Текст книги "Чародейский рок"

14

Дети Рода и Гвен вновь обрели почву под ногами и продолжили путь.

– Мы так и не узнали, какое волшебство заставляет мягкие камни выделять кислоту, – напомнил всем Грегори.

– Не сомневайся, найдем причину, – невесело отозвался Магнус, – если, конечно, тот камешек, на который мы напоролись, был не единственным в своем роде.

– Между прочим, кое-что мы таки нашли, – буркнул Джеффри и остановился, глядя себе под ноги.

А под ногами у него по клочку оголенной земли шествовала маленькая травяная кочка.

– Это еще что такое? – ахнула от изумления Корделия.

– Да вроде бы что-то вроде пучка укропа, который вырвали с корешками, – внимательно осмотрев траву, высказался Грегори.

– Пучок укропа? А как, интересно, он ходить выучился?

– А как вышло, что твои ноги стали сами проситься в пляс? – вопросом на вопрос ответил Джеффри. – От этой музыки, что гремит повсюду, мертвый запляшет, сестрица! Ну так почему и траве не пойти ножками? Она ведь живая!

Грегори высказал более прагматичное предположение:

– Просто-напросто он из ведьмина мха, укроп этот, вот и все.

– Согласен, – кивнул Магнус. – Как и сами музыкальные камешки.

– Глядите! А вон и наши жучки опять! – воскликнул Джеффри и указал в другую сторону.

Остальные оглянулись и посмотрели. Четыре насекомых стояли кружком, почти неотличимые друг от друга, и пристально наблюдали за ходячим укропом.

– Скарабеи, – проговорил Векс. – Похоже, они идентичны тем, которых вы видели раньше.

– А это не могут быть те же самые? – спросила Корделия.

Магнус сдвинул брови.

– Как же они могли так быстро уйти так далеко?

– Если смогли, то это просто чудо. – Джеффри не сводил глаз с жуков и укропа. – Посмотрите, а что делает укроп?

Оживший пучок пряности топал прямой наводкой к мягкому камешку, разместившемуся на краю проплешинки посреди травы. Коснувшись верхушками стеблей поверхности камня, укроп замер в неподвижности.

– Неужели ему так понравился звук, что захотелось прикоснуться к камешку? – удивился Грегори.

От камешка вдруг потянулась струйка сиреневого дымка.

– Что это за дым? – спросил Грегори.

– Это может быть опасно! – Корделия схватила братишку за руку и оттащила назад. – Не трогай, братец! Вдруг обожжешься!

– Тс-с – с! – прошипел Джеффри. – Слушайте! Музыка изменилась, она стала жестче!

Грегори прислушался, широко раскрыв глаза. И верно: тембр музыки стал другим – более звонким, что ли, а оттенок – более развязным.

– Он заблестел! – выдохнула Корделия.

И точно: в тех местах, где укроп прикоснулся к камешку, на его поверхности выступили капли жидкости, и вскоре вся поверхность камешка словно бы вспотела.

Пучок укропа отлепился от камешка и повернулся к скарабеям. Вид у него стал задиристый, даже, можно сказать, надменный.

Скарабеи пошевелили усиками и поспешно уползли в траву.

Дети, сидевшие на корточках, не сразу обрели дар речи.

– Куда это они? – ахнула Корделия.

– За ними! – выкрикнул Джеффри и сам исполнил свой приказ.

Все четверо разбежались в разные стороны, и каждый стал искать «своего» скарабея.

– Твой повернул на север, Джеффри, – указал направление Векс, который мог следить за серебряным жучком с помощью радара. – Магнус, твой пополз направо… Твой – на юго-юго-восток, Корделия… Грегори, ты ушел слишком далеко. Твой жук уже остановился.

Грегори замер, развернулся и пошел назад, не спуская глаз с земли. Вскоре он негромко воскликнул:

– Он нашел мягкий камешек, Векс.

– И мой тоже, – сообщила Корделия.

– Чем они занимаются, дети?

– Мой протянул к камешку свои усики, – отчитался Грегори, – и трогает ими поверхность.

– Векс! – крикнула Корделия. – От жука к камешку переходит жидкость!

– И у моего то же самое! – прокричал Магнус.

– И у моего!

Из травы потянулись четыре струйки сиреневого дыма. Чем выше они поднимались, тем темнее становился цвет дыма.

– Но это невозможно, дети! – Векс подошел поближе, чтобы посмотреть. – Как серебро и кремний, вступив в контакт, могут произвести кислоту?

– Но может быть, у жуков только панцирь серебряный, – предположил Грегори. – А внутри них – кислая жидкость.

– Как бы то ни было, – проворчал Джеффри, – кислота выделяется! Ты что, сомневаешься, Векс? Может, надо камешек потрогать?

– Нет, не надо! – поспешно отказался робот. – Можно судить по музыке, дети. Это действительно то самое, что называют «кислотным роком».

– Но какое вещество пучок укропа передал жукам, что они теперь сами смогли изменять и камни, и музыку? – удивился Грегори.

Джеффри огляделся по сторонам и нахмурился.

– Неужели уже начало смеркаться?

Все остальные обвели взглядом округу.

– Похоже на то, – проговорил Магнус.

Векс молча включил спектрометр и химические анализаторы и через некоторое время сообщил:

– Дело не в том, что солнце село, дети. Судя по всему, в местном воздухе рассеяно какое-то вещество.

– Лиловый туман! – прокричал Грегори. – Он поднялся и превратился в дымку[24]!

С других сторон поднялось еще пять струек лиловатого дыма. Чем дальше, тем больше тумана скапливалось на полянке.

– Что это за дымка? – изумленно оглядываясь, проговорил Грегори.

– Что бы это ни было за явление, я ему не доверяю! – решительно заявил Векс и шагнул в самую гущу заунывной, пульсирующей музыки. – Оно не стало результатом естественной химической реакции, дети! Такое происходить не должно, и чье-то вмешательство извне очевидно!

– Колдовство, – выдохнула Корделия.

– Иллюзия, насланная врагом! – отрывисто вымолвил Джеффри.

– Направленная иллюзия, принесенная камнем и усиленная жуками[25], – сделал вывод умный мальчик Грегори. – Какой же гениальный волшебник сотворил такие чары?

– Гениальный, спору нет, – прозвучал чей-то приглушенный, с хрипотцой, голос, – если уж привел вас ко мне!

Это была нимфа. Она возникла из тумана, одетая в фиолетовое платье из прозрачных полотнищ газа. Пряди длинных лиловых волос прикрывали ее прелести. Плавно переместившись по воздуху, нимфа встала напротив Магнуса.

– Это суккуб! – крикнула Корделия возмущенно и вскочила на ноги. – Прочь отсюда, ведьма!

Но Магнус стоял и смотрел на прелестницу как завороженный.

– Не надо так кричать, – проговорил тут теплый, приятный мужской голос. – Оставь их, а сама иди ко мне.

Это был на редкость привлекательный молодой человек в лиловой куртке и обтягивающих штанах такого же цвета. Проплыв по воздуху, он низко поклонился Корделии, взял ее руку и поцеловал.

– Какая бы ни была эта нимфа, ты еще хуже нее! – воскликнул Джеффри, и его шпага со свистом выскользнула из ножен. – Поди прочь от моей сестренки!

Но лиловый красавец только рассмеялся.

Джеффри покраснел, сделал выпад, и острие его шпаги коснулось горла наглеца, а в следующий миг проткнуло кожу.

Корделия испуганно вскрикнула.

А незнакомец вновь только рассмеялся и, не обращая никакого внимания на пронзившую его шпагу, шагнул к мальчику.

– Твоя булавка ничего не сделает со мной, глупенький, потому что она – только сон, а я – настоящий!

– Ты врешь, проклятый призрак! – надрывно завопил Джеффри. – Моя шпага настоящая, она из всамделишной стали!

– О нет, – возразил призрак. – Это я настоящий. Погляди, как я богат. – Он сделал широкий жест и указал на возвышающийся на холме замок. Подъемный мостик был опущен, решетка поднята, и за проемом ворот виднелись золоченые стулья, аметистовые кубки, шкафы с ящиками, украшенными рубинами и сапфирами.

– Все это настоящее, – прошептал незнакомец. – Пойдем со мной, – позвал он Корделию.

– И со мной, – проворковала нимфа.

– Но погодите, как же это так? – не выдержал Джеффри и шагнул вперед. – Как вы можете быть настоящими, если вы – всего-навсего иллюзия, сотканная лиловым туманом?

– Я? – расхохотался незнакомец. – Я настоящий! Меня можно потрогать! Это ты мне снишься, малявка, и вся твоя жизнь – всего лишь причуда моего спящего разума!

– Не может этого быть! – заспорил Грегори. – Я должен существовать, потому что я мыслю!

– Ты только думаешь, что думаешь, – мурлыкнула нимфа. – Вы все снитесь моему братцу. Все снится – то, что вы ходите, помните, говорите и думаете.

– Но… но… – запинаясь, выговорил Грегори. Ему ужасно хотелось доказать собственное существование, но никак не получалось.

– Смотрите! – Молодой человек снова махнул рукой. – Там есть все, о чем только могут мечтать дети! Я знаю о твоих желаниях, потому что я сам их сотворил!

На золотом столе внутри замка появилась засахаренная слива длиной фута в два, не меньше.

Грегори вытаращил глаза и безотчетно шагнул вперед.

Векс заметил, как широко открыты глаза малыша, и догадался о том, какая борьба происходит в его душе.

– Не позволяй обмануть себя, Грегори. Ты настоящий, а эти обитатели лилового тумана – всего лишь сон.

– Эй ты, прочная иллюзия! – насмешливо выкрикнул молодой красавец. – А тебе откуда знать, настоящий ты или нет?

– Причина моей уверенности проста, – спокойно отозвался Векс. – Я – неорганическое существо, и на меня в равной степени не действуют ни споры о том, кто есть кто, ни иллюзии роскоши, сотворенные туманом. Я не родился, а был изготовлен на фабрике и помню каждую секунду своего существования на протяжении пятисот с лишним лет. А вы, сударь, существуете ровно семь минут, тридцать четыре секунды… вот уже тридцать пять. Но никак не дольше!

Молодой человек недоверчиво зыркнул на говорящего коня и грубо, хрипло рассмеялся.

А Векс равнодушно отвернулся от призрака.

– Пойдемте, дети! Вы настоящие, вы защищены от иллюзий, потому что вы – из рода д’Арманов! Вперед! Нас ждет реальность!

Он зашагал к опушке леса, даже не оглядываясь, чтобы убедиться, что дети последовали за ним.

Грегори поежился, обернулся, посмотрел вслед Вексу и побежал, чтобы догнать робота. За ним маршевым шагом отправился Джеффри. Лицо его пылало от гнева, но он все же выполнил приказ Векса.

– Пошла вон, потаскушка, – не постеснявшись грубых слов, распорядилась Корделия и схватила Магнуса за руку. – Ты что, братец? Неужто готов попасть в рабство к собственному сну?

Магнус встряхнулся, отвернулся от лиловой нимфы и медленно пошел прочь. Ноги неважно слушались его, но все же он зашагал вместе с остальными прочь от поляны иллюзий.

– Но я буду твоим рабом, – замурлыкал лиловый красавец. – Только останься со мной!

Корделия замешкалась, шагнула было к раскрывшему объятия незнакомцу.

Голова у Магнуса дернулась так, словно он получил пощечину. А в следующее мгновение он прищурился, шагнул вперед и крепко сжал запястье сестры.

– Какая наглая ложь! Ты перевираешь слова моей сестренки! Поди прочь, мерзкий соблазнитель! Моя сестра – не для тебя! – А для Корделии он добавил: – Что я вижу? Ты уже готова не ждать настоящей любви? Неужели живой человек, пусть и не лишенный недостатков, тебе не дороже, чем эти выхолощенные иллюзии?

– Может быть, и нет, – пробормотала девочка неуверенно, но все же пошла рядом с братом. – Сама не знаю…

– А я знаю! – Магнус ухитрился крепко-накрепко зажать руку Корделии под мышкой, а другой рукой он продолжал держать ее за запястье. – Пойдем, сестренка, пойдем, моя хорошая! Пошли со мной… вот так! Мы с тобой всегда будем рядом и так спасем друг друга.

Так они и пошли, повторяя движения друг друга, шаг за шагом, прочь из тумана иллюзий, на свет дня.

Впереди бодро вышагивали их братья, торопившиеся вслед за конем-роботом, которому никакие зрительные обманы были не страшны.

Когда Магнус и Корделия догнали младших братьев, Грегори пытливо проговорил:

– Но как я могу это доказать, Векс? Откуда мне знать, что я – настоящий?

– Угу, – буркнул Джеффри. – Этот епископ Беркли[26], про которого ты толкуешь, – разве он не был прав? Разве что-нибудь можно считать существующим, если ты не можешь его ощутить?

– Этот вопрос решен давным-давно, – ответил Векс, – если его вообще можно решить. – Он поддел что-то копытом, и камень, пролетев по воздуху, ударился о ствол дерева и упал на землю. При этом музыка ни на секунду не сбилась с ритма. – С Беркли спорил доктор Джонсон, – продолжал Векс. – Он приводил примерно такие доказательства, какие продемонстрировал ты, Джеффри, когда отправил кислотный камешек в яму с щелочью.

Грегори сразу насторожился.

– Какое же это доказательство? Если наши глаза могут быть обмануты точно так же, как наши уши, то как понять, вправду ли мы видели, как камешек пролетел по воздуху? А вдруг все это нам показалось, приснилось?

– Для меня все это было взаправду, – заверил брата Джеффри. – Я отлично видел, как камень летел по воздуху, а до этого почувствовал отдачу, когда стукнул по камню палкой!

– Именно это доктор Джонсон и приводил как неоспоримый аргумент, Джеффри, когда пнул ногой булыжник.

– Но его глаза могли точно так же обмануть его, как тебя – твои уши, – настаивал Грегори.

– Ну а про его ногу ты что скажешь?

– И даже это ощущение могло быть иллюзией! Камень летел по воздуху – но это мне сказали мои глаза! Это могло быть точно таким же обманом, как лиловый замок. Разве я не видел его своими глазами?

– Видел, – согласился Векс. – Однако во время восприятия этого зрелища функция твоих органов чувств была нарушена лиловым туманом.

– Да? – с вызовом бросил Грегори. – Но как нам в этом убедиться?

– Очень просто, – ответил Векс. – Я ничего не видел – ни замка, ни богатств, ни угощений, ни молодого красавца, ни женщины. Я воспринимал их опосредованно, через ваши мысли.

Грегори остановился, его взгляд стал рассеянным.

– Ну, тогда… Тогда, конечно, ничего не было…

– Но все-таки, Векс, ты же не всегда будешь рядом с нами, – возразил Магнус.

– Боюсь, не получится. Поэтому не забывайте о главном постулате епископа Беркли, поскольку доля здравого смысла в нем все же есть: мы не в состоянии окончательно доказать, что реально, а что – нет. Всегда необходима некая доля веры. Иногда одной веры достаточно – при условии, что на наши чувства никто не влияет извне.

– Но все-таки, как судить, что вправду настоящее, а что – нет?!

– По тому, сохранится ли ваша вера в то или иное, когда вы выйдете из тьмы на свет, – сурово отвечал Векс. – По тому, останется ли с вами утром то, что вы видели ночью, по вашему взаимодействию с другими объектами и по их взаимодействию с вами. Может быть, пресловутый булыжник был иллюзорным, но если так, то он сотворил весьма убедительную иллюзию, отлетев от ноги доктора Джонсона. И сам доктор Джонсон мог представлять собой иллюзию, но подозреваю, он испытал нешуточную боль, заехав ногой по булыжнику.

– Но мы не можем доказать…

Грегори не закончил фразу, да и начал он ее уже не так запальчиво, как прежде.

– Ты хочешь сказать вот что, – проговорил Джеффри. – Был этот камень настоящим или не был, боль от него получилась такая, будто он был настоящий. Моя шпага может быть иллюзией, но при этом она способна пролить кровь другой иллюзии в человеческом обличье.

– Ты близок к правильному ответу. А что произошло бы, если бы ты прикоснулся к запотевшему камешку, не послушав моих предупреждений?

– Тогда моя иллюзорная рука ощутила бы жуткую иллюзорную боль, а моя иллюзорная кожа сгорела бы, потому что ее выела бы иллюзорная кислота, – ответил Джеффри. – И это бы совсем не понравилось иллюзорному мне, спасибо большое! Обжигай свои иллюзии, если тебе так хочется!

– Но если так… Все, на что мы опираемся, вся система доказательств может быть иллюзорной… – чуть ли не в отчаянии пробормотал Грегори.

– Правильно, – кивнул Векс. – Все реально в определенных рамках. Нет смысла доказывать, реально то или иное на самом деле. Лишь бы оно было реально прагматически. Хотите вы этого или нет, жить вам приходится в реальном мире.

– Понимаю, – просиял Грегори. – Может быть, наша реальность не абсолютна, но другой у нас нет.

– Совершенно верно.

Магнус нахмурился.

– Значит, ни лилового парня, ни лиловой дамочки на самом деле не было?

– Конечно, они были ненастоящие! – поежившись, воскликнула Корделия. – Спасибо тебе, что спас меня от них, братец!

– А тебе спасибо, что спасла меня, – в тон ей ответил Магнус. – Но почему нам пришлось спасаться от них, если они были ненастоящие?

– Потому что они были самыми настоящими иллюзиями, – объяснил Векс. – Будьте уверены, дети, от иллюзий на свете бывает немало вреда. Иллюзии способны довести человека до смерти, затуманив восприятие реальности.