Текст книги "Песня Волчьей луны (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Куда уехал Ирвин? – спросила Арьяна. Бейлин только плечами пожала.

– Я его не видела. Все это время сидела там, у вашего кабинета, с бумагами.

Бейлин тоже оказалась при деле: Арьяна поручила ей переоформить стопку врачебных карт пациентов с полуострова – переписать шапку с названием госпиталя и вклеить листки с назначениями. Телохранительница выглядела невероятно довольной: ей не нравилось сидеть просто так, без занятия.

– Он, наверно, уехал по делам госпиталя, – предположила Бейлин. – Я видела, как он разговаривал с одной из заведующих. Что будем делать, поедем домой?

– Да, пожалуй, – ответила Арьяна, и в это время над ее правым ухом раздалось звонкое жужжание – прилетел золотой шмель мгновенника. Арьяна протянула ему ладонь, шмель опустился, энергично встрепенулся и с тихим шелестом развернулся листком бумаги.

Почерк был Арьяне незнаком, но она сразу поняла, кто отправил послание.

“Дорогая Арьяна!

Я искренне счастлив, что теперь мы можем общаться. Ты теперь подданная другого государства, король Якоб больше не может отдавать тебе приказы”.

Листок дрогнул в руках. Арьяна сотню, тысячу раз представляла, как напишет письмо своему настоящему отцу и получит от него ответ – и все равно не была к этому готова. Мрамор ступеней качнулся под ногами, словно она вдруг очутилась на палубе корабля и соленый морской ветер ударил ее в лицо предчувствием путешествий, приключений и новых открытий.

– Ваше высочество, – встревоженно окликнула Бейлин. – Все хорошо?

Кажется, прошла тысяча лет, прежде, чем Арьяна смогла ответить.

– Да. Да, все в порядке. Это письмо от моего отца, король запрещал нам переписываться, но теперь можно, – торопливо ответила она.

“Я всегда любил и буду любить твою мать. Ее выдали замуж так, как выдают всех принцесс – по родительской воле, словно куклу. От одного хозяина к другому. Но сердцу нельзя приказать, оно само делает выбор, и иногда этот выбор навсегда. Я всегда искал способ увидеть вас обеих хоть издалека. Надеюсь, однажды мы все встретимся.

Эскадра сейчас в море Чевелли у архипелага Навеани. Если тебе и твоему мужу потребуется хоть какая-то помощь, то отправь мгновенник, я смогу прибыть через сутки.

Отправил тебе обычной почтой небольшую посылку. Скоро приедет”.

Арьяна сложила мгновенник и, только убрав его в одно из отделений сумки, поняла, что плачет. Бейлин протянула ей носовой платок, поддержала под руку; Арьяна промокнула слезы, и телохранительница сказала:

– Если хотите поговорить про это, то я очень хорошо умею слушать.

Они неторопливо побрели в сторону стоянки мобилей. Арьяна улыбнулась.

– Хочу, но я не знаю, как обо всем этом говорить. Это пока… очень трудно. Я написала своему настоящему отцу, и он ответил. Он любит меня и мою мать. Пишет, что прибудет через сутки, если понадобится.

– Это же хорошо! – ободряюще произнесла Бейлин. – Помощь серьезного человека всегда пригодится. А вот король Якоб… как он к вам относился? Любил или шпынял?

Арьяна неопределенно пожала плечами. У короля были королевские заботы. Принцессы приходили к нему утром, чтобы пожелать хорошего дня, и вечером, чтобы пожелать доброй ночи. Обмен поклонами, ничего не значащие вопросы о самочувствии и настроении – вот, в общем-то, и все их общение. Король Якоб относился одинаково ровно и к Арьяне, и к Кейди, он не выделял одну из своих дочерей и не унижал другую, но тепла и участия от него не видели ни старшая сестра, ни младшая.

– Он не показывал своей любви, – ответила Арьяна. – Но и обиды я от него не видела. Так что…

Она не договорила. От ворот госпиталя к ним побежал долговязый парень в синем мундире, и Бейлин напряглась всем телом, как только увидела его, словно это был ее враг. Напряжение передалось Арьяне – она вдруг ощутила дуновение ледяного ветра в спину: пронизывающий, жестокий, такой непонятный в самый разгар лета, он выстудил ее внутренности и почти парализовал.

Что-то случилось. Что-то очень плохое.

– Ваше высочество… – выдохнул парень в форме, подбежав к ним. Остановился, выравнивая дыхание – его бледное осунувшееся лицо было по-детски изумленным, словно он никак не мог поверить в то, что произошло. – Меня послал канцлер. Вам надо срочно прибыть во дворец.

Наверно, он вот так бежал сюда от самого дворца – парень сделал еще несколько вдохов и выдохов, и по его щеке вдруг пробежала слеза.

– Князь, – проговорил он. – Князь Киган ранен. Пожалуйста, ваше высочество, скорее.

***

“Где я”.

Мысль была липкой и вялой – кажется, Ирвин чувствовал, как она движется в мозгу отвратительной сонной гусеницей. Он смог открыть глаза – увидел высокий потолок, на фреске совет богинь выбирал прекраснейшую.

Тело было чужим – таким, как после возвращения из волчьего облика в человеческий. Но ведь он не оборачивался – он нашел свою истинную, он больше никогда не будет волком.

Он дернул головой, пытаясь стряхнуть мерзкое оцепенение. Затылок утонул в мягкой подушке, от этого ощущения ожило тело: Ирвин понял, что лежит в постели, что кто-то снял с него одежду, и морок сделался отчетливым и ярким. Не было никакой истинной, не было избавления от монстра – он снова обратился, где-то провел ночь, и вот его принесли и уложили в кровать, и сейчас придет слуга с лекарствами…

Нет. После обращения Ирвина никогда не привязывали за руки к столбикам кровати.

На какой-то миг ему сделалось страшно – Ирвин пытался вспомнить, что произошло, и не мог. Память подсовывала ему лицо Арьяны возле озера, заведующую в госпитале, которая протягивала список врачей с полуострова, а потом в ней расплывалась черная дыра с лохматыми краями.

– Ирв? Ты очнулся?

Он повернул голову на голос. Мейв вошла в высокие белые двери, и сейчас на ней не было ничего, кроме полупрозрачного халата, который скорее показывал ее тело, чем скрывал – такие носили девушки в Зеленой слободе, и Ирвин подумал, что все это сон или бред. Светская барышня никогда не наденет такую тряпку – это просто немыслимо.

– Мейв? – хрипло выдохнул он. – Что случилось?

Девушка улыбнулась – одновременно невинно и очень порочно. Прошла к кровати, поднялась на нее, провела ладонью по обнаженной груди Ирвина – таким жестом, словно имела на это полное право, словно никогда не шарахалась от него в ужасе, словно…

Безумие. В голове застучали десятки молоточков, их звон складывался в слова: нет, нет, нет, у меня есть моя истинная. Я предпочту умереть, чем предать ее.

– Случилось то, что мы наконец-то сможем сделать то, что всегда хотели, – голос Мейв звучал в его голове призрачным шелестом дождя над заброшенным домом. – Ты же всегда хотел меня, Ирв, правда?

– Нет, – прошептал Ирвин. В горле сгустился ком, не давая говорить, но он все же смог выплюнуть самые важные слова: – У меня есть истинная.

Мейв рассмеялась – звонким невесомым смехом молодой девушки, у которой все и всегда так, как она хочет. На какой-то миг тяжелая подавляющая волна накрыла Ирвина, приказывая подчиниться чужой воле. Нет у него никакой истинной, нет и никогда не было. Он чудовище, он урод, недостойный такого чуда.

– Ты просто придумал себе эту сказку, Ирв, – с искренним сочувствием сказала Мейв, и ее теплая маленькая рука скользнула от его живота и ниже. Пальцы охватили, сжали с плотной ласковой силой. – Ты просто решил помочь своему брату в той сложной ситуации, и это правильно.

Халат соскользнул с ее плеч – белых, наполненных теплым золотистым свечением, словно высеченных из долийского мрамора. Качнулась грудь с темными сосками. Талию можно было охватить двумя руками, а бедра были широкими, с такими бедрами хорошо рожать детей – кажется, так однажды сказал Лотар, Ирвин уже не помнил, по какому поводу.

Его затошнило. Ком в горле ощетинился иглами. Ирвин дернулся, пытаясь стряхнуть с себя Мейв, и не смог – тело было вялым и слабым, тело было чужим, и от этой беспомощности хотелось заорать, но он смог лишь просипеть:

– Уйди, ведьма.

Мейв снова рассмеялась, словно он забавлял этими жалкими попытками избавиться от нее. Переместилась по кровати ниже – Ирвин ощутил опаляющее прикосновение кольца ее губ, сперва расслабленно-нежного, потом сильного, почти грубого.

– Истинная. У меня есть истинная. И я никогда…

У него не было сил. Яд в чае лишил его возможности сопротивляться – Ирвин зажмурился и сказал себе: “Я не вещь. Я никогда не был ей и не буду. И раз уж я обрел свое чудо, то не позволю ему уйти”.

Волк в темной глубине его души поднял голову. Сверкнул янтарными глазами. Ирвин вспомнил Арьяну – вот она улыбается, держа в руках уличную еду, вот осторожно гладит девильяна, вот встает и поднимает крошечное смешное оружие.

Он не мог поддаться на темные чары. И не собирался быть марионеткой в чужих руках.

Лучше уж звериное безумие, чем предательство.

Волк шевельнулся – Ирвин протянул к нему руку и беззвучно приказал: вернись. Вернись, у нас есть дело.

Мейв кокетливо погрозила ему указательным пальцем – несмотря на все ее усилия, Ирвин так и не был готов для любовной схватки. Снова истинность – ты можешь любить только свою пару. Неприятный сюрприз, правда?

– Я что-то такое предвидела, – призналась Мейв и взяла с прикроватного столика серебристый футляр, в каких хранят шприцы. – На этот случай нам с тобой поможет фармакология. Для нее теперь…

Ирвин наконец-то сбросил с себя человеческий облик. Ему стало так легко, что голова закружилась – ушел яд из крови, схлынуло наваждение, он снова был собой, он снова владел всем миром.

Кажется, Мейв завизжала. Волк ударил ее лапой – по животу и бедрам пролегли глубокие царапины, и Ирвин рассмеялся: ничего, до свадьбы заживет. Он вернулся к своей тьме, он не предал Арьяну, он остался свободным от дикого черного морока.

Перед волком лежал летний вечер – мир пах водой и травой, и песня Волчьей луны легла в уши, словно материнский ласковый голос: вот он зовет к себе, под бескрайнюю синеву неба, к свободе, к той власти, которую не дадут ни короли, ни боги.

Ирвин еще раз толкнул визжащую женщину лапой и бросился прочь.

***

Дворец был наполнен шумом и суматохой.

Возле парадного входа толпились журналисты: когда мобиль Арьяны и Бейлин остановился у ступеней, и дворцовый охранник открыл дверцу, мужчины с блокнотами и карандашами бросились к ним, сбивая друг друга с ног.

– Ваше высочество, вы уже знаете о состоянии князя?

– Ваше высочество, как по-вашему, почему в князя стреляли?

– Это как-то связано с аннексией Валианского полуострова?

– Как это связано с аннексией Валианского полуострова?

Бейлин вышла из мобиля и двинулась вперед, прорубая толпу, словно северный ледокол айсберги. Арьяна пошла за ней, стараясь ни на кого не смотреть. Хлопнул дагерротипический аппарат где-то в стороне. Кто-то попытался схватить Арьяну за руку; не оборачиваясь, Бейлин вроде бы небрежно махнула в сторону нападавшего, и он заскулил и попятился, прижимая к груди ушибленное запястье.

За ними закрылись дворцовые двери, и один шум сменился другим – здесь царила деловитая тревожная суета. Помощники и слуги быстрым шагом шли по коридорам, часовые на лестничных пролетах были облачены в черную форму, суетливые служанки выскакивали из одних дверей и исчезали в других, и Арьяне показалось, что вся эта суета просто ради того, чтобы что-то делать. Чтобы не сидеть неподвижно, пока где-то там в своих покоях умирает князь Киган.

На втором этаже их встретил Лотар – канцлер посмотрел на Арьяну очень пристальным, пронизывающим взглядом и спросил:

– Ваше высочество, вам знакомо имя Габриэля Ваньяцци?

– Никогда не слышала о таком, – честно ответила Арьяна, и взгляд Лотара смягчился: теперь это снова был заботливый дедушка, который искренне переживал о внуках. – Кто это?

– Студент с полуострова, – Лотар пошел вместе с ними в сторону княжеских покоев, и Арьяна подумала, что если студент жив, то его сейчас наверняка пытают. – Его высочество сегодня выступал на вручении дипломов в Техническом университете. Негодяй проник туда.

– Как себя чувствует князь? – спросила Арьяна.

– Ваньяцци выстрелил трижды, два раза попал. Государь уже вне опасности, но ему нужно отдохнуть, – они остановились возле офицеров княжеской охраны, которые застыли возле дверей в покои Кигана, и Лотар, нахмурившись, добавил: – Впрочем, вы обязательно должны зайти. Где Ирвин?

– Я не знаю, – ответила Арьяна, и холод снова шевельнулся в груди. В Кигана стреляли. Ирвин пропал. Они все рухнули во что-то очень плохое.

“Странные вещи меня настораживают”, – сказал Ирвин, когда они сидели на берегу озера. Вот они, странные вещи. Странные и страшные.

“Я должна увидеть его живым, – подумала Арьяна. Тревога становилась все сильнее – ворочалась в животе, комкалась тошнотой, поднималась грозой у горизонта. – С Ирвином все должно быть в порядке”.

Он один из немногих людей, на которых она могла опереться. Он один из близких в чужой стране. Но сейчас это было неважно. Совсем неважно. Арьяна боялась за Ирвина просто потому, что он жил на свете. Они поженились, они провели эту ночь вместе.

Они не говорили о любви. Но это, возможно, как раз и была любовь.

Лотар толкнул дверь в княжеские покои – Арьяна и Бейлин потянулись за ним. Комнаты были наполнены сумрачной тишиной: ее едва разгоняли маленькие лампы. Арьяна увидела какие-то картины в позолоченных лампах, брошенную газету на письменном столе – наверно, князь читал ее утром, за чашкой кофе. Потом они прошли в спальню, и первым, кого увидела Арьяна, была Шейла – стоя на коленях возле огромной княжеской кровати, она держала Кигана за руку.

На этом ложе они занимались любовью и зачинали сыновей, подумала Арьяна. И вот он ранен и может быть, скоро умрет.

Кто-то вздохнул справа, возле окна. Сыновья Кигана были сейчас похожи не на волчат, а на испуганных растрепанных птенцов – они застыли в кресле, обхватив друг друга руками и не сводя глаз с отца. Киган был в сознании – одеяло прикрывало его до пояса, на груди была плотная повязка с проступающими кровавыми пятнами. Услышав чужие шаги, Киган повернул голову в сторону дверей и едва уловимо улыбнулся.

– Арьяна, – почти слышно прошелестел незнакомый голос, и только по движению губ Арьяна поняла, что это заговорил Киган. – Проходи.

Шейла обернулась к ней – в темных глазах была такая ненависть, словно это именно Арьяна трижды выстрелила в князя. Наверняка считала, что это король Якоб организовал покушение – должно быть, поэтому канцлер спросил, знает ли Арьяна студента Ваньяцци и следил, выскользнет ли правда на ее лицо.

– Как вы себя чувствуете, государь? – спросила она, сделав шаг к ложу. Всего один небольшой шаг.

– Это было неожиданно, – признался Киган. – Теперь, наверно, придется ходить везде с охраной.

– Чем я могу вам помочь? – с искренним сочувствием поинтересовалась Арьяна, и Шейла выпустила руку князя и поднялась от кровати.

– Лучше не суйся. Я говорила тебе: убирайся в свой Варандан, – гнев в ее негромком голосе обжигал, словно ветер из пустыни. Лотар среагировал моментально: встал между Арьяной и Шейлой и произнес:

– Ну прекратите вы, ее высочество здесь вообще не при чем!

– Как только она появилась, у нас сразу начались проблемы, – прошипела Шейла, не сводя с Арьяны глаз – жестоких, голодных. Она точно знала, кто именно виноват во всех их бедах, начиная с сонной чумы и заканчивая покушением. Киган шевельнулся на кровати и по-прежнему тихо, но очень отчетливо проговорил:

– Шейла, если ты не прекратишь, то я вышлю тебя из столицы. Нашей семье нужно единство, а не ссоры.

Шейла обернулась к нему – ясно было, что сдаваться она не собиралась.

– Она тоже твоя семья? После того, что ее отец сделал с нашей страной?

– Выйди немедленно, – распорядился князь, и Шейла словно бы на миг превратилась в воздушный шар, из которого выпустили воздух. – Арьяна, где мой брат?

– Я не знаю, – ответила Арьяна. Лотар бросил взгляд в окно и вдруг качнулся назад, словно там, в дворцовом парке, было что-то невыразимое. То, на что у него едва хватало сил смотреть.

– Господь милосердный… – выдохнул он. – Вы только взгляните туда!

***

Земля обжигала лапы. В воздухе сгущались запахи – такие разные, такие плотные. Казалось, их можно пить.

Вечерний ветер обдувал голову – когда он прикасался к шерсти, Ирвину становилось пусть немного, но легче.

Выбежав в заросший сад и бросив взгляд назад, он принюхался и примерно понял, где находится: Сады Саавери. Здесь столичная знать проводила лето на дачах, которые ничем не уступали дворцам. Надо же, у Мейв здесь тоже был дом.

Мейв не была в нем одна – на ее крик в сад выбежала чуть ли не дюжина мужчин в форме без знаков отличия. У одного из них, белобрысого пузана, было ружье: на него-то Ирвин и бросился, надеясь, что пузан не успеет выстрелить.

Так и случилось – пузан растерялся, замешкался. Видно, был не готов к тому, что волк вырвется в сад. Ирвин сбил его с ног – ружье улетело куда-то в траву.

Мейв, кричавшая в доме, поперхнулась криком. Наверно, она смотрела из окна – Ирвин не стал оглядываться. Перемахнув через живую изгородь, он бросился бежать.

Соседний сад был заброшенным. Дом в его глубине когда-то был изысканно-воздушным – теперь по колоннам вился плющ, статуя в опустевшей чаше фонтана потеряла руку, а краска на стенах облупилась. Ирвин нырнул в кусты и, найдя в изгороди приличных размеров дыру, выскользнул в проулок.

Откуда-то доносилась музыка. Дачники отдыхали – лето даже со всеми проблемами остается летом. Ирвин прибавил ходу; за воротами одного из домов стояла девочка с куклой в руках – увидела бегущего волка и застыла с раскрытым ртом.

Интересно, бросились ли люди Мейв в погоню? Ладно, неважно. Сейчас надо было добраться до города и найти Арьяну – прикосновение к истинной способно было загнать безумие обратно во тьму. Ирвин выдержал искушение, он не предал свою жену. Да, для этого он превратился в чудовище, но оно того стоило.

На соседней даче большая компания играла в крикет. Кто-то из женщин завизжал, мужчина выронил молоток. Ирвин решил, что надо побыстрее уйти от людей – он и так успел привлечь ненужное внимание.

Бежать. Бежать. Песня Волчьей луны звучала в его ушах, и теперь это был целый оркестр, торжествующий и славный. Это было нестерпимо, это была огромная цена, но Ирвин не испытывал ничего, кроме радости, от того, что уплатил ее.

Скоро он встретится с Арьяной. Скоро все снова будет хорошо.

Сады Саавери остались позади. Ирвин побежал среди бескрайних лугов – он отлично знал эти места и часто бывал здесь в волчьем облике. Все здесь было знакомо – и высокие стебли травы, и птичьи гнезда в ее глубине, и норы сусликов. Мир пах зеленью, землей и подземными ручьями, и в мире не было ничего, кроме песни Волчьей луны, свободы и силы.

Луна влекла Ирвина за собой сквозь вечер – прочь от Мейв и ее отравленных чар, прочь! Луна звала его к истинной, и Ирвин не хотел тратить время даром.

Он очнулся, когда понял: луга давно остались позади. Ирвин шел по дворцовому парку – он опомнился, когда кто-то из дворцовой челяди взвизгнул рядом и бросился прочь. Ирвин чувствовал сотни взглядов из всех окон – окна княжеских покоев были наполнены тревожным мутным светом, и Ирвин вдруг понял всей внезапно вздыбившейся волчьей шкурой, что случилась беда.

С его братом беда. Волчье чутье улавливало тончайшую струйку запаха крови – кто-то стрелял в князя, Ирвин знал, что такой запах бывает только у огнестрельных ранений.

Арьяна тоже была там, в княжеских покоях. Ирвин вдруг увидел ее перед собой, словно наяву, и видение вытряхнуло его в человеческий облик и уронило на камни дорожки.

Некоторое время Ирвин лежал на земле, выравнивая дыхание. Потом поднялся – земля качнулась под ногами, и он вдруг представил, насколько дико сейчас выглядит.

Впрочем, пустяки. Неважно.

Дворцовые слуги сориентировались сразу же – Ирвин слишком мало времени провел с истинной, чтобы протокол, подписанный старым князем по его поводу, был отменен. Чужие руки набросили на плечи тонкий плащ сразу же, как только он вошел во дворец; Ирвин кивнул, благодаря, и почти бегом бросился в покои брата.

Он пришел как раз в тот момент, когда Арьяна и Шейла вдвоем пытались уложить Кигана – Ирвин с нескрываемой болью увидел, что брат действительно был ранен, и кровь проступала через широкую повязку на его груди и животе. Он хотел встать и куда-то идти, женщины не позволяли – Ирвин никогда бы не подумал, что Арьяна и Шейла смогут выступить вот так, единым фронтом.

– Киган! – Ирвин шагнул к брату, сел рядом, обнял; Арьяна отступила, и он каким-то краем сознания отметил, каким глубоким страданием было искажено ее лицо. А брат был горячим и каким-то одеревеневшим; обострившимся волчьим чутьем Ирвин улавливал удары и переливы боли в его теле.

– В тебя стреляли? – спросил он, отстранившись. Киган кивнул – заглянул в глаза так, словно хотел удостовериться, что это именно его младший брат, а не чудовище. Ирвин слишком хорошо знал этот взгляд.

– Да, – ответил князь. – А ты снова обратился.

Ирвину захотелось закрыть глаза – но он не мог позволить себе такую слабость.

– Да, государь, – ответил он. – И вы должны знать, что против нас обоих существует заговор.