Текст книги "Наследство в глухой провинции"

Автор книги: Лариса Шкатула

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава пятнадцатая

Федор теперь будто усиленно решал какую-то мысленную задачу. Что-то он пытался мне сказать, даже морщины на лбу собрал от натуги. Так что пришла наконец и моя пора его допрашивать.

– Ты не ответил, как на это посмотрит твоя дочь? Или ты считаешь, мне лучше спать в ее комнате?

– Еще чего, пора ей привыкать.

– К чему?

– Черт, никак у меня не получается формулировка, чтобы сказать четко и ясно, как говорится, языком протокола…

– Короче, Склифосовский!

– Ты права: как аукнется, так и откликнется. А мне всегда казалось, что отвечать на вопросы совсем просто. Дело в том, что я прекрасно понимаю: ты не захочешь переехать из краевого центра в районный…

– А в связи с чем может возникнуть такая необходимость?

Федор смотрел на меня жалостливым взглядом, но я не собиралась облегчать ему задачу. Этот путь он должен пройти самостоятельно.

– В связи с переменой общественного статуса.

Вот это закрутил!

– Ты имеешь в виду, что я стану баллотироваться в местное законодательное собрание?

– Издеваешься!

– Понятно. Ты имел в виду теткин дом. Получив его, я стала домовладелицей, да? Так если ты помнишь, я его в основном продала.

Оказывается, этим напоминанием я дала ему передышку.

– Как ты уже догадалась, человек, который заплатил за дом, больше в нем не нуждается.

– Значит, Далматова убили?

– Убили. Вместе с верным другом Вирусом, тремя казаками, исполнявшими при нем роль телохранителей, и каким-то парнем в малиновом пиджаке с бабочкой.

Вроде официантов в малиновых пиджаках было двое, но второй, наверное, уцелел. Или успел уйти до заварушки.

– Это был его официант. А может, по совместительству и повар. Меня на кухню не проводили.

– Понятно, красиво жить не запретишь… Ну да ребята выяснят его личность…

– Какой-то ты сегодня странный. Может, потому что не выспался?

– А в чем ты видишь странность?

– Начинаешь с одного, перескакиваешь на другое. Явно резинку тянешь.

– Это потому, что я боюсь.

– Неужели бесстрашный супермент умеет бояться? Непохоже.

– Ага, тебя бы на мое место. Представь, решается твоя жизнь, а ты не знаешь, как отнесется к этому человек, на которого все надежды возлагаются. Вдруг то, что ты считаешь судьбой, для него так, семечки…

– Чего же тогда с ненадежным человеком о таких вещах разговаривать? Да еще пособником бандитов.

– Я не сказал ненадежный, – запротестовал он.

– Михайловский, вы меня удивляете! – сказала я тоном строгой учительницы. – Сказали «а», говорите и «б».

Он набрал побольше воздуха, будто собирался нырять, и сказал:

– Ларка, пойдешь за меня замуж?

Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Такое на его лице проявилось облегчение, будто он сбросил с плеч тяжеленный груз.

Не то чтобы я его предложению удивилась, но как-то не вязалось оно ни с нашим предшествующим разговором, ни с настроением… Совсем недавно, казалось, я его откровенно раздражала. Этот его лед во взгляде… Мы с ним провели всего одну ночь!

– Федя, ты застал меня врасплох, – медленно проговорила я.

При том моя женская суть чуть ли не вопила: «Соглашайся! Такой мужик – красавец! Все бабы обзавидуются!»

– А женщин врасплох брать и надо, – самоуверенно сказал он, – еще тепленьких и расслабленных.

– Я бы хотела немного подумать.

– Но хотя бы в принципе: как ты считаешь, из нас получится хорошая пара?

– Если постараться, – сказала я неопределенно.

Но все-таки что-то мне мешало радоваться его предложению. Может, то, что слишком многим мне в таком случае придется поступиться? Любимой работой, любимой подругой, близостью родителей, которых я в таком случае смогу видеть хорошо, если раз в год… Неужели я не способна на безоглядность ради любви? Или я не уверена в том, что она есть? Слишком много вопросов.

– Большинство знакомых мне женщин сочли бы лестным такое предложение, – сказала я в ответ на его тревожное ожидание.

– Я не говорю о многих. Как к моему предложению относишься ты?

– Думаю, ты будешь хорошим мужем.

А про себя усмехнулась, смотря какой смысл вкладывать в это определение. Интересно, опера вообще бывают хорошими мужьями в житейском смысле этого слова? Приходят домой вовремя, выходные проводят с семьей…

– Вместо определенного ответа – дипломатические увертки.

– Но, Федя, – взмолилась я, – ты представь себе, сколько трудностей нам придется преодолеть…

– Нам! Ты сказала – нам!

Он схватил меня в охапку и закрутил по комнате.

– Значит, ты меня хоть немножко любишь?

Странно, такой красивый, на мой взгляд, мужчина и сомневается в том, что женщина может его любить. Я всегда считала, что красавцы безмерно самоуверенны. Но главное, мне кое-что мешало… Отсутствие, нет, не легкости, а единения, понимания, общности интересов – тут можно было бы долго подбирать синонимы – словом, то, что объединяет мужчину и женщину тогда, когда они не лежат в постели…

Да, несомненно, Михайловский был куда основательнее того же Дольского, надежнее, даже величественнее… Но не могу же я всю жизнь заниматься тем, что разъяснять ему свои порывы, желания, интересы, которые он – как мне кажется – будет сравнивать с неким шаблоном, им же самим изготовленным.

Для того чтобы в этой ситуации определиться, мне и вправду нужно было время, а Федор этого не понимал. Он ждал, что я с сияющими глазами брошусь ему на грудь, орошая ее счастливыми слезами.

Но поскольку Федор стоял и выжидающе смотрел на меня, мне пришлось играть. Итак, он спросил: люблю ли я его хоть немножко?

– А ты меня?

– Я первый спросил.

– Разве что самую малость.

Но он взглянул в мои глаза и решил, что все обстоит несколько иначе, и откровенно этому обрадовался.

– Вот обида, а мне нужно уехать.

– Прямо сейчас?

Я подшучивала, но Федор огорчался всерьез.

– Меня будут ждать у дома через семь минут.

– Семь минут? Тогда не буду себя и растравливать. За семь минут мы явно не управимся.

Может, напрасно я меряю его по себе? Он просто серьезный, в отличие от меня. И думаю, на мое счастье, не слишком уверен в своей мужской неотразимости. Мне бы не хотелось сомневаться в его верности. Понятное дело, каждая женщина этого хочет, но вдруг мне повезет?!

В какой-то момент меня захлестнула эйфория, но разумной частью сознания я понимала, что на самом деле не так-то все просто.

– Федя, но сейчас я не могу остаться. У меня ведь тоже есть дело и обязанности перед подругой и партнером. То есть я не могу все бросить и ни о чем больше не думать, хотя бы мне очень этого хотелось.

В самом деле я не могла. Если он по-настоящему любит меня, то должен это понять. И почему-то некстати выплыла мысль: а зачем тогда я отправила домой в контейнере теткины вещи?

– И у меня по времени совпали две важнейшие операции: одна – по линии работы, другая – по линии жизни… Лара, завтра все равно пятница. Побудь у нас хотя бы до воскресенья. В воскресенье утром выедешь… Но прямо сейчас ты не сбежишь? Смотри, а то я запру тебя в квартире.

– Не сбегу. Разве что в магазин ненадолго выйду.

– Зачем тебе понадобился магазин?

– А ты уверен, что в вашем холодильнике я найду все необходимое для приготовления ужина?

– Не уверен.

– То-то же.

– Неужели ты будешь готовить ужин?

Непонятно, что странного в том, что женщина собирается готовить ужин? Неужели до сих пор его дамы сердца не пытались завлечь Федора своей кухней?

Мои знакомые женщины первым делом угощают своих избранников чем-нибудь вкусненьким, обычно своим фирменным блюдом. Ведь даже маленьким девочкам известно: путь к сердцу мужчины… и так далее. Значит, ни одна из них не стала близка Федору настолько, чтобы могла с подобными намерениями подойти к плите.

Я все никак не могла поверить, что он произнес слова любви после одной-единственной ночи. Неужели так бывает? И не надо встречаться годами, чтобы получше узнать друг друга?

– Буду. А что в этом необычного?

– Тебе не понять. – На лице его появилось мечтательное выражение. – Чтобы в этой квартире, на обычной «брестской» плите, просто взяли и приготовили ужин… Нет, Лерка, конечно, пытается готовить, но чтобы взрослая женщина-хозяйка… А меню уже напечатали?

– Меню до срока не оглашается.

Он в показной задумчивости покачал головой:

– Придется ждать и надеяться.

– На что? – Пришла пора мне удивляться.

– На то, что ты не пересолишь, доваришь…

– Ах, ты… Федя съел медведя!

Я замахнулась на него кухонным полотенцем.

– Не сожжешь. – Он ловко увернулся, схватил меня и прижал к себе, целуя.

– Федя… Насчет отправки меня ведь никто и не спрашивал, понимаешь? Я пришла домой, а там уже стоит контейнеровоз, куча мужиков и пустых ящиков…

Сообщать мужчине такое во время поцелуя… Хорошо, что и он путает личное с общественным, а то мог бы обидеться.

– Я уже и сам понял, что налетел на тебя зазря. Скорее всего Бойко лишь хотел побыстрее отправить тебя отсюда, чтобы тебя его дела никаким концом не коснулись. Ну, дорогая, я побежал, а ты смотри, дальше магазина – ни ногой!

– Есть, товарищ майор! Разрешите идти к плите?

– А поцелуй на дорожку?

На поцелуй еще немного времени оставалось.

В девять часов вечера Федора все еще не было. Торжественный ужин, задуманный мной, похоже, откладывался на неопределенное время.

Валерия ничуть не удивилась, когда я сказала, что пару дней мне придется пожить у них в квартире.

– А что, класс, – сказала она. – Я хоть смогу представить себе, что такое настоящая семья. Правда, мама у меня чересчур молода…

– Так уж и чересчур!

– Думаешь, ты могла бы родить дочь в девять лет? – хмыкнула Лера.

Она пришла недавно и открыла дверь своим ключом, а я как раз на кухне заканчивала готовить праздничный ужин.

– Ой, как пахнет! – восторженно взвизгнула она. – Наверное, у меня руки не из того места растут. То, что я готовлю, есть можно, но оно никогда так не пахнет.

– Тогда давай садись, я тебя покормлю.

– А ты сама уже поела?

– Нет, я подожду пана майора.

– Подождешь? Да ты за это время два раза успеешь проголодаться!

– Ну представь, папа придет, а я ему в тарелку все положу, а сама есть не стану.

– Подумаешь, его аппетиту это ничуть не повредит. Слушай, Лар, у меня идея: давай с тобой выпьем немножко. Все-таки ты у нас в гостях. Впервые останешься ночевать…

– Ах ты, вредина!

– Кроме того, я думаю, стоит отметить еще кое-что.

– А папа ругаться не будет?

– По праздникам он и сам мне рюмку наливает. Маленькую. А потом, ты разве забыла, я в валютный бар ходила.

– Как же, помню! – кивнула я. – Папе рассказала?

– Не все, – призналась она.

– Ну хорошо. Мы в четыре руки накрыли на стол, поставили три прибора. На всякий случай, вдруг Федор сможет освободиться пораньше. Валерия принесла початую бутылку красного сухого вина.

– Борщ будешь? – спросила я.

– Ты приготовила борщ? Настоящий? – восторженно крикнула Лера.

– Можно подумать, у вас его не готовят, – недоверчиво улыбнулась я.

– У нас в основном варят щи, а борщ настоящий я ела только на Кубани. Вкуснотища!

– Ты бывала в наших краях?

– Папа меня с собой брал, когда у него была какая-то научно-практическая конференция в Краснодаре. У нас в станице Стародерево… Стародеревянковской живет дальняя родственница.

Лера съела борщ, потом тефтели – с зеленью в ивлевских магазинах была напряженка, так что я ничего другого придумать не могла. Хорошо хоть консервы у них имелись в изобилии, как и сухие приправы.

– Класс! – наконец восторженно проговорила она, слегка откидываясь назад. – Женитесь, я согласна.

– Ты откуда знаешь? – смутилась я. – Папа рассказал?

– А мне и рассказывать не надо. Раз ты осталась днем, да еще и к плите встала, значит, папа наконец выбрал мне мачеху.

– Все-таки какое противное слово, – пожаловалась я.

– А давай мы этим словом не будем пользоваться. Я буду звать тебя: маленькая мама.

– Ни фига себе, маленькая. У меня рост сто семьдесят.

– А у меня – сто семьдесят три! – торжествующе провозгласила девчонка.

Это правда, она была повыше меня. Особенно это стало заметным, когда я сняла туфли на каблуках.

Я взглянула на часы: десять часов вечера. За окном давно стемнело.

– Не расстраивайся, у него так не каждый день бывает.

Это хорошо, что не каждый. Я и не расстраивалась, а просто отметила, машинально. Сама-то я сбежала, едва заслышав выстрелы, а он всегда должен находиться в гуще событий. И участвовать в перестрелках. Одному Богу известно, как это опасно.

Лера ушла в свою комнату – ей завтра надо было сдать сочинение, а я оказалась предоставленной самой себе и своим мыслям.

Первый вечер я в доме Федора и уже жду его. А ведь он только сделал мне предложение. Значит, брось все, включая любимую работу, чтобы вот так в ожидании проводить жизнь?

Не успела я приехать в эти края, как события потащили меня за собой. Даже вопрос о замужестве, кажется, решили за меня. Но я же согласна?

Нет, не предполагаемое одиночество меня пугало, а то, что я осталась бы не у дел. Мне никогда не хотелось просто сидеть дома, как некоторым моим знакомым девушкам. Моя бывшая одноклассница Аня Рогова вообще ни одного дня нигде не работала.

Быть просто домохозяйкой, наверное, несложно. Главное, в таком случае себя чем-нибудь занять. Чтобы не сидеть вот так в кресле с книжкой в руках, когда глаза скользят по строчкам, которым взбудораженный мозг не может придать смысла, а в голове будто включается шумоуловитель.

Поэтесса Вероника Тушнова писала: «Каждый шелест, каждый шорох громом рушится в ушах. Ждешь, и ни конца ни края дню такому не видать…»

Как я себя ни уговариваю, а на этот рефрен все сбиваюсь: одиночество и ожидание.

Другие женщины вяжут. Правда, голова в таком случае все равно остается незанятой, но если она вяжет какой-нибудь сложный узор и все время ей приходится считать петли…

Из стенных часов на кухне выскочила кукушка. Одиннадцать. А ко мне на кухню опять пришла Лера.

– Все, дописала, – сообщила она, зевнула и сладко потянулась. – Ложиться не хочешь? Будешь ждать?

Я кивнула. Мне тоже хотелось спать, но Федора я собиралась дождаться. Когда бы он ни пришел. Так сказать, порепетировать свою будущую роль. Пока меня на ней не утвердили, надо все как следует обдумать.

Лера подошла и села на подлокотник моего кресла – стояло тут одинокое, возле батареи, я его себе тоже облюбовала.

– Не каждая женщина согласится вот так жить, да? Все время. А папа свою работу не бросит, это точно.

Права, маленькая, ох, как права! Но она еще не знает свою будущую мачеху: уж если я чего решу!.. Бравый солдат Киреева ничего не боится! Но Лера ничего не должна знать о моих сомнениях. Может быть, потом, когда все наладится? Если наладится.

И я сказала не только себе, но и девчонке:

– И правильно сделает. Для мужчины любимая работа еще важнее, чем для женщины. Мы можем найти себя в доме, в детях…

Странно, что у меня этого ничего не было, и я вполне себя находила. Любят взрослые вешать лапшу на уши доверчивым подросткам. А Лера вдруг хихикнула:

– Мне, как ни странно, это нравится. Ну то, что папа сделал тебе предложение. Я слышала, обычно дочери выступают против, ревнуют своих отцов к другим женщинам. Я думаю, это глупо. Он же нормальный мужик. Ему…

– Баба нужна! – досказала я.

Теперь мы обе засмеялись.

– Видишь, у тебя ко всему прочему чувство юмора есть, а то встречаются мымры… – Кто такие эти мымры, она продолжать не стала. – Главное, чтобы ты его пилить не начала.

– За что же мне его пилить-то?

– За то, что поздно приходит, – вздохнула она.

Я обняла девочку, и она замерла, боясь пошевелиться, словно брошенный котенок под доброй рукой прохожего. Что же это я делаю, я же еще ничего не решила! Получается, я не только плыву по течению, но и морочу голову окружающим.

Почему-то я представила себя птицей, которая по ошибке влетела в комнату к людям, а они теперь кормят ее с руки, но форточку на всякий случай закрыли… Лера неловко высвободилась:

– Ты не обидишься, если я пойду спать? Сегодня на теннисе так напрыгалась…

Ничего я и о Валерии не знаю. Вообразила себе, что того, в машине, общения вполне хватит, чтобы установить доверительные отношения с девочкой. С девушкой…

– Мне боязно обмануть твое доверие, – шутливо проговорила я. – А вдруг твоя мачеха окажется скандалисткой. Или драться начнет…

– Дерись, – неожиданно серьезно согласилась она, – только папу не бросай. Мужчине нельзя так долго жить одному.

Вот тебе и ребенок! Маленькая женщина, которая все понимает. И, как женщина, в первую очередь заботится о мужчине. Пусть пока об отце.

А я осталась сидеть в кресле, не зная, что делать. Чувствовала себя я словно заторможенной. Как наркоманка, которой пытаются устроить экзамен на внимательность, а она никак не может собрать в кучу свои плавающие вразнобой мозги.

Валерия ушла в ванную, и я слышала, как она принимает душ, чтобы потом пройти к себе в комнату. В квартире Михайловских удобная планировка – вход в каждую комнату отдельный, по обе стороны от кухни. И ванная комната с туалетом в стороне.

Я поднялась из кресла и, постучав, вошла к Лере. Она уже лежала в постели и что-то читала, но спрятала книгу под одеяло.

– Любовный роман? – подмигнула я ей.

– Аманда Квик, – сказала она и показала мне обложку.

– Я зашла пожелать тебе спокойной ночи.

– Желай. – Она посмотрела на меня синими, как у отца, глазами.

Я подошла к кровати, поцеловала девчонку и поправила ей одеяло. Так всегда делала наша мама, и у меня это получилось машинально. Я сама себе удивилась и пошла к двери.

– Спокойной ночи! – сказала мне вслед Лера; интересно, как раз эти слова я и не произнесла.

Половина двенадцатого. Кукушка выглянула и буркнула: «Ку-ку?»

И туг я вдруг подумала: сейчас Федор придет. И уже больше не удивлялась, что в этих краях так обострились все мои чувства.

Я поставила разогревать борщ, тефтели, покрасивее порезала пиццу – Лера, попробовав ее, попросила добавки. Свечи я решила не ставить, раз уж праздничный ужин отложился до лучших времен.

Впервые я с таким удовольствием готовила ужин. Дома мне приходилось это делать не так уж часто – обычно на кухне царствовала мама, но те, кто пробовал мои кулинарные изыски, отзывались о них одобрительно.

Стол я накрыла скатертью. На виду у Михайловских ничего похожего не лежало, видимо, они обходились клеенкой, потому я купила ее сегодня в магазине, отметив про себя, что, если бы Бойко не поторопил меня с отправкой вещей, я бы взяла самую красивую скатерть из шкафа тети Липы.

Вообще-то обычно я не плыву по течению и меня трудно заставить делать то, что я не хочу, но в какой-то момент я просто не смогла самостоятельно управлять событиями. Они обрушились на меня словно лавина, и я, как собака, попавшая в колесо, могла только скулить, но бежать.

А вот в замке заворочался ключ. Наверное, по вечерам Федор никогда не звонит в дверь, чтобы не будить заснувшую дочь. Замок как следует смазан, так что разбудить таким звуком он никого не сможет.

Так же почти бесшумно он вошел в прихожую. Я услышала лишь звяканье дверной цепочки да легкий стук ботинка, который он сбросил.

Из-за косяка я наблюдала, как Федор с усталой гримасой расшнуровывает второй ботинок, а потом просто присела перед ним и надела на ноги домашние тапки. Он выпрямился и удивленно произнес:

– Ты не спишь? Наверное, сердишься на меня?

– За что?

– Я не пришел к ужину.

– Ты был в ресторане? Кутил с женщинами?

Он ошарашенно уставился на меня:

– Нет!

– Тогда на что мне сердиться? Иди мой руки.

– Если не возражаешь, я заодно приму и душ. От меня прямо-таки несет криминалом!

– Не возражаю и против душа.

– Если ты всегда будешь такой покладистой, я подумаю, что выиграл по трамвайному билету.

Мы шутили, обменивались колкостями, но я чувствовала, что и в самом деле небезразлична Федору. Более серьезным словом обозначить его чувства я отчего-то побоялась. В таком случае мне пришлось бы сплюнуть и постучать по дереву, а это было бы уж слишком явно.

– Ладно, шутник, скандала захотелось? Будет тебе скандал!

– О нет, я ошибся, милая леди, простите, бес попутал, затмение нашло, смиренно прошу прощения… А чем это так вкусно пахнет?

– Тебе скажи – тебе захочется.

– Бегу в душ. Я понял, здесь кормят только чистых телом ментов.

Он вышел из ванной выбритый, благоухающий дорогой туалетной водой. Красивый, у меня даже дух захватило. Вот только усталость из глаз, видно, не смывалась.

– Боже мой! – Он остановился в дверях кухни, будто не веря своим глазам.

– Первое будешь?

– Канэшна, – сказал он с грузинским акцентом. – Я все буду.

Он поставил на стол бутылку водки и бутылку кока-колы.

– Не отметить наш первый семейный ужин нельзя, но в круглосуточном магазине как назло ни хорошего вина, ни шампанского. Я еще подумал: тоже мне жених, с водкой домой прется, точно в гости к боевому товарищу. Зато эта водка мягкая, легкая и с колой прямо-таки проскакивает в желудок!

Он посмотрел мне в глаза.

– Ты тоже не ужинала?

– С Лерой я немного поела – составила девочке компанию. Но для хорошей закуски место, конечно, оставила.

– Меня ждала?

– Нет, Александра Бойко.

– Боюсь, в таком случае тебе бы пришлось умереть с голоду.

– Что, он тоже убит?

– Врачи на все вопросы головами качают: вряд ли выживет.

Он разлил водку по рюмкам.

– За что выпьем?

– Ты же сказал: за наш первый день.

– Пусть он будет не хуже остальных.

Позже, в постели, лежа на его плече, я спросила:

– А ты наконец надумал мне рассказать, что сегодня произошло между Далматовым и Бойко?

– Обязательно, – заверил он и тут же заснул.

Что еще оставалось делать, как не последовать его примеру.