Текст книги "Сбежавшая невеста дракона (СИ)"
Автор книги: Ксения Есенина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
— О, да много всего! — ответила она бодро и принялась перечислять. — Я узнала, что даже в темноте можно найти свет. И я поняла, что мои ошибки — это не конец, а начало нового пути.
Люцифер, с лёгким кивком, произнёс:
— В этом и заключается сила. Даже в аду можно найти искру, способную разжечь пламя искупления. То есть ты готова принять свою судьбу и начать заново?
Душа, полная решимости, ответила:
— Да, я готова! Я хочу освободиться от своих оков и найти свой путь к свету.
Люцифер, с гордостью в голосе добавил:
— Хорошо, если так… Но видишь ли в чём дело. Я видел души, с которыми ты пересеклась. И как понимаешь, у них другое мнение. Мы оба знаем, что ты не попала бы на самый нижний этаж, завершись ваши встречи на Земле как-то иначе. Но ты, как самая чёрная душа, забирала всё даже у тех, кому и отдавать-то было нечего. Мучимые голодом, жаждой, холодом, они все обретали лишь смерть. А ты обогащалась и пировала за богатым столом за их счёт. И продуктов на твоём столе было столько, сколько не нужно одному человеку. Они гнили, портились, затем ты выкидывала их. А семьи тех, кого ты обобрала до нитки, умирали, засыпая в голодных судорогах. Оставь ты им хоть что-то, хоть самую краюху чёртового хлеба, у них хватило бы сил прожить ещё один день, а оставь чуть больше, прожили бы и лишнюю неделю. А неделя — это не мало. Где неделя, там и месяц. За это время многое может произойти. Многие могли найти работу, получить наследство, откопать клад, в конце концов. Но ты не позволила им, добивая тех, кто и так был слаб. Вместо протянутой руки ты била по их ладоням, топтала их пальцы и смеялась в голос, крича «Я — богатство, а вы — бедность!» и «Я здесь власть, а вы — никто!». И они проклинали тебя. Каждый по отдельности и все вместе. Семьями, кланами, нациями, а порой и целыми странами. А как ты понимаешь, каждое проклятье добавляло по одному звену к твоей цепи. Когда звеньев мало, их можно не замечать. Но когда ты обмотана от кончиков пят до последнего седого волоска на голове так, что только нос торчит на полянке, есть о чём задуматься.
— Прости меня! — взмолилась душа.
— Я-то прощу, но они — не могут. Говорят, что время лечит, душа по имени Виктор. Но пока последнее звено на твоём тяжёлом бремени не распадётся ржой, что проест нержавеющее железо, ты не получишь свободы и будешь мучим тем, что будешь помнить о каждой загубленной тобой душе. Так твой сытый день за их счёт обернётся тысячью ночей в раздумьях. Твой путь искупления начат, но был сделан лишь первый шаг. А впереди ещё долгое-долгое время для раздумья, которое ты проведёшь как частичка дорожки в моих владениях. И будь добр, кричи и требуй громче, когда я снова пройдусь по тебе.
Люцифер рассмеялся, Виктор запричитал. А Даймон с Марой переглянулись.
— Сурово, — протянул демонёнок.
— Сурово? — приподнял бровь Люцифер. — Вон тот куст, похожий на колючий кустарник, это наследный принц. Он закопан в моей земле в цепях уже не одну сотню лет. И пока черви точат на него зубы, каждый момент он вспоминает как заразил чумой целый город своих поданных, лишь бы те не достались во владения другому королю, претендующему на трон. При этом он не голодал, не нуждался в ночлеге и мести. А десятки тысяч жизней погибли не на войне с врагом, а лишь ради его тщеславия, чтобы принявший трон заразился и помер. Так одни считают, что в праве распоряжаться жизнью других, а другие не видят другой жизни, кроме как в подчинении. Ведь не сам принц заражал людей. Он-то как раз был здоров и благоухал розами, мыл руки с розовой водой и пил розовую воду. А вот его подопечные построили людей в линию и заводили в заражённые дома, пока принца на золочёной карете покинул город. Но избежал ли он расплаты по итогу? Нет. Лишь метр земли досталось ему над головой. И мудрые наставления от меня в подарок, — Люцифер снова улыбнулся, но на этот раз это был скорее оскал. — Хотите ещё прогуляться? Или перейдём к вашим историям? Говорят, вы покусали моих подопечных.
— Конечно, покусали, — не стала отговариваться Мара. — Они пытались похитить нашего брата. А мы — семья.
Изящная бровь Люцифера вновь согнулась в дугу:
— Не эта ли семья пожелала ему попасть в ад?
— То моя вина! — выступил вперед Даймон. — Я был глуп и в моменты своей ярости наговорил и наделал такого, чего не могу себе простить. Но Малой тут ни при чём. Он не должен здесь находится. Верните его домой. И сестру. И пса. Он просто увязался за мной. Но в целом это всё моя вина.
— Занятно, — кивнул Люцифер. — Но я не помню, чтобы ты тащил волоком за собой сестру или призывал привратника последовать за тобой.
— Я открыл портал!
— И всё же это был их свободный выбор.
— А Ленка что же? За что вы запихали в Лимбо Ленку? — припомнил демонёнок. — Уж она точно ни в чём не виновата, кроме дружбы со мной!
— Признаться, люди редко дружат с демонами. А ты всё же больше демон, чем человек. И эти земли могут быть твоими.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что мне нужен садовник, который любит шутки. Признаться, я долго смеялся, когда Ферату лишили носа. Ведь всё, что от него осталось после того, как сгнили его цепи, это именно нос. И я охотно отпустил этот нос восвояси, закинув на предыдущий этаж. Никто и не думал, что его путь к свободе будет таким коротким и закончится в желудке демонического пуделя… Не так ли, Пукс?
Пёс, услышав своё имя, тут же гавкнул и тоже присел на чей-то торчащий из земли нос, но его владелец уже не мог с этим ничего поделать.
— Предлагаю оставить все разговоры здесь и продолжить их за ужином. Приглашаю вас в мой дворец на трапезу.
— Такую же трапезу, как у некромантов? — хмыкнула Мара. — Вот уж спасибо, но мы… не голодны.
— О, нет. Что вы? Вкусы мёртвых меня не интересуют. Я в некотором роде эстет. И обожаю человеческую еду. Должен отдать им должное, готовят люди прекрасно. И несколько земных поваров трудятся на моей кухне. Хотите увидеть адскую кухню?
Адовы посмотрели друг на друга. Но желудки выдали их раньше, жалобно заурчав. Даже в аду иногда надо что-то есть, чтобы существовать. И пусть хоть сам Сатана позовёт на бал, отказываться от приглашения в таком случае — дурной тон.
Глава 28
В круге девятом: трапеза и тропа
Глядя на клочки душ, торчащие из серой земли, одни видели страдания обречённых, другие — надежду на возможное искупление, а Даймон видел обрывки цепей. И судя по ним, рано или поздно даже нержавеющие металлы возьмёт ржа и всё было обратиться в прах. И тогда демонёнок понял, что даже в самых тёмных уголках ада можно найти свой путь к искуплению.
Значит, прежде чем Люцифер вынесет приговор им все, у него есть шанс поговорить с ним и всё объяснить. В то же время ад любит силу. И пустыми разговорами ничего не добиться. С этими мыслями Адов расправил свои крылья, и его душа, ещё не пленённая, но полная надежды на лучшее, сделала шаг вперед. Навстречу своему новому началу!
— Эй, братец, — Мара, идущая рядом, ткнула в бок. — Что ты собираешься делать? Нам действительно стоит идти к нему на званный ужин? Он же абсолютное зло и высший адский босс.
— Но выбора у нас нет. Я хочу поговорить с ним, прежде чем сделаю окончательные выводы.
— Полагаешь, демонам интересны разговоры с теми, кто слабее? А не получится ли так, что в качестве основных блюд подадут нас.
— В первую очередь я — Адов. А демон уже — потом. Так что всё будет хорошо, сестра. Я вас в обиду не дам, — ответил Даймон и решительно пошёл следом за Люцифером к его замку.
Чёрный как уголь, спрятанный в тени Антисолнца, тот был возведён словно в самом мрачном уголке мира, где тени танцуют под светом тусклых ламп в образе людей и животных, смеются в голос, а затем плачут и умоляют об освобождении. Мол, их смех был обусловлен общностью, а насмешки — желанием потакать толпе. А сами по себе они — о-го-го, просто их не так поняли.
Едва гости перешагнули порог, как Мара втянула воздух полной грудью. Воздух напоен ароматами, способными свести с ума. В первую очередь потому, что пахнет мясом. Где-то поблизости явно расположилась демоническая кухня. Там, среди чёрных, подкопчённых от времени плит и сверкающих острых ножей, трудились повара, чьи руки были искусны, как у древних мастеров, а глаза светились огнём, который мог бы растопить любые туши, взятые из холодильников. Но Рефрижераторов в аду не было. Потому всё готовили сразу, из-под ножа.
И Люцифер поведал им, что каждое утро, когда первый луч Антисолнца пробивается сквозь завесу туманов подземелья, его повара собирают вокруг огромного котла, в котором бурлит зловещая похлебка.
— Но это не простое блюдо, — объяснил хозяин замка. — Это похлёбка из страха, собранного из криков потерянных душ. Они лишь добавляют в неё щепотку зависти, каплю ненависти и посыпают всё насмешками. А потом мы завтракаем этим варевом и не знает голода до обеда.
— Аж… аппетит разыгрался, — признался Даймон, в животе которого уже не урчало, а требовательно било по рёбрам.
— Что же случается на обеде? — спросила Мара, которая давно научилась контролировать свой вездесущий голос. Как богиня смерти и холода она всегда была голодна и молодое тело не понимало, что есть стоит, а чего лучше избежать.
Но когда окреп её разум и начали пробуждаться прошлые силы, она вспомнила, что это лишь память о том, что среди вездесущих снегов в её рту не было и маковой росинки. И лишь когда снежное покрывало на короткое время сходило с округи, а солнца становилось так много, что готова была позеленеть земля, богиня позволяла себе отведать блин. Как символ того солнца, которое так долго ждали. А затем она пила березовый сок по весне, позже — пробовала мёд. А заканчивалось всё терпкими ягодами, по которым ударил первый мороз. Но самой зимой не ела и не пила ничего.
Но в аду светила нет, а Антисолнце пробуждает странные желания. И сейчас она сама готова была съесть целого зажаренного быка. Но подадут ли такое блюдо?
— Зачем объяснять, когда просто можно показать? — снова улыбнулся Люцифер и показал рукой следовать по коридору.
В мрачных недрах подземного коридора, что казался длиннее любого метро в мире, раздавались их шаги. Они шли туда, где огонь и тьма сплетаются, чтобы сотворить новое диво, глядя на которое каждый мог бы сказать, что пламя не только обжигает, но и способно творить. В частности — накормить, утолить голод, и даровать блаженство. Не навсегда, но сделать счастливым хотя бы на пару часов.
Коридор резко свернул и привёл их на адскую кухню. Место, где повара-демоны творили свои кулинарные шедевры. Здесь, среди раскалённых печей и клубов чёрного дыма, царила особая атмосфера, полная магии и зловещего очарования.
— Господин, чего желаете? — мгновенно появился перед ними бес в поварском колпаке.
Даймон повернулся к нему, а у повара на столе на тарелке глаза, а в руках шефа постоянно мелькают какие-то трубочки, поварёшки, вилки, ложки, причём у него самого то когти на лапах, то пальцы с ногтями, как будто он никак не может определиться, что лучше. Ведь пальцами удобнее месить тесто, а когти хорошо вспарывают мясные тушки. Вот и получалось, что свои руки шеф-повар менял так же часто, как прочий вспомогательный инвентарь.
«Тут явно не обошлось без магии», — подумал демонёнок и посмотрел на Люцифера.
— Сегодня я обедаю не один. Накройте стол на четверых, — сказал он, но тут Пукс угрожающе зарычал, не собираясь оставаться обделённым. — О, точнее на пятерых. Что же касается блюд… удиви меня.
— Непременно! — оскалился бес в поварском колпаке, который при своём низком положении в демонической структуре умудрялся командовать рогатыми и крылатыми демонами-аристократами на этой кухне.
И глядя на него, маленького и неказистого, каждый понимал, что он здесь мог оказаться только за личные заслуги и отменный вкус, который и привёл его на вершину кулинарных затей.
Малой смотрел с интересом. На мрачной кухне, освещённой лишь тусклым светом пылающих углей в очагах, трудились повара с рогами, сверкающими как острые ножи. А их глаза сами по себе являлись источником освещения. Руки же, покрытые шрамами и татуировками с надписями «за шеф-повара — хоть в ад, хоть поварёшкой по лбу», «не забуду родной третий круг» или «мне так не хватает хвоста, но он был так вкусно приготовлен», ловко манипулировали ингредиентами, которых обычный человек не осмелился бы коснуться.
Обычный, но не повар. Потому по кухне летали подброшенные вверх черепа, сердца, лёгкие, кости. Терпение Пукса было не безгранично и он с ходу перехватил одну такую тазобедренную кость, чтобы поточить клыки и побаловать себя ещё до того, как всё будет готово. Ровно так же поступил и Малой. В воздухе витал аромат жареного мяса, смешанный с пряностями, которые могли свести с ума любого, кто осмелится подойти слишком близко. И первым не удержался самый младший, схватив шеф-повара за ногу и потребовав:
— Дай мясу!
Если любой другой проситель на кухне получил бы лишь пинка, то ребёнку, даже демонического происхождения, руководитель кухни отказать не мог. Тут же сунув в пламя куриную ножку на кончике копья, он дождался, пока появится румяная корочка, а когда вместо крови по мясу побежал жир, достал и водрузив на тарелку, посыпал солью с перцем и протянул маленькому просителю.
— Держи!
Тарелку Малой проигнорировал, но куриную ножку подхватил и тут же начал дуть, а затем покусывать с разных сторон. По пальцам побежал сок и от вида этой картины забурчало даже в животе Мары.
Люцифер определённо испытывал их терпение. А каждое новое блюдо, выходящее из-под рук шеф-повара у них на виду, это не просто еда, а настоящая алхимия.
— Они готовят «Кровавый стейк с душами», — объяснил предводитель ада, — где мясо, обжаренное до хрустящей корочки, подается с соусом из слёз потерянных душ. А вот там на подносе «Пирог из чёрного пламени», который, при первом укусе, вызывает желание убить за следующий кусок. Во истину, это угощение, способное разжечь внутренний огонь пищеварения так, что порой прожигает насквозь.
Даймон кивнул. Они с сестрой держались до последнего. Но в отличие от пищи на столах нежити, нечисть готовила им по вкусу. И не только вкусом поражали повара-демоны. Их кулинарные творения обладали магической силой.
— Один укус может подарить невероятную силу, другой — навлечь проклятие, — продолжил рассказывать Люцифер, перечисляя меню и ингредиенты. — Говорят, что те, кто осмелится попробовать «Суп из страха», навсегда останется пленниками своих собственных кошмаров. Быть может ты, Даймон, хочешь отведать его первым? Всего ложку?
— Ложку-то зачем? Давайте сразу тарелку! — потребовал демонёнок, который был так голоден, что мог погрызть и ложку, и тарелку покусать, но лучше сначала съесть то, что нальют. Лишь бы горячее было.
— Похвальная смелость для демонёнка! — кивнул хозяин. — Что ж, так тому и быть. На этой кухне вообще нет места слабостям. Каждый мой повар знает, что его искусство — это не просто ремесло, а способ выразить свою сущность. Они смеются, когда слышат, как люди боятся их блюд, ведь для них это лишь игра. И каждое такое блюдо — это вызов, это искусство, это жизнь, Даймон.
И перед демонёнком поставили тарелку, наполненную чёрной жидкостью, но с запахом столь удивительным, как будто в тарелку не нефти налили, а подкрашенную амброзию.
— Тогда я предпочту смерть, будучи сытой, — вклинилась в разговор Мара и тут же опрокинула в себя всю тарелку, опередив брата и широко раскрывая рот.
— К чему такие жертвы? — удивился Люцифер, но скорее большой ёмкости рта у на вид хрупкой, хоть и бледной. Девушки.
— О, это не жертвы. Это лишь дань… мастерству ваших шефов, — с довольным видом кивнула сестра, вытерла рот и подмигнула брату.
Уж что-что, а яда она на своём жизненном пути отведала немало. И обладала внутренним антидотом для любого из них. Так как в какой-то степени сама была ядом после всего пережитого.
Подождали с минуту. Но Мара не билась в припадках, её не трясли конвульсии, даже глаз не дёргался. И демонёнок понял, что суп хорош. Тут же подхватил ложку, отведал прямо из котелка.
Глаза расширились от удивления:
— Да он хорош!
Люцифер рассмеялся, шеф-повар улыбнулся, довольный похвалой. А затем их повели в трапезную залу. И по пути хозяин замка признался:
— Никогда не понимал, зачем травить своих врагов. Можно же славно потрапезничать вместе, а потом уже сойтись в кровавой битве на мечах.
— Или в шашки поиграть… на выбывание, — кивнул Даймон, ложки супа которому было мало. Но брать с собой котелок с огня тоже дурной тон.
«Сами принесут и подадут», — подумал демонёнок, с сожалением покидая адскую кухню.
В том царстве повара-демоны продолжали творить, создавая кулинарные шедевры, которые навсегда останутся в его памяти после первой же пробы. Таково их демоническое очарование… Но какового же предназначение?
«В конце концов, сестра может быть первым дегустатором каждого блюда», — решил демонёнок и за большим столом сел поближе к ней.
Мара думала точно так же. Она лишь пробудила аппетит, но совсем не утолила голода.
Люцифер хлопнул в ладони и длинный, огромный стол тут же стал наполняться едой на подносах, в котелках, да на кастрюльках, в пиалах и бокалах. А к блюдам столь изысканные напитки, что за один глоток смертные готовы продать душу.
Даймон взял золочёную вилку в руку, так похожую на трезубец и посмотрел на Мару. Сестра тут же взяла кусочек от одного блюда, попробовала. Кивнула. Затем от другого. Повторила. Через несколько минут на столе не было ничего, чего не коснулись бы её руки. И хоть малую краюху, но отломила.
Брат с трудом дожидался, пока все блюда будут проверены. А Мара с видом знатока кулинарных искусств, только пальчики облизнула и заключила:
— Налетай!
Только Пукс ничего дожидаться не стал. Сидя на стуле, он подтягивал к себе лапой ближайшее блюдо и тщательно принюхивался. Собачий нос и без того мог определить любой яд, а демонический собачий нос — тем более. А глядя на то, как пёс уплетает блюда одно за другим, Малой тут же сориентировался и начал забирать еду у него.
Пукс рычал, Малой рычал в ответ. Но порычав друг на друга пару минут, оба поняли, что стол большой и еды всем хватит.
Съев первое блюдо из тушёного мяса на кости с чудо-приправами, Даймон вдруг понял, что за столом не только они с Люцифером. За это время, пока он насыщался, к ним присоединились прочие демоны. И теперь за столом сидели хмурые исполнители тёмной воли господина пяти-шести метрового роста. Как у истинной знати, у каждого такого десятки рогов, громадные, но сложенные крылья, хвосты, чаще копыта копыта, но иногда — когти, и даже — пальцы. Почти у каждого хитиновая броня.
«И наверняка кости по крепости как титан», — прикинул демонёнок, ощущая свою незначительность по сравнению с этими громилами. Но чудесным образом за столом все были равны. Как маленький демонический пудель и ребёнок, так и демон-титан. И лишь глядя на гостей за столом периферийным зрением, можно было определить их истинный рост.
Когда первый голод гостей спал, Люцифер промокнул губы салфеткой и хлопнул в ладоши:
— Итак, мы отдали дань уважения поварскому искусству, пора бы уже и поговорить. Сегодня за столом сам Антихрист и его свита, которая… его же сюда и отправила. В ад, в смысле.
— А разве Антихрист не из ада? — спросил подсевший к столу Велиал, потирая место укуса на ноге от собаки.
— Признаться честно, я не знаю где он родился. Но там, где ходит наш отец, опасно. Даже горные козлы разобьются по тем тропам. И гораздо важнее, к чему приведёт эта тропа. А по итогу мы имеем, что большая половина ада разрушена, наши собратья пали, заговор низложен, не начавшись. И я даже не знаю с кого спросить. С Малого, который просто там побывал, с его спасителей или с вас, как ответственных лиц, но безответственных по своей сути.
Асмодей тут же посмотрел на самого толстого демона, который поглощал всё за столом, чего качался, прямо с подносами и тарелками.
— Это всё Бегемот! — заявил демон и от такой наглости жирный демон даже перестал жевать.
— Я? — переспросил он и тут же возразил. — Нет, это всё — ты! И не ты ли был ответственен за диверсии на тропах Сатаниила? Почему он вообще всё ещё ходит? А хотя бы потому, что ты всё прошляпил!
Астарота позабавил этот диалог и ткнув плечом Даймона, он добавил:
— Видишь, как грызутся? А было бы из-за чего. Мы ведь до сих пор не знаем, что задумал Сатана. А все наши действия, которые должны быть противодействиями относительно ему, в угоду этому бессмысленны. Но мы должны продолжать.
— Почему? — несколько удивился демонёнок.
— Потому что мы находимся на вершине пищевой цепи. И всё, что здесь происходит, никто понимать не должен. Но хотят они этого или нет, принять должны… Всё понял?
Даймон уже хотел покачать головой из стороны в сторону, но тут Люцифер снова взял слово:
— Итак, дамы и господа, демоны и демонессы, как известно у нас два пути. Либо предложить нашим чудным поварам запечь наших гостей в пироге и тем самым буквально проесть наше бремя. Либо…
— Либо? — повторил с надеждой демонёнок.
— Либо перевербовать наших врагов и сделать их нашими друзьями.
— Ну или хотя бы союзниками, — дополнил Велиал, с опаской утягивая баранью ногу из сферы интересов демонического пуделя за столом в свою тарелку. — Всё-таки если у них такой разрушительный потенциал, то это надо ценить по достоинству.
Пукс выждал момент, и вроде бы уже смирился с происходящим, но в последний момент вцепился в уплывающую добычу и Велиал тут же замахал им вместе с ногой как веером над столом.
— Итак, а пока вы развлекаетесь, мне есть что рассказать. Начну с главного. Как-то раз я пошёл по тропе следом за отцом. И что бы вы думали, я увидел?
Глава 29
В круге девятом: рассказы старой тропы
Самые прочные в мире врата — двери, охраняющиеся Законом, распахнулись и впустили Сатану в себя. Он повис в пространстве. В голове кружился разноцветный калейдоскоп. Зрение, слух, обоняние и другие органы чувств и восприятия, в том числе и вновь открытые, вышли из строя.
Невозможно определить: где верх, где низ, где там, где тут. Организм выворачивало наизнанку. И это при его силе!
Соблазн использовать Силу Хаоса стал слишком велик, но Сатана сдержался, отключив все стороны восприятия, прекрасно обходясь без всех, кроме своего внутреннего Я. Фактически — души.
В недрах сознания зазвучал громоподобный голос. Он звучал отовсюду и в то же время ниоткуда. Словно был вне пространства. Первый отступник говорил с Законодателем.
— Вот мы и встретились, сын мой.
— А я смотрю, гостеприимство твоё на прежнем уровне. Я чуть сам в себе не растворился.
— Ты жил в лучших условиях из возможных, но предпочёл покинуть меня и скитаться по миру. Чем же этот день отличается от прочих? Потерпишь.
— Сочтёмся, — тут же пообещал Сатана Богу и расправил совсем не опалённые крылья. А как по виду, так вполне себе здоровые.
Помолчали, после чего беседа возобновилась. И громогласный голос вновь пронзил всё существо Сатаны:
— Итак, ты создал мир, подобный моему, но его полную противоположность. И наполняешь его грешниками под завязку.
— Так и есть. Ты придумал грех, я придумал место для отступников, — ответил Сатана.
— Почему же я не вижу в твоём аду ведьм, оборотней и различных кровососов? Разве они не дети ночи?
— Они низшие слуги и служат только в физическом мире, а по истечению гарантийного срока службы превращаются в прах. Ведь у них нет души. И пытать там нечего.
— Зачем же ты пытаешь все остальные души? Разве все эти мириады человеческих душ должны гореть в пламени ада за свои прегрешения?
— Ты придумал правила. Я караю тех, кто их нарушает. Это баланс. Как говорится, любишь тьму, люби и кутерьму.
— Баланс? — задумался Бог. — Но я бы охотно простил их и предложил попробовать снова.
— Нет, так не пойдёт. Всякий, кто ослушается тебя, должен быть наказан. Потому я иду по тропе от Врат рая, создавая этажи для тех, кому до них никогда не дойти.
— Но ведь ты мешаешь им дойти.
— А как ты хотел? Жизнь сложна, а смерть — тем более.
— Но откуда люди знают о преисподней, девяти кругах ада, и в сущности, обо всей вашей строгой иерархии падших?
— Они и не знают, — признался Сатана. — Они думают, что знают, тем самым, создавая наш мир. Их мысли материальны. Ведь ты наделил их своей частичкой. Частичкой Творца. Я говорю о душе, которую я буду охотно пытать до тех пор, пока она не поймёт своего потенциала. Но закалённый клинок становится только лучше. Не так ли, отец?
Бог поморщился и почесал густую бороду, пробормотав под нос:
— Где же я допустил ошибку в твоём воспитании?
— Не переживай, отец. Я всех их вылечу.
Последним мыслеобразом Сатаны была… улыбка. И только в момент его ухода Бог понял, что сын задумал что-то глобальное. И зная его характер, он скорее переплавит в адском пламени мириады душ, чем свернёт с задуманного им пути. Но с этим Творец уже не мог ничего поделать, наделив каждого из своих детей свободой выбора. В сущности, Сатана был не просто олицетворением зла, но и свободно мыслящим существом с творящим потенциалом, стремящимся понять саму суть человеческой души.
С широкими крыльями он парил над миром в дни своего поиска, наблюдая за людьми, их радостями и страданиями. Он был не просто падшим ангелом, крылья которого становились чёрными, подобно крыльям ворона в моменты отчаянья, но и вечным искателем, жаждущим познать, что движет сердцами смертных.
А когда крылья уставали, он опускался на тропу и шёл дорогой смертных, чтобы послушать их истории и сделать свои выводы. Во времена подобных странствий его глаза, как два бездонных океана, отражали все оттенки человеческих эмоций, от любви до ненависти и от надежды до отчаяния. Он погружался в человеческие страсти и сам становился подобным человеком. Но лишь для того, чтобы понять, что задевает их побольнее. И как рыбак, обнаруживший отличную прикормку, затем тут же рассыпал её вокруг себя, мутил воду, а затем забрасывал удочку и ловил, ловил, ловил, пока сам не уставал от трофеев.
Однажды приключилось следующее. В тихом северном городке, где жизнь текла размеренно в трудах и заботах, как спокойная река, вытекающая из озера, никогда не происходило ничего значимого. Но Сатана заметил, что люди их этого места почти не попадают в ад. Решив проверить, как так получается, он вновь сложил крылья и опустился на землю, (что как известна безгрешной не бывает со времён падения ангелов).
Сатана принял облик простого странника, одетого в изношенный плащ, и начал свой путь среди людей, чтобы узнать истину. Его голос был мелодичным, а слова сладкими, как мед. Он говорил о свободе, о том, как важно следовать своим желаниям, и вскоре стал любимцем местных жителей. Ведь их его речей следовало, что жить надо проще, да и сама жизнь — коротка. И надо попробовать всё.
Доверчивые люди, что прежде даже не слышали о таких свободах, охотно предавались греху и тихий городок стал городом постоянного веселья и смуты. Сатана добился своего даже слишком просто. Но с каждым днем, когда он завоевывал сердца, в его собственной душе росло беспокойство. Он видел, как люди, следуя его советам, теряли себя в погоне за удовольствиями. Их смех становился все более пустым, а глаза безжизненными, как пустыня. Брошенные взрослыми дети лили слёзы, не понимая почему взрослые перестали о них заботиться и почему на смену заботе в трудолюбивых семьях пришёл голод и отчаянье.
Глядя на грязных оборванцев детей, которые совсем недавно бегали по улицам без забот в чистых одеждах с хорошо вычесанными волосами, Сатана, достал из локона одного из них репейник и вздохнул. Пришло понимание, что его влияние ведёт уже не к соблазнам, но к разрушению. И начал сомневаться в своих деяниях.
— Я же просто рассказал вам о грехах прочих! Почему же вы сами их избрали? — вновь рассказывал он людям на улицах, но те лишь смеялись в ответ, уже не воспринимая других его слов, кроме тех, что вели к падению.
Городок поник, заборы покосились. И на смену тучным стадам пришло запустение, а на пышных нивах отныне рос лишь репей, которого всё больше становилось в давно не чёсанных детских локонах.
— Вы меня вообще слушаете? — уже кричал Сатана людям, но из всех когда-то пышных производств в городе без убытка отныне работали лишь гробовщики. А они ребята молчаливые и угрюмые. Такие не будут спорить с его философией, ровно как не будут возражать или восхищаться его речами.
И всё же одно исключение среди гробовщиков было. Это была девушка по имени Луна. Сатана повстречал её на закате солнца, когда оно окрашивало небо в огненные цвета. Эта девушка с улыбкой по жизни сколачивала гробы, с ней же ложилась спать и с ней вставала. Даже на похоронах её видели улыбающуюся, напевающую песенки вместо псалмов. Потому Луну не любили местные священнослужители. Ведь пока звучали молитвы, и все скорбели, Луна развлекала детей, корча рожицы, а то и бегала с ними так, где нужно было стоять смирно и думать о вечном. А что в самой голове Луны, никто бы сказать не решился. Очевидно, что ветер гуляет!
И всё же Сатана заметил, что пока одни грешат, а вторые скорбят по тем, кто перестал работать и платить взносы в церковную кассу, Луна как раз работает за семерых, не знает уныния и не ведает греха. В том плане, что он вообще ей не интересен. Алкоголь для неё горький, дым сигарет не вкуснее свежего воздуха, а любое свидание с мужчиной она охотно променяла бы на беготню с малышнёй, о которых заботилась при первой возможности, покупая у бродячих торговцев для них еду со своего скудного заработка. Ведь пока Луна трудилась, весь доход уходил её боссу. А ей доставались лишь крохи.
