Текст книги "Последний крестовый поход (ЛП)"
Автор книги: Ксавье Элари
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Annotation
25 августа 1270 года, король Франции, Людовик IX умер в лагере армии крестоносцев, недалеко от древнего Карфагена. Покинув порт Эг-Морт в начале июля, бароны и рыцари, принявшие крест вслед за французским королем, через несколько недель высадились в Тунисе. Парализованные постоянно откладываемым прибытием короля Сицилии и измученные жарой тунисского лета, крестоносцы были быстро ослаблены болезнью, которая унесла жизнь короля и нескольких высокопоставленных лиц. После нескольких сражений с неприятелем, крестоносцы в ноябре эвакуировались из Туниса. Уничтожение штормом флота у сицилийского побережья не позволило экспедиции продолжить путь в Святую Землю. У выживших не было другого выбора, кроме как вернуться во Францию. Предпринятый с большими затратами, предваряемый многочисленными приготовлениями всех видов, восьмой и последний крестовый поход оказался полным провалом. Эта книга рассказывает историю катастрофы от принятия креста Людовиком IX в 1267 году до возвращения крестоносцев весной 1271 года. Катастрофа, о которой следует поразмышлять в наше время напряженности и конфронтации.
Ксавье Элари
Введение
1
Повторное принятие креста
Короли Франции и крестовый поход
Святая Земля в опасности
Урбан IV и Климент IV: призывы на помощь Святой Земле
Завоевание Сицилийского королевства (1265–1266)
Французское рыцарство, крестовый поход и Святая Земля
Европейский крестовый поход?
2
Легат
Сбор церковной десятины
Завещания, выкупы и пожертвования
Ресурсы домена
Подготовка Альфонса де Пуатье
Подготовка Роберта II, графа Артуа
Эг-Морт
Флот
Поставки
Простые крестоносцы
3
Людовик IX в 1270 году
Королевство в покаянии
Королевские дети
Посещение церквей
Маргарита Прованская
Регентство
Движение к Эг-Морт
4
Крестоносцы
На службе у короля
Рыцари, оруженосцы и солдаты
Конные арбалетчики и пехотинцы
Другие контингенты
Цифры
Опыт войны
Умереть за веру?
Структура армии
5
Кальяри
Тунисский халифат
Надежда на обращение
Роль Карла Анжуйского
Генуэзцы
Роль легата
В направлении Туниса
6
Высадка
На Карфаген
Взятие Карфагена (24 июля)
Ожидание Карла Анжуйского
В лагере крестоносцев
Набеги и стычки
Жизнь в лагере
7
Эпидемия
Прибытие Карла Анжуйского
Успехи крестоносцев
Первые распоряжения нового короля
Армия Карла Анжуйского
Возобновление боевых действий
Взятие лагеря халифа (2 октября)
Начало переговоров
Заключение договора
Суждение современников
8
Отъезд и шторм
Конец крестового похода
Великие итальянские города
Переход через Альпы
Похороны Людовика
Чудеса, совершенные Людовиком
Заключение
Приложение
Примечание об источниках и библиографии
Источники
Библиография
Список сокращений
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
141
142
143
144
145
146
147
148
149
150
151
152
153
154
155
156
157
158
159
160
161
162
163
164
165
166
167
168
169
170
171
172
173
174
175
176
177
178
179
180
181
182
183
184
185
186
187
188
189
190
191
192
193
194
195
196
197
198
199
200
201
202
203
204
205
206
207
208
209
210
211
212
213
214
215
216
217
218
219
220
221
222
223
224
225
226
227
228
229
230
231
232
233
234
235
236
237
Ксавье Элари
Последний крестовый поход
Людовика IX в Тунис. 1270
Введение
В понедельник, 25 августа 1270 года, в лагере армии крестоносцев, недалеко от руин древнего Карфагена, король Франции находится при смерти. Став жертвой эпидемии, которая уже унесла много жизней среди его спутников, Людовик IX был прикован к постели более трех недель. В ночь со 2 на 3 августа появились первые симптомы заболевания – сильная боль в желудке. Скорее всего, это была не чума, как говорили позже, а цинга, тиф или дизентерия. Состояние короля сразу же оценили как тяжелое. 3 августа ему даже не стали сообщать о смерти одного из его сыновей, Жана, графа Неверского, 20 лет от роду, который тоже умер от болезни. Только через неделю, когда состояние короля ненадолго улучшилось, доминиканец Жоффруа де Болье, один из его духовников, сообщил ему эту печальную новость. «Господь наш дал его мне, Господь наш взял его у меня. Да будет благословенно имя Господа нашего», – ответил король, и если он и был огорчен как отец, то, как сказал позже один из свидетелей, он был бесстрастен как мудрец. Последующие дни подтвердили медленное ухудшение состояния Людовика. У этого 56-летнего мужчины и раньше было слабое здоровье. Тяготы и лишения оставили на нем свой след, и тот уход, который оказывали ему врачи, уже не мог ничего изменить. В Тунисе в августе жара стоит очень сильная, всепоглощающая, хотя близость моря, несомненно, немного смягчает ее. Один из королевских клерков, Пьер де Конде, находившийся там, писал одному из своих адресатов: «Многие считают, что никто не может сохранить свое здоровье в стране Тунис, где сильные и крепкие мужчины, заболевшие там, скорее томятся, чем живут в этой проклятой земле, и это неудивительно. Солнечный зной так силен, пыль так всепроникающая, ветер так порывист, воздух так испорчен, запах трупов так заразителен, и еще столько неудобств, что даже здоровые люди иногда испытывают там отвращение к жизни».
В течение нескольких дней, несмотря на то, что он был прикован к постели, Людовик сохранял командование над армией. Он оставался властным и авторитарным королем, каким всегда был после смерти своей матери, Бланки Кастильской. В ночь с 23 на 24 августа его состояние резко ухудшилось. В воскресенье 24-го, в день святого Варфоломея, Людовик отправился на молитву, но во время ее периодически терял дар речи. "Господи, сделай так, чтобы мы ради Тебя презрели богатства мира сего и не боялись никаких бедствий", – умолял он. Очевидно, что Людовик знал, что он близок к смерти. Брат Жоффруа де Болье совершил над ним последнее елеосвящение. С начала своей болезни Людовик уже несколько раз исповедовался, как делал это на протяжении всей своей жизни. У подножия креста, который он водрузил в своем шатре, король все еще мог читать псалмы и литанию святых. С особой силой он молится Сен-Дени (Священно мученику III века Дионисию Парижскому), первому епископу Парижа, защитнику династии Капетингов и королевства Франция, и Святой Женевьеве, покровительнице Парижа. "Будь, Господи, освятителем и хранителем народа Твоего", – повторял он несколько раз, полный заботы о всех тех, кого он привел с собой к берегам Африки. Этими словами начинается молитва Святому Иакову Великому. Очень популярный во Франции, святой также являлся matamore, истребителем сарацин, которого постоянно упоминали в войнах, которые вели христиане в Испании. Королю напомнили о его главной цели и он сказал дважды: «О Иерусалим!». Утром 25 августа лихорадка спала и Людовик почувствовал себя немного лучше. Он даже смог встать с постели и снова принять причастие. Ему сообщили, что корабль с его братом, королем Сицилии Карлом Анжуйским, которого крестоносцы ждали с середины июля, когда они сами высадились у Карфагена, вот-вот прибудет. Но вскоре лихорадка вернулась. Примерно в девять часов утра Людовик окончательно потерял способность говорить и впал в бессознательное состояние. Очнулся он только в три часа дня. На ложе из пепла в форме креста, с устремленными на небо глазами, он все еще имел силы произнести строчку из псалма: «Я войду в дом Твой, я преклонюсь в святом храме Твоем». За тем он добавил: «Я исповедую имя Твое». И умер[1].
Это рассказ о смерти Людовика, оставлен нам теми, кто был ее свидетелем. 4 сентября Пьер де Конде, духовник короля, упомянутый выше, написал своему адресату всего несколько слов, а три недели спустя Тибо, король Наварры и граф Шампани, зять Людовика, описал смерть Людовика в письме кардиналу Эду де Шатору. Основные линии сюжета уже были намечены, в частности в письме, в котором новый король Франции Филипп III сообщил духовенству своего королевства о смерти отца и собственном воцарении. Несколько лет спустя два приближенных короля, оба монахи-доминиканцы, Жоффруа де Болье и Гийом де Шартр, написали житие короля Людовика. Оба помогали королю в его последние минуты жизни. Их рассказ совпадает с рассказом Тибо Наваррского. Они также старались описать смерть святого человека, находящегося в процессе канонизации. Это уже тогда было намерением короля Наваррского, и это, несомненно, было намерением двух доминиканцев. Как только был поднят вопрос о канонизации, фактически в конце 1271 года, Папа Григорий X немедленно начал процедуру, которая приведет к тому, что однажды, в августе 1297 года, король Франции будет возведен в святые[2].
Смерть Людовика – самый известный эпизод Тунисского крестового похода. Следуя примеру свидетелей и агиографов, хронисты концентрируют внимание на агонии святого короля, отбросив свидетельства остальных участников экспедиции в безвестность. Историки нашего времени поступают также. Первая часть крестового похода, до смерти Людовика, наиболее изучена, и великие историки, такие как Жак Ле Гофф и Жан Ришар, каждый по-своему, рассказали, о жизни и правлении короля крестоносцев. Выбор Туниса в качестве цели крестового похода породил многочисленные попытки объяснения этого решения. О второй части экспедиции, самой продолжительной, поскольку она длилась с конца августа до ухода крестоносцев из Туниса в середине ноября, известно немного. Общепринято лишь то, что неудача великого проекта Людовика ознаменовала конец заморских экспедиций и предварила скорое падении последних христианских оплотов в Святой Земле – Акко (Акра, Сен-Жан-д'Акр) и Тир пали в 1291 году, чуть менее чем через два столетия после триумфа Первого крестового похода[3].
Тунисский крестовый поход был единым целым, и цель этой книги – рассказать его историю, начиная с отплытия крестоносцев из Эг-Морт, 1 июля 1270 года, и заканчивая возвращением оставшихся в живых во Францию, весной 1271 года. На самом деле, история должна начинаться с принятием креста Людовиком в 1267 году и охватывать огромные дипломатические, финансовые, материальные и духовные приготовления, которыми король Франции руководил в течение трех лет, предшествовавших его отъезду. Все королевство было мобилизовано. Если Людовик через пятнадцать лет после жестокой неудачи своей первой заморской экспедиции решил снова отправиться в крестовый поход, то это, конечно, было итогом его духовного пути, о котором мы можем только догадываться. Но, без сомнения, крестовый поход был также политическим проектом, который являлся частью царствования, очень важного для истории Франции.
1
На пути к новому крестовому походу
После своего возвращения во Францию в 1254 году мечтал ли Людовик о возвращения в Святую Землю? Ведь его первая заморская экспедиция закончилась катастрофой. Отправившись из Эг-Морт в июле 1248 года, армия крестоносцев перезимовала на острове Кипр, а затем отправилась в Египет, который в то время был главной державой в арабо-мусульманском мире. Военная кампания началась довольно успешно. В первых числах июня 1249 года крестоносцы захватили порт Дамиетта (Думьят) обеспечив себя ценной тыловой базой, которой Людовик решил воспользоваться, совершив поход на Каир, столицу Египта. 8 февраля 1250 года уничтожение авангарда армии крестоносцев в деревне Мансура стало первым серьезным ударом. Там был убит безрассудный Роберт д'Артуа, один из братьев короля. В последующие недели Нил разлился, что привело армию крестоносцев к катастрофе. Окруженные египтянами, крестоносцы вскоре не имели другого выбора, кроме как капитулировать в начале апреля. Многие были убиты, особенно больные и раненые. Выжившие, включая короля и главных баронов, были освобождены через несколько недель в обмен на сдачу Дамиетты и выплату колоссального выкупа. Потерпев поражение и лишившись большей части своей армии, Людовик мог вернуться во Францию. Однако он решил навсегда поселиться в том, что осталось от Иерусалимского королевства, королевства без короля, лишенного своей столицы и всякого доступа к Святым местам, к тому же ослабленного внутренними распрями. В течение четырех лет король Франции провел несколько ограниченных по масштабу военных операций, но его главной целью было укрепление обороны города Акко и других мест, которые оставались под контролем христиан. Только весной 1254 года Людовик решил вернуться в свое королевство после шестилетнего отсутствия[4].
Повторное принятие креста
Несмотря на работу, которую он проделал во время своего долгого пребывания в Сирии, несмотря на пример, который он подал другим христианским королям, несмотря на ухудшающееся здоровье, Людовик не смирился с неудачей своей первой экспедиции. По словам хрониста, он считал, что его крестовый поход «нанес больше позора и вреда королевству Франции, чем чести и пользы Церкви Иисуса Христа и Святой Земле». Как можно было исправить этот ущерб, если не путем повторного принятия креста?
25 марта 1267 года Людовик объявил о своем решении. Он долго размышлял над этим, возможно, с помощью своих духовников, но в величайшей тайне. Ранее Людовик просто сообщил о своем плане Папе Клименту IV. По словам духовника короля, Жоффруа де Болье, и хрониста из Сен-Дени, Гийома де Нанжи, Папа лишь неохотно согласился с решением короля, предположительно потому, что знал о состоянии его здоровья[5]. Эти два человека, король и Папа, давно и хорошо знали друг друга. До своего избрания Папой Ги Фулькуа Ле Гро долгое время занимался юриспруденцией, в результате чего он попал на службу к брату короля, Альфонсу де Пуатье, а затем, с 1254 по 1257 год, служил самому Людовику. Затем Ги стал последовательно епископом Ле-Пюи (1257), архиепископом Нарбона (1259), в 1261 году был возведен в кардиналы, а в 1264 году был избран Папой. Не будучи креатурой короля Людовика, он был тесно связан с ним, а также с его братьями Альфонсом, графом Пуатье и Тулузы, и Карлом, графом Анжуйским, Прованским и королем Сицилии[6].
Публичное обнародование решения о принятии королем креста, которое долгое время держалось в секрете, и было тем более впечатляющим. Людовик даже сделал его объектом настоящей театрализованной инсценировки. Дата была выбрана не случайно. В христианском календаре 25 марта – праздник Благовещения, который отмечается в память о том, как ангел сообщил Марии о ее чудесной беременности. За несколько недель до этого король созвал на эту дату «Парламент», то есть собрание знатных баронов и прелатов. Собрание получилось довольно многолюдным, так как в Париж были вызваны все сеньоры с годовым доходом от 300 турских ливров и выше. Цель встречи не сообщалась. Когда Жан, сеньор де Жуанвиль и сенешаль Шампани, прибыл за день до открытия, он не нашел никого, кто мог бы сообщить ему о намерениях его друга, короля. На следующее утро, разыскивая Людовика, он наконец встретил его в Сент-Шапель, занятого выносом бесценных реликвий из церкви, где они хранились[7]. Эти реликвии были теми самыми, которые Людовик приобрел в 1238 году. Самая драгоценная из них – Терновый венец, который мучители в насмешку надели на Христа в день его Страстей. Долгое время хранившийся в императорском дворце в Константинополе, Терновый венец был заложен венецианцам латинским императором Балдуином II де Куртене, которому постоянно не хватало денег. Родившись в младшей ветви семьи Капетингов, Балдуин был дальним кузеном Людовика. Французский король немедленно воспользовался возможностью и выкупил престижную реликвию. Терновый венец был с триумфом доставлен в королевство, и вскоре к нему присоединились другие реликвии Страстей Христовых. А сам Терновый венец был помещен в церковь Сент-Шапель, которую Людовик построил рядом со своим дворцом на Иль-де-ла-Сите именно для этой цели. Таким образом, Париж стал одним из духовных центров христианства и даже, по словам одного из священнослужителей того времени, «новым Иерусалимом»[8].
На самом деле, подготовка короля к собранию в день Благовещения не ускользнула от внимания его окружения. Утром в день собрания, находясь в Сент-Шапель, Жуанвиль подслушал разговор двух рыцарей из ближайшего окружения короля. «Если король примет крест, – сказал один, – то это будет один из самых горестных дней для Франции. Ибо, не приняв крест, мы утратим любовь короля, а приняв – лишимся любви Господа, поскольку примем крест не ради него, а из страха пред королем». Если Людовик и хранил тайну своих намерений, то возможное принятие им креста было у всех на уме[9].
В тот день, в праздник Благовещения, перед драгоценными реликвиями, выставленными на всеобщее обозрение, Людовик лично открыл собрание. Будучи христианским королем и искусным рыцарем, он говорил о позоре и бесчестии, которые сарацины наносили христианам, занимая Святые места. Представитель Папы, легат Симон де Бри, в свою очередь тоже взял слово. Он, несомненно, основал свою проповедь на напоминании о страданиях Христа, которые Терновый венец олицетворял в глазах всех верующих, и которые в то время было принято связывать с повторным завоеванием Святой Земли. Окончание церемонии было самоочевидно. Король торжественно принял крест от легата.
Выбор даты, повестка дня, хранившаяся в тайне, демонстрация реликвий Страстей Христовых, несколько помпезное вручение креста легатом, ничто не было оставлено на волю случая. Тем не менее, благовещенское собрание не было полностью удачным. Сыновья короля, его брат Альфонс, граф Пуатье, его племянник Роберт II, граф Артуа, и его кузен Альфонс де Бриенн, граф Э и камергер Франции, приняли крест вслед за королем, как и несколько знатных баронов: графы Бретонский и Вандомский, а также Ги де Дампьер, граф Фландрский, и его мать Маргарита Константинопольская. Тем не менее, даже если все они были благосклонны к решению короля, современные хронисты поражаются нежеланию многих знатных баронов стать крестоносцами. "Многие бароны не приняли креста в нынешнем собрании, – рассказывает Примат, монах из Сен-Дени (Primat de Saint-Denis), – потому что все они не одобряли [это решение], и потому что король объявил о нем внезапно, никого не предупредив". Несколько лет спустя агиографы короля Жоффруа де Болье и Гийом де Шартр попытались смягчить аспект самостоятельного решения короля и нарисовали картину единодушного принятия креста всеми участниками собрания. Но лучше в этом вопросе довериться Жуанвилю. Что касается большинства баронов, похоже, что Людовик хранил полную тайну о своем решении. Тем самым, король нарушил правило, к которому эти великие феодалы оставались очень чувствительны. Ведь именно прислушиваясь к их советам король должен был управлять королевством. В крайнем случае, возможно, он мог решать неотложные вопросы сам. Но перед этим он должен спросить совета у своих баронов, даже если это нужно было сделать только для видимости. Поскольку с ними заранее не посоветовались, великие бароны выказали свое недовольство, воздержавшись от принятия креста вслед за Людовиком[10].
Однако нежелание баронов принять крест было не только результатом их неудовольствия. Есть все основания полагать, что рвение к крестовому походу в Святую Землю было уже не так сильно, как раньше. Все помнили катастрофу Египетского похода и расправу над крестоносцами. Среди баронов и рыцарей было мало тех, у кого отец, кузен, родственник или друг не погиб во время первой экспедиции Людовик. Воспоминания Жуанвиля ничего не скрывают о несчастьях этого крестового похода: унижение побежденных, крики раненых и больных, мрачное зрелище раздувшихся трупов, плавающих в водах Нила.
Не вызвало всеобщего энтузиазма и первое принятие креста королем, в 1245 году. Самому же королю пришлось столкнуться с недовольством своей матери, Бланки Кастильской. И чтобы убедить своих баронов, ему пришлось прибегнуть к хитрости, по крайней мере, по мнению английского хрониста Матфея Парижского. В разное время года короли имели обыкновение раздавать одежды высшим офицерам, рыцарям и клеркам своего двора. В канун Рождества 1245 года, перед утренней мессой, Людовик совершил эту обычную процедуру, а получатели подарка вскоре поняли, что их провели, так как на каждом плаще был нашит крест и все они были отправлены в Святую Землю. Таким образом к 1245 году нежелание участвовать в крестовых походах укоренилось гораздо глубже, чем можно было подумать[11].
На следующий день после благовещенского собрания 1267 года неоднозначная реакция его баронов стала для короля разочарованием, но, вероятно, не неожиданностью. Зачем ему понадобилось планировать такое представление, если не для того, чтобы навязать свое решение собранию? Почему он не допустил предварительного обсуждения среди баронов, если не потому, что боялся, что не одержит верх? В любом случае, Людовик знал, что вскоре представится еще одна возможность получить согласие своих баронов. Его старший сын, будущий Филипп III, родился в 1245 году. В 22 года его уже давно было пора посвящать в рыцари и, возможно, что Людовик намеренно откладывал эту церемонию, которая была одновременно торжественной и вдохновляющей. По традиции рыцарские турниры проходили в праздник Пятидесятницы, который в 1267 году выпал на 5 июня. В этот день в Париже Людовик посвятил в рыцари своего сына Филиппа, племянника Роберта д'Артуа, сыновей герцога Бургундского и графа Фландрского, графа Дрё и сеньора де Бурбон, а также около шестидесяти молодых дворян. Для всех этих молодых людей это событие стало переходом во взрослую жизнь. Вопреки очень простым привычкам, которые он установил для себя, Людовик хотел устроить пышную и полностью рыцарскую церемонию. Отчет о расходах, понесенных по этому случаю, показывает роскошь тканей, качество украшений, стоимость лошадей и снаряжения. Ночь перед посвящением будущие рыцари провели в молитвах в соборе Нотр-Дам. А днем им было предложено продемонстрировать свое мастерство владения оружием – даже крестьяне вокруг Парижа, чьи посевы были уничтожены рыцарской кавалькадой, должны были получить от короля компенсацию. В честь короля и его наследника парижане, как богатые, так и бедные, устроили большой праздник, украсив главные улицы шелками и атласом, а затем, одетые в новые одежды, прошли длинной процессией, каждый со свечой в руке, «устраивая праздник, какого никогда не было в Париже»[12].
На фоне всеобщего ликования король, конечно же, не упускал из виду истинную цель этого празднества. Он пригласил легата Симона де Бри и архиепископа Руанского Эда Риго проповедовать в Королевском саду, который примыкал к дворцу на Иль-де-ла-Сите. Неизвестно, было ли это эффектом от их проповеди или атмосферы праздника, но многие люди приняли крест в тот день, включая многих достойных прелатов, таких как влиятельный аббат Сен-Жермен-де-Пре. Перед своей проповедью архиепископ Руанский сам принял крест от легата, и хотя он и присутствовал на собрании в день Благовещения, этот близкий друг Людовика тогда воздержался от того, чтобы последовать примеру короля. Среди баронов и знатных сеньоров, принявших крест в тот день, мы находим имена Тибо, короля Наваррского и графа Шампанского, зятя короля, графа де Дрё и сеньора д'Аркура, а также ряд менее значительных имен. Дело было сделано. Даже если потребовалось две попытки, крестовый поход был начат. Людовику удалось повести за собой большинство великих баронов и, по крайней мере, часть рыцарства королевства[13].
Однако оставался еще один человек, которого королю так и не удалось убедить: его друг Жан де Жуанвиль. Несколько лет спустя, когда Жан надиктовывал воспоминания о своем общении с Людовиком, он обвинил во всем окружение Людовик. "Великий грех совершили те, кто посоветовал ему тронуться в поход при его сильной телесной слабости; ведь он не мог перенести ни езду в повозке, ни верхом", – утверждал Жуанвиль, прекрасно понимая, что решение принимал только король. Мучимый угрызениями совести, Жуанвиль чувствовал себя обязанным объяснить причины своего нелегкого выбора. По его словам если он и сопротивлялся, давлению Людовика и своего прямого сюзерена, графа Шампанского, то только потому, что, вернувшись домой в 1254 году, он с неудовольствием обнаружил злоупотребления, которые сержанты короля совершали в его землях в его отсутствие. Однако Жуанвиль полон сожалений. Почему он так настаивает на физической слабости короля, если не для того, чтобы сказать, что эта новая экспедиция обречена на провал? Зачем он рассказывает о двух рыцарях из королевского Совета, которые очень неохотно приняли участие в новом крестовом походе, если не для того, чтобы показать, что не только он один не одобрял эту экспедицию? «В конце его жизни, – с тоской замечает Жуанвиль, – меня не было рядом». Угрызения совести за то, что он не был рядом с Людовиком в последние дни его жизни, остались навсегда[14].
Короли Франции и крестовый поход
Для Людовика возвращение к кресту стало кульминацией личной духовной эволюции, о которой мы можем только догадываться. Помимо воспоминаний о неудаче в Египте, его разум был наполнен очень сильной верой, тревогой за судьбу Святой Земли и осознанием своей ответственности как первого из королей Запада. По материнской линии Людовик являлся родственником королей Кастилии, которые были героями борьбы с исламом на Пиренейском полуострове. В 1212 году Альфонсо VIII Кастильский, дед Людовика, разбил армию магрибского халифа Мухаммада ан-Насира из династии Альмохадов в битве при Лас-Навас-де-Толоса. В 1236 году двоюродный брат Людовика Фернандо III Кастильский отвоевал Кордову, которая, в далекие времена славы Аль-Андалуса, долгое время была столицей могущественного халифата Омейядов. Наконец, в 1247 году, когда Людовик готовился отправиться в крестовый поход, Фернандо после осады взял Севилью. Эти вечные крестоносцы, короли Кастилии и другие испанские государи, были образцом для Людовика. Умирая, король обратился вместе с Святыми Дени и Женевьевой к Святому Иакову, покровителю Реконкисты [15].
Однако именно из традиции своих предшественников, королей из династии Капетингов, Людовик черпал свое чувство ответственности за Святую Землю. В 1095 году именно в Клермоне, в Оверни, Папа Урбан II – шампанец по рождению, бывший монах из Клюни – выступил с призывом, который привел крестоносцев в Иерусалим. Начиная с Первого крестового похода и далее, французы последовательно возглавляли эти заморские экспедиции. Хотя король Филипп I (1060–1108), который был надолго отлучен от церкви, не смог принять участие в Первом крестовом походе, его представлял его брат Гуго де Вермандуа. Людовик VII, а затем Филипп II Август лично отправились за море. Родной отец Людовика, Людовик VIII, скоропостижно скончался, возвращаясь из крестового похода на юг Франции для борьбы с еретиками катарами. Изабелла, сестра Людовика, отправила десять рыцарей в Святую Землю на деньги, оставленные ей отцом, Людовиком VIII. Таким образом для Людовика крестовый поход был семейной традицией[16].
К этому следует добавить неразрывную связь между королевством Франция и государствами Святой Земли. Короли Иерусалима почти все были выходцами из высшей знати королевства Франции. В 1208 году именно Филипп Август подыскал королеве Марии Монферратской ее мужа Иоанна де Бриенна, самого младшего члена этой семьи из Шампани. Короли Кипра из династии Лузиньянов, были пуатевинцами и хотя они были вассалами английских Плантагенетов, они признавали прежде всего превосходство короля Франции, естественного защитника Святой Земли. Император Священной Римской империи и король Сицилии, Фридрих II, некоторое время пытался вытеснить французов из Святой Земли. В 1229 году он даже добился, в результате переговоров с египетским султаном Аль-Камилем, передачи Иерусалима христианам. Но не этот отлученный от церкви государь мог долго угрожать верховенству королей Капетингов в Святой Земле. В письме к Бланке Кастильской, Папа Гонорий III был прав, охарактеризовав Святую Землю как "новую Францию"[17].
То же самое можно сказать и о государствах, образовавшихся в результате Четвертого крестового похода. В 1204 году французские и венецианские крестоносцы взяли штурмом Константинополь и основали на руинах Византийской империи Латинскую империю, которая признавала власть Папы и первым императором которой стал великий французский барон Балдуин, граф Фландрии и Эно. После смерти Балдуина в болгарском плену, в следующем году, его сменил на троне брат, Генрих Фландрский (1205–1216), а затем муж их сестры, Пьер де Куртене, кузен французского короля (1216–1219). Два сына Пьера де Куртене наследовали ему сменяя друг друга: сначала Роберт (1219–1228), а затем Балдуин II (с 1228), который, как было сказано выше, передал Терновый венец венецианцам. В 1261 году Балдуин был изгнан из Константинополя Михаилом Палеологом, который ранее восстановил власть Византии в части Малой Азии. Во время своего недолгого существования Латинская империя постоянно находилась в опасности со тороны своих соседей и только Папы и Людовик пытались, как могли, ей помочь.
Кроме того, в 1204 году на территории современной Греции крестоносцы основали два государства, которые были вассалами латинского императора. Шампанские бароны из рода Виллегардуэн управляли принципатом (княжеством) Ахайя до конца XIII века, а уроженец графства Бургундия, Оттон де Ла Рош и его потомки были герцогами Афин до 1308 года. Среди этих принцев французского происхождения, даже если они со временем постепенно эллинизировались, всегда сохранялось чувство верности королю Франции. В 1248 году герцог Бургундский, Гуго IV, счел для себя естественным перезимовать в Морее, прежде чем присоединиться к армии крестоносцев на Кипре, ему также удалось убедить Гийома де Виллегардуэна, принца Ахайи, присоединиться к крестовому походу. Принц привел 24 корабля и 400 всадников в армию Людовика и не покидал французского короля, пока тот не был освобожден из плена и не отплыл в Сирию. Когда в 1258 году возник конфликт между герцогом Афин, Ги де Ла Рош, и его сюзереном, принцем Ахайи, франкские бароны Греции сочли предпочтительным передать дело на арбитраж королю Франции[18].
Таким образом, во многих отношениях король Франции представал как сюзерен христианского восточного Средиземноморья. Жуанвиль приводит ценную историю, иллюстрирующую душевное состояние короля в отношении Святой Земли. Находясь в Сирии в период с 1250 по 1254 год, Людовик имел неплохие отношения с султаном Дамаска. Последний даже был готов разрешить ему отправиться в Иерусалим. Король, говорит Жуанвиль, "держал большой совет", что означает, что он долго обдумывал это предложение с членами своей свиты. И в конце концов отказался от него только тогда, когда ему рассказали следующую историю. Ричард I Львиное Сердце во время Третьего крестового похода сам отказался от возможности увидеть Иерусалим. "Добрый мой Господь Бог, – сказал Ричард, – прошу тебя, не допусти того, чтоб я увидел твой святой град, ибо не могу я вырвать его из рук врагов твоих". "Королю привели этот пример затем, – добавляет Жуанвиль, – что если он, величайший христианский государь, отправится в паломничество, не освободив города от врагов Господа, то и все прочие короли и паломники, что придут после него, совершат паломничество так же, как и он, французский король, и не будут прилагать усилий к освобождению Иерусалима"[19].
