Текст книги "Никогда не говори мне «нет». Книга 4"
Автор книги: Лариса Чурикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Боль ужасна, словно мне дали пощёчину или, скорее, ударили под дых, выбив из лёгких весь воздух. И я, как рыба, выброшенная на сушу, беспомощно разеваю рот и хватаю пустоту. Во мне кипит гнев, смешанный с горечью жестоких слов «химическая реакция», «чистой воды секс». Мне хочется врезать ему по лицу, сказать что-то, что причинит такую же боль. Но я справляюсь со своими эмоциями – школа Рустама не прошла даром.
– А ты считаешь себя первоклассным психологом, – как можно спокойнее говорю я, – Так вот, ты ни черта не смыслишь в психологии! И это ты ничего не понимаешь! Я не испытываю к тебе благодарности, хотя она есть, но не главное. Мне не нужен секс для поддержания тонуса. Я хочу заботиться о тебе, быть рядом в трудную минуту и в моменты радости, разделить с тобой твои проблемы, засыпать и просыпаться рядом с тобой, ждать тебя с работы, родить тебе ребёнка. И если это не любовь, то что тогда? И ты это поймёшь когда-нибудь, и признаешь, что был не прав! И извинишься за то, что наговорил сегодня! Потому что обидеть больше, чем ты это сделал сейчас, трудно!
– Даша, я привык говорить прямо, и лучше сразу выяснить всё, чтобы потом не было недопонимания. Тебе не нужен такой муж, как я. Тебе двадцать два, мне тридцать восемь. Я закоренелый холостяк и не собираюсь заводить семью. У меня непростая работа с сумасшедшим графиком, но не это главное. Я никого не хочу подпускать близко. Так проще. А тебе я просто хочу помочь. Как только в твоей жизни всё наладится, ты думать обо мне забудешь. А пока, давай договоримся: ты относишься ко мне, как старшему другу, родственнику, брату твоего мужа, выбери сама, что тебе больше подходит, и строишь свою жизнь, отдельную от меня. Но под моим контролем.
– Да пошёл ты!… Брат и друг!.. – выплёскиваю я выкипающее негодование, и, рывком вскочив с кресла, скрываюсь за ширмой.
– Так-то лучше!!! – слышу его смех за спиной, что выводит меня ещё сильнее, так, что приходится до боли сжать кулаки, чтобы не грохнуть дверцей гардероба.
Долго сижу на кровати, скрыта от его глаз ширмой. Пытаюсь прийти в себя, пытаюсь продумать дальнейшие действия, просто не хочу видеть его. Или боюсь – вот только не пойму: его или себя? Боюсь не справиться со своими чувствами, не скрыть их, не утихомирить, когда нахожусь рядом, и получить очередную пощёчину. Нет, больше я не совершу такой глупости! Я не признаюсь ему в любви. Я подожду, когда он сделает это сам. Я подожду.
– Эй! – для приличия он стучит костяшками пальцев по краю ширмы и заглядывает за неё. Я подбираюсь вся, выпрямляю спину, вскидываю голову, – Всё в порядке? Даша, если я обидел…
– Нет. Всё нормально.
Я вскакиваю с кровати, иду на кухню, по пути складываю ширму, отставляя её в сторону. Сегодня она уже не нужна: я одета. И вообще, переодеваться можно в ванной.
– Даша, ты как?
– Данила, всё нормально, всё хорошо. Я строю свою жизнь, ты мне помогаешь – я поняла. А сейчас дай мне пройти на кухню, я хочу позавтракать.
– Даша…, – он пытается схватить меня за руку, я отдёргиваю ладонь:
– Давай договоримся. Секс для здоровья мне не нужен!
Обхожу его по максимально удалённому радиусу.
– О, кей, как скажешь. Я ухожу, буду вечером.
– Что приготовить на ужин? – надеваю маску заботливой хозяйки.
– На твоё усмотрение.
Он одевается и выходит из дома. Интересно, куда можно отправиться в семь утра, натянув куртку всего лишь на майку? По-моему, я выживаю его из собственной квартиры.
Еды в доме наготовлено столько, что можно держать осаду в течение недели – сказывается моя таджикская привычка готовить на большую семью. В квартире чистота и порядок, ещё вчера выдраила всё, что только возможно. Помучавшись несколько часов от безделья, так как ни читать, ни смотреть телевизор у меня не получается, решаю выйти в город. Он хочет, чтобы я вливалась в нормальную жизнь, вот я и буду в неё вливаться. А метаться по огромной квартире, кусая губы от отчаянья – это ненормально.
Входя в лифт, думаю, что неплохо было бы с кем-нибудь познакомиться. И, как ответ на мою просьбу, Бог посылает в районе шестнадцатого этажа в кабинку девушку, примерно моих лет, или младше. Может, в больших городах и не принято вот так запросто знакомиться – заметила: здесь каждый сам по себе, но я же провинциалка, могу этого и не знать.
– Привет, – говорю я девушке.
Она равнодушно жуёт жевательную резинку, стоя в шаге от меня. Белокурые волосы до плеч. Нежная улыбка, острый подбородок. Серые глаза окидывают меня быстрым взглядом:
– О! Привет! Ты тут недавно живёшь? Что-то я тебя раньше не замечала.
– Недавно.
– Откуда спускаешься?
– Не поняла…
– Ну, на каком этаже живёшь?
– А! Двадцать седьмой.
– Ого! Пентхаус! Там, говорят, офигительные квартиры.
– Ну да, не спорю. Хочешь, заходи как-нибудь в гости, посмотришь.
Она окидывает меня оценивающим взглядом. Я в ответ рассматриваю её. Узкие чёрные джинсы, высокие сапоги, кожаная курточка с пушистой меховой опушкой. Одета просто и стильно. Но и я, благодаря Даниле, тоже выгляжу неплохо в коротком кашемировом пальто насыщенного синего цвета, широких брюках из чёрной мягкой шерсти и коротких полусапожках.
– А ты куда сейчас? – спрашивает девушка.
– Даже не знаю, я здесь недавно, город хочу посмотреть, прогуляться.
– А пойдём со мной! Я по магазинам, хотела сумочку себе присмотреть, поможешь выбрать. Меня Наташа зовут.
– А меня Даша. Пойдём.
Возвращаясь в восемь вечера домой, я думаю, что даже перевыполнила план по «вливанию в жизнь». Очень довольна, но очень устала. Наташа оказалась активной общительной двадцатилетней девушкой. Полдня мы искали подходящую сумочку, обойдя десятки бутиков в торговом центре, но так и не нашли. Перебрались в другой. Зато она купила «очень подходящий к брючкам капри» кожаный ремень. Блузку, «такую давно хотела». И косметичку, «а то в старую всё не помещается». Потом зашли пообедать в кафе. Потом бродили по парку. Совершенно случайно заглянули на недавно открывшуюся выставку в одном из павильонов, и немножко зависли, бродя между экспонатами.
На обратном пути Ната вспомнила, что родители просили купить продукты, и ещё час мы провели в супермаркете, в котором, может быть, мне предстоит работать. Ната студентка МВГТУ, биофак, москвичка, живёт с родителями. О себе я рассказала то, что посчитала возможным. Приехала из провинции, хочу перевестись, чтобы здесь учиться, ищу работу, живу у родственника. Всё правда!
Мы расстаёмся подругами. Наташа уговаривает вечером пойти с ней в клуб, хочет познакомить с друзьями. Суббота! Тусить, так тусить! Но я отказываюсь. Хорошего понемножку, на сегодня впечатлений и так достаточно.
Не успеваю открыть дверь и оказаться в прихожей, как там появляется Данила. Он в той же домашней одежде – джинсы и майка, только выражение лица отличается от утреннего. Он злится, и это слабо сказано. Он разъярён:
– Ты где была?
– Гуляла! – спокойно и невозмутимо.
Вешаю пальто на плечики, прохожу мимо него в квартиру.
– Ты ужинал? – я сама вежливость и забота.
– Почему не взяла телефон? – в голосе стальные ноты, мне хочется втянуть голову в плечи. Заставляю не делать этого.
– А зачем? Тебе я не имею права звонить, а мне всё равно никто не звонит.
– Я звонил тебе с двух часов дня, ты не брала трубку. Приехал домой, тебя нет, телефон на столе.
– А в чём проблема? Ты сам хотел, чтобы я жила полноценной жизнью и не зацикливалась на тебе. Вот я и жила! Очень полноценно провела день!
– Проблема в том, что здесь Москва, а не твоя Голофеевка, и здесь может быть небезопасно, особенно поздним вечером, особенно для таких, как ты!
– Прохоровка.
– Что?
– Я из Прохоровки, неужели до сих пор не проверил?
– Даша, прекрати! Ты меня отлично поняла! Я не возражаю, чтобы ты выходила в город, но не смей оставлять телефон. Я хочу знать, где ты находишься, я хочу быть уверен, что ты позвонишь, если с тобой что-то случится.
– Зачем? Зачем ты со мной возишься? Ведь первоначальный план был привезти меня в Москву, дать денег и посадить на поезд до Белгорода. Когда этот план изменился? Зачем я тебе нужна?
– Я объяснял. Но если тебе так хочется, я дам денег и посажу на поезд до Белгорода.
– Вопрос не во мне. Я не пойму, чего хочешь ты. Сотню раз прокручивала в голове то, что ты сказал мне утром. Судя по твоим словам, ты совершил благотворительный акт, когда переспал со мной. Значит, я не нравлюсь тебе, ты не хотел меня, но пришлось, из жалости. Так? Да или нет?
Он молчит, глядя на меня. В глазах мрак, руки сжаты в кулаки, вены вздулись. Контроль и самодисциплина – в этом он весь. Но чего ему стоит сейчас держать себя под контролем, когда хочется… убить меня?… размазать по стенке?… поцеловать? Что он хочет? Почему молчит? Неужели так трудно сказать всего одно слово – «да» или «нет». И добить меня окончательно. Он молчит. Сердце сковывает ужасающим холодом, мешающим связно думать. Закрываю глаза, закусываю до боли губу, ожидаю ответа от своего судьи и палача… в одном лице. Стук сердца отдаётся в голове. Он молчит. Если бы между нами вдруг оказалось живое существо, оно бы уже погибло от энергетических волн, идущих от наших тел. Не выдерживаю первая:
– Да пошло оно всё! – в досаде и раздражении поворачиваюсь, чтобы уйти, скрыться от него в единственно возможном месте – в ванной.
Он налетает сзади, прижимает лицом к стене, выбивая воздух из лёгких.
– Ты действительно думаешь, что я не хочу?
Не позволяет повернуться, видимо, тяжело говорить, глядя в глаза. Одна рука скользит на живот, другая обхватывает за шею, слегка поглаживая пальцами нежную кожу. Губы касаются мочки уха, опаляя дыханием, когда он шепчет.
– Я же не святой, я просто мужчина, а ты очень красивая.
От его близости меня начинает лихорадить. Я неосознанно трусь о его тело, глаза расширяются от удивления, а воздух со стоном врывается в лёгкие. Он возбуждён.
– Чёрт! – ругается и буквально отшвыривает меня от себя.
Отворачивается, пытаясь восстановить дыхание и утихомирить возбуждение. Не говоря ни слова, скрывается в ванной.
Мне тоже нужно прийти в себя. На подгибающихся ногах бреду в район спальни. Сейчас бы завалиться в постель, зарыться с головой в подушку и поплакать часика два. Но у меня времени только на то, чтобы быстренько переодеться, спрятавшись за дверцу шкафа, пока он в ванной. Привожу себя в порядок. Волосы, лицо. Глаза только лихорадочно блестят, но что поделаешь. Иду накрывать на стол. Когда он появляется, ужин аппетитно расставлен на столе. Мы ведём себя так, словно ничего не произошло. А что, собственно, произошло? Я убедилась, что желанна для него. Осталось заставить его признаться самому себе, что он любит меня. Но это дело времени. А пока я постараюсь убедить его в том, что из меня выйдет замечательная жена. Послушная, заботливая, покладистая. Как говорила Надира, мужчины таких любят.
– Прости, что не взяла телефон. Я поняла: ты волновался. Обещаю, больше такого не повторится, – смиренно звучат первые слова за столом.
– Надеюсь, – бурчит он, – Где ты всё-таки была?
– Познакомилась с девушкой из этого дома, Наташа, из сто девятнадцатой квартиры. Бродили с ней по магазинам.
Он довольно улыбается:
– Фирма, в которую ты хочешь устроиться, вполне солидная, в махинациях не замечена, открылась в 2006 году, начинали с продуктовых магазинов, сейчас сеть супермаркетов по всей Москве, тот, что возле нашего дома, самый крупный, там находится и головной офис. Принадлежит некоему Сергею Дмитриевичу Каверину. Через три дня можешь выходить на работу, если не передумала. Тебя уже взяли.
– Спасибо, – а что тут ещё скажешь?
– Неужели ты действительно хочешь работать продавцом? Может, поищешь что-нибудь полегче?
– Что? У меня нет образования. К тому же нужно с чего-то начинать.
– Кстати, тебя восстановят в универе. Как только придут подтверждающие документы, сделаем перевод в Москву.
– Ты всё это устроил за один день?
– А почему бы и нет, имея телефон и интернет? Но это ещё не всё.
Он достаёт из кармана мой паспорт и протягивает мне.
– С сегодняшнего дня ты в разводе. Поздравляю, свободная женщина!
– Даже не знаю, как тебя благодарить.
– Веди себя прилично.
Опускаю голову. А он может вселить чувство вины и неполноценности!
Неделю мы спокойно сосуществуем на одной жилой площади. Несмотря на странности его квартиры, на невозможность уединиться и неловкость от того, что постоянно находишься на виду друг у друга. Но человек ко всему привыкает. Вот и у нас как-то получилось. Главное, не подходить друг к другу ближе, чем расстояние вытянутой руки. Размеры квартиры позволяют. У него странная работа со свободным графиком. По крайне мере, он не уезжает к восьми и не возвращается в пять, но почти весь день его нет дома. А если в квартире, то, сидя за небольшим письменным столом в гостиной, изучает какие-то бумаги, или работает в ноутбуке. Я тоже не всё время провожу дома. Побывала в гостях у Наташи, вместе с ней ходили в кино. Но вечером стараюсь являться вовремя: совместный ужин – это уже традиция. Я узнала некоторые его привычки. Я знаю, что он любит на завтрак и на ужин, хотя он всегда говорит, что непривередлив в еде, и отдаёт мне преимущества выбора, но я подстраиваюсь под него. Я знаю, что он предпочитает душ, хотя у него установлена огромная ванна, но, по-моему, он никогда ею не пользовался. Я знаю, что он не любит складывать свои вещи в шкаф, а бросает их в том месте, где на данный момент находится. Хотя, может, это связано с моим присутствием, ведь шкаф находится как бы на моей территории. Но другая привычка никак не связана со мной. Если он снял одежду, завтра её никогда не наденет: с пола, кресла или дивана она перекочует в корзину для белья. Я знаю, что иногда он просыпается ночью, и, подойдя к окну, долго смотрит на огни города. Спит снова на диване в гостиной, и его пробуждение никак не должно беспокоить меня, но все мои чувства настолько настроены на него, что я ощущаю каждое его движение, и неизменно просыпаюсь. И не могу уснуть, пока не возвращается на свой диван. Я наблюдаю за ним, хотя он об этом не догадывается. В такие минуты он кажется бесконечно одиноким и недосягаемым, как волк, заворожённый луной.
Я вышла на работу, получила яркую жизнерадостную униформу – зелёные брючки, жёлтая блуза, бейджик с моим именем – и втягиваюсь в особенности торговли. Пока трудно, но, думаю, привыкну. График странный: два дня работаешь с восьми до восьми, два дня дома. За время работы так выматываюсь, что, придя домой, валюсь с ног. Хотя работа нетрудная: разложить товар по полкам, проверить сроки годности, повесить ценники, ответить на вопросы покупателей, посоветовать, порекомендовать. Но за всё время ты имеешь право присесть только во время обеденного перерыва, за тобой внимательно следят через камеры видеонаблюдения, а покупатели такие придирчивые и дотошные, что на общение с некоторыми уходят все силы. Первые два дня хотелось бросить это и бежать подальше. Держалась, старалась, чтобы Данила не заметил. Мне кажется, если бы пожаловалась, как трудно, запретил бы ходить на работу, заставил подыскать что-то другое.
К счастью, в эти два дня я его практически не видела. После первого дня заснула, не дождавшись, когда он придёт, только утром безразличное «всё нормально, справляюсь» – и разбежались в разные стороны. А после второго дня, который прошёл ещё тяжелее, согревала надежда на выходные, когда я отдохну и отосплюсь. Первый выходной пролетает быстро, а завтра снова на работу. Зная, что за два следующих дня я практически ничего не смогу сделать по дому, отвожу второй выходной для домашней работы. Данила, как всегда, отсутствует, мне никто не мешает приводить в порядок квартиру. Следующее дело – стирка, потом буду готовить на два дня.
Стирка – громко сказано, это не Таджикистан с полосканием в горной реке и оттиранием пятен вручную. Загружаю стиральную машину. Как всегда, все вещи, которые он надевал в эти два дня – в корзине. Вещей не так уж много. Раздумываю, что бы ещё забросить подходящее, чтобы зря не расходовать моющее средство, приходит в голову, что домашний костюм, в котором делала уборку, не первой свежести. Снимаю его прямо в ванной и забрасываю вместе с вещами Данилы.
Щелкает закрываемая крышка стиральной машинки, одновременно раздаётся щелчок открываемой входной двери. Я замираю, прислушиваюсь. Конечно, я могу открыть машинку и вытащить обратно свои вещи. Во мне борются две личности: Дарига, скромная и послушная, воспитанная свекровью для удовольствия и подчинения мужчине, и Дария, немного взбалмошная и дерзкая, какой была до Рустама. Даша побеждает. Я нажимаю режим стирки, вода льётся в стиральную машину, а я остаюсь посреди ванной в одном белье. А что? Я же могу и не знать, что он вернулся. Откидываю назад волосы, расправляю кружево трусиков, поправляю бюстгальтер, распахиваю дверь, и быстро, пока не передумала, делаю два шага в комнату.
Конечно, если бы я знала, что он на этот раз пришёл не один, я бы так не сделала. В крайнем случае, сидела бы в ванной, пока в доме никого не останется. Но я же не знала, что Данила появится в квартире с другом. А у него друзья под стать ему. Мужчина высокий, широкоплечий, мощный, можно сказать. С похожей короткой стрижкой на чёрных волосах. Людей такой комплекции олигархи обычно берут в охранники, по крайне мере мне это известно по фильмам. Правда, глядя на властное лицо этого человека, понимаешь: он привык повелевать, а не подчиняться приказам.
Я слышу часть их разговора:
– Когда прочитал твой отчёт о Таджикистане, понял, что интуиция меня никогда не подводила. Простить не могу, что отправил без прикрытия, – они оба стоят в районе кухни, Данила делает чай.
– Да всё нормально, Саш, главное, задание выполнено. Не такое проходили.
– А мне потом жить с чувством вины – это мы не прохо… дили… – мужчина берёт протянутую чашку, поднимает голову, заметив меня, осекается на полуслове.
Данила порывисто оборачивается.
– Ой! А я не знала, что ты дома, и не один, – смущённо отвожу нарочито непонимающий невинный взгляд, – А я была в ванной, а халат забыла в спальне, – оправдываюсь, даже не пытаясь прикрыться. Чего уж там теперь, поздно! Все всё видели.
Он шагает ко мне, пытаясь загородить своим телом. Глаза потемнели, а сам взгляд тяжёлый, пробивающий до глубины души.
– Немедленно оденься! – шипит он, толкая меня в сторону ванной.
– Что я там могу надеть? Твои трусы? Они висят на сушке. Я же сказала, что моя одежда там, – машу рукой в сторону спальни, выглядывая из-за его плеча, замечаю ироничную улыбку на губах Саши, как я поняла. Он забавляется происходящим, ничуть не смущаясь.
– Саш, ты не мог бы подождать меня в машине? – бросает Данила другу, не оборачиваясь, так как взгляд прикован ко мне. Убийственный взгляд.
– А ты разве не познакомишь меня со своей охре… э-э-э… очаровательной девушкой.
– Саша, потом! Выйди! – почти орёт Данила, заталкивая меня в ванную.
– Как я понял, кофе тоже потом, – разочарованно произносит мужчина и ставит чашку на стол.
Дальше я не вижу, так как оказываюсь в ванной, прижатая к стене. Данила смотрит на меня так, словно хочет убить, обнять, любить? Да какая, собственно, разница, главное – испытывает чувства, а не то равнодушное созерцание, которое длится уже вторую неделю. Бросаю взгляд вниз, на его туго натянутые джинсы… в определённом месте. Прячу страх за нервной улыбкой:
– Раздвоение личности? Одна твоя часть хочет меня убить, а другая просто хочет.
– А чего хочешь ты? Что ты вытворяешь? Чего добиваешься? Я думал, мы договорились и поняли друг друга.
– Хочу твою душу и тело. Причём именно в такой последовательности. Я хочу тебя, но всего, а не определённую часть.
– Тело бери, пользуйся, сколько хочешь. Душа в комплект не входит. Она слишком мрачная и испорченная для такой юной особы.
– Ты самый лучший, кого я встречала.
– Встретишь ещё лучше, у тебя всё впереди.
– А у тебя?
– У меня нет.
– Я не хочу никого встречать, я хочу…
– Ты хочешь этого, – внезапно перебивает он меня, закрывая рот жёстким болезненным поцелуем.
Я пытаюсь быть неподвижной, правда пытаюсь, но после того, как поцелуй из яростного и дикого становится почти нежным, страстным, я сдаюсь. Льну к нему, выгибаюсь, стараясь быть ближе, цепляюсь за плечи. Его рука на моей груди, невероятно чувствительной, даже лёгкое касание причиняет боль, сладкую боль. Другая рука отодвигает кружево моих трусиков и скользит вниз. Каждое его касание пронзает тысячей горящих стрел, сосредотачивая всю боль и жар внизу живота. Его пальцы сразу находят нужный ритм, заставляя резко выгибаться от прикосновений и ждать новых. Я касаюсь его лица, провожу руками по плечам, обтянутым тканью светлой футболки, спускаюсь ниже, глажу через плотную ткань эрегированную плоть, пытаюсь сжать, но не могу: чёртовы джинсы. Он с шумом втягивает в себя воздух.
Внезапно стиральная машина переключает очередной режим и начинает громко набирать обороты. Этот звук врывается в наш наэлектризованный эротический мир, отрезвляет. Возбуждение мигом сходит с меня, оставляя шокированной, опустошённой и яростной.
– Нет! Мне не нужно это, я здорова, – неожиданно твёрдо, даже для меня самой, раздаётся мой голос.
Замираю и опускаю руки. Он мгновенно чувствует моё настроение, отстраняется, мрачно глядит на меня, пытаясь усмирить дыхание. Я опускаю голову, боюсь смотреть в глаза. В этот момент он напоминает мне хищного волка. А хищникам не следует смотреть в глаза.
– Думаю, нам следует какое-то время пожить в разных местах, – произносит он холодно и бесстрастно.
Вскидываю голову, взбешённая маска на его лице сменяется на непринуждённую улыбку, он почти становится собой, невозмутим и отстранён, только напряжённые морщинки вокруг глаз выдают, что он не так спокоен, как хочет казаться. Быстро выходит из ванной. Заставляю себя дышать. Когда немного спадает напряжение, выхожу следом, бегу в спальню, накидываю халат, который лежит на тумбочке. Только тогда позволяю себе оглядеться вокруг.
Данила стоит возле шкафа и складывает в небольшую сумку какие-то вещи. Замечаю, что он кладёт туда свой камуфляжный костюм. Меня обдаёт холодным потом. Вспоминаю, при каких обстоятельствах видела его в этой одежде, вспоминаю, чем он занимается. Своими выходками я постоянно вывожу его из себя, в то время как он должен быть собран и сосредоточен. А если он сейчас уйдёт, и я его не увижу? А если из-за меня он совершит какую-нибудь ошибку на своей странной работе, которая будет стоить ему жизни или здоровья? Я отчётливо вижу пустоту – мёртвую всепожирающую тёмную пустоту, мрак и отчаянье, которое поглотит меня, если его не будет рядом. Любого – заботливого, равнодушного, взбешённого. Любого, только бы знать, что он есть.
– Данила, пожалуйста, не уходи! Прости, только не уходи! Это твоя квартира, ты не должен! Я сделаю всё, что скажешь! Прости меня! – в моём голосе паника и отчаянье.
Он поворачивается ко мне, удивлённо приподнимает бровь. Я подбегаю к нему, вцепляюсь в рукав рубашки, словно это сможет удержать.
– Пожалуйста! – молю я, не отводя глаз.
– Я всего лишь до Кузьмича.
Непонимающе смотрю.
– В деревню, – уточняет он.
В моих глазах недоверие.
– У нас мальчишник, Саша приехал, чтобы забрать меня – мы едем на его машине. Скорее всего, останусь с ночёвкой. Только и всего. Нечего паниковать, – наконец-то объясняет он.
– Да? – переспрашиваю недоверчиво, – Завтра ты вернёшься?
– Надеюсь.
Выдыхаю, успокаиваюсь, закрепляю победу вопросом:
– Скажи, что приготовить на обед?
– Ты же знаешь: я ем всё, готовь что хочешь. А если не хочешь, можешь не заморачиваться, вряд ли вернусь голодным, – говорит он, идя к выходу, я иду следом.
– Но я же должна о тебе заботиться.
– Ты ещё скажи: мой господин! – внезапно взрывается он, останавливается и оборачивается ко мне, – Даша, прекрати эти азиатские штучки! Я всю жизнь живу один, и привык сам о себе заботиться!
– Но…
– Отдыхай, у тебя завтра трудная смена. Увидимся, – примирительно произносит он и быстро выходит из квартиры.
– Так точно, мой генерал! – говорю я закрытой двери и топаю ножкой.
Размеренные будни. Никаких стрессов и неприятностей. Я наконец-то втягиваюсь в свою работу, даже начинаю получать удовольствие от своей занятости, от общения с коллективом, от первой зарплаты. Коллектив большой, человек тридцать, в основном, молодой. Не то, что дружный, но ссор и интриг я пока не заметила. Уже знаю почти всех, и не боюсь спутать имена, тем более у каждого на груди бейджик, что облегчает общение не только с покупателями.
Близко сошлась с тремя людьми: Ольга, консультант, такой же, как и я, она была какое-то время прикреплена ко мне, как наставник. Теперь мы просто общаемся, очень приятная девушка. Когда становится тяжело, от одного её улыбчивого слова «Чем помочь?», «Как дела сегодня?», сразу легче. Понимаешь, что ничем помочь она не сможет, но живое участие просто поднимает настроение. Марина Ивановна – мой непосредственный начальник, заведующая продуктовым отделом. Пятидесятилетняя дама. Иначе, как дама, и не назовёшь. Величественная осанка, гордо приподнятый подбородок, взгляд оценивающий. Замысловатой высокой причёской напоминает классического работника торговли. Перед ней трепещет весь отдел, но ко мне почему-то у неё особое расположение. Мне поясняют: когда-то, лет десять назад, директор имел с ней связь. Для него уже всё давно забыто, теперь его интересуют более юные особы, но для Марины Ивановны это событие наложило отпечаток. Она считает себя чуть ли не первой приближенной, хотя её едва замечает начальство, и то просто как исполнительного работника.
То, что Сам попросил позаботиться обо мне, потому что я попала на работу по протекции «каких-то влиятельных людей» – ох, уж этот Данила! – я узнала примерно через две недели от общительной и разговорчивой кассирши Кати, которая всё обо всех знает. Он стала третьим человеком, который выделил меня из общей массы.
Есть ещё один человек, который тоже выделяет меня уже как неделю. Охранник Витя, застенчивый добродушный парень с лицом бультерьера. На лицо ужасный, добрый изнутри, – как поётся в известной песенке. Только ради одного мрачного выражения лица его стоило взять на работу. Главное, чтобы не открывал рот. Все уже знают, что нельзя просить Витю разобраться с бабулей, тырившей глазированные сырки: он отпустит старушку, заплатив за украденный товар из своего кармана.
Да ладно старушка, но даже алкаш, тащивший бутылку, и дама, запихивающая сервелат в карманы норковой шубы, вызывают в нём неизменную жалость. Так что Витю стараются ни в какие разборки не вмешивать, оставляя стоять на входе, как знак устрашения. Подозреваю, что и меня он заметил только потому, что в первые дни работы я ничего, кроме жалости, своим несчастным видом вызвать не могла. А потом его шефство надо мной вошло в привычку. И я уже не представляю утра рабочего дня без его добродушного «Привет, как дела?», и вечернего «Пока, спокойного вечера!». Несколько раз он предлагал меня проводить, когда узнал, что домой добираюсь пешком. Но у консультантов работа заканчивается в восемь, а у охранников смена в десять, и ждать я не собиралась, так что проводы постоянно отменялись до лучших времён.
А с Данилой я снова практически не вижусь. Сначала подозревала, что он переехал в другое место, как обещал, или кантуется у друзей. Но он иногда всё же появляется, очень поздно, чтобы переночевать, и уходит очень рано. Или, придя с работы, нахожу на диване его одежду – значит, появлялся, чтобы переодеться. И приготовленная мной еда исчезает из холодильника, давая уверенность, что эта квартира обитаема не только мной. Через две недели, в мой выходной, судьба нас сталкивает за ужином на кухне. Задаю мучающий меня вопрос:
– Почему тебя постоянно нет дома, ты что, меня избегаешь?
Он усмехается:
– А не много ли чести ты себе присвоила? Отпуск после Таджикистана закончился, началась работа. Я говорил, что график сумасшедший.
– А выходные бывают?
– Бывают. Кстати, в следующие выходные едем в универ. Пришли твои документы из БелГУ. Нужно отвезти в деканат выбранного тобой вуза. Если заочно, тебя восстановят уже в этом году, а очно нужно подождать до сентября.
– Я хочу заочно!
– Уверена?
– Конечно, не хочу бросать работу. Не хватало, чтобы ты мою учёбу оплачивал. Я и так тебе должна.
– Сочтёмся, – резко бросает он, пресекая дальнейший разговор. Тема денег и моих долгов для него всегда неприятна.
День замечательный и не предвещает ничего плохого. Вчера я с Наташей потратила почти весь выходной на поиски и покупку зимних сапожек. Моя новая подруга старается привить мне вкус к дорогим качественным вещам. Я сопротивляюсь, понимая, что моей зарплаты хватит только на самое простое и необходимое, но зимние сапоги всё же должны быть кожаными, на них экономить нельзя, иначе потом разоришься на таблетках.
В результате Ната довольна, что я наконец-то прислушалась к её совету и купила «путевую» вещь. Я тоже рада, что ноги не мёрзнут – начало декабря, давно пора переобуться. Но зарплату получила недавно, деньги Данилы, которые он регулярно выдаёт мне без всякого напоминания и отчёта на хозяйственные нужды, я бы не посмела тратить лично на себя.
Я в прекрасном настроении на своём рабочем месте. Можно сказать, что улыбка, предназначенная для покупателей, вполне искренняя. И покупатель сегодня какой-то смирный, вялый, что ли. Куда подевались старушки, пытающиеся вернуть просроченное печенье, купленное неделю назад. Или требовательные домохозяйки, которые никак не могут разобрать точный состав какого-нибудь продукта. Или мужья этих самых домохозяек, тупо выполняющие список своих благоверных и добивающиеся от меня, какие именно продукты имела в виду их супруга, когда писала просто грибы или просто масло. Коллеги сонно слоняются по залу. Оля, полюбовавшись моими новыми сапогами и прослушав восторги по поводу хорошего дня, говорит, что это затишье перед бурей. Скоро сезон новогоднего ажиотажа. Вот тогда набегаемся.
Но побегать пришлось уже сегодня. И что такое буря в торговом зале, я поняла, не дожидаясь новогодних праздников. И виной этой бури стала не внезапно нагрянувшая проверка Роспотребнадзора и не толпа покупателей. Оказывается, возмутить спокойствие огромного коллектива может всего один человек, сын хозяина сего заведения, двадцатипятилетний Денис Сергеевич.
Уже под конец рабочего дня, в пять вечера, по залу пронёсся лёгкий ропот: «Денис Сергеевич здесь», и все работники стали вести себя очень странно. Кто вдруг лихорадочно начал приклеивать новые ценники, кто яростно трёт полки, выискивая невидимую пыль, кто вообще предпочёл спрятаться за стеллажами, а кто-то замер, как в трансе, с дежурной улыбкой на устах. Даже невозмутимая Марина Ивановна, нервно одёрнув форму, схватила какие-то бумаги и буквально побежала, что для неё не свойственно, навстречу источнику беспокойства. На бегу приказав всем отключить телефоны.
