Текст книги "Кем был Гитлер в действительности"

Автор книги: Курт Бахман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

К. Бахмаь: Кёльнская встреча ознаменовала начало нового этапа. Он был непродолжительным и определялся задачей, связанной с осуществлением этого проекта. Речь шла о соглашении о коалиции партий, возглавить которую в правительстве должна НСДАП, о дележе министерских кресел, о достижении договоренности о первых шагах к установлению фашистской диктатуры.

В. Реккерт: Если я возвращусь к сравнению кривой числа избирателей и кривой успеха...

К. Бахман: ...то кривая успеха НСДАП и ее фюрера отразит процесс объединения капиталистов вокруг той империалистической программы, которую представлял и обещал осуществить фашизм. Обманутые НСДАП массы могли бы водворить Гитлера в имперскую канцелярию путем путча, чего не хотели ни он сам, ни господствующие силы, поскольку они помнили опыт 192С и 1923 гг. Однако самые влиятельные монополисты располагали возможностью позволить Гитлеру с «верительной грамотой» о назначении за подписью главы государства и во фраке добраться до правительственного центра с парадной лестницы. Таким путем все получало видимость законности. Установление фашистской диктатуры выглядело всего лишь как простая смена кабинета. Так изображают дело и наши современные историографы – как законное получение власти Гитлером и его партией.

ГИТЛЕР В КЛУБЕ ПРОМЫШЛЕННИКОВ

В. Реккерт: Кривая числа избирателей отражает, значит* процесс собирания масс, а кривая успехов – процесс объединения капиталистов.

К. Бахман: Во всяком случае, это две разные вещи. Массы мелкой буржуазии поддались на приманку фашизма и его лживые обещания. Хозяева немецкой крупной промышленности присматривались к нацистской партии и ее руководящей группе под углом зрения возможности их использования в интересах капитала.

В. Реккерт: Это испытание было поначалу не в пользу Гитлера?

К. Бахман: Или следовало сохранить приукрашенное парламентаризмом господство монополий, или надо было его заменить другой формой господства финансового и монополистического капитала, чтобы попытаться выйти из кризиса посредством террора, гонки вооружений и завоеваний. Вот в чем сначала заключалась их проблема. При этом, конечно, речь шла о подходящей для такой цели фигуре, за которой следовали бы массы.

Из доклада Гитлера в клубе промышленников в Дюссельдорфе 27.1.1932 г.:

«Если бы нас не стало, то сегодня в Германии больше уже не было бы буржуазии, а вопрос: большевизм или н©большевизм – был бы уже давно решен!

...Вы видите перед собой организацию, исполненную самым выдающимся национальным чувством, построенную на тезисе абсолютного авторитета руководства во всех областях, во всех инстанциях, единственную партию, которая преодолела в себе без остатка не только интернациональные, но и демократические идеи, которая во всей своей организации вводит только ответственность, приказ и послушание, а тем самым впервые в политическую жизнь Германии втягиваются миллионы людей...

И если нас упрекают в нетерпимости, то алы с гордостью в ней признаемся: да, мы приняли непреклонное решение вырвать до последнего корня марксизм в Германии».

Цит. по: Вольфганг РугеиВольфганг Шуман. Документы немецкой истории 1929—1933 гг. Франкфурт-на-Майне, 1977, с. 57.

Решиться на генеральную перестройку капиталистической формы господства – это нечто иное, чем сменить одно буржуазное правительство на другое. Можно было бы сказать: господствующему классу легче избавиться от рейхсканцлера, занявшего свой посг буржуазно-парламентским, конституционным, путем и придерживающегося соответствующих правил, чем от фашистского диктатора. Перед лицом таких чреватых серьезными последствиями решений немецкие монополисты действовали по пословице: семь раз отмерь, один – отрежь.

В. Реикерт: В чем конкретно заключались опасения?

К. Бахман: Неприятное ощущение и сомнение вызывала прежде всего свита Гитлера с ее избыточно громким социальным и антикапиталистическим фразерством.

В. Реккерт: Но как раз эта-то свита и делала Гитлера привлекательным. Только он мог образовать реакционное правительство, опирающееся в политике на массовую базу.

К. Бахман: Согласен. Однако отсюда и начались волнения буржуазии. Сможет ли быть удержана вся эта масса приверженцев, если раскроется сущность фашистской диктатуры? Будут ли обманутые располагать возможностью осуществлять действенное давление на главарей НСДАП и на Гитлера? И не поддадутся ли нацистские главари такому давлению мелкой буржуазии и не попытаются ли они проводить мелкобуржуазную политику вместо той, которой ждут от них представители крупной буржуазии?

В. Реккерт: Полные ответы можно было получить лишь в случае риска и предоставления Гитлеру правительственного кресла.

К. Бахман: В конечном счете только при условии риска и постановки эксперимента, имя которому – фашистская диктатура в Германии. Озабоченность крупного капитала, конечно, уменьшилась. Сам Гитлер казался ему подходящим, поскольку этот человек усвоил, что против великих мира индустрии и финансов никак не попрешь. Он в принципе придерживался стратегической линии монополистического капитала – доконать, по возможности незаметно, республику парламентской демократии.

На фоне мощного нарастания антифашистского движения, самой решительной частью которого была КПГ, Гитлер и его террористические формирования (СС и СА) обращали на себя внимание как самая жестокая контрреволюционная сила, направленная против рабочего движения. Во внутрипартийных дискуссиях в НСДАП Гитлер постоянно одергивал тех фашистов, которые принимали слишком «революционный» и необузданно «антикапиталистический» вид или хотели прибегнуть к тактике путча. После «пивного путча» Гитлер приспособил свою программу и свою политику к потребностям наиболее реакционных сил буржуазии.

Короче говоря, он совместно со своей руководящей группой был признан способным справиться с трудностями, которые могли рано или поздно возникнуть из-за его приверженцев после вхождения фашистов в правительство.

Телеграмма Г устава Круппа фон Болена унд Гальбаха Адольфу Гитлеру от 28 нюня 1933 г.:

«От имени имперского сословия немецких промышленников направляю Вам, господин рейсхканцлер, с выражением преданности просьбу в случае принятия господином рейхспрезидентом прошения об отставке господина имперского министра доктора Гугенберга взять на себя руководство экономической сферой и соизволить назначить государственными секретарями в оба имперских министерства экономики опытных в вопросах экономики членов НСДАП. Решающее значение для моей просьбы имеет соображение, что благодаря окончательному прояснению политической ситуации будет открыт путь для экономического обновления. Эта большая задача будет осуществляться при доверии всего народа, если она будет поставлена под Вашим личным руководством».

Цит. по: Анатомия войны. Новые документы о роли немецкого монополистического капитала в подготовке и ведении второй мировой войны. Берлин, 1969, с. 115.

КПГ, ЕДИНЫЙ ФРОНТ И ВСЕОБЩАЯ ЗАБАСТОВКА

В. Реккерт: В 1920 г. рабочий класс, солидарно выступив против капповского путча, преградил путь к установлению военной диктатуры. Почему же в период перед 1933 г. единство действий против нацистов оказалось невозможным?

К. Бахман: Вновь и вновь КПГ предлагала создать единый фронт борьбы против кризиса и фашизма. Когда, возглавлявшееся социал-демократами правительство Пруссии было свергнуто в результате государственного переворота под руководством фон

Папена (20.Vli.1932 г.), партия Эрнста Тельмана

предложила СДПГ и профсоюзам ответить на это всеобщей забастовкой.

Все последующие предложения о единых действиях правое руководство СДПГ отклоняло. Оно ориентировалось на политику сотрудничества с крупным капиталем, отвергало внепарламентскую борьбу масс, чтобы не запугать буржуазию. Оно проводило в парламенте политику «меньшего зла» вместо того, чтобы вырабатывать альтернативу против политики кризисов и фашистской опасности. Единству действий особенно препятствовало то, что сами социал-демократические лидеры отдали приказ о применении террора со стороны властей, как это имело место 1 мая 1929 г. в Берлине и в Альтонское кровавое воскресенье в июле 1932 г.¹⁵

В. Реннерт: Тогда полиция, находившаяся под командованием социал-демократов, стреляла в мирные демонстрации рабочих...

К. Бахман: Все это мешало созданию единства.

Отсюда проистекали и ошибки КПГ, в частности обусловленные неверным тезисом о «социал-фашизме». Но это не мешало ей распознать опасность фашизма для нашего народа, а также для мира в Европе и призывать к антифашистскому единству действий в момент, когда нацизм стоял на пороге.

28 января 1933 г. рейхспрезидент Гинденбург вынудил правительство Шляйхера уйти в отставку и поручил Гитлеру сформировать правительство.

Когда 30 января 1933 г. КПГ призвала провести всеобщую забастовку, руководство СДПГ потребовало соблюдать спокойствие и дисциплину. Всеобщая забастовка, которой так боялись нацисты и те, кто стоял за ними, не состоялась. И только тогда, когда было уже слишком поздно, вожди СДПГ признали необходимость единства действий,– слишком поздно, зачастую только уже в концентрационных лагерях, где царил террор СС. Для последующего хода нашей истории роковым было то обстоятельство, что не удалось достичь единства действий рабочего класса.

Поэтому рабочий класс не смог воспрепятствовать ни приходу фашизма, ни войне.

Из газеты «Форвертс» (орган СДПГ) от 30.1.1933 г.:

«Рейхспрезидент, назначив это правительство, взял на себя самую страшную ответственность, которую когда-либо брал на себя глава государства. Он ручается, что это правительство не нарушит конституцию и что оно тотчас уйдет в отставку, если не получит большинства в рейхстаге».

Из заяв пения правления Социал-демократической партии Гермении:

«Разногласия в рабочем движении гасятся самим противником. Причины раскола становятся ничтожными. Борьба за свержение диктатуры не может вестись иначе, как революционным путем... Объединение рабочего класса становится непреложной обязанностью, которая возлагается самой историей».

«Нойес форвертс», Прага, 28.1.1934 г.

РЕАКЦИЯ ЗА РУБЕЖОМ

В. Реккерт: Немецкий рейх не охватывал весь мир. Не следовало ли опасаться неблагоприятной реакции за рубежом в связи с назначением Гитлера канцлером?

К. Бахман: Не в то же мгновение и не обязательно. Ведь буржуазные правительства были антикоммунистическими и антисоветскими. Как показало утверждение фашизма в Италии, террор против коммунистов, социалистов и демократов вовсе не обязательно влек за собой ухудшение отношений с буржуазными правительствами. Внешняя политика Италии при Муссолини имела много общего с английской и французской. Почему же в данном случае – с Германией – должно было произойти иначе, тем более, что фашистские лидеры не сразу проявили себя как слон в посудной лавке. Позднее, когда военное могущество стало фактом, германские империалисты перешли к воинственной внешней политике.

. Из заявления Гарольда М. Ро терм ера, магната английской прессы, по поводу выборов в рейхстаг 14.1X. 1930 г.:

«Если бы молодая Германия национал-социалистов не действовала столь энергично, то возникла бы большая вероятность того, что коммунисты добились бы больших успехов и их партия стала бы даже самой сильной среди других партий... Благоразумно рассудив, следовало бы и в Англии и во Франции отдать должное национал-социалистам в знак признательности за услуги, которые они оказали Западной Европе... Самое лучшее для блага западной цивилизации заключалось бы в том, если бы к власти в Германии пришло правительство, проникнутое теми же здравыми принципами, с помощью которых Муссолини обновил Италию за последние восемь лет».

Цит. по: Вольфганг Ругеи Вольфганг Шуман. Документы немецкой истории 1929—1933 гг. Франкфурт-на-Майне, 1977, с. 24. .

Неимоверное упорство, с которым Гитлер проводил политику антикоммунизма, высказываемая им прямо-таки с одержимостью идея крестового похода против Советского Союза вызывали сначала по меньшей мере затаенную симпатию у тех империалистических сил в западных державах, которые не менее враждебно относились к стране Великой Октябрьской социалистической революции.

В. Реккерт: Есть ли доля заслуги Гитлера в том, что он в конце концов стал рейхсканцлером? Во второй половине 1932 г. Гитлер пребывал в состоянии ожидания.

К. Бахман: Такое впечатление было бы не совсем неверным, если с понятием «ожидать» не связывалось бы представление о бездеятельности. Личные возможности Гитлера прямо добиваться своего назначения на пост канцлера были незначительными после 13 августа 1932 г. Ведь в тот день его переговоры с Гинденбургом, Папеном и генералом Шляйхером провалились как раз из-за требований Гитлера назначить его рейхсканцлером. Он зависел от инициативы других – от своих покровителей и благодетелей в промышленности и крупных землевладельцев, а также от людей из окружения рейхспрезидента. То, что ему следовало делать, коль скоро он хотел достигнуть своей цели, было связано с НСДАП и ее сторонниками. Он сплачивал огромную партию, подавлял недовольство, вызванное тем, что в последний раз не удалось добиться успеха, вновь и вновь подогревал в речах и беседах новые надежды, боролся с колебаниями, дисциплинировал организационный аппарат НСДАП, чтобы в решающий момент, из-за опрометчивости или самоуправства, не возникли сомнения в надежности дела. Всем этим Гитлер был занят целиком и полностью. В то же время его иногда охватывали мрачные настроения.

СТИЛЬ РАБОТЫ ГИТЛЕРА

В. Реккерт: Мы затрагиваем тему, которую можно было бы назвать «стиль работы и жизни Гитлера». Многие биографы Гитлера изображают его как представителя богемы, как художника, который находится во власти настроения или прихоти.

К. Бахман: В этой характеристике чувствуется образ так называемого свободного художника, писателя. Это крайне поверхностно. Я знаю таких людей, и они трудятся не менее дисциплинированно, чем рабочий у машины или у автомата на предприятии с сиреной и табельными часами. Они трудятся систематически. Календарная и рабочая неделя для них порой совпадают. Они могли бы возбудить судебное дело против тех, кто, пользуясь подобным сравнением, оскорбляет их.

В. Реккерт: Однако Гитлер никогда не занимался регулярным трудом, например в промышленности, до тех пор, пока не занялся партийно-политической работой. Центр тяжести его работы приходился тогда на вечерние часы, когда он выступал как оратор. Его рабочий день продолжался далеко за полночь, что сказывалось на характере всей его работы.

К. Бахман: Фигура Гитлера не вписывалась в обычный портрет буржуазного партийного руководителя, равно как и в рамки существовавшего до него образа рейхсканцлера или главы государства Словом, Гитлер был вроде бы художник, представитель богемы, прожигатель жизни и лентяй. Впрочем, все эти определения мыслились не обязательно только в негативном плане. Они должны были по-своему вызывать определенное восхищение чем-то необычным.

Возьмем такой пример. Утверждают, что Гитлер якобы не заботился об организационных вопросах. В действительности он занимался ими, прежде всего стремясь привести в соответствие организацию НСДАП с личными намерениями и целями, в том числе с сугубо частными. Организационные вопросы он перепоручил другим главарям партии, например рейхсляйтеру ¹⁶ Мартину Берману, который к тому же был руководителем партийной канцелярии. Он был личным секретарем, ближайшим доверенным лицом и сообщником Гитлера по преступлениям против мира и человечности. Борман на практике осуществлял «теорию» о господах и недочеловеках, являясь гнусным сторонником насилия и истребления. В качестве преемника Рудольфа Гесса он, между прочим, подписал распоряжение о «тотальном ведении войны».

Не так просто охарактеризовать стиль работы Гитлера. Бесспорно, у него была своеобразная, отклоняющаяся от нормы манера политической деятельности. Но он всегда концентрировал свои силы на тех вещах, от которых р конечном счете зависел успех нацистской руководящей группы; его основная цель была перетянуть на свою сторону и тесно организационно привязать массы к НСДАП, сформировать стабильное, сплоченное руководящее звено, установить, поддерживать и использовать связи, которые существовали между руководством партии и классом капиталистов, подавлять фракции в НСДАП, сохранять программу в «чистоте».

В. Реккерт: В связи со стилем работы Гитлера многие историки говорят о многочасовых беседах, которые носили, скорее, характер разговоров самого с собой и в которых присутствовавшие вряд ли получали слово...

К. Бахман: Не следует принимать за чистую монету опубликованные массовыми тиражами истории о стиле бесед Гитлера, равно как и то, что рассказывается о его неофициальных выступлениях. Поразмыслим немного о том, кто, собственно, имел доступ к Гитлеру после того, как он стал видным партийным лидером, а затем главой правительства и государства. Не говоря об иностранных дипломатах, то были в первую очередь люди, которые после 1945 г. всячески стремились приукрасить свою собственную позицию, свою деятельность. А теперь мы сталкиваемся со свидетельствами о стиле Гитлера, авторы которых заинтересованы представить Гитлера^ полностью независимой, отключенной от посторонних влияний личностью, которая была занята своими собственными мыслями и не подвержена воздействию со стороны других. В таком варианте эти «свидетели» были бы избавлены от личной ответственности. Позднее они даже утверждали, будто и не разделяли мнения Гитлера, пытались даже ему возражать, но не получали слева.

В. ь’еккерт: Значит, ты подвергаешь сомнению то, как изображаются длинные, утомительные разговоры Гитлера с самим собой?

К. Бахман: Я не подвергаю сомнению, я рассматриваю их как существенную составную часть образа Гитлера, создаваемого в апологетических целях. Устный обмен новостями и мыслями, очевидно, играл большую роль в работе Гитлера. Он предпочитал, чтобы ему читали. Значительную часть своих знаний и сведений он черпал из официальных докладов и неофициальных бесед.

КТО ФИНАНСИРОВАЛ ПАРТИЮ ГИТЛЕРА?

В. Реккерт: Мы говорили о связях Гитлера с крупным капиталом, но не затронули вопрос о финансировании партии.

К. Бахман: То, что буржуазные партии находятся на содержании класса капиталистов через его посредников, что на их счета направляется часть прибылей и особых доходов, полученных путем эксплуатации рабочего класса и всех немонополистических сил,– все это теперь дело уже известное. В Веймарской республике такую практику держали в полной тайне.

В. Реккерт: Сегодня это выглядит не иначе.

К. Бахман: Что касается финансирования НСДАП, то как многие капиталисты, так и нацистские главари были особо заинтересованы в сокрытии своих связей. Капиталисты, естественно, не хотели раскрывать тайну того, что они поддерживали крайне правую, враждебную Веймарскому государству фашистскую партию Со своей стороны нацистские главари нуждались в видимости, в легенде, будто они – независимые политики, ничем не связанные борцы, революционеры, которые хотели свергнуть систему.

По этим причинам не так просто добраться до достоверных источников. Документы имперского казначея партии Шварца, который был на этом посту до 1945 г., в большинстве своем исчезли бесследно. И второй источник – архивы концернов в Федеративной республике – все еще совершенно недоступен. Однако исследование архивов концернов и банков, национализированных в ГДР, а также документов, фигурировавших в качестве доказательств в Международном военном трибунале, судившем главных военных преступников в Нюрнберге, дало изобилие дотоле не доказанных фактов. Количество вынесенных приговоров по делам нацистских преступлений, выявленных связей владельцев концернов и руководящей нацистской верхушки с тех пор еще более возросло.

В. Реккерт: Какую картину можно себе представить на основе этих фактов?

К. Бахман: Ясно, что НСДАП без пособий со стороны промышленников была бы неспособна финансировать свою деятельность и обеспечивать рост влияния. Партийный аппарат поглощал огромные суммы, особенно в период избирательных кампаний. Глава концерна «Тиссен АГ» финансировал Гитлера уже с 1923 г., о чем можно прочитать в его книге, изданной на английском языке: «I paid Hitler» («Я платил ГитлеРУ»).

В. Реккерт: Мы уже говорили, что отношения между НСДАП и капиталом были в первую очередь отношениями политическими. Финансовые дела – лишь одна сторона этих отношений.

К. Бахман: Но мы, коммунисты, ни на мгновение не забываем, что фашизм не только идеологически и политически обманул массы, но и, насколько можно, выпотрошил их карманы. Готовностью многих простых людей к жертвам фашисты бессовестным образом злоупотребили под тем предлогом, что деньги «народа» пойдут на великое и святое дело. Кроме того, нацистские главари раздували специальные кампании пожертвований, например сбор средств на приобретение так называемого Коричневого дома на Бринер-штрассе в Мюнхене. Этот бывший дворец был куплен и перестроен за большие деньги под партийный центр. На самом же деле то был подарок одного капиталиста, что вызвало негодование среди членов нацистской партии.

ФАШИЗМ И КРУПНЫЙ КАПИТАЛ

К. Бахман: Боссам, которые решились поддержать главарей НСДАП, мы бросаем личное, а классу капиталистов – историческое обвинение. Буржуазные историки аргументируют так: за КПГ тогда стояло 6 mjih. избирателей. С годами, несмотря на беспримерно высокий уровень безработицы, росло количество забастовок. Правые лидеры СДПГ все больше теряли голоса избирателей. Капиталисты хватались за армию фашистов как за спасителей. Иной серьезной возможности выбора в конце 1932 г., с учетом дряхлости буржуазных партий и политиков, у них не было.

Эти историки тем самым становятся адвокатами капитала. Причем они используют такие хитроумные трюки и средства обмана, которые были выдуманы и испробованы промышленниками для своей защиты на процессах над военными преступниками. Это относится к тезису, будто капиталисты забились под крыло фашистского орла только из-за страха перед революцией. Во-первых, еще на процессе о поджоге рейхстага в 1933 г. Георгий Димитров опроверг как ложь утверждение, будто КПГ подготовила вооруженное восстание в Германии. Тем не менее промышленники вновь и вновь ложно выставляли как аргумент для своего оправдания после 1945 г. якобы имевшуюся опасность вооруженного восстания.

В. Реккерт: Кроме того, ничего не меняется

в ответственности за фашистские злодеяния, если есть «хорошие причины» поставить фашизм у власти, тем более не меняется, если одной из этих причин является стремление удержать собственное господство.

К. Бахман: Верно, и это во-вторых. Даже еслм принять за истину, будто революция постучала в двери германской империи и, чтобы ее избежать, буржуазия додумалась сделать Гитлера канцлером, то и тогда – что принципиально изменилось бы в возведении ею политической преступности, с помощью Гитлера и его партии, на высший уровень* государственного управления? Что выигрывает капитализм в глазах людей, которые выступают с позиций гуманизма и борются за него, если выясняется, что капитализм* не остановится ни перед каким преступлением, чтобы удержать свою власть? Именно это утверждали и доказывали коммунисты применительно к данному общественному строю и его представителям со времен Маркса, а новейшая история дала тому множество доказательств. Но, как отмечалось, революционной ситуации в конце 1932 г. не было.

В. Реннерт: Часто утверждают, что нельзя приписывать воротилам финансового и монополистического капитала, будто ени знали планы фашистов, могли предвидеть все последующее, хотели именно того, что потом произошло. Оми якобы были поражены, захвачены врасплох некоторыми событиями и мерами фашистского правительства.

К. Бахман: Тут масса вопросов. Если мы коснемся уже более чем пятидесятилетней полемики насчет отношений фашизма и капитализма, то заметим метод, с помощью которого может быть брошена тень на трезвое научнее исследование. Он состоит в том, чтобы умышленно утрировать высказывания.

Защитники капитализма после 1945 г. пытались заставить массы поверить, будто профашистская буржуазия знала о НСДАП и Гитлере лишь то, что они выступали только против коммунистов и профсоюзов. И этого якобы было достаточно, ибо речь шла лишь о подавлении классовых противников. И если теперь марксисты говорят, что опытные в политическом отношении боссы не были такими уж наивными, то эту реплику выдают за явное преувеличение: дескать, марксисты полагают, будто капиталисты должны быть провидцами.

В. Реккерт: Но ведь представители буржуазии могли знать все, что написал Гитлер в «Майн кампф», говорил в речах, например о «разгроме марксизма», о враждебности в отношении Советского Союза. Удар по рабочему движению, установление диктатуры, милитаризация, реванш за проигранную первую мировую войну – все это и до того можно было вычитать у Гитлера. Правда, в программе НСДАП слово «война» не упоминается.

К. Бахман: Можно ли назвать программу сколько-нибудь влиятельной империалистической партии, в которой открыто говорится, что с помощью войны надо перевоспитать другие народы, захватить страны, присвоить сырье? Между строками программы 1920 г из 25 пунктов было, если коротко сформулировать, сказано, что все будет восстановлено из того, чем пришлось поступиться в 1919 г., после проигранной войны. Мыслимо ли это было без войны?

Сначала Гитлер без войны осуществил некоторые территориальные требования немецкого империализма: ...Саарская область, Судетская область, Австрия и Мемельская область... В Великобритании были влиятельные силы, которые ценой уступок немецким захватчикам хотели направить агрессию нацистов в сторону Советского Союза. Они были готовы сами вернуть часть бывших немецких заморских колоний. В соглашении о флоте британское правительство дало Гитлеру свободу действий в создании своего флота мощностью до одной трети от британского военноморского флота.

На уме у фашистских главарей было куда больше, чем корректировка результатов Версаля. Об этом фашисты говорили еще до 1933 г. В «Майн кампф» было откровенно указано в качестве цели фашистской политики обеспечение германскому рейху гегемонии, абсолютного господства в Европе. Франция должна была стать второстепенной или даже третьестепенной, зависящей от Германии державой. Европейский Восток, и прежде всего территории Польши и Советского Союза, рассматривались немецкими фашистами как основные направления экспансии. Никто не мог

всерьез поверить, что Великобритания стала бы безучастно взирать на то, как ей бы угрожающе противостояла немецкая континентальная империя. Программа Гитлера отражала особую и всеобъемлющую агрессивность германского империализма. Это означало – война: на Востоке – против СССР, на Западе – против капиталистических великих держав, Франции и Англии.

В. Реккерт: После войны многие крупные капиталисты уверяли, что они якобы ничего не знали о намерениях Гитлера, поскольку-де не читали «Майн кампф». Господа в цилиндрах и фраках утверждали с отвращением на лице, что если им такое халтурное произведение и попало бы в руки, то они его сразу же и с брезгливостью отвергли бы.

К. Бахман: Тут нет предмета для спора. Реакционные силы буржуазии финансировали Гитлера и его партию и поддерживали в политическом плане. Ведь он обещал разгромить организованное рабочее движение, равно как ликвидировать парламентские формы господства и расширить подвластные области.

В. Реккерт: Причем не только можно сказать, что крупный капитал знал и одобрял планы Гитлера, но и должно сказать, что планы Гитлера были планами крупного капитала. Они были, например, в общих чертах сформулированы самым могущественным капиталистом своего времени Гуго Стиннесом уже в 1922—1923 гг.

Из письма посла Алансона Б. Хьюстона государственному секретарю Чарльзу Е. Хьюгсу от 21.IX. 1923 г. о беседе с Г у го Стиннесом:

«Однако он убежден, что немецкие рабочие не согласятся с такой необходимостью, а потому их надо к этому принудить. Поэтому, сказал он, надо найти диктатора, облеченного властью делать все, что необходимо... К нацистскому движению, сказал он, присоединятся все правые партии и значительная группа умеренных из центра, и это будет означать борьбу против коммунизма, поскольку коммунистическое крыло подталкивает рабочих к оппозиции. Я спросил его, присоединятся ли промышленники. Стиннес ответил, что они это сделают... Разработанный Стиннесом план состоит коротко в следующем: к середине октября будет три или, возможно, четыре миллиона безработных. Коммунисты попытаются использовать это положение для революционного взрыва...

Между тем правительство Штрезёмана изобличит свою неспособность справиться с поставленными перед ним задачами, и нация окажется перед вопросом – где искать свое спасение: у правых или у левых партий. Как только коммунисты начнут свои операции, Эберт от имени республики назначит человека или, если возможно, комитет из трех человек в качестве диктатора и поставит под его командование всю военную силу. С этого момента настанет конец парламентскому правительству. Коммунисты будут безжалостно разгромлены, а если они призовут ко всеобщей забастовке, то и она будет подавлена силой. Если все пойдет хорошо, полагает Стиннес, то положение прояснится полностью в течение трех недель. В соответствии с этим прогнозом социализм как форма политического существования будет ликвидирован в Германии навсегда, а законы и распоряжения, которые мешают производству и не служат никаким полезным целям, будут немедленно отменены»

Из дневника руководителя Отдела западной Европы Государственного департамента США В. Г Кастла – запись беседы с Гуго Стиннесом от 19.XI. 1922 г.:

«Планы Стиннеса простираются далеко. Он предвидит, что путь на Восток откроется вновь, что Польша исчезнет, что начнется экономическая эксплуатация России и Италии со стороны Германии. Его намерения миролюбивы и направлены на восстановление разрушенного. А не поведут ли они все же к новой войне, если мы и весь остальной мир не пожелают оказаться под немецким господством?»

Цит. по: Георг В. Ф. Хальгартен. Гитлер, рейхсвер и промышленность. К вопросу об истории 1918—1933 гг. Франкфурт-на-Майне, 1955, с. 60. 67—68.

ВРАГ РЕВОЛЮЦИОННОГО РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ

К. Бахман: Уже в октябре 1922 г. Гитлер в своей памятной записке, адресованной промышленникам, назвал целью НСДАП «уничтожение и искоренение марксистского мировоззрения». Гитлер настойчиво придерживается этой контрреволюционной концепции.