Текст книги "Хранительница Темного пламени (СИ)"
Автор книги: Лара Ингвар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 7
Морра.
Я проснулась от того, что мне стало невыносимо жарко. Что за одеяло я успела вчера на себя натянуть? Скинуть эту тяжелейшую ткань не получалось, поэтому я решила избавиться от платья. Сонно задирая подол услышала:
– Это великая честь, Хранительница, я буду нежен. – Раздался вкрадчивый голос. Вскочила и обнаружила обнаженного Гато в своей кровати. Не завизжала, невзирая на то, что моя розовая часть ухнула в обморок, не попросила перевернуться на спину, как того требовала темная, воспользовавшись временной отключкой всего светлого во мне. Повернулась к нему спиной, уставилась на птичек, летающих за окном. Что сказать было непонятно, поэтому начала с очевидного:
– Спасибо тебе за вчерашнее.
– Я был более чем вознагражден за это. Вчера я смог обернуться, полностью принять форму полуночного кота. И мне кажется, теперь я смогу принять ее по своему желанию.
Мне в спину ткнулось что-то влажное. Обернулась, и не смогла подавить тихого вскрика. Это был зверь, похожий на тигра, но без полосок, а ровного золотого окраса, напомнивший оттенок волос Гато.
– Ты прекрасен, – вымолвила с восхищением, – Солнечный кот.
Не сильна в интерпретации эмоций животных, но это была улыбка. А затем, подернувшись темным с золотыми прожилками облаком, он снова стал человеком, а я смущенно отвернулась.
– Такое и возьму себе имя, Гато Солнечный кот.
Мы спустились к завтраку одновременно, я и не подумала смущаться, потому что мы просто спали. Кентавры уже были на местах, словно и не выпили вчера половину запасов таверны. Они оглядели нас, девушки с улыбками, парни, казалось, осуждающе.
– Яйца и свежий хлеб! – Вечно бодрая Алина несла широченные подносы с нехитрым завтраком. Оглядев нас, она подмигнула Гато. – Завтра День Обретения силы, нам предстоит много работы, хорошо подкрепись.
Когда тарелки были тщательно вычищены хлебом, а мужская половина населения затребовала себе добавки, в Таверну вошел Асмодеус. Когда он проходил мимо меня, то поклонился, словно я была особой королевских кровей, а затем со столь же отстраненным видом отправился к Изумруд.
– Нужно, чтобы все вышли. Есть дело, которое необходимо обсудить.
Ей достаточно было кивнуть, чтобы все кентавры, за исключением ее сыновей, покинули Таверну. Гато присел подле меня, взял за руку, всем видом демонстрируя, что он всего лишь дополнение ко мне.
– Мелания, Гато уже официально стал твоим фаворитом? Нам нужно знать, можно ли обсуждать дела темных при нем. – Поинтересовалась Изумруд. Я решила, что вопрос кроется в доверии к этому мужчине, которое он снискал прошлой ночью, утешая меня. Ответила:
– Да. Гато – официально мой фаворит.
Странный рычащий звук раздался в помещении. Источником шума оказался Асмодеус. Заметив обращенные на него взоры, он глубоко вздохнул.
– Несварение.
«Сомневаюсь, что чей то желудок может звучать настолько угрожающе»: испуганно высказалась светлая часть. «Пусть рычит, паскудный пес, раз посмел выбрать не меня»: усмехнулась темная. Едва мы оказались за круглым столом для переговоров. Дикий пес взял слово:
– Как вы знаете, светлые организовали приграничные патрули, с одним из которых мы едва не столкнулись, когда я приводил Меланию домой.
Собравшиеся закивали. Наверняка, все уже знали, что Асмодеус намеревался собрать аналог в землях темных. Однако следующие его слова изрядно меня удивили, а уж кентавров заставили гневно зафыркать.
– Когда мы уходили от погони, я перешел в свою звериную форму, а лошади Светлых едва нас не нагнали. Их лошади никогда не могли сравниться с нашими, а уж тем более с ходом дикого пса в изначальной форме, что заставило меня навести дополнительные справки. Плохие новости. Кто-то из твоего табуна, Изумруд, вывел полукровок черных молний для светлых. Лошади белого цвета, поэтому мне понадобилось время, чтобы выяснить наверняка.
Изумруд гневно забила копытами.
– Да как ты смеешь!
Алмаз высокомерно вздернул подбородок:
– В нашем табуне никогда не было предателей.
И только Сапфир опустил голову и сказал:
– Асмодеус может быть прав. Я заметил большое списание жеребят в последние три года. Думал, виной эпидемия гриппа. Да, Мелания, лошади, даже черные молнии по юности, могут заболеть гриппом, а могут даже от него умереть. – пояснил, глядя на меня своими синими глазами, словно прочитал мысли. – Но другие лошади болеют не чаще обычного. Да и списывались только молодые жеребцы, отобранные для размножения и не прошедшие кастрацию.
То, с каким толком дела говорил Сапфир, заставило меня взглянуть на него по другому. Он был, несомненно умен, прекрасно разбирался в своем деле.
– Даже если так, никто не стал бы продавать лошадей светлым. Это самоубийство. Вернее убийство всего рода, ведь только темное пламя дает нам возможность обращаться в людей.
– Вы не знаете, на что можно пойти за деньги. – Произнесла я, надеясь, что выдала что-то стоящее, но три кентавра вдруг рассмеялись.
– Мы не любим деньги, – пояснила Изумруд. – Выручка от проданных лошадей отправляется на общие нужды Табуна и никто не получает больше необходимого. Никто и не просит больше необходимого.
– Коммунизм какой-то…
– Красивое слово, – с улыбкой произнес Сапфир, – А как называются люди, которые придерживаются правил общего труда и блага.
– Коммунисты.
– Так вот, Мелания, – все кентавры – коммунисты, – пояснила Изумруд и теперь заржать захотелось мне.
– Но есть ведь что-то, что хотят кентавры и что дать им могут только светлые?
Трое переглянулись и замотали головами. Они не знали. Пообещали постараться найти того, кто мог вносить записи в книги учета жеребят, но это было практически невозможно, потому что кентавры не закрывали дверей и всю документацию хранили на открытом месте. На этой тревожной ноте неизвестности нам пришлось свернуть собрание, потому что в двери Таверны настойчиво застучали.
Открывать пошла Алина, впустив с улицы шум и гам.
– Мелания, милая, тебе стоит выйти.
Что ж, вчерашний комментарий Гато про то, что сжечь свитки с извинениями в печи, замечательная идея, возымел неожиданное действие. Перед Таверной наблюдалась Толпа, которая синхронно воскликнула, стоило мне оказать в поле зрения:
– Простите нас, Хранительница!
Хотела было ляпнуть «Прощаю», но меня за рукав дернул Асмодеус «Пусть заслужат», сказал мне он тихо. И это была очень хорошая идея.
– Прощение нужно заслужить, – уперла руки в бока, с вызывающим видом оглядела толпу. – А поскольку завтра День Обретения Силы, мне бы пригодилась помощь в подготовке к празднику. Естественно все, кто поможет, приглашены.
Раздался звук аплодисментов, восклицания благодарности. Я нагрузила всех работой, а все радовались, словно я им подарок преподнесла. С толпой я общаться не очень то и умела, поэтому помахав рукой, аля британская королева вернулась в Таверну. Алина в спешке выпроводила кентавров, переглянулась с Асмодеусом с заговорческим видом. Тот расцвел в улыбке и увел за собой Гато, который упрямо пытался остаться возле меня.
– Учишься, Мелания. – ободрительно сказала Алина, как только за всеми затворилась дверь – Хранительнице может быть слуги и не полагаются, но желающих помочь вполне можно использовать. Поэтому вместо того, чтобы готовить и убираться, мы с тобой отправимся в сад, где начнем обучение магии.
Почему Алина должна была обучать меня магии, я не поняла, думала, это бремя ляжет на плечи Асмодеуса. Не понимала я этого ровно до того момента, пока женщина не вышла в сад, где росли плодовые деревья, а под ними раскинулись ухоженные грядки с травами и цветами, омываемые веселым ручейком, берущим свой источник прямо из-под земли. Она вдруг выдохнула и рассыпалась, а потом собралась заново. На месте полной, немного блеклой Алины появилась старая женщина, волосы которой оставались черны как ночь. Про таких говорят, с остатками былой красоты. Эта красота заключалась в царской осанке, ровном носе и пронзительных черных глазах. Женщина застыла, рассматривая свои руки, собираясь с мыслями. Еще до того, как она объяснила, я уже поняла, кто передо мной стоит.
– Меня зовут Морра. Я твоя бабушка.
– Но почему? Как? Зачем? – начала было мямлить, но была прервана ее властным, спокойным голосом.
– Я числюсь мертвой уже много лет и такой предпочитаю оставаться. В особенности Миле и Астрид не стоит знать, кто протирает стол в Таверне. – она глядела на меня выжидательно, пока я не сообразила.
– Обещаю ничего не говорить.
А затем продолжила:
– Хотя с вступлением Марьяны в Силу, я потеряла способности Хранительницы Темного пламени, я сохранила отцовские. Твой прадед – полуночный кот, а они могут не только перекидываться в животное, но и менять свой человеческий облик, если достаточно тренированны.
– То есть способности к магии передаются по отцовской линии? – зацепилась за этот вопрос не потому что не имела других. А потому что почувствовала – она на них не ответит. Алина-Морра, бабушка… улыбнулась.
– Именно так. Поэтому твои способности – способности Славва. А он, как известно, знатный мозгоклюй.
Я кое что поняла о своем отце из газет светлых. Его любили подданные, притом любили странно, безотчетно, незаслуженно. Уже тогда я начала чувствовать, что что-то в этой любви неправильно. А теперь бабушка дала подсказку:
– Он умеет внушать мысли и чувства, умеет читать чужие, способен чувствовать ложь. Ты – его продолжение и ты Хранительница темного пламени, а, значит, его способности достались тебе в полной мере. Поэтому их проявление никто не заметил.
Я задумалась, это бы многое могло объяснить. Мое доверие к Асмодеусу и Гато, понимание того, что сердце Сапфира разбито. Уверенность в том, что Турмалин никогда меня не придаст. И паника при общении с тетей.
– Кажется я и правда могу чувствовать чужие эмоции… – произнесла задумчиво. Я всегда считала, что не плохо разбираюсь в людях. Мне было невозможно солгать с самого детства, если я только сама не желала быть обманутой.
– Теперь, когда ты знаешь, в чем кроется твоя сила, тебе предстоит ее развивать. Поскольку мы Темные и мало знаем о способностях светлых, я буду учить тебя как темную.
Она оказалась подле меня со стремительной для своего возраста скоростью. Сморщенная, теплая рука легла мне на голову, и я почувствовала, как та стала вдруг легкой легкой, словно я остригла тяжелую копну волос.
– Прислушивайся к своим эмоциям, доверяй каждому чувству, суждению. Возможно, со временем у тебя получиться навязывать свои мысли другим существам. Магия, Мелания, это как способность ходить. Только от тебя зависит, будешь ли ты всю жизнь ходить, начнешь бегать или превратишься в марафонца.
Ее слова удивительно простым образом оказались мне понятны. Конечно, эта простота была мнимой. Хоть мне не нужно было приобретать волшебную палочку, учиться заклинаниям или разучивать хитрые пассы руками, я понимала, что обучение будет долгим, а возможно, мне придется учиться всю жизнь.
– Почему, вы… ты открылась мне только сейчас?
– Нужно было понять, насколько ты похожа на женщин светлых. Они как овцы – находят сильного мужчину и готовы бежать за ним по раскаленным камням. – сказала она скривив нос, – А я не могу доверить судьбу своей земли тому, кто меня предаст. Поэтому, не обессудь внучка, я наблюдаю за тобой с первого дня. Ты успешно сочетаешь свои свет и тьму. Противостоишь лишним желаниям, быстро учишься. Честно, я не была уверена, была ли моя дочь права, выбирая тебе отца, или взгляд ей затмила любовь и его способности. Но ты мне нравишься, Мелания. Не разочаруй.
С этими словами она снова превратилась в Алину. Не знаю, изменялась ли ее личность вместе с превращением, но она вдруг затараторила:
– Набери базилика и розмарина, а здесь подергай чеснок. Сколько готовки предстоит! Ах, мне стоит не забыть валерьяны… коты ведь завтра пожалуют. Как Гато?
– Нашел внутреннего зверя… – расплывчато объяснила я, чем вызвала довольную улыбку Алины-Морры. А на меня вдруг накатила апатия. Вот она стоит здесь, моя бабушка. Она бы столько могла рассказать мне о маме, но она не хочет этого делать или не может. А я бы так хотела узнать, какой мама была маленькой, любила ли она сладкое, о чем она мечтала. И почему Миле и Астрид нельзя знать о том, что бабушка жива?
Пока розовая моя часть размышляла над несправедливостью и непрочностью кровных уз в моей семейке, темная выполнила поручение, а потом припахала сатиров разводить костер во дворе.
– И поживее, я хочу, чтобы пламя взметнулось до небес! – мне давно хотелось погреться возле огня, а за день до праздника Обретения Силы можно было позволить себе выполнить любое свое желание. Конечно, у других Хранительниц эти желания обычно были связаны с любовными играми. Мне же хотелось первый раз в жизни устроить пикник на свежем воздухе, может быть спеть пару песен. Моя приемная мама – городской житель, она терпеть не может природу. Папа тоже дальше городского парка заходит неохотно. Сейчас, вспомнив о них, я почувствовала, что ни капельки по ним не скучаю. Мне не хочется домой, а ведь, когда я сюда отправлялась, то мне казалось, что я могу отправиться сюда на пару недель, как в экзотическую страну, а затем вернутся к своим учебникам.
Глава 8
Алмаз.
Как бы Асмодеусу не хотелось узнать, как началось обучение Мелании, он сдерживал себя. Морра в форме Алины, владела только бытийной магией, и была способна разве что на хорошо сваренный суп, никак не могла поделиться ощущениями от их первой встречи с Меланией. Подобное отсечение памяти и личности было необходимо, чтобы никто не смог снять иллюзию, чтобы обнаружить «погибшую» темную Хранительницу Морру. Асмодеусу мать Марьяны никогда не рассказывала, почему после смерти дочери разыграла собственную. Тот догадывался, что это напрямую связано с Милой и ее желанием получить Темное пламя.
Подготовка к празднику обретения Силы шла полным ходом. Все больше и больше гостей прибывало в Таверну и занимало комнаты. Русалки послали от себя сыновей, те могли беспрепятственно покидать водоемы, гномы прибыли в составе небольшой группы, сатиры всячески заискивали перед Мел, они в открытую поддержали Милу и Астрид, и теперь очень боялись гнева Новой Хранительницы. Полуночные коты опаздывали, но на то были причины, Катара двигалась медленно, потому что ждала появления на свет еще одного ребенка. Коты должны были явиться через сутки, как раз к празднику.
Мелания попросила музыкантов об одолжении, чтобы те репетировали прямо рядом с таверной. Они с радостью согласились и вечер наполнился пленяющей мелодией. Ночь была теплой и светлой, а от огромного костра, который девушка попросила развести сатиров, веяло жаром и жизнью. Сама Мелания переоделась в одежду из своего железного мира и танцевала, словно прощаясь мысленно со своей человеческой жизнью. Гато резвился рядом в форме зверя, которую принимал с гордостью, ведь это Мелания подарила ее ему. Янтарь, что освоилась на человеческих ногах, тоже плясала под музыку, хотя и спотыкалась немного. Без хмельных напитков не обошлось, и Асмодеус со стороны наблюдал, как Мелания неловко делает глоток горячего вина, поданного ей Алмазом.
– Ревнуешь ее? – Изумруд подкралась незаметно. Такой походки ожидаешь от кошки. Хотя если бы Асмодеус не был заворожен тем, как отблески огня танцуют в распущенных волосах Мелании, которые за последнее время стали еще светлее, он бы заметил приближение кентаврессы.
– Темную Хранительницу нельзя ревновать, она никому не принадлежит– со скукой в голосе пояснил он женщине. Он прекрасно понимал, что его чувства к молодой хранительнице могут погубить их договор с кентаврами. Но Изумруд не всегда будет управлять табуном.
– Любопытно, что она предпочла тебе общество полукровки. И, погляди, со вчерашней ночи он обрел полную форму. Коты даром времени не теряют.
Асмодеус молчал, а женщина тем временем продолжила:
– Интересно, какие дары получит Алмаз, когда соблазнит ее? Он сказал мне по секрету, что хочет пригласить Меланию полюбоваться сегодня луной.
Больше это слушать Асмодеус не мог, он подарил женщине одну из своих отработанных годами улыбок:
– Если соблазнит. А сейчас я должен идти, музыка зовет.
Асмодеус обычно не танцевал. Даже когда танцевали остальные, он предпочитал отсиживаться в сторонке, наблюдая и собирая чужие эмоции, по крупицам высасывая похоть, застенчивость, самонадеянность. Но сейчас ему хотелось быть рядом с Меланией. Уже завтра она обретет силу, а, значит, он ее потеряет.
Мелодия сменилась на протяжную и чувственную, я закрыла глаза, отдаваясь ей. Моей единственной страстью помимо науки были танцы. Художественная гимнастика, балетная школа, годы занятий хореографией. Мама боялась что моя миловидность в детстве будет уничтожена во время подросткового возраста и водила меня на все возможные кружки, лишь бы я оставалась красавицей. Со временем мне стало это нравиться. Когда я танцую, мысли в голове затихают. И темная и светлая моя часть отдаются мелодии с одинаковой страстью. Вот только я не способна танцевать с партнером. Так мне казалось до сегодняшнего дня.
Нежно, но требовательно мужская рука провела от локтя до моего запястья и крепко удержала ладонь. Еще до того, как я раскрыла глаза, я уже знала, к чей груди меня притянуло.
– Асмодеус…
– Потанцуем? – раздался его голос с хрипотцой, от которого по спине побежали мурашки. Он положил другую руку мне на поясницу и повел в танце. Но не долго, потому что темная часть меня взбунтовалась. Она не хотела, чтобы ее вели, она хотела вести сама. Я заставила его отпустить меня, закружившись в сторону костра словно собираясь прыгнуть в его голодную пасть, а он начал погоню, не на секунду не переставая двигаться под музыку. Это была игра, которая начинала мне нравиться, игра, в которой хотелось проиграть. Асмодеус ловил меня, поднимал в воздух и отпускал, так, что я могла продолжать свой собственный танец, он не претендовал на главенство, наслаждаясь каждым нашим случайным прикосновением. А в какой то момент к нам присоединился Гато. Он оставался без рубашки, но памятуя о моей нелюбви к полной наготе, раздобыл штаны. Волосы его распущенной алой волной лежали на плечах и спине, словно продолжение пламени, что взлетало к небесам. Мелодия ускорялась, казалось, музыкантам было также неимоверно жарко, как и мне. И вот уже Гато держал меня в воздухе, кружил, поражая силой, а затем передавал Асмодеусу который ничуть не уступал ему в мощи, и они оба позволяли мне танцевать одной. Музыканты закончили мелодию, чтобы перевести дыхание, а толпа загудела, подбадривая. Чувство огня на коже и огня внутри опьяняло, взгляды мужчин и женщин заставляли хотеть танцевать еще. Только этим напавшим на меня сумасшествием я могла объяснить свой следующий поступок.
Когда ко мне приблизился Гато, я притянула его к себе и поцеловала в губы. Мимолетно, почти целомудренно и остановилась возле него, потрясенная содеянным. Его яркие зеленые глаза потемнели, он прикоснулся к губам и улыбнулся, словно прекрасно осознавал, что для меня этот поцелуй значил очень много. Гато взял меня за руку с нежностью, а потом поцеловал в ладонь, возвращая подаренное ему, но не смея претендовать на большее. В тишине раздался отчетливый рык. Асмодеус в секунду оказался подле нас:
– Приберегите нежности для дня обретения силы, Хранительница.
– Не смей ей указывать, как распоряжаться собой, – встал за меня горой Гато. Волны ярости направились на него.
– Паршивый кот.
– Блудливый пес.
Мужчины начали трансформироваться. Первым когти появились у Гато. Асмодеус лучше держал себя в руках, выдав сквозь зубы изменившимся голосом:
– Устроишь драку, прекратишь быть фаворитом.
– Только за драку с другим фаворитом, я могу быть исключен. А ты, если я правильно помню, только регент.
От рычания Асмодеуса, казалось, в испуге сжалось даже пламя. Розовая часть меня одержала верх, и я отступила на пару шагов назад, опасаясь за самосохранение в этой битве тестостерона. Атмосферу разрядил Алмаз, выскочивший между мужчинами в своей парно копытной форме.
– Не стоит портить такой замечательный праздник распрями. – Он примирительно выставил перед собой ладони, чем вызвал только дополнительное рычание, – ну что вы, что вы, прямо как молодые жеребцы. Хотя, как показывает моя практика, чтобы не дать жеребцам подраться до увечий, надо только что увести кобылу… Мелания, не желаешь прокатиться до реки?
Я радостно закивала, не желая быть яблоком раздора. Пока ошарашенные Асмодеус и Гато приходили в полную человеческую форму, Алмаз уже помог мне вскарабкаться на себя и пустился галопом под одобрительные выкрики других кентавров.
Он скакал долго, так, что мне пришлось обхватить его торс, чтобы не замерзнуть. Идея уйти от проблем верхом на кентавре с каждой минутой казалась мне все более и более глупой. Тем более, что интуиция буквально вопила «Слезай с этого ненадежного жеребца». На полном ходу слезать было бы глупо, а потому я похлопала Алмаза по плечам, призывая остановиться.
– Река совсем недалеко, скоро там будем. Я приготовил пледы и вино.
Ох какой предусмотрительный. И ведь неизвестно, как связаться с Асмодеусом в случае неприятностей. К счастью вскоре показалась серебряная река, изгибающаяся, словно лента под светом звезд. Алмаз остановился и помог мне спуститься. Он все еще оставался в форме кентавра, когда доставал пледы и вино.
– Я разожгу костер, а ты завернись, согрейся. Возле реки бывает холодно. – он говорил странно, стараясь не смотреть на меня.
– Ты это заранее спланировал? – задала вопрос, ответ на который был очевиден. Тонкие губы Алмаза изогнулись в улыбке. Он успел превратиться в человека, закутать ноги во что-то наподобие килта. Мужчина разводил костер, подбрасывая в него синие еловые ветки, от чего тот неимоверно чадил, так, что дым поднимался в небеса белой извивающейся змеей.
– Вина? – я приняла у него глиняную чашу, сделала вид, что отпила. Алмаз еще повозился с костром, а потом сел на плед возле меня и принялся вглядываться вдаль.
– Здесь очень красиво, но я бы хотела вернуться в Таверну. Уже поздно. – сказала я. Мужчина не пытался приставать ко мне, или разговаривать. Он словно чего-то ждал. Вдали послышался какой-то шорох.
– Мне кажется, сюда кто-то направляется, – я вскочила с места, расплескав вино. Алмаз оставался спокоен.
– Тебе не кажется. – Он встал с места, деловито достал кинжал и вонзил себе в бок, шипя от боли. На землю и плед полилась алая кровь. Я вскочила с места, шокированная таким самовредительством.
– Ты что творишь?
Сквозь сжатые зубы мужчина снизошел для объяснений:
– Так никто не обвинит меня в твоей пропаже. Их было больше, меня ранили, а тебя похитили. Светлые, знаешь ли, не знают жалости.
– Но почему?
– Потому что за светлыми будущее, будущее за Славом и моими лошадьми.
– Весь твой народ может погибнуть без Темного пламени.
– Значит примут светлое! Всего то. Я не откажусь от своей нормальной жизни, чтобы быть со шлюхой. Пусть даже верховной шлюхой Темных. – высокомерно сообщил мне Алмаз. – Так что, Мелания. Надеюсь ты умрешь безболезненно. Прощай.
Он снова превратился в кентавра и унесся в противоположную реке сторону, прижимая раненный бок. Тварь парнокопытная. А светлые были все ближе и ближе. Со знаменами, сверкающими золотыми доспехами. Они уже пересекли реку, по золотому мосту, появившемуся по поле их предводителя. Впереди несся всадник, которого мне не нужно было видеть вблизи, чтобы узнать. Светлая моя часть заставила меня замереть на месте, с восхищением и почетом глядела на папочку. А тот приближался, являя собой мою скорую кончину. Раздался громогласный крик.
– Мы нашли тебя! Дочь моя, мое счастье, – он свалился с лошади и вместо ожидаемого смертельного удара, меня заключили в любящие отцовские объятья.
