Текст книги "Грань бессмертия (сборник)"

Автор книги: Кшиштоф Борунь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Об этом я читал. Потом Логер закрыл тебя в аварийной камере?

– Еще немного – и я сдох бы там от голода и жажды. Меня спас робот-координатор, открывший аварийный люк.

– Как это случилось?

– Сам не знаю… Думаю, ему просто что-то „не понравилось“ внутри корабля. Между прочим, он имел задание следить за исправностью систем корабля. Конструкторы не исключали возможности каких-нибудь неожиданностей, аварии. В этом случае координатор вмешивался, чтобы восстановить нормальное положение. По-видимому, мое многодневное пребывание в аварийной камере и стуки в дверь были ненормальным положением с точки зрения автомата.

– Ты уверен, что Логер, закрывая тебя в аварийной камере, хотел таким образом…

Он отрицательно покачал головой.

– Сначала и я так думал. Но, пожалуй, он не имел намерения меня „прикончить“. Хотел только изолировать, арестовать, чтобы я не вступил в контакт с Каленом, Гибсоном и Гартером. Логер боялся бунта. Если бы за нами шло две трети экипажа, Логер был бы вынужден уступить. Поэтому всех остальных он держал при себе на базе. Меня боялся больше всего. Он не мог предвидеть, что не вернется на корабль.

– И они все остались на планете?

– Эх, глупейшая история! Ужасно глупая! Дали себя живьем похоронить! Сами влезли в ловушку. Когда я в первый раз взглянул в телескоп, меня пробрала дрожь. База стояла на дне амфитеатра, тут же, рядом с шаром. И все было как будто на месте, но весь храм, до самого края усеченной пирамиды, заполняла какая-то стеклянная прозрачная масса. В первый момент я подумал, что это вода. Но это была не вода. Застывшее стекло! А они были там, внутри амфитеатра, словно мошки в янтаре. Все роботы, даже простые приборы, сконструированные в последние дни Петерсеном, были там, на дне, собранные вокруг шара, который сквозь эту кристаллическую глыбу продолжал сверкать своими многоцветными огнями.

– Но что же, собственно, произошло?

– Логер решил оторвать шар от цоколя. Подтянули всех роботов. Но, когда удалось сдвинуть его с места, из отверстия под ним хлынул поток какой-то жидкости, которая в несколько секунд заполнила дно амфитеатра, быстро застывая. Люди едва успели укрыться внутри павильона и соединенной с ним ракеты. Но взлететь ракета уже не могла. Клеевидная субстанция выливалась не только снизу. Она лилась также из нескольких боковых отверстий, о существовании которых никто и не догадывался. В несколько секунд храм был затоплен.

– И ты все это видел?!

– Нет. Позже мы установили связь при помощи световых сигналов, так как радио не работало. Тут-то я все и узнал. Ведь они там, в затопленной базе, жили. А я не мог им помочь, – добавил Конопатый, словно оправдываясь. – Не мог. Не располагал никакими приспособлениями, никакими транспортными средствами, имеющими защитное поле. Все ракеты Логер стянул туда, на планету. Проциониды выбрали подходящий момент! Они все время наблюдали за нами и знали, насколько мы беспомощны, когда нас окружает твердая антиматерия.

– А изнутри павильона нельзя было что-то предпринять?..

– Я же говорю: все приспособления оказались затопленными, погребенными, в стеклянной массе! Как можно пробиться при помощи полей сквозь антиматерию? Только с помощью аннигиляции. А именно это и было невозможно, так как означало бы смерть! Прежде всего от гамма-излучения. Люди внутри пытались растопить стекловидное вещество, усиливая напряжение поля, но из этого ничего не получалось. Нужна очень высокая температура, а значит – и охлаждение. А они не могли разбрасываться энергией, хотя имели возможность использовать охладительную аппаратуру ракеты. Ведь если бы не хватило энергии, если бы даже на мгновение наступил перерыв в ее подаче из реактора, вся база превратилась бы в колоссальную аннигиляционную супербомбу!

Он умолк, а я был так потрясен, что не мог произнести ни звука.

– Не известно, живы ли они еще, – помолчав, угрюмо произнес Конопатый. – Не помню, на какое время могло хватить энергии их роботам. Ведь достаточно, чтобы только у одного сдало поле. Только у одного! Последние недели роботы потребляли много энергии. Если говорить о базе и ракете, то думаю, что Петерсен нашел бы выход из положения. Он мог даже создать какой-нибудь аннигиляционный реактор, соединяющий нашу материю с антиматерией планеты. Но я им помочь не мог. Не мог помочь. Не мог убивать! – выдавил он голосом, дрожавшим от возбуждения. – Логер хотел, чтобы я принудил пропионидов освободить базу. А как я мог их принудить? Только убивая. – Он поднял голову и долго в упор смотрел на меня. – Скажи! Разве я мог?!

Я не знал, что ему ответить. Рассказ, хотя и убедительный, был тем не менее односторонним, а события – столь необыкновенными, что любые попытки оценить их, пользуясь аналогиями, были невозможны.

– Ну, скажи, – настаивал мой друг, – а ты, ты поступил бы иначе?

– Не знаю. Наверное, нет, – неуверенно ответил я.

Он резко перегнулся через диван и схватил меня за руку.

– Так, значит… Так, значит, ты думаешь, что надо было… что можно было иначе?

– Ничего я не думаю! – возразил я довольно резко, вырывая руку. – Мне трудно сказать что-нибудь определенное. Я не знаю всех обстоятельств, не знаю технических возможностей, которыми ты располагал.

– У меня не было никаких возможностей. Я мог только убивать! Уничтожать! Значит, ты думаешь, что надо было принудить проционидов силой?

– Я этого не говорил. Но ты хоть пытался им объяснить световыми знаками, что если они не освободят твоих товарищей, то рано или поздно доведут дело до взрыва, а значит – до полного уничтожения их столицы?

– Я знал, что ты об этом спросишь, – ответил он с горечью. – Все вы спрашиваете одно и то же. Словно это изменило бы положение. А если бы они их освободили, то какие у тебя гарантии, что Логер не стал бы мстить?! Не сомневайся – я старался объяснить проционидам, как обстоит дело. Может быть, они освободили наших. Кто знает?.. – Конопатый как-то странно взглянул на меня. – Да, наверняка освободили. Наверняка:

Я был обескуражен.

– Что ты говоришь?! Ведь только что ты утверждал…

– Допустим, что они никогда не были заключены, – сказал Конопатый, меняя тон. – Что вообще не было никакой ловушки.

Бредит? Нет, это не было бредом. Он говорил совершенно нормальным голосом. Мне показалось, что на губах у моего друга промелькнула усмешка. Неожиданная мысль пришла мне в голову.

– Значит, неправда, что база была затоплена?

– Допустим, – он снова как будто улыбнулся.

– Но почему… почему ты не принимаешь участия в новой экспедиции?

Конопатый вдруг побледнел. Глаза удивленно расширились. Но сквозь удивление нетрудно было заметить еще одно чувство: страх.

– Что ты знаешь об экспедиции? – глухо спросил он.

– Знаю, что через пять дней фотолет SF-37 „Молния“ должен стартовать со специальной базы на Эросе. И знаю» что цель экспедиции – система Проциона. А теперь знаю еще, что эта экспедиция – спасательная.

Конопатый поднялся с дивана и, казалось, готов был броситься на меня.

– Ты… ты… – прохрипел он, – притворялся! Все время притворялся, будто ничего не знаешь. Обманывал меня! Значит, даже ты! Даже ты!

– Не волнуйся, – пытался я успокоить его. – Я не собираюсь использовать то, что услышал от тебя. Думаю, что…

– Я знаю: встреча со мной была подстроена! – резко оборвал меня Конопатый. – Это была игра, рассчитанная на то, чтобы вытянуть из меня как можно больше! Значит, вся история с пенсией была обманом? А я, глупец, думал, что ты честный парень, каким был тогда, много лет назад…

Я чувствовал, что должен объясниться.

– Я не обманывал тебя, говоря, что ушел на пенсию. Полгода назад я оставил редакцию и не собираюсь туда возвращаться. Хочу заняться исключительно литературным трудом.

– И все-таки?.. – он подозрительно взглявул на меня.

– Три дня назад ко мне обратился старый товарищ. Я не мог отказать. Он знал, что мы были друзьями. Да я и не хотел отказываться. Хотел увидеться с тобой. Вспомнить старое.

– Ты наивен, если думаешь, что после всего этого я тебе поверю! Ты…

– Я еще не закончил! – спокойно перебил я его. – Не отрицаю, что моему товарищу, главному редактору одной телевизионной газеты, хотелось получить более подробную информацию об экспедиции «Молния» в систему Проциона. До сих пор по этому вопросу не опубликовано никакого сообщения. Все упорнее повторялись слухи о возвращении фотолета «Маттерхорн». Мой товарищ сказал, что с этим загадочным делом связано твое имя.

– И потому ты рылся в моей комнате? И потому тщательно переснял на микропленку содержание всех отрывков? – иронически спросил Конопатый.

Я чувствовал себя пойманным на месте преступления.

– Значит, ты все видел? – пробормотал я.

– Видел, – натянуто засмеялся он. – Все время наблюдал за тобой. Не думай, что я настолько глуп и наивен. Я с самого начала тебя подозревал.

– Я сейчас же при тебе уничтожу пленку.

– Не трудись. Если хочешь, можешь передать своему товарищу эти снимки с приветом от меня. А может, ты записал на пленку весь наш разговор?

– Нет.

– Жаль. Надо было прихватить магнитофон. Было бы готовенькое интервью.

– Но я не собираюсь оглашать содержание нашего разговора.

– Отчего же? Можешь! Если это тебе так уж важно…

В его тоне я почувствовал иронию и не знал, как реагировать на такую странную перемену.

– Не понимаю, почему ты так просто соглашаешься. Ведь если до сих пор не было никаких сообщений о «Маттерхорне», то, по-видимому, это секретные сведения? Если бы ты захотел их огласить, удобных случаев было много…

Мой друг, все еще стоявший передо мной, сел. Снова долго и внимательно он смотрел мне в глаза, словно хотел прочесть мои мысли.

– Спрашиваешь, почему я не запрещаю тебе опубликовать то, о чем ты тут узнал? – медленно процедил он. – Может быть, ты и прав: это кажется странным, что-то тут не вяжется! Можно поверить, что я единственный член команды «Маттерхорна», вернувшийся на Землю, что эта экспедиция вписала не самую прекрасную страницу в историю развития астронавтики. Можно поверить, хотя с точки зрения нашей науки кажется маловероятным, что система Проциона состоит из антивещества. Можно даже как-то объяснить, почему эта история содержится в тайне. Ведь такого рода, мягко выражаясь, скандальный случай не только чрезвычайно неприятен с точки зрения морали для нас самих, но может повлечь за собой неисчислимые осложнения. Что скажут жители системы Сириуса, с которыми так удачно складывается сотрудничество? Не станет ли это препятствием в развитии межзвездных отношений? Надо выслать другую экспедицию, которая подробно исследует все на месте. Многое может вызвать сомнения, например правильно ли поступил один из участников экспедиции, оставив своих товарищей в том мире на верную смерть, независимо от того, какими соображениями он руководствовался. Все это можно понять и всему поверить. Но ты не можешь понять, почему я так легко соглашаюсь на опубликование этих материалов. А может быть, понять нетрудно? – невесело рассмеялся Конопатый.

– То есть?

– А если все это выдумка?..

Я беспокойно пошевелился. Что могли означать его слова? Я ждал дальнейших объяснений, но он молчал.

– Что… выдумка?

– Скажем, все!

– Но ведь экспедиция «Маттерхорна» действительно достигла системы Проциона. А теперь «Молния»…

– Я не об этом. Ну хотя бы такой небольшой вопрос, будто я принимал участие в экспедиции «Маттеруорна»? – издевался Конопатый.

– Всегда можно проверить по документам.

– А все то, что я рассказывал? У тебя есть хоть какие-нибудь доказательства?..

– Но ты же говорил, что у тебя есть снимки проционидов!

– Верно, говорил. А ты их видел?

– Ну а эти странички? – я указал на исписанные листочки.

– Думаешь, только ты один способен писать повести? – снова рассмеялся он.

– Не верю! Теперь ты врешь! Да и в той комнате…

– А! Если в этом дело… – он встал с дивана и открыл дверь.

Я почувствовал неприятное беспокойство. «А вдруг он сумасшедший?»

– Иди сюда! Смотри! – Он подошел к стоявшему посреди комнаты аппарату и открыл крышку.

Внутри камеры, так же как и прежде, неподвижно в пространстве висел таинственный предмет.

Мой друг взялся за один из нескольких выключателей, расположенных на щитке управления.

– Нет! – я судорожно схватил его за руку.

Он покачал головой.

– Не бойся. Я не самоубийца и тем более не бандит.

Он повернул выключатель. Контрольное окошко осветилось ярким светом. Там, где до этого висела «скульптура», виднелось облачко голубоватого дыма, быстро расплывавшегося по стенкам камеры.

– Что это было? – пораженный, спросил я.

– Копия. Узкоспециализированный автомат воспроизводит записи.

– Копия чего?

Ответа я не дождался. Мой друг взглянул в окно и сказал:

– Светает. Пора браться за работу.

Я понял, что он хочет остаться один. Я сделал несколько шагов к двери и остановился, чувствуя, что мы не можем так расстаться.

– Когда увидимся? – неуверенно спросил я.

– Не знаю. Может быть, снова через двадцать восемь лет.

– Уезжаешь?

– Да. Вероятно, даже сегодня.

– На Эрос?

– Может быть, – уклончиво ответил он, провожая меня к выходу.

– Я не стану об этом писать, – сказал я уже в дверях. – Может быть, когда-нибудь потом.

Он положил мне руку на плечо и сильно сжал его, как раньше, в студенческие годы.

ТОККАТА
Авторизованный перевод Е. Вайсброта

Из ста тридцати четырех человек, принимавших участие в экспедиции к шаровому скоплению М-55, на Землю вернулись только трое. Остальные навсегда остались в голубых джунглях Клото IV в системе ДН-53. На сорок третий день пребывания на этой планете, когда, казалось, уже убедились, что местные микроорганизмы не представляют опасности для людей, за несколько часов погибли все участники исследовательской группы. Спустя двадцать два дня эпидемия охватила всех членов экипажа «Гелиоса».

Болезнь не обошла никого. Выжили три человека. Вирус клотского паралича поразил и двух уцелевших участников экспедиции, которых только возвращение на Землю могло освободить от мучений.

Как должна была измениться Земля с того времени, когда «Гелиос» отправился к границам Галактики! Свет шарового скопления М-55 идет к Солнцу девятнадцать тысячелетий. Межзвездный корабль прошел весь этот путь со скоростью, лишь немного отличающейся от световой.

Рост, Пия и Гелия провели в полете пять лет. На Земле за это время минуло свыше трехсот восьмидесяти двух веков. Об этом говорили не только вычисления, но и изменения в положении звезд.

Первые радиосигналы из солнечной системы поступили, когда до Солнца оставалось одиннадцать миллиардов километров. Они напоминали телеметрические сообщения, но электронный анализатор не смог их расшифровать.

Астрономические наблюдения показывали, что за этот срок человечество совершило громадный скачок в своем развитии. В физической структуре солнечной системы наступили перемены, которые можно было объяснить только сознательными действиями мыслящих существ. Венера и Меркурий из одиночных планет, круживших по собственным орбитам, превратились в двойную планету, вращающуюся, подобно Земле и Луне, вокруг общего центра масс. Марс получил четыре новых самосветящихся спутника. Зато в районе Земли не было заметно ни одного большого искусственного спутника из числа тех, которые в конце XX века составляли величайшую гордость человечества. По-видимому, современный уровень техники не требовал строительства обширных внеземных баз для космических полетов.

Когда в телескопе стали видны очертания земной поверхности, оказалось, что в размещении континентов также произошли большие изменения. Трудно было предположить действие природных факторов. Исчезли Балтийское, Средиземное и Черное моря. На их месте можно было разглядеть тонкую сеть каналов и искусственных озер. Напрасно космонавты искали белые полярные шапки и желтые районы пустынь.

Однако в этой картине родной планеты было что-то тревожное… На это обратила внимание Пия. Неподвижно лежа на своей койке, она часами смотрела в потолочный экран, на котором голубел серп Земли. Когда этот серп уже перестал умещаться в рамках экрана, на освещенной стороне планеты стали отчетливо видны темные точечки больших городов. Их количество возросло, наверное, в сотни раз. Однако, когда они погружались в тень, космонавты тщетно искали их ночные огни…

Непроницаемая тьма покрывала континенты.

Первую фоническую передачу приняли лишь в конце полета, когда до Земли оставалось около 100 миллионов километров. Но это были не слова ожидаемого приветствия, а сухая инструкция, касающаяся последней фазы полета – приказ переключить автопилот на дистанционное управление. И все. Фразы, произнесенные каким-то бесцветным голосом, имели странное, хотя и правильное, строение.

– Скорее всего, это автомат, – заметила Гелия.

Тогда у Роста впервые зародилось страшное подозрение…

На телевизионном экране они тоже не увидели ни одного человека. Телепередача, повторенная несколько раз, показывала ход предстоящей посадки. В последней фазе полета корабль должен был опуститься на Землю под эскортом шести машин, по форме напоминающих плоские диски. Размеры их были огромны, а отсутствие окон и наблюдательных куполов вряд ли свидетельствовало о том, что в них могут находиться люди.

В конце передачи из динамика прозвучал лаконичный вопрос:

– Почему не все?

Они не поняли. Ответа долго не было.

– Почему только трое? – послышалось наконец из динамика, а на экране появился отрывок из старого фильма, показывающий последние минуты перед стартом «Гелиоса», лица погибших друзей.

Невидимый диктор бесстрастным голосом читал перечень фамилий и обязанностей членов, экипажа.

Почему их не спросили ясно и просто, что стало с остальными участниками экспедиции? Экономия слов, доведенная до абсурда, использование совершенно излишних наглядных средств, пригодных, быть может, при встрече представителей других космических цивилизаций, но не людей со своей планеты…

Каким образов сквозь стены корабля удалось определить, что их только трое, в данный момент было проблемой второстепенной по сравнению с вопросом, кого возвращающиеся встретят на Земле.

Гелия кратко поведала о трагических событиях. Когда же она сообщила о тяжелом состоянии Пии и Роста и необходимости их лечения, из динамика вылетело только одно слово:

– Да.

Связь прервалась.

В тот день они больше не приняли ни одной передачи и терялись в догадках. Напрашивалось сравнительно простое объяснение, но они с ужасом отбрасывали его, упорно ища другое, пусть даже опирающееся на самые абсурдные, нереальные гипотезы.

Только бы не это!

Ночью Рост долго не мог уснуть. Перед глазами вставали мучительные, кошмарные картины Земли, на которой уже нет человека… Земли чужой, далекой и страшной.

Под утро нервы у него не выдержали. Волоча парализованные ноги, он добрался до радиоцентрали и вызвал Землю.

Ни Пие, ни Гелии он не сказал, куда идет. Боялся, что они станут убеждать его повременить, будут стараться как можно дольше оттянуть момент, который может принести объяснение и… похоронить последние надежды. Он боялся, что ответ уничтожит все, о чем они мечтали во время обратного пути. Однако он хотел знать, хотел определенности.

После долгого ожидания послышался контрольный сигнал.

– Вас слушают.

Два слова. Холодные, равнодушные.

Рост сдержал нервную дрожь губ и спросил без обиняков:

– С кем я разговариваю? С человеком или машиной?

Минута тишины. Потом опять только два слова, произнесенные тем же голосом:

– Не понимаю.

– Ты – человек? Такой же, как и я?

– Нет!

Рост знал, что ответ будет таким, и все же…

Он тяжело опустился в кресло, чувствуя тупую боль в висках.

– Как вы выглядите? Покажитесь! – услышал он за спиной голос Гелии.

Она стояла в дверях, глядя расширенными от ужаса глазами на матовый экран.

– Не понимаю, – последовал ответ.

– Вас можно увидеть? Передайте изображение!

Опять тишина. Очевидно, собеседник находился на расстоянии нескольких миллионов километров, где-нибудь на Земле или Луне.

– Кого? – донесся странный вопрос.

– Ну, хотя бы тебя! Мы хотим увидеть тебя!

– Нельзя, – пришел спустя несколько секунд ответ.

– Почему ты не хочешь показать нам, как ты выглядишь? – зло бросил Рост. – Кто тебе не позволяет? Или ты боишься нас? Ты не хочешь огорчать нас своим видом? Но мы закалены и не боимся правды!

Они напряженно ожидали реакции.

– Покажи мысль…

Что крылось за этими словами? Или это метафора? Однако Гелия не отступала.

– Но ведь где-то ты есть? Ты – структура, в которой циркулируют импульсы… Покажи нам эту структуру или хотя бы внешнюю, физическую форму того, в чем она помещается.

Долгая, наполненная ожиданием пауза.

– В отрывках! – упало из динамика. Одновременно на экране появилась мозаика из желтых и черных пятен.

Изображение начало как бы отдаляться. Размеры пятен и расстояния между ними быстро уменьшались, наконец желтые и черные точки слились в однотонную голубоватую гладкую поверхность. Поверхность как бы разбухала, принимая шарообразную форму. Появился грушевидный предмет, второй, третий. Некоторые из этих предметов словно висели в воздухе, другие опирались на длинные, завитые в спирали стержни.

– Есть ли на Земле люди? – вырвался у Роста отчаянный вопрос.

– Да.

– Мы хотим их увидеть.

– Увидите. На Земле.

– Нет! Покажи их сейчас! На экране!

Изображение замигало и исчезло. Потом экран заполнила зелень пальмовой рощи. Среди пальм, залитых солнечными лучами, под прозрачным колпаком на искусственном круглом возвышении лежали два человека. Это были мужчина и женщина. Сложенные очень гармонично, они поражали подобием анатомических пропорций, а их густые волосы, одинаково уложенные в виде двух уплощенных полушарий по обеим сторонам головы, еще больше сглаживали различия. Небольшие лица со смуглой кожей, выдающиеся вперед губы и резко очерченные скулы говорили о слиянии в единое целое всех существовавших до этого рас.

В первый момент они показались Росту совершенно нагими. Однако Гелия утверждала, что отчетливо видит облегающие, серебристые одежды. Всматриваясь в экран, он действительно начал различать что-то вроде одежд, которые были больше похожи на тонкую пелену молочного тумана. Впрочем, вначале они не обратили особого внимания на эту разницу восприятий, занятые тем, что происходило на экране.

Глаза у людей были прикрыты. Казалось, они беззаботно дремлют в жаркий день на лоне природы, созданной словно затем, чтобы они могли вот так лежать, полусонные, забыв об окружающем мире.

– А эти люди… живые? – испуганно спросила Гелия.

Рост проглотил комок.

– Ты думаешь, они… – прошептал он и осекся.

Мужчина пошевелился. Рост увидел, как он коснулся рукой плеча женщины, потом провел пальцами по внутренней поверхности купола и поднял голову. Однако глаза у него по-прежнему были закрыты, а лицо совершенно неподвижно.

Гелия сделала несколько шагов к экрану, потом отступила и села рядом с Ростом на ручку кресла.

– Мы можем с ними поговорить? – спросила она, с трудом скрывая беспокойство.

Опять в ответ одно лишь слово:

– Говорите!

Рост нервно сжал руку Гелии.

– Зачем он лжет? Зачем он противоречит сам себе? – процедил он сквозь зубы. – Ведь он только что говорил совершенно другое!

– Покажи города! – нетерпеливо бросила Гелия.

Картина помутнела и исчезла. Вместо пальмовой рощи появились широкие, геометрически правильные улицы. Но были ли это улицы?.. Трудно сказать. Ни тротуаров, ни прохожих…

Здесь безраздельно властвовали машины. Среди высоких, похожих на иглы или обелиски зданий прямой, строгой архитектуры во всех направлениях проносились сотни машин, то и дело расходящихся в воздухе, словно перескакивавших друг через друга. Некоторые из них сворачивали и исчезали в глубине темных тоннелей, ведущих куда-то внутрь Земли.

У машин и домов не было ни дверей, ни окон; сквозь мелочно-белые стены невозможно было что-либо разглядеть.

Рост, пряча лицо в ладонях, все ниже склонял голову.

– Нет! Нет! Довольно!!!

Вдруг он почувствовал прикосновение рук Гелии.

– Успокойся. Еще не известно…

– Что не известно?! Разве этого тебе мало? – показал он на уже погасший экран. – Что они сделали с людьми? Вернее, что люди сделали с человечеством?!

– Ты предполагаешь…

– Ничего я не предполагаю! Это вполне очевидно. Разве могут быть какие-то сомнения?

– Но ведь те двое были людьми?

– Людьми?! Неужели можно называть людьми существ, живущих под колпаками в каких-то музеях или зоологических садах?

– Ты делаешь слишком поспешные выводы. Помнишь, как тот человек поднял руку? Я уверена, что его пальцы прошли сквозь прозрачный колпак.

– Тебе это показалось, как и те серебристые одежды. Я этого не видел. Все это фикция! Эти люди… Эта природа… Я уже не сомневаюсь, что хозяевами Земли, а возможно, и всей солнечной системы стали искусственные существа, что эти существа обогнали людей в своем развитии и подчинили их себе. Разве не понимаешь, что эти города создал не человек, это не его цивилизация, его культура, а цивилизация и культура роботов?!

– Но…

– Ты еще можешь сомневаться? – не дал он ей выговорить и слова. – Разве ты не помнишь: «Чрезмерная организация жизни общества в условиях полной автоматизации должна привести к подчинению человека машине»? Это были пророческие слова! Автоматы не только работали за человека! Автоматы начали мыслить за человека! Они служили не человеку, а безликой государственной структуре, в которой люди и автоматы срослись в единый общественный организм…

– Это невозможно!

– Отчего же? Зависимость отдельных личностей и целых коллективов от машин все больше увеличивалась, ну и машины преображали мир так, чтобы он стал миром, в котором они лучше всего могли бы исполнять свои функции. Они творили мир для себя и поэтому стали его владыками! Наследниками человечества! И вот результат…

– Ты сошел с ума! Ведь мы еще ничего не знаем!

– Я сошел с ума? Это те, кто толкал человечество к гибели, были сумасшедшими!

Он на секунду замолчал, потом сказав уже спокойнее, с какой-то угрюмой решительностью:

– Не знаю, может, это было неизбежно и иного пути не было? Может, так должно быть и именно эти искусственные существа, созданные человеком, являются нашими законными наследниками?

Рост сжал пальцами подлокотники. Он чувствовал, как кровь пульсирует у него в висках, а череп разламывается от путающей мысли боли. Перед глазами начали кружиться какие-то искрящиеся огоньки.

Он закрыл глаза. Боль усиливалась. Откуда-то издалека донесся голос Гелии – ее холодную руку он ощущал на своем лбу:

– У тебя температура…

– Ничего со мной не случится! Ничего… – он попытался встать, но снова упал в кресло.

Черная, непроницаемая ночь без света звезд и далеких туманностей… Огромные угрюмые строения громоздятся одно на другое, все выше и выше, а среди них – похожие на мошкару тысячи быстро снующих экипажей. Они устремляются неведомо куда, то поодиночке, то группами – в одну, другую сторону. Их пути перекрещиваются в пространстве, вычерчивая удивительные зигзаги, спирали, синусоиды… И все это происходит в темноте, без искорки света, в полной тишине…

Видение не отступало. Казалось, оно проникает прямо в мозг, упорно, против воли. Только иногда, словно сквозь толстый слой ваты или космический шлем, до слуха Роста доносились какие-то голоса. Он знал, что это голоса Пии и Гелии, но не мог понять ни слова. Боли он не чувствовал, только ужасная слабость и безвольное ожидание чего-то наполняли все его существо.

И все же были минуты, когда апатия и безразличие отступали. Тогда ему казалось, что мозг начинает работать необычайно четко; В такие моменты он понимал, что обязан мыслить, принимать какие-то решения, значение которых было огромно не только для него, Гелии и Пии, но и для всего человечества, единственным и законным наследником которого он себя чувствовал.

Он вел нескончаемые беседы с самим собой. Временами ему каралось, что какое-то громоздкое бесформенное существо присаживалось к нему на койку и своими замечаниями, словно снарядами, разбивало искусные конструкции, рождавшиеся в его мозгу.

Чаще всего этот удивительный диалог касался перспектив будущего.

– Означает ли то, что случилось на Земле, конец человечества? Когда-то, миллионы лет назад, хозяевами мира были пресмыкающиеся, и тогда могло показаться, что никто и ничто не поколеблет их могущества. Но эпоха гигантских ящеров прошла. Их место заняли млекопитающие, а потом человек! Не наивна ли вера в то, что никогда не придет конец человечеству?

– Ничто не вечно, – отвечал он сам себе. – Разве можно говорить о пределе развития и совершенствования? И то, и другое бесконечно, а человек – лишь одна из ветвей этого развития. Владычеству человека пришел конец. По-видимому, за эти 38 тысячелетий он достиг вершины своего развития и теперь путь ведет только вниз…

– Нет, это невозможно! Для этого нужны, вероятно, миллионы лет! Это только одна из ошибочных тропинок развития, тупик, из которого можно выбраться, прежде чем человек станет живой окаменелостью. Может быть, именно на нашу долю, Долю людей, полностью сознающих размеры поражения, выпала задача возрождения человечества? Без сомнения, еще не все потеряно. Надо думать, эти человеческие существа, вегеъирующие в тепличных условиях, не стали реликтами. Слишком мало прошло вре-. мени, чтобы они окаменели в беззаботном существовании! Им надо показать дорогу! Если здесь, на нашей Земле, невозможно будет построить новую жизнь, мы сделаем это в другом месте, хотя бы за пределами солнечной системы! Перед человечеством еще длинная дорога, а страшный опыт прошлого поможет ему избежать новых ошибок. Надо только показать дорогу! Они поймут, что не все еще потеряно, и будут вместе с нами строить новый, человеческий мир!

Над головой Роста прозвучал скрипучий, как у попугая, голос искусственного существа:

– А почему они должны захотеть?

Роста охватывает панический страх. Его мысли путаются, рвутся…

И снова темная пропасть… И опять слепые, необычные стены города роботов…

Раскрылась прозрачная чаша входного купола. После многих тысяч лет в корабль снова ворвался полный запахов леса ветер Земли. Вместе с ним, словно воздушные шарики, вплыли восемь блестящих сферических тел. Как бы несомые легким ветром, они направились к жилым кабинам.

Гелия проводила их до коек Роста и Пии. Потом стала у входа, опершись спиной о стену, и застыла, рассматривая необыкновенных пришельцев.

Разделившись на две группы, шары повисли над телами бессильно лежавших людей.

Пия не спала, расширенными от изумления глазами она смотрела на шары. Вдруг она стала медленно подниматься в воздух.

– Значит, конец, Гелия?! – отчаянно крикнула она. – Где ты, Гелия? Мне страшно! Останься со мной! Не уходи!