Текст книги "Грань бессмертия (сборник)"

Автор книги: Кшиштоф Борунь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

VI

Катарина проспала почти два часа. Она проснулась, лишь когда я остановил машину вблизи Пунто де Виста, чтобы спросить дорогу к «Каса гранде».

– Где мы? – спросила она, зевая. – Ну и заспалась я…

– Через десять минут должны быть на месте.

Она потянулась, вынула из сумочки помаду и подкрасила губы.

– А зачем мы, собственно, туда едем?

– Я тебе уже говорил, что должен встретиться с сеньорой де Лима. Знаю только, что Марио Браго опять сбежал.

– Это как-нибудь связано с завещанием?

– Похоже, да. А что ты обо всем этом думаешь?

– Не знаю, – пожала она плечами. – У загадки может быть много разгадок…

– Ты думаешь, кто-то дописал эти «новинки» шутки ради или по другим, не известным нам соображениям?

– Нет. Мне кажутся наиболее вероятными апокриф, конспирация или машинная композиция. Правда, ни одна из этих гипотез не объясняет всего. И даже создает новые проблемы.

– Что ты имеешь в виду?

– Разберем по порядку. Возможно, кто-то подражает Браго. После его смерти пишет апокрифы, творит «под него», так же как в свое время Ван Меегерен создавал «новые» картины Вермеера. Разумеется, это должен быть человек большого таланта. Не меньшего, чем у самого Браго. Впрочем, возможно, Браго оставил какие-либо наброски или даже фрагменты, которые тот кладет в основу своих произведений. В таком случае это не апокриф, а совместная работа, в которой один из авторов остается анонимным. В творчестве Браго заметна определенная эволюция, даже качественный скачок, который связан с последними четырьмя произведениями… А ведь владелец рукописей не обязан издавать их в порядке написания!

– Действительно. Подобного рода условий в завещании нет.

– Стало быть, Боннар мог вначале передать издательству «Грань бессмертия» и «Сумерки» и лишь потом «Колодец» и «Золотой мост». Но «Золотой мост» и «Колодец», изданные раньше, написаны также, несомненно, перед «Сумерками» и «Гранью бессмертия». В «Золотом мосте» Браго – сокол, а в «Сумерках» – уже настоящий орел! Качественно это уже иной вид литературы, хотя писал эти вещи один и тот же человек.

– А ты уверена, что писал их один человек?

– Анализ стиля показывает, что один. Но предположим, что последние два романа, том рассказов и два сценария писал не Браго, а кто-то другой. Если этот «кто-то» даже использовал фрагменты или наброски Браго, почему он это скрывает? И какую роль в данном случае играет институт нейрокибернетики, который является основным наследником, почти единственным владельцем опубликованных произведений? Я думаю, в данном случае речь идет о совершенно ином. Это – научный эксперимент! Разумеется, и в данном случае возникают вопросы, на которые нет ответа, но их уже значительно меньше.

– Что ты называешь экспериментом?

– Эти новые произведения, быть может, не создал ни Браго, ни другой писатель. Самое большее, какой-нибудь писатель мог их редактировать.

– Так что же? – начал я нервничать, потому что мы уже миновали развилок и увидели впереди широкую, обсаженную эвкалиптами аллею, в конце которой за ажурными воротами горели на солнце цветные стены большой современной виллы.

– Машинная композиция! Опыт создания литературы с помощью машины.

Это предположение показалось мне фантастичным, но времени на дискуссию уже не было. Я доехал до запертых ворот и подал сигнал. Почти в тот же момент появился высокий метис в городском костюме и молча отворил тяжелые, искусно выкованные створки ворот.

Обогнув газон перед виллой, я подъехал к подъезду и остановил машину у главного входа. На ступенях ждали Долорес де Лима и хозяин дома.

Да Сильва был статным, уже немолодым мужчиной с буйной темной шевелюрой и лицом «римского сенатора», как его позже охарактеризовала Катарина. На нем был отлично сшитый светлый костюм, а каждое движение или слово обличало светского льва.

Сеньора де Лима была явно удивлена присутствием Катарины и даже не пыталась этого скрыть. Да Сильва, наоборот, – как это пристало хозяину и джентльмену – не выказал ни малейшего удивления и несколько раз демонстративно подчеркнул свою радость по случаю столь приятного посещения. Мне думается, это не было просто галантностью…

После знакомства хозяин дома проводил нас в бар, где слуга в безупречном смокинге уже готовил прохладительный напиток и коктейли. Впрочем, вилла была оборудована кондиционерами, так что жара совершенно не чувствовалась.

Мы уселись в креслах, и да Сильва едва заметным знаком отослал слугу.

– Я слышал от вашего супруга, что наметились некоторые осложнения… – обратился я к сеньоре де Лима. Однако моя клиентка не поддержала тему.

– Сеньора по профессии юрист или врач? – спросила она Катарину довольно бесцеремонно.

– Ни то, ни другое. Я – филолог, – с вежливой улыбкой ответила Катарина.

Необходимо было как можно скорее разрядить обстановку.

– Я просил сеньорину Дали помочь нам. Она отличный знаток творчества Хозе Браго, и ее исследования подтверждают открытие вашего мужа, – попытался я рассеять опасения сеньоры де Лима.

– О! – да Сильва склонил голову в сторону Катарины. – Голос ученого может иметь решающее значение.

– Так вы тоже предполагаете, что Хозе Браго жив? – сказала сеньора де Лима скорее в форме утверждения, нежели вопроса.

– Не думаю, – решительно ответила Катарина. – Не вижу смысла в мистификации.

Сеньора де Лима окинула ее подозрительным взглядом.

– Я полностью согласен с сеньориной Дали, – не дал ей высказаться да Сильва. – Это было бы слишком простое решение загадки.

– Институт Барта – серьезное научное учреждение, – продолжала Катарина. – Сомнительно, чтобы профессор Боннар стал впутываться в какую-нибудь аферу криминального толка.

– Я думаю иначе, – резко возразила де Лима. – Чем же тогда вы объясните историю с деревьями? Разве это само по себе уже не доказательство?

– В данном случае нельзя исключать совпадения…

– Но ты же сама говорила, что нашла дополнительные факты, свидетельствующие о том, что «Грань бессмертия» и «Сумерки» появились после смерти Браго, – воскликнул я, совершенно сбитый с толку переменой мнения Катарины.

– Будь добр, не прерывай меня, – спокойно ответила она, улыбнувшись да Сильве, словно извиняясь за резкий тон. – Я сказала, что нельзя исключать случайности. Иной характер имеют соображения филологического характера, которые могут говорить о сравнительно недавнем возникновении этих книг. Однако они требуют проверки, если так можно сказать, фактами. Лично я убеждена, что «Грань бессмертия» и «Сумерки» созданы после смерти Браго…

– Но ты говорила, что это может быть какой-то кибернетический эксперимент, – заметил я.

Сеньора де Лима смотрела на Катарину со все возрастающим беспокойством и недоверием.

– Это всего лишь предположение, – заявила Катарина. – Не знаю, есть ли смысл…

– Ну, что вы, это очень интересно, – запротестовал да Сильва. – Я понимаю ваши сомнения, но даже гипотеза, не вполне отвечающая требованиям научной достоверности, может помочь разобраться в проблеме нам, профанам.

Катарина внимательно посмотрела на да Сильву, потом кивнула головой, словно подтверждая, что принимает его доводы.

– Я думаю, нельзя исключать, – начала она, – что творчество Браго продолжено с помощью машины. Теоретически такого рода эксперименты вполне вероятны. Разумеется, я понимаю, что, используя обычные вычислительные машины, сегодня реализовать такой проект невозможно. Однако не следует забывать, что институт Барта работает над нейродином. Правда, свойства этого вещества еще недостаточно изучены, но, судя по сообщениям в печати, оно обладает поразительной информационной емкостью, а некоторые его свойства близки к функциональным свойствам мозга. Кстати, это в какой-то мере объясняет причины, заставившие институт не открывать фактического положения вещей. Подобного рода поведение также может входить в эксперимент как его составная часть. Как знать, возможно, Боннара интересует реакция читателей и он хочет выяснить, сможет ли кто-нибудь отличить эти произведения от произведений живого писателя. Подобные исследования уже проводились в отношении машинных музыкальных и поэтических произведений.

– Машина, создающая роман?! – сеньора де Лима взглянула на Катарину почти возмущенно.

Это подействовало на моего «эксперта», как шпоры на коня.

– Я сказала, теоретически возможно. Возможно ли уже сейчас практически – не знаю! – ответила она тоном лектора. – Попытаемся сопоставить факты. Институт Барта располагает не только новейшей аппаратурой, но и является первым научным учреждением в мире, начавшим изучение нейродина. Профессор Боннар не только известный нейрофизиолог и психиатр, но и отличный кибернетик. Перед смертью Хозе Браго профессор Боннар поддерживал более тесные контакты с профессором Сиккарди – известным филологом и специалистом по машинному анализу текстов. А надо сказать, Спккарди был энтузиастом экспериментирования в области машинной поэзии. Быть может, вы помните известную историю с якобы новооткрытыми любовными стихами Гонзаги? – добавила она, сверкнув глазами.

Да Сильва глянул на Катарину, не скрывая удивления.

– Интересно… – сказал он возбужденно. – Так вы, сеньорина, думаете, что достигнуты уже столь значительные результаты?

– Уже в начальной стадии экспериментов с анализом музыкальных произведений в качестве мерила того, обнаружила ли машина истинные закономерности произведения, использовались попытки композиции новых произведений в стиле анализированных вещей. Это делали те же машины, синтезируя музыку с помощью фактора случайности, выполняющего роль воображения. Результаты поражали экспериментаторов. А ведь это было двадцать-тридцать лет назад! Трудно оценить, какие пути прогресса открывает нейродин.

– Так вы считаете, что Боннар просто-напросто дал машине приказ проанализировать произведения Браго и создать новые? – с недоверием спросил да Сильва.

– Конечно, все не так просто. Это очень трудный процесс, требующий сложнейших процедур и множества опытов. Но смысл его именно таков, как вы сказали.

– Я еще могу понять, когда говорят, что таким образом можно создавать музыкальные произведения или писать лирические стихи. В любой метафоре есть что-то от сюрреализма. Но я сомневаюсь, чтобы таким способом можно было создать поэму, а тем более написать рассказ или роман. Ведь это требует замысла, логической конструкции фабулы, знания человека и его жизни. Роман – это не механическая копия того, что кому-то на ум взбредет. Необходима селекция, подбор. Машина, пусть даже и самая совершенная, пожалуй, не может этого сделать, ибо она – не человек.

– Вы правы в том, что это очень сложно. Но говорить, что это невозможно, было бы неверно.

– Для этого машина должна располагать знаниями, равными знаниям человека, – заметил я.

– Не обязательно. Ведь речь идет не о том, чтобы она сама во всем заменяла писателя. Упрощенно это можно представить себе так: необходимо запрограммировать общие принципы конструирования фабулы, а также по возможности больший объем соответствующих сменных элементов, из которых эта фабула должна быть сконструирована. Машина создавала бы различные варианты. Очень многие из них были бы, конечно, неприемлемы. Частично или полностью. Тут селекцию проводил бы человек: выбирал один из вариантов и разрабатывал его на машине. Постепенно от общих контуров он стал бы переходить ко все более конкретным, и таким образом возникло бы что-то вроде конспекта романа. Исходя из этого конспекта, используя содержащиеся в ее памяти образцы творчества данного писателя, машина разрабатывала бы сюжет и стилистику. Постоянно под контролем человека!

– Так, значит, не машина писала бы роман, а Боннар и его сотрудники с помощью машины.

– Можно сказать и так.

– Ну, а откуда эти современные вставки?

– Возможно, чтобы обогатить «воображение» машины, в нее ввели определенный объем знаний из литературы с конкретными примерами.

– Не думаю. Кому были нужны эти лондонские деревья?

– А зачем они живому писателю?

– Допустим, все обстоит так, как ты говоришь, – вступил я в разговор. – Однако такие произведения, создаваемые машиной, с точки зрения мастерства наверняка были бы ниже романов, созданных писателем. А ведь ты сама считаешь, что в последних произведениях Браго заметно явное развитие таланта. Могла ли машина «переплюнуть» писателя, которому она подражает?

– Теоретически это возможно. Если удалось решить все проблемы, связанные с компоновкой и селекцией, то высшая степень мастерства – уже вопрос дальнейших технических усовершенствований. Нет объективной границы, которую мы назвали бы «уровнем» живого писателя.

– Однако я не очень-то понимаю, почему для эксперимента избрали именно творчество Браго. Почему не «продолжают» какого-нибудь давно умершего писателя?

– Браго мог активно участвовать в подготовке памяти машины. Возможно, был записан ход свободных ассоциаций. Например, он мог диктовать все, что приходило на ум, испытывать различные способы связей, даже записывать течение мысли в процессе создания фабулы. Институт Барта занимается нейрокибернетикой и психофизиологией, а не чистой математической лингвистикой. – Катарина замолчала, потом резко изменила тему. – Но у вас, очевидно, есть другие, более срочные дела. А я здесь сижу и довольно путанно теоретизирую.

Только теперь и я заметил, что разговор постепенно превратился в наш с Катариной диалог.

– Что вы! Мы слушаем с величайшим интересом, – попытался еще придерживаться законов галантности да Сильва, но сеньора де Лима пресекла дискуссию.

– Все это ужасно любопытно, но время летит, а я хотела бы поговорить с вами, сеньор адвокат, о неотложных делах, – сказала она, вставая.

Да Сильва тут же нашел выход из щекотливого положения.

– Вы любите магнолии? – спросил он Катарину таким тоном, будто продолжал давно начатый разговор о цветах. – Мой садовник вывел очень интересный сорт.

– А нельзя ли взглянуть? – любезно подхватила Катарина.

– Разумеется. Прошу вас, – поклонился да Сильва. – Вы не возражаете, – обратился он к Долорес, – если мы оставим вас одних?

Когда они вышли, сеньора де Лима опять села в кресло и, проницательно глядя на меня, сказала:

– Ну и болтлива ваша знакомая! Я думала, она скажет что-нибудь более дельное.

– Вы сомневаетесь в возможностях машинного творчества? Мне тоже думается, что к нашему делу это не имеет отношения.

– Если я правильно поняла, то в случае, если все обстоит именно так, как она говорила, Марио лишится всех прав на книги.

– Пожалуй, да. Самое большее, можно было бы добиваться компенсации за присвоение имени. Но даже и в этом случае мы не могли бы вносить иск, поскольку существует завещание, а очень может быть, и какие-либо документы, передающие эти права институту.

– Вот именно… Собственно, зачем вы ее сюда привезли? – спросила сеньора Долорес, не пытаясь даже «играть в кошки-мышки». – У нас сейчас и без того серьезные заботы, а вы только напрасно усложняете положение.

Я решил охладить свою клиентку.

– Если вам не нравится, что я приехал с сеньоритой Дали, мы можем сейчас же уехать…

Сеньора де Лима с беспокойством взглянула на меня.

– Не говорите глупостей, сеньор. Я не за этим вас сюда пригласила.

– Доктор Дали заслуживает полного доверия, – сказал я. – Кроме того, она может нам пригодиться. Она знакома с Боннаром и была первым рецензентом творений Браго, переданных Боннаром профессору Сиккарди. Если нужно будет выяснить, как обстоят дела в институте, она легко найдет предлог попасть туда.

Сеньора де Лима несколько успокоилась, но особого энтузиазма по поводу моих слов не проявила.

– Сейчас, действительно, пригодился бы человек, имеющий легкий доступ в институт, но не знаю, не будет ли от вашей знакомой больше хлопот, чем пользы. И уверены ли вы, что она не «рука» Боннара?

– Я уже сказал, что полностью ей доверяю, – холодно возразил я.

– Ну, хорошо, хорошо, – тяжело вздохнула седьора де Лима. – Перейдем к делу. Муж говорил вам, что Марио сбежал от меня на пути домой. Я почти убеждена, что он опять явится в Пунто де Виста. Точнее – к моему брату или, что хуже, в институт. Да Сильва мне очень помогает. Он разослал людей во все стороны. Благодаря ему мне удалось вчера поймать Марио. Сеньор да Сильва – обаятельный человек, у него наилучшие намерения, но Марио трудный, нервный ребенок. Я не хочу нового скандала… Поэтому и не обращаюсь за помощью в полицию.

– В чем заключается моя роль?

– Сейчас скажу. Марио вас не знает. Так получилось, что он до сих пор вас не видел… – немного смутилась она. – Мне известно, что вы хотели с ним поговорить… Поэтому я подумала, что вам будет легче установить с ним контакт, объяснить ему…

– Я считаю, что вы с мужем совершенно напрасно так долго не доверяли мне. Будучи вашим адвокатом, я должен знать все. Разве можно было скрывать от меня, что Марио в этом деле поддерживает Боннара?

– Это неверно. Марио, как вам говорил мой муж, не интересуется завещанием. Но он ненавидит моего мужа, да и меня не любит… – она вытерла платочком слезы.

– Чем же могу помочь я?

– Вы подождете здесь до вечера. Может быть, даже переночуете… Как толькомы узнаем, что Марио появился вблизи церкви, вы поедете к моему брату и попытаетесь выспросить у Марио, что он собирается делать. Вам необходимо завоевать доверие мальчика. Вы это сумеете, если захотите.

– А если Марио отправится прямо в институт?

– Он не сможет туда добраться. Об этом позаботится да Сильва.

– Значит, опять… – сказал я насмешливо.

– Нет, нет. На этот раз речь идет не о том, чтобы его схватить. Но он об этом не знает.

– Ну а если он не появится у священника… Ведь он может где-нибудь прятаться несколько дней.

Она смутилась.

– Видите ли… Уже сегодня к вечеру, самое позднее до полуночи он должен быть там… Он готов сделать все…

– Скажите откровенно, в чем тут дело? – спросил я сухо. – Почему вы недоговариваете?

– Нет, нет. Я ничего не скрываю. Дело в том, что сегодня годовщина смерти Хозе…

VII

Мы заканчивали ужин, когда в столовую вошел плотный мужчина, похожий на боксера, и, остановившись за стулом да Сильвы, шепнул ему что-то на ухо.

Сидящая рядом с хозяином Катарина на полуслове оборвала свой рассказ о последних течениях в литературе и вопросительно взглянула на него.

– Простите, сообщение о Марио, – объяснил да Сильва. – Четверть часа назад его видели в двух километрах от деревни.

– Ваша разведка работает отлично! – засмеялась Катарина, которой вино слегка ударило в голову.

– Это проще, чем вы думаете, – ответил хозяин. – Село лежит в излучине реки, которую пересекает шоссе. Чтобы добраться до деревни с севера, необходимо перейти мост, расположенный в километре от нее. Мы решили, что вряд ли Марио станет переходить реку вброд, поэтому было достаточно наблюдать за мостом. Сейчас полнолуние, так что нетрудно заметить из ближайших кустов, кто идет. Впрочем, я ожидал, что Марио попытается доехать на попутной машине, и приказал наблюдателям окружить весь, полуторакилометровый отрезок шоссе между мостами.

– Вы, вероятно, были отличным командиром, полковник, – серьезно сказала Катарина, но мне показалось, что в ее голосе я уловил тень иронии.

– Не из последних, – наклонил голову да Сильва. – Во время операции под…

– Простите, не пора ли вам уже ехать, сеньор? – обращаясь ко мне, прервала его сеньора де Лима, которая не скрывала своего нетерпения.

– Пускай сеньор адвокат выезжает минут через пятнадцать, – сказал хозяин деловым тоном. – Может быть, выпьем еще?

– А если Марио… – начала было Долорес, но да Сильва остановил ее, подняв руку.

– Не волнуйтесь, моя дорогая. Все идет так, как мы предполагали. Поэтому будет лучше, если сеньор адвокат окажется в доме вашего брата не раньше Марио, а после него. Если Марио увидит там постороннего или, что еще хуже, заметит, что за ним следят, он может укрыться гденибудь в селе или в саду около церкви.

– Я думаю, будет лучше, если доктор Дали поедет со мной, – решительно сказал я.

– Конечно! Мы поедем вместе, – подхватила Катарина.

Сеньора де Лима не скрывала недовольства.

– Мне кажется, это ни к чему… Вы останетесь с нами, – сказала она резко. – Утром я вас отвезу…

– Я еду! – решительно повторила Катарина.

– А может быть… – начал было да Сильва, но я не дал ему докончить.

– Присутствие доктора Дали может очень пригодиться. Ведь Марио видел сеньорину Дали в институте и знает, что она была знакома с его отцом…

– Помнит ли он ее? Это было так давно, – сказала сеньора де Лима, пожимая плечами.

– Вспомнит. А это может иметь большое значение. Ведь речь идет о том, чтобы завоевать доверие мальчика.

– Ты совершенно прав. Надо ехать, – подхватила Катарина.

– А ваше мнение? – обратилась сеньора Долорес к хозяину.

Да Сильва молча смотрел на Катарину. Было видно, что в нем борются противоречивые чувства.

– Я бы очень хотел, чтобы сеньорина осталась, – сказал он как-то особенно мягко. – Скажу откровенно – я рассчитывал на этот вечер… Но, пожалуй, вы правы, – обратился он ко мне и, вздохнув, добавил. – Жаль…

– Мы еще встретимся, – сказала Катарина с ангельской улыбкой.

Я был зол на нее, но пытался не показать своей досады.

– Мой дом всегда в вашем распоряжении, – несколько патетически произнес да Сильва.

Мы встали из-за стола. Хозяин и Долорес де Лима проводили нас до машины.

– Советую оставить машину на площади, около колодца. Так лучше, – сказал на прощание да Сильва.

Мы тронулись. Луна действительно светила очень ярко, и я мог ехать, не зажигая фар.

– Что это ты так с ним кокетничала? – дал я волю сдерживаемой ревности.

– Симпатичнейший «мальчик», – коротко рассмеялась она.

– Могла бы найти кого-нибудь получше. Это же старик!

– Зато такой джентльмен… А профиль… прямо-таки римский сенатор…

– Никак не думал, что…

– Ну и глуп же ты, – прервала она к снова засмеялась. – Я отлично повеселилась. Не думай, что я пьяна. В голове немного шумит, вот и все. Ты и не заметил, что я смеялась над ним.

Злость неожиданно покинула меня, хоть я не очень-то верил Катарине.

– Могла бы, однако, не так ему поддакивать, – сказал я уже спокойнее.

– Игра стоит свеч!

– Не понимаю.

– Не прикидывайся простачком. Да Сильва – основная пружина здесь, Долорес и ее муж – не более чем марионетки в его руках. Дело вовсе не в смерти Браго, завещании или стремлении выяснить истину. Это игра, в которой ставка гораздо выше. Я еще не знаю, какова она, но чувствую это всем нутром… Атака да Сильвы направлена на институт. Даже личность Боннара не имеет здесь значения. Хотя это, я думаю, самый грозный его противник. Впрочем, вероятнее всего, да Сильва действует не по собственной инициативе. Ты можешь мне сказать, кто владеет местными плантациями?

– Какое-то акционерное общество или концерн.

– Необходимо узнать точнее. Это очень важно. И советую тебе, будь осторожнее. Не очень-то влезай в эту аферу. Это может испортить тебе репутацию.

– Ты меня пугаешь, – сказал я откровенно. – Но откуда такие подозрения? Что тебе говорил да Сильва, когда показывал магнолии?

– Он пытался выудить у меня, что я знаю о нейродине. Надо сказать, он делал это чрезвычайно умело. Ведь да Сильва, как ты сам видел, обаятельный хозяин дома, – она снова засмеялась.

– Ты повторяешься. Так что же ты ему сказала о нейродине?

– Все… что известно официально. К тому же, честно говоря, я и сама знаю немногим больше, а может, и меньше. Однако я не стала разубеждать его в том, что могу быть для него неплохим источником информации.

– Не ожидал, что ты способна на такую игру. Я был уверен, что он вскружил тебе голову…

– Мне надо будет как можно скорее повидаться с Боннаром. Если бы институт не находился под наблюдением соглядатаев да Сильвы, ты отвез бы меня туда сегодня же.

– Не требуй от меня нелояльности по отношению к семейству де Лима. Они мне доверяют. Вначале я должен был бы официально отказаться…

– Это исключено. Они сразу же поняли бы, в чем дело. Теперь ты не можешь идти на попятный. Пусть думают, что ты работаешь на них. Просто ты должен быть осторожным.

– Ты требуешь от меня слишком многого. Это противоречит адвокатской этике. Я не отношусь к разряду людей, которые…

– Понимаю, – поспешно прервала она. – Пусть будет так. Но имей в виду – тебе следует вести себя осторожно.

– А ты не преувеличиваешь? Что из того, что он спрашивал о нейродине? Любой может интересоваться…

– Ты помнишь начало генеральского путча против Дартеса? Это и есть тот самый полковник да Сильва…

– Который пытался арестовать Дартеса? Откуда ты знаешь?

– Он сам мне об этом сказал.

Площадь перед церковью была пуста. Жители деревни рано ложились спать. Только в одном окне – в доме владельца магазина – светился огонек.

Я поставил машину у колодца, как посоветовал да Сильва. Луна ярко освещала ступени и белый фасад церкви. Лишь с правой стороны несколько невысоких деревьев отбрасывали короткие рваные тени.

– А если Марио где-нибудь здесь поблизости? – шепотом сказала Катарина. – Если он нас заметит или уже заметил…

– Что делать. Прятаться мы не станем.

Тишину нарушал только далекий лай собак. Мы поднялись по ступеням вверх и остановились у боковой калитки. Я нажал ручку. Раздался металлический щелчок, и калитка, скрипя петлями, раскрылась.

Идти в темноте по саду было не очень приятно. Казалось, что за каждым деревом или кустом кто-то притаился. Наконец мы миновали обгоревшие стены пасторского дома и в глубине боковой аллеи увидели свет в окнах домика Альберди.

Горевшая в комнате лампа отбрасывала светлую полосу на цветник под окном и ближайшие кусты.

Из домика не долетало ни звука.

– Может, Марио еще нет… – прошептала Катарина.

– Думаешь, нам стоит подождать?

– Пожалуй, в этом нет смысла. Если он нас заметит…

Я поднялся на крыльцо, неосторожно постучал.

За дверью было тихо.

– Постучи громче.

Я несколько раз стукнул в дверь, теперь уже довольно сильно. Глухое эхо разнеслось далеко по саду.

Но и на этот раз внутри домика ничто не шелохнулось. Если Марио не успел еще добраться сюда и был где-то поблизости, мой стук мог насторожить его.

Я нажал ручку. Дверь подалась.

– Можно? – спросил я, задерживаясь на пороге, но ответом мне была тишина.

Пройдя темную прихожую, я остановился в дверях комнаты. Она была пуста. На столе, рядом с раскрытой книгой, стояла чашка с чаем. Я потрогал ее – теплая.

– Ну что? – услышал я позади голос Катарины.

– Альберди был здесь несколько минут назад.

– Может быть, его неожиданно вызвали к больному?

– Возможно… Или же… вышел с Марио.

– Не видно, чтобы мальчик был здесь…

– Что будем делать?

Катарина задумалась.

– Надо подождать, – немного помолчав, сказала она. – Но обстановка несколько усложняется. Если бы мы их застали дома, все было бы в порядке, а так… Ждать здесь в комнате? Это может походить на засаду. Ждать перед домом? Бессмысленно. Возвращаться? Еще хуже.

– Я и думаю… Прежде всего действительно ли мы должны опасаться, что Марио, увидев меня, опять попытается скрыться? Пожалуй, это преувеличение…

– Не знаю, но учитывать это надо.

В этот момент мне пришла новая мысль.

– А что, если мы останемся здесь оба, но в определенный момент на сцене появишься только ты. Скажем, подождешь на крыльце и, когда увидишь их, пойдешь навстречу. Если Марио тебя узнает, все будет в порядке.

– Ты думаешь, они уже встретились?

– Вполне вероятно. Не исключено, что в этот момент они находятся на кладбище.

– Сейчас? Ночью?

– Сегодня годовщина смерти Браго. Марио непременно захочет навестить могилу отца. Днем это может быть рискованно. Лампу они не погасили, чтобы люди да Сильвы думали, будто священник дома…

– Пожалуй, твое предположение довольно правдоподобно, – соизволила она похвалить меня. – Ну так я ухожу, а ты оставайся здесь. Я подожду на скамейке у крыльца.

Оставшись один, я уселся в кресле и машинально потянулся за книгой. Это был какой-то философский труд с многочисленными карандашными пометками на полях. Я отложил книгу и, взглянув в сторону окна, сообразил, что наверняка хорошо заметен снаружи. Поэтому я вышел в прихожую. Сквозь закрытую дверь не долетало ни звука. Я вслушивался в тишину, напрасно пытаясь уловить хоть какой-нибудь признак присутствия Катарины.

Так прошло несколько минут… Справа от входа, рядом с единственным в прихожей окном, находилась деревенская печь, в углу – простенький умывальник. Слева я заметил небольшую приоткрытую дверь. Чуланчик был тесный, но хорошо оборудованный. Видимо, служанка священника неплохо заботилась о его земных потребностях.

На крыльце скрипнула доска. Кто-то, вероятно Катарина, спускался или осторожно поднимался по деревянным ступеням. Потом я услышал слабый звук шагов на тропинке и снова наступила тишина. Я ожидал, что вотвот послышатся голоса, но из-за двери и окна, прикрытого только сеткой от насекомых, до меня не долетало ни шороха.

Время шло, а Катарина не возвращалась. Может быть, она вообще не уходила и ждала где-нибудь неподалеку от домика.

Я вышел бы на крыльцо, но этим можно было все испортить. Так прошло еще минут пять, потом десять… Мной овладевало беспокойство.

Совершенно неожиданно раздался тихий стук в дверь. Я уже потянулся к ручке, когда сообразил, что это не Катарина и не Альберди.

Ручка шевельнулась. Кто-то проверял, заперта ли дверь. Это мог быть только Марио. Если он застанет меня здесь…

Почти в последний момент я спрятался в чулан. Через щель неприкрытой двери я увидел мальчика в темной спортивной куртке. Узкие брюки еще больше удлиняли его фигуру, придавая ему скорее вид слишком выросшего двенадцатилетнего мальчика, чем семнадцатилетнего юноши.

Марио прикрыл дверь и, не останавливаясь, прошел прямо в комнату. Переступив порог, он остановился и, видимо, убедившись в отсутствии священника, попятился, но после минутного колебания быстро подошел к окну и задернул штору.

Теперь при ярком свете я видел нахмуренное, загорелое лицо. Короткие вьющиеся волосы говорили о его негритянском происхождении. Катарина как-то упомянула, что мать Хозе Браго была мулаткой.

Марио сел в кресло около стола, однако потом встал и вышел в прихожую.

Я почувствовал, как капли пота выступают у меня на лбу. Если он заглянет в чулан… К счастью, он опять вернулся в комнату, но прошел в левую ее половину, так что я не мог его видеть. Я услышал скрип. Значит, он сел за стол. Пожалуй, для меня появилась возможность незаметно выбраться из дома.

Как можно осторожнее я начал открывать дверь чулана.

Я находился уже в прихожей, когда услышал шаги – сначала на тропинке, а потом на крыльце, – и опять юркнул в чулан. Глупейшее положение!

Почти в тот же момент дверь отворилась, и вошел священник.

– Марио! – крикнул он с порога.

– Я здесь, дядя, – в голосе мальчика звучала тревога.