Текст книги "Никогда не говори мне «нет». Книга 4"
Автор книги: Лариса Чурикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Прекрати хихикать, таджикской девушке так вести себя не подобает!
– Как мне надоело быть таджичкой!
– Потерпи десять минут, – говорит он, и заводит меня в какую-то гостиницу.
В номере он наконец-то становится собой, убирая пугающий грим. Выйдя из ванной, достаёт из своей сумки… телефон! и звонит какому-то Александру, сообщая, что всё хорошо и завтра будет в Москве. Удивлённо смотрю на него.
– У тебя всё время был телефон? – спрашиваю его.
– Да, а в чём дело?
– Но почему ты не позвонил тогда?
– Когда? И кому я должен был звонить?
– Как кому? Полиции, спасателям. Я думала, у нас просто не было связи!
Он смеётся:
– Даша, ты не перестаёшь удивлять своей наивностью. Ты сколько лет живёшь в Таджикистане?
– Около года.
– И часто ты видела полицейских? А спасателей?
Пожимаю плечами. Действительно, какие спасатели, это же не Россия.
– Отдыхай, – указывает он мне на широкую двуспальную кровать.
По документам, которые он предъявил администратору отеля, мы оказались мужем и женой. Потом пояснил, что документы – подделка, но по ним мы беспрепятственно вылетим в Россию.
– Я в город. Не будешь возражать, если на свой вкус куплю тебе европейскую одежду? Какой у тебя размер?
Я называю и, как только за ним закрывается дверь гостиничного номера, блаженно растягиваюсь на мягкой постели, мечтая только об одном – посетить ванну.
Вечером не узнаю ни себя, ни его. Я так отвыкла от нормальной одежды! С наслаждением ощущаю на теле качественное белье. Он купил даже это! Восхищаюсь брючным костюмом из тонкого трикотажа цвета морской волны, который прекрасно сидит на мне, подчёркивая изгибы фигуры. Куртка с капюшоном пока не нужна, я отложила её в сторону. Но в Москве, он сказал, пригодится. Всё время забываю, что кроме этого мира, есть ещё и другой – Россия, где сейчас настоящая осень. Боюсь верить, что скоро окажусь там.
Я увлечена своим нарядом и своим преобразившимся внешним видом. Но когда обращаю внимание на него, готового к выходу, перехватывает дыхание. На нём стильный тёмно-серый костюм, светлая рубашка расстёгнута у ворота, через руку переброшено длинное мужское пальто. Таким я его никогда не видела. Где тот дикарь из скалистой пустыни с автоматом наперевес, или разговорчивый таджик в национальном полосатом халате и тюбетейке. Даже у Шагиевых я его таким не видела. Он в камуфляжной одежде выглядел военным в отпуске. А теперь передо мной очень привлекательный элегантный мужчина.
– Что-то не так? – задаёт он вопрос то ли мне, то ли остолбеневшей статуе с открытым ртом. Тороплюсь скрыть изумление:
– Всё нормально. Никогда не видела тебя в костюме.
– Я тоже не видел тебя в нормальной одежде, но не смотрю же, как на привидение, – улыбаясь, шутит он, – Идём, самолёт через два часа, аэропорт недалеко, но лучше оказаться там пораньше.
В аэропорту нас ждёт сюрприз. Как только появляемся в зале, навстречу бежит Нурмат. Он кидается к Даниле, хватает его за плечи:
– Брат! Это не я! Клянусь Аллахом, это не я! Поверь, я найду этих гадов!
– Прекрасно, найди, – спокойно и как-то равнодушно, в сравнении с истеричной речью Нурмата, говорит Данила.
– Так ты мне веришь? Я, как только узнал о подрыве, тотчас поехал в Душанбе. Я верил, что ты спасёшься! Я так рад, что с тобой всё в порядке! Детьми клянусь! Я молился Аллаху, чтобы с тобой всё было хорошо.
– Всё! Проехали! Со мной всё хорошо! – раздражённо произносит Данила, отрывая руки Нурмата, судорожно вцепившиеся в его пальто, – Не забывай о нашей договорённости. Всё пока в силе. И если найдёшь, кто это сделал, ты знаешь, как сообщить, – отрывисто бросает он и, взяв меня за руку, направляется к регистрационной стойке.
– Брат! Я так рад! Клянусь, это не я! Поверь мне! – слышится сзади голос Нурмата. Он растерянно стоит посреди зала, не решаясь идти следом.
Уже возле стойки Данила поворачивается и говорит ему:
– Езжай домой, успокой мать.
Напряжение на лице Нурмата сменяется облегчением, он с улыбкой машет рукой и исчезает в толпе. А мы проходим на посадку в самолёт.
Уже в кресле авиалайнера задаю свой вопрос:
– Ты действительно веришь Нурмату?
– Я не верю никому, – коротко отвечает он.
– Я знаю, чем занимаются братья Шагиевы, – признаюсь я, – Скажи, ты занимаешься тем же? У вас похожий бизнес?
Он поворачивает голову ко мне, внимательно смотрит в глаза, словно пытается что-то в них прочесть, молчит.
– Если не хочешь, не отвечай, – говорю, понимая, что пытаюсь влезть туда, куда вход посторонним закрыт.
– Я борюсь с теми, кто занимается подобным бизнесом, – вдруг отвечает он, устало откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза.
– Но не с Нурматом? – настойчиво выпытываю я.
– Я работаю в России, защищаю россиян, и пока бизнес Шагиевых не выходит за границы Таджикистана, их никто не тронет. К тому же он оказывает кое-какие осведомительские услуги, за что неплохо получает, – произносит он, не открывая глаз.
– А где ты работаешь? – не унимаюсь я.
Он устало отрывает спину от кресла, поворачивается ко мне, с ироничной улыбкой произносит.
– Тебе дай палец, по локоть откусишь! Всё хочется знать?
– Как-никак, я твоя жена! – пытаюсь шутить, хотя его кривая улыбка мне не нравится.
– Я военный, работаю на спецслужбы. И храни тебя Бог от подобного мужа, – добавляет он, снова откидываясь в кресле.
«Как сказать!» – думаю я. Если бы я его знала раньше, то совсем не возражала бы против того, чтобы он стал моим мужем. Понимаю: до него я вообще не встречала настоящих мужчин.
* * *
Город Москва. Россия. Октябрь 2013 год
Столица встречает холодным пронизывающим ветром и мелким моросящим дождём. Кутаясь в свою новую куртку, понимаю, что никогда холод не был мне так приятен, а капли дождя не доставляли такого удовольствия. Как же я соскучилась! Здесь даже воздух другой!
– Наслаждаешься? – спрашивает Данила, заметив мою глупую довольную улыбку на лице, подставленном холодным каплям дождя.
– Я очень рада, что вернулась!
– А как я рад! Идём, нас ждёт такси.
Он берет меня за руку, это у него входит в привычку – покровительственно тащить за собой, как ребёнка, – и уверенно движется через площадь. Куда-то делась его дорожная сумка, сейчас в руках небольшой кейс. Интересно, где оружие, как провёз его в самолёте? Или работникам спецслужб разрешается летать с автоматами в сумке? А может, они выбрасывают их за ненадобностью в ближайшей урне? Глупые мысли и приподнятое настроение внезапно исчезают в салоне такси. Я вдруг понимаю, что, оказавшись на родине, не знаю, куда идти дальше и что делать. Данила замечает перемену в настроении:
– Что нос повесила? Радуйся! Ты дома!
– Понимаешь, я не знаю, где теперь мой дом, – тихо произношу я, отворачиваясь к окну, сквозь которое мелькает большой жизнерадостный город, которому дела нет до моих проблем.
– Понимаю. Надира говорила, что тебе особо некуда идти, ты сирота. Пока поживёшь у меня, а там видно будет. Тебе ещё предстоит втянуться в нормальную жизнь, разобраться, что к чему. Я помогу в этом.
– Но почему? Зачем ты это делаешь? Я же тебе никто! – тихо паникуя, произношу я, так как осознаю: действительно, никто.
– Во-первых, за тебя просила моя мать, и я обещал ей позаботиться. А как ты знаешь, у Надиры очень послушные сыновья. Во-вторых, если бы не ты, меня бы не было в живых. Хоть это из-за твоей глупости, но, тем не менее, факт остаётся фактом: благодаря тебе я жив. А в-третьих, по таджикским законам я твой муж, – заканчивает он на шутливой ноте, – Так что, мой дом – твой дом. Правда, он не очень пригоден для приёма гостей.
– Почему?
– Увидишь – поймёшь.
Мы подъезжаем к многоэтажной высотке. С любопытством оглядываюсь по сторонам. Никогда не была в Москве, а Белгород очень отличается от столицы. Мы поднимаемся – на двадцать седьмой! – этаж. Многое сегодня впервые, так высоко я тоже не забиралась.
Он открывает тяжёлую дверь, попадаем в просторную прихожую, где я снимаю куртку и обувь.
– Ну что же, проходи, осваивайся в моей холостяцкой берлоге.
Он пропускает меня вперёд, и я застываю на пороге. «Вау!» Такого помещения я тоже никогда не видела. Вся квартира представляет собой одну огромную комнату, условно поделённую на сектора. Только по покрытию пола понимаешь – там, где начинается плитка, начинается кухня. Роскошный паркет с мягкими пушистыми ковриками – гостиная, а ковролин на невысоком подиуме, где стоит кровать невероятных размеров – спальня. Всю противоположную стену занимают окна, из которых открывается ошеломляющий вид на город. Делаю неуверенный шаг в… кухню? Точно: посредине кухня, налево гостиная, направо спальня.
Данила проверяет холодильник, гремит крышками на плите.
– Теперь я понимаю, почему твоя квартира не приспособлена для гостей, – говорю я, проходя по «комнатам». Трогаю пальчиком мягкую мебель, обтянутую белой кожей, глажу блестящую поверхность столешницы на кухне в бежево-жёлтых тонах, бросаю взгляд на огромную деревянную кровать и встроенный шкаф для одежды. Спальня тоже в светлом кремовом цвете. Вообще в квартире много воздуха, простора, света, несмотря на пасмурный день.
– У тебя действительно никогда не бывает гостей? – спрашиваю я, с замиранием сердца подходя к окну. Открывается такая высота, что кружится голова. Я резко оборачиваюсь и упираюсь в его грудь. Он стоит вплотную ко мне и держит два бокала.
– Ой, прости, – почему-то отшатываюсь, близость смущает.
– Давай выпьем за благополучный приезд. Нужно снять напряжение.
Беру бокал, выпиваю почти залпом. Напряжение мне нужно снять, срочно. Но оно не снимается! Ведь напрягает меня он.
– Гости, конечно, у меня бывают, – рассказывает он, усадив меня за стол, а сам накрывает. Его на плите ждал горячий суп, в духовке – курица, в холодильнике – свежий салат. Выражаю удивление взглядом. Он поясняет: – Я предупредил из Душанбе свою домработницу, когда приезжаю. Она всё приготовила. Так вот, мои друзья иногда остаются здесь ночевать, больше ради экзотики – обалдевают от вида из окна. А подруг отсутствие перегородок нисколько не смущает.
– А родственники, семья?
– Родственники далеко, ты знаешь, семьи нет. Я одинокий волк, и это как раз подходящее логово для такого, как я. Но не переживай: уголок для уединения тебе найдётся.
После обеда он показывает квартиру. Ванна и санузел здесь, к счастью, за закрытыми дверями. Они находятся за стеной, прилегающей к гостиной. За шкафом в спальне находится небольшая ширма из матовых пластиковых панелей. Данила устанавливает её напротив кровати, отгораживая часть спальни.
– Это твоя комната, – указывает мне на кровать и шкаф, – Впрочем, вся квартира твоя, пользуйся, но спать ты будешь здесь.
– Как это! Это же твоя кровать! Я в гостях, и выселю тебя с законного места? Я не согласна!
– Это обсуждению не подлежит! Я прекрасно высплюсь на диване, к тому же меня часто не бывает дома. Хочу, чтобы ты в моё отсутствие здесь чувствовала себя свободно и привычно.
– Как это не бываешь дома? А где?
– Работа, – коротко поясняет он и подходит к шкафу, – Так, сегодня до вечера отдыхаем. Думаю, мы заслужили отдых! А завтра идём по магазинам, покупать тебе, как минимум, зубную щётку. Сегодня обойдёшься какой-нибудь моей футболкой? Договорились?
С улыбкой пожимаю плечами. Как скажете, мой генерал!
Неделю тратим на отдых, развлечения и моё знакомство с «окружающим миром», как он говорит. Во-первых, грандиозный шопинг, где мы приобретаем для меня всё необходимое, точнее, приобретаю я, а он только оплачивает и иногда даёт советы в выборе той или иной вещи. Сначала смущает, что он тратит на меня невероятные суммы, но все попытки к сопротивлению твёрдо пресекаются. К тому же убеждаю себя, что верну деньги, как только найду работу. Он показал ближайший от дома рынок, продуктовый магазин, супермаркет, чтобы в его отсутствие я не терялась.
В один из вечеров мы ходили в кинотеатр. Два вечера просто катались по Москве на его машине, беглая ознакомительная экскурсия, как он сказал. Меня восхищает его машина. Она похожа на ту, что взорвалась в Таджикистане, я ещё посочувствовала, что он потерял свой автомобиль. Это, как всегда, его развеселило: объяснил, что на своём джипе в Таджикистан не ездит, а тот был взят на прокат. Настоящий автомобиль Данилы гораздо больше, мощнее, что ли. Очень сильная гладкая и блестящая, ясно, что дорогая. Кожаная обивка внутри, мягкая и качественная. Я не разбираюсь в марках автомобилей. Но на решётке впереди английское слово «Jeep», как будто так не понятно, что это джип.
Свободные от прогулок и поездок вечера проводим в уютной домашней обстановке, перед телевизором. Я узнаю его с той стороны, которую не знала. Я видела в нём бесстрашного воина, теперь вижу заботливого хозяина, остроумного собеседника, не лишённого чувства юмора, порядочного человека. Я всё время чувствую, что в нём есть нечто необычное, хотя ничего странного. Всё в нём сильно, просто и прямо. И я понимаю, что всё его стороны мне очень нравятся.
Через семь дней он сообщает, что должен уехать. Его не будет дней пять.
– Не скучай. Поброди по магазинам, я оставляю тебе деньги. Хотелось бы, чтобы ты здесь с кем-нибудь познакомилась, начала общаться. Поинтересуйся вакантными местами. Я не гоню тебя на работу, но ты должна заново учиться жить в этом мире, а сидя в квартире, этого не получится, – наставляет меня перед уходом.
– Хорошо, – с грустью обещаю я, понимая: не хочу, чтобы он уходил, боюсь остаться одна, и мне не хочется учиться жить в этом жестоком мире. Мне хорошо, когда он рядом.
– Я оставляю телефон. Если что-то случится непредвиденное – звони. Просто так – ни в коем случае. И ещё: ты уверена, что домработница не нужна?
– Конечно! Ты же видел, что я прекрасно готовлю, и убрать квартиру могу. Разреши мне хотя бы этим отплатить тебе. Да и чем мне вообще тут заниматься, если домработница будет убирать и готовить?
– Как знаешь. Просто думал, что с Мариной Сергеевной тебе было бы не так скучно. Поболтали бы, пока она будет готовить, она очень разговорчивая женщина.
– Обещаю: найду, чем себя занять. Только позвони перед приездом, чтобы я приготовила ужин на двоих, иначе я буду его готовить каждый день, а потом выбрасывать.
– Позвоню, если не забуду. Всё, уехал, – произносит он, чмокает меня в щёчку и захлопывает дверь.
Фыркаю и показываю язык закрытой двери. Ведёт себя, как обеспокоенный папаша! Мог бы и по-другому на меня взглянуть. Неужели не замечает, как я покрываюсь холодным липким потом, когда он оказывается слишком близко. Неужели не видит, как краснею и дёргаюсь, словно меня ударило током, когда ненароком прикасается ко мне. Неужели не чувствует, как колотится и замирает моё сердце, когда он пристально, в свойственной ему манере, просто смотрит на меня. Неужели не понимает, что я влюбилась?!
Эти дни посвящаю поискам работы. Хотя он сказал не торопиться, хотя обещал помочь с восстановлением и переводом в универе, хотя всё время твердит, что я, словно после ранения или болезни, должна прийти в себя, я не такая уж слабая, какой меня хотят видеть. И сидеть на шее, пользуясь благотворительностью, не собираюсь.
В первый же день купила газету, и начала обзванивать вакантные места. Выбор с незаконченным образованием у меня небольшой. Продавец, уборщица, официантка – максимум, на что могу рассчитывать. Хочется найти что-то поближе к дому, чтобы не тратиться на транспорт, сразу снять квартиру не получится, на неё нужно сначала заработать.
Звонки по телефону ничего не дают, так как, не зная города, не могу понять, как далеко находится предлагаемая работа и как туда добираться. Обвожу фломастером подходящие варианты, чтобы потом спросить у Данилы. Следующее по плану – заняться собой. Нахожу недалеко парикмахерскую, захожу в салон. Мои волосы отросли почти до пояса, мне не позволялось их стричь в Таджикистане. Теперь мечтаю о привычной стрижке. Посмотреть мои косы сбежалась вся парикмахерская. Слушая восхищённые возгласы по поводу моих густых длинных волос, начинаю задумываться, стоит ли их терять. Ухожу из салона, слегка подровняв концы и подрезав чёлку. Для успокоения – нужно же в себе что-то изменить, если душа просит – посещаю косметический салон. Привожу в порядок лицо и руки.
Совершенно случайно захожу в супермаркет недалеко от дома, замечаю на двери объявление «требуется продавец-консультант». Иду в отдел кадров, мне сообщают, что место освободится через две недели, когда работница уйдёт в декретный отпуск, просят оставить телефон. Очень надеюсь получить это место. Недалеко от дома, и образования не требуется.
Понимаю: наконец-то в моей жизни всё хорошо, по крайне мере, ничего плохого. Не понимаю только, что мне делать со своими чувствами. Я очень скучаю, нестерпимо хочу видеть его, не расстаюсь с телефоном, в надежде, что он как-нибудь просто позвонит вечером, чтобы узнать, как дела. Если бы не запретил, я бы сама позвонила, но, как назло, ничего неординарного не происходит, чтобы оправдать звонок. Но он молчит. Я одна. Вспоминаю любимый образ, идеализируя его до романтического героя, хотя сомневаюсь, что в нём есть хоть капля романтики. Но в моих мыслях он идеал, совершенство, в которое трудно не влюбиться по уши.
Ровно через неделю раздаётся долгожданный звонок.
– Привет, вечером жди, отменяй все вечеринки, скажи своему парню, чтобы сваливал, и готовь ужин, – шутливым тоном говорит он в трубку.
– Привет, очень рада. И тут не было никаких вечеринок и парней!
– Жаль. Я шучу. Просто надеюсь, что ты не скучала, а жила полноценной жизнью. До вечера. Пока.
Прижимаю трубку к груди, глупо улыбаюсь. Увижу его вечером! Меня трясёт только от одного его голоса.
Развиваю бурную деятельность. Квартира вычищена до блеска. Иду в супермаркет, в нерешительности останавливаюсь перед полками с продуктами. После Таджикистана приготовление любого блюда для меня не проблема, тем более на такой великолепно оборудованной кухне, как у него. Но мне хочется удивить, порадовать, показать свои таланты. Останавливаюсь на запечённой свинине и салате из морепродуктов. На десерт хворост по рецепту бывшей свекрови, у меня он неплохо получался.
Ужин готов, теперь заняться собой. Расчёсываю волосы, не знаю, что с ними делать. В Таджикистане мне всегда приходилось их заплетать в одну или две косы, (золовки пытались уговорить заплести хотя бы десять, как положено). Жалею, что не подстриглась. Перехватываю их сзади лентой в тон серого трикотажного платья до колен, обтягивающего фигуру, как перчатка. Надеюсь, оценит. Лёгкая косметика на лицо.
Семь часов, нервно расхаживаю по комнате. В его понятии вечер – это сколько? Восемь – второй раз подогреваю мясо. Девять – пытаюсь отвлечь себя чтением, музыкой, телевизором. Когда делаю вид, что меня страшно интересуют новости по первому каналу, щелкает замок двери. Подскакиваю с дивана, замираю посреди комнаты. Слышу, как он вешает пальто в шкаф, снимает обувь. Забываю, что нужно дышать.
– Привет, красавица.
Он на пороге квартиры, смотрит на меня непостижимым взглядом, лёгкая улыбка только уголком губ. Я выдыхаю: то, что копилось внутри, поднимается к горлу, заполняет голову. Я не осознаю, что делаю, но даже если бы могла мыслить, этот порыв не остановить. Я бросаюсь к нему, обхватываю шею руками, прижимаюсь лицом к его груди.
– Данила! – вырывается у меня вместе с прерывистым дыханием.
Он не шевелится и ничего не говорит. Слышу его сердцебиение. Чувства, толкнувшие на этот поступок, медленно отступают, я отрываюсь от него. Замечаю, что он стоит, разведя руки в стороны, словно не знает, куда их деть. Медленно и осторожно кладёт одну ладонь мне на спину, другую на плечо.
– Даша, что случилось? Тебя кто-то обидел здесь?
– Нет. Просто соскучилась.
Смущаясь, отхожу в сторону, торопливо произношу:
– Ужин готов, я сейчас накрою.
Стараюсь вести себя спокойно и размеренно, но мои нервные движения выдают с головой. Смотрю куда угодно, только не на него, не могу с первого раза расстелить скатерть, тарелки с оглушительным звоном валятся из рук. Он несколько минут молча за мной наблюдает, не сдвигаясь с места, потом буднично произносит:
– Я в душ, потом будем ужинать.
Скрывается за дверью ванной комнаты, выдыхаю и, наконец-то, спокойно накрываю на стол.
Мы сидим друг перед другом, разделённые только крышкой обеденного стола. Я пытаюсь скрыть бурю чувств, бушующих во мне. Он с какой-то заинтересованностью меня рассматривает, как будто я сюрприз, который только что распаковал и теперь не может понять, что же ему преподнесли. За будничной беседой скрываем свои чувства.
– Как провела эти дни?
– Нормально. А ты?
– Я дома, значит, всё хорошо. Познакомилась с кем-нибудь?
– Пока нет, но если не считать продавца фруктов на рынке, который меня уже узнает, косметолога и парикмахера.
– Ничего, скоро освоишься.
– Да, я почти нашла работу.
– Где же?
– Здесь недалеко, квартала четыре вниз, есть большой супермаркет. Там требуется продавец-консультант. Через неделю у них освобождается место, обещали взять меня.
– Как называется фирма?
– Не знаю.
– А на магазине название есть?
– По-моему… «Меридиан», что ли.
– Этого достаточно. Хорошо, я проверю и скажу, стоит ли туда устраиваться.
– Зачем?
– Вдруг у этой фирмы нелады с законом или проворачивают тёмные махинации.
– Но я всего лишь продавцом устраиваюсь!!!
– Это не имеет значения, хоть дворником. Всегда нужно знать, куда ты входишь, чтобы не было неприятных сюрпризов.
– И ты всё проверяешь, с чем сталкиваешься?
– Стараюсь. Работа такая.
– И меня ты проверил?
Он смеётся, задорно и открыто, мне очень нравится его смех.
– Нет, тебя ещё не проверил. Ты для меня полная загадка.
Меня смущают его слова, чувствую, что снова краснею, вскакиваю из-за стола:
– Я помою посуду, а ты отдыхай, устал, наверное.
Собираю тарелки, складываю их в раковину, открываю кран с горячей водой. Слышу, как он встаёт из-за стола, идёт куда-то… дальше обострённые чувства меня подводят. Когда он вплотную подходит сзади и кладёт руку мне на плечо, я вскрикиваю от неожиданности и роняю тарелку. Он закрывает кран с водой.
– У нас есть посудомоечная машина, – голос у самого уха. От сочетания слов «у нас» и прикосновения руки меня пронзает волна дикого жара, прокатившаяся по всему телу с ног до головы. В горле пересыхает, а мысли несутся не в том направлении:
– Я просто хотела…
Пытаюсь говорить, но он поворачивает меня к себе, долго и пристально смотрит в глаза, отчего я теряю дар речи. Никогда на меня так не смотрели. Сердце выпрыгивает из груди, и все мысли сосредоточены на одном: не забывать дышать.
Не выдерживаю взгляд, опускаю глаза, смотрю на его руку на моём плече, красивая, мускулистая, немного грубая рука. Она скользит вниз, на предплечье, захватив тонкую бретельку платья. Я дёргаюсь от прикосновения к голой коже, как заряд тока по телу, вскидываю голову и чувствую, как другая его рука обхватила мой затылок, а губы накрывают мой рот. Вырывается судорожный выдох, потом стон, похожий на крик. Поцелуи яростные, дикие, необузданные. Я цепляюсь за его рубашку, его руки и губы обжигают, я отвечаю, с упоением, наслаждением, торопясь вернуть ласки, подаренные мне.
Без каких-либо предупреждений он резко подхватывает меня на руки, быстро идёт в сторону спальни, останавливаемся возле кровати. Лихорадочно расстёгиваю его рубашку, хочу увидеть его тело, пытаюсь отодвинуться, но он удерживает, скользя под платье, поднимая его до талии, открывая для поцелуев мою грудь, живот, бедра. Откидываю голову, отдавая себя всю в его распоряжение, цепляюсь в его окаменевшие плечи. Возбуждение закручивается внутри спиралью, а ноги сводит от желания и напряжения.
Он не даёт мне возможности действовать. Я хочу целовать, хочу подарить ему ласку и наслаждение, но только получаю. Я отчётливо чувствую его желание, которое подстёгивает меня ещё сильнее, хотя куда уж сильнее. Его губы повсюду, его руки действуют умело и нежно, я так часто близка к грани, что мышцы живота сводит, и почти больно.
– Пожалуйста! – молю я.
Он проникает в меня глубоким требовательным движением, кричу от невероятно острого ощущения. Он отодвигается, чтобы понять, что не так, вцепляюсь в волосы, тяну к себе. Расширившимися от удивления и желания глазами упиваюсь видом пришедших в движение мышц пресса и упругих плеч. С каждым глубоким и плавным толчком всё лучше подстраиваюсь под заданный ритм. И вот я уже неистово поддаюсь ему навстречу, дико вскрикиваю, умоляю не останавливаться. Мечусь в его руках, он, тяжело дыша, останавливается на мгновение, едва заметное. Протестующе стону, заставляя продолжать размеренные жадные движения. Краем сознания радуюсь, что могу не сдерживать эмоций, как всегда делала с Рустамом, и никто не услышит здесь моих криков. Изгибаюсь под шквалом удовольствия от особо глубокого движения, затронувшего что-то внутри, что заставляет зависнуть на самой грани, отчаянно желая освобождения:
– О, Господи, Данила…
Мои последние слова, кажется, наконец-то срывают его с катушек. Вся сдержанность, которая присутствовала в нём до этого, испарилась. Остались дикие лихорадочные движения. Он наклоняется, требовательно захватывает мои губы, проникая языком в рот, и делает тот самый, что-то задевающий внутри толчок. Я взрываюсь. Распахнув от потрясения глаза, дико несдержанно ору, царапая ему спину, конвульсивно сжимаясь вокруг него.
– Да, вот так! Теперь всё будет хорошо! – горячо шепчет он мне на ухо и без сил наваливается на меня, вдавливая в мягкую кровать.
Да, я знаю, теперь всё будет хорошо!
Он лежит на животе, рядом со мной. Я кладу руку на его макушку, зарываюсь пальцами в жёсткие волосы, другой поглаживаю его влажную от пота спину и плечи. Через минуту он слегка шевелится, пытаясь отодвинуться, неосознанно прижимаю его голову ещё сильнее.
– Тебе нужно отдохнуть, – говорит он и встаёт с постели.
– А тебе?
– Мне тоже, – он натягивает боксёры, идёт в ванну.
– Ты вернёшься?
– Да.
Слишком выматывающий и напряжённый получился денёк. Я не дождалась, когда он ляжет в постель. Уснула, настолько умиротворённая, как никогда. Даже не помню, когда мне последний раз было так хорошо и спокойно.
Ох уж эти привычки! Привыкнуть трудно, искоренить ещё сложнее. Просыпаюсь в пять утра с мыслями о том, что нужно идти топить тындыр и ставить тесто. Только открыв глаза, понимаю, что таджикский сон закончен. Упоительное счастье переполняет меня до краёв. Любимый. Он спит с другой стороны кровати, так далеко. Чтобы дотронуться, мне нужно подвигаться к нему. Зачем такая большая кровать, если живёт один? Отгоняю мысли обо всех женщинах, которые побывали в этой постели. Когда тебя целуют так, словно ты самая желанная на земле, то о каких-то мифических подругах думаешь в последнюю очередь. Если до сих пор никто не занял место рядом с ним, то теперь этот одинокий волк – мой. И по-другому быть не может. Он не сказал ни слова любви, но то, что было вчера, говорит лучше всяких слов.
Спать совсем не хочется. Осторожно, чтобы не разбудить, подползаю к нему ближе и сажусь рядом, по-турецки скрестив ноги. Он лежит на спине. Сон почему-то не смягчил черты его лица, на нём напряжённое выражение, словно и во сне он решает какую-то проблему. Хочу стереть эту хмурую складку у переносицы, хочу разгладить морщинки на лбу. Хочу прикоснуться, но боюсь разбудить. Перевожу взгляд ниже, любуюсь сильным красивым телом, рельефная мускулатура груди и плеч, упругий пресс, покрытый мягкими завитками темных волос.
– Давно любуешься?
Охаю, закрываю рот рукой, подпрыгиваю на кровати так, что постель качается как на волнах.
– Я разбудила тебя?
– Трудно спать под столь пристальным взглядом. Оценивала? Сравнивала?
– Нет, что ты, нет.
Он потягивается и садится на кровати. Я отодвигаюсь, хочу прикоснуться, но что-то не даёт.
– Прости, что разбудила. Иду накрывать завтрак.
Он натягивает длинный мужской халат и скрывается в ванной. Я тоже набрасываю на свою ночную рубашку короткий шёлковый халатик. Надеюсь, теперь имею право так показываться перед ним. В другие дни я не выходила из-за ширмы в домашней одежде, если он был в квартире.
Он долго плещется в душе, я уже всё приготовила – бутерброды, каша, свежесваренный кофе. А он, даже выйдя, не спешит к столу, останавливается возле окна в районе гостиной и задумчиво смотрит на город. Он переоделся, теперь на нём светлые немного потёртые джинсы и майка, слегка мокрая, видимо, после душа не воспользовался полотенцем. Он выглядит невозмутимым, отстранённым, но шестым чувством я ощущаю, что он напряжён. Хочу снять это напряжение, избавить его от проблем, от чего бы они ни возникли. И, конечно, до боли в ладонях хочу прикоснуться к нему, и не хочу больше сдерживать себя. Подхожу к нему сзади и, обхватив за талию, прижимаюсь лицом к его спине, с упоением вдыхаю пряный аромат его тела, геля для душа и воздуха.
– Я люблю тебя, – говорю самое естественное, что есть сейчас во мне, пытаясь вместе с этими словами перелить чуточку своего счастья и безмятежного спокойствия в его наряженное тело, в его закрытую душу.
– Нет! – слышу твёрдое и уверенное.
– Что нет? Я не поняла?
– Нет, ты не любишь меня, – спокойно говорит он абсурдные слова.
И, разомкнув мои руки, поворачивается ко мне. Мягко нажав на плечи, усаживает на диван, а сам остаётся стоять. И продолжает говорить, чем-то напоминая учителя перед первоклассницей, то есть мной, сидящей за партой, то есть на диване, удивлённо распахнутыми глазами следящей за божеством, не понимая особо, что оно пытается до тебя донести.
– Это не любовь. Это благодарность. Ты попала в тяжёлые жизненные обстоятельства, благодаря мне ты от них избавилась. Ты испытываешь ко мне обычное чувство признательности.
– А что же было вчера?
– Чистой воды секс. Удовлетворение естественной потребности, скорее твоей, чем моей. Я же понимаю: ты молодая женщина, у которой давно не было мужчины, и которой это просто необходимо для здоровья и поддержания тонуса. То, что ты испытала, это химическая реакция твоего организма. Тебе она непонятна, ты приняла её за высокие чувства. Но я понимаю, что ты зациклилась на мне, потому что никакого другого мужчины нет рядом. Мы вынужденно провели некоторое время в опасной близости друг от друга, и, живя в этой квартире, ты видишь только меня, и думаешь, что я именно тот, кто тебе нужен. Но это пройдёт. Месяц, другой, твои мозги вынырнут из азиатского плена, ты посмотришь вокруг, увидишь, как много интересных возможностей открывается для таких юных красивых девушек. Увидишь, как много молодых перспективных парней вокруг тебя, и поймёшь, что я был прав. Я хочу помочь тебе увидеть всё это, безболезненно влиться в нормальную жизнь. Поэтому, если тебе нужен секс, я к твоим услугам. Но не забивай голову любовью ко мне. Тебе она только кажется.
