Текст книги "Чародейский рок"

23

Все переменилось, как только Гэллоуглассы сошли с мостика на берег. Казалось, они ступили на страницы книжки с картинками. Изящные ивы обрамили берег реки, а дальше встали серебристые березы – на приличном расстоянии одна от другой, чтобы солнце хорошо освещало каждое дерево. На ветвях вишен заливались трелями зяблики, трава на лугу была ровно подстрижена, как на лужайке.

– Ой, как красиво! – вырвалось у Корделии.

– Угу, – буркнул Род. – Кто-то вкладывает немало сил в эту красоту.

– И музыка здесь не очень громкая, – отметил Грегори.

«Верно», – обратил внимание Род. Он не сразу это заметил, потому что рок-музыка звучала и здесь, но действительно – приглушенно. Род нахмурил брови.

– Странно… А камней тут больше, чем где бы то ни было.

Магнус подобрал с земли камешек и с изумлением на него воззрился.

– Но они именно каменные, а не металлические!

– Да, – подтвердил Джеффри, тоже взяв с земли камень. – И честно говоря, мне такая музыка по сердцу.

– Тебе по сердцу? А ну-ка, дай послушать! – Род поспешил к Джеффри и взял у него камешек. – Я так и думал. Это марш.

– Рок-марш? – удивился Грегори. – Так бывает?

Это действительно был марш – но с тяжелыми акцентами, характерными для рок-музыки.

– А вот у меня музыка медленная и красивая! – крикнула Корделия.

Гвен подошла к ней, послушала и кивнула.

– Да, очень мелодично.

– А вот этот камешек издает звуки, но это не музыка, – сказал Магнус, подобрав другой камень. Род приблизился к сыну и услышал птичье пение, потом к нему присоединился шум ветра, а потом птичья трель утихла, а на смену ветру пришел гулкий звон гонга. Утих гонг – послышался грохот водопада, а на его фоне – ясные, чистые ноты. И все эти звуки сопровождались четким пульсирующим ритмом.

Род глубоко вздохнул.

– Нет, сынок. Это музыка. Ее можно назвать музыкой природы, но кто-то приложил к ней руку.

Грегори разглядывал лежавший у него на ладони крупный голыш.

– А у этого ритма нет.

И верно. Звучала только щемящая, чистая мелодия. Как ни странно, она походила на музыку других камней даже при том, что в ней не слышались ни бас, ни ударные.

Векс проговорил:

– Род, кто-то экспериментирует.

Род замер. Ему стало не по себе.

– Ты что-то знаешь, Старая Железяка? Наверняка все это не просто так.

– Папа! – позвал Джеффри. – А там домик!

– Где? – откликнулась Корделия и бросилась к младшему брату. – Дай посмотреть. Ой, он просто очаровательный!

– Вот этого я и боюсь, – вздохнул Род и поспешил к сыну и дочери.

Гвен немного опередила его.

– Так и есть, муж мой, – проговорила она. – Домик просто чудесный.

Речь шла о небольшом домишке под соломенной крышей, где мог бы жить любой крестьянин. Но там, где крестьянин обмазал бы стены глиной, здесь они были забраны струганными досками, выкрашенными в вишневый цвет. На окнах висели занавески, повсюду пестрели цветы.

– Муж мой, – сказала Гвен. – Здесь живет даровитый мастер.

– Согласен, – кивнул Род. – Этому человеку нравится украшать свой мир. Но это не может быть тот, кого мы ищем, Гвен. У этого есть чувство прекрасного.

– Чтобы узнать, надо спросить, – решительно заявила Гвен и зашагала к двери.

– Эй! Погоди! – Род поспешил за ней.

Они пошли по аккуратной мощеной дорожке между кустов штамбовых роз. Род не заметил, как за ними устремились дети.

Когда они с Гвен подошли к двери, Род неуверенно спросил:

– И что мы теперь будем делать? Постучим?

– А ты что предлагаешь? – спросила Гвен и, не дожидаясь ответа, забарабанила в дверь.

– Эй! Я не это хотел… – Род обреченно вздохнул. – Ну ладно, почему бы и нет?

– Мы же не знаем точно, что он – наш враг, – заметил Джеффри.

Род резко обернулся.

– А вы тут что делаете? Я же вроде бы велел вам…

Но Магнус покачал головой, и Род с опозданием понял, что он не дал детям приказа остаться за калиткой.

И тут дверь отворилась.

Первое впечатление о хозяине дома, возникшее у Рода, – воплощенное, ничем не замутненное счастье. Приглядевшись получше, он решил, что все дело во врожденном добродушии и чувстве юмора. Так или иначе, на пороге стоял полноватый крестьянин среднего роста в самой обычной рубахе и не менее обычных штанах, вот только рубаха была яркосиняя, а штаны желтые, на красных подтяжках и с красным ремнем. Круглое лицо, улыбка от уха до уха, венчик черных волос вокруг лысины.

– Гости! – обрадовался толстячок. – О, входите же, входите! – Он отступил назад, продолжая говорить: – Сейчас чайку согрею, поставлю, принесу печенья!

– Печенья? – сразу оживился Грегори.

– Веди себя прилично, – одернула сына Гвен и вошла в дом. Род пропустил детей и вошел последним.

В симпатичной комнатке пол был застлан круглым тряпичным ковриком, у окошка стояло кресло, украшенное красивой резьбой, а у кирпичной печки – стол и три стула с прямыми спинками. Род опасливо оглядел печь. По конструкции она очень напоминала русскую. На всякий случай он приготовился к тому, что избушка встанет на курьи ножки. «Если такое случится, – решил Род, – детей выброшу в окно».

– Позвольте, я помогу, – проговорила Гвен – сама любезность и благорасположение – и устремила неотрывный взгляд на небольшой котелок, поставленный хозяином на печку. Вода забулькала, от поверхности повалил пар.

Толстячок вытаращил глаза.

– Вот так-так! – Обернувшись, он сказал: – Вот спасибочки, сударыня! Так-то оно гораздо быстрее!

– Была рада помочь, – ответила Гвен, но было заметно: она немного огорчилась тем, что хозяин более или менее спокойно среагировал на волшебство.

Толстяк отвернулся и разлил кипяток по глиняным кружкам.

– Так вы, стало быть, волшебница? А как же иначе? Такое только волшебнице под силу. Бывает, заглядывает ко мне тут одна…

– Вот как? – искренне заинтересовался Род.

– Да-да, заглядывает, – подтвердил хозяин и принялся расставлять кружки по столу. – Боюсь, для детишек стульев не найдется. Гостей я очень люблю, но чтобы ко мне сразу больше двух приходили – редко когда бывает такое.

– Ничего, они постоят, – успокоил его Род. – Так что вы сказали насчет другой волшебницы?

– Заглядывает она ко мне порой – вот что я говорил. Она и еще чародей один. Я и сам чародей – я вам разве не сказал? Так приятно порой поболтать по душам с другими волшебниками! А звать меня Ари. «Ари-кудесник» – так меня соседи прозвали. Прозвать-то прозвали, а вот в деревне жить не дали. Ну и ладно, мне и здесь неплохо – у речки. Птички, зверушки – все тут мои друзья, вот и славно. Не желаете ли меда?

От кружек распространялось благоухание трав.

– Нет, спасибо, – отказался Род. – А ты хочешь, Гвен?

– Я – нет, а дети, наверное, захотят.

Гвен была немного сбита с толку гостеприимством и дружелюбием толстяка.

– А как же иначе? – усмехнулся Ари и подал Корделии горшочек с медом. – Разве найдется на свете чадо, чтобы меду не любило?

– Я, – сказал Магнус.

– Ну, так ты уже юноша, верно? Уже не чадо. А надо бы тебя и сестрицу твою на стулья усадить. Ну, сейчас я их изготовлю. – Ари отошел к окошку, поджал губы. – Ага, вон там у меня хорошая кочка ведьмина мха вызрела… Пожалуй, хватит.

– Стоит ли вам так беспокоиться? – заволновался Магнус.

– Да разве это беспокойство? – рассеянно отозвался Ари и сдвинул брови.

Род воспользовался паузой и наклонился к Гвен.

– Неужели это тот самый человек, который сотворил грохочущие металлические камни?

– А кто же еще? – прошептала Гвен. – Умения для этого у него хватит. Вот только как заговорить с ним об этом?

– Ну вот. Теперь надо маленько подождать. – Ари распахнул дверь и поспешно вернулся к плите. – Как там мои печенюшки? Ага, согрелись. – Он поставил тарелку с бисквитиками перед Родом и Гвен и еще одну – перед Грегори.

– Так вы все в этой комнате сделали своими руками? – полюбопытствовал Род.

– Все-все. Да вы попробуйте, сударь, печенюшки мои!

– А… нет, благодарю. Я ведьмин мох плохо перевариваю.

Магнус поперхнулся чаем.

– О, печенюшки у меня вовсе даже не из ведьмина мха! Соседи, бывает, мне приносят муку и яйца и прочую снедь – в благодарность за то, что я делаю для них кое-какие вещицы.

– Нисколько не сомневаюсь, – сказал Род и обернулся на стук.

Дверь открылась шире и в комнату вошел новехонький стул.

– Ай-ай-ай! – укорил его Ари. – А дверь закрыть за собой не додумался?

Род был готов поклясться, что стул слегка покраснел. Во всяком случае, он повернулся и прикрыл дверь ножкой.

– Так трудно приучить их не хлопать дверью, – вздохнул Ари. – Ну, стульчик, а теперь найди того, кому ты нужен.

Он кивком указал на Магнуса, и стул затопал к юноше.

– Разве я позволю себе сесть, когда дама стоит? – отказался тот.

Стул развернулся к Корделии.

– Спасибо, братец, мне и тут хорошо, – поблагодарила Магнуса Корделия.

– Магнус, – тоном, в котором чувствовалось предупреждение, произнесла Гвен.

Магнус со вздохом поднялся с пола и уселся на стул. Стул довольно заскрипел под его весом.

– Теперь он будет стоять смирно, – заверил юношу Ари.

– Было бы желательно, – признался Род. – Ну, теперь у вас есть еще один стульчик – на тот случай, если ваши приятели-чародеи еще кого-нибудь с собой приведут.

– Это верно – насчет стула, а вот что еще кого-то приведут – навряд ли. Они всегда приходят вдвоем или поодиночке, правда, Убу Маре уже больше чем полгода не заявлялась.

Род почувствовал, как насторожились все члены его семейства.

– Убу Маре? – переспросил он на всякий случай.

– Да. Она… – Ари прикусил губу, опасливо огляделся по сторонам, словно опасался, что кто-то подслушает, а потом наклонился ближе к Роду и Гвен и заговорщицки зашептал: – Ведет-то она себя всегда учтиво и говорит вежливо, но ее сердце гложет страшная боль. Жалко бедняжку. Уродилась она страшненькой.

– Что вы говорите? – покачал головой Род и переглянулся с Гвен.

– Это вправду горе, – согласилась та.

– Горе, еще какое горе, – подхватил Ари. – Небось она самая страшная из всех колдуний на нашем острове. Но со мной она всегда добра и за мои изделия платит мне золотом! Представьте только – золотом!

– Почему-то я совсем не удивлен, – задумчиво проговорил Род. У него возникло сильное подозрение по поводу того, откуда берет денежки колдунья. – А дом вы сами построили?

– Нет, плотник из меня никудышный. Добрые люди из деревни выстроили для меня дом. А как порадовались, когда я им золотом за работу уплатил!

– Еще бы они не порадовались, – усмехнулась Гвен. – И тем заплатили, кто подстриг лужайку?

– Подстриг? Да нет, один деревенский парень выпас тут своих овец. Да, я дал ему немного денег. А все остальное я или сам сделать могу, или выменяю. Я уж и не знаю, куда девать все золото, какое мне дают.

– Правда? – недоверчиво вытаращил глаза Магнус.

– Чистая правда. – Ари развел руками. – Я уж ничего придумать не мог, так стал каждый месяц отдавать по золотому в деревню, чтобы они покупали еду и одежду для бедных.

– Неужели? – обрадованно и удивленно воскликнул Грегори, а Джеффри изумленно покачал головой.

– Да, да! А все это благодаря щедрости Убу Маре! Разве это не чудесно?

– Просто невероятно, – проговорил Род, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

– Что еще скажешь? Но как уже сказал я вам, с полгода она сама не показывалась, а вместо себя присылала Ягу и Аксона. Золото им наверняка она дает, потому как и они покупают у меня камешки, которые играют музыку.

– О, – только и смог выговорить Род. Напряжение стало почти невыносимым. – Так это вы сотворили те чудесные камни, что лежат у вас во дворе перед домом и издают дивные звуки?

– Да, да, они мои! – лучисто улыбнулся Ари. – Это самые новенькие. Всякий раз я наделяю их новой музыкой. Люблю новое придумывать. – Он нахмурился. – А вот такое, как меня Убу Маре просит, мне вовсе не по сердцу. Жуть одна – скрипы какие-то, вой, да еще словечки бессмысленные. Даже рифмы – и той нет!

– Да, это ужасно, я с вами согласен, – кивнул Род. – Кажется, мы что-то слышали в этом роде. И где они только взяли такие звуки?

Ари пожал плечами.

– Наверное, там же, где и я, – в своем сердце.

– Что же у них за сердца, если так? – пылко воскликнула Корделия.

Ари посмотрел на нее с печалью.

– Барышня, барышня! Разве вправе мы судить своих ближних? Нет, нет! Ежели у них иные вкусы и пристрастия, кто я такой, чтобы говорить, что они ошибаются, а я прав?

– Вы – тот, кто на самом деле создал музыкальные камни, – спокойно заметил Род.

Ари изумленно посмотрел на него.

– Разве это дает мне право судить хоть кого-то?

– Дает, – кивнула Гвен. – А еще из-за этого на вас ложится чувство долга.

– Долга? – Ари потерянно вытаращил глаза.

– Ответственность, – пояснил Род. – Вы должны думать о том, что с вашими творениями станут делать те, кто их у вас покупает.

– Но ведь эти музыкальные камешки – просто развлечение, забава!

– А вот мне чем дальше, тем больше кажется, что ничто на свете не может быть «просто развлечением», – возразил Род. – Вы должны думать о том, почтенный Ари, как могут действовать на людей ваши чудесные изобретения.

– Но какое же действие может быть у музыки?

Род сделал глубокий вдох.

– Мы видели подростков, уходивших от родителей, видели молодых крестьян, бросавших свои труды, лишь бы только слушать рок-музыку камней.

– Да! – горячо подхватил Грегори. – А еще мы видели, как они плавают по реке на плотах с вашими камешками, бездельничают, жуют лотосы и валяются, как пьяные.

– Люди нашего возраста в отчаянии, хотя и стараются это скрывать, – добавила Гвен негромко. – Но мы видели людей, кому совсем худо от тех слов, что сопровождают музыку.

– Да как же такое возможно? – всплеснул руками Ари.

И вот все, друг за другом, принялись рассказывать ему об истории своих странствий по Раннимеду и обо всем, что видели по пути. В страхе Ари слушал о восставших из могил мертвецах, но еще более ужаснулся, узнав о бичевателях. Наконец, когда Гэллоуглассы завершили повествование, Ари с помертвевшим лицом прошептал:

– Хватит. Что же я натворил?! Нет-нет, больше ни за что не стану делать музыкальные камни!

– Да нет же, как раз вам надо непременно изготовить новые! – возразила Гвен с такой материнской решимостью, что все сразу насторожились. – Вы должны починить то, что испортили.

– Да как же я сумею починить музыку?

– О, с помощью гармонии! – предложил Грегори.

– Верно! – сверкая глазами, подхватил Магнус. – Возьмите самые красивые слова, какие только знаете, и положите их на самые чистые и ясные мелодии, какие сможете сочинить!

Ари печально покачал головой.

– Разве дивная музыка сможет спасти исковерканную душу?

– А разве нет? – пылко возразила Корделия, а Гвен накрыла руку Ари своей.

– Если от дурных созвучий сердца людей заболели, разве гармония не исцелит их?

Ари рассеянно уставился в пространство.

– А ведь можно…

– Нет, нельзя!!!

Все вздрогнули и обернулись. В дверном проеме, черные на фоне квадратика сумеречного неба, стояли двое – мужчина и женщина. Женщина выкрикнула:

– Кто вы такие, чтобы настраивать нашего Ари против нас, а?

Гвен встала. Только Род почувствовал, как закипает праведный гнев в сердце его жены.

– А вы кто такие, – осведомилась Гвен, – чтобы почитать этого доброго и славного человека своим рабом?

– Мы – Яга и Аксон! – взвизгнула старуха. – И мы купили его!

Род заметил, что дети приступили к маневрам. Магнус незаметно обошел мужчину, сопровождавшего старуху, и спрятал Грегори у себя за спиной. Джеффри встал по другую сторону от пришельцев.

– О нет! Что вы такое говорите? – вспылил Ари. – Вы покупали мою музыку, но никак не меня самого!

– Тебя, тебя, и душу твою, и тело! – каркнула старая карга, шагнула на свет. Ее глаза метали злобные молнии. – Ты наш, Ари, ты куплен с потрохами! А это кто, кто пытается перекупить тебя у нас?

– Я – Гвендилон Гэллоугласс, – ледяным тоном произнесла Гвен. – И я пришла для того, чтобы обречь вас на проклятие, которое вы сотворили для других!

Она еще не договорила, а силуэт Яги уже охватили языки пламени.

Дети вытаращили глаза, а высокорослый колдун Аксон оказался внутри сияющей сферы. К нему устремились острые, как кинжалы, лучи. Один из этих лучей пронзил позвоночник колдуна, и он рухнул на пол, лишившись чувств.

Но Яга и не подумала огорчаться. Пламя не причиняло ей никакого вреда – языки гасли, едва лишь прикасаясь к ней.

– Глупцы! Тупицы! – надрывалась старуха. – Разве не знаете, что как раз этого-то я и ждала всю мою жизнь?! Я вся пылаю злобой изнутри, так почему не согреться ею снаружи? Нетушки, получайте сами!

Гвен закричала и пошатнулась. Что-то словно бы вспыхнуло внутри нее. Яга мстительно заперхала и повернулась к Роду. Он почувствовал нечто вроде сильнейшего удара тока, окаменел от боли.

Но тут Яга взвыла и, схватившись за голову, завертелась, ища взглядом обидчика. Она встретилась глазами с неотрывно глядящим на нее Магнусом. Старуха заковыляла к нему, вопя:

– Перестань! Не надо! Хватит!

Магнус скривился от боли, губы у него задрожали, но он только крепче сжал ручонку Грегори и не отвел взгляд.

Корделия свирепо сощурилась, спокойно подошла к старухе-ведьме и прикоснулась к ее виску. Яга замерла, как замороженная, и в это же мгновение боль, сковавшая Рода и Гвен, отступила – так, будто бы их дочь нажала кнопку выключателя. Гвен и Род покачнулись, поддержали друг друга, попытались приготовиться к псионной атаке…

Но тут Ари, наконец овладевший собой, подбежал к Яге. В руках он вертел и мял что-то, а потом поднес это ко лбу старухи.

Это был камень.

Взгляд у старухи стал обалдевшим, потом судорога, сковавшая ее лицо, отступила, и в глазах Яги появился испуг.

В следующий миг она обмякла и стала опускаться на пол.

Джеффри подскочил к ней, поддержал и уложил рядом с поверженным чародеем Аксоном, за которым все это время он неотрывно следил.

– Они померли? – в ужасе спросил Ари.

– Нет, – успокоил его Джеффри. – Хотя они это очень даже заслужили.

– О нет! Если ты говоришь правду, мальчик, если они живы – так ведь я их исцелил!

Джеффри смотрел на Ари так, словно тот сошел с ума.

– Слава Богу, детки, что мы взяли вас с собой! – вяло воскликнул Род, подковыляв к своим отпрыскам. – Молодцы, славно потрудились.

– У нас бы ничего не вышло, – возразил Магнус, – если бы для начала вы не вызвали на себя ее злость. Только потом мы поняли, какова природа ее колдовства.

– Можешь мне поверить, я и пальцем не шевельнул, – признался Род. – И откуда она только взяла такую силищу?

– От сотен и сотен таких, как она, – сообщила Гвен. Она опустилась на колени рядом с распростертой на полу ведьмой и подвела пальцы под затылок Яги. – Я читаю об этом в ее воспоминаниях… – Гвен поежилась. – Ох! Сколько же тут извращенной злобы! Но за завесой злости я читаю вот что: эту старуху и много других колдуний собрала под свое крыло Убу Маре.

– Зачем же? – опасливо спросил сильно побледневший Ари.

Гвен покачала головой.

– Она каким-то образом питалась их силой и сама становилась во сто крат сильнее. А Яга – всего лишь игрушка в руках этой могущественной колдуньи, всего лишь ее продолжение.

– И эту жалкую старушонку такое положение дел радовало, – догадался Род. – Лишь бы быть частью чего-то большего, да?

Гвен кивнула.

– Но теперь, что удивительно, все, что было в ее разуме, искривлено и перекручено, все то, что сделало ее легкой добычей Убу Маре – вся ненависть и желчная зависть, и злоба, все это выправляется, разглаживается, возвращается к началам гармонии! – Гвен взглянула на Ари. – Как вы это сделали?

Волшебник расслабился, отер пот со лба, улыбнулся.

– Да как раз так, как вы и сказали, люди добрые. Сотворил камешек, который играет музыку легкую, гармоничную, полную порядка, какой живет внутри меня самого.

Ну а был Ари человеком необычайно спокойным, уравновешенным и жизнерадостным. Род посмотрел на Магнуса.

– А ты что такое вытворил, сынок? Отчего она вдруг замерла?

– Да примерно то же самое я сделал, – смущенно отозвался Магнус. – Я заметил, как Яга поглощала пламя гнева нашей мамы, вот и попытался наполнить ее спокойствием и дружелюбием. Эти чувства я облек в форму музыки Баха, с которой нас знакомил Векс, и направил эту музыку в ее разум.

– Ну а она, конечно же, нанесла тебе ответный удар!

– Да, и очень сильный притом! – выпалил Грегори, поежился и зажмурился.

Магнус обнял младшего братишку, прижал к себе.

– А ты был моим щитом. Прости, Грегори. Я никак не мог мысленно заставлять Ягу слушать Баха и распутывать узлы ее ненависти и злобы одновременно.

– Да я с радостью помог тебе, – заверил его побледневший Грегори. – Я старался поскорее ослабить тот узелок гнева и горечи, который она пыталась завязать в твоей душе. Ох, братец! Только бы больше мне не пришлось такого делать!

– Ну все. Хватит об этом, – поспешила оборвать разговор Корделия. – Но думаю, как раз из-за этого ведьма не смогла отбросить мою руку.

– А ты что сделала, дочка? – в тревоге спросила Гвен.

– А я думала о майском утре, о том, как я радуюсь рассвету и пению птиц. Больше ни о чем – но все это я мысленно соединила с такой музыкой, какая звучит вокруг этого домика.

– Вот как… – зачарованно протянул Ари. – Она поглотила мою музыку только потому, что ваша подготовила ее к этому! – Он обернулся и неуверенно посмотрел на Гвен. – А нельзя ли тогда моей музыкой лечить погубленные души?

Гвен встала, выпрямилась и улыбнулась.

– Конечно, можно! Но вы же сами видели, почтенный волшебник, что для этого мало одной мелодии. Их нужно много, и чтобы слушали не единицы, а сотни!

Ари вытаращил глаза.

Немного постояв, он отвернулся и решительно проговорил:

– Нужно срочно приниматься за работу! Сотни, тысячи! Я изготовлю их и рассею по всей стране, хоть бы мне и пришлось исходить ее из конца в конец!

– Что ж, в этом мы вам, пожалуй, сумеем помочь.

Гвен обвела взглядом детей. Те дружно кивнули.

* * *

Уже через несколько минут, когда Гэллоуглассы уходили от домика Ари в сгущающихся сумерках, они слышали, как зарождается мелодия, полная простой радости от созерцания красоты мира. При этом мелодию поддерживал ритм – хоть и легкий, но все же характерный для рок-музыки.