Текст книги "Лягушка в сметане"
Автор книги: Лариса Шкатула
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Ну, тогда я не знаю, что делать, – заныла Варвара.
– Нет, ты уж скажи как есть: я лучше знаю. И давай высказывай свои предложения, если мои для тебя неприемлемы. Жестоки. И прочее.
– Хорошо, я спрошу у Оли, сколько примерно таблеток надо растворить в воде, а потом старым шприцем – у меня есть – введем его прямо в мясо.
– А кто у нас Оля – ветеринар?
– Медсестра, – пробормотала Варвара.
– А я предлагаю узнать в ближайшей ветлечебнице, чем они усыпляют собак, когда делают им какие-нибудь операции.
– А как узнать? Просто прийти и спросить?
– Насколько я знаю, ветеринары в основном мужчины, – желчно проговорил Вадим, явно кого-то копируя, уж не ее ли? – Думайте, вы же женщина. Дайте ветеринару деньги или бутылку купите. Сочините трогательную историю про любимую собачку, которая случайно попала лапой в капкан, настроенный на хорька…
– А что, у нас в городе водятся хорьки?
– Хорьки не водятся. Это я говорю для примера.
– Но я ничего не могу придумать.
– Брось притворяться, больших выдумщиков, чем женщины, на свете нет.
– А ты знал так много женщин?
Словом, они опять начали препираться и едва не поссорились.
В этот день они ходили по парку недалеко от Вариного дома. Вадим предупредил, что дома мама его хорошо накормила и сегодня он намерен освободить Варю от хлопот на кухне.
Народу в парке по причине ранней весны было еще немного, так что найти уединенное место не представляло проблемы, где они и принялись ссориться без помех.
На другой день Варе предстояло организовать поминки – исполнялось девять дней со дня смерти мужа.
Прошло уже восемь дней после его смерти! Странно, а Варе казалось, что она давно живет одна.
Прочь рассусоливания и самокопания! Все равно придут родственники, знакомые, и ей еще надо все приготовить, закупить продукты.
Варя решила не приглашать многих. Пообещали приехать ее родители, свекор со свекровью, которые со дня похорон отчего-то ей не звонили, словно это Варя направила на их сына проклятую сосульку. Кое-кто с работы Бориса, соседи по дому…
Варя подумала, что отец и мать Бориса с самого начала хотели для сына другую жену. Какую-нибудь богатую, наверное, потому что свекровь время от времени рассказывала об удачных браках детей своих знакомых:
– Парню повезло. Женился на богатой! Такой домина! Такая машина! Такие деньги!
Она обвиняла Варвару в том, что у них до сих пор нет детей, и не слушала ее оправданий типа:
– Боря пока не хочет. Говорит, надо вначале достигнуть чего-то.
– Чего вы можете достигнуть? – прерывала она невестку.
А между строк прямо-таки вопило: «С такой неудачной, как ты!»
В глаза она об этом Варе не говорила, но не упускала случая сказать что-нибудь вроде: «Ее Павлик (сын очередной подруги) тоже на неудачной женился».
Но когда Варя позвонила свекрови и сказала, что будет отмечать девять дней Борису, та заплакала и непривычно мягко сказала:
– Спасибо, Варечка, мы с дедом придем.
Дедом она называла мужа. Старшая их дочь еще двенадцать лет назад наградила родителей своим первым ребенком, а через четыре года и вторым.
– Ты сегодня какая-то рассеянная, – сказал ей Вадим.
– Завтра девять дней со дня смерти Бориса.
– Прости! Тебе не до того, а тут еще я накинулся, – произнес он покаянно.
– Ничего, я и вправду сегодня не в форме. Давай увидимся послезавтра.
– Послепослезавтра, – поправил Вадим. – Послезавтра у меня опять смена.
Глава шестнадцатая
Варя плакала. Странно, что на похоронах ей будто сковало горло и глаза были сухими. Она чувствовала себя так, словно сосулька свалилась на нее и отбила все ощущения, в том числе осознание, что это сломалась ее жизнь.
Какая она все-таки невезучая! Мало того, что замуж вышла позже своих подруг и в замужестве-то прожила всего ничего. Считала свой брак удачным, а на поверку оказалось, что он – всего лишь фикция. Розовый обман для тех, кто не знал всей его подноготной.
Наверное, если бы она вот так с утра до вечера рассуждала, то сошла бы с ума. Какая-то Пампусик, какая-то Виктория Дмитриевна. Это из тех, кого она теперь 176 знала. Можно еще позвонить Эле или, надо думать, Маргарите, что подписалась Маргариткой.
Или объяснять себе, что они всего лишь работали с покойным мужем на одном производстве. Начиняли фаршем колбасы. А то, что одна из них свои сообщения Борису начинала словами: «Хелло, Боб!» или «Здравствуй, мой пестик!», а подписывались: первая – «твоя Эля», вторая – «твой цветок Маргаритка», – считать всего лишь производственными шутками…
Можно, конечно, и о работе говорить, когда пишешь: жду с нетерпением ваших поставок колбасы. И целовать на прощание в благодарность за рулет «Столичный».
Нет, она больше не хотела ничего выяснять. С кем был покойный супруг, кого любил… Даже Викторию Дмитриевну ей расхотелось видеть. Любил ее, ну и пусть. Что эта женщина может сообщить Варе нового? Скорее всего ничего.
Хорошо, что появился Вадим со своей распиской, которую Варя по глупости сожгла. Зачем? Тогда она злилась на весь свет. И на этого, как она думала, беспардонного мужика, который явился сразу после похорон, словно не мог подождать несколько дней.
Теперь она думала, что если бы не Вадим, как же плохо бы ей пришлось. Но он звонил, приходил, водил ее в кафе, копал ради нее огород… Ну, не совсем ради нее. Все-таки он хочет вернуть свои пять тысяч, вот и старается…
Просто Варвара – существо неблагодарное. С первого взгляда только одно в нем увидела – корыстолюбие. Понятно, не свое, так и не болит. Причем эти самые отданные в долг баксы Вадим заработал. Копил. А Варваре та же дача просто с неба упала. Что ж она так рвет и мечет, словно последний кусок доедает? Вот так, не судите, и не судимы будете…
И вообще поделом ей! Она грубая, бессердечная и вышла замуж за Бориса, потому что рядом не оказалось никого другого. А сама его не любила. Вон даже траур не хочет носить. Хорошо хоть сегодня надела, придут родственники и знакомые…
Поедят, попьют и пойдут себе! И никакого им дела не будет до Вари, у которой, может, жизнь кончилась!
В дверь позвонили, и Варя пошла открывать, на ходу вытирая тыльной стороной ладони заплаканные глаза.
Пришла свекровь. Варя помогла ей раздеться, а когда та взглянула в лицо невестке, то всплеснула руками.
– Доченька, ты плакала?
Варя с трудом сглотнула и молча кивнула.
– По мужу горюешь?
– По мужу, – наконец вымолвила Варя и зарыдала в голос.
Ее прямо колотило от нервного озноба.
Свекровь кинулась Варвару успокаивать и тоже расплакалась. Так они сидели и обливались слезами, наконец старшая проговорила:
– А я подумала, что ты и вовсе бессердечная, на похоронах и слезинки не уронила.
– Я не могла, – призналась Варя. – Что-то вот здесь… – Она показала на горло. – Будто кто-то меня душил. И никак не могла поверить, что Боря умер. Думала, в гробу кто-то чужой лежит.
– Я тоже. Сама плачу и все заклинаю: он жив, он жив! Но он умер!
Свекровь опять всхлипнула. И спохватилась. Она всегда была деловой и энергичной. Наверное, поэтому ей не нравилась Варя, которая, по ее мнению, спала на ходу. Знала бы она, какой ее невестка может быть!
– Народу-то много пригласила?
– Шестнадцать человек.
– А еще небось ничего не готово? Правильно дед меня пораньше услал. Иди, говорит, помоги, а то гости придут и еще два часа ждать будут…
Намекает, что Варя – копуша? И все подолгу делает? Пусть намекает. Пусть думает что хочет, от помощи свекрови она все равно не отказалась. Что-то вдруг привязалась к ней старая песня: «Вы говорите, говорите, чужие люди и родня, во всем корите и вините одну меня, одну меня!»
Вот так начался у Варвары этот невеселый день. Потом пришла Наташка, тоже помогать. И наперегонки со свекровью они принялись все резать, раскладывать по тарелкам, так что старшая, конечно, с особым одобрением стала посматривать на Наташку, сравнивая ее со своей невесткой. Варя могла бы поклясться, что сравнение это было не в ее пользу.
Ничего интересного в процедуре поминок, понятное дело, не имелось. Пили за светлый образ покойного мужа Бориса, который горячо любил родителей и свою жену Варвару. И все как один говорили о том, что друзья и родные, конечно же, не оставят ее своим вниманием.
А потом Варины родители, заглядывая ей в глаза, опять сетовали, что осталось без присмотра хозяйство. Родители Бориса ушли без объяснений. Наташка – после того, как перемыла всю посуду. У нее вечером ожидалось свидание с другом мужа Ольги.
– На свидание-то я иду, но знакомство с твоим Вадимом с повестки дня все равно не снимается, – предупредила Наташка и убежала.
Варя осталась одна.
Именно теперь почему-то одиночество было почти материально осязаемо и потому весьма болезненно.
Раньше Варя его не ощущала, а теперь вдруг поняла, что близких людей на свете у нее совсем мало. Подруги – скорее, приятельницы, которых не очень волнует, что она чувствует. Родители… Привыкли, что она вполне обходится без них…
Варя чуть было опять не принялась плакать, но в это время зазвонил телефон.
– Варя, это Вадим. Как ты себя чувствуешь?
– Плохо, – едва не простонала она. – Мне показалось, что я одна на всем белом свете.
– Неприятное чувство, – согласился он. – А я представил, как ты сейчас стоишь на кухне, моешь эту гору посуды… У тебя даже кошки нет!
– Кошки нет, ты прав, а вот посуду мне мыть не пришлось. Наташка всю перемыла.
– Наташка – твоя родственница?
– Нет, подруга. И она очень хочет с тобой познакомиться.
– Зачем?
«Жениха ищет!» – чуть было не брякнула Варя, но вслух сказала совсем другое:
– Интересуется, что это за мужчина в последнее время возле меня появился. Волнуется.
– Если она такая чуткая, чего ж рядом с тобой не осталась?
– Я же не маленькая, – буркнула Варя. – У меня телевизор есть. Книги.
– А ты не хотела бы покататься на коньках? Или думаешь, что это неудобно? Траур…
– Разве в нашем городе можно где-то кататься на коньках?
– Конечно. Вчера в городе состоялось торжественное открытие ледового дворца. Ты что же, телевизор не смотришь?
– Не смотрю, – грустно сказала Варя. – Зима кончилась, а у нас ледовый дворец открыли?
– Это у нас от советского времени осталось: готовить сани летом, а телегу зимой.
– Это народный фольклор, так говорили еще прадеды наших прадедов…
Наверное, в ее голосе что-то жалкое прозвучало, потому что Вадим кашлянул и осторожно поинтересовался:
– Может, мне приехать?
– Когда?
– Прямо сейчас.
– Приезжай, – разрешила она и, только положив трубку, спохватилась.
Она так расслабилась, так навострилась себя жалеть, что даже не прибрала квартиру. Люди входили в обуви. Вон на паркете и линолеуме до сих пор грязные следы.
Варвара схватила швабру, чего прежде не делала, потому швабре три года, а она до сих пор новая. Но ползать и мыть руками было некогда.
Она стала быстро протирать пол, поглядывая на часы. Ну, минут-то пятнадцать у нее в запасе есть. Вряд ли Вадим опять звонит ей прямо от подъезда.
Домыть она успела. И на стол накрыть в гостиной. Даже если мама опять Вадима накормила, почему бы им вдвоем не посидеть за бутылочкой.
«Он за рулем не пьет!» – напомнил ей внутренний голос.
Тогда, может, Вадим поставит машину на стоянку и… И вернется домой на такси! Придумав такой простой выход, Варя успокоилась и продолжала накрывать на стол. Положила ножи и вилки. Гости, которые разошлись совсем недавно, ели все ложками. Свекровь сказала, что на поминках вилки класть не положено.
Сама Варя ничего этакого не знала. У них, по счастью, в родне последние двадцать пять лет никто не умирал. Когда Варе было именно пять, умерла прабабушка, но Варя из той траурной церемонии ничего не запомнила.
«И все-таки девять дней! – напомнила себе она. – Их отмечать положено».
Но вот как быть с таким: она посидит за столом с молодым человеком, только и всего. Или нельзя и этого? Немного выпьют, помянут Бориса… Внутренний голос по этому поводу молчал, и Варя перестала себя терзать.
Почему-то ей вдруг подумалось, что будь у нее ребенок, она совсем по-другому смотрела бы на мир. И горевала бы по-настоящему: осталась одна с ребенком. И не чувствовала бы такого безразличного одиночества…
Но тут позвонили в дверь, и она, подбежав, распахнула ее, совсем забыв глянуть в глазок.
– Все-таки случай с грабителем акций не напугал тебя, – ворчливо заметил Вадим. – Опять открываешь дверь, не спрашивая, кто там.
Но потом спохватился, что стоит в коридоре с букетом цветов и разглагольствует, вручил его Варе. Он подумал, что раз ей сейчас плохо – она сама сказала, – то, может, цветы немного скрасят ее плохое настроение.
Он снял куртку в прихожей, пробормотал:
– А у тебя тепло.
Немного подумал и снял свитер.
– Проходи, – сказала Варя, ухватывая его за рубаху, когда он привычно свернул к кухне. – Нет, сегодня хочется не будничного. Давай в гостиной посидим.
И продолжила, торопясь, словно боялась, что он ее не так поймет:
– Я подумала, что мы могли бы выпить немного. А домой в крайнем случае ты можешь на такси вернуться.
Она мысленно ахнула на свое «в крайнем случае», но Вадим на ее оговорку никак не отреагировал, и Варвара с досадой подумала, что она просто королева перестраховки. Все время пятится, да оглядывается, да стесняется, да мнется…
Тут же, впрочем, Варя себя и успокоила. В квартире три комнаты. Неужели она не найдет места, где устроить человека на ночлег? Сама она ляжет в супружеской спальне. Никто на ее честь покушаться не станет – девять дней все-таки!
С тем она и села за стол, добавив к закускам печеночный паштет и заливное из холодильника.
Так получилось, что в доме вина не осталось, и они принялись пить водку. Понемногу, конечно.
Варя была приятно удивлена, что Вадим не наливает в рюмки непременно по полной, как всегда делал Борис, и не отправляет залпом в рот, следя одним глазом, чтобы и Варвара непременно допивала. Такой тост, как можно сачковать!
Один раз она так набралась, что не помнила, что делала и говорила. Это был первый и последний раз, когда Варвара не контролировала себя. Но именно этот случай и любил вспоминать Борис, каждый раз приводя ее в ужасное смущение.
– Что тогда наша скромница вытворяла! – хитро жмурился он и даже сладострастно причмокивал.
– Что я вытворяла? – пыталась добиться от него Варя, но ей это так и не удалось.
С Вадимом все обстояло по-другому. Если он и следил за ее рюмкой, то только для того, чтобы наполнить в момент очередного тоста.
И все-таки Варя опьянела. С появлением Вадима в ее квартире как раз в такую плохую минуту, когда она была готова завыть от одиночества, она расслабилась. Не то чтобы не соображала, а как-то без напряжения общалась.
О чем они в основном говорили? Сначала выпили за помин души Бориса, а потом стали беседовать, конечно же, о том, что волновало обоих: как проникнуть на дачу и разобраться наконец, что к чему и кто ее оккупировал.
Варя уже не отстаивала вариант их плана, как обезопасить себя от собаки. Тогда кому-то, скорее всего Вадиму, пришлось бы спускаться вниз, чтобы закрыть вольер на задвижку, пока Варвара, лежа на заборе, станет держать прицепленный к удочке кусок мяса.
Теперь она легко согласилась на снотворное, удивляясь, почему прежде ей так было «собачку жалко». Она даже, кажется, обидела Вадима.
– Я нисколько не обиделся, – покачал головой он, – ничего странного нет в том, что такой женщине, как ты, свойственна жалость. Точнее, милосердие.
Варя вначале стушевалась, но потом вдруг стала доказывать – вот тут-то и взыграл в ней алкоголь! – что Вадим ошибается в отношении ее. На самом деле Варвара – черствая, бесчувственная женщина.
– Правда? А мне так не показалось, – медленно протянул он.
И ее понесло.
– У меня умер муж. Это трагедия?
– Трагедия.
– А я даже не заплакала.
– Стресс сказывается на людях по-разному, – попробовал оправдать ее Вадим.
– Нет, ты не понял. Мне было жалко, но не Бориса, а себя, понимаешь? Даже потом, когда осталась одна, я все-таки заплакала, но не по нему, а по себе. Видишь ли, жизнь, которую я считала налаженной, оказалась вдруг разбитой… Свекровь на похоронах это почувствовала. Упрекала меня…
– Ее можно понять – погиб сын… единственный?
– Осталась дочь.
– Но сына, наверное, любили особо?
– Вот именно. Так, что даже жену ему хотели особую, не такую, как я.
– А чем ты им не подходила?
– Происходила из небогатой семьи, образование – не высшее, а колледж. Да и внешне я свекрови не нравилась. Борис-то был мужчина невысокий…
– Я помню, – сухо отозвался Вадим.
– А я всего чуть-чуть его выше. Она потом все меня расспрашивала, почему он днем в таком месте оказался, не посылала ли я его за чем-то, представляешь?
– Люди всегда в таком случае пытаются найти виноватого. Не обвинишь же внезапную оттепель. Или весну вообще.
– А я себя все обвиняю… – Варвара замолчала, недоумевая, почему аргументов для собственного обличения у нее не хватает. – Как будто я в жизни все делала не так, оттого и Борис погиб…
– Все пройдет, – успокаивающе произнес он и улыбнулся ей.
Потом Варя выносила посуду, и Вадим поначалу стал помогать ей, но потом задержался в гостиной.
Она услышала, что он набирает номер какого-то телефона, на мгновение невольно прислушалась.
И услышала:
– Мама, я сегодня не приду ночевать. У друга останусь. Ничего страшного, отсюда пойду прямо на работу. Не волнуйся, на мне чистая рубашка. Ты его не знаешь.
Наверное, мама пыталась узнать имя друга. Варвара почему-то облегченно вздохнула и продолжала ставить в холодильник тарелки с закусками.
Когда в дверях появился Вадим, она предложила ему:
– Не возражаешь, если я постелю тебе в детской?
– В детской? – удивился он. – Разве у тебя есть дети?
– Нет, конечно, – грустно усмехнулась она, и весь алкоголь, и вызванный им кураж в момент куда-то делись. – Но я представляла, как они будут жить в этой комнате… Даже обои там наклеила с рисунками из мультиков… А когда Борис умер, выяснилось, что у него были другие женщины. Сколько на самом деле, я не знаю, но точно не меньше двух.
До чего Варвара занудная! Она ведь рассказывала Вадиму и про Пампусика, и про женщин Бориса вообще, а теперь вот опять разнылась!
– У тебя еще будут дети! – уверенно сказал он.
Варя улыбнулась: почему в первый момент все-таки он ей не понравился? Такой внимательный и чуткий мужчина.
– Надеюсь, что будут…
– Варя, как ты думаешь, машину у подъезда оставлять не опасно? Не знаешь, у вас колеса не откручивают? Или зеркало?
– Вроде нет. – Она на минутку задумалась. – В любом случае не идти же среди ночи загонять ее в гараж. Положимся на русский «авось». Я отвечаю.
Он улыбнулся:
– Как скажешь.
– Пойдем, я покажу, где ты будешь спать.
Варя при нем постелила свежее белье на широкой, на вид удобной кушетке, привычным жестом взбила подушку. Зажгла бра и выключила верхний свет.
И тихо проговорила:
– Спокойной ночи! Если ты привык читать перед сном, поройся вон там на полке. У нас в каждой комнате полки с книгами, никак не соберусь заказать один большой книжный шкаф…
И ушла, оставив Вадима одного.
Глава семнадцатая
Такого с ним еще не было. Вадим поймал себя на том, что повторяет эту фразу не в первый раз. Пожалуй, с тех самых пор, как познакомился с Варварой.
Нет, в самом деле, рассказать кому – не поверят. Остаться с женщиной наедине, спать в ее квартире… и притом в разных комнатах, а до того – никаких вольностей.
«Так тебе и надо! – сказал он себе самому. – Все разглагольствовал, что женщинам надо только одно, вот и лежи теперь!»
Но потом он вспомнил, что сегодня девять дней и Варваре, наверное, не по себе, а ее не очень сердечные родные и друзья оставили девчонку одну, и успокоился. Это у него мысли только об одном. И нечего на зеркало пенять, коли рожа крива, как заметил мудрец.
Он заснул и спал крепко до самого утра, пока не скрипнула дверь в комнату и не заглянула, предварительно царапнувшись, Варя.
– Вадик, – сказала она, – половина восьмого. Тебе пора просыпаться.
Он потянул носом просочившийся за ней запах.
– Кофе?
– Кофе, – подтвердила она. – И для того, кто быстро встанет, кое-что еще!
Так в детстве говорила ему мама, когда будила в садик.
– Что-то вкусненькое? – попытался угадать он.
– Увидишь! – говорила она, загадочно щурясь.
Точно, дежа-вю. Он же первый раз остался в ее квартире, тогда откуда это знание?
– Оладики? – вскакивал Вадим.
– Оладики, – говорила мама. – Ничего от тебя не скроешь. И как ты догадался?
А тут и догадываться было нечего. От мамы так вкусно пахло, что всякий бы догадался…
Он пошел в ванную, а Варя протянула ему пакет с разовыми лезвиями и кое-какой парфюмерией, включая пену для бритья. Наверное, мужу покупала.
Впрочем, Вадим тут же запретил об этом думать, тем более что все было нераспакованное. Не идти же на работу небритым. Сказал бы спасибо, что женщина о нем позаботилась.
Потом они на кухне пили кофе таки с оладиками, и Вадим подивился про себя, как странно все происходит. Казалось, совсем недавно он позвонил ей, настроенный весьма агрессивно. Он хотел получить свои деньги любым путем, и вот он будто забыл об этом. И проблема получения денег как бы отошла на второй план.
Судьба сжалилась над ним, над его уверенностью в том, что он по природе невезучий. Пусть он пока не вернул своих денег, но разве не получил нечто большее?.. Ерунда, и сравнивать нельзя – большее, меньшее… Он получил возможность общаться с женщиной необыкновенной, и уже одно это – настоящее везение…
Кажется, они с Варварой стали хорошими друзьями, и он успел даже вызволить ее из рук бандита…
Что он хочет сказать, что они – просто друзья? Неужели ему этого достаточно?
«Наверное, не отказался бы и от большего, – объяснил Вадим сам себе. – Но пока… Ничего между нами не было. Даже не целовались…»
Голодной куме все хлеб на уме!
Он довез Варю до ее работы и некоторое время смотрел, как она поднимается по ступенькам лестницы. Потом вспомнил: «Я же обещал поговорить насчет ее работы!» И дал себе слово в течение дня непременно поинтересоваться этим у Александра Васильевича – в его ведении была компьютерная служба банка.
Оказалось, что вакансий операторов нет. Если банку и требовались работники, то в основном бухгалтеры или экономисты со знанием компьютера.
– Сурену Ашотовичу нужна секретарша, – вспомнил тот. – Ты хочешь устроить хорошую знакомую?
– Хорошую.
В глазах главного компьютерщика мелькнул веселый огонек.
– Тогда, прежде чем женщине это предлагать, подумай, – проговорил он.
– Я думаю, ей это не подойдет, – сказал Вадим.
– Быстро же ты подумал, – усмехнулся Александр Васильевич. – Наверное, и вправду хорошая знакомая.
Вадим живо представил себе похотливого Сурена, у которого секретарши не задерживались. Скорее всего по той причине, что все, как назло, были женщинами умными и порядочными, а снести домогательства такого шефа, как Сурен, могла только глупая и… доступная. Но такие женщины не нравились Сурену.
«Пусть сидит пока на своих четырех тысячах», – решил Вадим, как будто он имел право за Варвару что-то решать.
На другой день они встретились – Вадим даже не стал подниматься к Варе в квартиру. Позвонил от подъезда и сказал, что подождет в машине.
Свидание они назначили в семь часов вечера. Варвара хотела забежать домой и переодеться, а Вадим мог до семи спокойно выспаться. Ему удалось прихватить на работе почти четыре часа, так что он успел еще и съездить на рынок, купить кусок мяса.
На всякий случай Вадим предложил матери купить мяса для семейного холодильника. И уже когда покупал, попросил небольшой кусочек взвесить отдельно.
А Варя в это время подрядилась заехать в типографию – остальные не хотели, потому что надо было ругаться с директором, и шефиня тщетно обещала всякие льготы, если кому-то из них этот вопрос удастся решить.
На предложение Вари взять на себя тяжелую миссию шефиня согласилась, но посмотрела на нее как-то странно.
– Что у тебя происходит, Будилина? – все же поинтересовалась она.
Варя сделала круглые глаза и ответила со всевозможной печалью:
– Кроме похорон и поминок – ничего.
Конечно, это было не так, но больше начальница ни о чем ее не спрашивала. В другое время Варвара могла бы уделить ее вопросу побольше внимания, а сейчас отреагировала какой-то смутной мыслью на задворках сознания: неужели она и вправду начала так меняться, что это заметно со стороны?
Варе надо было между посещением типографии и возвращением в издательство зайти в ветлечебницу и попробовать соблазнить тамошнего ветеринара. Го есть, возможно, снотворное у него можно было бы просто купить, но рисковать не следовало.
Вот ухохотался бы какой-нибудь опер: она считает риском покупку снотворного для собаки. Поистине на воре шапка горит!
Прежде Варвара думала, что кокетничать и строить глазки не умеет, а просто поражать неземной красотой не может по причине отсутствия таковой.
Но Вадим прав: охотнее всего как раз и учит тот, кто не умеет. Как она учила Вадима соблазнять чиновниц из БТИ! Правильно говорят: легко чужой попой ежика давить. Но философствуй не философствуй, а дело делать надо… Ох уж это дело! Сама она его для себя придумала, но теперь уже в бой введены новые силы, и придется идти до конца. Она надеялась, не физического.
Варя шагнула в кабинет, предварительно отсидев в очереди минут двадцать за мальчиком со щенком и старушкой с кошкой.
Ветеринар вопросительно посмотрел на нее, когда она просто села за стол напротив.
– У меня к вам такой вопрос, – по возможности мило улыбаясь, сказала она. – Моя собака, точнее, кобель Филя на прогулке влез в такое, техническое…
– Битум?
– Ну, что-то вроде этого. И теперь ходит, страшно смотреть, а к своему хвосту меня не допускает.
– Собаку в школе учили? – неожиданно спросил ветеринар.
– Нет. Знаете ли, для того, чтобы пес бегал по двору, мы решили…
– Все понятно, – не дослушал животный доктор и спросил: – А что вы от меня хотите?
– Нельзя ли у вас купить одну дозу снотворного, чтобы я могла скормить его собаке? Чтобы оно действовало не очень долго, минут тридцать – сорок…
Вот она заладила – чтобы да чтобы!
– Двадцать долларов, – не дослушав и не вдаваясь в подробности, сказал ветеринар и при этом следил за выражением ее лица. Что уж он там себе напридумывал, оставалось только гадать. Самое интересное, он не сомневался, что эту цену посетительница ему заплатит.
«Шестьсот рублей!» – возмутилась про себя Варвара. Но сделала вид, что для нее это не важно. А ведь он наверняка ждал, что посетительница возмутится – это ветлечебница или обдираловка?! – и тогда он поправится. Скажет, что пошутил, и пояснит: «Конечно же, рублей, как вы могли такое подумать!»
Но она спросила только:
– А через какое время лекарство подействует?
Ветеринар ей почему-то не ответил, а сам спросил:
– И как вы собираетесь запачканный хвост оттирать?
– Ах, пустяки, – легкомысленно махнула рукой Варя. – Видите ли, дело в том, что с мужем мы недавно поженились, а пес его пока не признает. Теперь же он что-нибудь придумает.
И подала врачу деньги. Тот протянул ей наполовину заполненный жидкостью флакончик.
– Добавьте в еду собаки. Если, конечно, вы не употребляете сухой корм. Тогда – в питье.
Варя вышла из ветлечебницы не в лучшем настроении. Этот собачий лекарь на нее так подозрительно смотрел! А что, если он счел ее какой-нибудь мошенницей и теперь позвонит в милицию? Но Варя ему никаких своих координат не давала. Может случиться так, что он вместо снотворного дал ей какую-нибудь безвредную водичку… За двадцать-то долларов! И ведь придется верить, что это снотворное, и ставить под удар всю их операцию…
А Варя думала, что сядет на стул, нога на ногу… Уж что-что, а ноги у нее неплохие. Можно сказать, что они удачнее, чем всё остальное. Но вот зашла в кабинет и ничего не нашла лучше, как лепетать всякую глупость, в которую ветеринар, конечно же, не поверил. Соблазнительница хренова!
Как бы то ни было, Вадиму она ни о чем рассказывать не станет. Кажется, после того как Варя огрела его по башке огнетушителем, он считает ее крутой женщиной и даже не подозревает, насколько она не уверена в себе и труслива.
Раз пошли на дело… В том смысле, что надела Варя одежду спортивную, темную. Теннисных туфель у нее, как у доктора Ватсона, не было, потому пришлось надеть кеды, спортивный костюм и куртку.
В аптечке взяла одноразовый шприц с толстой иглой – Вадим сказал по телефону, что купил кусок мяса. К тому же и старую удочку он обещал тоже прихватить с собой. У Вари в квартире никаких удочек не было – Борис рыбалкой не увлекался. Считал это занятие пустой тратой времени.
Мельком взглянув на часы – без одной минуты семь, – она шагнула за порог и закрыла квартиру на ключ. Вообще-то замков в двери два, но Варя поленилась закрывать на второй замок. Что у нее из квартиры можно взять? Документы в надежном месте. Денег у нее, можно сказать, нет. А остальное – омниа мэа мекум порто! – что значит: все свое ношу с собой. Любимая латинская поговорка Вари. И единственная, которую помнит. Хотя когда-то нарочно кое-что наизусть заучивала.
Она сбежала вниз по лестнице. Вадим галантно распахнул перед ней дверцу машины. Пожалуй, в этом что-то есть. Ну, когда за тобой вот так ухаживают. Борис обычно просто сидел за рулем и наблюдал, как она садится в машину…
Да что это она все время их сравнивает! Можно подумать, Вадим значит для нее больше, чем просто нечаянный знакомый. Никто из них никого не выбирал. Их встреча – всего лишь воля случая. Вот получит он свои деньги, и ищи ветра в поле!.. Только когда он их получит?
– Варя, какие-то проблемы? – поинтересовался он, скосив на нее взгляд.
– Да нет, это я просто так. Сижу и думаю: обременила человека…
– Человека – значит, меня? – весело переспросил он. – Хорошо, когда женщина видит в тебе человека.
– Правду говорят: отдаешь деньги руками, а назад получаешь ногами.
– Варя, почему ты так не любишь себя?
– Не люблю? С чего ты взял?
– Знаешь, я знал одну особу. Страшная, как моя жизнь! На голове три волоса – и все густые. Талия отсутствует, глазки маленькие, нога – сорок первый размер, но сколько в ней было самомнения! Во-первых, она считала, что сможет охмурить любого мужчину, какой ей приглянется, а во-вторых, что если она этого пока и не делает, то лишь потому, что ей некогда. И что странно, мужчины вокруг нее так и вились…
– А для чего ты мне это рассказываешь? Чтобы подчеркнуть, какая я неинтересная особа? – нахмурилась Варя.
По отношению к Вадиму она вообще вела себя странно: или ночевать приглашала ни с того ни с сего, или ощетинивалась, как теперь, из-за его вовсе не обидных слов. Уж не испытывает ли она к нему некие чувства, которые пока не хотела ни к кому испытывать? Для начала ей как минимум надо бы оглядеться да подумать о том, как дальше жить!
