Текст книги "Хранительница Темного пламени (СИ)"
Автор книги: Лара Ингвар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава 16.
Темное и светлое.
Две девушки резвились на цветочном лугу. У одной из них были солнечного цвета волосы, у другой черные глаза. Они танцевали, держась за руки и там, где они ступали, распускались новые цветы. Эти цветы набирали силу, полные бутоны раскрывались, а затем они опадали, гнили, превращались в ничто, чтобы стать плодородной почвой, из которой снова рождались цветы. Одна из них поклонялась Хаосу, другая верила в Порядок, одна была сдержанна, другая распущенна. Но они были единым целым и любили друг друга, считая, что главное – это гармония.
Голова раскалывалась, в горле пересохло, от света резало в глазах.
– Воды, – пробормотала я пересохшими губами. Тут же кто-то услужливо поднес стакан к губам. Я раскрыла глаза и увидела перед собой лицо Турмалина.
– Где мы?
– Все еще гостим у Теуро. Ты была слишком слаба, мы не рискнули тебя перевозить.
Я кивнула. Голова взорвалась болью.
– Сколько…
– Сколько ты пролежала в беспамятстве? Два дня. Они ждут тебя.
Не успел он произнести эти слова, дверь в комнату распахнулась и в нее вбежали Асмодеус и Дариан, позади них виноватой тенью скользил Теуро.
– Где Гато, – одними губами пробормотала я, боясь представить самое худшее. Он упал тогда, упал и не шевелился.
– Все в порядке, – успел заверить меня Асмодеус, – У него сломаны почти все ребра и было порвано легкое, но он – полуночный кот, так что завтра проснется здоровый.
– А сейчас? – удивительно, но эти слова вышли у меня отчетливыми.
– А сейчас он спит.
– Нападавшие сдались, как только поняли, что у них больше нет магии. Все сейчас под домашним арестом.
Я так взбесилась, что подскочила.
– Они попытались нас убить?! Домашний арест.
Здесь в комнату вплыл Теуро:
– Они наказаны очень жестоко, Хранительница. Для человека, привыкшего чувствовать в себе зов стихии, остаться без магии – это как потерять руки и ноги одновременно.
Попыталась найти в себе признаки сочувствия и не смогла. А, Теуро, казалось, жалел тех гадов.
– За попытку меня предать, кентавр был убит. Если этих всего лишь лишить магии – они попытаются снова. Я могу приказывать?
– Разумеется, – промолвил Теуро, – Хранительница может менять судьбы.
Он уже был сам не рад, что мы появились здесь и потревожили уютный мирок колдунов. Кровожадную улыбку на лицах Асмодеуса и Дариана я разглядела тут же. Дикий пес достал из-за пазухи свиток, в котором я не без удивления обнаружила свои мысли «Напавшие на Хранительницу Темного пламени и ее фаворитов – ныне прокляты и порицаемы. На их руки надобно поставить клейма, чтобы все знали, что они покусились на священное в темных землях. Все нападавшие будут сосланы на восток, в поселения Сатиров, где будут обрабатывать плантации чая и кофе. Все семьи заговорщиков лишаются важных постов в Совете и высылаются из города Колдунов. За нарушение воли Хранительницы вы лишитесь своей магии».
– А почему не казнь или ссылка в железную тюрьму? – недовольно промолвила моя темная сторона. Светлой и это наказание казалось жестоким, но она молчала, считая, что мужчинам лучше ведомо правосудие.
– Мы же милосердны, – хищно произнес Асмодеус, и они с Дарианом переглянулись. Планы мести сплотили эту парочку.
– Там осталось пять здоровых мужчин, значит десять рук. Пусть работают, – выдала я и выдохнула. На самом деле, мне было жалко Марту. Из-за ее тупого братца, семья лишиться всего: – Марту я заберу с собой в Таверну, если она захочет.
– Захочет, – произнес Асми, – пока ты здесь лежала в беспамятстве кое-что изменилось.
* * *
Уже к вечеру я смогла встать и покинуть свою комнату. Я тут же отправилась к Гато, поддерживаемая Турмалином. Полуночный кот лежал на своей кровати, корпус его был перебинтован. Ресницы Гато подрагивали, словно ему снился кошмар, но дыхание было ровным и довольно спокойным. Я взяла полуночного кота за горячую руку, поцеловала костяшки пальцев.
– Он скоро станет отличным воином, – промолвил Турмалин, осторожно касаясь лба больного. – Асмодеус, ты не мог бы принести для Гато чистой воды, уже ночью он может очнуться.
Дикий пес кивнул и отправился прочь, а кентавр, убедившись, что за ним закрылась дверь, тихо сказал:
– Они тебя берегут и жалеют. Но такая жалость может стать причиной твоей гибели. Мелания, я не сомневаюсь, что каждый из них отдаст за тебя свою жизнь, но на тот случай, если этого окажется недостаточно, – он вздохнул, – Я не могу обучить тебя магии, потому что сам ею не владею, но ты хочешь, чтобы я обучил тебя держать в руках меч?
Он выжидательно уставился на меня из-под кустистых бровей и я вдруг поняла, что Турмалин переживал за меня. Переживал так, что у него болело сердце от мысли, что со мной может что-нибудь случиться. Что можно было ответить на подобное предложение?
– Почту за честь, – ответила я. Кентавр коротко кивнул и снова начал хлопотать над Гато, поправляя ему повязки. Когда вернулся Асмодеус с кувшином ледяной воды, я сидела у постели больного, держа его за руку. Хмуриться Гато перестал, его лицо приняло умиротворенное выражение.
– Я останусь с ним, – решение было окончательным, так что никто спорить не стал. Турмалин первый покинул комнату. Асми вышел следом, перед этим он с нежностью коснулся своими губами моих.
– Пожалуйста, дай себе отдохнуть. Не будь мы связаны, взрыв магии подкосил бы тебя на месяц.
Он вышел из комнаты, и только тогда я заметила тяжесть его обычно невесомой походки. Асмодеус принял на себя часть моей боли и истощения, он делал это естественно, привыкший разделять со мной боль. Но это было неправильно. Каким бы странным ритуалом не связала нас моя мама, его нужно разорвать. Я осторожно забралась на кровать к Гато, стараясь нигде его не касаться, чтобы не потревожить раны, и мгновенно провалилась в сон.
Нежные губы касались кожи плеч, ключиц, шеи. Уютный запах полуночного кота заполонил всю комнату, родной, терпкий, напоминающий о доме. Когда мужская рука нежно и робко прикоснулась к моей груди я окончательно проснулась. Гато нависал надо мной сверху, его рыжие волосы окружали нас огненным покрывалом. Зрачки вытянулись, он смотрел на меня хищно, будто я была мышкой, попавшейся в его лапы.
– Смотрю, ты полностью исцелился. – смущенно пробормотала я, понимая, что деваться мне от него некуда. Гато, казалось, не понял меня сразу, по крайней мере ничего не ответил, он согнул руки в локтях, словно собираясь сделать несколько отжиманий, а затем его губы нашли мои и он поцеловал меня, нежно, долго, постепенно опускаясь, чтобы я могла почувствовать, что он весь напряженный и горячий и рад меня под собой чувствовать. Отвернулась, спросила:
– Ты пить хочешь?
Гато странно заморгал, отстранился:
– Так это не сон?! Обычно все начинается так же…
– Нет, Гато, не сон. – я не смогла подавить смешок.
Полуночный кот тут же откатился и, кажется, покраснел. Он только сейчас заметил на себе бинты, начал испуганно озираться, вспоминая события той ночи.
– Все хорошо, мы их победили. Тебе досталось больше других, поэтому ты здесь.
Я похлопала его по руке, парень растерянно почесал рыжую макушку. Как раз в этот момент, в комнату влетели остальные, приветствуя друга со скорым восстановлением. Мы дружно спустились вниз, где шустрые слуги Теуро начали готовить завтрак, обнимашки с полуночным котом и мне вернули немного энергии, поэтому я была готова к новым вызовам и приключениям, которые, не заставили себя ждать.
Слухи летят на быстрых крыльях. Они множатся, искажают суть, добавляют немыслимых деталей. Слухи непредсказуемы, их нельзя контролировать и уж точно невозможно сдержать. И пока мы лежали в отключке в доме Теуро, они успели расползтись по всем темным землям и явно за их пределы. Согласно слухам мы наслали мощнейшее заклинание похоти, завязанное на моих голых ногах, которое заставило всю присутствующую молодежь на балу отдаться безудержной страсти прямо в кустах за домом бывшей главы совета. Мы тоже в оргии поучаствовать успели, при этом я одновременно принимала в себя всех трех фаворитов. Затем я лично завалила пятнадцать нападавших на нас магов и тридцать наемников. Мои фавориты ели их живьем, пока я вытягивала из них магию. Кстати после того, как мы уложили всех магов, то отправились в дом некроманта и снова устроили там оргию, чтобы восстановить пошатнувшееся могущество.
Соответствовали ли слухи истине? Нет. Сыграли ли они нам на руку? О… да.
Как и говорил Асмодеус, темные обожают силу. Они преклоняются перед ней, они подчиняются ей, они ее уважают. В тот день, когда мы в первый раз спустились к завтраку после отключки, в комнате было нечем дышать, от запаха цветов. Подарки пришлось в буквальном смысле перешагивать, письма и карточки летали прямо в воздухе, привлекая внимание. Больше всего же внимание привлекла статуя в человеческий рост, сделанная явно по моему образу и подобию. Выточенная из белого мрамора с глазами – турмалинами, она поражала. И как только успели за два дня?
– Кто принес статую? – спросила я Теуро. Некромант улыбнулся, принимая мое восхищение искусностью мастера за присущий темным Хранительницам эгоцентризм.
– Темное братство, – ответил он своим глухим голосом.
– Маги, которые испытали на себе твою силу на балу решили создать противодействие Союзу единства. – Асмодеус протянул мне черную карточку, которыми был завален стол. «Вернемся к истокам», значилось на ней «Вернемся к темному пламени».
– Быстро они, – только и смогла вымолвить я.
– О, это еще цветочки, – сказал Дариан и протянул мне карточку кроваво красного цвета, с выведенными на ней словами – Темное сестринство. Они официально направили своим светлым женихам отказ во всех предыдущих обязательствах. И теперь предаются свободной любви, как научила их Хранительница.
– Кто? – в ужасе уточнила я.
– Ты, – сказал Дариан в своей обычной ядовитой манере, – Поздравляю, Мел. Одним своим визитом ты разрушила моральные нормы, складывающиеся двадцатилетие.
Я пролила мимо рта кофе, который как раз хотела отхлебнуть. В каком-то мистическом ужасе слуги Теуро тут же бросились мне на помощь. Асмодеус хлопнул по спине сирену, мягко опустился рядом со мной и сказал:
– Все хорошо, Мел. Ты ничего не разрушила и не испортила. Ты их спасла.
– Но вдруг они раньше хотели и свадеб и женихов светлых.
Мне была невыносима мысль, что я могла своими действиями сломать судьбы невинных людей. Вдруг кто-то из девушек был действительно влюблен в своих женихов.
Теуро вдруг подал голос:
– Все браки были договорными. Девушки даже не видели тех, за кого их собирались выдать замуж. Дело в том, что у светлых рождается мало девочек, они почти на грани вымирания из-за этого. Империя решает эту проблему за наш счет. Все изнасилования во время войны происходят не просто так. Девочек-полукровок светлые забирают себе. Мальчиков оставляют нам, а вот девочек воспитывают как светлых леди. Но в них не всегда есть достаточно магии, а вот в темных колдуньях из знатных родов, всегда.
– Почему ты сообщаешь об этом только сейчас? – спросил Асмодеус, нахмурив брови. Теуро только пожал плечами:
– Я думал, вы обо всем этом знаете. Тем более Хранительницам раньше не было дела до того, что происходит в наших землях.
– Моей маме было, – сказала я, уверенная в своих словах. В конце концов, ради чего она сражалась со Славвом, раз не ради Темных Земель?
– Твоя мама бросила нас еще за два года до твоего рождения. Влюбилась. Вы так все делаете, – в словах Теуро не было обиды, была констатация факта. Раздалось тихое рычание Асми. Я знала, он был предан моей маме. Нежно коснулась руки мужчины. Не хотелось устраивать еще один скандал.
– Ну так теперь, пусть все знают – мне есть дело до каждого жителя темных земель.
Хранительница и фавориты покинули Город Колдунов через два дня. Они не хотели более вмешиваться в его дела, но все же встретились с темным братством и сестринством. Мел искренне хотелось, чтобы они нашли в себе силы бороться с Великим просветителем и его последователями, она обняла каждого, кто входил в группу, поддерживающую ее и постаралась поделиться своей силой. Мужчин от нее приходилось оттаскивать. Женщины воспринимали магию Темной Хранительницы по-другому, они вдруг обнаруживали, что вокруг присутствует куда больше магии, чем им казалось. Марта захотела поехать с Мел, она надеялась, что службой сможет вымолить прощение для своего брата, а для мамы возвращения поста. Асмодеус видел, что молодая Хранительница сильно переживает из-за того, что произошло в городе Колдунов, и он снова уверился в правдивости слов Марьяны, что ее дочь станет великой Хранительницей.
Неуловимо жизнь в темных землях изменила свой ход. Если раньше к Хранительнице выстраивались желающие разделить с ней постель, то теперь поговорить, прикоснуться к древней магии, рассказать о своей боли, мечтах, чаяньях. Стоило им вернуться обратно в Таверну, туда потянулись толпы колдунов и не только. Мелания принимала по три посетителя за день, и с каждым пила чашечку кофе. Девушка была добра и приветлива, слушала про беды и чаянья людей и иногда, если это было в ее силах – помогала им. Она предоставила кров обездоленным, те в свою очередь помогали по делам Таверны, а также Дариану с его ракушками, она находила правильные слова поддержки для тех, кто нуждался в ней. А еще она дарила магию полукровкам. Полукровки сирены вдруг обнаруживали в себе способности к магии воды, а сатиры к магии воздуха. Те, в ком присутствовала кровь гномов могли почувствовать землю, а полуночные коты огонь.
Так было первые две недели, после их возвращения из города Колдунов, а потом одним утром Мелания не вышла из своей комнаты. Когда она не спустилась к завтраку, всех ее фаворитов одолела тревога, единственный Дариан догадывался, в чем могла заключаться проблема. Он не пел для Мелании с того самого дня, как надорвал связки во время нападения. Сирена знал, что его силы восстановятся, но также понимал, что Хранительница не может блюсти целомудрие без его песни.
– Я пойду, узнаю как у нее дела – тихо сказал он Асмодеусу. Это был лучший момент, чтобы сломать стены, которые она построила вокруг себя, или хотя бы начать их расшатывать. Дариан хотел эту женщину с первого мгновения как увидел ее, от мысли, что он может стать ее первым мужчиной у него в горле пересыхало. Дариан не был с женщиной с момента изгнания. Когда его сумасбродная сестрица решила, что у двух сильнейших сирен в истории должны родиться такие же сильные детки, мужчине пришлось спешно покинуть родное гнездо. Дариана не слушала попыток объяснить, что у близких родственников рождаются уроды, она зациклилась на магии. Поэтому Дариан откланялся, под предлогом необходимости выполнить долг сирен перед Хранительницей. Сестра пришла в ярость, но поделать ничего не могла.
Сирена направился к лестнице, когда в Таверну ворвался один из его помощников, которые следили за развитием жемчуга в раковинах:
– Зарус застрял под водой. Скорее, Дариан! – он явно бежал из последних сил, тяжело дышал и хрипел, а, значит, времени осталось мало. Дариан был единственным, кто мог обновить заклинание под водой и помочь бедолаге выбраться. На короткую долю секунды у него мелькнула мысль оставить беднягу выпутываться самому, но он тут же ее отогнал. Даже постель Хранительницы не стоит чужой жизни. Гато бросился следом, а Асмодеус решил, что сам разбудит Меланию. Он старался не появляться там, где паника витала в воздухе, слишком это было сладкая эмоция.
Мужчина деликатно постучался в дверь, а когда ему не открыли, вошел сам, со словами:
– Мел, у тебя все хорошо?
Девушка лежала на кровати, свернувшись и обхватив колени руками. На ней была короткая ночная рубашка черного цвета, оставляющая мало простора для воображения. Услышав Асмодеуса, она поднялась, невесело улыбнулась и шепнула:
– Боюсь, что нет…
А потом она вскочила с постели, со скоростью, которой бы позавидовала полуночная кошка и бросилась на Асмодеуса.
Глава 17 Дикий пес 18 +
Длинные, мягкие волосы черной волной рассыпались по его плечам, глаза, цвета изумрудов потемнели, а дыхание сбилось. Он не замешкался, не смутился ни на секунду, отвечая на мои поцелуи как только я на него набросилась, кусая губы, целуя шею. Мне нужно было чувствовать его всего, его обнаженную кожу, его горячее дыхание. Одежда закрывала преступно много плоти. Казалось, если он отпустит меня, я взорвусь. В какой то момент он подхватил меня на руки, зарычал и бросил на кровать, оказавшись на ней следом. Непослушными пальцами я попыталась расстегнуть его рубашку, но вышла из себя и разорвала ее, услышав звук падения пуговиц на пол.
– Как я долго этого ждал, – сказал дикий пес и снова поцеловал меня, одновременно сильно и жадно обхватывая грудь ладонью. Он ощущения, стрельнувшего внутри живота я застонала и подалась бедрами вперед. Когда я открыла глаза, то увидела, что он смотрит на меня, словно стараясь запомнить каждую черту моего лица, смотрит восхищенно и с радостью предстоящего обладания. Мои руки переместились к его брюкам, ремень поддавался с трудом.
– Мел, Мел, ты точно хочешь этого? – Асмодеус прервал наш поцелуй, его ласки из жадных стали нежными. Сейчас я готова была согласиться на что угодно, лишь бы мы продолжили начатое, но светлая часть пустила предательскую слезу, скатившуюся из уголка правого глаза. И тут мужчина что-то понял.
– Это не ты. – Он отстранился, а я закричала. Он был мне нужен, сейчас он весь. Мой крик только подтвердил его догадку. – Так значит, Дариан помогал тебе справляться с похотью песней?
– Да, – сказала сорвавшимся голосом. Все, что меня сейчас заботило – широкие плечи, узкая талия, переходящая в бедра и то, что находилось между ними.
– Мел, как бы я не был польщен, смотри мне в глаза, пожалуйста. – Асмодеус дышал тяжело, не мне одной больше всего на свете хотелось продолжить начатое. – Ты пробовала сама себя удовлетворить?
С моих губ сорвался горький смешок. Мужчина все понял, он вздохнул:
– Я не буду спать с тобой, Мелания. Не сейчас, – он смотрел на меня так, будто сам не верил своим словам, – потому что стоит желанию отступить, ты уверишь себя в том, что я тебя изнасиловал.
Я отчаянно замотала головой. Мыслительных способностей хватило только, чтобы сказать:
– Мне нужно… – зазывно облизнула губы, подалась вперед. Асмодеус сглотнул, он явно призвал все свое самообладание, чтобы не взять свои слова обратно.
– Я не буду спать с тобой, Мелания, но смогу тебя удовлетворить. А если после пары, тройки оргазмов, ты предложишь мне себя…
Мне сейчас было все равно, я готова была согласиться на любое его предложение, лишь бы он целовал меня, прикасался, снял уже эту чертову сорочку.
– Хорошо. – я снова потянулась к ремню.
– Брюки остаются. – приказал мужчина, и в его голосе проступили рычащие нотки. Он снова поцеловал меня, позволяя рукам исследовать тело. Он исследовал, сжимал чувствительную грудь, касался внутренней части бедер. Его рот не отрывался от моих губ, когда он рукой коснулся меня там, где никто и никогда не касался. Я задохнулась и почувствовала, как он улыбнулся уголками губ, самодовольно, так как может мужчина, который полностью в себе уверен. Асми перестал меня целовать, его рот нашел себе другое занятие и губы сомкнулись вокруг соска. Ткань черной сорочки незамедлительно намокла из-за быстрых движений его губ и языка. Рукой он терзал вторую мою грудь, а другая хозяйничала в мокрых насквозь трусиках. Когда он одним пальцем слегка проник в меня, мир взорвался, распался на несколько несвязных пластов реальности, которые никак не желали собраться воедино. Я закричала от удовольствия, прогнулась в спине, царапая его мускулистую спину. Стоило немного отдышаться, руки снова потянулись к ремню его брюк, если он может сделать такое одними руками, каково будет ощутить его в себе всего. Асми перехватил запястья одной рукой, завел их мне за голову. Спросил:
– Еще?
– Да, – был ответ. Что-то в моем голосе заставило его вздрогнуть, его бедра в резком порыве дернулись навстречу моим, пах оказался между разведённых ног. От прикосновения грубой ткани его брюк я всхлипнула, а мысль, что отделяла от меня эта чертова ткань заставила неудовлетворенно поерзать.
– С огнем играешь, – прорычал Асми, но отстраниться сумел. Теперь он больше не держал моих рук, мужчина переместился ниже. Раскрыл бедра, попытался снять трусики, но встретил вялое сопротивление, секундное проявление стыда, сметенное похотью. Его это только раззадорило, и он сорвал злополучный кусочек ткани. А затем не дав мне запротестовать, прильнул языком и губами ко мне, заставив извиваться, стонать, просить прекратить и никогда не останавливаться.
После того, как под умелыми руками и губами оргазм настиг меня еще несколько раз, похоть отступила, и я снова стала собой. С запоздалым стыдом я отвернулась от мужчины, и стала содрогаться от тихих рыданий. Асми, почувствовавший перемену, сел на кровати.
– Я что, был настолько плох? – со смехом поинтересовался он, пытаясь развеселить меня. Со всхлипом, ответила:
– Ты был прекрасен, это… это было прекрасно, – и продолжила заливаться слезами, ненавидя себя за произошедшее.
– Тогда все хорошо.
– Нет. Это неправильно… Бросаться на людей неправильно… Понимаешь… зайди в комнату Гато или Дариан, да хоть Сапфир – все могло бы произойти точно также. Я бы просто… – я продолжила реветь, чувствуя себя мерзкой потаскухой. Как хорошо, что ко мне вошел Асми, как хорошо, что именно он. Я придвинулась к нему ближе.
– И каждый из них бы вспоминал этот момент, как великую честь. Особенно если бы они зашли дальше, Мел, – Асмодеус приблизился ко мне, он обнял меня с той спокойной силой, которой обладают мужчины. Даря безопасность и комфорт. Он продолжил – Просто не доводи себя больше до такой крайности. Позови меня… – сердце наполнилось радостью от осознания, что я нужна ему, пока он не произнес следующую часть фразы, – Или Гато, или Дариана – скажи им, что тебе нужно, как далеко они могут зайти и все. А когда ты решишь расстаться со своей проклятой девственностью, которую ты непонятно почему так блюдешь, позови любого из нас.
Он говорил тоном ласковым и спокойным и не понял, отчего я разрыдалась с новой силой. Моногамия и темные – понятия несовместимые. Быть Хранительницей и верной – тоже. Асмодеус в очередной раз мне об этом напомнил. Он в очередной раз напомнил мне, что не любит меня, не хочет быть моим единственным и того, чтобы единственной для него была я. От этого чувства что-то у меня внутри сломалось, разрушилось. И навряд ли когда-нибудь я смогу это что-то восстановить.
– Мел, ты жила в мире, где отношения на одну ночь – в порядке вещей. Их не стесняются во многих культурах. В нашем мире – такие отношения, это способ еще и обменяться магией. Тебя никто не осудит, не назовет распутной, ты получаешь то, что желаешь.
– А любовь? – спросила я тихим, гнусавым голосом. От накатившей жалости к себе захотелось снова расплакаться.
– А любовь ты обязательно обретешь, Мелания. Найдешь достойного тебя мужчину, вы станете единым целым. Просто… сейчас не время и не место искать любовь.
Меня полоснуло волной гнева: гнева на него, на себя и свои глупые чувства, которые я никак не могла подавить. Я резко вздернула голову, посмотрела на него с яростью и обидой. В глазах Асми плескалась печаль, смешанная с жалостью, он жалел меня, набитую дуру. Он наверняка подозревал и моих чувствах к нему. Сжав руки в кулаки, я прошипела:
– Убирайся.
Повторять не пришлось и Асмодеус покинул комнату, тихо затворив за собой дверь.
Долго ли я пролежала, содрогаясь от слез и предаваясь самоуничижению, я не знала. Мне хотелось выть в голос, кричать, но все, что я могла – это тихонько скулить. Вскоре и скулить я уже не могла. Дверь тихо раскрылась. Алина вошла в комнату, сбрасывая с себя обличье, как платье. Рядом со мной на кровать опустилась бабушка. Она погладила меня по голове, тихо сказала:
– Не рви сердце, Мел. Оно тебе еще пригодится.
Ее наверняка послал Асмодеус, чтобы собрала меня в кучу. От этой мысли я тихонько зарычала. Это вызвало одобрительный смешок со стороны бабушки:
– Вот правильно, лучше злись, чем раскисай. Твоя мама однажды вот тоже так лежала и плакала, и я ничем не могла ей помочь.
– Когда? – я отняла голову от подушки, желая узнать больше о маме. Морра вздохнула:
– Когда встретила твоего отца. Она влюбилась в него с первого взгляда и сбежала, пока он ее не увидел.
– А он ее убил, – я почувствовала, как к горлу подкатывает желчь. – Безответная и нездоровая любовь – это у нас наследственное?
Морра пожала плечами. О своем дедушке – человеке, я тоже ничего не знала. Не знала даже его имени. Она коснулась моего подбородка своей удивительно теплой рукой и заставила заглянуть ей в глаза:
– Безответная и нездоровая любовь – это твой личный выбор. Также ты можешь выбрать ответную и вполне здоровую. Но для этого – выброси Асми из головы, – в темных глазах промелькнули искры гнева. Морре не нравилось, что я плачу, ей не нравилось собственное бессилие. Я задала осторожный вопрос, надеясь, что толика сентиментальности развяжет бабушке язык:
– Почему ты скрываешься от всех, особенно от своей дочери, Миллы?
Лицо бабушки вспыхнуло улыбкой, она раскусила меня,
– Хорошая попытка, Мелания. Скажем так… темные уже давно начали медленно разлагаться. Что-то произошло из-за ошибок прежних Хранительниц, что-то по моей вине, поэтому нужно держать ухо в остро. А кто, как не старая бабушка-оборотень может сделать это лучше других? – Морра вернула себе личину Алины и, причитая, выскочила из комнаты. Она громко сетовала на то, что ей придется нести завтрак наверх, раз уж у меня так разболелась голова.
Интересно, а способен ли Гато принять облик другого человека? Если бабушке это по силам, может и он со временем сможет… Я пока не знала, как можно было бы использовать такое полезное умение полуночного кота, но что-нибудь можно будет придумать.
Прошел день, за ним другой. Я помогала на кухне, осваивала основные боевые стойки перед конюшней Турмалина. Он заставлял меня бегать, прыгать и наращивать мышечную массу, словно я была одной из его лошадок. Меч я получила особый – тренировочный с затупленными углами – так, чтобы не поранилась, осваивая базовые стойки. Турмалин фыркал, глядя на мои потуги нанести удар тупым лезвием, бросал колкие замечания и в целом вел себя как идеальный тренер. У кентавров не было магии, но в бою они не уступали колдунам, а все потому, что они могли быстро двигаться, оценивать ситуацию и знали, когда нужно нападать, а когда уступить. Всему этому Темный Турмалин обучал меня с изрядным терпением.
С остальными мужчинами, особенно с Асмодеусом, я старалась общаться не больше необходимого. Остальные чувствовали, что между мной и диким псом что-то изменилось, но никто не задавал вопросов. Наша близость с Асми погасила мои темные позывы, насытила их на неделю. А когда волны снова начали накатывать, я торопилась на очередную тренировку с Турмалином, который изматывал меня до трясущихся рук и колен. Тогда изможденное тело выбирало сон, наплевав на красавцев, которых нужно было только поманить.
Меж тем в моей комнате стали появляться свежие полевые цветы и глупые записки в стиле «Каждое утро я просыпаюсь с мыслями о тебе», виновника этих проделок долго искать не пришлось, Гато был пойман с поличным, отчего покраснел и убежал от меня с завидной скоростью. Я бежала за ним по коридору, хихикая от вида его раскрасневшейся физиономии, когда в Таверну влетел сатир.
Он был запыхавшийся, по роскошной растительности на груди струился пот. Увидев меня, он бросился на колени:
– Хранительница, нужна ваша помощь, – все фривольные мыслишки в отношении Гато вылетели у меня из головы. В серых глазах сатира царило ощутимое беспокойство, он был одним из тех, кто доставлял кофейные зерна в Таверну, а оттуда они уже шли на продажу в город Колдунов. – На наш караван напали.
– Светлые? – спросила я, чувствуя как сердце начинает бешено плясать в груди. Если это какая-то уловка отца, чтобы заманить меня на светлые земли…
– Дикие псы, – сказал сатир, хрипя. Только сейчас я заметила, что его бок был оцарапан, а кровь сочила на светлый пол Таверны. Сколько он бежал, раненный? И что произошло с остальными торговцами, сопровождающими караван?
Вопросы буду задавать потом, а пока:
– Гато, позови всех, мы немедленно выдвигаемся.
Мужчины попытались оставить меня дома. Дариан упер руки в бока, Гато мягко уверил, что они справятся сами, а Асмодеус и Турмалин гневно раздували ноздри. Но я осталась непреклонна. Если племя диких псов вздумало бродяжничать на моей территории и уж тем более нападать на моих людей, я этому помешаю. Казалось, миру нравятся такие размышления. Реальность словно вздохнула, подчиняясь моей воле. «Хранительнице ведомы короткие пути»: – так говорила Морра, и наша небольшая группа словно перепрыгивала из точки в точку по сокращающимся дорогам, чтобы успеть в место, откуда смог сбежать сатир.
Я ехала на Черной Молнии, которую мне подарил Турмалин, Гато и Асми приняли животные обличия. Сам кентавр следовал рядом, а Дариана пришлось в этот раз оставить в Деревне, чтобы он вместе с Алиной смог помочь пострадавшему сатиру.
Через час бешенной скачки мы оказались на развилке двух дорог. Перевернутые телеги представляли собой печальное зрелище – кофе было рассыпано по всей дороге и втоптано в землю, зерна перемешивались с кровью – здесь произошло настоящее сражение. Сколько крови принадлежит сопровождающим? Я слезла с лошади – ноги болели от напряжения, но я смогла устоять. Гато и Асми снова стали людьми.
– Они отправились на запад – сказал Асмодеус. Он повел чувствительным носом, а потом выругался, – это стая Лерона.
В ответ на мой на мой взгляд, мужчина соизволил пояснить:
– Его дикие псы почти не способны превращаться в людей. А сатиры… их любимая еда.
От этой новости меня затошнило.
– То есть они, напали на обоз чтобы съесть сопровождающих? – таков был народ Асмодеуса – больше чудовища, чем люди. Оставшейся кофе все еще лежал в обозах, не представляя для них интереса.
– Да… И наверное двух других сопровождающих и лошадей, которые тянули обоз, они забрали чтобы подкрепиться ими позже. Живых. Дикие псы не любят лежалое мясо, тем более так оно сможет лучше пропитаться страхом. – Турмалин говорил жестко, опытным взглядом оценивая урон. В моей голове бил колокол, «нужно торопиться» – кричала светлая моя часть, «нужно спасти их» – вторила ей темная.
– Мы вызовем у твоих родичей … гастрономический интерес? – спросила я Асми. Тот покачал головой. – А договориться с ними можно?
