Текст книги "Серые мышки сексом не занимаются (СИ)"

Автор книги: Ксюша Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

 – Что это?

 – Вустерский соус и немного моей любви, – махнула рукой Лидия. – Итак… Дорогая моя, что происходит?

 – То есть?

 – Ты не можешь заставить мужчину к тебе вернуться?

 – Нет… я не могу заставить мужчину меня выслушать.

 – И только? А что ты для этого делала?

 – Напилась…

 – Ооу, – Лидия сделала вид, что умилилась. – И этот собака-бабака не стал тебя слушать? Но правило гласит, что пьянь женского пола имеет право на… ой! Погоди! – она развела руки, будто просила тишины. – Нет, блин никаких правил! Ты просто пьянь женского пола, решившая, что серенада и извержение правды под градусом – это идея! Вы все с какой планеты? Алло! Гражданки! Вы себя вообще уважаете?

 – Ой, – я прижала пальцы к губам. От соуса во рту всё сводило кислотой, но похмелье и правда стало отступать.

 – Что “ой”? – строго поинтересовалась Лидия и скрестила на груди руки.

В двери показался сам Симонов, хозяин отеля, но… Лидия и на него посмотрела строго. Симонов, суровый старикашка, которого все боялись и уважали… расшаркался, и бочком вышел из помещения.

 – А там…

 – Позже зайдёт, – махнула рукой Лидия. Мне стало немного обидно, я-то старичка любила, хоть он и был злодеем. – Продолжаем. Почему ты не уважаешь ни его, ни себя?

 – Я уважаю.

 – Тогда что, он не заслужил трезвую Сафо для разговора всей жизни?

 – Заслужил. Она появилась утром…

 – Утром он уже был “мальчиком, к которому я поеду по пьяни”, дорогуша. Или ты думаешь, что только у женщин хрупкие сердца? А теперь вот что! Тебе есть что ему сказать?

 – Да.

 – Он должен это знать?

 – Да.

 – Ты себя уважаешь?

 – Уважаю… – я не очень понимала, что это значит, но… наверное.

 – Тогда трезвая. Красивая. Причёсанная. Позвонила, договорилась о встрече – приехала. Отказал? Ну, бляха-муха, увы. Бывает и такое. Позвонила ещё раз. Не хочет говорить? Приехала, но трезвая! Красивая! В шикарных труселях! И не телом торговать приехала, а го-во-рить. На чистоту! Есть вопросы?

 – Не знаю, – я посмотрела на Нину, которая продолжала кивать, даже когда Лидия уже закончила говорить.

 – Да что с тобой не так? – взорвалась пуще прежнего Лидия.

 – Я… я не умею… бороться со злом. С несправедливостью… А самой быть злом – вообще не умею. Ну никак. Мне это не дано. Мне всегда говорили, что я виновата, и я была не виновата, а теперь вот… всё справедливо и я не могу никак это… принять.

 – Всё когда-то бывает в первый раз. Всё, не сопливь. Почему ты не рассказала всё сразу? Я так понимаю возможностей было предостаточно… – Лидия сощурилась и вытянула губы, даже склонила ко мне голову. Это было поэзией, честное слово, вы бы видели. Эта женщина – бомба.

 – Потому что прежде мне нужно было развестись и поговорить с Костей.

 – Зачем?

 – Потому что иначе Кира и Карина могли бы замыслись какую-то гадость. Я боялась…

 – Зачем вы вообще связались с этой семейкой?

 – Ой, не спрашивай… мы добрые, но… бесхребетные. Я, когда мне что-то не нравится, ухожу и ложусь спать на другом пляже или в другом городе. Мне вообще не страшно оказаться без дома, а вот с домом… это ужас. Его же нужно будет непременно… защищать! С кем-то там ругаться, бороться. Оф!

 – Если тебя сделает счастливой дом, – тихо произнесла Лидия, до мурашек пробирая своим спокойным голосом, – и мужчина в этом доме… то ты должна один раз всё решить, и потом просто быть женщиной. И направить всю энергию на себя, чтобы никто больше не разрушал твоё биополе. Тогда – никакие Киры и Карины тебе не будут страшны. Возьми себя в руки, отрасти стальные яйца и всё реши. Вышвырни из своей жизни этих сук, докажи Яну, что ты не пьянчуга бездомная, а женщина его жизни. Поняла?

 – Поняла.

– Заставишь его выслушать?

 – Заставлю!

 – Любой ценой?

 – Любой!

 – Так же как он тебя уложил в койку, – усмехнулась Нина, встревая в разговор.

 – Это оставим на крайний случай, – кивнула я, делая пометочку и снова оборачиваясь к Лидии. – А теперь верни Льва Аристарховича, ты его расстроила.

 Лидия распустила волосы, сняла передник и вышла из бара.

Глава 40. Ян

Есть такие дни, в которые ты вдруг задумываешься: «Если бы восемь часов назад мне сказали, что я тут окажусь, я бы расхохотался шутнику в лицо!»

Именно об этом я думал, когда сидел привязанный к стулу. Руки, ноги... ну спасибо никакого кляпа! Вместо этого половину лица закрывал шарф, вот так нежно меня похитили.

Заинтриговал?

Ммм... ну я вас удивлю!

Сафо сидела, скрестив ноги, на подоконнике напротив меня. Как она умудрилась провернуть похищение я даже не понял, но, кажется, это было что-то наподобие клофелина. Я очнулся буквально пару минут назад и сразу понял, что дело не просто пахнет керосином, оно ещё и неприятно дымит.

 – Привет, – улыбнулась она, когда поняла, что я очнулся. Сделала глоток кофе и поёрзала, будто чувствовала себя неуютно. Оно и ясно. – Я понимаю, у тебя куча вопросов…

 – Ммм…

 – Ладно, ладно. Не напрягайся, – её вздох как бы говорил: я понимаю твою боль, но ничего не могу поделать.

Сучка. Это был крутой ход. Слишком крутой!

 – Я подумала, что только так смогу рассказать всё до конца. Так что приготовься слушать, ладно? Не дёргайся, пожалуйста. Твои рабочие уже собираются уходить, шум привлечёт их внимание, – опять улыбка, чтоб её. Так всё невинно, будто тут просто рядовая ситуёвина. – М...да. Ну что, начну с начала, если не возражаешь.

– Жили были… – она замолчала и перевела дух, а потом развернулась, свесив одну ногу на улицу, а вторую в комнату. Из открытого окна пахло вечерним летом. Именно так, а не наоборот, это было то лето, которое остывает и отдаёт последнее тепло дня. И мне чертовски нравилось видеть в свете заходящего солнца профиль Сафо, но я злился и был готов вырваться. И уйти. Чтобы никого не слушать и ни с кем больше дела не иметь!

 – Жили были девочка и мальчик… Мальчик был русским эмигрантом из очень разбогатевшей семьи, а девочка гречанкой. И её семья была настолько бедной, что для русских богатых эмигрантов их общение казалось невероятным позором. Как не общаются за границей русские, так не признают вмиг разбогатевшие бедняков, с которыми вчера ели из одной чашки. В общем… девочка и мальчик жили неподалёку. Он в новом большом доме, она в старой развалюхе. Жили они на греческом острове и всё шло к тому, что непременно влюбятся. Девочку звали, – только не Сафо, давай это будет та сама история твоих родителей… я уже не находил себе места, хотя знал какая сказка начинается с этой завязки. – Девочку звали Аврора, а мальчика Андрей. В общем… Андрей и Аврора, конечно, влюбились. И родители Андрея, конечно, были этим фактом недовольны. Они хотели, чтобы сын был не таким как они, по крайней мере так я понимаю, и решили размахнуться на полную катушку. Взяли кредит с красивыми нулями и отправили сына в штаты учиться в престижном колледже. А родителям Авроры дали “приданое”, и те не смогли отказать. Аврору быстренько упаковали замуж, и через год Андрей уже был уверен, что никакой любви не было. Замужняя Аврора не могла общаться с Андреем, и любовь их вроде как прошла. Пять лет спустя, младший брат Андрея Костя, увидел очень странную картину. Ему тогда было всего двенадцать и он ничем не мог помочь несчастной Авроре, которая шла по улице беременная и в кровь избитая мужем. Зато он мог позвонить своему брату. И тот… бросил женщину, которую там встретил, собрал шмотки и вернулся в Грецию. Потратил последние деньги и забрал Аврору в очень непонятное место… в Россию, где у его семьи были кое-какие родственники. Климат Аврору медленно убивал. Но ребёнка она родила. Девочку, которую назвали в честь поэтессы Сафо. Шесть лет спустя к Андрею, Авроре и Сафо переехал брат Андрея. Терпеть родителей он больше не мог. Парень мечтал стать лётчиком, а ещё видеться с любимым братом. И вот, Костя стал жить в семье брата. Он обожал маленькую племянницу Сафо, а она обожала его. Потому Аврора и Андрей без лишних вопросов оставили Сафо с Костей на пару дней, чтобы слетать в Грецию и решить кое-какие вопросы. Только оттуда они больше не вернулись.

И вот, Костя остался с маленькой Сафо и не был ей даже на бумагах родственником. Аврора так и не развелась со своим мужем, она этим и хотела заняться в Греции, но муж оказался чуть более ревнив, чем она планировала. И Костя стал бегать по службам и искать выход… Ему посочувствовали и сказали, что он может жениться и начать зарабатывать, тогда, если его семья будет соответствовать всем условиям… И там-то он и встретил Карину, которая как раз развелась с первым мужем, отсудила у него кучу денег и теперь выбивала алименты как могла. И Карина… очаровалась.

У неё у самой была дочка, всего на год старше Сафо. Да, Карина была чуть старше Кости, но выглядела потрясно. Она обещала любовь и заботу, а ещё поддержку. Она говорила, что от мужа ей досталось столько денег, что это решит все проблемы. Она была идеальным вариантом… и едва ли девятнадцатилетний неразумный Костя смог бы понять, что в этой схеме не так. Он отчаянно хотел, чтобы я осталась с ним и не видел других вариантов.

Он женился. Карина была так влюблена, что позволила ему учиться. Ей нравилось, что муж станет пилотом. Это было очень привлекательно. Только… Карина-мать оказалась весьма скверным вариантом. Свою собственную дочь она сводила с ума придирками, за то что та не дружит с новым папочкой, а меня за то, что дружу. Она с четырнадцати стала видеть во мне… ещё и соперницу. Ей казалось, что она стареет, а я становлюсь красивой. Ещё она видела, как из мальчишки становится привлекательным мужчиной Костя. И мы с ним были правда, очень близки. Так что… когда мне было семнадцать она отправила Киру подальше учиться, в другой город. А потом настояла, чтобы я поступила туда же. Как ты понимаешь… До восемнадцати я была совершенно бездомной. Родители переезжали с одной съемной квартиры на другую, а Карина лишила меня дома. И вот… мне восемнадцать. Общага, всё очень круто. Кира далеко, мы видимся только пару раз в неделю и то случайно. Мне нравится учиться. Только я становлюсь старше, Костя становится старше, а Карина старее. Вокруг Кости стюардессы, Кира на грани отчисление из-за того, что в голове только творчество и лекции ей кажутся скучными и глупыми. А взрослая красивая стерва-дочь в квартире не нужна… И я не оправдываю Карину, но я поняла её логику, хоть и ни за что не поступила бы так.

В общем… иду я как-то по коридору в институте. Понимаю, что забыла зачётку, а мне уезжать этим вечером домой, к Косте. Иду в аудиторию, где мы сдавали зачёт и вижу, блин, Карину на коленях моего декана, который по совместительству вёл и у Киры. Пам-пам. У Карины свело мозг и ей казалось, что все средства хороши, даже вот такие.

Я убежала, Карина догнала и влепила МНЕ пощёчину. А потом понеслось. Она принялась всеми силами меня ограждать от мира, чтобы ни один писк не был услышан. Сначала меня отчислил мой же декан. Ты спросишь в чём же разница, ведь с Кирой она хотела обратного… только Киру она не запугала. Она хотела чтобы я вообще свалила подальше. От Кости, от Киры, от всех. У этой маньячки поехал мозг. Она стала меня терроризировать и выдумала нескладную сказку. С моих четырнадцати она не выпускала из рук свой модный телефончик и хранила каждую фотографию. Всякий раз, когда мы с Костей были наедине, засыпали рядом на диване или купались в реке, а значит были в купальниках – она делала фото. И вот, я отчислена, хочу вернуться домой, а Карина говорит: “Нет!”. Она заявила, что если я ступлю на порог квартиры… она пойдёт в полицию и напишет заявление на Костю. Напишет, что он домогался своей племяннице и предоставит кучу всякого. Скажет, что покрывала его и даже согласится на условный или реальный срок если нужно.

Карина планировала для себя подушку безопасности. Очень-очень долго. Не удивительно, что первый муж отдал ей столько бабок и платил алименты, хотя Кира вообще не имела к нему отношения. В общем я сидела и рыдала в общаге. Понимала, что Костя связался с двумя суками, и он в капкане и полной жопе. Но он… считал, что обязан Карине. Очень-очень сильно. И он не уходил. И я боялась всё ему рассказать. Карина меня убедила, что сможет всё вывернуть и это будет отвратительно. Я до сих пор не знаю, как работает закон.

Мои друзья собирались путешествовать, а у меня и так не было дома, потому… выбор был очевиден.

Я уехала.

Я помотал головой, потому что хотел, чтобы Сафо уже дала мне сказать что-то. Наверное, что мне жаль или вроде того. Пока история звучала, как чёртов ужас.

 – Сафо, – позвал я, когда она подошла. Села на мои колени и сняла шарф, мешающий говорить.

 – М?

 – Развяжешь меня?

 – Не раньше, чем договорю, – шепнула она и, видимо набираясь храбрости, поцеловала меня.

Глава 41. Сафо

 – Итак… Я уехала. Где-то года за три до всего этого ужаса я нашла моего “брата”. Это был ребёнок от незарегистрированного брака с женщиной, он был сыном Андрея и считался моим сводным братом. Парень жил в Калифорнии, занимался сёрфингом и сделал в этом карьеру. Никаких средств Андрей ему не оставил, но парень был неунывающим. Как и его мать. Эти двое прекрасно ладили, и были настоящими людьми мира. Жили в маленьком коттедже, занимались семейным бизнесом. У них было кафе. И когда я начала путешествовать – они стали одной из первых остановок для меня.

Мигель и Мария меня обожали.

 – Чего? – он дёрнулся и я встала с его колен. Вернулась на подоконник. Целовать Яна – прекрасно, но сил нет быть так рядом и этого не делать. Да и он, кажется, возмущён.

 – Мария никогда меня не винила, она принимала этот разрыв с Андреем как должное… И вот этот дом и стал тем самым “моим”. Дом Марии. Она меня любила, жалела, учила испанскому. Мы с Мигелем были просто родственными душами, лучшими друзьями. А потом появился Ксавье, и нет, я его не рожала. Ксавье был сыном девчонки, которую Мигель встретил на пляжной вечеринки. Она была наркоманкой и практически бездомной, принесла его как Моисея в корзинке и оставила у кафе Марии. Мы назвали его Ксавье, и решили, что это прикольно. Он был крутым, мне он нравился, мы все за ним ухаживали. А потом выяснилось, что у меня проблемы с визой, и что я должна попрощаться с Марией, Мигелем и Ксавье. И тогда Мигель сказал: го жениться.

Это было очень смешно, если честно. У меня просто была пустая страничка в паспорте. У него была пустая страничка в паспорте. Ему нужна была помощь, мне нравился Ксавье. Нам всем было круто жить вместе! Мы строили какие-то хижины и сдавали их таким как я туристам. Я помогала готовить, пела колыбельные Ксавье, купалась в море.

Так что мы просто не видели в этом проблемы! Пошли, поженились и забыли. Мы даже не целовались, когда нас объявили мужем и женой, мы пожали друг другу руки. Вместо колец мы сделали тату, но опять таки не парные. Просто тату. И потом оба получили полотенцем по шее от Марии.

Через какое-то время я продолжила путешествовать. Ксавье стал старше, Они с Мигелем ездили за мной. Было круто, я не была никому ничего должна. Ксавье считал меня мамой-птицей, которая улетает, когда хочет. Мы считали, что это не плохо. Я встретила Петрова и он стал ниточкой в Россию. Потом я пару раз туда приезжала. Меня тревожило то… что я знаю правду о Карине, но не могу признаться Косте. И я понимала, что пока не признаюсь, у Карины будет надо мной власть. И что пока не признаюсь, счастливой не буду, а тем более с тобой! Ты мог быть кем угодно… Парнем из любой страны. А оказался парнем Киры. Это, видимо, Карма. Мои родители, мой родной отец… Костя. Тут нет ни одного положительного персонажа. Как это ни парадоксально без косяков только Кира. Она просто страдала бесконечно от своей чокнутой мамаши.

– Значит Мигель…

 – Он мне не муж. Мы просто решили, что это смешной выход из ситуации. Ну и было меньше вопросов, когда Ксавье со мной ходил в больницу или ещё куда-то. А ещё замужним проще получить визу, чтоб ты знал. Да я понятия не имела, что это что-то значит. Или что мне понадобится пустая страничка в паспорте. Я была уверена, что брак – это что-то отвратительно, как у Кости. И что отношения всё портят, как было у родителей. Я даже допускала, что вернусь к Мигелю и состарюсь с ним. Просто, по дружески. Он редко увлекался кем-то и меня это не трогало, ни капли… В общем всё было супер-круто, пока не появился ты. И мне нужна была неделя, чтобы развестись с парнями. Я это сделала. И мне нужен был разговор с Костей, прежде чем признаться во всём тебе… просто из-за того, что я хотела назад свою чистую совесть.

Я боялась, что если всё выложу раньше, когда не решены все мои проблемы, это будет неправильно. Это будет как было у мамы, когда она сбежала, не разведясь. Я должна была закончить все дела, сбросить с души все камни и в последнюю очередь прийти к тебе. Закрыть гештальт, если хочешь. Я не думала, что всё так обернётся…

 – Типа ты Мигеля не любишь же, да?

 – Нет, конечно.

 – Уверена, да?

 – Абсолютно.

 – А Костя…

 – Это выдумки полоумной Карины. Ну какой Костя? Он мой единственный отец, которого я отчётливо помню!

 – А… развяжешь меня?

 – А ты сбежишь?

 – Нет, – он покачал головой, плотно сжав губы.

 Я развязывала его, будто дикого зверя, а потом мы оба замерли. Я – за его спиной, с поясом от халата, который был вместо верёвки, тихо и молча. Он – так и остался на стуле, даже не стал разминать затёкшие, наверняка, руки.

 – Прости, – шепнула я, прижавшись лбом к его спине. У стула не было в спинке вертикальных опор, и я чувствовала каждую его напрягшуюся мышцу. И его обжигающее тепло тоже. Это было как будто самое интимное, что между нами случалось, несмотря на то, что я его сегодня целовала.

 Тот поцелуй был торопливо-глупым. Механическим, и он отвечал на него просто от голода, не от желания. Я понимала. А теперь он свободен и даже может уйти, но пока сидел на месте.

Ян откинул голову. Я отстранилась, и осторожно, как к дикому зверю, прикоснулась к его волосам. Он резко выдохнул.

Мы были будто наэлектризованные, а вся правда, что я вылила на него за последний час, наполнила комнату вязкой пастой, которую долго придётся соскребать со стен. Только мы не шевелились, точно боялись чего-то.

 – За что простить? Это я тебя не слушал…

 – Ну… в твою защиту это такая дикая история, в которую не просто поверить.

 – Я верю, у тебя всё через жопу, так что всё это вполне вероятно, – тихо ответил он.

 За окном стремительно темнело и даже звёзды стали видны. Воздух уже казался прохладным, он бабочками касался кожи. Летними, лёгкими бабочками. Невесомыми, такимим, что прикоснись он сейчас ко мне – я бы перепутала. Но он не касался, продолжал сидеть, только теперь стал разминать запястья и выпрямился, будто уставившись в окно.

 – Прости, что поцеловала тебя. Я не должна была, но мне очень хотелось, а ты был связан.

 – Ничего страшного, – ответил он и у меня сердце упало.

Ничего страшного? Точно? Уверен?

Я, чёрт побери, чуть не умерла тут!

 – Невероятно! Это всё что ты скажешь? – внутри вскипала обидная злость. Девчоночья такая, необычная.

 – Чего? – он нахмурился и резко развернулся на стуле, чтобы посмотреть на меня, но я уж не хотела возвращать ответный взгляд, вскочила на ноги и пошла на выход.

Захочет – придёт и поговорит.

Я успела дойти до двери, успела её открыть, но рука Яна захлопнула путь к отступлению, а я оказалась в капкане.

 Он стоял за моей спиной, тяжело дыша, прижавшись грудью ко мне, согревая дыханием макушку. Его руки были по обе стороны от меня и сердце тут же заколотилось, как будто я поднялась на тринадцатый этаж без передышки. Дыхание, которое грело, стало жечь. По вискам, плечам, лопаткам катились электрические ожоги. Невыносимое чувство, пугающее. Это было сильнее нашего первого поцелуя или первого секса. Это было ярко и до жути ново. Ян, кажется, чувствовал то же самое, потому что я слышала и его сердце. И мне казалось, что если коснусь его руки, по ней пробежит видимая энергетическая вспышка. Как в фантастических космических фильмах. Как в самых красивых фантазиях о любви, где вы двое – одно. И я боялась к нему повернуться.

– Не уходи, – попросил он. – Я устал, что-то…

– От…

 – От того, что ты уходишь. Сколько бы я себе не говорил, что ты – не для меня, что ты чужая, плохая, обманщица, и что я выдумал тебя… В общем. Ты дура полная, мышка моя. И что не рассказала всё, и что жила без дома, без меня. Бродяжка… это мягко сказано. Но мне стало теперь как-то похеру что ты там думаешь про своё бродяжничество. Надоело слышать, что тебе дом не нужен. Ты дура, которая бегала всю жизнь от проблем и считала, что если всем подряд открывать душу и сердце – то они точно-точно не обидят. Ты себя измучила своей добротой. Кто-то на двух стульях усидеть хочет, а ты вообще без всяких стульев решила обойтись. Чтобы прям сразу всему миру принадлежать. Так не пойдёт. Я сейчас уберу руку, и ты можешь убежать. Не перебивай, Сафо. Потому что если ты останешься – ты будешь моя, а мир я нахрен пошлю, поняла? Хватит всех любить. Меня только будешь любить, всё ясно? Я устал быть добрым и понимающим. Выбирай.

Я так сильно чувствовала удары сердца в груди, что от них вибрировало всё тело. Из лёгких толчками выходил воздух, какими-то не то рыданиями, не то смехом. Я повернулась к Яну, который всё так же надо мной нависал, даже не сдвинулся. Прижалась спиной, затылком к двери, чтобы смотреть ему в глаза. Он не отрываясь за мной следил, за каждым движением, как голодный дикий кот перед прыжком.

 – Я остаюсь, – шепнула я, и дикий кот предупреждающе кивнул, а потом ринулся, чтобы меня сожрать.

 Глава 42. Сафо

Как же. Я её. Ненавидел.

Больше, чем Монтекки ненавидели Капулетти, больше, чем «акулы» ненавидели «ракет». Больше, чем Гитлер ненавидел евреев. Если все эти ребята желали друг другу смерти, то я желал Сафо смерти взаимной. Одновременной со мной и прямо сейчас.

Терпеть её было невозможно. Мы оба явно были не в себе, если продолжали находиться тут, прижавшись к двери и целуясь, кусаясь. Она так крепко вцепилась в меня, что казалось уже пролезла под кожу. Что исполнилась глупая мечта про всегда и навечно. Хотел я этого теперь? Нет. Я хотел чтобы её не стало, и меня вместе с ней. Она не оставляла выбора.

В чём я был уверен в тот момент?

Что не хочу больше делить её с миром и, если эта блажь – её неотъемлемая часть, мне плевать. Я вырву с мясом эту всеобщую любовь, потому что она несёт только вред. Я был уверен, что не хочу её больше видеть… чужой. Женой, матерью, дочерью, племянницей. Хватит с меня. Я был уверен, что больше она не станет от меня уходить, не сможет. Не отпущу, но что это в сущности значит? Что я привяжу её к себе? Быть может, так и будет.

От Яна вместо эпиграфа

 Сейчас он обнимал меня, так что кости трещали, целовал так, что губы опухли, а я стонала что-то, кажется, это даже были слова. Поделом мне… Если я что-то и хотела мне сказать, должна была это сделать давно. Сейчас – время молчать.

 И Ян казался всё ближе и ближе, как будто это было возможно, пока мы не скатились по стеночке на пол, всё так же обнимая друг друга. Пока я не обхватила его ногами, желая быть ближе. Пока не пробралась в самое нутро, в сердце и лёгкие. Я отворачивалась от его поцелуев, чтобы дышать, а он скользил по моим щекам и шее губами. Мои волосы рассыпались под его  пальцами.

 – Сафо… ты со мной, – не то спросил, не то сказал мне.

 – С тобой, – ответила я и сама потянулась к его губам. Скрестила ноги за его спиной, обняла шею так, чтобы задохнулся и замерла, прижавшись щекой к его плечу, пока он целовал мои волосы.

 Мы обнимались, как будто этого было достаточно. А потом вдруг стало ясно, что да. Возможно, что да. Потому что сейчас всё было совершенно. Он мягкий, тёплый и нежный. Он сильный и я в нём растворилась. И от страха, что этого может не быть  сердце бьётся до сих пор с болью.

 – Ян, – позвала я.

 – Что? Что…

 – Ничего. Ты тут…

 Я отстранилась, глядя ему в глаза, гладила его щёки.

 А потом наклонилась, чтобы не яростно, но медленно и нежно поцеловать. Долго, очень долго, будто испытывая его терпение. И с каждой секундой этого поцелуя всё становилось ярче. Ян просто проводил самыми кончиками пальцев по моей шее, а я дрожала, и из горла вырывался стон. Ян просто гладил мои скулы, а я судорожно хватала ртом воздух. Ян перенастроил напряжение между нами на новую волну. И теперь даже порывы летнего ветра за окном уже не казались просто касанием воздуха к коже. Они превратились к касания рук Яна. В страшную пытку.

  Мы остановились, задержав дыхание и задержав момент, вцепившись друг в друга, а потом сорвались на бег. Снова.

 Он рвал на мне одежду, стремясь раздеть, а я торопилась помочь и в итоге каждый раз, когда нам удавалось снова сблизиться мы были ещё чуть ближе друг к другу. Ещё чуть обнаженнее. Чуть ярче чувствовали каждое прикосновение.

 Мир закружился, Ян перенёс меня с пола на тот самый матрас и снова остановился, глядя на меня. Он в нетерпении дрожал и на его лбу блестели капельки пота, а отросшие волосы падали на лицо. Он был красив и безумен, раскалён до предела и боялся прямо сейчас сорваться, но я сама его на себя потянула срывая футболку, так что она затрещала, а через секунду его обнаженная грудь накрыла мою, а я перестала дышать. Мои хриплые вдохи растворились в воздухе, оставив оглушающую тишину, шум в ушах, жжение в висках и головокружение такое, что связь с реальностью потерялась. Я так безгранично рассчитывала, что вот это чувство – навсегда. Что это не страх потери или скорого расставания, что это – то самое. Вечное. Правильное и не опошленное уродливыми желаниями удовлетворения.

 Он замер снова, посмотрел мне в глаза, так что я перестала на миг дышать, и через секунду я была вынуждена кричать и биться, снова задыхаясь. Если есть красота в физической любви, то вот она, здесь. В тесно прижатых друг к другу телах, в его напряжённой спине, в зарывшихся в мои волосы пальцах, пытающихся удержать голову на месте, чтобы целовать. В том, что я так плохо умею понимать с тех пор, как решила, что секс – не для меня.

 – Скажи мне, – поднимаясь надо мной, останавливаясь в той точке, которая так мучительно хороша. – Ты всё ещё считаешь, что это смешно?

 Я бы засмеялась, но он знал, когда остановиться, и это меня теперь мучило. Я лягнула его пяткой по заднице, чтобы продолжал, а он засмеялся, опустил голову и укусил за плечо, и, пока я вопила, сделал это снова, и снова, и снова параллельно выбивая из меня бессвязные ответы на чёрт знает какие вопросы.

 Не смешно, не смешно конечно.

 – С тобой – нет...

 – Значит печально? – и он снова замер, заставляя меня биться под своим телом в истерике и пинаться.

 – Достал! – и я с силой его толкнула, перекатывая на спину. – Не болтай, умоляю. Ты тут не для этого...

 Я выпрямилась, наслаждаясь тем, как он запрокинул голову, как его волосы разметались по матрасу, как откровенно он мною наслаждался сейчас. Он больше не смеялся, не говорил, не руководил. Только сжал мои бёдра покрепче, чтобы я уже что-то делала, но я ждала. Нагнетала, чтобы потом его уничтожить.

 – Ненавижу тебя, – сквозь смех прошипел он, и у меня споткнулось сердце.

 – Но... – шепнула, приподнимаясь и опускаясь обратно.

 – Никаких но. Убить бы тебя...

 – Но? – я снова сделала это и он вывернул голову ещё сильнее, выгнулся, зашипел.

 – Но... скучно... предпочту мстить... всю жизнь!

 ***

 Мы лежали на матрасе и тяжело дышали. И страшно хотелось пить, но лень было встать.

 – А когда я тебя связывал, запасся водой и едой...

 – Ну, я не могу быть идеальна во всём, – усмехнулась я, откатываясь подальше от его жаркого тела.

 Он излучал тепло, а я и так хотела прохлады.

 – Хочу в воду. Тут есть душ?

 – Река есть. Пойдёт?

 – Пойдёт, – согласилась я, глядя на него. Профиль рисовался в темноте только бликами и отсветами, и был невероятно хорош. Не то чтобы мне нужна была темнота, чтобы это сказать, но сейчас в происходящем зашкаливал уровень магии. Я сейчас бесконечно восхищалась и бесконечно любила.

 – У тебя телефон жужжит, возьмёшь? – он пошарил у матраса рукой и достал мой телефон. Имя не определилось, но Ян его узнал.

 – Это Алиса, – хрипло произнёс он и принял вызов, а потом отдал мне трубку, садясь и шаря по полу в поисках одежды.

 – Все в больнице... Не сдавай меня, что позвонила. Кира была против, – тараторила Алиса. – Карина пыталась убить и себя, и Костю, и въехала в опору моста.

 Глава 43. Ян

Мы с Сафо бежали по коридору, шурша бахилами, и мне казалось, что она сейчас полетит. Моя девчонка так быстро перебирала ногами, что они уже и пола будто не касались. Она тормозила на поворотах, заваливаясь и падая. Чертыхалась. Материлась. Но не рыдала.

 Мы поняли, что добрались до нужного места, когда наткнулись на толпу “не врачей”, толпящихся перед постом медсестры.

 Больница была новой, красивой и пост был местом гордым. С диванами и даже кулером.

Когда мы вошли, все обернулись и замерли, будто мы могли принести новости, но почти сразу лица присутствующих разгладились, вернулись к прежнему, замороженному состоянию. Я тут знал не всех. Кира, конечно. Непривычно ненакрашенная, непривычно просто одетая. Алиса рядом с ней, держала за руку, пока я не появился. А дальше сплошь незнакомцы: красивая блондинка с алыми губами и зарёванным лицом, её, кажется, знала Сафо, поскольку девушки обнялись. Эффектная женщина с кучей мелких косичек, на вид не старше меня, только очень уж необычно выглядела. Длинное платье в пол, браслеты, густо подведённые глаза. На коленях женщины лежала девочка лет девяти, рядом с девочкой дремал мальчик примерно того же возраста, а прямо на полу сидел совсем малыш. Помимо этого коридор мерил шагами строгого вида мужчина в костюме, а за ним причитая бегала женщина, судя по всему, его жена.

– Сафо, – всхлипнула блондинка. – А ты…

 – Что произошло? – спросила Сафо, а потом обернулась ко мне. – Ян – это Лида, она работает с Ниной…

 – Привет, – кивнул я, потому что слушать меня Лида явно не собиралась. Да и кто такая Нина, я сообразил не сразу.

 – Я… не до конца… В общем… Я так поняла, что это твой дядя был в машине. Машина въехала в опору моста на жд переезде и полетела в тачку… Е… Е… Егора, – блондинка разрыдалась сильнее, я принёс ей стакан воды и, обливаясь из-за дрожащих рук, она кое-как сделала глоток. – А потом всё это дело въехало в мужа… вот этой женщины… Нелли…

 Все обернулись к женщине с косичками и та лениво подняла руку и всем помахала. Она была так спокойна и безучастна, будто находилась под таблетками или вроде того. Дама, догоняющая своего мужа, тут же взорвалась.