочку. Но она сама малышка и откуда ей понять, что для Игоря будет лучше, если он поступит в корпус. – Анна повернулась к брату. – Юра, с тебя разговор с дочкой о правильной жизни. Она услышит, поверит и уговорит хулигана.
– Аня, как-то не очень симпатично прятаться за спину маленькой девочки, тебе не кажется? – Судья захохотал. – Я поговорю с ним. Если меня он не послушает, то поговоришь ты, следом за тобой – Ида. Ну, а если это не поможет, бабахнем из главного калибра – попросим Нору.
К полднику Мелехов снова был у Штейнеров. Маленькая Нора тянула большого Игоря за руку, а тот не то чтобы упирался, но шёл с неохотой. Сердился. Это заметили все: судья, его жена и сестрица.
– Игорь, идите скорее. Тётя Анечка снова пирожки делала. Есть сладкие. И чай скоро будет! Вкусно. – Нора сияла улыбкой, Игорь старался улыбнуться ей, но получалось скверно.
– Козявка, выйди. – Мягко сказал Мелехов. – Возвращайся через десять минут, поняла? Ты уже знаешь, сколько это – десять минут?
– Знаю! Мне папа показал на часах. Это два толстеньких деления на длинной стрелке. А почему мне нельзя остаться?
– Потому.
– Ладно.
Нора ушла, и в холле остались только взрослые.
– Не понял, а где кульки с гостинцами? Где новые джинсы и кроссовки? Или вы мне деньгами решили отсыпать? – Игорь грубил нарочно. – Я знаю, что сегодня вы были в интернате и вам все обо мне рассказали. Что, жалко стало? Сразу говорю – мне ваши подачки на фиг не нужны. Сейчас дождусь Нору и уйду. Больше не посылайте малявку на переговоры.
Судья хмыкнул, сдержал улыбку. Ида склонила голову к плечу и задумчиво смотрела на Мелехова, а вот Анна не сдержалась и высказалась:
– Ой, посмотрите на него, какой весь гордый. Подачки ему не нужны! Ты, прежде чем глупости говорить, послушай умных людей. Кроссовки? Как в голову только пришло? Дурень. Кто же кроссовками платит за спасение жизни? Ироды, не иначе.
– Мне не нужна никакая плата. Ясно?! – Игорёк совсем разозлился.
– Игорь, подожди. Ты не понял… – Ида подошла к мальчику и мягко коснулась его плеча. – Ты выслушай нас, ладно? А потом сам решишь, что делать. И вот еще что – это не подачка.
– Идемте за стол, там и поговорим. – Резюмировал судья, и все направились в гостиную.
Нора пришла ровно через десять минут и снова уселась рядом с Игорем.
– Скажи мне, как ты свою жизнь видишь? Что делать станешь после интерната? – Юрий Асторович задал не совсем простой вопрос.
– Окончу школу, меня отправят в ПТУ. Там я получу специальность слесаря. Или токаря. Лучше, шофера. Армия. Потом мне государство выделит комнатушку в жо… в смысле, на окраине. Днём буду впахивать, копить на свое дело, а по вечерам смотреть новости и ругаться с телевизором. Так охранник в интернате делает – дядька Лёха. – Игорь улыбался глумливо.
– Ладно. Понял. Хочешь говорить по-взрослому? Изволь. – Юрий Асторович нахмурился. – Ты с кем говоришь, знаешь? Вижу, что знаешь. И отсюда вывод – ты идиот. Нашел кому лепить горбатого. Ты готовишься в физкультурный. И неплохо успеваешь по предметам.
– Вынюхали?
– Узнали. Подбирай слова. Ты не на скамейке в сквере. – Судья стукнул рукой по столу. – Поступишь ты или нет, непонятно. А я предлагаю тебе будущее, Игорь. И не простое, а возможно, большое. Не скажу, что светлое. Но ты сам сможешь сделать свою жизнь. Готов выслушать?
Глава 6
– Так, поезд отходит через сорок минут. – Юрий Асторович изучал табло с расписанием. – Что-то дамы наши задерживаются.
– Я дождусь их. Если не успеют, поеду следующим поездом. – Игорёк вглядывался в людской поток, опасаясь пропустить приход Норы.
– Идём, подали состав. Они найдут нас на платформе.
Игорь неохотно следовал за судьей: оглядывался, замедлял шаг. Оба уже были у вагона, когда звонкий детский крик раздался на перроне:
– Игорь! Мы тут!
Игорёк не заметил маленькой Норы – только Иду и Анну. Рванул навстречу, и тогда уже увидел девочку, что бежала к нему, не замечая людей.
– Козявка! – Игорь подхватил маленькую на руки, прижал к себе.
Нора вцепилась в него очень крепко, стала похожа на обезьянку. Ткнулась носом в его шею и заскулила:
– Игорь, вы же вернетесь? Обязательно возвращайтесь. Я буду ждать. Я очень сильно буду ждать вас. И все время буду помнить. И любить буду. – Нора заплакала.
Игорь держался с трудом. Он никак не мог понять, чем так зацепила его вот эта малюсенькая девочка? Да так сильно, что он сей момент готов был сбросить свой потрепанный интернатовский рюкзак и никуда не ехать. Пропади он пропадом, корпус этот треклятый!
– Нора, Нора…Слушай меня. Я вернусь. Вот стану офицером и приеду к тебе в гости. Будем есть пироги с капусткой.
Девчушка все всхлипывала, а Игорь бормотал всякое, утешая.
– Ты вот что, подари мне на память что-нибудь, а? – Игорёк оторвал от себя маленькое тельце и поставил на ножки.
Сам присел на корточки и заглянул в синие заплаканные глазки.
– А что? – Нора шмыгнула носом. – У меня с собой ничего нет.
– Вот ее отдай. – Игорь указал на ее заколку с зайцем, тем, что глумливо улыбался и розовел ушами.
Нора быстро стянула с волос немудреное украшение и протянула Мелехову.
– Вот, держите. А у меня….я…. У меня тот браслет остался, помните? Я маме его так и не подарила.
– Вот и пусть у тебя будет, ага? Ты уже вырастешь, когда я вернусь. Вдруг не узнаю тебя, козявка? Так ты его надень, ладно? Будет опознавательный знак.
– Игорь, пора… – Юрий Асторович положил руку на плечо Игорька. – Я посажу тебя в поезд. Идем.
– Игорь, тут пирожки, держи. Много. Поделишься с соседями по купе, наверняка хватит. – Тётка Анна впихнула в руки Мелехова пакет. – Приезжай к нам, не забывай. Снова будешь учить Нору играть на гитаре. У вас хорошо получается петь вместе. И никто, кроме тебя не ест мой гороховый суп…
– Спасибо. – Бормотнул Мелехов.
Анна Асторовна отвернулась, скрывая непрошенные слезы.
Ида ничего не сказала, просто обняла накоротко и отпустила. Нора плакала. А Игорь…он стиснул зубы и пошел в вагон.
– Вот что, я понял, что подачек ты не признаешь, но это в долг. Вернешь, когда приедешь в гости. Я запомню. – Уже в купе судья протянул Игорю пачку банкнот крупного достоинства. – Бери. Ты в чужом городе один. В корпусе парни не тебе чета. Так купи себе приличной одежды. Хоть эту проблему решишь.
– Спасибо. – Игорь купюры взял. – Я верну все. Вы не думайте. И еще… Спасибо за все. Не только за деньги. Я попробую…нет, я постараюсь.
– Вот и славно. – Юрий Асторович обнял парня, похлопал ладонью по спине и уже собрался уходить.
– Я спросить хотел…
– Что?
– Вот вы вроде такой мужик…мужчина умный и вообще, а бабе… в смысле, женщине своей все рассказываете. Вроде как жалуетесь. Это слабость.
Юрий Асторович задумался всего лишь на миг.
– Когда-нибудь ты поймешь, что любящий по-настоящему принимает все твои слабости. Это пытка, Игорь, когда любимый человек что-то скрывает от тебя. Пусть даже оберегая. Настоящая пара – это равновесие. Нет сильных и слабых, есть равные и единые, хоть и разные. Как знак даосов. Ты знаешь, что такое знак даосов? Нет? Вот узнай на досуге. Удачи тебе. Будь сильным.
Судья Штейнер вышел из купе.
Поезд тронулся, а Игорёк приник к стеклу. Смотрел на маленькую Нору с синими заплаканными глазками. Она махала ему рукой, а потом исчезла из вида. Состав набрал скорость.
– Знак даосов. Хрень какая-то. – Сказал Игорёк сам себе.
Только спустя тринадцать лет Игорь Мелехов оценит слова судьи – мудрость их и верность.
Глава 7
Тринадцать лет спустя
Хмурое сентябрьское утро сочилось дождем, сыпало листьями и шумело ветром. За окном хмарь, на стекле слезы природы.
– Лана, ты спишь? – Нора приподнялась на кушетке.
В небольшой сестринской комнате реабилитационного центра было тепло, но не слишком уютно. Нора часто ночевала в ней, боялась возвращаться домой. После смены падала на кушетку и засыпала. Рядом устроился топчан, и на нем спала Лана.
Удивительная женщина. Нора прекрасно помнила день, когда в центр поступил муж Ланы – полевой офицер. Тяжелая контузия давала осложнения, и пришлось оставить его в госпитале, а Лана осталась ухаживать за ним. Разумеется, ее гнали, ругали, она же, словно собачонка, ночевала на ступенях центра. Каждый день появлялась у главного врача и так целый месяц. Он не выдержал и приказал поставить ей топчан в сестринской. Его Лана укрывала чистой больничной простыней и спала. А днем сидела рядом с мужем…
Сейчас Лана спала – шесть утра. Нора, стараясь не разбудить ее, тихо встала, прихватила полотенце и пошла в душевую. Горячие струи хлестали по телу, давая удовольствие и силы. После просушила длинные темные волосы, надела белоснежный халат и тугую сестринскую шапочку. Наскоро позавтракала творожным сырком и маленькой булочкой, что принесла из дома.
В дверь тихо поскреблись.
– Что, Таня? – Нора выглянула.
– Норочка, опять Петя воет. Уже час не унимается. Сходила бы.
Медсестра Таня дежурила в ночь, а потому глаза ее – красные, опухшие – смотрели тяжело, устало.
– Иду. Пять минут. – Нора проверила телефон, вздохнула облегченно, не увидев пропущенных звонков и новых сообщений.
В третьей палате было дурно, плохо. Лейтенант Свиридов, тот самый Петя, о котором говорила Татьяна, выл. Он потерял обе ноги чуть ниже колен, и мучился от боли.
– Петя, тише. – Нора присела на его постель, проигнорировав правила реабилитационного центра. – Больно?
– Нет, бл..ь, щекотно. – Петя стиснул зубы, постарался держаться, но не смог.
Взвыл тихо, потом громче и так по восходящей.
– Укола не будет, Петь. Не проси. Надевай протезы. Что смотришь? Надевай и идем. – Нора без тени участия и жалости смотрела на парня.
– Су…а. Сама иди!
– Я помогу надеть. Привстань.
Свиридов мог ругаться сколько угодно, но знал наверняка – Нора не уйдет и не отстанет, пока он не сделает то, что она просит.
Минут через десять, после множества слов, мягко говоря, нецензурного содержания, Петя и Нора вышли в коридор. Она поддерживала его, а он старался не сильно давить, держась за миниатюрную девушку.
– Легче?
– Да.
– Хорошо. Давай до окна, а оттуда до диванов? – Нора обхватила парня покрепче.
– Норка…прости. Я орать не хотел. Больно аж до чертей в глазах. Прости, синеглазая.
– Пустое, Петенька. Я все понимаю.
Госпиталь просыпался. Слышались голоса, хлопали двери. Ночные дежурные передавали посты дневным. Нора отвела Свиридова в палату, уложила в постель и направилась в пятую одноместную. Там лежал майор Елисеев: сложный, характерный мужчина. Он говорил только с главным врачом центра – Ильей Ильичем – и Норой.
– Доброе утро, Павел Иванович. Как ваше самочувствие? – Нора говорила тихо, спокойно.
– Здравствуйте, Нора. Я в порядке. Вы вот бледны сегодня. Что-то случилось?
Елисеев всегда интересовался ее жизнью, но сам никогда и ничего о себе не рассказывал, а Нора никогда не задавала вопросов, вероятно, потому они и поладили.
– Я плохо спала. Да и хандра осенняя донимает. Сентябрь дождливый нынешним годом. Холодно и серо. Павел Иванович, хотите я вам чаю принесу? Горячего с травами? У меня есть немного мяты.
– Буду признателен, Нора.
Девушка раздвинула жалюзи на окнах, приоткрыла форточку, чтобы впустить немного прохладного, свежего подмосковного воздуха.
– Чувствуете? Листвой тянет опавшей? Я люблю этот запах. Отец возил меня и маму в лес по осени – это чудо. – Нора вела беседу, но при этом успела осмотреть ожоги на плече и лице Елисеева.
– Что, страшен? – Майор задал вопрос обычным, спокойным голосом, будто интересовался который час.
– Страшен, Павел Иванович. – Нора ему не лгала никогда, по его же просьбе. – У меня есть кое-что для вас. Я положу листки на стол, так вы прочтите после моего ухода. Если все это не нужно вам, просто выкиньте. Если заинтересует, скажите мне. Я сделаю все, что смогу.
– Прочту, фроляйн Штейнер. – Елисеев внимательно смотрел на Нору, любовался. – Вы очень красивая девушка. Поймите правильно, я без каких-либо намеков. Просто отмечаю факт – вы красивы. Даже в этой тугой шапочке и дурацком халате. Нора, как вы оказались здесь? Я уже давно хотел спросить.
– Это очень долгая история. Я заварю чай для вас и принесу.
– Спасибо. А что касается долгой истории – у меня много времени. – Елисеев улыбнулся.
Обожженная кожа натянулась страшно, но Нора глаз не отвела, улыбнулась.
– У меня мало, Павел Иванович. Но, я расскажу непременно. Позже.
Чай она заварила и принесла в палату майора, тот с удовольствием вдохнул аромат напитка и кивнул, благодаря. Нора улыбнулась, оправила одеяло на постели и отправилась по делам.
– Норочка, слышала? Новенький поступил. Офицер. – Лана уже проснулась и надевала белый халатик в сестринской. – Говорят, того. Двинулся. Его генерал какой-то привез. Таня сказала, что ругался с Ильей Ильичем! Вроде разведка или госбез. Больной никого к себе не подпускает. И почему его сюда, а не в дурку, а?
– Лана, прошу не говорить об этом. Ты в военном госпитале, дорогая. Молчи, если хочешь быть рядом с мужем. – Нора поправила шапочку на пышных волосах Ланы.
– А я что? Я молчу! Пойду Сережку своего завтраком кормить.
– Вот и иди.
После ухода Ланы, Нора занялась обычными своими делами: истории, документы, учёт. Чуть позже ушла работать в процедурный.
– Нор, а Нор, когда в кино пойдем? – Весельчак Мишка Зорин улыбался во всю ширь, пока Нора возилась с его рукой.
– Мишенька, никогда. – Нора смеялась. – Твоя жена рассердится.
– Так мы ей не расскажем. Нор, правда, идём!
– Даже не думай, Миша.
– Как не думать, если думается? Я таких синеглазых никогда не встречал. – Мишка попытался обнять Нору, но она ловко увернулась.
– Зорин, отставить! – Нора все же улыбалась обаятельному парню. – Вот пожалуюсь, куда следует, будешь знать, как распускать руки.
– Ой, все, все! Сдаюсь.
День хлопотный, долгий – обычный для реабилитационного центра. Нора забегалась, и к вечеру ужасно уставшая, все же решила пойти домой. Она снимала маленькую комнатушку у смешной бабушки на самом краю подмосковного поселка, рядом с лесом.
Шла пешком, прогуливаясь, но по давней привычке озиралась по сторонам, опасаясь увидеть здесь тех, из-за кого вся ее жизнь пошла под откос. Тех, кто заставил ее бежать из собственного дома и метаться в поисках пристанища. Тех, кого она видела в своих кошмарах. Тех, кто угрожал, донимал и всегда находил, где бы она не пряталась.
Придя домой, Нора приготовила горячий суп, поужинала у себя, сидя прямо на диванчике. Перед сном решила прочесть несколько глав из новой книги любимого автора, но усталость взяла свое и Нора уснула так и не постелив постели.
А потом снова утро – серое, дождливое. Нора брела к госпиталю, и в голове ее был только один вопрос: «На что похожа моя жизнь?»
Глава 8
– Аркаша, ну что я могу? Здесь реабилитационный центр, понимаешь? А ему нужны специалисты. Психиатры. Не психологи. Ты слышишь меня?! – Илья Ильич Валуев, главврач, спорил со своим давним приятелем – Аркадием Жаровым, генералом госбеза.
– Иль, мне нужен этот парень, понял?! В психушку не отдам. Делай, что хочешь. Уколы, операции – мне без разницы! Поставь мне его на ноги! Вытащи.
– Ты сам болен. Ну что, что я могу?! У него глубочайший кризис. Я что должен сделать, по-твоему? Мозг ему вынуть и прополоскать? – Илья Ильич снял очки и протер их белоснежным носовым платком.
– Валуй, все, что нужно у тебя будет. Лекарства, деньги. Беру на себя. Только без огласки! История болезни пустая должна быть. Ты понял меня? – Генерал надавил голосом, сверкнул сталью глаз, и Илье Ильичу осталось только развести руками и согласиться.
– Как скажешь, Аркаша. Но я ничего тебе не обещаю. Ты пойми, чугунный лоб, он медперсонал не подпускает. У него рана на боку загноилась. Еще немного и сепсис. Необратимо. Мне надевать бронежилет прикажешь и идти самому делать перевязку?
– Я могу пойти с тобой, если у тебя такие неженки в штате. А может ему укол всандохать, а?
– Прекрасно! У него эмоциональный срыв. Я понятия не имею, как повлияет успокоительное. Впрочем, есть один вариант…
– Какой?! Что нужно? – Аркадий Борисович придвинулся к приятелю – они стояли в коридоре центра.
– От тебя ничего. Это мне придется послать к нему Нору. А это, между прочим, лучшая медсестра моего госпиталя! Если он ее обидит, я лично тебе ухо откушу.
– Что за Нора?
– Нора Штейнер. Работает с тяжелыми. Девочка уж очень хорошая. Учится в меде, но взяла академ по личным причинам. Немного странная история, но не о том сейчас.
– Веди Нору. Веди немедленно. У меня лучший агент пропадает. Илька, вот хренли ты опять телишься? – Генерал злился, грозно супил брови.
– Вот давай без этих твоих солдафонских намеков. – Илья Ильич сморщился. – Стой здесь. Пойдешь в палату вместе с нами. Я объясню Норе, в чем дело. И прошу, Аркаша, без твоего командного тона. Ты не у себя в бюро.
– Ладно, молчу. Но веди сейчас!
– Вот за что мне это? И все потому, что когда-то меня угораздило сидеть с тобой за одной партой. – Илья Ильич ушел, причитая, а Жаров остался возле палаты.
Минут через десять в коридоре показались Валуев и миниатюрная девушка с белом халатике и тугой шапочке.
– Нора, я не настаиваю, девочка. Ты моешь отказаться, поскольку больной не в себе. Это опасно. Я пойду с тобой, но твоя задача понять, как с ним работать. Помнишь, что было с Елисеевым, когда он только поступил к нам? Вот тут такой же сценарий, но только Елисеев ушел в себя тихо, а тут буйное состояние.
– Я поняла, Илья Ильич. Сделаю все, что смогу.
Они подошли к Жарову и тот с интересом начал разглядывать хрупкую красавицу.
– Нора, это Аркадий Борисович, друг мой давний. В палате его подопечный. Но ты должна понимать – все, что увидишь, услышишь – тайна.
– Добрый день. – Нора поздоровалась с Жаровым. – Я постараюсь.
– Приветствую. Сделайте одолжение, Нора. Очень ценный офицер. Вы не волнуйтесь, мы будем рядом. Одну не оставим.
– Я не волнуюсь. Все в порядке.
В руках Нора держала бикс с перевязочными и контейнер инструментом. Она первой шагнула к двери, дождалась, пока ее откроет Илья Ильич и смело шагнула к тому, о ком уже шептался весь младший персонал клиники.
Очень крупный, высокий мужчина, коротко стриженный, стоял спиной к входу. Грязная больничная пижама с засохшими пятнами крови, сжатые кулаки. Босой.
– Я сказал, я же сказал, идите все к чёрту!!! – Мужчина схватил лампу, что стояла на столе одиночной ВИП палаты, повернулся к вошедшим и бросил ее.
Никто и ничего не успел сделать! Лампа, брошенная мощной рукой, просвистела снарядом и ударилась о стену прямо над головой маленькой Норы. Осколки зазвенели, посыпались. Нора зажмурилась, но не закричала, просто открыла глаза и посмотрела на мужчину.
Тот с трудом сфокусировал взгляд на девушке, моргнул несколько раз, будто узнавая, опустил плечи, разжал кулаки и выдохнул:
– Нора…
Глава 9
Игорь смотрел в окно на дождь и опадающую листву, но видел совсем иное. Другой мир, другое место, другое время.
Пыль, жара, обломки зданий и среди всего этого его отряд – шесть человек. Рука Митьки Шаповалова, оторванная мощным взрывом, присыпанная пылью, беспалая. Развороченный живот Лёхи Зенина. Остекленевшие глаза Юрика Белебекова. Остальных прикрыло куском стены. И он, Игорь Мелехов, единственный выживший, тяжелораненый. Один, в чужой стране, среди взрывов, стрельбы, с важными сведениями и без возможности связаться со своими. Ровно две недели он выбирался из города, который на его же глазах превращался в руины. Раз сто готов был принять смерть, но она будто обходила его стороной: заставляла мучиться от жажды, жары и голода.
Один раз ему повезло – нашел флягу с водой. Игорь дошел, точнее, дополз. И снова удача была на его стороне. Игоря подобрал военный транспорт, чудом оказавшийся в точке, куда он выполз.
Хуже всего было то, что Игорь винил себя в смерти своих ребят. Сам остался жив только благодаря Норе, как всегда…. Козявка еще в Москве подарила ему на прощание свою смешную заколку, а Игорёк, тогда еще подросток, для чего-то решил сделать из нее брелок. Залил эпоксидкой*, отшлифовал и с тех пор не расставался с поделкой.
От автора: Эпоксидка – эпоксидная смола.
Она прошла вместе с ним по самым горячим точкам мира, и ни разу не подвела. Мелехов суеверным не был, но знал – Норкина чудная заколка его бережет.
И тут сработала. Отряд его проходил мимо жилого дома в тот момент, когда начался легкий артобстрел. Мелехов, как обычно, глянул на ремень, где болтался розовоухий заяц, но его не увидел! Пригнулся, заозирался и приметил брелок среди кучи мусора. Солнце – злое, жаркое – блеснуло на отшлифованном боку самоделки, и Игорь тот блеск засёк.
– Бель, прикрой.
Игорь пробежался, пригибаясь, до места, где валялся потеряшка, ухватил его, повернулся к ребятам, а тут взрыв. Мелехов получил кусок железяки в бок. Боль скрутила, повалила за землю. В ушах зашумело.
Операция опасная – об этом знали и понимали заранее, потому и направлены были лучшие из лучших – отчаянные, хорошо обученные ребята. И всех Игорь оставил там, под палящим солнцем и обломками стены.
В транспорте, когда солдаты попытались снять с него одежду, чтобы осмотреть, он сопротивлялся. Вмазал одному по морде, облаял матом и те прекратили. Всю дорогу Игорь прижимал к груди то, что вынесли он и его погибшие уже ребята из того пекла.
Потом все как в тумане: полевой госпиталь, перелет, генерал Жаров. Снова госпиталь. Снова Жаров. А Игорь не хотел выныривать из мглы, орал, чтобы дали ему уйти спокойно, отвязались, оставили.
Мелехов услышал, что открывается дверь, сжал кулаки и вызверился мгновенно!
– Я сказал, я же сказал, идите все к чёрту!!!
