Текст книги "Дело советника криминальной полиции"

Автор книги: Ладислав Фукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Ладислав Фукс
Дело советника криминальной полиции

© LadislavFuks, 1971.

Е. Аронович, перевод с чешского, 1991.

Жизнь была бы намного радостнее, если бы она у всех вызывала одинаковые чувства.

Справедливое наказание равноценно заслуженной награде.

I

Мелкий сверкающий снег запорошил город. Побелели широкие шоссе, тротуары, побелели скопища автомобилей, парковые скульптуры и каменные перила мостов. И хотя время приближалось лишь к полудню, одна за другой зажигались тысячи световых реклам, и все это разноцветье огней раскрасило заиндевелые хвойные ветви, а из больших магазинов на посеребренные улицы полилось нежное детское пение, звон колокольчиков и органная музыка.

В седьмом классе государственной гимназии, носящей имя величайшего педагога всех времен, к последнему уроку оставались тридцать пять учеников, хотя и они скорей всего давно улизнули бы, не удержала бы ни стеклянная стена – в сущности, единственное в классе, зато гигантское окно, – ни белоснежная доска, на которой писали черным мелом, а точнее углем, так как кто-то решил, что это полезнее для глаз. Не удержал бы и страх наказания после каникул – удивительно, но факт: гимназисты остались ради преподавателя, на долю которого выпал этот последний урок. Итак, профессор, как принято называть учителей в гимназии, стоял у вполне модернового столика, заменяющего кафедру, и говорил:

– Вы почти все достигли совершеннолетия или приближаетесь к нему. Многие уже посещают кафе, бары и водят машины. А некоторые даже назначают свидания. Тем не менее я призываю вас к благоразумию… Через полчаса вы разойдетесь по домам, впереди целых десять дней полной свободы…

– Тринадцать… – послышались голоса с последних парт.

Профессор кивнул и продолжал:

– Даже тринадцать, благодарение Богу, а вам трудно потерпеть самую малость. Знаю-знаю, все вы собирались убежать еще на перемене. А ведь ваше счастье, что вы имеете возможность здесь учиться, что у вас для этого есть голова на плечах. Хотя, – профессор оглядел класс, – насчет голов сомневаюсь, скорей всего, вы попали сюда в результате какого-то недоразумения.

Гимназисты с нарочито шумным возмущением запротестовали. Тридцать пять ухмыляющихся физиономий уставились на профессора, вещавшего с кафедры.

– За четыре месяца первого полугодия многое произошло. Вам пришлось пережить и весьма печальное событие: умер ваш товарищ Амброз Хеннингер…

Гул прекратился. Дальше профессора слушали в молчании.

– Не обошлось без огорчений, кого-то обижали вы, кто-то вас обижал, случались ссоры… Но наступающие праздники дают возможность все исправить, примириться, подать друг другу руки, и пусть Рождество будет для вас радостным и мирным…

Профессор посмотрел на Вики Хоймана.

На красивом тонком лице Вики лежала тень, светлосерые глаза смотрели куда-то в одну точку.

– Многие поедут в горы, кое-кто останется в городе, всем я желаю отдохнуть и набраться новых сил. – Профессор перевел взгляд на соседа Вики, а потом – на стеклянную стену, которая была гигантским окном. – После Нового года мы будем изучать скорость и силу звука, измеряемые в децибелах. Вы узнаете наряду с прочим, что губы обладают чувствительностью втрое большей, чем, например, кожа на колене…

В классе снова возник шум, но ненадолго. Профессор снова заговорил о Рождестве:

– Прежде чем выбрать рождественские подарки и раздать их друзьям и близким, вспомните и о тех, кто находится в стесненных обстоятельствах, кто еще не залечил раны прошедшей войны, кому требуется помощь. Вспомните о Хеннингере, которого, несмотря на все старания, не удалось спасти. Вспомните…

Профессор снова покосился на Вики.

А Вики…

Вики почти не слышал его. Не слышал и не слушал. Мысли его блуждали вокруг дома и всего, связанного с ним. Мысли эти были грустными, лицо юноши хмурилось. Профессор заговорил о зимнем спорте, книгах, театре, и Вики немного оживился. Вспомнил Барри Пирэ, путешествие, которое они вместе планировали на будущее лето, – в Измир и Стамбул, а сегодня – сегодня его ожидает…

Он очнулся окончательно оттого, что его стали тормошить товарищи. Сосед по парте и тот, что сидел сзади, обычно тихий и неприметный. Хлопнув Вики по затылку, он сказал:

– Слышал? Каникулы нужно провести в утехах и радости. Ходить по кабакам…

А другой, сосед по парте, розовощекий здоровый парень с челкой до самых глаз, толкнул Вики в бок:

– Будем и дальше драться?

Вики нехотя усмехнулся: сосед шутил, они не то что никогда не дрались, но даже и не ссорились, скорее дружили.

Обернувшись, Вики спросил:

– Значит, советуешь ходить по кабакам?

Прозвенел звонок. Профессор пожелал счастливых праздников. Уроки кончились.

Из гимназии, названной именем величайшего педагога, вырвались и разлетелись во все стороны, как птицы из клетки, около ста учеников. Вики, в дубленке с белым воротником, в красной спортивной шапочке, дошел с толпой одноклассников до угла, за которым начинался широкий бульвар. Он старался думать о Барри Пирэ, о путешествии в Измир и Стамбул и о том, что ждет его сегодня, и лицо его прояснилось. Ребята галдели, договаривались насчет поездки в горы, лепили снежки – на тротуарах снег еще не успели убрать, кое-кто закурил. На бульваре многие свернули в сторону, а в начале проспекта разошлись и остальные… Вики остался с Рихтером – соседом по парте, краснощеким, с челкой, – и с тем, кто сидел позади, уравновешенным и неприметным Гофманом, отец которого издавал влиятельный еженедельник. Гофман с Рихтером пошли медленней, и Вики тоже пришлось попридержать шаг. Они слушали детский хор, сопровождаемый звоном колокольчиков и органом, – музыка долетала из магазинов, витрины – глаз не отвести: украшены хвоей, разноцветными неоновыми лампочками, хоть едва минул полдень…

Вики понял, что далеко с ними не уйти, хотел было уже сказать, что спешит, но Гофман опередил его:

– Знаешь, Вики, если уж пойдешь по кабакам, выбирай поплоше, самого дурного пошиба, на окраине, в развалюхах и бывших сараях, держись всяких заброшенных дворов, улочек на снос…

А Рихтер спросил:

– Пирэ тоже остается?

– Завтра он с родителями и Гретой едет в горы, на лыжный курорт, но вечером вернутся. Хотят сначала осмотреться, а после Рождества снова поедут туда, уже до второго января. – Вики переложил портфель из одной руки в другую.

Рихтер оживился:

– Вот здорово! Хочешь, пойдем со мной на Новый год в варьете. Выступает известный танцор. А вдруг именно там найдется какой-нибудь след?

Рихтер прямо посреди тротуара, с портфелем под мышкой, пустился в дикий пляс и кружился так, что волосы разлетались, как грива… Он плясал под сладкие рождественские песнопения, доносившиеся из магазинов, под звуки органа и звон колокольчиков. Прохожие оглядывались, а один засмеялся и сказал: “Смотри не упади!”

Гофман потянул Вики за рукав:

– Нет, серьезно. Надо обсудить. В варьете можно встретить медвежатника или продавца наркотиков, но убийцу найдешь только в захудалой забегаловке. В такие места лучше ходить вместе, раз уж Пирэ уезжает. Вдвоем легче и безопаснее вести слежку. А если ты его найдешь – что тогда?

Вики улыбнулся – он и сам об этом думал и еще кое о чем, однако решил не откровенничать.

– Поглядим… Созвонимся в праздники. А насчет варьете…

Вики умолк, прикидывая, как бы половчее ускользнуть от обоих, Гофмана и Рихтера.

Они поравнялись с большим магазином, где торговали экзотическими фруктами, – в залитых желтым и зеленым светом витринах возвышались в обрамлении хвойных веток горы ананасов, апельсинов, кокосов, гроздья бананов, насыпи фиг и миндаля на блюдах…

Рихтер остановился как вкопанный, за ним и Гофман. Вики воспользовался случаем:

– Мне пора. – Он бросил взгляд на часы, которые носил еще с начальной школы. – Мы скоро встречаемся с Барри и Гретой Пирэ у моста Зайбта, нужно еще пробежаться по магазинам, сориентироваться, что где есть. Завтра надо уже подарки выбрать.

Они прошли мимо фруктового магазина и снова задержались у стены высокого дома рядом с какой-то старушкой, она торговала чесноком и петрушкой из корзины, стоявшей у ее ног.

– Дойдем вместе до метро, – предложил Рихтер, но Вики покачал головой:

– Мне правда пора. – Он еще раз взглянул на часы и стал прощаться.

Приятели пожелали друг другу счастливого Рождества, договорились созвониться насчет варьете и рейда по пивным – тут на тонкое, миловидное лицо Вики снова набежала тень, и серые глаза застыли… возможно, потому, что он загляделся на старуху у стены, на которую никто из прохожих не обращал внимания.

Рихтер с Гофманом побрели бульваром к метро, а Вики перешел на другую сторону и свернул за угол. В переулке, где тротуары чистят значительно реже, чем на магистралях, Вики наконец заметил, что все еще падает снег, мелкий и сверкающий, и прибавил шагу.

II

Дома все было так, как бывало каждый день, если иметь в виду повседневную обстановку. Дело в том, что дома Вики всегда был озабочен одним – как бы избежать встречи с отцом. Сейчас, судя по всему, отец отсутствовал. Вики проглотил оставленный для него на кухне обед, выпил соку и в два прыжка добежал до своей комнаты. Там он торопливо умылся – у него имелся свой лимонно-желтого цвета умывальник за занавеской, – причесался, надел дубленку и красную слортивную шапочку; раскрыл низкий шкафчик у двери, достал две коробочки в праздничной обертке и рассовал по карманам – в каждый карман по коробочке. На ходу поздоровался с экономкой, которая как раз шла в кухню, и узнал от нее, что отца и вправду еще нет, кивнул и камердинеру, как раз заглянувшему в прихожую, сбежал вниз и только на улице, за воротами виллы криминального советника Виктора Хоймана, отдышался. Он чувствовал себя в эту минуту так, будто бежал из тюрьмы. Пелена мелкого сверкающего снега, валившего все сильнее, создавала впечатление, что дом остался за семью горами, и Вики успокоился, даже повеселел. За пятнадцать минут он уже доехал до универмага фирмы “М-С”.

В своей дубленке с белым воротником и красной шапочке Вики прохаживался по седьмому этажу универмага, где продавались сувениры и игрушки. Из скрытых репродукторов лились песни – сперва “Будь счастлив”, потом “Люблю тебя”. Стало жарко, и Вики расстегнул верхние пуговицы дубленки. Ходить в праздничной толпе было приятно, но вдруг Вики вспомнил…

Он вспомнил, что как раз в этом отделе взломали в мае сейф. Для комиссара Альфреда Вани не составило никакого труда в течение нескольких дней выследить и задержать взломщиков да еще вдобавок двух-трех карманников. Вики невольно засунул руки в карманы, где хранились коробочки с подарками.

Если бы какой-нибудь наблюдательный человек, скажем рекламный фотограф, обратил в этот момент внимание на Вики – как он в своей новенькой дубленке и яркой шапочке стоит вот так, засунув руки в карманы, – то невольно улыбнулся бы: вот готовая рождественская обложка для иллюстрированного журнала. Но странной внешности старуха в мохнатой шляпе с бантом, как раз подошедшая к Вики, была, очевидно, равнодушна к таким вещам, как очарование юности. Казалось, если она в чем-то и знает толк, то скорее в выпивке. Такой, во всяком случае, был у нее вид. Старуха заговорила с Вики, они обменялись несколькими фразами. Юноша сообщил, что выбирает подарки в сувенирном отделе, но скорей всего покупать будет завтра. Старуха невразумительно пробормотала: очень, мол, рада, придет… Вики тем не менее понял, чему рада и куда придет. Она велела передать привет отцу, камердинеру, экономке и Зайбту, то есть всем обитателям виллы Хоймана, и добавила, что уже уходит, вот купила внуку клоуна, а больше у нее здесь дел нет. Вики поклонился, насколько это было возможно в такой давке, и проводил взглядом шляпу с бантом, пока она не скрылась… Старуха была вдовой генерала Мейербаха.

Вики наконец отыскал нужный прилавок. На нем возвышалась целая пирамида, напоминающая пирамиду в витрине фруктового магазина на главной улице, но та состояла из ананасов, апельсинов и кокосовых орехов, эта же – из самых разнообразных карманных игр. Множество коробочек, ярких и застекленных, а в них всякие шарики, жучки, автомобильчики и ракеты, которые нужно, употребив немалую ловкость, загнать в лунки, загородки или отправить на Луну, Марс и другие планеты. И тут Вики снова погрузился в свои тревожные, ставшие уже привычными мысли о предмете, который так настойчиво обсуждал с ними Гофман. О загадочном убийце.

В сентябре была убита девочка, в ноябре – мальчик, причем среди всякой мелочи, найденной при детях, комиссар Ваня у каждого обнаружил карманную игру, подобную выставленным здесь. Похоже, преступник перед убийством весело играл с детьми, рассказывал им что-то забавное – на мертвых лицах застыли улыбки… Странная мысль мелькнула у Вики: не покупал ли преступник игры, оставленные, точно визитные карточки, на месте убийства, именно здесь, в этом самом отделе, у этого прилавка… Вики невольно потянулся к одной из коробочек – с нарисованным на дне котом в сапогах: в его открытую пасть надо было загнать пятерых мышат. На обратной стороне была изображена кошка в шляпе с бантом, ну точно как у вдовы генерала; кошке полагалось выплюнуть мышат.

Продавщица в бело-голубой форме положила игру в пакет, взяла у Вики пятерку и невольно залюбовалась им. Вики Хойман, воспитанный мальчик, улыбнулся продавщице, сунул пакет в карман и отошел от прилавка.

Тут он заметил Бернарда Растера.

Встреча с вдовой Мейербах в магазине – чистая случайность. Но сразу же увидеть еще одного знакомого – это уже слишком. Бернард Растер – сосед, живет напротив виллы Хоймана. Дом Растера расположен немного наискосок, но из некоторых комнат виллы, например из комнаты Вики или из мансарды полковника Зайбта, просматриваются окна Растера. Приходящая прислуга Хойманов, Камилла, называла Растера реставратором, однако Растер занимался не статуями и картинами, а кое-чем другим: в анатомичке Биологического института на улице Келиха он освобождал с помощью ассистентов от всего лишнего скелеты и уже чистыми и гладкими продавал в музеи и на медицинские факультеты. Так что на самом деле он был препаратором.

Растер также препарировал и исследовал кости из древних захоронений в подземельях старинных монастырей и замков; как раз теперь он работал в склепах бенедиктинского монастыря в небольшом городе Оттинген, километрах в десяти от столицы. Вики никак не мог понять, для чего все это нужно. Растер ежедневно ездил в Оттинген – утром туда, вечером обратно. В старинном Оттингенском замке располагался знаменитый винный завод с погребами, и Растер не оставлял запасы погребов без внимания. Работу он выполнял тонкую, а напоминал гориллу, часто гориллу во хмелю. Сейчас он возвышался над толпами покупателей на седьмом этаже универмага “М-С”, у прилавка с искусственными цветами и ветками, рассматривая подсолнухи и синие керамические вазы. Продавщица в белоголубом наряде стояла рядом и казалась подле него – гориллы – маленькой обезьянкой. По-видимому, реставратор-препаратор Растер желал приобрести вазу вместе с искусственными подсолнухами. Вики хотел было подойти к нему и заговорить, тем более что отцу это не понравилось бы, но, бросив взгляд на старые детские часики, решил, что пора уходить. Лучше явиться к мосту Зайбта пораньше… И он направился не к Растеру, а на эскалатор.

Вики спускался на первый этаж, а чувство у него было такое, точно он поднимается вверх.

“Растер – пьяная горилла, – думал он, – но человек он интересный и добрый, от него можно кое-что узнать…”

Например, он узнал от соседа о спиртах и их очистке – впрочем, спиртное вообще-то не интересовало Вики, он почти не пил; рассказывал Растер и об окраске бабочек, а это уже интересовало его больше. Но самое главное – он узнал от Растера о разных пивнушках, которые в последнее время сильно занимали его. Вики вспомнил советы Гофмана и сказал себе: “Да, нужно было расспросить у Растера о всяких злачных местах – где-нибудь на окраинах, в развалюхах, на задворках, глухих улицах… Ну да ладно, на днях зайду к нему обязательно…” Отчего все-таки советник Виктор Хойман так плохо относится к Растеру?

“Он многих презирает, – сам себе ответил Вики, и на его миловидное лицо набежала тень. – Но почему именно Растер так его раздражает? Они ведь давно знакомы, еще с университетских времен, когда состояли в Патриотическом союзе, кстати, вместе с полковником Зайбтом, но полковника отец терпит, а Растера – нет. Почему? Ведь Растер занимается и криминологией, его приглашают как эксперта, когда исследуют какой-нибудь подозрительный скелет. Или Виктор Хойман не любит Растера именно потому, что знает его еще с юности?”

Переходя на каждом этаже с эскалатора на эскалатор. Вики спустился наконец вниз и тут снова вспомнил неизвестного убийцу, а в связи с ним и комиссара Ваню.

“Ваня, конечно, замечательный человек, но что толку? Взломщика быстро нашел, а детоубийцу – нет. И для отца это проблема…”

На нижнем этаже универмага те же потоки людей устремлялись к бесчисленным прилавкам – в приятном тепле, под звуки тихой музыки.

“Найти детоубийцу… – сказал себе Вики. – Газеты, телевидение, даже благодарность министра – ерунда! Главное не это!..”

Засунув руки в карманы. Вики ощупал лежавшие в них подарки и игру и пошел к выходу. Застегнулся уже на улице.

Сыпал мелкий искрящийся снег, горела россыпь неоновых огней, хотя был еще полдень. В воздухе разливалось сладкое детское пение, органная музыка и звон колокольчиков.

III

Недалеко от моста Эгидия Зайбта, где была назначена встреча, Вики обратил внимание на странную пару. Мужчина – с седыми бакенбардами, в черном зимнем пальто, с тростью – напоминал какого-то государственного советника. Рядом с ним заморенного вида женщина, очевидно супруга, тащила желтую корзину. А вокруг них резвились щенята бульдога, целая шестерка. Щенки бежали вольно, без поводков – благо, тротуары возле моста широкие. Снег падал на собачьи спинки, веселая шестерка то и дело оглядывалась на хозяев, жалась к их ногам. У самого моста странная чета с собаками завернула за угол, и в ту же минуту послышался скрежет тормозов и надрывный визг. Вики вздрогнул и на мгновение остановился, потом пошел дальше, более не оглядываясь по сторонам. На краю моста возвышалась статуя Эгидия Зайбта с палитрой и кистью в руках и ласточкой на плече. И ласточка, и палитра, и вся статуя утонули в снегу. Этот прославленный Зайбт был тезкой полковника, который живет у них, или, вернее, полковник Зайбт, их квартирант, – тезкой художника, так как полковник жив-здоров и всегда бодр и весел, а Эгидий Зайбт умер в конце минувшего столетия, и мост назван его именем.

Вики подошел к месту встречи.

Рядом с памятником была автостоянка десятка на полтора машин. Среди них выделялся ярко-красный “ягуар” со снежной шапкой на крыше. Вики сперва увидел сквозь ветровое стекло лишь Грету Пирэ, вернее, ее меховую шапку, но потом разглядел и Барри, тот сидел рядом с сестрой за рулем. Вики помахал им и остаток пути пробежал бегом. Едва он уселся на заднее сиденье и захлопнул дверцу, Барри с ходу завел мотор и они поехали.

– Как бы в больницу не угодить, – проворчала Грета, – смотри, до чего скользко, а этот псих гонит как бешеный. Куда мы, собственно, спешим?

Статуя Зайбта с ласточкой на плече осталась позади.

– А, одному Богу известно. Махнем за город, отъедем километров на пятнадцать—двадцать; поглядим на какие-нибудь там поля, леса, холмы и долины, срежем по елочке, если, конечно, найдется нож и если это не грех, потом вернемся и где-нибудь посидим. Идет?

– А может, посидеть за городом, – предложил с заднего сиденья Вики, – найдем какую-нибудь деревенскую корчму… Или знаете что? – вдруг осенило его. – Доедем до Оттингена и заглянем в винный погребок тамошнего замка – я еще в нем не был, зато сам Оттинген знаю как свои пять пальцев.

Они въехали на середину моста: внизу текла полузамерзшая река.

– Не стоит тащиться в Оттинген, – отозвался Барри, – у меня другой план. Связанный с нашим будущим путешествием.

Миновав мост и выехав на перекресток, Барри снова заговорил:

– Прокатимся немного куда глаза глядят, раз уж наша барышня не может без природы, и сразу же вернемся. Поедем в бар.

– В бар или пивную?

Барри усмехнулся. Они ждали зеленого света.

– Это замечательный бар. Вики, ты наверняка в нем не был. Грета тоже, я и то был лишь дважды. Там цветомузыка, еще кое-что, позже расскажу. Но главное, ради чего тебе стоит заглянуть туда перед поездкой в Стамбул и Измир, так это ради турецких коммерсантов, друзей нашего папаши, они постоянно навещают этот бар…

Вики просиял.

Барри, или Бартоломей Пирэ, и его сестра Грета, по мнению их чрезвычайно уравновешенной матушки, были беспокойными детьми – не слишком усердно учились и своевольничали, зато отец был ими доволен. Их семейство считалось богатым. Отец владел большим магазином восточных ковров, товары покупал в Стамбуле и Измире, там у него имелись склады и масса приятелей. Барри, красотой почти не уступавший Вики, одевался моднее его и ярче. Длинноволосый брюнет, всегда с непокрытой головой, он вдобавок ко всему раскатывал на ярко-красном “ягуаре”. Грета Пирэ, естественно, увлекалась косметикой и одним молодым человеком.

Вики с радостью откликнулся на предложение друга:

– Отлично, поедем в бар, куда ходят турки. Ты прав, мне не помешает побывать там перед поездкой.

Они мчались широкими улицами, останавливаясь на перекрестках, засыпанных мелким сверкающим снегом, освещенных россыпью разноцветных неоновых огней, хотя совсем еще немного времени прошло после полудня. Вики с заднего сиденья смотрел то на шапку Греты, то на Барри, любовался, как свободно тот ведет машину… Он думал об Измире и Стамбуле, где у господина Пирэ имелись склады и куда в скором времени они с Барри поедут на все летние каникулы. Он машинально сунул руки в карманы полушубка, где, кроме купленной в универмаге игры, лежали еще две коробочки, и довольно улыбнулся.

“Ягуар” выехал на автостраду.

– Сегодня в школе у меня возник конфликт, – пожаловалась Грета. – Из-за платья. На последнем уроке химичка выяснила, что я не знаю формул, и разразилась упреками.

– При чем же здесь платье? – спросил Вики.

– Она сказала, что раз я ношу такие платья, то обязана знать все формулы. Не понимаю, какая связь, – рассмеялась Грета.

– Просто завидует тебе. Попробовала бы она сказать такое кому-нибудь из наших ребят!

– У меня тоже был конфликт, – подхватил Барри и прибавил газу, – вот с ней. Я сушил волосы, а она чуть не высадила дверь ванной, ей, видите ли, некогда, на свиданку опаздывает. Как будто в доме нет еще двух ванных комнат.

– Пустомеля, – улыбнулась Грета. – Ты сидел в моей ванной, именно в моей, каждый день часами наводишь на себя лоск, хотя по твоему виду не скажешь…

– У меня конфликтов навалом, – откликнулся и Вики, – но мне все надоело, все безразлично. Иногда, правда, когда вспомню об этом, становится противно, как сегодня в школе, но вообще-то я уже отупел, ничему не придаю значения, давно надо было на все наплевать, как это сделал брат, и убраться подальше. Впрочем, осталось немного, вот кончу гимназию – и только меня и видели! Ну, а сегодня… – Вики рассмеялся, и его серые глаза заблестели. – Сегодня опять меня ждет конфликт с отцом, я ведь поздно вернусь.

– Один-то раз в году можно и припоздниться, – покачал головой Барри. – Да еще в такие дни. – Он отлично знал, с кем у Вики конфликты. – Раз в году – подумаешь!

– Он, во всяком случае, считает, что и одного раза многовато, – со смехом отвечал Вики.

Мелькали огромные щиты с указанием ближайших стоянок, бензозаправочных станций, закусочных; мимо пролетали освещенные разноцветными огнями центры автосервиса; гладкий асфальт автострады, слегка засыпанный мелким снежком, который все падал и падал, но теперь уже не так густо, белел в сгущающихся сумерках, и Вики, все еще улыбаясь, ощутил какую-то горечь на сердце. Ему стало тоскливо. Правда, выпадали минуты, когда он надо всем смеялся, по крайней мере в душе, когда в самом деле воспринимал все дома с безразличием, но такие минуты бывали редко. Чаще от горечи на лицо наползала тень, глаза устремлялись в никуда. Вот и сейчас на него навалилась тоска; если он сию же минуту не отвлечется, она захватит его целиком. Грета невольно помогла Вики. Они отъехали довольно далеко от города, километров на пятнадцать. Выглянув в окно, Грета предложила свернуть с автострады:

– Глядите, как тут красиво – лес, горы, поля…

Барри доехал до развилки и, нырнув под автостраду, свернул на боковое шоссе, которое петляло куда-то к заснеженным скалам, возвышавшимся на горизонте. Они остановились на небольшом припорошенном снегом мосту. Кругом никого, ни одной живой души, ни одной машины. Речка медленно текла глубоко внизу.

Вики вдруг вспомнил:

– По дороге к мосту Зайбта мне повстречалась довольно странная пожилая пара с шестеркой маленьких бульдогов. Когда компания свернула за угол, один из щенков попал под машину… Ну что, двинули дальше?

Они проехали еще немного. За мостом, речкой и скалами начинался поросший лесом холм, и Грета решила, что отсюда должен открываться прекрасный вид. Барри остановил машину на обочине, и они стали медленно подниматься по склону. От их дыхания в воздухе клубился пар, транзистор в кармане Барри играл какую-то незнакомую песню.

– Да что собаки… – заговорил Вики. – Перед тем я зашел в магазин “М-С”, в мае там взломали сейф. Ваня задержал грабителей буквально на следующий день. Представьте, в магазине я встретил двух знакомых: одну особу – ну, вы ее знаете только понаслышке – и Бернарда Растера.

– Странный этот Растер… – Барри убавил звук. – Лапищи не приведи Господь, выпить не дурак да еще в костях копается.

– Ничего себе занятие – препарировать скелеты, лучше не придумаешь… – фыркнула Грета.

– Занятие как занятие, не могут же все сеять пшеницу и учить детей, не работа красит человека, а человек работу, – изрек Барри. – Вики, ты ведь иногда заходишь к Растеру – отец не против?

– Конечно, захожу. Скоро снова к нему собираюсь. Отцу я ничего говорить не стану. Не понимаю, за что он так ненавидит Растера, может быть, между ними еще в молодости что-то такое произошло, я еегодня как раз об этом думал. Они в незапамятные времена вместе состояли в Союзе самообороны. Полковник Зайбт тоже, но сейчас он в хороших отношениях с отцом и даже живет у нас, а вот Растер… не знаю… Он покупал на седьмом этаже вазу и искусственные цветы.

Они поднялись на вершину холма немного запыхавшись – вид действительно открылся прекрасный.

Лес расступался в сторону почти под прямым углом, справа росли высокие сосны, а слева – густая еловая поросль. Посредине – широкое заснеженное поле, спускающееся в долину, вдалеке тонула в снегу деревушка – виднелись остроконечные крыши и башня собора.

– Смотрите, река течет к деревне. Грета угадала – настоящая рождественская открытка, – сказал Вики.

На опушке они уселись на ствол поваленной сосны, сметя с него снег, еще больше приглушили музыку и некоторое время молча глядели на открывающуюся перед ними картину. Да, пейзаж был точно с открытки. Снег после недолгой передышки повалил снова, чистый, мелкий и сверкающий. Стояла торжественная тишина. Грета задумалась, задумался и Барри, снег падал на его темные волосы и таял, а на шапке Греты держался дольше. Барри с ухмылкой обернулся к Вики:

– Твои жуки и бабочки сейчас спят, в этом снегу их не отыщешь, да и летом не половишь – летом нас ждут Стамбул и Измир.

– А я больше не собираю насекомых, у меня это прошло, – отозвался Вики.

Барри кивнул на транзистор:

– Слышишь, что играют?

Играли колядку “Вот и первая звезда – ангелы запели”. Вики подвинулся к Барри, продолжая глядеть на снежное поле, деревенские крыши – снег сыпался на землю, точно миллион маленьких звездочек…

– Да, – мечтательно протянул он, – летом будем на Босфоре…

Он еще поближе придвинулся к Барри и стал думать о путешествии, о красном “ягуаре”, который повезет их по бесконечным дорогам – до самого Босфора и дальше, в Анатолию…

Барри подарили машину в прошлом году, когда, после восемнадцатилетия, он получил водительские права – коммерсант Пирэ не стал ждать, пока сын окончит школу. Пожалуй, господина Пирэ вообще мало заботило образование сына, его аттестат и диплом. У Вики все было по-иному. Виктор Хойман-старший не был ни коммерсантом, ни предпринимателем – он был главным шефом криминальной полиции страны, верховным криминальным советником, то есть государственным деятелем, а государственные деятели всегда интересуются академическими успехами своих сыновей. Вики точно знал, что его отец не купит ему машины даже в случае, если он получит самый блестящий аттестат, какой только возможно. Конечно, у самого советника была машина, третья после смерти госпожи Хойман, она стояла в гараже – роскошный “рено” со шторками. Но криминальный советник – глава полиции всей страны – пользовался служебными машинами, разными там “шевроле” с шоферами. Личная машина почти всегда простаивала. И советнику никакой пользы, и Вики никакой радости – с отцом он не ездил, а одному ему не разрешалось, так что и на права он не сдавал.

“Отцу и в голову не придет купить мне не то что машину, но даже самые необходимые вещи”, – подумал Вики и взглянул на старые часы, которые ему подарили в младших классах, когда жива была мать и брат не ушел еще из дому.

“Он, конечно, кормит меня, одевает, иногда дает карманные деньги – и все. Если бы я кое-как не сэкономил, не смог бы купить даже самых скромных подарков друзьям”.

Светлосерые глаза Вики глядели в одну точку, на тонком красивом лице появилась тень, уже который раз за этот день… Он засунул руки в карманы дубленки, где лежали подарки…

На противоположном конце леса, из-за молодой еловой поросли, внезапно появился на сверкающем снегу заяц. Может быть, его привлек звон колокольчиков из транзистора Барри, который играл все громче и громче, хотя вряд ли – зайцы пугливы. Но этот зайчик бежал прямо к ним по заснеженному полю. На полпути он резко остановился, привстал на задние лапки и забарабанил передними. Так он какой-то миг сидел, как маленькое изваяние, шевеля ушами, разглядывая молодых людей, пристроившихся на поваленной сосне. К звону колокольчиков, льющихся из транзистора, прибавился хор мальчиков, и косой, точно почувствовав наконец опасность, быстро опустился на передние лапки и исчез в ельнике. Друзья засмеялись, им было хорошо.

И вдруг Грета спросила:

– Да, Вики, как дела с убийцей? Я хотела спросить: не поймали еще этого монстра?

В тихой и торжественной красоте зимнего пейзажа слова девушки прозвучали как удар грома.