Текст книги "Черная кровь"
Автор книги: Кристофер Пайк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Конечно, ни одна из моих жертв не становится вампиром просто из-за того, что ее укусили. Чтобы произошла трансформация, нужен массированный обмен кровью. Интересно, есть ли у Эдди Фендера иголки и шприцы.
Я так захвачена восстановлением своих сил, что не сразу замечаю, что нас трое, хотя должно быть четверо. Открыв глаза, я вижу, что девушка Рея сбежала. Она молча и очень быстро бежит вдоль пляжа по направлению к бетонной лестнице, которая выведет ее через огораживающие пляж валуны на прибрежное шоссе.
– Что за черт! – говорю я Рею.
Он пожимает плечами:
– Она укусила меня за руку.
– Догони ее. Нет, я сама догоню. – Я передаю ему своего счастливчика. – Заканчивай с ним. Он потянет еще на пол-литра.
Рей колеблется, принимая юношу:
– Он обессилен.
– Беспокойся о собственной силе! – кричу я через плечо, бросаясь за девушкой. Она в ста метрах и готова прыгнуть на ступени – удивительно, что она еще не кричит. Должно быть, она в шоке. Она всего в трех метрах от шоссе, когда я настигаю ее и стаскиваю вниз по ступеням. Однако она сопротивляется сильнее, чем я предполагала. Она выкручивается и сильно бьет меня кулаком в грудь. К моему великому изумлению, мне больно. Она ударила меня точно в то место, где мое сердце пронзил кол. Но я не ослабляю хватку.
– Тебе будет больно, сестричка, – говорю я, когда она в ужасе смотрит на меня.
Моя правая рука удерживает ее руки, а левая закрывает ей рот. Снова ноготь большого пальца вскрывает ей шейную вену. Но теперь жажда крови еще сильнее, и я сосу красную струю, словно эликсир самого бессмертия. Но бессмертие вампиру дарует не материальное, не флюиды или частицы крови. Это сама жизнь – субстанция, которую никогда и никакой ученый не способен воспроизвести в лаборатории, – и любой другой источник питания меркнет по сравнению с ней. Но высасывание крови этой девушки обращается не в эротику, а в жадность. Словно пытаясь утопить всю свою боль и измождение в одном глотке, я пью из этой девушки так, как будто ее жизнь – это мое вознаграждение за всех злодеев, которых мне придется наказать.
Моя жажда сбивает меня с толку. Мой огромный опыт меня подводит. Я вдруг чувствую, что Рей трясет меня и требует отпустить девушку. Открывая глаза, я вижу, что юноша спокойно лежит на песке, все в тех же ста метрах от меня, и во сне забывает нежданную встречу с творениями ночи. Он проснется с сильной головной болью, только и всего. С девушкой все иначе. Она страшно бледна, холодна как песок, на котором мы стоим, и хрипит. Ее сердце едва дрожит в груди. Я наклоняюсь и кладу ее спиной на песок. Рей опускается на колени и качает головой. Мой промах стал для него горьким десертом.
– Я не нарочно, – говорю я. – Меня занесло.
– Она выживет? – спрашивает Рей.
Я кладу ладонь ей на грудь, и биение ее пульса говорит мне больше, чем могло бы определить самое современное оборудование интенсивной терапии. Только теперь я замечаю, что сердце девушки в шрамах – они на правой аорте, возможно, из-за перенесенной в детстве болезни. Я не то чтобы совсем осушила ее. Но выпила больше, чем следовало, а тут еще ослабленный организм. Я знаю, что она не выкарабкается.
– Дело плохо, – говорю я.
Рей берет ее за руку. Меня он не брал за руку больше месяца.
– Ты что-нибудь можешь для нее сделать? – спрашивает он с болью в голосе.
Я развожу руками:
– Что я могу? Я не могу вернуть ей забранную кровь. Все кончено – давай убираться отсюда.
– Нет! Мы не можем ее бросить. Используй свою силу. Спаси ее. Ты ведь спасла меня.
Я на секунду закрываю глаза:
– Я спасла тебя, изменив тебя. Я не могу изменить ее.
– Но она умрет.
Я смотрю на него поверх своей работы:
– Да. Все, кто рождаются, умирают.
Он не хочет с этим смириться.
– Мы должны отвезти ее в больницу. – Он собирается ее поднять. – Они сделают ей переливание; крови. Она сможет выжить.
Я останавливаю его, медленно и мягко отводя его руки от тела девушки. Я скрещиваю ее руки у нее на груди и слушаю, как ее сердце начинает давать сбои. Но при этом я продолжаю смотреть на Рея, ища в выражении его лица признаки ненависти или осознания того, что существо, с которым ему суждено провести остаток вечности, – действительно ведьма. Но у Рея просто скорбный вид, и от этого мне только хуже.
– Она не выживет, – говорю я. – Она не доедет до больницы. У нее слабое сердце. Я сначала этого не заметила. Меня мучила жажда, и я забылась. Иногда такое случается. Я не совершенна. Это не совершенный мир. Если это будет для тебя каким-то утешением, поверь, мне жаль, что так случилось. Если бы я могла излечить ее, я бы это сделала. Но Кришна не дал мне такой способности. – Я добавляю: – Я могу только убивать.
Рей с минуту прислушивается к дыханию девушки. Она и дышит всего минуту. Девушка издает слабый сдавленный звук, и ее спина аркой выгибается над песком. Она замолкает и больше не двигается. Я молча беру Рея за руку и веду к машине. Я давно поняла, что смерть не обсуждается. Это все равно что говорить о тьме. Обе темы приводят только в замешательство – особенно нас, которые обречены жить в ночи. Все, кто рождаются, умирают, вспоминаю я слова Кришны. Все, кто умирают, рождаются заново. В этой глубокой мудрости он нашел слова утешения для тех, кто родился в Кали-Югу, – в век, в котором мы живем, темный век. Но странно: когда мы садимся в машину и уезжаем, я не могу вспомнить его глаза, не могу вспомнить в точности, как они выглядели. Небо в тумане. Звезды, луна – они не видны. Я не могу думать о том, как это – быть молодым. Все действительно погружено во тьму.
Глава седьмая
Когда я встретилась с частный детективом Майклом Райли, отцом Рея, он говорил мне о моем прежнем жилище. Пытаясь произвести на меня впечатление тем, как много он знает о моем состоянии.
«Прежде чем переехать в Мейфэр, вы жили в Лос-Анджелесе, в Беверли-Хиллс, если быть точнее, в доме 256 по Гроув-стрит. Это поместье в полторы тысячи квадратных метров с двумя бассейнами, теннисным кортом, сауной и маленькой обсерваторией. Оно стоит шесть с половиной миллионов долларов. До настоящего времени вы числитесь единственным владельцем, мисс Перн».
И Райли впечатлил меня своими знаниями. Это было одной из главных причин, почему я его убила. Именно в этот дом мы едем после пляжа Зума. Мистер Райли забыл упомянуть о глубоком подвале в особняке. Здесь я держу свой арсенал самого совершенного оружия: автоматы «узи», гранатометы, мощные снайперские винтовки с оптическим прицелом, пистолеты десятого калибра с глушителями – эти игрушки легко купить на черном рынке в любой стране Ближнего Востока. Загружая машину, я ощущаю себя Рэмбо, который, должно быть, в прежней жизни был вампиром. Мне нравится, как этот парень ломает людям шеи. Рей в замешательстве смотрит, как я загружаю оружие.
– Знаешь, – говорит он, – я даже никогда не стрелял.
Это проблема. Если он вампир, это еще не значит, что он настоящий костолом, хотя мог бы быстро им стать после пары уроков. Что до меня, то я практиковалась со всеми видами оружия, какое только у меня есть. У меня такая квалификация, что я использую его на полную мощность.
– Хотя бы не прострели себе ноги, – говорю я.
– Я думал, ты скажешь – не застрели меня.
– И это тоже, – говорю я, испытывая неприятные чувства.
В заявлении о приеме на работу и в резюме Эдварда Фендера значится только один постоянный адрес, и это адрес его матери. Я верю, что он правильный. Дом миссис Фендер находится всего в шести километрах к западу от Колизея, в Инглвуде, пригороде Лос-Анджелеса. Когда мы останавливаемся перед ее домом, на часах четверть десятого. Я опускаю стекло, велю Рею сидеть тихо и внимательно слушаю, что происходит в доме. Телевизор включен на программе «Колесо фортуны». Пожилая женщина сидит в кресле-качалке и читает журнал. У нее слабые легкие, и она сухо подкашливает. Переднее окно полуоткрыто. Внутри дома пыльно и не прибрано. Пахнет плохим здоровьем и людьми-змеями. Недавно в доме был вампир, но сейчас его нет. Теперь я абсолютно уверена, что чудовище, которое я ищу, живет здесь.
– Он был здесь меньше двух часов назад, – шепчу я Рею.
– Он где-то поблизости?
– Нет. Но может появиться очень быстро. Он по крайней мере вдвое быстрее меня. Я собираюсь поговорить с этой женщиной наедине. Я хочу, чтобы ты припарковался дальше по улице, так, чтобы тебя не было видно. Если ты увидишь, что кто-то подходит к дому, не пытайся меня предупредить. Уезжай. Я узнаю, что он идет. Я им займусь. Ты понял?
Рей развеселился:
– Я что, в армии? Я должен выполнять твои приказы?
Я беру его за руку:
– Это серьезно, Рей. В такой ситуации ты не можешь мне помочь. Можешь только навредить. – Я отпускаю его и кладу в карман пальто маленький револьвер. – Мне надо лишь всадить ему в мозги пару пуль, и он больше не сможет делать новых вампиров. Потом мы займемся остальными. С ними все будет просто – как съесть кусок пирожного.
– Тебе нравится пирожное, Сита?
Это вызывает у меня улыбку:
– Конечно. Особенно с мороженым.
– Ты мне не говорила, когда у тебя день рождения. Ты знаешь когда?
– Да. – Я тянусь и целую его. – Это день, когда я встретила тебя. В тот день я заново родилась.
Он отвечает мне поцелуем и берет за руку, когда я начинаю выходить из машины.
– Ты знаешь, я тебя не виню.
Я киваю, хотя не вполне ему верю:
– Я знаю.
Женщина выходит сразу же, как только я постучала, и теперь стоит за рваной сеткой второй двери. У нее седые волосы и неухоженное лицо. Ее руки отмечены признаками подагры, а пальцы хватают воздух как лапы голодной крысы. У нее пустые серые глаза, которые выглядят так, словно десятки лет смотрели черно-белый телевизор. Они почти ничего не выражают за исключением разве что циничного презрения. Ее халат весь перепачкан едой и пятнами крови. Некоторые из этих пятен еще свежие. У нее на шее еще не зажившие ранки.
Ее сын пьет ее кровь.
Я быстро улыбаюсь:
– Здравствуйте. Миссис Фендер? Я – Кэти Гибсон, подруга вашего сына. Он дома?
Моя красота и хорошие манеры обескураживают ее. Я содрогаюсь при мысли о том, каких женщин Эдди обычно приводит домой к маме.
– Нет. Он работает в ночную смену и будет поздно. – Она делает паузу и критически оглядывает меня. – Как, вы сказали, вас зовут?
– Кэти. – У меня нежный, мягкий и до странного убедительный голос. – Я не планировала заходить так поздно. Надеюсь, я вас не побеспокоила?
Она пожимает плечами:
– Я смотрела телевизор. Почему Эдди никогда раньше вас не упоминал?
Я смотрю на нее:
– Мы познакомились всего несколько дней назад. Нас познакомил мой брат. – Я добавляю: – Он работает вместе с Эдди.
– В клинике?
Женщина пытается подловить меня. Я хмурюсь:
– Эдди не работает в клинике.
Женщина слегка расслабляется:
– На складе?
– Да, на складе.
Моя улыбка становится шире. Мой взгляд глубже; проникает в нее. Эта женщина психически не устойчива. У нее есть тайные извращения. Она не дрожит под моим взглядом. Она любит молодых девушек, даже маленьких девочек, насколько мне известно. Интересно, как насчет мистера Фендера. Я спрашиваю:
– Можно мне войти?
– Простите?
– Мне нужно позвонить. Можно, я позвоню с вашего телефона? – Я добавляю: – Не бойтесь, я не кусаюсь.
Я попала в точку. Она любит, когда ее кусают. Сын пьет ее кровь с ее согласия. Даже я, бессмертное чудовище, никогда не доходила до инцестных отношений. Конечно, мы не говорим об инцесте в буквальном смысле слова. Но нормальным людям здесь не место. Она открывает сетчатую дверь.
– Конечно, – говорит она. – Пожалуйста, входите. Кому вы хотите звонить?
– Брату.
– О.
Я вхожу внутрь, обоняние напряжено. Эдди недавно спал в этом доме. Она, должно быть, позволяет ему спать днями, не спрашивая насчет непереносимости солнца. Я надеюсь, что моя терпимость к солнцу станет козырем в игре против этого создания. Даже Якша, во много раз более сильный, чем я, с гораздо большим трудом переносил солнце. Я молю про себя, чтобы Эдди не мог в дневные часы выходить из дома без защитного экрана силой не меньше ста единиц, как это делает Рей.
Хотя мои органы чувств изучают обстановку внутри дома, мои уши «остаются» снаружи. Я больше не могу позволить захватить себя врасплох, как уже бывало. Миссис Фендер ведет меня к телефону около своей качалки. Ее чтиво частично накрыто грязным кухонным полотенцем – это старый выпуск «Мэд Мэгэзин». Вообще-то «Мэд Мэгэзин» мне нравится.
Я набираю несуществующий номер и говорю ни с кем. Я в доме Эдди. Его здесь нет. Я на несколько минут опоздаю. До свидания. Положив трубку, я снова пристально смотрю на женщину.
– Эдди сегодня вечером сюда звонил? – спрашиваю я.
– Нет. С чего бы ему звонить? Он ушел всего пару часов назад.
Я делаю шаг к ней:
– И никто не звонил?
– Нет.
– Она лжет. Звонили из ФБР, возможно, сам Джоэл. Но ни Джоэла, ни кого бы то ни было еще – за исключением самого Эдди – в доме в последнее время не было. Я бы учуяла их запах. Рано или поздно власти захватят этот дом. Ничего особенного при этом может и не произойти. Эдди нелегко заманить в ловушку, и он уж точно не встречается со своим войском в этом доме. Ключевое место – это склад. Мне нужен адрес. Я делаю еще один шаг вперед, заставляя женщину сдвинуться в простенок, отделяющий убогую гостиную от замусоренной кухни. Мои глаза захватывают ее, это все, что она видит. Времени на тонкую обработку нет. В ее груди нарастает и страх, и благоговение. У нее злая, но слабая воля. Я останавливаюсь всего в полуметре от нее.
– Я сейчас собираюсь навестить Эдди, – мягко говорю я. – Скажите, как отсюда проще всего добраться до склада.
Она говорит безучастно:
– По бульвару Хоторп на восток к Вашингтон. Потом направо по Уинстон. – Она моргает и кашляет. – Это там.
Я придвигаю свое лицо к ее лицу. Она вдыхает мое дыхание, мой одуряющий запах.
– Ты не запомнишь, что я здесь была. Нет никакой Кэти Гибсон. Нет никакой красивой блондинки. Никто не приезжал. Даже из ФБР не звонили. Но если они позвонят, скажешь им, что давно ничего не слышала о своем сыне. – Я кладу ладонь на лоб женщине и шепчу ей на ухо: – Ты меня поняла?
Она уставилась в пустоту:
– Да.
– Хорошо. – Мои губы скользят по ее шее, но я не кусаю. Но если Эдди еще раз меня разозлит, то, клянусь, я задушу его мать у него на глазах. – До свидания, миссис Фендер.
Уходя из дома, я чувствую холодную волну воздуха из задних комнат. Чувствую вибрацию компрессора и запах охладителя. В доме близ одной из задних спален есть большой холодильник. Я почти готова развернуться и проверить. Но я внедрила свои предложения, и мое возвращение может нарушить деликатное иллюзорное состояние женщины. К тому же я знаю, где расположен склад, а найти Эдди – это сейчас главное для меня. Если понадобится, я смогу позже вернуться и обыскать часть дома.
Глава восьмая
– Расскажи мне о своем муже Раме, – говорит Рей, когда мы едем к складу. – И о дочери Лалите.
Просьба меня удивляет:
– Это было давно.
– Но ведь ты все помнишь?
– Да, – я минуту сижу молча. – Когда мы встретились, мне было почти двадцать. В нашу часть Индии, которая сейчас называется Раджастан, три-четыре раза в год наезжали купцы. Мы жили между пустыней и джунглями. Купцы продавали нам шляпы для защиты от солнца и настои трав, чтобы избавиться от насекомых. Рама был сыном одного из таких купцов. Я впервые увидела его у реки, которая протекала рядом с нашей деревней. Он учил ребенка запускать воздушного змея. В те времена у нас были змеи. Это мы их изобрели, а не китайцы. – Я качаю головой. – Когда я его увидела, я сразу все поняла.
Рей знает ответ, но все равно спрашивает, чтобы в свете того, что случилось на пляже, сделать акцент на моей человечности.
– Что поняла?
– Что люблю его. – Я улыбаюсь своим воспоминаниям. – Он был назван в честь более ранней инкарнации бога Вишну – восьмого аватара, или инкарнации бога. Бог Рама был женат на богине Сите. Предполагалось, что Кришна был девятым аватаром. Я поклонялась богу Вишну с самого рождения. Может быть, поэтому мне довелось увидеться с Кришной. Во всяком случае, ты видишь, как наши с Рамой имена были связаны. Наверное, наш союз был предопределен. Рама во многих отношениях был похож на тебя. Был спокойным, надолго задумывался. – Я оглядываюсь на него. – У него даже были твои глаза.
– Они были такими же?
– Они не выглядели так же. Но они были такими же. Понимаешь?
– Да. Расскажи мне о Лалите.
– Лалита – это тоже одно из имен богини. Оно означает «та, кто играет». Она была шалуньей, как только появилась из моей утробы. В десять месяцев она уже выбиралась из колыбели и попеременно ползла и шла до самой реки. – Я усмехаюсь. – Помню, однажды я нашла ее со змеей в одной из маленьких лодок, принадлежавших нашим людям. К счастью, змея спала. Она была ядовитая. Я помню, как я испугалась. – Я вздыхаю. – Я была тогда совсем другой, ты бы меня не узнал.
– Я бы хотел знать тебя тогдашней.
Его замечание доброе – он хотел, чтобы оно было добрым, но оно все равно ранит. Мои пальцы беспокойно перебирают руль.
– Я бы много чего хотела, – шепчу я.
– Ты веришь в реинкарнацию? – вдруг спрашивает он.
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто любопытно. Веришь?
Я задумываюсь:
– Кришна сказал, что это реальность. Оглядываясь назад, я верю, что он всегда говорил правду. Но я с ним никогда об этом не говорила. Я с ним почти вообще не говорила.
Если реинкарнация реальна, то что будет с нами? Мы эволюционируем в бога? Или стоим на месте, потому что отказываемся умирать?
– Я сама себе часто задавала эти вопросы. И я не знала ответов.
– Можешь ли ты ответить хотя бы на один?
– Какой? – спрашиваю я.
– Ты боишься?
Я тянусь и беру его за руку:
– Я не боюсь смерти для себя.
– Но зачем тогда вообще ее бояться? Если ты веришь Кришне, то ты должна верить, что смерти нет.
Я натянуто улыбаюсь:
– Ты сегодня прямо философ.
Он улыбается:
– Не волнуйся. Я не думаю о самоубийстве. Я просто подумал, что нам надо увидеть более широкую картину.
Я сжимаю его ладонь и выпускаю ее.
– Я думаю, Кришна видел всю жизнь просто как движущиеся картинки, спроектированные на огромный экран. В этом мире его ничто не страшило. Даже когда его подруга Радха была в моих руках, он не утратил своей безмятежности.
Рей кивает:
– Хотел бы я иметь такую умиротворенность.
– Да. Я тоже.
Он трогает рукой мои длинные волосы:
– Ты думаешь, я – Рама?
У меня перехватывает дыхание. На глаза наворачиваются слезы. Я еле слышно говорю:
– Я не понимаю.
– Понимаешь. Я пришел за тобой?
У меня по лицу бегут слезы. Им пять тысяч лет. Я понимаю их. После того как Якша меня изменил, я больше никогда не видела ни мужа, ни дочери. Как же я ненавидела его за то, что он сделал со мной. Однако, не став вампиром, я бы никогда не встретилась с Реем. Но в ответ на его вопросы я только качаю головой.
– Я не знаю, – говорю я.
– Сита...
– Когда я встретила тебя, – прерываю я его, – я почувствовала, словно это Кришна привел меня к тебе. – Я беру его ладонь и прикладываю к своей щеке. – Ты на ощупь, как Рама. И пахнешь, как он.
Он придвигается и шепчет мне в ухо:
– Ты замечательная.
– Ты удивительный.
Он смахивает мне слезы:
– Кришну всегда рисуют синим. Я помню, как ты объясняла, что это символически. Что он такой же бездонный, как синее небо. Но иногда, когда ты лежишь рядом, я вижу его во сне. И тогда у него всегда синие глаза, как горящие звезды. – Он делает паузу. – Ты когда-нибудь видела такой сон?
Я киваю:
– Расскажи мне.
– Может, позже.
– Хорошо. Но ведь твой муж умер до того, как мог бы встретиться с Кришной?
– Да.
– Значит, я не могу вспоминать свою прошлую жизнь?
– Не знаю. Думаю, что нет.
Рей откидывается на свое сиденье и явно разочарован. Он как бы между делом добавляет.
– Мне никогда не снится кровь. А тебе?
Часто, думаю я. Может, когда-то, пять тысяч лет тому назад, у нас было больше общего. Но я лгу ему, хотя терпеть не могу лгать тем, кого люблю. Хотя пообещала себе и ему, что прекращу лгать.
– Нет, – говорю я. – Никогда.
Мы останавливаемся в двух кварталах от склада – серого прямоугольного сооружения длиной с футбольное поле и высотой с маяк. Но никакого света изнутри не проникает. Снаружи здание – это гниющее дерево, трухлявая штукатурка и стеклянные панели, заросшие таким слоем пыли, что из них можно было бы строить стены угольных забоев. Вокруг стоит высокий забор, затянутый сверху колючей проволокой – нужная штука, чтобы подвешивать свежие трупы. Но правда, обитатели здания достаточно хитры, чтобы этого не делать, хотя их хитрости тоже хватает не намного. Даже издалека я чувствую смрад разлагающихся внутри здания тел и понимаю, что полиция и ФБР серьезно недооценивают масштабы криминальной волны с жестокими убийствами, прокатившимися недавно по Лос-Анджелесу. Из здания доносится также запах якшини, этих змей из черного склепа Вселенной. По моим подсчетам, внутри находится дюжина вампиров. Но там ли Эдди? И как много его напарников сейчас разгуливает по улицам? Вдоль забора бегают злобные собаки. Они хорошо откормлены.
– У тебя есть план? – спрашивает Рей.
– Всегда.
– Я хочу в него вписаться.
Я киваю:
– Ты должен осознавать степень опасности.
– Мне для этого надо только посмотреться в зеркало, сестричка.
Я улыбаюсь:
– Мы должны сжечь это здание вместе со всеми его обитателями. Понадобится очень много бензина, так что единственная возможность его добыть – это украсть пару бензовозов с ближайшего нефтеперегонного завода.
– С нашим располагающим видом и мастерским кусанием это будет не трудно.
– Конечно. Трудно будет поставить автоцистерны в противоположных концах здания и поджечь их. В первую очередь нам надо прорубить забор, чтобы въехать без помех, а для этого придется тихо убить всех собак. Но думаю, я смогу это сделать отсюда из одной из моих винтовок с глушителем.
Рей морщится:
– Это необходимо?
– Да. Лучше несколько мертвых собак, чем гибель человечества. Главное в том, что мы должны атаковать после рассвета, когда они все вернутся и будут сонными. Это касается и нашей призовой мишени – Эдди.
– В это время я и сам люблю поспать, – замечает Рей.
Я говорю со всей серьезностью:
– Тебе надо сохранить силу, когда солнце будет стоять в небе, и вести одну из цистерн. Я знаю, что тебе это будет нелегко. Но если все пройдет нормально, ты сразу же сможешь отдохнуть.
Он кивает:
– Просто, как съесть кусок пирожного.
– Нет. Как поджарить Аляску. – Я оценивающе оглядываю здание и киваю. – Они сгорят.
Но это напускная уверенность. Когда прошлой ночью я вгляделась в глаза Эдди, он казался безумным, но и сообразительным. Меня тревожит легкость, с какой мы нашли его и его людей. Все похоже на то, что будет блокбастер с убийствами. Но непонятно, кто задумал это шоу. Пойдет ли это прямо на первые страницы «Лос-Анджелес Таймс». Или останется на пленке – в личной коллекции Эдди.
Глава девятая
Мы прячемся в тени в двух кварталах от склада, пока я заряжаю свою мощную винтовку с оптическим прицелом и сильным глушителем. У нас за спиной стоят две огромные автоцистерны с бензином. Нам даже не пришлось ехать за ними на нефтеперерабатывающий завод. Выезжая из квартала, я увидела, как две цистерны движутся в направлении шоссе. Я случайно выехала перед одной из них и устроила маленькую аварию. Оба водителя вышли, и я начала на них кричать. Как вы посмели сломать мою новую машину! Я ее только что купила! Ну, вам придется дорого за это заплатить!
Потом я ударила их головами и забрала ключи. Думаю, скоро они очнутся в Дампстере, где я их оставила. Рей помог мне привезти одну из цистерн к складу. Сначала ему нравилось – охотничий азарт. Потом взошло солнце. С того момента уже пятнадцать минут он прячется под одеялом и трет свои воспаленные глаза. Впрочем, он не жалуется. Он никогда не жалуется.
Я заканчиваю заряжать винтовку, ставлю левый локоть на колено и целюсь в ближайшую к нам большую черную собаку. Я должна попадать не только точно в голову, но еще и в ячейку сетки ограды. Одна срикошетившая пуля может погубить весь план. Собака рычит, словно чувствуя на себе мой взгляд, а я замечаю, что у нее со слюной капает кровь, а сама она дрожит, когда солнце попадает ей в глаза. Еще один сюрприз Эдди Фендера.
За час до рассвета Эдди вернулся с дюжиной подельников. Теперь внутри двадцать один вампир, все это крепко сбитые мужчины. Они привели с собой две запуганные белые пары – на завтрак. Все четверо начали кричать, как только их завели внутрь, и не замолкали, пока им не перегрызли глотки. Рей все ходил вокруг меня с несчастным видом, настаивая, чтобы мы сейчас же напали.
Но я отказалась рисковать человечеством ради жизни четырех людей.
– Я бы предпочел, чтобы ты стреляла в людей, – бормочет Рей, прячась под грязной оранжевой накидкой. Это одеяло – подарок от местного бездомного. Я дала ему за него пятьсот долларов и велела бежать отсюда. Хотя мы находимся в густой тени от кирпичной стены, брови Рея покрыты потом, и он все время моргает. Его налитые кровью глаза выглядят так, будто в них плеснули керосином.
– Если это может быть каким-то утешением, – говорю я, – то эти собаки хуже, чем бешеные.
– Что ты имеешь в виду?
– Он дал им свою кровь.
– Не может быть. Собаки-вампиры?
– Могло быть кое-что и похуже. Например, рыбы-вампиры. Представь косяк такой рыбы в океане. Мы бы никогда не смогли всю ее отловить.
Рей слабо усмехается:
– Можно будет поехать на север на рыбалку, когда все это закончится?
– Конечно. Мы будем ловить лосося в реках штата Вашингтон. И ты приятно удивишься, что сможешь обойтись без удочки.
– Лучше с удочкой. Я рыбачил с отцом.
– И я рыбачила с отцом, – признаюсь я. До того, как его убил Якша. Якша... Где может быть его тело? И в каком оно виде? Меня продолжают мучить сомнения, но я откладываю их на потом. Прицелившись в первую собаку, я шепчу Рею: – Я все сделаю быстро. А пока не разговаривай со мной.
– Хорошо.
Я вижу в прицел злобный глаз собаки. Когда я нажимаю спусковой крючок, раздается лишь мягкий шелест воздуха. У меня мелкий калибр, но выстрел сносит собаке верхнюю часть головы. Собака беззвучно падает. Другие собаки ничего не замечают. Но это ненадолго. Они учуют кровь, а, будучи инфицированы кровью Эдди, могут просто взбеситься. Но я не даю им такого шанса. Стреляя почти без пауз, я убиваю всех девятерых тварей меньше чем за минуту. Я кладу винтовку и беру кусачки.
– Сиди здесь, пока я не вернусь, – говорю я. – И будь готов действовать. Если все пойдет по плану, через десять минут мы отсюда уедем.
Босая, я бесшумно несусь к забору. Нам продолжает сопутствовать удача. В этот ранний час улица остается пустынной. Мы совсем недалеко от Колизея, может быть, километрах в трех, в захолустной промышленной зоне города. Делать дыру в заборе не было бы нужды, если бы я просто собиралась протаранить склад нашими цистернами и одним затяжным прыжком очутиться в безопасности. Я отказалась от этой идеи по двум причинам. Я боюсь, как бы Рей, в его ослабленном состоянии, не был убит. Кроме того, я думаю, что если действовать тихо, то мы гарантированно уничтожим всех вампиров. Мой чувствительный нос определил, что раньше склад использовался для хранения поролона, и в нем до сих пор много листов полиуретана. Полиуретан исключительно горюч. План в том, чтобы тихо поставить цистерны у двух концов здания, поджечь десятисекундные запалы к детонаторам, которые я привезла из своего лос-анджелесского дома, и бежать. Обитатели здания окажутся между двумя несущимися навстречу друг другу волнами разгорающегося пламени.
За складом находится высокая кирпичная стена другого заброшенного здания. Огонь ударит в эту стену и отрежет всякий путь к бегству с той стороны. А если кому-то из вампиров вдруг удастся выбраться из этого ада, я буду поджидать с винтовкой у забора. Их можно будет перебить так же легко, как собак. Это хороший план, и он должен сработать.
И все же я тревожусь.
Встав перед забором на колени, я начинаю быстро резать проволоку, высматривая охранников, или голову в одном из грязных окон, или какой-нибудь признак движения внутри склада. Все тихо и спокойно. Новые вампиры Эдди безо всякого сомнения чувствительны к солнцу и вряд ли могут нести охрану после рассвета. Может быть, он слишком уверен в своих силах – я очень на это надеюсь. Мои кусачки работают со скоростью электронных импульсов в телефонном проводе. Уже скоро я укладываю срезанную проволоку на разбитый асфальт. Меньше чем an пять минут я проделала такую большую дыру, что через нее пройдут оба наши бензовоза. Я возвращаюсь к Рею. Он смотрит на меня из-под одеяла воспаленными глазами.
– Лучше бы сегодня было пасмурно, – бормочет он.
Я киваю:
– А солнечное затмение было бы еще лучше. – Я подаю ему руку: – Готов им врезать?
Он медленно встает, голова все еще закутана одеялом, он смотрит в даль на проделанную мной работу.
– Они все спят?
– Кажется, да.
– Ты уверена, что Эдди еще там?
– Я видела, как он входил. И не видела, чтобы он выходил. Но он мог улизнуть с заднего хода. – Я пожимаю плечами: – У нас может больше никогда не быть такого хорошего шанса. Мы должны нанести удар сейчас, и сильный удар.
Он кивает.
– Согласен. – Он ковыляет к своему бензовозу, и я помогаю ему влезть на водительское сиденье. – Знаешь, Сита, мои водительские права не позволяют мне ездить на таком большом тягаче. Это противозаконно.
– Есть человеческие законы и есть Божьи законы. Может, мы и не самые приятные создания во Вселенной, но мы делаем все, на что способны.
Он серьезно и изучающе смотрит на меня, все его лицо горит и покрыто потом.
– Это правда? Мы можем дать миру что-то хорошее?
Я обнимаю его:
– Если мы сумеем остановить этих вампиров, то наше существование оправдается тысячекратно. – Я целую его. – Мне очень жаль, что я позволила той девушке умереть.
Он обнимает меня одной рукой:
– Это не твоя вина.
– Мне жаль, что я убила твоего отца.
– Сита. – Он держит меня на расстоянии вытянутой руки. – Тебе пять тысяч лет. За тобой слишком много истории. Ты должна научиться жить в настоящем.
Я улыбаюсь, чувствуя себя как глупый ребенок. Это неплохое чувство. Хотя я столько всего видела и сделала, мудрым из нас является он. Я тянусь к нему, сдвигаю волосы с его глаз и потом вдруг снова целую его.
– Ты действительно напоминаешь мне Раму, – шепчу я ему на ухо. – Настолько, что, наверное, ты – это он. Пообещай мне, Рей, а я пообещаю тебе. Мы будем вместе – всегда.
Он отвечает не сразу, и я немного отодвигаюсь, чтобы увидеть, в чем дело. Он сбросил полотенце и смотрит в направлении солнца, хотя не прямо на него, потому что мы все еще в тени. Но думаю, его глазам от этого все равно станет еще хуже.
