Текст книги "Мальчишки из Икалто"

Автор книги: Ладо (Владимир Леванович) Мрелашвили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

СУРОВЫЙ ПРИГОВОР

Утром мальчишки собрались у родника, возле срубленного тополя, и направились вверх вдоль речки. У каждого за ремнём был просунут секач – предстояло срезать прутья для прохудившегося плетня вокруг пришкольного участка.

Шли молча, широко, по-мужски ступая по берегу.

Песок и галька хрустели под ногами.

Вдоль ущелья тянуло сквозняком. Ветер холодил и освежал лица.

Изредка перебрасывались несколькими словами.

Так дошли до Родника бессмертия и остановились передохнуть.

От реки в гору поднимались две арбы, с верхом гружённые речным песком.

Со стороны кладбища, грохоча кузовом, спускался самосвал. Он проехал мимо мальчишек, обдав их цементной пылью и запахом перегоревшего бензина.

Стоящий на кузове Парнаоз Лацабидзе выставил в улыбке белые зубы, помахал рукой и что-то крикнул, но мальчишки не расслышали его.

– Подвозят цемент и гальку, – сказал Вано Бердзенишвили. – Видно, начали строить водохранилище.

Мальчишки смотрели, как, размеренно ступая и мотая головами из стороны в сторону, приближаются снизу мощные буйволы с ярмом на крепких натруженных шеях. За ними со скрипом катились тяжёлые арбы.

– Нет, ребята, не впустую мы таскались сюда по ночам! – Ладо Харатишвили взбежал на пригорок и встал, уперев руки в бока.

Остальные тоже вдруг так загордились, что еле ответили на приветствие старого аробщика, сидящего на нагруженной арбе. Старик фыркнул и поперхнулся табачным дымом.

– Что, шпана, носы до неба задрали? Стойте, что воины царя Ираклия! Не велика заслуга копаться в земле и дуриком натолкнуться на воду.

Мальчишки обиделись. Кто-то хотел огрызнуться, но Гоги остановил его:

– Оставь! Это дед нашего вожатого…

Гигаури подобрал с земли камешек и бросил старику.

– Заложи его в фундамент, дедушка!

– На твоё имя! – Старик ловко перехватил камешек и воткнул в песок.

Вторая арба, наехав на валун, застряла на дороге. Мальчишки мигом расчистили ей путь.

– Какую ездку делаете? – спросил Сандро у аробщика.

– Вторую.

– Много ещё гальки понадобится?

– Не знаю. Сколько нужно будет, столько и подвезём. Питьевая вода в селе появилась, а ты о таких пустяках спрашиваешь!

– А воду скоро проведут?

– Уложат трубы, тогда и водичка по ним побежит. Не беспокойся, никуда теперь она не денется.

Мальчишки опять гордо переглянулись и по обе стороны арбы, как почётный кортеж, зашагали в гору.

У ограды академии арбы свернули в сторону, а мальчишки пошли дальше и через некоторое время вошли в лес.

Сперва все обступили огромную дикую грушу, растущую на опушке, но ни на дереве, ни под деревом не нашлось ни одного дичка.

– Э, вся свиноферма сюда таскается. Разве они оставят чего-нибудь человеку!

– Точно! Что бы они ели без этой груши?

– Пойдём дальше, может, там осталось, чем поживиться.

– Там и прутьев будет больше. Здесь вон всё повырубали, подлеска не видать…

Мальчишки шумной гурьбой стали углубляться в лес.

– Ребята! – вдруг остановился Блоха. – Я утром видел Нико: он вёл запряжённых в ярмо буйволов, а из-за ремня у него торчал секач. Верно, тоже в лес направлялся.

«Что? Нико? Стало быть, он в лесу. Ого! Куда же ему ещё с буйволами и секачом направляться. Не на танцульки же!»

– А ты не знаешь, в какую сторону он подался?

– Не знаю. Я видел его возле дома, там дорог много.

– Эх, Блоха, вышел из тебя толк, и осталась одна бестолочь! Надо было проследить, куда он идёт.

– Ребята, давайте прутьями в следующее воскресенье займёмся, – предложил Луарсаб, – а сегодня прочешем лес и найдём его.

Мальчишки возбуждённо зашумели.

– Бросьте! – махнул рукой Сандро. – Искать человека в таких лесах, что иголку в стоге сена, – весь день угробим попусту. Если уж он сам нам встретится, другое дело.

– Почему мы должны бросать? – возмутился Ладо Хараташвили. – Забыл, как он валял тебя по траве?

– А как он провёл нас с яблоками?..

Мальчишки в упор смотрели на своего командира.

– Будь тут Снайпер, он из-под земли достал бы Нико!

Но Снайпера вот уже который день не видать. Ни в школе, ни на улице. Последнее, что о нём слышали, был рассказ Авто:

– Вечером он работал в кузнице у дяди. «Я, говорит, для вашего Бучукуртели кандалы кую, чтобы он не таскался по чужим баштанам да по подземельям. А вы, говорит, индюки, и больше ничего. Посадили его себе на голову, а он и поплёвывает. Присваивает ваши дела и все благодарности один загребает. В этом чёртовом туннеле я и Гоги обнаружили воду, а он сводил туда Гиви Вардуашвили, ни слова никому не сказав, и теперь они герои, первооткрыватели, а вы сбоку припёка». – «Что же ты, не придёшь больше к нам?» – спросил я и посоветовал вернуться в школу. А он как замахнётся на меня кувалдой. «Проваливай, говорит, пока цел, не то расколю твой череп, как пустой орех». Я испугался и убежал, а он вышел за порог кузницы и кричит мне вслед: «Не велика важность, если у меня на уроке петух из рук вырвался! И директору клуба от моих слов худо не будет – он больше заслужил. А на меня можете жаловаться где угодно, не нужна мне ваша школа!..»

Странно подействовал на мальчишек этот рассказ. Все любили смелого и независимого Снайпера. Они так привыкли быть в одном звене! Их разогнали на собрании, но они всё равно вместе. И будут вместе! Эх, Снайпер, Снайпер! Отчаянная твоя голова! Но ничего, тебя вернут в школу. Ты и в прошлом году бросал учёбу… Что скрывать, есть и их вина в этом деле. Да и Сандро тоже виноват. А Сандро? Неужели он и вправду сел им на голову? И они, как овцы, идут за ним всюду…

– Ребята! – Бердзенишвили поглубже сунул секач за ремень. – В конце концов не может один человек решать всё. Если Сандро боится, что Нико ещё раз взгреет его, мы-то не боимся! Пусть он остаётся, а мы пойдём.

– Пойдём, пойдём! – зашумели мальчишки.

Гоги с болью посмотрел на Сандро и развёл руками, словно говоря: что делать, ты мне дороже брата, но я пойду с ними.

И только Залико не двинулся с места.

Ещё никогда Сандро не чувствовал себя таким потерянным.

Что же это происходит? Друзья покидают его, своего командира?..

– Пошли, Залико! – вдруг сказал он. – Эгей, ребята! Погодите, мы тоже идём!

– Урра-а-а! – закричали мальчишки. – Вперёд! – и рассыпались по лесу.

Нико они не нашли, но зато набрели на нетронутую яблоню, сплошь усыпанную вкусными дичками. Это несколько остудило их пыл.

– Дураки мы, брат! – Гоги присел на мшистый пенёк. – Кто его знает, в какой части леса работает Нико? А возвращаться без прутьев нехорошо.

– Верно, – согласился с ним Ладо Хараташвили, – давайте нарежем прутьев, а потом, если останется время, поищем Нико.

– Здесь нет никаких прутьев, одни ясени да клёны без подлеска,

– Тогда спустимся пониже. Мальчишки подались назад.

Не по-осеннему густо шелестели тёмные липы, алела осина, и, растопырив корни, стояли мощные дубы. Шуршали листья под ногами. Но прекрасные звуки осеннего леса не достигали слуха мальчишек.

– Ох, сейчас бы встретить эту конопатую мартышку! – мечтательно произнёс Вано Бердзенишвили и вдруг вздрогнул и, подняв указательный палец, огляделся. – Тсс! Тише…

Мальчишки замерли и прислушались, вытягивая шеи.

Откуда-то издалека, из-за горки, слышались удары топора.

– Это он! – крикнул Сандро.

– Веди нас, Караман!

– Ты опять наш командир!..

Мальчишки понеслись, перепрыгивая через невысокие кусты и рытвины. Под ногами у них шуршала прелая листва и трещал валежник.

– Сейчас мы за всё рассчитаемся!

– Никуда он не денется!

– Железно, братцы!

– Не спешите, финиш близок!

– Давай, Хахабо! Расправь свои костыли!

– Потише, ребята!

– Не ленись, Ладо! Нужно налететь на него, как стервятникам, чтобы он и рукой не успел пошевелить.

– И глазом не дадим моргнуть!

– Позвольте человеку завещание написать…

– Никуда он не денется!..

И вдруг где-то рядом что-то оглушительно затрещало, рухнуло, да так, что дрогнула земля, и послышался душераздирающий вопль.

Мальчишки остановились.

Опять послышался отчаянный крик: «Помогите!» И они сорвались с места.

Обежали маленькое озерцо на пути, сломя голову скатились в овраг, взмыленные выбрались оттуда и…

Под срубленным ясенем лежал кто-то и, прижатый ветвями, кричал дурным голосом.

Мальчишки подошли поближе и, словно наткнувшись на невидимую стену, остановились.

– Да это же Нико, ребята!..

Первым пришёл в себя Бердзенишвили. Он выхватил топорик и обрубил ветку, давившую на ногу Нико.

Сандро тоже бросился к Нико и, схватив его за плечи, попытался приподнять.

Нико стонал и закатывал глаза. Узнав мальчишек, он замолчал, но выдержки хватило ненадолго – и бедняга опять заскулил и застонал, кусая губы.

На левом бедре у него была содрана кожа, окровавленные пальцы правой ноги казались перебитыми. Для лучшего футболиста школы это была ужасная травма.

Гоги старательно обшарил все свои одиннадцать карманов и, не найдя ничего, обратился к мальчишкам:

– У кого есть платок?

Мальчишки тоже полезли по карманам.

Платки оказались только у троих. Повязка из них получилась плохая – она намокла, сквозь неё просачивалась кровь.

Нико стонал и дрожал.

Мальчишки беспомощно переглядывались.

Тогда Бучукуртели отбросил пальто, скинул блузу и снял с себя полосатую тельняшку, подарок отца.

С минуту Сандро смотрел на неё, потом схватил секач и разрезал надвое.

Обе половинки намотали на ноги пострадавшему и еле остановили кровотечение.

– Нужно отнести его в больницу… – пробурчал Нугзар Гареджели.

– Нарежьте прутьев! – сказал Бердзенишвили, а сам пошёл срезать палки для носилок.

Через полчаса были готовы носилки, сплетённые из гибких прутьев орешника, застланные маленькими веточками.

– Лучше застелить пальто, – сказал Сандро и бросил своё пальто на носилки.

– Холодно! – поёжился Хахабо.

– Брось, Хахабо, ещё запаришься этого верзилу тащить! – Гоги свернул свою куртку и подложил её Нико под голову.

– Ну, теперь все раздеваются! Ни в чём меры не знают!..

– Часть останется здесь. Нужно расчистить срубленные им деревья, – Сандро кивнул на Нико, – и свезти их вниз.

_{Носилки подняли и медленно пошли под гору.}

Рядом буйволы пережёвывали жвачку и изредка, вздыхая, поглядывали на мальчишек огромными чёрными глазами.

Мальчишки осторожно уложили раненого на носилки. Он не сопротивлялся. Носилки подняли и медленно пошли под гору.

До родника шли не останавливаясь, сменяясь каждые сто шагов. Там передохнули и пошли дальше.

Нико лежал с закрытыми глазами и облизывал потрескавшиеся губы.

У входа в село мальчишки встретили Лену. При виде странной процессии она с перепугу чуть не выронила кувшин.

– Что случилось, Вахтанг?

Шагавший впереди Хахабо надул губы.

– Проходи с дороги! Пропусти!

– Что случилось, Вано?.. Кто это? – Лена бросилась к Бердзенишвили.

Вано лукаво глянул на небо.

– Солнце вроде вовсю светит, а ты почему-то ничего не видишь.

– Нико! – вдруг вскрикнула Лена и пошла рядом с носилками, потом она остановилась и, сжав руками лицо, проговорила: – Сдержал-таки слово, Сандро! Значит, это была не пустая угроза?!

– Что? – не понял Сандро.

– «Придётся самим же на носилках его нести…» – напомнила Лена.

– А-а, – улыбнулся Сандро. – Ты же знаешь, я слов на ветер не бросаю.

– Не бросаешь?.. Хорошо! Вот увидишь, если и тебя не исключат из школы, как исключили Мрелашвили.

– Что ты сказала?

– Снайпера исключили?!

Мальчишки чуть не выронили носилки.

– Что ты говоришь, Лена? Повтори!

– Я вчера своими глазами видела классный журнал. Его фамилия зачёркнута. Увидите, и с вами будет то же самое! – Лена схватила кувшин и быстрыми лёгкими шагами пошла от своих одноклассников.

Мальчишки опустили носилки. Никто не произнёс ни слова.

– Теперь уж наверняка распалось звено Бучукуртели! – вздохнул Вано Бердзенишвили.

НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ

Ох, как неохота было Снайперу отправляться в лес за хворостом! Но когда дома нет ни щепки и не на чем испечь хлеба, другого выхода не остаётся, – и мальчишка подпоясался поверх пальто широким ремнём, сунул за ремень секач и вышел на дорогу.

Хмурый, шагал он по просёлочной.

Ребята, которых можно было позвать пособить, все сидели в школе.

Последние дни, завидя где-нибудь Снайпера, они с виноватым видом обходили его.

Позавчера вот встретился ему Сандро, прошёл мимо, дуясь, как индюк, но когда Снайпер оглянулся, он увидел, что звеньевой тоже смотрит ему вслед и словно хочет что-то сказать. Но Бучукуртели так ничего и не сказал.

Правда, вчера вечером явилась Лена и залилась было соловьем: «Ах, как можно не учиться! Ах, ты должен извиниться!..» Но Снайпер напомнил ей случай в саду, когда она так подло накрыла его с папиросой, и отпустил девчонку не солоно хлебавши. А сам опять остался один. Один-одинёшенек, без друзей, без товарищей.

Сегодня с особенной силой ощутил он горечь одиночества…

Последним на краю деревни стоял дом Како Шашвиашвили.

Когда Снайпер проходил мимо, за плетнём вдруг зарычал и залаял пёс, бросился к калитке, лапами распахнул её и, скаля клыки, выскочил на дорогу. Снайпер замахнулся на него секачом, свистнул, затопал ногами. Пёс, трусливо поджав хвост, тут же ретировался и долго ещё повизгивал во дворе.

– Злой и трусливый, вроде своего хозяина! – брезгливо проговорил Снайпер и зашагал дальше.

За околицей дорога делилась на три тропинки и разбегалась в разные стороны.

Снайпер остановился. В это время его нагнал старик Вардуашвили, известный на селе балагур и сказочник, и полушутя, полусерьёзно сказал:

– Налево пойдёшь – скоро воротишься, прямо пойдёшь – поздно воротишься, а направо пойдёшь, – старик махнул рукой в сторону пещер святого Шио, – и вовсе не вернёшься! – И он, посмеиваясь, стал набивать свою трубку.

Снайпер поглядел направо, где в конце тропинки на вершине скалы едва виднелось старое, заброшенное кладбище, и угрюмо взглянул на старика.

Дед раскурил свою трубку и, рассеивая рукой махорочный дым, сказал:

– Ты чего уставился, как баран на новые ворота? Тебе непременно камень на распутье нужен с надписью да со стрелками? Говорят тебе – нельзя направо, так ты верь бывалому человеку! – И старик зашагал в ту сторону, откуда, по его словам, он воротился бы хоть и поздно, но с миром.

Снайпер проводил взглядом сверкающее лезвие топора у старика на плече и, так как не в его правилах было слушаться чьих-либо советов, повернул именно направо, к ущелью Турдо и пещерам святого Шио.

Эта дорога, в свою очередь, тоже делилась надвое: одна тропинка сбегала вниз, к мельницам, другая огибала кладбище и, минуя скалистое ущелье, вела к Гнилому озеру.

Скала была отвесная и вся изрытая пещерами. От рождения и до самой смерти каждый истинный уроженец Икалто мечтал хоть одним глазком заглянуть в эти пещеры. Но суровая неприступность скалы многим отбивала охоту.

Говорили о двух или трёх смельчаках, которые всё-таки попытали счастья. Но одного из них нашли на другой день под скалой, и даже братья еле опознали его, а двое других как в воду канули: то ли земля их поглотила, то ли небо.

И даже тихую обитель – монастырь святого Шио – люди обходили стороной, как страшное и подозрительное место.

Дальше – больше: одичало всё на много вёрст вокруг; лес разросся буйно, безалаберно; деревья всех пород, перетянутые непролазной повителью, встали, как стена; затянуло тропки, заглохли дороги. Тихо и дико стало в окрестностях монастыря. И пока монастырские постройки пятого века не были взяты под охрану государства, к ним даже близко никто не подходил. По преданиям где-то здесь начинался большой туннель, тот самый подземный лаз, существование которого было опровергнуто звеном Бучукуртели.

Дорога, по которой шагал Снайпер, огибала монастырь, оставляя его в стороне, и только еле заметная тропинка ныряла в чащу и пропадала в ней, как камень в воде. Каждый раз, когда Снайперу случалось попасть в эти места, тропинка так и манила его. И каждый раз он клялся себе, что непременно узнает тайну страшных пещер, пусть только вырастет…

За поворотом дороги Снайпер неожиданно увидел телегу, гружённую хворостом. У лошади, запряжённой в телегу, так и ходили худые бока, а из влажных ноздрей вырывались две струйки пара. Лошадь была короткохвостая… Хотя, погоди! Хвост у неё обрезан! Да, да, да…

Снайпер встревоженно огляделся – это была его работа.

Лошадь тоже, будто признала своего «парикмахера», застенчиво дёрнула обрубком хвоста и с укором скосила на мальчишку усталые лиловые глаза.

Как только из-за тележки высунулась голова хозяина – Михи Безарашвили, Снайпер осклабился во весь рот и даже помахал рукой.

– Не сломалось ли чего, дядя Миха? Могу пособить…

У Михи от возмущения глаза полезли на лоб, и Снайпер осекся на полуслове.

– Ты чего зубы скалишь, ровно кунак мой? Видишь, ноги сами привели тебя на расправу. – Миха обрубил хворостину потолще и обежал тележку. – Ну-ка, обожди меня минутку!..

Но Снайпер уже не слушал его. Он со всех ног припустил под гору. Миха бросился за ним и уже настиг было мальчишку, но тот, переменив направление, подался наверх. Минут десять они, к удивлению лошадки, носились вокруг телеги. Наконец Миха сообразил вскарабкаться на воз хвороста, но тогда Снайпер опять во все лопатки понёсся вниз.

Дорога была хорошая, а Миха бегал пошустрее многих мальчишек, и вот, когда он уже настиг своего врага и схватил было его за полы пальто, Снайпер свернул в сторону и, как заяц, помчался по тропинке, ведущей к монастырю святого Шио.

В первое мгновение Миха испуганно остановился, но, сообразив, что теперь мальчишке никуда не деться (не станет же он прыгать со скалы), затрусил за ним следом.

– Попался! Теперь-то тебе крышка!..

Снайпер зацепился обо что-то штаниной, здоровый клок с треском оторвался от штанов и затрепыхался на ветру. Ветки деревьев, колючки и кусты хлестали его по лицу, но мальчишка мчался что было духу. По обе стороны тропинки мелькали стволы. В поредевших ветвях путалось небо. Снайпер ветром несся по тропинке. Миха не отставал от него. Он дышал тяжело, но не сдавался. Тоненькая фигурка, маячившая перед ним, дразнила его, как заяц борзую. Так ворвались они во двор монастыря. Раза три обежали его вокруг, и вдруг мальчишка нырнул в открытые двери монастыря. Запыхавшийся Миха кинулся было за ним, но, сообразив, что шустряга Лукич мог спрятаться в любой нише и уйти у него из-под носу, решил взять мальчишку измором.

Он сел у входа на камень и крикнул:

– Ты в моих руках! Я за тобой не полезу. До утра просижу здесь, но тебя дождусь. А не вылезешь, так голодом заморю! Лучше уж сам выходи!

Из монастыря никто не отзывался. Прошло с полчаса.

– Мне некуда спешить, – проворчал Миха, устраиваясь поудобнее. – У меня вон и хворост уже нарублен и собран. Посижу подожду…

Прошло ещё полчаса.

Вдруг сзади, за монастырём, что-то тяжело шмякнулось на землю.

Миха прислушался, потом вскочил и обежал монастырь.

Недалеко от монастырской стены валялась четырёхгранная каменная плита. Немного поодаль, под старым огромным грабом, легонько шевелились заросли ежевики.

Миха глянул вверх, на узкое, как бойница, окно монастыря. Судя по всему, камень вывалился оттуда. Но если он упал у стены, отчего же колышутся эти заросли?

Миха пожал плечами, вернулся на прежнее место и сел у входа, чтобы ненароком не упустить Снайпера.

– Ладно, Лукич! Так и быть, надеру тебе уши и отпущу с богом, – почти дружелюбно пообещал он.

Но Лукич не появлялся. Солнце пошло за полдень.

– До каких пор ты думаешь там торчать? Выходи сейчас же!

Гробовое молчание было ответом. Вот и время обеда подошло.

– Не выводи меня из терпения, не то я взгрею тебя, вовек не забудешь!..

Стемнело, и Миха проголодался. Проголодался и пригрозил надеть мальчишку на шампур или даже съесть живьём, если тот не появится сейчас же. Но Снайпера «не соблазнило» это обещание. Тогда Миха нерешительно вошёл в монастырь.

Там было темно. Под ногами похрустывали щебёнка и сухой навоз.

Миха то и дело замирал, прислушиваясь к темноте, но ничто не нарушало тишины старой обители.

Вытянув руки, как слепой, он шарил по стенам и нишам. Всё было пусто. Миха робко продвигался дальше, не отрывая взгляда от входа, обозначенного жидким вечерним светом.

Снайпера нигде не было.

Тогда Миха выбрался наружу и, не на шутку встревоженный, направился к скалистому обрыву. Все предания и страшные истории, связанные с этим глухим и забытым местом, разом припомнились ему. И если бы этот чёртов мальчишка объявился сейчас живой и невредимый, Миха расцеловал бы его на радостях. Но Снайпер как в воду канул. Что за проклятое место! Люди пропадают здесь без следа, как иголка в сене, словно какое-то чудовище глотает их…

Проходя мимо старого раскидистого граба, Миха вдруг так и обмер. Волосы у него встали дыбом, ноги приросли к месту, глаза от удивления и страха полезли на лоб: заросли ежевики ожили, верхушки кустов закачались, раздвинулись, что-то острое, как кол, выросло над ними. И наконец страшное привидение, с головы до ног закованное в броню, вылезло из чащобы. Тускло поблёскивал в сумерках шишак шлема. Грозно позвякивала длинная, изъеденная ржавчиной кольчуга.

На огромном кованом щите поблёскивало чудище с длинным раздвоенным языком.

Воинственно сверкала сталь нетронутого временем меча.

Позвякивая кольчугой и тяжело опираясь на меч, привидение прохромало к лесу.

Миха долго не мог оторвать от него глаз.

_{Грозно позвякивала длинная, изъеденная ржавчиной кольчуга.}

Потом он обернулся и тупо уставился на заросли ежевики. Заросли не шелохнулись. Миха плюнул в сердцах и тут же испуганно огляделся. Всё было тихо. Ничего подозрительного. Монастырь в сгустившихся сумерках, старые деревья, камень… Но теперь Михе казалось, что отовсюду, из-за каждого дерева могут полезть вооружённые до зубов призраки. Лучше всего бежать отсюда, пока не поздно.

Одна-единственная тропинка вела с монастырского подворья в лес, и Михе не оставалось ничего лучшего, как пуститься следом за железным страшилищем.

Когда он вышел на дорогу, там не было ни лошадки, ни телеги. Ползущее далеко по дороге облако пыли говорило о том, что перепуганная насмерть лошадка понеслась во весь опор.

Миха не удивился тому, что лошадка его перепугалась. Он лишь забеспокоился, как бы она не разнесла телегу или сама не свалилась в пропасть. Отбросив хворостину, он погнался за ней.

Там, где кончался лес, Миха остановился, запыхавшись. Внизу в долине раскинулось село. В домах уже светились огоньки.

Долго он не мог отдышаться. Прилёг на сухую и стынущую землю. Ноги не несли его дальше. Усталость смыкала веки. Наконец он всё-таки заставил себя подняться и медленно побрёл к селу.

Дома его ждала новая неожиданность: лошадки и телеги на месте не оказалось, а жена недоуменно рассказала, что часа полтора назад телега вихрем ворвалась во двор и, промчавшись вокруг дома, вылетела на улицу. Взмыленная лошадь хрипела и неслась галопом, а на облучке сидело странное существо в шлеме и позвякивало бубенцами.

Миха не сказал жене ни слова. Вышел из дому, отыскал след своей телеги на просёлочной и пошёл по нему. Видимо, хворост свисал с задника телеги и скрёб по земле, вся дорога казалась чисто выметенной. И Безарашвили ни разу не сбился со следа.

Так дошёл он до дома Мрелашвили и с удивлением увидел, что здесь след обрывается.

Жена Луки Мрелашвили возилась возле тонэ.[14]14
  Тонэ – специальная печь для выпечки хлеба.


[Закрыть]

Пляшущее над печью пламя освещало весь двор.

– Где твой мальчишка? – спросил Миха.

Недалеко от тонэ, под забором, лежала большая куча хвороста.

– Он пошёл к тебе, – отозвалась женщина, подбрасывая хворосту в печь. – Ты не видел его на дороге?

– Не видел. А где телега с лошадью?

– Ты меня так расспрашиваешь, как будто я тебе денег должна! Если сделал доброе дело и одолжил мальчишке телегу, не надо теперь попрекать…

Миха от возмущения хлопнул себя по бёдрам.

– Я одолжил ему телегу?! Да кто тебе сказал?

– Ну, что ты никому её не подаришь, это всё село знает….

Злой язычок был у матери Лукича!

– Ты лучше скажи мне, где лошадь и телега?

– Не бойся, не съест он твою лошадь! К тебе на двор повёл.

Миха собрался было уходить, но тут заметил висящую на балконе кольчугу и шлем, меч, прислонённый к перилам, и огромный щит, по которому ползло распластанное чудовище с раздвоенным сверкающим языком.

Миха покосился на всё это вооружение и мрачно проворчал:

– Хворост, что уже наломала, можешь сжечь, а остальной не тронь – я заеду за ним и заберу.

И он повернул к калитке под недоуменный взгляд матери Лукича.

В полдень Снайпера позвали из калитки. Он привстал на тахте, отворил окно и крикнул:

– Входите, я дома! Вот он я!..

По балкону протопали три пары ног. И через минуту в комнату ввалилась неразлучная троица: Сандро, Гоги и Вано.

Снайпер уже опять лежал на тахте, заложив руки за голову, и жмурился, как кот на солнышке.

Всё произошло, как он и предполагал: не успели ребята поздороваться, как все трое онемели, разинув рты и выкатив глаза. Долго стояли они, не шелохнувшись, и затаив дыхание.

Наконец Гоги глотнул слюну и робко спросил:

– А это… откуда это? А, Снайпер?

Снайпер молчал. Он почёсывал себя за ухом и наслаждался произведённым впечатлением.

– Где ты это нашёл? – спросил звеньевой.

– Скажи пожалуйста, настоящее! – Вано провёл рукой по шлему, надетому на меч.

Снайпер был на седьмом небе.

– Это всё твоё?

– Моё.

– Где нашёл-то?

– Место одно знаю…

– Там есть ещё такие щиты и кольчуги? – подскочил Бучукуртели.

– Сколько угодно! Ни объехать, ни пройти…

– А ты, часом, не спятил, Снайпер?

– Я самое плохое приволок. Оно мне первым под руку подвернулось, да вроде и полегче показалось.

Вся троица переглянулась, потом одновременно облизнула пересохшие губы и опять уставилась на грозно поблёскивающее оружие.

– Поклянись!

– Чего мне клясться? Можешь потрогать, если глазам своим не веришь.

– Где ты это нашёл? А, Лукич? – дрожащим от возбуждения голосом спросил Гоги.

Снайпер со стоном перевернулся на бок. Глаза его недобро засверкали.

– Так. Вы, значит, думаете, что меня исключили из школы, как дурачка? Очень ошибаетесь. Я не глупее вас…

– Что ты, Снайпер! Кто мог подумать, что ты глупее нас? – заволновался Гоги.

– Ты и твои дружки. Думаешь, мне изменила память?.. Или вам хочется ещё раз увидеть в газете свои кривые рожи. Ладно, первооткрыватели! Я вам скажу, где я нашёл всё это, а вы пустите вперёд Гиви Вардуашвили, как козла вперёд стада, и идите за ним… Только не забудьте ещё Лену захватить… Знаете, чего мне стоило обнаружить всё это? Вот смотрите! – И Снайпер стал переворачиваться с боку на бок, демонстрируя товарищам ободранные в кровь бока, ноги и спину. – «Где ты их нашёл?» – передразнил он Гоги. – Вон как нежно запел!.. А хотел бы я знать, где ты был, когда меня исключали из школы. Или вы где были? Никто не вспомнил обо мне, никто! А теперь, когда вы узнали… Погоди, а кто вам сказал? – вдруг спохватился Снайпер. – Или Миха наябедничал? Хотя он и сам ничего не знает. Ни одна живая душа не знает, где я был и что видел. Если я вам скажу, не поверите. Но я ничего не скажу! Ничего!..

Ребята слушали, изредка переводя взгляд с израненного товарища на сложенное возле него оружие.

– Миха?.. Скажи, пожалуйста, а при чём тут Миха?

– Миха действительно ни при чём. Хотя он был при лошадке и при тележке.

Мальчишки переглянулись, а Вано Бердзенишвили подвинулся поближе к Снайперу и потрогал рукой его лоб.

– Ты вон у своих дружков измерь температуру! – огрызнулся Снайпер, отводя его руку.

Вано пожал плечами.

– Вроде всё в порядке.

Гоги и Сандро молчали.

Наконец Сандро перевёл взгляд со щита на Снайпера и заговорил потвёрже:

– То, что я скажу, я скажу не для того, чтобы ты выдал нам свою тайну. Мы не знали о твоей находке и Михи Безарашвили не видали. Мы просто пришли сообщить, что все наши ребята просили классного руководителя и директора восстановить тебя в школе и дали за тебя обещание. Так что с завтрашнего дня ты можешь ходить на уроки.

Снайпер всё ещё наслаждался впечатлением от своих слов, но постепенно довольная и насмешливая улыбка сходила с его лица. Он притих, потом вдруг вскочил и, морщась, сел на тахте.

– Чего врёте, болтуны? Нашли дурачка! Вы это Залико расскажите, а меня нечего утешать. Как-нибудь проживу… С вас хватит и той ямки, что вы выкопали под Преображенской церковью. А настоящий подземный ход обнаружил я. Я, а не вы, и я не скажу вам, где он. Я много ещё чего обнаружил, но не для вас, нет!.. Я могу вашу подземную водичку так перекрыть за две версты, что туда и двух капель не дотечёт. Я могу всё, что вами сделано, пустить по ветру. Я могу… хотя с вами не стоит даже разговаривать! Вы предали человека и забыли про него… И вы ещё думаете, что я поверю вашей болтовне? – Снайпер опять лёг на спину и уставился в потолок блестящими от слёз глазами.

А Сандро, Гоги и Вано стояли над ним и ломали головы: где и что такого необычайного мог обнаружить Лукич и как это может отразиться на их находках в старом подземелье.

– Мы не врём, Снайпер! Тебя в самом деле восстановили, – сказал Сандро.

– Ты опять в списках. Я сам видел в классном журнале, – заискивающе подтвердил Ефремыч.

– Почему ты нам не веришь?

Снайпер приподнялся и недоверчиво оглядел лица дружков.

– Остальные ребята знают об этом?

– Вся школа знает. Гиви сказал, что ты можешь прийти завтра и прямо сесть за свою парту.

– А если я криво сяду?.. На этот раз Гоги обиделся.

– Он опять за своё!

– Ты вправду Фома неверующий! – повысил голос Сандро. – Говорят тебе, восстановили!

– А ты поклянись Леной.

– Причём тут Лена? – Сандро вспыхнул и, увидев насмешливую ухмылку Снайпера, шагнул к нему. – Скажи спасибо, что ты лежишь с больной ногой, не то ни твой щит, ни кольчуга не спасли бы тебя! Чего ты разложил всё это оружие и развалился, как умирающий хевсур.[15]15
  Хевсуры – грузины-горцы; отличаются особой воинственностью.


[Закрыть] Тоже мне гусь! Пошли, ребята! – Сандро повернулся и пошёл к дверям.

– Сандро! Погоди, Сандро, я пошутил! – крикнул Снайпер. – Вот человек! Да пошутил же я!

Гоги и Вано нагнали звеньевого на лестнице и схватили его за руки.

– Ну что ты, в самом деле, как ошпаренный! Нельзя человеку пошутить, что ли?

– Пустите меня! Если ему шутить охота, пусть едет в город и поступает в клоуны!

– Ну, теперь этот заупрямился… Мальчишки чуть не силой вернули назад рассерженного звеньевого.

– Ты, как подожжённый динамит, того и гляди, взорвёшься! Я, можно сказать, на радостях пошутил немного – как-никак в школе восстановили, а ты в бутылку полез! Ну ладно, садитесь и слушайте… Только в воскресенье поможете нарубить хворосту.

– Ты давай, Снайпер! А за нами дело не станет. Если хочешь, весь двор тебе хворостом завалим. – Гоги пододвинул стул поближе и сел.

– Значит, так, – начал Снайпер. – Рано утром пошёл я в лес. Только вышел за село, тут меня старик Вардуашвили нагоняет: ну, думаю, сглазит он меня, как пить дать… Хотел я прямо идти, но, как увидел, что и он туда прёт, раздумал. Повернул направо. Пошёл к ущелью Турдо, но он таки меня сглазил: смотрю – на повороте дороги телега стоит и Миха Безарашвили в колесе ковыряется. Увидел меня – и как коршун!.. Бегали мы, бегали, добежали аж до монастыря Шио и давай вокруг кружить. В лес бежать боязно, застрянешь в зарослях, что твой волк. Я взял да и шмыгнул в монастырь. А Миха, видно, устал, не полез за мной, сел у входа – караулит. Ну, думаю, этот индюк тут меня до утра продержит, измором возьмёт. И полез я к окну, что на задней стене. Смотрю, там камень один выпал из стены, я пролез в щель и недолго думая прыгнул вниз, прямо в заросли ежевики, чтобы помягче было. Прыгнул и вдруг как провалюсь куда-то!.. – Снайпер оглядел слушателей расширившимися от ужаса воспоминания глазами. – Провалился я, братцы, чёрт знает куда! Вот и ногу там ободрал. Вот поглядите…