Текст книги "Грань бессмертия (сборник)"

Автор книги: Кшиштоф Борунь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Нет… нет… идите… идите и скажите Ноке, чтобы она осталась здесь, около меня…

Я встал, Альберди испытующе смотрел мне в глаза. Я не знал, идти мне или еще подождать.

– Вы видели… тот… крестик? – наконец спросил он тихо.

Я кивнул.

– Это я… – прошептал он. – Не могу себе простить…

– Но… Ничего страшного не произошло, – пытался я его успокоить. – Еще ничего не известно. Сначала прочтите книгу…

Он прикрыл глаза.

– Идите и возвращайтесь, – сказал он уже почти спокойно.

Когда я подошел к месту эксгумации, гроб был опущен и рабочие прикрывали могилу досками. Профессор Гомец, уже без фартука, диктовал что-то протоколисту, а его ассистент убирал инструмент. Рядом с ним на земле стоял закрытый металлический цилиндр. Кастелло отдавал какие-то распоряжения сержанту полиции.

Я подошел к де Лиме, который прислушивался к тому, что диктовал профессор, а так как тот вскоре кончил, мое любопытство могло быть наконец удовлетворено.

– Куда вы девались, сеньор адвокат? Вы уже знаете результаты? – воскликнул де Лима, увидев меня.

– Мне пришлось заняться священником. Бедняга ослаб. Ну как наши эксперты?

– Опасения полностью подтвердились! – сказал де Лима с плохо скрываемым удовлетворением.

– Значит, это не Браго?

– Браго. Несомненно, он. Дело в экспериментах! Бедный Хозе!.. С ним поступали, как с подопытным кроликом. Правда, еще нет окончательных результатов, но в принципе выводы однозначны. Остались только дополнительные исследования. У профессора здесь нет необходимых условий и всего инструмента. Поэтому он забирает череп в лабораторию.

– Это займет несколько дней, – добавил Гомец.

Я взглянул на цилиндр и почувствовал неприятную спазму в желудке.

– Уверены ли вы, профессор, что это были эксперименты, а не неизбежные медицинские процедуры? – спросил я немного погодя.

– Абсолютно. Да это же сразу видно. Если бы вы посмотрели, что они с ним вытворяли… Чудовищно!.. Впрочем, могу вам показать, – он подошел к цилиндру и уже потянулся к крышке, но я успел воспротивиться.

– Благодарю вас… Нет, нет, я не хочу… Я верю вам на слово.

Профессор снисходительно усмехнулся.

– Нервишки сдают. Однако предупреждаю, что в качестве адвоката и представителя обвиняющей стороны вам придется ознакомиться хотя бы со снимками.

IX

Под утро меня разбудил телефонный звонок. Я поднял трубку, проклиная в душе изобретателя телефона и того, кто, потеряв совесть, звонит ко мне в такую рань.

Однако уже первых слов было достаточно, чтобы сон как рукой сняло. Звонила Катарина.

– Прости, что поднимаю тебя с постели, но позже нам не удастся связаться, а дело очень срочное. Утром позвонишь или лично придешь к де Лимам и скажешь, что ты отказываешься вести их дело. Если хочешь, можешь помочь найти другого адвоката. Сделай это спокойно, без шума… Впрочем, ты это умеешь.

Я был совершенно ошарашен требованием.

– Но… это невозможно. В полдень я как представитель де Лимы должен официально внести иск против института Барта.

– Значит, ты его еще не внес? – обрадовалась она. – Ну так и не вноси. Это сделает за тебя твой преемник.

– А если они не согласятся? Я обязан в течение двух недель с момента извещения оказывать помощь клиентам.

– Никто не может тебя заставить. Я думаю, у тебя есть серьезные основания отказаться…

– Но почему такая срочность? Что я скажу де Лиме? В чем дело?

– Очень просто: ты против обвинения профессора Боннара в недозволенных экспериментах над Хозе Браго. Ты не веришь, что профессор виновен.

– Ха! Именно теперь-то у меня и возникли сомнения в его невиновности. Вскрытие показало, что на Браго экспериментировали. Профессор Гомец – авторитет. Уж не говоря о том, что это человек честный, заслуживающий доверия.

– Это не имеет никакого значения, – голос Катарины звучал странно равнодушно.

– То есть как не имеет значения? Что ты говоришь? – возмущенно воскликнул я.

– Не нервничай. Это действительно не имеет никакого значения. В конце концов, ты можешь хотя бы немного доверять мне? – я почувствовал в ее голосе нетерпение. – Сегодня же узнаешь все. В полдень ты поедешь в Пунто де Виста… Не исключено, что придется заночевать в институте. Нам надо о многом поговорить. Быть может, профессор Боннар поручит тебе вести дело Браго.

– Я не смогу принять такое предложение. Закон запрещает вести дело противной стороны. К тому же это идет вразрез с этикой…

– Может, ты и прав, – вздохнула Катарина. – Это моя инициатива, а я, увы, не знаю законов. Боннар не зря сомневался. Но так или иначе, будь сегодня в первой половине дня в Пунто де Виста.

– Я ничего не понимаю, и это все меньше мне нравится…

– Слушай внимательно. Поезжай к Альберди и дождись там Марио. Возможно, он придет не сам, а пришлет своего дружка, сельского сорванца Игнацио. Впрочем, настоятель его хорошо знает. Альберди скажешь, чтобы он не волновался о племяннике. Если он не придет сам, ты встретишься с ним в институте у Боннара. Марио или Игнацио скажут, как туда добраться так, чтобы тебя не заметили люди да Сильвы. Вот и все.

Меня начинала раздражать бесцеремонность Катарины.

– Не уверен, должен ли я вообще встречаться с Боннаром, даже если откажусь вести дело де Лимы.

– Знаю, профессор вел себя с тобой не очень вежливо, но это недоразумение. Он готов принести извинения!

– Не в том дело. Я связан профессиональной тайной.

– Могу тебя уверить, что ни я, ни Боннар не собираемся выпытывать доверенные тебе семейством де Лима секреты.

– У меня могут быть серьезные неприятности!

– Будут, если позволишь де Лимам и дальше водить себя за нос, – холодно сказала она.

– Пока что этим занимаешься ты! И самое скверное – я не знаю, к чему ты клонишь.

– Приедешь – узнаешь.

– Оправдалась твоя гипотеза?

– Нет, нет, – поспешно возразила она. – А сеньору де Лима спроси при случае, что произошло с рукописью романа «Башня без окон». Интересуюсь ее реакцией.

– Ей богу, не знаю, что мне делать…

– Прежде всего выспаться!

Катарина повесила трубку.

Совет был правильный, но осуществить его было трудно. Слишком много сомнений посеял этот разговор, чтобы я мог после него заснуть. Лишь после семи меня сморил нервный неглубокий сон, как это обычно бывает, когда с волнением ожидаешь того, на что не можешь повлиять.

Проснулся я около десяти. Сильно болела голова. Охотнее всего я никуда бы не ехал, но, разумеется, мое желание в счет не шло… Поэтому я только принял душ и позвонил де Лиме, сообщая о своем визите. Трубку прдняла сеньора Долорес. У нее было отличное настроение, она что-то говорила об отце Алессандри, о возвращении Марио домой, но либо ее речь была слишком сумбурной, либо головная боль не давала мне уразуметь, что же она хочет сказать.

По пути я заехал в бар выпить кофе. Рядом у стойки мужчина читал газету. Я глянул ему через плечо и чуть не уронил чашку – на первой странице сверху через всю полосу шел огромный заголовок: «ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ИНСТИТУТЕ БАРТА», а под ним буквами поменьше: «раскрытое спустя шесть лет» и «Известный писатель Хозе Браго в течение многих месяцев подвергался бесчеловечным экспериментам».

Я так резко поставил чашку, что недопитый кофе разлился по стойке, и выбежал на улицу. Киоск находился рядом со входом в бар. Вывешенные снаружи утренние издания кричали огромными заголовками о «преступных экспериментах», проводимых в институте имени Барта, об эксгумации останков Хозе Браго, результатах экспертизы профессора Гомеца и даже о том, что перед смертью писатель вернулся в лоно святой церкви.

Купив пачку газет, я сел в машину и начал лихорадочно их просматривать. Только теперь я заметил, что тон прессы неодинаков. Первую скрипку в нападках на институт Барта вела бульварная печать, и это было совершенно понятно. Объемистая газета христианско-демократической партии «Темпо» была уже гораздо осторожнее и умереннее, вообще не употребляла слов «преступление» и ограничивалась полуофициальными сообщениями. Об обращении Браго она писала на второй странице, не выпячивая особенно этого вопроса. Еще более сдержанными были правительственные газеты и газеты левого толка, оправдывавшиеся отсутствием достаточно проверенных данных.

Впрочем, сведения действительно были довольно скупыми и – если не говорить о репортерских домыслах и сплетнях – даже о результатах судебной экспертизы можно было узнать лишь то, что в черепе Браго имеются отверстия, существование которых трудно объяснить нуждами медицинских процедур. В частности, в месте срастания теменных костей обнаружено что-то вроде специально проделанного «хода», позволявшего достаточно часто и легко проникать внутрь черепной коробки.

Снимков было немного. «Нотисиас де Ультима Хора» поместила, конечно, снимок раскрытого гроба, сделанный с кладбищенской стены. Большая белая стрелка показывала видимый довольно ясно крестик в руке покойного. Одна из газет напечатала фото, на котором были мы с Альберди. При этом меня окрестили представителем частного обвинения. Фамилия де Лима нигде не упоминалась, как не нашел нигде я и имени Боннара. В принципе нападкам подвергался институт Барта как юридическое лицо. Единственным исключением была короткая статья на первой полосе популярной газеты «Экспрессе», снабженная многозначительным заголовком: «Почему терпят преступные эксперименты?» Автор статьи отнюдь не отвечал на свой вопрос, добавляя только в завуалированной форме, что некоторые высокопоставленные лица знали об экспериментах, проводимых в институте Барта, а также что у директора института, профессора Боннара, есть влиятельные друзья.

Переступая порог квартиры де Лима, я был готов поставить вопрос открыто.

– Что с вами? – спросила хозяйка, провожая меня в гостиную. – Я жду вас почти час А вы обещали приехать через пятнадцать минут.

– Муж дома? – спросил я, даже не пытаясь объяснить причину опоздания.

– Вот-вот должен вернуться. Он хочет обязательно увидеться с вами, прежде чем вы внесете официальный иск… Прошу вас, садитесь.

– Марио дома? – спросил я, усаживаясь в кресло.

– Я же вам говорила, что отец Алессандри привезет его после обеда. Я послала телеграмму брату.

– Ваш сын в институте Барта!

Реакция была поразительной. Сеньора Долорес секунду стояла, глядя на меня расширенными от удивления и страха глазами, потом тяжело опустилась в кресло.

– Я знала, что так будет! – вдруг воскликнула она, направляя свой гнев на меня… – Вы довели до этого! Вы не хотели меня слушать! Вы советовали оставить Марио у Эстебано… А я, глупая, доверилась вам!

– Мне очень неприятно… – неуверенно пробормотал я, несколько выбитый из колеи резким наступлением Долорес.

– Что теперь будет? Надо сообщить в полицию. Немедленно! – Она вскочила с кресла и подбежала к стоящему на столике аппарату. – Они его там убьют, как уже убили Хозе! Лучше, если в полицию позвоните вы!

Она подбежала ко мне и потянула меня к телефону.

– Успокойтесь. Никакая опасность мальчику не грозит, – сказал я мягко.

– Вы просто успокаиваете меня… ну, звоните же! Скорее!

– Я могу позвонить, если вы настаиваете, – начал я, – но, мне кажется, будет лучше, если мы дождемся вашего мужа. Я твердо знаю, что Марио находится в институте по собственному желанию и никто не собирается его там держать. Впрочем, могу вам поклясться, что не позже завтрашнего утра я сам привезу его домой. В середине дня я выезжаю в Пунто до Виста и сделаю все, чтобы уговорить Марио вернуться.

– Я поеду с вами! – неожиданно решила она.

Дело начинало принимать нежелательный оборот.

– Не знаю, будет ли это правильно… – осторожно ответил я.

– Мать не пустят?! Так, значит, вы меня просто утешаете! Но я уже не могу сидеть дома! Я все равно туда поеду!

Я не видел иного выхода, как согласиться.

– Хорошо. Я возьму вас с собой. Впрочем, мы еще посоветуемся с вашим мужем.

Она быстро взглянула на часы.

– Он уже должен был прийти. Когда вы собираетесь выехать?

– Самое позднее в час.

– Сейчас половина двенадцатого. Вы успеете побывать у судьи…

– Именно по этому вопросу я и хотел с вами поговорить, – осторожно начал я. – Мне хотелось бы, чтобы вы правильно меня поняли и не сомневались в моем доброжелательном отношении к вам и, в частности, к вашему сыну. Но, поразмыслив, я пришел к выводу, что будет лучше, если вы с мужем пригласите другого адвоката.

Она была ошеломлена.

– Сеньор! Мы и не думаем отказываться от вашей помощи. Кто-то, видимо, пустил сплетню…

– Вы не так меня поняли. Это я хочу отказаться. Но отнюдь не потому, что имею к вам какие-либо претензии. Тут дело совершенно в другом. Есть достаточно серьезные причины, чтобы…

Я не докончил, так как услышал за спиной звук открываемой двери. В салон, протягивая мне руку, вошел хозяин.

– Приветствую вас, дорогой адвокат! – расплываясь в улыбке, воскликнул он. – Сегодня наш большой день! Вы, конечно, читали утренние газеты?

По-видимому, он не заметил холодного тона моего ответа, так как с энтузиазмом продолжал:

– Вечерние выпуски будут не менее интересными! Представьте себе, Гомец обнаружил, что бедный Браго по крайней мере последние три месяца жил без мозга… Абсолютно без мозга. У него извлекли мозг, как у подопытной свинки!

Я почувствовал неприятный комок в горле. Сеньора Долорес стояла бледная как полотно, тяжело опираясь на подлокотник кресла.

– Это страшно, – прошептала она.

– Да! Чудовищно! – подхватил де Лима. – Причем это было сделано не сразу… Они издевались над ним почти год, извлекая мозг постепенно, кусочками… Профессор Гомец выявил это, изучая какие-то изменения внутри черепа. Нарастание какой-то там ткани или что-то в этом роде. Я в этом не разбираюсь, но профессор Гомец – авторитет!

Я подошел к сеньоре Долорес и помог ей сесть.

– Не знаю, сможете ли вы в таком состоянии поехать со мной… – сказал я сердечно и, обращаясь к де Лиме, добавил: – Не рассказывайте подобных вещей при жене.

– Что с тобой, дорогая? – забеспокоился хозяин.

– Ничего… ничего… – ответила она с трудом. – Мне уже лучше… А с вами я поеду… – повернулась она ко мне. – Я должна поехать. Только разве полиция…

– Ваша супруга хочет поехать со мной за Марио, который находится в институте Барта, – ответил я на недоумевающий взгляд де Лимы.

– Но удастся ли вам привезти мальчика? – спросил он.

– Думаю, да. Только не знаю, сможет ли ваша супруга…

– Пусть едет, – кивнул хозяин. – В конце концов, если она почувствует себя скверно, она сможет подождать у да Сильвы. В случае чего… – он осекся и взглянул на часы. – Вам, пожалуй, уже пора.

– Сеньор адвокат не хочет вести наше дело, – выручила меня хозяйка.

Де Лима опешил.

– Я готов помочь найти другого адвоката… – попытался я ослабить впечатление.

– Сеньор адвокат! Я не верю! – отрицательно покачал он головой.

– Увы. Мое решение окончательно. Если вы очень спешите, я сегодня же готов передать судье вашу просьбу о привлечении к ответственности профессора Боннара. Но я, увы, вести это дело не буду. Есть некоторые обстоятельства, которые настолько изменили ситуацию, что я вынужден отказаться.

Де Лима внимательно посмотрел мне в лицо.

– Вы боитесь их? – с сожалением спросил он. – Я понимаю – они, наверное, пытаются вас запугать. Но дело их уже проиграно. Теперь все в наших руках.

– Никто не пытался пугать меня, – решительно возразил я, хотя, вспоминая утреннюю беседу с Катариной, был уже не очень убежден в том, что сказал. – Просто я не хочу вмешиваться в политику!

Хозяин изучающе посмотрел на меня.

– Как хотите… – сказал он наконец. – В конце концов, мы можем передать дело кому-либо другому. Но скажу вам между нами: вы совершаете глупость! Хорошо проведенное дело против теперешнего руководства институтом Барта – это путь к карьере, большой карьере! Кто может знать, что будет завтра?

Он замолчал и задумался.

Сеньора Долорес выжидающе смотрела на меня, но я тоже молчал.

– Сделаем иначе, – сказал немного погодя де Лима. – Я не требую от вас немедленного ответа. Подумайте еще. У меня есть немного времени. Сейчас мы проедем в префектуру, по пути забежим перекусить. А потом вы поедете в Пунто.

– Мне хотелось бы выехать не позднее половины второго.

– Тогда в нашем распоряжении еще полтора часа – более чем достаточно.

Х

Де Лима сумел четко все организовать, и около двух часов мы с сеньорой Долорес были уже на шоссе за городом. Головная боль понемногу утихла благодаря какой-то «чудесной таблетке», которую дала мне сеньора Долорес, оказавшаяся к тому же отнюдь не утомительной спутницей. Она умело поддерживала беседу, несмотря на то что нервное напряжение и наши опасения, связанные с целью поездки, вовсе не облегчали ее задачу. Меня тоже беспокоило, как Катарина и тем более профессор Боннар примут непрошеную гостью. Однако я утешал себя тем, что, взяв с собой сеньору Долорес, отвожу от себя обвинения в интриге против моих клиентов, и Катарина поймет мое положение.

Почти двухчасовая гонка до Пунто де Виста – уже четвертая за последние десять дней – пролетела довольно быстро. В конце дороги я сказал сеньоре Долорес, что сначала заеду в дом священника. Ояа приняла это неодобрительно, подозревая, видимо, какой-то подвох, но я успокоил ее, объяснив, что ожидаю там сообщения от Марио. Я опасался, что сеньора де Лима станет выспрашивать об источнике моей информации, но против ожидания она была весьма сдержанна, очевидно приписывая роль осведомителя своему брату.

Альберди мы застали в саду у развалин старого дома. Несколько работников выносили хлам, отбивая потрескавшуюся штукатурку и убирая остатки обуглившихся оконных рам и дверных косяков. На площадке перед входом в старый дом вздымалась ровно уложенная куча кирпича, а в нескольких метрах дальше лежали длинные балки. Еще вчера ни бревен, ни кирпичей я не заметил.

Священник увидел нас еще издалека и сделал несколько шагов навстречу, но тут же остановился, узнав сестру. Сеньора Долорес была явно смущена. Она подошла к брату и сделала такое движение, словно хотела его обнять, но он только смотрел на нее печальными, усталыми глазами.

– Давненько ты не была здесь, Долорес… – тихо сказал он.

Она кивнула и в замешательстве опустила глаза.

– Так, значит, ты все-таки настояла на своем, – с горечью сказал Альберди.

– Не понимаю, о чем ты… – неуверенно ответила она.

– Отлично понимаешь…

– Я приехала не для того, чтобы ссориться, – она решительно изменила тон.

– Я вижу, вы взялись за ремонт, – включился я в разговор, чтобы предотвратить стычку.

– Да, – неохотно подтвердил он и, обращаясь к сестре, резко спросил: – Что тебе от меня надо?

– Нетрудно догадаться. Я приехала за Марио!

– Его здесь нет.

– Знаю. Ты обманул меня. Ты в сговоре с Боннаром!

Нападение было таким неожиданным, что Альберди даже побледнел.

– Может, пройдем куда-нибудь, – снова вклинился я, показывая движением головы на работников, которые, услышав повышенный тон сеньоры Долорес, прервали работу, с интересом прислушиваясь к нашему разговору.

Сеньора де Лима тут же взяла себя в руки.

– Ты мог бы пригласить нас в дом, – обратилась она к брату, как будто ничего не случилось.

Альберди тоже немного успокоился.

– Прошу! – показал он движением руки на тропинку, ведущую к дому в глубине сада. – Я не знал, захочешь ли ты переступить мой порог, – добавил он немного погодя.

– Так это будет школа или ваш дом? – спросил я, указывая на развалины, чтобы помешать новой перебранке, но оказалось, что тем самым невольно затронул неприятную тему.

– Не знаю… – ответил он почти грубо. – Не знаю, останусь ли я здесь вообще…

Больше я не пытался поддерживать разговор. Мы молча дошли до домика, и священник открыл дверь, впуская нас в прихожую.

Сеньора Долорес уже пришла в себя. Она уселась в кресло и закурила.

– Алессандри был здесь? – спросила она брата.

– Был, – ответил Альберди, глядя в пол. – Что же касается Марио, – продолжал он, поднимая голову, – то твое обвинение… обижает меня, – закончил он уже беззлобно. – Я не сговаривался с Боннаром. Несколько лет я даже вообще его не видел. А если твой сын убежал от тебя, то ты сама в этом виновата.

Сеньора Долорес побагровела. Она уже готова была взорваться, но неожиданно силы словно покинули ее.

– Знаю, что виновата. Но я должна его найти, – просительно прошептала она.

Она опять была бедной, несчастной матерью.

– Я обещал Алессандри, что Марио вернется домой завтра утром. Я сдержу обещание! – проговорил Альберди серьезно. Хотя слова его звучали несколько патетически, я знал, что он говорит искренне. Неужели он тоже побывал в институте? Только этого не хватало!..

– Вы читали сегодняшние утренние газеты? – спросил я, направляя беседу на тему, которая не давала мне покоя несколько часов.

– Не читал, но мне рассказал Алессандри.

– А он уже знал о последних результатах? – задал я следующий вопрос.

– Он только сказал, что экспериментировали…

– А вы уверены, что разговаривали с Браго за две недели перед смертью? – спросил я, не спуская глаз с лица Альберди.

– Могу поклясться, что разговаривал!

– Но если все было так, как вы говорите, то это не мог быть Хозе Браго.

– Это был он. Я видел его лицо и говорил с ним. Я же знал его давно…

– Профессор Гомец утверждает, что последние три месяца Браго жил без мозга!..

– Это ложь! – воскликнул со страхом и возмущением Альберди.

– Гомец убежден в своем заключении. Если оно появится в газетах, положение может усложниться.

– Боже мой… Что теперь делать?..

Глаза священника были полны отчаяния, он хотел еще что-то добавить, но тихий стук в дверь не дал ему договорить.

Альберди с трудом встал с кровати и, несколько помедлив, вышел.

Немного погодя он вернулся.

– Есть сообщение от Марио, – сказал он мне усталым голосом, – он хотел бы с вами увидеться…

– Где он?! – воскликнула сеньора де Лима, вскакивая с кресла.

– У Боннара. Я поеду с вами…

– Я тоже поеду! – воскликнула сеньора Долорес.

– Ты-то зачем? – резко возразил Альберди. – Ты можешь все испортить. Подождешь здесь или, если хочешь, у да Сильвы.

– Нет. Я поеду с вами! Я не покину моего ребенка!

– И ты не боишься Боннара? – неестественно рассмеялся Альберди.

Долорес внимательно взглянула на брата.

– У тебя есть здесь кто-нибудь, на кого можно положиться? – спросила она деловым тоном. – Я хочу послать письмо да Сильве. У тебя есть бумага и конверт?

– Что ты хочешь ему написать?

Голос священника прозвучал предостерегающе.

– Ты прав. Надо себя обезопасить. Если до полуночи я не приеду в «Каса гранде», да Сильва сообщит полиции.

Альберди пожал плечами, подошел к столику, достал из ящика бумагу и конверт и, положив их перед сестрой, крикнул:

– Войди, Игнацио!

В дверях появился высокий худой паренек. В руке он держал большую широкополую шляпу, какие носят работники на плантациях, его черные глаза с интересом и уважением глядели на нас.

– Пойдешь в «Каса гранде»!

Парень с беспокойством взглянул на священника.

– Отнесешь письмо и отдашь его в собственные руки да Сильвы.

– Хорошо, падре, – послушно кивнул мальчик. – Но я должен был проводить…

– Не надо. Мы поедем на машине!

Игнацио снова забеспокоился.

– Но Марио говорил… – неуверенно начал он.

Склонившаяся над столиком Долорес резко повернулась.

– Ты видел моего сына?

– Конечно. Вы – мать Марио? – с удивлением покачал он головой.

– Да. Так Марио в институте?

– В институте, сеньора. И вы тоже хотите туда поехать? К мужу?

Сеньора Долорес не поняла.

– Мы едем втроем.

– Ну, я же говорил! А Марио боялся, что вы не позволите ему остаться с отцом…

Сеньора де Лима раскрыла рот от удивления.

– Мой муж в институте?

Игнацио вопросительно взглянул на настоятеля.

– Ну, говори что знаешь, – подбодрил его Альберди.

– Да, падре. Он там.

– Ты видел моего мужа? – спросила Долорес.

– Не видел. Но слышал, как он разговаривал с Марио.

– Ничего не понимаю. Как Карлос очутился у Боннара! Ты точно знаешь, что это был мой муж?

– Марио говорил, что это его отец. Что наконец-то они встретились.

– Что-о-о?!

– Отец Марио умер шесть лет назад, – вставил я, предполагая, что произошло недоразумение.

– Ну да. Умер шесть лет назад, – сказал он, не задумываясь. Потом, понизив голос, добавил: – Но он там… у Барта. Я сам слышал, как он разговаривал с Марио. Он там… В подвале.

Сеньора Долорес была близка к обмороку.