Текст книги "Наследство в глухой провинции"
Автор книги: Лариса Шкатула
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава двенадцатая
На этот раз везли меня не из поселка, а, наоборот, в центр его, чтобы потом, свернув налево, отправиться на другой конец Костромино. Здесь я еще не была, и ехали мы даже больше пяти минут – значит, поселок не так и мал, как мне показалось вначале. Скорее, вытянут по другую сторону от шоссе, которое идет через поселок. Идеальный перевалочный пункт. Этакий аэродром подскока для транзитных нарушителей закона.
Машина остановилась возле обособленно стоявшего двухэтажного здания, дорожка к которому была вымощена цветной тротуарной плиткой, а огромный овальный козырек над входом поддерживали четыре мраморных колонны. По краю овала крепились большие буквы: «ООО «Бойко-маркет»».
Это здание нисколько не вязалось ни с домишками поселка, ни с самим его патриархальным стилем. Как если бы сельская молодка в ватнике вдруг надела дорогую шляпу с пером.
Почему это ООО разместилось не в Ивлеве, а именно здесь? Впрочем, для этих мест, где в порядке вещей огромные расстояния между населенными пунктами, тридцать километров между Костромино и Ивлевом – пустяк, так что этот поселок можно считать почти окраиной районного центра.
Первый мой страх уже прошел, и на смену ему, как это со мной бывает, пришло возмущение: тоже мне, хозяева жизни, позволяют себе какой-то беспредел. Схватили женщину, усадили в машину, нисколько не считаясь с ее желаниями!
В который раз я с сожалением подумала, что в нашей стране нельзя носить с собой оружие простому обывателю. Зато бандиты спокойно его носят. И применяют. Получается, закон действует в основном против рядового гражданина – ведь это он остается беззащитным перед вооруженным преступником.
Похоже, не только Михайловский может читать по моему лицу, как по открытой книге. Когда меня ввели в роскошный кабинет с табличкой «Бойко А.И.» – именно ввели, хотя со стороны могло показаться, что меня просто поддерживают под локоть, – хозяин кабинета шутливо всплеснул руками и воскликнул:
– Какая сердитая! Что случилось? Не хотела принять мое приглашение?
– А кто спрашивал мое желание? – сквозь зубы поинтересовалась я. – Если это называется приглашением, тогда я – королева Елизавета!
– Тут вы правы. – Он по возможности старался разрядить обстановку. – Как-то получилось, что вы вдруг понадобились сразу всем костроминским бизнесменам, если условно считать таковым Долматова… Давайте мириться!
Мужчина подошел поближе, а я невольно взглянула в ту сторону, откуда он шел, и с удивлением заметила, что над его креслом висит огромный портрет Элизабет Тейлор… Нет, так показалось мне в первый момент. На портрете была не кто иная, как моя тетя Олимпиада. В костюме, повторяющем тот, в котором актриса снималась в фильме «Укрощение строптивой».
Рисовал его наверняка хороший художник, потому что в портрете была передана особая, несколько саркастическая улыбка тети Липы и ее взгляд, как бы направленный внутрь себя. Красивая все-таки она была! Жаль, что я больше похожу на материнскую родню, чем на отцовскую…
Хозяин кабинета тоже выглядел достаточно презентабельно. Высокий, широкоплечий, правда, с наметившимся брюшком, какое бывает у тех, кто профессионально занимался борьбой, штангой, боксом. Глаза у него небольшие, глубоко посаженные, изучали меня с неподдельным интересом…
– Счастлив познакомиться с племянницей Липы, она мне о вас рассказывала. Лариса, если не ошибаюсь?
Он помедлил напротив меня, но руку я ему так и не протянула.
– Вот и навестили бы меня в доме тети Липы, а не тащили сюда под дулом пистолета, чтобы я всю дорогу думала черт знает что!
– Не понял? – удивился он.
Потом поймет! Я и в детстве не была ябедой, не жаловаться же шефу на ретивых помощников теперь. Бойко не стал настаивать на объяснении, но по взгляду, который он метнул мне за спину, на сопровождающего, я поняла, что «разбор полетов» еще состоится.
– А как мне вас называть? – ворчливо осведомилась я.
– Если не затруднит, Александром. Вы же догадываетесь, кто я?
– Догадываюсь. Бандит.
Сама не знаю, как это у меня вырвалось. Но он, как ни странно, не стал притворяться оскорбленным или строить зверскую рожу, а как-то печально покачал головой и сказал:
– Спасибо за откровенность. Вас уже успели просветить, значит. Правильный мент Федор Михайлович.
– То есть я знаю, что вы – друг тети Липы, – заторопилась я. – Вроде даже учились вместе.
– Так. А что вам еще известно? Смелее, я не обижусь.
– Я же только что приехала.
– Это не важно, порой свежему человеку охотнее докладывают подробности.
Он даже подмигнул: мол, знаем мы и о вас кое-что. Я почему-то покраснела. Когда мне говорят «смелее», то будто сомневаются в том, что смелость у меня вообще есть. Потому я и выпалила:
– Говорят, вы торгуете оружием!
Надо же знать, с кем откровенничать! Все-таки я простая, как белье на веревке. Бойко даже потемнел лицом. Такой откровенности от меня он явно не ждал. Но тут же его лицо разгладилось, как если бы он углядел в моем сообщении веселый момент.
– Вот видите, а вы говорите, только приехали… Что ж… – Он стремительно прошелся по кабинету, ступая с какой-то особой грацией, отчего я сразу представила его на ринге. – Разговоры, разговоры. В неофициальной обстановке даже смешно отрицать то, что доносит о тебе молва…
– Значит, за мои знания вы не станете меня убивать?
– Убивать? – изумился он. – А почему я должен вас убивать?
– Но убили же мою костроминскую соседку. Как я поняла, только за то, что она видела человека, с которым…
– С которым – что? – спросил Бойко без улыбки. Что такое коммерческая тайна, я знаю и научилась ее хранить, а вот все прочие тайны и секреты, кажется, не для меня. Неужели Александр Бойко оказывал такое гипнотическое влияние на мою скромную персону, что я тут же стала выбалтывать ему все, что надо и не надо?
– Ну… я подробностей не знаю, но соседка говорила, что тетю Липу пару раз подвозил домой какой-то человек, которого она прежде не видела. Не местный.
– Поня-ятно, – протянул он.
– А вот мне далеко не все понятно. – Я дерзко посмотрела ему в глаза. – Скажите, Александр, а почему вы приказали своим людям следить за мной?
– Следить? – изумился он – или просто так виртуозно умел скрывать истину.
– Именно. Не далее как вчера у моего дома стоял черный «форд». Говорят, ваша машина.
– Бедная девочка! То-то вы поломали голову, что это может быть. Я всего лишь послал их охранять вас. Как раз после того, как узнал о странном интересе, который проявил к вам некий сотник.
– Вообще-то он купил у меня дом, – пробормотала я, отчего-то холодея сердцем и в момент понимая, что он готов был к чему угодно, только не к этому.
– Дом Липы – этому…
Он как-то беспомощно взглянул на меня: мол, что же ты наделала?
– А что мне было делать? – разозлилась я. – Просто бросить его здесь? Я ведь никого не знала, мне не у кого было спросить совета… Наконец, мне просто нужно ехать домой. Между прочим, я работаю, и мою работу за меня никто не сделает…
– Говорите, никого не знаете? А как же майор Михайловский? Разве у вас с ним нет никаких дел? Я не имею в виду сугубо личные. Федор Михайлович – красивый мужчина и женщинам нравится.
Слышать, что ты в своих симпатиях не оригинальна, не очень приятно, но я решила пропустить слова Бойко мимо ушей. А вот насчет наших с Федором дел… Почему бы ему о них и не сказать? Человеку, который всю жизнь любил мою тетку.
– Я хотела перед отъездом все-таки выяснить для себя, да и для всех Киреевых… почему вдруг мою тетку понесло к полынье среди зимы…
– В вечернем платье, – добавил Бойко.
– Я этого не знала, но все равно мне казалось странным, что она вдруг пошла гулять на реку. В одиночку. Папа ездил на похороны и по приезде сказал, что на теле Липы никаких следов насилия не обнаружено. Как будто она вдруг заснула и так во сне и замерзла.
– Твой папа, Ларочка, оказался провидцем. Именно во сне она замерзла. А точнее, утонула, и в ее желудке, кроме шампанского и легкой закуски, обнаружено небольшое количество снотворного. По мнению одного опытного патологоанатома, она приняла его вместе с шампанским. Может, вздремнуть захотела…
– А вы в это не верите?
– У меня своя версия, – просто сказал он.
– Мне нельзя ее узнать? – чуть ли не умоляюще спросила я, в момент забыв о своем негативном отношении к торговцам оружием.
Он внимательно посмотрел мне в глаза и вздохнул.
– Липа любила тебя, девочка. Она часто мне говорила, что представляет свою неродившуюся дочь именно такой, как ты… А версия моя вот какова. Липа встретилась с кем-то, чье имя мы пока не знаем, скорее всего, у него на квартире. Ребята проверили: в тот вечер ни в одном из ресторанов ее не видели. И наверное, этот человек пригласил ее на переговоры… Мне кажется, она случайно узнала или увидела такое, что не предназначалось для посторонних глаз или ушей.
Надо же, такую версию почти слово в слово высказал и Федор.
– На переговорах ей в бокальчик подсыпали совершенно безвредного, но достаточно крепкого снотворного, а когда она заснула, отвезли ее на берег реки и аккуратно опустили в прорубь. И чтобы она от холода сразу в себя не пришла, немного придержали под водой…
Бойко говорил со мной, но меня не покидало ощущение, что он усиленно обдумывает что-то. Что-то для него прояснилось. Благодаря мне? Но я разве что-то важное сказала? Даже про найденную в шубе тети Липы бумажку умолчала. За исключением, наверное, личности убитого.
Мне трудно делать какие-то выводы. Я не знаю толком ни Далматова и его людей, ни Бойко, так что представить масштабную картину происшедшего я не могу.
В моей голове и так шумело от всех потрясений, потому, наверное, я соображала не очень живо, но к Бойко-то это не относилось…
– Вы похожи на Липу, – сказал Александр, нарушая повисшее в его кабинете молчание.
– Чем? – удивилась я. Ни цвет волос, ни форма носа, ни фигура не походили у меня на теткины.
– Разрез глаз типично киреевский. У Сергея такой же. Я не сразу поняла, что он имеет в виду моего отца.
– Вы знали моего отца?
– Встречались. И я был благодарен ему, что он поехал на похороны и отдал последний долг…
Голос его прервался. Больше он ничего не сказал, и я, подождав некоторое время, все же продолжила:
– Только поэтому меня привезли к вам? Из-за разреза глаз?
Он быстро пришел в себя и даже расхохотался, с симпатией взглянув на меня. Но сказал не совсем понятно:
– Молодость беспечна. А загнанные волки опасны.
– Вы имеете в виду Далматова или себя?
Ну кто меня дергает за язык? Словесный понос напал, что ли? Бойко взял стоящее поблизости кресло и сел так, что почти касался моих коленей своими.
– До загнанного волка мне пока далеко, а вот почему вы упомянули Жорика? Нет-нет, не хмурьтесь, у нас все добровольно: товар – товар. Иными словами, предлагаю обменяться информацией.
Теперь я его совсем не боялась. Не знаю почему, просто в один момент вдруг поняла, что он не только не сделает мне ничего плохого, но и постарается, чтобы другие меня тоже не обидели. Потому мне больше не мешали ни дрожь, ни волнение, ни прочие смятения чувств. И я сказала:
– Сомневаюсь, что это будет равноценный обмен. Имеется в виду информация с моей стороны.
– Будь что будет, я рискну. Не думайте о том, насколько ваши знания важны или вовсе не значительны. Порой одна фраза, да что там фраза, одно слово может пролить свет во тьму. Или на тьму? Надо же, стал забывать… В общем, прольет. Начинайте.
– С чего?
– С того, как вы познакомились с Жорой-Быком. Прошу прощения, с сотником Далматовым. Чего вдруг он воспылал к вам таким интересом? Спрашиваю, потому что, пардон, его сексуальные пристрастия лежат несколько в другой области. Хотя говорят, что у него случались романы и с женщинами… Ради Бога, не сочтите меня сплетником, сам не знаю, почему я вдруг озвучил компромат на нашего славного сотника…
В конце концов, что я мнусь? Я же не на службе в уголовном розыске и вообще в государственной структуре. Я, как и Бойко, – представитель частного бизнеса. И сейчас мы общаемся с ним не как соучредитель фирмы «Каола» и торговец оружием, а как два человека, хорошо знавшие и любившие тетю Липу.
После такой расстановки акцентов общаться с Бойко мне стало гораздо легче.
– Говорите, почему они воспылали ко мне интересом? Честно говоря, я и сама хотела бы об этом узнать.
– Еще одна любопытная, вся в тетку. Я же все время твердил ей: меньше знаешь, крепче спишь. Не послушалась.
От его слов на меня пахнуло холодом. Могильным. Он вовсе не угрожал и не пугал меня, просто констатировал. Этак по-отечески. Однако я никак не отреагировала. Во мне вдруг что-то будто заклинило, и я никак не могла заставить себя открыть рот.
– Может, ты считаешь, что это я утопил Липу? – обеспокоился хозяин «Бойко-маркета», сразу забыв весь официоз.
– Нет, почему-то такая мысль даже не приходила мне в голову. Вы никаких других подробностей о ее гибели больше не знаете?
– К сожалению, фактов у меня нет. Только разрозненные сведения; чтобы собрать их в единое целое, надо обладать какими-то другими способностями. А может, и возможностями. Наверное, Михайловский – наш общий знакомый – управился бы с этим куда проворнее…
– Вот и я об этом подумала. И даже деньги ему предложила. Небольшие, как частному сыщику, чтобы он нашел убийцу.
Он некоторое время оторопело рассматривал меня, потом хмыкнул:
– Какой идиот выдумал, будто женщины – непременно трусихи. Они куда смелее многих мужчин. Ну и как отреагировал на ваше предложение правильный мент Федор Михайлович?
– Как-то невнятно. Я до сих пор не знаю, он работает на меня или удовлетворяет свое профессиональное любопытство.
Между нами словно происходила пристрелка. Я могла бы сказать Бойко о записке, найденной мной в шубе тетки. Или о том, что Далматов уже купил у меня дом и даже предложил отправить мне домой вещи, которые находятся в доме. Разве что прямо не сказал: «Давай живо убирайся отсюда, и чтобы ноги твоей в Костромино больше не было!»
– Липа мне всегда доверяла. – Кажется, я вовремя включилась, Александр как раз начал рассказывать о своих отношениях с Олимпиадой. – И прежде от меня ничего не скрывала, а в последнее время стала чего-то недоговаривать. Мол, погоди, я и сама еще никак не разберусь, что к чему. А накануне гибели Липа позвонила мне, захлебываясь от радости: «Я такое узнала, расскажу, не поверишь!» Но до меня ей дойти не дали.
– И вы знаете кто? – спросила я напрямик.
– Думаю, сегодня я узнаю это наверняка, – уклонился он. – Так на чем мы остановились? Кстати, Жору Далматова прозвали Быком вовсе не на зоне. Это к вопросу о бандитах. Кого вообще вы к ним относите, Лариса Сергеевна?
Ага, значит, его мое высказывание задело? Не хочет числиться бандитом Александр Бойко.
– Кличка тянется за ним с юности. Его звали бы так, даже если бы он не сидел. Он всегда пер напролом. Во всем. Пытался даже меня подвинуть. К счастью, обошлось без большой крови, но наполеоновских замашек он не оставил. Сейчас времена другие, но Жора так и не понял. Одно слово, бык, а таким рано или поздно рога обламывают…
Со мной Далматов был сама любезность. И вовсе не так примитивен, как говорил о нем Бойко.
– А Вирус? Ему кличку на зоне дали?
У меня определенно бзик – отчего я решила, что все местные «крутые» непременно бывшие заключенные?
– За ним она тоже с давних времен тянется. Герман год отучился в мединституте, во время которого подрабатывал лаборантом у вирусологов.
– Понятно.
– Теперь встречный вопрос: эти… Далматов и компания сказали, что им от вас нужно?
И опять мне пришлось рассказывать, как сотник купил у меня теткин дом. Против ожидания Бойко прореагировал совсем не так, как Михайловский. Этот стукнул кулаком по подлокотнику и вскричал:
– Вот! Теперь все срослось! Значит, я был прав, а то и сегодня еще сомневался: а вдруг невинного подозреваю?
Что срослось? Я было подумала, он не в себе. Хотела даже пошутить, но в последний момент поняла, сейчас не время для шуток. Готовилось что-то серьезное, и тревога почти осязаемо висела в воздухе.
Александр мог бы промолчать, но сказал для меня:
– Я тоже мог бы… вслед за Липой, но должен был отомстить. Полгода адовых мук: кто, за что? Кто осмелился? Думал, так все тихо канет в Лету и я ничего не узнаю. Но вот ты приехала, и опять забурлило, и случилось это убийство твоей соседки… Нет, не бойся, я вовсе не считаю тебя ангелом мщения, но ты предвестник… Что еще Далматов от тебя хотел?
Бойко как-то ненавязчиво стал обращаться ко мне на ты, но меня это вовсе не коробило.
– Прямо он мне ничего не сказал, но, думаю, хотел, чтобы я побыстрее отсюда уехала и никаких расследований не затевала… Честно говоря, я и сама собиралась побыстрее уехать, но так сложились обстоятельства…
– Правильно они сложились, – словно в забытьи пробормотал Бойко. – Пепел Клааса стучит в моем сердце.
Надо же, если Александр и вправду торговец оружием, то современный криминалитет знаком с классикой? Нет, такое утверждение звучит дико. Но как лихо Бойко ее цитирует!..
А еще я понимала, что сегодня на все свои вопросы я так и не получу ответа.
Мой собеседник, наверное, подумал о том же, потому что опять перешел на официальные рельсы и сказал:
– Вы догадались, Лариса, что с вопросами придется повременить. Но я обещаю: буду жив, расскажу все как на духу.
– Вы будто на войну собираетесь.
– Что поделаешь, настоящая мужская жизнь – она и есть война: за кусок пожирнее, за бабу покрасивее…
Он достал из кармана прямоугольник золотистого картона, оказавшийся визиткой, и что-то на нем черкнул, а затем протянул мне:
– Вот, возьмите, мой водитель отвезет вас в магазин, где вы сможете выбрать себе одежду на сумму пятьсот долларов.
Я изумилась. У меня были с собой деньги, но что за странный способ распространения своих товаров. Бойко уловил мое смятение и чуть заметно улыбнулся:
– У нас принята такая система – для почетных гостей. Или в возмещение морального ущерба. Все-таки мои ребята перестарались и доставили вам несколько неприятных минут. Но тут уж ничего не поделаешь: каковы сани, таковы и сами.
Он поцеловал мне руку и заглянул в глаза.
– А все-таки похожа. Секретарь, референт или кто-то там еще уже ждал меня у дверей и передал с рук на руки шоферу:
– Владя, отвези даму в магазин.
Когда мы садились в машину, от офиса как раз отъезжали две другие иномарки. Стекла в них были тонированные, но на первом сиденье одной из них я увидела Бойко. Вторая машина, надо понимать, была машиной сопровождения. Или как это правильно называется.
Магазин был, как бы это поточнее сказать, мечтой женщин среднего достатка, потому что в отличие от наших фирменных магазинов цены здесь были процентов на двадцать ниже цен производителя.
Это тем более странно, так как большинство российских торгующих организаций обычно закладывают в цену все мыслимые и немыслимые свои расходы плюс желание непременно получить прибыль хотя бы один к одному.
Хотя бы потому, что с нашей неустойчивой экономикой шутки плохи. Она так капризна. Завтра можно проснуться и узнать, к примеру, что курс доллара взлетел не на пять процентов или на десять, а сразу в четыре раза… Или, наоборот, упал.
А в магазинах Бойко цены держались на таком минимуме, чтобы только самим в трубу не вылететь. Что это, альтруизм господина Бойко? Или женская одежда у него так называемые сопутствующие товары?
Ни одна женщина не могла бы остаться равнодушной при виде такого количества сравнительно недорогих, но модных вещей. А главное, качество товара было на высоте. Ничего турецкого или китайского, изготавливаемого не иначе, как в подпольных цехах. Может, Бойко – этакий своеобразный меценат, который поставил себе цель – одеть и обуть во все самое лучшее женщин российской глубинки?
Я выбрала себе шикарный голландский костюм и босоножки с выделкой под кожу крокодила. Олька умрет от зависти. Чтобы смягчить ее зависть, я купила и ей полотняный итальянский костюм.
Правда, не успела я выйти из магазина, как меня стали терзать сомнения. Тщетно я уверяла себя, что этот прикид честно заработала, израсходовав кучу нервных клеток… Если уж на то пошло, это не единственный мой поступок, которого следовало стыдиться. А деньги, что я взяла за дом? А погибшая Лида, с которой я даже не зашла проститься? А Михайловский, с которым я переспала, не собираясь в этих краях оставаться, а значит, заранее зная, что наша связь ничем не кончится?
Глава тринадцатая
Я постояла на крыльце магазина с фирменным пакетом в руке, мысленно бичуя себя, как японка из анекдота, на свой манер исказившая русскую фразу: «Лучше поздно, чем никому!»
Но не стоять же мне здесь столбом в наказание за свои прегрешения.
Судя по всему, надежда остановить такси или просто частника была тщетной. Мимо медленно проехал милицейский джип, но не его же тормозить!
И вообще, Киреева, для чего ты читаешь брошюры о здоровом образе жизни? Каждый день – семь тысяч шагов. Надо будет купить шагомер и во всем остальном следовать указаниям народных целителей.
Однако как зудит в голове внутренний голос, все шпыняя меня за этот презент от человека, которого я считала бандитом! Правильно он решил, что больше пятисот долларов я не стою.
Не в том смысле, что назначил мне эту цену, а в том, что поверил, будто меня так легко купить. «Понятное дело, Лариса Сергеевна, – сказал этот противный голос, – недаром ты возмущаешься столь малой ценой. Пятьсот баксов маловато. Далматов купил тебя аж за десять штук зеленых!»
Так, отжевав от своей несчастной сути изрядный кусок, я добрела до переговорного пункта – благо он был совсем недалеко от магазина. Ведь еще с утра я хотела переговорить с Ольгой – кому еще я могла пожаловаться на свалившиеся на мою голову неприятности! Однако вместе с приятностями.
Народу в маленьком зальчике переговорного пункта на этот раз не было, не считая мужчины, которого при мне позвали в одну из кабин. Он что-то кричал в трубку, и каждым вторым было слово «короче», а каждым третьим – «в натуре». Его даже подслушивать было неинтересно.
Ольга оказалась в офисе и сразу принялась жаловаться на завал в работе. Как нарочно, посыпались заказы, и она просто зашивается…
Это было то самое, о чем я недавно просила судьбу. Возьми воспользуйся моментом, но оказывается, что теперь я слишком сильно увязла. В чем? В любовной паутине. В бандитских разборках. Должна же я, в конце концов, узнать, кто и почему убил мою тетку… И чем все это кончится?
– Помнишь, к нам из адвокатской конторы приходили? Предлагали свои услуги в обмен на уменьшение стоимости оргтехники? – заново все переживая, частила Олька. – Мы сказали, что у нас есть свой юрист, который берет с нас за услуги гораздо меньше. Они грозились: «Вы еще к нам придете!» А я как чувствовала. Сказала им: «Думаю, это вы к нам придете!» Как в воду глядела… Когда прибудешь? Уже и Левка спрашивал: «Твоя подруга, – говорит, – там, случайно, замуж не вышла?» Давай приезжай завтра, а?
– Я бы с дорогой душой приехала, – перебила я не просто соскучившуюся по мне подругу, а пребывающую в каком-то нездоровом возбуждении. Похоже, в ее жизни обозначились не только производственные трудности. – Да и разве не ты сама совсем недавно требовала, чтобы я все здесь довела до конца?
– Требовала, – уныло согласилась подруга, – но прежде я и не представляла, как мне может быть плохо без тебя.
– В воскресенье вечером можешь встречать меня на въезде в город, – твердо пообещала я, пытаясь запихнуть свои сомнения подальше – удастся ли мне это обещание выполнить?
– Ты хоть за это время успела что-нибудь?
– В смысле заказчиков?
– В смысле мужиков!
– Есть кое-что, – туманно ответила я.
Ольга разочарованно фыркнула. Она знала, если я чего-то сразу не сказала, вытягивать это из меня себе дороже.
– А дом хоть оформила?
– Оформила. И даже уже продала.
– Холера ясна! – ахнула подруга. Похоже, она опять читала детектив Хмелевской, которая любила использовать это выражение. – Я всегда говорила, что способности к бизнесу у тебя офигенные.
– Только вот не всегда проявляются.
– Мы еще свое возьмем, – успокоила подруга.
– Как там Серджио поживает?
– Эта гангрена ни с кем не желает иметь дела, кроме тебя. Так что, Ларочка, если ты не приедешь, наш итальянский бизнес прикажет долго жить, а с Израилем пока что все вилами по воде писано…
Конечно, я понимала, что Серджио ради моих прекрасных глаз от бизнеса не откажется, но Ольга права: мне следует поторопиться.
– Кстати, моим родителям ты позвонила?
– Я к ним заезжала. Сказала, что ты на днях приедешь и у тебя все в порядке.
Кажется, с моей подружкой что-то происходит, для нее нетипичное: за две минуты бизнесвумен Ольга Кривенко не произнесла ни одного матерного слова!
– Ты не одна в офисе?
– Почему, одна.
Я, грешным делом, подумала, что рядом с ней сидит некто Кононов по кличке Ушастый и Ольга при нем старается выглядеть тихой и белой, как овечка Долли.
– Лелька, ты сейчас как раз Хмелевскую читаешь?
– А ты откуда знаешь? – удивилась она, хотя происхождение «холеры» и «гангрены» мне даже особо вычислять не пришлось.
– Я здесь общаюсь исключительно с милиционерами. Учусь. По-ихнему это дедукция называется.
– Везет тебе! – завистливо сказала подруга.
Да уж, везет! Лучшие мужчины Гуляйполя, то бишь Костромино, буквально дерутся между собой за право поговорить с королевой компьютерного бизнеса Ларисой Киреевой или просто купить у нее наследный дом по двойному тарифу…
– А как там поживает Ушастый?
В трубке словно задохнулись, а потом раздался голос моей шефини:
– А что ему сделается, Ушастому?
– Ты его все-таки выгнала?
– Ну не так чтобы выгнала…
Значит, я угадала. То-то мне казалось, что подруга излишне возбуждена.
– Олька, а Лева знает?
– Никто ничего не знает, – каким-то угасшим голосом проговорила Оля. – Ни Лева, ни Ушастый. Как я теперь Левке об этом скажу? Он столько для нас сделал. Вот сегодня позвонил, на презентацию позвал… А тут еще как назло ты в своей Кукуевке застряла. Надо посоветоваться, и не с кем, твою мать!
Знакомые ноты! Не стареют душой ветераны.
– Ладно, жди, скоро приеду. Тут все к концу идет.
– Ты там не очень-то, не храбрись, – сказала Ольга. – А то я тебя знаю. Начнешь права качать, а мужики, как ни крути, все равно сильнее нас. Конечно, только физически.
Не храбрись! Чья бы корова мычала… И хотя Ольга сказала это для проформы, в ее словах чувствовалось непритворное беспокойство за меня. Пустячок, а приятно.
Значит, я считаю, что все идет к концу. Что – все? Мои отношения с Михайловским. Эпопея с наследством. И вообще все непонятки. Вряд ли, когда это выяснится, мне позвонят в мой родной город и расскажут, что к чему.
Я подхватила свой пакет и заторопилась домой. Уж и не знаю, откуда взялось это желание – побыстрее вернуться к своему, пусть и временному пристанищу – в теткин дом. Как будто возле него как раз происходило нечто, в чем мне непременно надо было участвовать.
Деньги у меня с собой, в сумке, документы тоже. Мой дом – уже не мой, хотя я и не написала сотнику Далматову никакой доверенности на право продажи или оформления. Но наверное, если Георгий Васильевич захочет, он и сам все оформит. В крайнем случае он свяжется со мной, и я вышлю все необходимые документы телеграфом.
Улица Парижской коммуны оказалась всего в трех кварталах от центра. Но едва я ступила на нее, как увидела вдалеке, судя по всему, как раз против моего дома, скопище машин. От неожиданности я сбавила шаг. Что там происходит? Я увидела даже трейлер с огромным двадцатифутовым контейнером. Уж не разбирает ли кто-то теткин дом в мое отсутствие?
Поневоле ускоришь шаг. Я подошла совсем близко, и тут мне навстречу из машины вышел сам Александр Бойко.
– Лара, ты не передумала уезжать? – спросил он деловым тоном.
– Не-ет, – растерянно проблеяла я.
– Вот и хорошо. Я как чувствовал. Я, честно говоря, за тебя переживаю. Словно Липа и вправду оставила под мой присмотр свою дочку, которой надо помочь собраться… Вот я и подумал, чего тебе самой со всем возиться. Помогу девчонке, чем смогу. Вызвал контейнеровоз. Иди в дом, распорядись, что грузить, как складывать. Ребята у нас опытные, они умеют паковать вещи.
Теперь он разговаривал со мной как близкий родственник. Этакий заботливый дядя Саша. Однако не только Жора Далматов хотел побыстрее выпроводить меня отсюда…
– Но почему такая спешка?
– Просто я подумал, ну что делать в нашей глуши такой молодой красивой девушке? Насквозь городской. Мало ли… Нет, если ты хочешь у нас задержаться, я могу выделить охрану.
– Не пойму, зачем мне охрана?
– А зачем убили твою соседку? – ответил он вопросом на вопрос.
– Она кого-то видела. Была нежелательным свидетелем, – неуверенно предположила я.
– А ты затеяла расследование и привлекла к этому делу милицию. Требуешь, чтобы поднимали давно закрытые дела…
Я почувствовала, как он хочет сказать что-то, чтобы от меня отмахнуться: мол, не мое это дело, то да сё.
Но в последний момент Бойко, видимо, передумал, потому что вдруг признался мне:
– Я поклялся перед портретом Липы, что ее убийцы получат свое. Я отыщу их и заставлю жрать собственное… В общем, землю жрать! До твоего приезда я все не мог нащупать ниточку, за которую мог бы распутать клубок. Может, у меня начисто отсутствует эта… дедукция? Я уже и Липу просил, пусть бы хоть намекнула!
– Как – просили? – не поняла я.
– Так, просил, – ничуть не смутился он. – Во сне ко мне приходит, смотрит, улыбается и молчит. Я спрашиваю: «Кто это сделал, Липа, скажи, и я порву его, как Тузик грелку!»
Он опустил голову, и мне показалось, что в его глазах мелькнула слеза.
Краска кинулась мне в лицо. Я почувствовала себя так, словно в чем-то предала тетку, не давая свершиться законной мести, и отдала ее записку в руки представителя милиции, которая уже однажды закрыла расследование теткиной смерти, назвав ее несчастным случаем…
– Знаете, – с запинкой выговорила я, – может, вам это поможет… Я нашла записку тети Липы.
– Предсмертную?!
– Думаю, нет, скорее, она набрасывала это для себя. Может, откуда-то списывала.
– Где она, давай! – Он с надеждой протянул ко мне свою мощную лапищу.
– У меня ее нет, – жалобно промямлила я, – милиция отобрала. Но может, вам и не очень важны эти суммы… В общем, там было написано: «Антитеррор» и суммы – двести-триста баксов с каждой точки кафе, баров, шашлычных.
– Антитеррор, говоришь? – Лицо его оживилось. – Значит, все-таки Далматов. Размеры дани, надо полагать. Кто же об этом не знал. Уж в бескорыстие Жоры мог поверить разве что младенец.
– Но если это не было секретом, тогда почему же убили тетку?
– Потому, что дело было накануне выборов в законодательное собрание, куда Жора таки прошел. А тетка твоя пописывала в районную газету… Возможно, она пригрозила ему разоблачением…
