Текст книги "Измена. (не ) Его невеста (СИ)"

Автор книги: Лада Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Двадцать минут я как-нибудь потерплю.

– Уверена?

– Уверена, – да я уже была сыта порхавшими в моём животе бабочками!

– Тогда выдвигаемся, – он взял меня за руку и всё же помедлил. – Хотя больше всего я хочу послать к чертям Марьянова и всех остальных.

От его тихого голоса по спине у меня побежали мурашки.

– Ты не один такой…

– Хочу остаться здесь, – он склонился к самому моему уху, – и продолжить перед тобой извиняться.

О Господи…

– Глеб, прекрати… – прошептала я, борясь с воспоминаниями. – Это н-нечестно.

– Нечестно – это когда Марьянов сдёргивает меня с крючка, на который ты меня подсадила одним только тем, что начала звать по имени.

Я прислонилась к нему, будто искала поддержки. И у кого? У того, кто всего парой простых предложений превращал мои ноги в желе, заставляя мечтать лишь об одном…

– И… и что мы будем делать с этой несправедливостью? – я рискнула поднять на него глаза.

– Исправлять, – в карих глазах мелькнула улыбка.

И я бы всё отдала, чтобы он повторил мне эти слова, когда мы наконец вернулись домой и ад распахнул мне свои объятья.

Глава 55

Мы возвращались домой, будто воры, но в просторном холле первого этажа и всю дорогу, пока добирались до своих спален, то и дело натыкались на прислугу, улыбавшуюся нам от уха до уха.

Они, кажется, знали. В этом громадном доме имелось своё закулисье, и его обитатели, поддерживавшие особняк в идеальном порядке, вели параллельную жизнь, активно обсуждая хозяев и их жизненные перипетии.

Поэтому все наверняка давно были в курсе, куда мы пропадали и почему. Уваров был того же мнения. Пока мы поднимались по лестнице наверх, он вполголоса пробормотал:

– Они сегодня до полуночи не разойдутся.

– Кто? Почему? – я опасливо завертела головой.

– Обслуживающий персонал, – процедил он, будто выругался. – Вчера оповестил о нашем отъезде одну-единственную душу, сегодня о нём знает весь штат. Дурдом какой-то…

Я уже устала, если честно, краснеть, но мой организм моей усталостью не интересовался.

Но когда мы добрались до собственных спален, о стыде пришлось позабыть. Ненадолго погрузившись в дурацкие размышления о том, как я теперь буду в глаза смотреть всезнающей прислуге, я на автомате направилась к своим дверям, но добраться до них не успела.

Муж притянул меня к себе и отыскал мои губы, целуя с такой откровенной жадностью, будто это не мы несколько часов напролёт среди прочего только тем и занимались, что целовались как буйно помешанные.

Я охотно ответила на его поцелуй, обвив руками его талию, за что получила одобрительное «хм-м-м-м».

Мы оторвались друг от друга только когда его телефон снова начал звонить.

– Ответь, – я тяжело переводила дыхание, – раз… раз звонит, наверное, что-то очень уж важное.

Глеб нахмурился, покачал головой:

– Серьёзно, я отвечу только чтобы его послать. Марьянов ещё в пути. Доберётся – тогда и поговорим. Сейчас я слишком занят.

И в подтверждение серьёзности сказанного его руки сползли с моей талии ниже, значительно ниже.

Я сама себя не узнавая, тихо хихикнула:

– Разве… разве для тебя может быть что-нибудь важнее твоих дел?..

Он рассматривал моё лицо:

– Оказалось, что может.

Я опустила взгляд, пробормотав:

– Надо же… никогда бы не подумала.

– Полина…

– М?..

– Я должен тебе объяснить. То, что так тебя разозлило… ты неверно всё поняла.

– Ты о чём? – я всё же подняла на него взгляд.

– О своих словах по поводу твоей... личной жизни до меня.

– О… ты об этом.

– Я о том, что ты слишком желанна для того, чтобы оставаться одной, – низкий голос звучал ровно и приглушённо. – Слишком красива для одиночества.

Господи… от самого низа к горлу поднималась волна неведомой эйфории. Я окончательно растерялась и не знала, что на это ответить.

Поэтому и не стала ничего отвечать. Просто уткнулась лбом ему в грудь и тихонько шмыгнула носом. Ощутила, как он легонько коснулся губами моей лохматой макушки.

– Знаешь, мне кажется, нам пора как-то менять свою жилищную ситуацию, – его голос сильно охрип и сейчас не слишком-то его слушался.

– Как? – я пока не отыскала в себе сил выпрямиться.

– Предлагаю совместное проживание. Так будет легче ссориться и мириться. Сэкономит нам много времени и усилий.

От неожиданности аргументов я фыркнула и рассмеялась.

– А без ссор, значит, никак?

Я всё же рискнула на него посмотреть, и муж послал мне кривую улыбку.

– Я, может, и рад, но между нами ещё слишком много недосказанного и нерешённого. Мы почти наверняка не сойдёмся во мнениях по множеству спорных вопросов.

– И как же совместная спальня сэкономит нам силы и время?

– Предлагаю все дебаты проводить сугубо в постели, – шепнул он, склоняясь к моим припухшим губам.

– Конструктивное предложе… – остаток фразы его губы украли с моих, но я в кои-то веки совершенно не сопротивлялась такому самоуправству.

– Вечером займёмся переездом, – пообещал он мне на прощание, прежде чем отправиться к себе, чтобы подготовиться к приезду делового партнёра.

Едва держась на ногах от усталости и переживаемого, я добрела до своих комнат. Каким бы соблазнительным ни выглядел вариант свалиться в постель и проспать пару недель, я приняла душ и настроилась наконец-то – наконец-то! – позавтракать.

Может, Глебу удастся по-быстрому разрешить свои рабочие вопросы, и мы позавтракаем вдвоём.

Впервые позавтракаем не как враги, объявившие перемирие, а как… как супруги. Как настоящие супруги.

От этой мысли внутри всё сладостно сжалось.

Из бесконечных фантазий меня вырвал мой собственный телефон.

«Елена Юрьевна».

Давно я ничего от своей тётки не слышала.

– Доброе утро.

– Доброе утро, Полиночка. Ничего, что так рано? Я тут по делам у нотариуса застряла. Дай, думаю, позвоню. Ведь сто лет не общались.

Всего-то пару недель или около того, пока я из Москвы не уехала.

– Ничего, – я присела на край кровати. – Я уж думала что-то случилось.

– Пока – ничего, – усмехнулась вдруг тётка, и мне её смешок показался не слишком приятным. – Но всему своё время, знаешь ли.

– Вы о чём?

– Ты, Полиночка, молодец. Молодец, что моего совета послушала. Фотографии твои пригодились. Эта утечка ему, может, сильного вреда и не причинит. Но начало положено.

Глава 56

Комната странно накренилась, и я услышала свой судорожный вдох, который донёсся до меня будто издалека.

Я ещё до конца не соображала, о чём меня оповестила тётка, но ледяные щупальца страха охватывали сердце, не давая ему трепыхаться.

– Какие… фотографии?

– Из твоего телефона, разумеется.

Ничего не понимаю… Я не показывала ей никаких фотографий! Я никому их не показывала. Сегодня утром я их удалила, пока мы с мужем возвращались домой из коттеджа.

Но с тёткой-то я виделась ещё в Москве. Вот только это ничего не меняло – я ни разу ни о каких фотографиях не заикнулась.

– Н-невозможно. Невозможно… нет никаких фотографий, – бормотала я, борясь с желанием отключиться и залезть в папку, чтобы перепроверить все снимки.

– Что, удалила? – неожиданно хихикнула тётка. – Полин, ну что же ты такая святая простота? Удалила или нет – разницы никакой. Все сохранилось в облачном сервисе.

– Вы… вы облачный сервис взломали?

– Я-то? Боже упаси! Это всё умельцы наших партнёров постарались.

– Я… не понимаю… как… откуда…

– Чистая удача. Я видела, как ты маялась на приёмах. По беседе нашей поняла, что ты что-то скрываешь. Не договариваешь. Вот и подумала, а не сделала ли наша Полина чего такого, о чём теперь совестью мается. Я было подумала, что ты документы какие-нибудь себе на облако перекачала. А ты вон как – сфотографировала.

– Вы вот так запросто влезли в мои личные данные…

– Полина, ну хватит строить из себя примерную девочку, – и тут я впервые услышала настоящий голос своей тётки, холодной и жёсткий, растерявший всякий намёк на эмоции. – Я уже и так, и эдак тебе намекала, что избавиться от брака с Уваровым малой кровью не выйдет. Старый Канатас впутал тебя в эту нечестную сделку, вот и выпутываться из неё с чистыми ручками не получится. А ты дала слабину. Признавайся, вообразила, что влюблена? Что у вас может что-нибудь получиться? Это с таким-то откровенно ухабистым стартом?

Я не могла поверить в реальность происходившего. И до сих пор не до конца понимала, как всё произошло.

– Как вы… как вы посмели… – я едва сама себя слышала. Из моих лёгких словно весь воздух за раз откачали.

– «Посмели», – фыркнула тётка. – Полин, когда на кону такие ставки, о морали речь не идёт. Не в нашем мире.

– Какие ещё ставки? – встрепенулась я. – Какие-такие ставки, отвечайте!

– Нашей фирме грозит банкротство. Денег нет. Понимаешь? А бизнес Уваровых, если удастся скинуть мальчишку, очень поправит наше общее положение. И эти списки – только начало. Поля, ты должна знать, что спасаешь свою семью, семью своего покойного отца, от разорения. Ты должна гордиться собой.

Моя голова грозила лопнуть от напряжения. Внутренности выжигало от страха.

– Но опять же. Сама бы ты ничего и не смогла. Скажи спасибо помощнице.

– Помощнице?..

– А кто для тебя документы на столе разложил? Думаешь, их вот так на виду бы оставили?..

И я вспомнила улыбчивую горничную, выходившую из кабинета мужа. Всё было подстроено?..

Меня затошнило от мерзостности происходившего.

– Как… как никто этого больше не заметил?..

Тётка вздохнула, будто её расстраивала моя недогадливость:

– Дел-то, господи… До приезда хозяина всё убрали на место. Документ сунули обратно в конверт и запечатали, вернули в стопку к остальной корреспонденции.

Почти наверняка та же горничная. Не припомню, чтобы потом она попадалась мне на глаза…

– Я не давала своего соглашения… вы не имели права. Не имели права! Это подсудное дело – вот так воровать информацию!

– Так и ты, моя дорогая, не совсем по закону поступила, когда бумаги-то фотографировала. Вот только долго тянула. Время шло, а ты ни на что не решалась. А у меня нет такой непозволительной роскоши – ждать. Пришлось взламывать. Ты должна понимать – отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Но она поспешила добавить:

– Никто не заподозрит, что это ты. Мы-то и сами не знали, что ты отважилась, пока не проверили твои фотографии с телефона. К слову, ты большая умница. Какие красивые кексы печёшь!

Меня мутило – и всё сильнее. Я почти задыхалась от обилия свалившейся на меня шокирующей информации.

Видимо, тётка догадывалась, что я на грани едва ли не помешательства, потому что не стала дожидаться, пока я отвечу.

– Полина, послушай, всё оказалось бы куда проще, если бы ты к нему не привязалась. И винить я тебя не могу. Уваров, конечно, любой девице запросто голову вскружит. Но я считала тебя… умнее. Я думала, ты видишь чуть дальше и чётче, чем остальные.

– Что? – внезапно рявкнула я. – Что я должна была видеть? Что он такой же заложник обстоятельств, как и я? Что вы вменить ему можете? Только то, что он обладает деньгами, которые вам вздумалось прикарманить?! Я только это из ваших разговоров и поняла!

– Он слишком многого хочет, – вздохнула тётка. – Слишком напорист. Как и любой молодой лев, которому приходится напоминать, что рынок монополистов не терпит.

– Да плевать мне на ваши рынки! – громыхнула я, взвиваясь с постели, на которой всё это время сидела, как приклеенная.

– Полина, только не делай ничего сгоряча…

– Только вас забыла спросить! – я оборвала звонок, обвела комнату ошалевшим взглядом.

В голове не оставалось никаких связных мыслей, кроме одной.

Я должна всё рассказать мужу.

Глава 57

После этого разговора реальность странным образом исказилась – я едва могла сообразить, где вообще нахожусь. Собраться с мыслями было жизненно необходимо, но не получалось, хоть тресни.

Одно я понимала совершенно отчётливо – это я, я во всём виновата.

Куски нашего с тёткой разговора с беспощадной отчётливостью всплывали в мозгу, заставляя меня едва ли не корчиться от переживаемого.

Получается, разницы не было никакой, удалила бы я эти фото из телефона или не удалила. Снимки оставались в удалённом доступе. Я никогда бы до этого не додумалась. Никогда…

И только сейчас в памяти всплыл тот самый день, когда ко мне в гости впервые наведалась Ольга Савельева. Она же как раз говорила о какой-то утечке. О документах, о сложностях. Поэтому Глеб так надолго и задержался в Москве.

То есть всё это время я уже была виноватой.

«Ты была виноватой, когда прокралась в его кабинет и сделала те чёртовы фотографии, поддавшись на тёткины уговоры», – проверещала впившаяся в меня своими когтями совесть.

И какие бы оправдания я ни пыталась придумать, ничего не выходило. Какая разница, как он ко мне относился? Разве это делало лучше меня? Тем более что я и понятия не имела, как воспользовалась бы этими фотографиями.

Я всхлипнула, отерев скатившуюся по щеке слезинку. А тётка ещё и пыталась меня убедить, что всё это во благо.

Ей – возможно. Почти наверняка.

Меня начинало трусить. Я снова и снова прокручивала в голове детали нашего с ней разговора. Пыталась всё сопоставить и отыскать хоть какой-то намёк на то, что она могла придумать всю эту дикость, как-то её исказить.

Схватила дрожащими руками телефон и в который раз проверила и перепроверила папку с фотографиями. Снимков не было. Впрочем, и из телефона я удалила их куда позже, чем случилась утечка.

Необходимо признать самое страшное – содеянного уже не воротишь. Что случилось – случилось.

Знать бы ещё, насколько сильным оказался ущерб.

Преодолевая приступ дурноты и оттягивая неизбежное – разговор с мужем, – я отыскала в списке контактов телефон Ольги.

Она ответила после третьего гудка, а мне начинало казаться, что миновала целая вечность.

– Полина?

– Привет, – я облизала немилосердно пересохшие губы, гадая, с чего начать, – привет, Оля. Извини, что беспокою…

– Глупости! Я же тебе говорила: звони в любое время. Даже если и без причины. Даже просто поболтать.

Хотелось бы мне сейчас сообщить ей именно это – просто звоню, потому что вдруг заскучала.

– Я у тебя спросить кое-что хотела…

Никогда представить себе не могла, что иной разговор может даваться до того мучительно трудно, что в голове мутится от усилий просто сформулировать предложение.

– Помнишь свой первый визит? Ты упоминала о каких-то сложностях в офисе… о том, что Глебу с Павлом придётся задержаться в Москве…

– А-а-а… ты об утечке?

Это слово так больно резануло по моим оголившимся нервам, что я даже вздрогнула.

– Д-да. Да, о ней. Ты не знаешь, как сейчас дела обстоят? Что у них там стряслось и чем всё закончилось?

Всё у меня внутри так и скукожилось в ожидании вполне логичных вопросов. Вот сейчас моя новая знакомая возьмётся выспрашивать, зачем это мне и с какой целью я вообще такими делами интересуюсь. Но я ошибалась. Кажется, Ольга относилась к тому типу людей, которые не страдали излишней мнительностью и подозрительностью.

– Слушай, хороший вопрос… – она ненадолго задумалась. – Если честно, я толком-то и не знаю. Мы с Пашкой нечасто его рабочие вопросы в подробностях обсуждаем. Дай подумать… ну, он приехал, уставший как чёрт. Говорил, мол, намаялись. Какие-то сделки пришлось переносить, какие-то договорённости у них всё же слетели, а с кем-то заново пришлось договариваться. Там конкуренты на основе этой утечки пытались у них клиентов перехватить или что-то вроде того…

Каждое её слово камнем падало мне на плечи, заставляя натурально сгибаться под их общей тяжестью.

Вот, значит, как далеко всё зашло. Целая цепная реакция…

Но хуже всего было то, что я добровольно на это пошла. Я попалась в ловушку, расставленную именно на меня. Ведь та самая горничная могла и сама сделать фото, разве нет?

Но эту почётную миссию оставили мне. Чтобы ударить по Уварову как можно больнее. Одно дело – когда у тебя враг среди прислуги. И совсем другое – когда он в твоей постели. Про сердце я старалась не думать. Глеб всячески давал мне понять, что желает меня, но никогда не говорил, что… что у него ко мне чувства.

С Ольгой я попрощалась на автомате. Сунула телефон в карман домашних брюк, сполоснула лицо и собрала волосы в хвост.

Внутри я умирала от страха, но лучше покончить с этим сейчас, чем ещё хоть минуту гибнуть от неизвестности.

Я спустилась вниз, дошла до дверей хозяйского кабинета.

Оставалось надеяться, его разговор с Марьяновым уже завершился.

Постучала.

– Войдите!

Не давая себе времени на колебания, распахнула дверь и юркнула в его кабинет.

– Глеб, мне нужно срочно с тобой поговорить…

– О чём? – отвернувшийся от окна муж придавил меня взглядом к порогу. Лица на нём не было. Вместо него бледная каменная маска. – О бумагах?

Я сглотнула, он воспринял моё молчание как ответ.

– Можешь не утруждаться, – хрипло бросил муж. – Марьянов мне всё рассказал.

Глава 58

К порогу меня будто гвоздями приколотили. Я вглядывалась в бледное лицо мужа, и внутри что-то ломалось. Он выглядел… измученным, измождённым. Черты лица заострились и как-то разом огрубели.

– Глеб…

Он ощутимо поморщился. Я и сама не заметила, как и когда начала звать его по имени. Я, может, и не заметила. А вот он…

– Конверт, в котором пришли бумаги, вскрывали. Ты хорошо постаралась. Это не сразу заметили.

– Я… я ничего не вскрывала, – постепенно я начинала отмерзать, выходя из состояния ступора и безо всякого перехода скатываясь в ту самую лихорадку, которая донимала меня, пока я разговаривала с тёткой.

Как всё по времени-то совпало. Тут и гадать не нужно – это совсем не совпадение. Враги Уваровых решили палить из всех орудий.

– То есть это не ты переворошила корреспонденцию, пока я был в Москве? Не ты вытащила документ со списками и не ты его сфотографировала?

Он говорил мертвенно ровным голосом. Его слова падали мерно и тяжело, грозя придавить меня своей непомерной тяжестью.

Я не могла ему врать, хоть и отчаянно пыталась придумать, как смягчить этот удар. Но до предела взвинченные нервы не позволяли придумать ничего подходящего.

– Я не трогала твою корреспонденцию. Не вскрывала конверты. Не вытаскивала документы. Тот… тот список, он лежал наверху.

Уваров на миг прикрыл тяжёлые веки и застыл. А я только сейчас поняла: он до последнего надеялся, что я примусь возражать и настаивать на своей невиновности. Что я каким-то образом смогу ему доказать, что невиновна.

Во рту у меня загорчило.

– Почему?

Ему не было нужды ничего расшифровывать. Я прекрасно понимала, о чём он спрашивал. Знать бы только, что мои оправдания хоть что-нибудь для него сейчас значили.

– Н-не уверена, что мои объяснения смогут что-нибудь изменить, – мой голос ломался от страха и чего-то ещё, мне пока непонятного. Возможно, именно так ощущалось предчувствие неминуемого краха.

Он смотрел на меня больными глазами. В тусклом взгляде почти ничего не получалось прочесть, будто там изнутри заслонку какую-то пустили. Сумею ли я до него достучаться?

– Это значит, ты и попытаться не хочешь? – глухо вопросил он и прислонился спиной к простенку между окнами, будто стоять прямо ему было уже невмоготу.

Я покачала головой, тоже отчаянно пытаясь отыскать хоть какую-то точку опоры. С чего начать? Как объяснить всё и сразу?

– Это случилось будто вечность назад. Мы друг друга не переносили. Я боялась. Боялась всего. Чувствовала себя всеми брошенной, одинокой и абсолютно беззащитной. И я… мне следовало отыскать хоть что-то…

Я не могла продолжать. Все слова в голове сейчас озвучивал голос моей тётки. И муж будто почуял это.

– Следовало?.. Интересная формулировка.

Это ненадолго меня отвлекло, возвращая в те тяжкие времена, когда между нами ничего, кроме споров и ссор, попросту не было.

– А разве нет? Ты всем своим видом, каждым своим словом давал мне понять, что ненавидишь меня и презираешь! Что считаешь меня шпионкой и предательницей, врагом!

– И разве я оказался не прав?! – громыхнул Уваров, и у меня даже в ушах зазвенело.

Я разбудила вулкан.

– Ты вынудил меня искать от тебя хоть какую-нибудь защиту! Хоть что-нибудь, что могло мне пригодиться, если в приступе паранойи ты меня обвинишь в несуществующих грехах и приговоришь к какому-нибудь одному тебе ведомому наказанию!

– Но не пришлось! – с горькой иронией парировал он. – Ты всё сделала для того, чтобы грех оказался самым что ни на есть настоящим!

– То есть моя попытка – всего лишь попытка – себя защитить не находит в тебе даже капли понимания?

– Хороша попытка! – рявкнул Уваров. – Эта попытка стоила нам кучи денег и расторгнутых договорённостей!

– Я этого не хотела. Не хотела, чтобы… Я виновна лишь в том, что поддалась на уговоры и сделала фото! Я никогда и никому бы их не отдала. Я даже из телефона их удалила!

Муж полоснул по мне ненавидящим взглядом:

– Ну да, не отдала. Так цепко за них держалась, что Марьянову позвонила твоя ненаглядная тётка и просила передать тебе благодарности за тяжкий труд!

Комната поплыла у меня перед глазами:

– За… что?..

– Мой двоюродный брат, я уверен, прислал бы тебе отдельную благодарность. Эта старая дрянь теперь с ним заодно. Твои дражайшие родственнички по отцу на мели, вот и активизировались, с Кумановым общий язык отыскали, – чёрный взгляд прожигал меня насквозь. – Им очень повезло, что ты у них такая… добросовестная. Готова на что угодно, только бы помочь им в их бедственном положении. Сам Бог велел, если эта помощь будет за счёт ненавистного мужа, верно?

Я его слушала, но смысла слов не понимала.

– Елена Юрьевна сама звонила Марьянову?..

– Звонила, – отрезал он. – Звонила. И рассказала, как она благодарна тебе за то, что ты передала им свои бесценные фотографии.

Глава 59

Ему следовало помнить. Его следовало зарубить себе на носу, что счастье – это не для него. Что он не рождён для покоя и мира. Что вся его жизнь – это грёбанная борьба, без выходных и передышек. Что стоит ослабить внимание – и тебя тут же свалят, растопчут, сожрут.

Он с особенной чёткостью всё это понимал, смотря в глаза своей погибели – на лице жены читалось столько всего, что он бы и не разобрал, сколько искренности в её поведении.

Внутри всё тянуло и ныло от боли. До этого дня он и подумать не мог, что такое возможно. Вот так болит душа, когда её топчут?

Зато он точно знал, что именно так бывает, когда позволяешь себе дать слабину.

Она таки это сделала… она его предала. И ведь он знал, знал об этой опасности. Он её ждал! Он к ней даже готовился. Но по всему выходит, хреново готовился. Или попросту врал себе самому.

– Елена Юрьевна звонила Марьянову?.. – он едва расслышал её вопрос, до того звенело в ушах от неимоверного напряжения.

– Звонила, – бросил он, безрезультатно пытаясь вдохнуть. Рёбра будто бинтами стянуло. – Звонила. И рассказала, как она благодарна тебе за то, что ты передала им свои бесценные фотографии.

Голубые глаза расширились до неимоверных размеров. Ну да, расскажи ещё, что для тебя это дикая новость.

– Это… это бред какой-то. Я ничего им… – она запнулась, как будто только что поняла. – Они же взломали мой телефон! Я ничего им не пересылала! И… и документы. Это горничная. Тётка сама мне всё рассказала. Горничная вскрыла конверт, чтобы я увидела списки!

Глеб покачал головой.

– Ты сама себя слышишь? Ты хоть понимаешь, какой бред ты несёшь? – в нём будто что-то закровоточило от этих явно лживых попыток прикрыться. – На черта им устраивать этот спектакль с конвертом? На черта им ты, если они могли использовать горничную? У неё что, телефона при себе не нашлось – сфотографировать документы?

Она заморгала. Видимо сообразила, что не продумала этот момент и прокололась.

– Нет… нет, я никаких конвертов не вскрывала. Можешь что угодно на меня вешать, только не это.

Глеб хмыкнул, хотя внутри всё выворачивалось наизнанку:

– Ну надо же как всё складно выходит. Ты не виновата. Ничего не вскрывала. Не трогала. Просто увидела. Пришла на всё готовое. Никому ничего не отсылала. Как-то само собой всё получилось!

– Я ничего не говорила про «само собой»! Да, я сделала эти чёртовы фотографии. Потому что на тёткины уговоры и поддалась. Она уверяла меня, что мне необходима защита, что ты обязательно рано или поздно избавишься от меня, сбудешь c рук так или иначе! Просила меня обезопаситься хоть как-нибудь. И у меня не хватило мозгов понять, что это часть её грандиозной интриги. В этом я виновата. Но не смей вешать на меня и все остальные грехи!

Она врёт. Она врёт. Хочет, чтобы он ей поверил. Маленькая кровожадная дрянь! На живую выцарапала у него сердце, искромсала в клочки, а теперь ещё и пытается оправдаться!

– Хочешь сказать, ты заложница ситуации? Твоя тётка всё это провернула сама?

– Почему же сама? – её голос охрип, но уже почти не дрожал. – Ты ведь выяснил, что они спелись с твоим двоюродным братом. И… она ведь только что звонила мне, Глеб. Только что! Всё рассказала – и про облачный сервис, и про горничную. Я потому к тебе и пришла!

Вот, значит, так. Потому и пришла.

– Верно ли я понимаю, что лишь поэтому ты и примчалась? А не было бы звонка, я так ничего и не узнал бы?

Она отёрла щёку и помотала головой:

– Ты этому всё равно не поверишь. Да я и не смогла бы теперь этого доказать. Фотографии я уже удалила. Знала бы, что утечка связана именно с ними, я бы оставила снимки, я бы тебе их показала и рассказала всё как есть. Сейчас я ни в чём не смогу тебя убедить.

– Ну хоть в этом ты оказалась права. Я тебе не поверю.

Она выдохнула и посмотрела куда-то в сторону.

– Тогда… тогда мне больше нечего тебе сказать.

– Тем лучше. Кажется, на сегодня я слышал достаточно.

Она кивнула, развернулась и покинула кабинет.

Глеб выпустил воздух из лёгких, доплёлся до рабочего кресла и рухнул в него, только сейчас осознав, под каким неимоверным давлением находился.

На какое-то время он будто бы совсем отключился, попросту выпал из реальности.

Что делать дальше? Не с делами, чёрт с ними. Он уже вся распланировал и отдал нужные распоряжения – Марьянов организовывает ответный ход. Заговорщики рано возрадовались, посчитав, что за ними последнее слово.

Что делать с Полиной? Как после всего этого ей доверять?

Подавать на развод? Освободить её от оков ненавистного брака? Всё объяснить Канатасу, расторгнуть соглашение и как-то выкарабкиваться самому? Сейчас это казалось единственно верным решением.

Слева что-то болело.

Он ведь сможет её отпустить. Он должен её отпустить. Не могло ничего хорошего выйти из брака, заключённого таким вот варварским способом. И не может быть в этом браке доверия. Не говоря уже о любви…

Любви.

Мать его, в каких облаках он витал?

Его ненадолго отвлёк звонок от Марьянова, и очень кстати. Глеб оперативно скорректировал план, распорядившись привлечь специалистов по киберугрозам.

Ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы сосредоточиться. Перед глазами по-прежнему стояло бледное лицо жены и полные слёз голубые глаза.

Едва закончив звонок, он выругался и швырнул телефон на бумаги, усеивавшие стол.

Нет, этот вопрос стоило обсудить прямо сейчас.

Иначе его натурально вывернет наизнанку.

Если она желает свободы, он её ей вернёт.

С радостью.

Глеб покинул свой кабинет и потратил добрых полчаса на её поиски. На звонки она не отвечала. Гудки шли, но трубку никто не поднимал.

Какого чёрта?

Дежуривший в парадном холле охранник перехватил его взгляд и, очевидно догадался, что он вышел не на прогулку.

– Глеб Викторович, вы случайно не Полину Александровну ищете?

Её имя глухой болью отозвалось под рёбрами.

Он кивнул:

– Ты её видел?

– Да вот, минут двадцать назад выбежала на крыльцо. В плащике и с сумочкой. Её за воротами машина какая-то дожидалась.

– Машина?..

– Ага.

– Что за машина?

Охранник нахмурился:

– А… я не знаю. Может, такси…

Глава 60

– Полина, я бесконечно рад, что ты приехала. Сам просить тебя никак не решался. Вот только не думал, что повод окажется таким безрадостным…

Я ничего на этот ответить Алексею Георгиевичу пока не могла. Потому что самозабвенно рыдала у него на плече, заливая слезами его домашний халат и бороду.

Вывалившись из присланного за мною дедом авто, я, едва себя помня, попросту рухнула в объятия родственника.

Между судорожными рыданиями я сподобилась малыми порциями, рвано и комкано объяснить, что у меня стряслось. И какое-то время дед просто баюкал меня в объятиях, ни о чём не расспрашивая.

Но слёзы постепенно стихали, и теперь Алексей Георгиевич попытался привести меня в чувство.

– Девочка моя, ты так все глаза себе выплачешь. Может, успокоительного? Или хотя бы воды?

Я помотала головой, дрожащей рукой поправила растрепавшиеся волосы.

– Нет-нет, так дело не пойдёт, – он нажал кнопку переговорного на столике рядом с диванчиком. – Принесите воды. И успокоительного. И бумажных салфеток. И перекусить чего-нибудь.

В ожидании тех самых бумажных салфеток, я, не церемонясь, отерла щёки тыльной стороной ладони и судорожно перевела дух.

– И-извини… в-весь халат тебе промочила.

– Да брось ты на такую ерунду отвлекаться, – нахмурился дед. – На тебе же лица нет! Белая как мел, губы почти посинели. Господи…

Какая же я всё-таки дура. Переполошила пожилого человека. У него же с сердцем плохо, а я прилетела, как заполошенная… Стыд накатывал на меня поверх всего остального, заставляя взять себя в руки.

– П-прости, пожалуйста. Мне не стоило… тебе и своих забот…

– Полина, – строго оборвал меня дед. – Не смей. Ты – моя кровь, единственное дорогое мне существо, слышишь? Выброси из головы эти мысли!

– Это как-то по-идиотски, – я шмыгнула носом. – Уже столько времени прошло, а я приехала только, когда… когда всё к чертям покатилось. Но я не навещала, потому что подумала, ты не особенно-то и хочешь меня видеть. Мы столько… столько раз говорили, созванивались, и ты…

Тяжёлая старческая ладонь легла на мои подрагивавшие руки и крепко их сжала.

– Я и не стал бы просить о твоём приезде.

Я подняла на него всё ещё мутный от слёз взгляд:

– Почему?..

– Потому что я этого не заслужил. Думаешь, я не понимаю, что поступал с тобой не по-людски, когда замуж за Уварова выдавал?

Я опустила голову. Что говорить, я не знала. Ведь рыдала-то я не из-за случившегося замужества, а из-за того, что оно висело на волоске! А может, уже и не висело…

До чего же страшно всё запуталось.

– Это не мешает мне тебя любить.

– Полина, я твоей любви не достоин. Ты не понимаешь…

– Да всё я понимаю, – в ответ я сжала его руки в своих. – Ты меня отыскал, чтобы спасти своё дело.

– Я кинулся тебя искать, потому что моим людям стало известно, что тебя бросились разыскивать родственники твоего отца, вот почему! Я ведь и знать не знал, что… знать не знал, что у Юлианы был ребёнок. Твоя тётка как-то разнюхала. Кажется, отец твой всё-таки держал с ней какую-то связь. А это сволочи обо всём молчали! И уж поверь, они-то взяли бы тебя в оборот, если бы добрались до тебя первыми. Я нанял лучших людей, я тебя разыскал. А потом Уварову отдал, чтобы тебя от них защитить, а заодно разворошить этот гадюшник. Уваров-то от них не меньше страдал. Ему был выгоден наш союз не меньше, поэтому он не подвёл. Сделал всё правильно.