Текст книги "Чародейский рок"

21

От озера Гэллоуглассы ушли отдохнувшими и свежими, но на них тут же снова обрушилась музыкальная канонада. Они шли за дирижаблем, маячившим вдалеке, и вот наконец, ближе к вечеру, когда у всех уже подкашивались ноги и кружились головы, семейство одолело перевал и увидело лежавшую в котловине деревню. Деревушка мирно дремала в лучах заходящего солнца, крестьяне возвращались с полей, забросив на плечо мотыги. Из дыр в соломенных кровлях тянулся синеватый дымок. Женщины выходили за порог, чтобы переброситься словцом-другим с соседками, и возвращались в дом. Девочки-подростки приглядывали за малышами, загоняли по курятникам цыплят. На лужайке для деревенских сходов парни гоняли надутый бычий пузырь.

Магнус обвел деревню взглядом, потом присмотрелся внимательнее.

– Поглядите! – вырвалось у него. – Здесь вся молодежь на месте!

– Да, и все каким-то делом заняты, не только музыку слушают, – улыбнулся Род. – Это вселяет кое-какие надежды. Пойдемте-ка поинтересуемся, как им это удается.

Семейство спустилось по склону холма и остановилось перед большим домом, над дверью которого на шесте был подвешен пучок хмеля.

– Сухой, как веник, – отметил Род и сделал вывод: – Стало быть, здесь подают старый эль.

– Помню, ты как-то раз говорил, что старый эль лучше, – тут же нашелся Магнус. – Давай зайдем, папа. Хотя бы маме готовить не придется.

– Кому-то не нравится моя стряпня? – поинтересовалась Гвен, когда все переступили порог местной харчевни.

– Да нет же, мамочка, – успокоила ее Корделия. – Но ты же сама говорила, как тебе надоело готовить. Разве не хочется отдохнуть от походного костра?

– Ладно, потерплю, – усмехнулась Гвен.

Все сели за стол.

Кабатчик одарил гостей изумленным взором и поспешил поприветствовать.

– Милости просим, милости просим, судари и сударыни!

– Мы просто путешествуем, – успокоил его Род. – Мне бы кувшинчик эля, любезный, да нам всем чего-нибудь поужинать. Найдется?

– Найдется, сударь, как не найтись. Тимон, эй!

Из задней комнаты вышел долговязый подросток, увидел Гэллоуглассов и дружелюбно улыбнулся. Потом разглядел Корделию и улыбнулся еще более радостно. Девочка ответила ему улыбкой и сразу оживилась. Магнус кашлянул и сказал:

– Вечер добрый, дружище!

– И вам также, – стараясь не пялиться на Корделию, отозвался Тимон и спросил у хозяина: – Чего принести, отец?

– Эля, сынок, да побыстрее, для наших славных гостей.

– Эля только для нас двоих, – уточнила Гвен. – А остальным, пожалуйста, воды.

– Хорошо, хорошо. Стало быть, еще воды, сынок.

– Будет сделано, отец.

Тимон развернулся и исчез в дверном проеме.

– «Отец»? – усмехнулся Магнус. – Как-то слишком официально.

– Некоторые предпочитают обращаться к отцам именно так, – отозвался Род. – Но вы, все четверо, выбрали обращение «папа».

– Если так, то с этих пор я тебя буду звать «отец». Зачем же тебя обижать? Все, решено. Скажи, отец… Ой, нет… – И Магнус схватился за живот и сложился пополам от неудержимого хохота.

Род нахмурился и посмотрел на Гвен.

– Что смешного?

– Не знаю, – пожав плечами, отвечала она. – По-моему, ничего, просто слово «отец» для них непривычно, вот и все.

Тут и все остальные дети начали улыбаться и посмеиваться.

Вернулся Тимон с подносом, поставил на стол перед каждым по кружке и сказал:

– На ужин осталась только похлебка, уж простите, милорд и миледи. Не ждали вас.

– Мы с удовольствием поедим вашей похлебки, – заверила юношу Гвен. – А хлеб найдется?

– Найдется, само собой!

Магнус поморщился, немного переиграв при этом, и спросил:

– Как только вы выносите этот жуткий шум?

– Шум? – переспросил Тимон, склонил голову к плечу, прислушался. – А, это вы про ту музыку, которую камни играют, спрашиваете? А она еще звучит, оказывается!

Корделия вытаращила глаза.

– Как можно о ней забыть?

Тимон пожал плечами.

– С месяц назад мы только и делали, что торчали на лугу и плясали под развеселые напевы, а вот в последние дни как-то перестали вообще музыку эту замечать.

– Тимон!

– Да, отец! – Юноша лучисто улыбнулся Гэллоуглассам. – Кажись, ваша похлебка готова.

Он поспешил к двери, ведущей в кухню.

– Вот оно, оказывается, как, – глубокомысленно изрек Магнус.

– Но как же они сумели перестать замечать музыку? – продолжала удивляться Корделия.

Джеффри пожал плечами.

– Ну, наверное, она им попросту прискучила. То, с чем давно знаком, не так ценишь. И все-таки верится с трудом – при том, как оглушительно звучит музыка.

– При любом уровне громкости, – услышали все мысленный голос Векса, – можно игнорировать звуки, если люди пресытились ими. Некоторые ученые утверждают, что разум защищает себя от перегрузок, приобретая бесчувственность и блокируя любые раздражители.

Магнус обиделся.

– Вот еще! Не раздражители, а приятные для слуха звуки!

– В избытке все что угодно может стать раздражителем.

– В свое время, – дипломатично заметила Гвен, – мы все переели сладостей.

Магнус зарделся. Напоминание о детстве было ему неприятно. А у Грегори стал виноватый вид.

– Отличный пример, – согласился Векс. – Как бы ни была вкусна какая-то еда, если съешь ее слишком много, то даже ее запах начинает раздражать. Вот так и разум этих людей выработал для самообороны нечто вроде глухоты.

Джеффри вдруг насторожился.

– Но ведь оборону можно преодолеть, Векс.

– Не говорил бы глупостей, – укорила его Корделия. – Мы не о крепостях говорим, а о музыке. Как можно сломать стену глухоты?

– Очень просто, – ответил Векс. – Надо поменять музыку на такую, какая привлечет внимание.

Грегори спросил:

– А как поменять?

Снаружи послышался не то вой, не то стон.

Все испуганно переглянулись, вскочили и бросились к двери.

Выбежав на улицу, Гэллоуглассы стали оглядываться по сторонам, пытаясь понять, откуда донесся звук, но вой утих и сменился грубым ритмичным скрипом и крикливым пением:

 
Пот и кровь!
Гнет оков!
Свист бича
Сгоряча!
 

Дети остолбенели, а Грегори оторопело спросил:

– Это разве музыка?

– Вероятно, придется пересмотреть терминологию, – высказался Векс.

– Но уж точно, – решительно заявила Гвен, – это не стихи.

– Не знаю, – покачал головой Род. – Но честно говоря, не представлял, что дойдет до такого.

– В этом тексте есть рифма и размер, – заупрямился Векс. – И он должен быть классифицирован как стихи.

– Но откуда они? – возмутился Магнус. – Неужели теперь камни поют?

Род с тревогой обратил внимание на то, что из дверей и окон высунулись парни и девушки.

А по улице шли подростки в одежде из кожаных ремешков. Они ступали в такт с музыкой и хлестали друг друга бичами по оголенным спинам.

– Бичеватели, мазохисты, – пробормотал Род ошеломленно. – Тут ведь нет чумы.

– Но это не покаяние, – сурово проговорила Гвен. – Ты прислушайся, что они поют.

Род прислушался, но не понял, откуда исходят звуки. То ли парни и девицы сами пели, то ли песня доносилась изнутри камешков, висевших у них на груди на шнурках.

 
Похоть и голод
Лупи с плеча!
Нету закона
Кроме бича!
Старые раны
Плетью открой,
Выгони грех свой,
Кровью омой!
Бей, не жалей —
Вот твоя роль!
Нет ничего
Слаще, чем боль!
 

– Нет! – дрожащим голосом выкрикнула Корделия. – Не может быть, чтобы кто-то твердил им, что боль приносит удовольствие!

– Однако это так, – сурово поджав губы, проговорила Гвен. – И уверяю тебя, доченька, более наглой лжи я в жизни не слыхала!

– Но если это ложь, почему же камни поют об этом? – озадаченно спросил Магнус.

– Потому, – проворчал Род, – что эти камни кто-то изготовил, и этот тип при желании может начинять их ложью.

– Весьма вероятно, – заметил Векс. – Вполне резонно заподозрить программирование.

Кто-то толкнул Рода, и он покачнулся, возмущенно вскрикнул, хотел было выхватить меч, но в следующее мгновение он снова ударился спиной о стену Трактира, а мимо него пронесся трактирщик, крича:

– Нет, сынок! Тимон, нет! Вернись!

Но долговязый Тимон, не видя ничего перед собой, разорвал на себе рубаху и схватил метлу. Пристроившись в конец страшной процессии, он принялся охаживать метлой по спине парня, шагавшего впереди. А за спину Тимона забежала юная девушка, сразу приноровилась к шагу на четыре счета, развязала поясок и принялась лупцевать им Тимона. За девушкой пошел юноша, разорвал блузку у нее на спине и стал бить ее веревкой.

Корделия отвернулась. Пошатываясь и зажмурив глаза, она вернулась в трактир.

– Магнус, нет! – вскрикнула Гвен, потому что ее старший сын вдруг перестал моргать. Его глаза остекленели, он шагнул к веренице бичевателей, его рука легла на пряжку ремня…

Род протянул руку и цепко ухватил сына за плечо.

Магнус скривился от боли и с воплем вырвался. Забыв о пряжке, он потянулся за шпагой.

Род рывком вернул его назад. Но Магнус, так и не избавившись от злости, выхватил шпагу…

Род схватил его за запястье и пригнул его руку к земле. Магнус ухитрился поднять руку, и Род поразился тому, как силен его сын. Но тут подскочил Джеффри, схватил Магнуса за локоть и нажал большим пальцем болевую точку. Магнус вытаращил глаза, обмяк и, взвизгнув от боли, опустил голову. Брат, глядя ему прямо в глаза, выпалил:

– Прикажешь восхищаться тобой, да? Песенка его зачаровала! Тоже мне, герой!

Магнус побагровел от стыда и гнева.

– Помолчи, молокосос!

Род облегченно вздохнул. Это был разговор брата с братом, а не речи юноши, угодившего в патоку наркотического транса.

Взгляд Магнуса просветлел. Он встревоженно огляделся по сторонам.

– Что… Почему…

– Музыка захватила тебя, сынок, – негромко объяснила ему Гвен.

– Вот-вот, – презрительно скривился Джеффри. – Очухался? А теперь скажи, неужто мы позволим, чтобы другие остались в рабстве?

– Нет! – взревел Магнус, стараясь скрыть охватившее его смущение. Он развернулся, зачехлил шпагу, но выхватил кинжал и бросился вслед за вереницей парней и девушек. Подбежав к первому парню, у которого на шее на шнурке болтался музыкальный камень, Магнус ловко подцепил кинжалом шнурок и перерезал его, а камень зашвырнул подальше. Парень дернулся, взвыл и замахнулся на Магнуса бичом.

Но Магнус уже отбежал назад. Он орудовал и орудовал своим кинжалом, перерезал шнурки и выбрасывал камни.

Джеффри был готов поспешить на помощь брату, но Род удержал его за плечо.

– Ты пока ростом не вышел для такой работы.

– Дочка! – крикнула Гвен, и Корделия выбежала из трактира. – Помоги ему.

Корделия не сразу поняла, в чем дело, но увидев, чем занят Магнус, в упор уставилась на камень, брошенный братом. Камень взлетел выше и умчался далеко, а упал в речку за деревней.

Через несколько минут не осталось ни одного камня, и парни с девушками обрушились на Магнуса с гневными выкриками.

Гвен сурово взглянула на Рода. Тот понимающе кивнул и шагнул вперед.

– Векс, пятнадцать тысяч герц, – распорядился Род.

– Будет сделано, – отозвался робот.

Над деревней пронесся пронзительный, резкий звук. Гвен и дети зажали уши ладонями. Им казалось, что от этого звука могут лопнуть барабанные перепонки. Это длилось всего пять секунд, но бичеватели рухнули на землю и начали кататься и выть, зажав уши руками. Только Магнус устоял. Он устремил на отца измученный взгляд.

Род подошел к старшему сыну, встал рядом с ним, обвел взглядом молодых крестьян. Мало-помалу те начали приходить в себя и, видимо, стали догадываться, что на них смотрит не местный, незнакомый человек. Парни и девушки притихли, их взгляды стали смущенными.

– Спины болят? – осведомился Род.

Молодые крестьяне ошарашенно уставились на него, потом переглянулись, увидели кровь и раны. Что тут началось! Как они кричали и плакали от боли!

А через полчаса Магнус как раз допил кружку эля. Тимон поставил перед ним другую.

– Пей, прошу тебя. По-другому я не могу отблагодарить тебя. Ты не только мою спину спас, но и голову мою дурную.

Магнус со вздохом поставил на стол кружку и потянулся за полной, но Гвен остановила его руку.

– Не надо, – попросила она ласково. – Переберешь – и станешь игрушкой той музыки, что окружает нас.

Магнус поежился и убрал руку от кружки.

– Похлебки, – напомнил Род Тимону.

– Я не смогу есть! – воскликнул Магнус.

– Пусть понюхает, – кивнул Род Тимону. – Глядишь, и аппетит появится.

– Ты спас их, Магнус, – округлив глаза, сказал Грегори.

– Угу, – буркнул Магнус. – Только потому, что папа и Джеффри спасли меня!

– Хотя бы, – заметил Род, – вы получили ответ на свой вопрос.

– На какой вопрос? – не понял Грегори.

– Ну, вы же хотели узнать, какая нужна музыка, чтобы пробиться к разуму, защищенному глухотой.

Магнус поднял голову.

– Верно, был такой вопрос. Но что в ней было, в этой музыке?

– Сущее уродство, на мой взгляд, – ответил Род. – Всякий раз, как только люди привыкают к одной разновидности музыки, тот, кто ее творит, прорывается к ним с чем-то еще более извращенным. И тогда они удивляются и обращают внимание на новинку. – Он пожал плечами. – Это всего лишь догадка.

Но у Грегори глаза наполнились слезами.

– Я не хотел…

– Успокойся, братишка. – Корделия заботливо обняла малыша. – Эти бедолаги попали под действие злых чар задолго до того, как тебе пришло в голову задать свой вопрос.

– Верно, – кивнула Гвен. – Ты ни в чем не виноват.

Джеффри прищурился.

– Пап, а ведь там, где в стене пробита дыра, кто-то воспользовался катапультой.

– Точно подмечено, – кивнул Род. – Такая резкая перемена в музыке… Это не случайно.

– Тимон, а Тимон? – Магнус встал и встретил юношу на пороге кухни. – Откуда взялась эта вереница парней и девушек?

Юноша явно удивился вопросу, но кивнул и сказал:

– Я узнаю.

С этими словами он вышел за порог.

– Мы тут заночуем, папочка? – спросил Грегори.

Род посмотрел на Гвен, та согласно кивнула.

– Да, сынок, – ответил Род. – Но все-таки встанем у речки. Хочу приглядеть, чтобы никто не отправился рыбачить нынче ночью.