Текст книги "Черная кровь"
Автор книги: Кристофер Пайк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Как бы то ни было, я в частном порядке обратил внимание на другого подозреваемого – шестнадцатилетнего сына убитой. Я знаю, что единственный ребенок женщины – это, по сути, маловероятный кандидат. Но я хорошо знал как бойфренда женщины, так и ее сына, – и последний был, прямо скажем, не подарок. Наркоман, способный украсть мелочь у бездомного. Я был их квартиросъемщиком и как-то поймал его за попыткой стащить радио из моей машины. Он сидел на амфетаминах. Под воздействием наркотиков он становился одержим – то был самым милым человеком на свете, то был готов выколоть тебе глаза. Он полностью потерял связь с реальностью. На похоронах матери он запел «Столько любви» группы «Led Zeppelin». Но в то же время он лукавил. За его странным поведением скрывалась вина. Я знал, что это сделал он, и, как ты любишь повторять, не спрашивай меня почему. Когда мы говорили о его матери, что-то промелькнуло в его взгляде – будто он подумал о том, как прекрасно наконец-то полностью завладеть домом.
Проблема заключалась в том, что у меня не было ни одной улики, указывающей на его причастность к преступлению. Но я продолжал за ним наблюдать в надежде на то, что он как-нибудь выдаст себя. Мне не терпелось перейти на новое место, но в нерабочие часы я был на посту. Я нутром чувствовал, что вот-вот что-то проявится.
Потом наступил Хэллоуин, и в тот вечер этот негодяй сидел у крыльца и вырезал из тыквы огромный фонарь. Когда я шел мимо к своей машине, он одарил меня тошнотворно-сладкой улыбкой; и что-то в его взгляде заставило меня обратить внимание на его нож. К этому времени парень убитой женщины был уже под следствием и проигрывал дело. Как я уже говорил, ее зарезали. И когда я посмотрел на ее сына и тыкву у него на коленях, я вспомнил, что в протоколе вскрытия упоминалось, что отметины от зубчиков лезвия на теле жертвы были на неравном расстоянии. Этот нож был необычным – у режущей стороны была неравномерная насечка.
Чтобы не показать своей заинтересованности в ноже, я небрежно махнул ему в ответ, однако на следующий день получил ордер на обыск дома. Когда я достал нож, лезвие сравнили с фотографиями, которые сделал следователь. Они совпали. Короче говоря, сына в конце концов осудили. Теперь он отбывает пожизненный срок в Айове.
– И все из-за какой-то тыквы, – добавил он.
– Все из-за одного проницательного агента, – говорю я. – И твой успех стал билетом в мир больших дел?
– Да. Начальник был доволен моей настойчивостью и поручил мне пару давних нераскрытых дел об убийствах. Я добился успеха в одном из них и получил повышение. С тех пор я работаю в Лос-Анджелесе над сложными делами об убийствах. – Он добавил, кивая: – Настойчивость – ключ к раскрытию многих тайн.
– И воображение. Зачем ты рассказал мне эту историю?
Он пожимает плечами:
– Просто разговорился с потенциальным свидетелем.
– Неправда. Ты хочешь увидеть мою реакцию на свои сказки об озарениях и интригах.
Он не удерживается от смеха:
– Что ты хочешь, Алиса? Сделать меня героем или ослом? Я поступил, как ты просила, – никому не сказал, куда я еду. Но в течение дня надо объявиться. И если я скажу, что катаюсь по Орегону с симпатичной блондинкой, это мне в заслугу не поставят.
– Так ты считаешь меня симпатичной? – спрашиваю я.
– Ты вылавливаешь ключевые слова, не так ли?
– Да, – говорю я и добавляю: – Я тоже считаю тебя симпатичным.
– Спасибо. У тебя есть парень?
– Да.
– Он нормальный?
Мою грудь пронзает приступ боли:
– Он чудесный.
– Он может подтвердить, где ты была в последние два дня?
– В этом нет нужды. Я уже сказала, что я была в Колизее и видела, как ломались шеи и пронзались торсы. Если это означает соучастие, то я, вне всякого сомнения, виновна.
– Неужели тебя не волнует, что ты рассказываешь это агенту ФБР?
– А похоже, что я волнуюсь?
– Нет. Это-то меня и волнует. – Его тон снова становится официально-деловым. – Как этот необычный человек сломал шею жертвы?
– Голыми руками.
– Но это невозможно.
– Я же просила не задавать мне таких вопросов. Давай подождем, пока доедем до Мейфэра, и посмотрим, что нам удастся выяснить у местной полиции. Тогда, быть может, я смогу рассказать тебе больше.
– Мне нужно позвонить в местный офис ФБР, чтобы те сообщили полиции о моем прибытии. Они не покажут мне дело, если я явлюсь просто так.
Я протягиваю ему свой телефон:
– Сообщи всем кому нужно, Джоэл.
Мейфэрская полиция скупа на информацию, но сообщает самое главное. Пока я, сидя в машине, слушаю разговор в участке, Джоэл узнает, что на месте взрыва нашли целое тело, а не его части, как я предполагала. Я спрашиваю себя, как смогла оболочка Якши уцелеть при взрыве. Он был самым сильным созданием на земле, но не в сравнении с несколькими ящиками динамита. Полиция говорит Джоэлу, что тело было отвезено в морг на побережье, в ста километрах к югу от Мейфэра, туда, где я сражалась с посланцами Якши – Слимом и его помощницей.
«Пожалуйста! Я не хочу умирать!»
«Тогда тебе не следовало рождаться».
Кровь Слима была горькой, как и его смерть. Да будет так.
Джоэл возвращается в машину, и я готова выслушать любое вранье о том, что ему сказали полицейские. Но ой ограничивается строгими фактами.
– Мы едем на побережье в Сисайд. – Я снова передаю ему телефон. – Скажи им, что мы скоро будем.
– Как звали твоего погибшего друга?
– Якша.
– Что это за имя такое?
– На санскрите. – Я бросаю на него быстрый взгляд. – Это имя демонического существа.
Он набирает номер морга.
– Ты умеешь выбирать компанию.
– С каждым часом все лучше, – подмигиваю я ему.
Джоэл – большая шишка из ФБР. Здесь рады показать ему любое тело из тех, что у них есть. Проблема в том, что, когда мы – теперь уже вместе – заходим в морг, нужное нам тело отсутствует. Теперь я понимаю, что от нас скрыла полиция Мейфэра. Джоэл выглядит раздраженным. У меня кружится голова. Якша все еще жив? Он создал чудовище, которое напало на меня? Если это так, то все мы обречены. Сеймур может верить в меня сколько ему угодно, но я не смогу остановить своего создателя, если он твердо решил расширить наш род. Но это не имеет смысла. Якша ждал своего конца; он был уверен в том, что умирает, выполнив веления Бога.
– Как это – тело отсутствует? Что с ним случилось? – допытывается Джоэл у рябого судебного медика. Тот в ответ качает головой. Он как ребенок, которого поймали, когда он запустил руку в корзинку со сладостями. Только по виду рук ясно, что их запускали в формалин каждое утро на протяжении последних двадцати лет. Он такой желтый, что, кажется, вирус гепатита вот-вот польется из его больших ушей. Даже я, будучи вампиром, не понимаю, почему кто-то хочет стать судебным медиком и работать весь день с трупами, пусть даже свежими и с хорошей кровью. Еще более странными мне представляются гробовщики. Однажды я заживо похоронила гробовщика – это было во Франции после Второй мировой войны – в его самом дорогостоящем гробу. Он имел неосторожность сказать, что все американцы – свиньи, чем рассердил меня. Он сам брыкался, как свинья, когда я закидывала его землей. Я люблю иногда пошалить.
– Мы точно не знаем, – отвечает медик, – но мы предполагаем, что тело было украдено.
– Отлично, – ворчит Джоэл. – Сколько тело пробыло здесь до исчезновения?
– Неделю.
– Простите, – вмешиваюсь я. – Я спецагент Перн, эксперт по судебным уликам. А вы уверены, что труп, о котором мы говорим, действительно был трупом? Что человек был мертв?
Медик моргает так, будто в глаз ему что-то попало:
– Что вы имеете в виду?
– Что этот человек просто встал и ушел, – говорю я.
– Это было бы невозможно.
– Почему? – спрашиваю я.
– Ему оторвало обе ноги, – отвечает медик. – Он был мертв. Он лежал в морозильнике все время, что пробыл здесь.
– У вас есть предположения, кто мог похитить тело? – вступил Джоэл.
Медик выпрямляется:
– Да. У нас работал некто Эдди Фендер, который исчез одновременно с трупом. Даже расчет не взял. Он работал в ночную смену, и часто без чьего-либо надзора.
– В какой должности он работал?
– Чем-то вроде санитара.
– Готовил трупы к препарированию, – хихикаю я.
– Мы никого не препарируем, агент Перн, – обиделся медик.
Джоэл примиряюще поднимает руку.
– У вас есть резюме этого парня? Заявление о приеме на работу?
Медик кивает:
– Мы передали копии документов в полицию. Но вы можете посмотреть оригиналы. Пойдемте ко мне в офис, я отыщу их в архиве.
– Сходите вы, – говорю я Джоэлу. – Я хочу остаться и осмотреть место.
– Не потревожь усопших, – отвечает Джоэл, театрально закатив глаза.
Я прохожу вглубь и осматриваю одноместные морозильные камеры. Острый нюх быстро приводит меня к той, что занимал Якша. Змеиный дух сохранился даже после смерти, даже во льду. Однако запах не тот, каким я его запомнила, будь то шесть недель или пять тысяч лет назад. Что-то не так со следами его крови в морозильной ячейке. Они каким-то образом загрязнены. По пустому пространству расходятся какие-то странные флюиды. Если Якша в самом деле мертв, то он покинул этот мир не с мыслями о Кришне, как он рассчитывал. Мое беспокойство нарастает.
Пока Джоэл занят с медиком, я иду в глубь морга и нахожу контору с секретаршей. Она забросила ноги на стол и делает себе маникюр. Мне нравится женщина, которая относится к своей работе не слишком серьезно. Эта девчонка даже не дает себе труда сесть нормально, когда я вхожу. Впрочем, некоторые воспринимают меня как подростка. Ей лет тридцать, у нее на столе журнал «Нэйшенал Инквайрер» и двухлитровая бутыль диетической пепси. Рядом с ними стоит монитор, по которому пробегают слова: «Временно неисправен!» Ее губы густо намазаны красным, а волосы высоко взбиты наподобие старинного парика. В ней килограммов десять лишнего веса, она выглядит жизнерадостной и немого кокетливой.
– Ух ты, – говорит она при виде меня. – Какая красотка! Что ты делаешь в этом богом забытом месте?
Я улыбаюсь:
– Я пришла со специальным агентом Джоэлом Дрейком. Меня зовут Алиса Перн. Мы расследуем убийство.
Теперь она-таки спускает ноги со стола:
– Ты из ФБР? А выглядишь как черлидер.
Я сажусь:
– Спасибо. А ты выглядишь как ответственный секретарь.
Она достает сигарету и отмахивается:
– Ну, конечно. А это номер-люкс. Чем могу помочь?
– Ты знала Эдди Фендера?
– Парня, который похитил мертвеца?
– А он его похитил?
Она прищуривается:
– Конечно. Он был влюблен в тот труп. – Она усмехается. – Он привлекал его больше, чем я.
– Ты общалась с Эдди?
Она наклоняется и выпускает струю дыма:
– Ты имеешь в виду, заигрывала ли я с ним? Слушай, сестренка, я бы скорее совсем лишилась мозгов, чем стала заигрывать с Эдди Фендером, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
Я киваю:
– Как тебя зовут?
– Салли Дидрих. Я не немка, просто фамилия такая. Эдди подозревается в убийстве?
– Мы пока собираем сведения. Ты меня очень обяжешь, если расскажешь все, что знаешь о нем.
Салли присвистнула:
– Я могу тебе рассказать об этом парне такое, что тебе захочется повернуться и убежать отсюда. Слушай, у тебя найдется минута? Я бы тебе рассказала одну историю об Эдди и его отношениях с действительностью.
Я кладу ногу на ногу:
– У меня найдется много минут. Расскажи мне все, что знаешь.
– Это случилось три месяца назад. Мы взяли временную работницу, чтобы она помогла мне перерыть самые старые файлы и найти пропавшие рентгеновские снимки. Не верь копам и газетам: никакие из этих судебно-медицинских улик не годятся для суда. Мы все время путаем отчеты о вскрытии. У нас тут несколько дней пролежал один парень: так вот, в его свидетельстве о смерти было сказано, что он умер от внематочной беременности. Ладно. Эту временную звали Хитер Лонгстон, и она была просто конфетка, правда, немного тормозная. Эдди с ней флиртовал, пригласил на свидание, и она согласилась, еще когда я не успела ее предостеречь. А когда я с ней поговорила, она сказала, что чувствует себя «обязанной» пойти. Вот пример того, как она была глупа. Парень хвалит ее одежду, предлагает угостить ужином, и она уже чувствует себя обязанной. Хитер была такая девчонка, которая чувствует себя обязанной получать все, что рекламные агентства предлагают по телевизору. Я один раз была у нее дома и видела два набора различных ножей, о которых продавцы говорят, будто их можно использовать как лузу для поиска под землей воды и нефти. Так вот, Хитер пошла с Эдди – и это было то еще свиданьице! Сначала он повел ее ужинать в «Макдоналдс». Она сказала мне, что он взял три гамбургера и все. Ни напитков, ни картошки, ничего. Он ел только гамбургеры – мясо в булке. Потом он повел ее прогуляться. Догадываешься куда?
– На кладбище, – говорю я.
– Точно. Он сожрал свои гамбургеры, взял ее под руки и повел любоваться надгробиями. Хитер сказала, что он очень завелся при виде могил. Он хотел улечься на них и заняться сексом. Говорил, что она получит невероятное удовольствие. Ну, она поверила. Они занялись этим делом в двух метрах над каким-то гниющим трупом. Хитер сказала, что он неплохо целуется. Он сорвал на могиле цветы и подарил ей. Она была очень тронута, я уверена. – Салли качает головой. – Просто красота, когда сходятся двое чокнутых, а?
– Или двое уродов, – говорю я.
– Понимаю тебя. Теперь начинается вообще извращение. Эдди ведет ее к себе домой посмотреть кино и догадайся, что он предлагает?
– Порнофильмы?
Салли еще больше подается вперед. Ее большие груди сдвигают стопку бумаг, скопившихся за неделю работы, и бутыль пепси.
– Снаффы. Знаешь, что это такое?
– Да. Кино, в котором людей – обычно женщин – убивают.
– Ну, не извращенец? У Эдди была целая коллекция. Он успел показать Хитер три или четыре – я так понимаю, они обычно довольно короткие, – прежде чем она догадалась, что смотрит не последние диснеевские мультики. Тогда она встала и хотела уйти. Но проблема была в том, что Эдди ее не отпускал.
– Он угрожал причинить ей боль?
Салли почесала голову:
– Не уверена. Думаю, нет. Но вот что он сделал: связал Хитер в нише своей спальни; при этом она стояла, и на ней был только его школьный пиджак – и все. И в таком виде он заставил ее всю ночь сосать эскимо.
– Как он ее заставлял?
– Если она останавливалась, он начинал еще щекотать. Хитер очень чувствительна к щекотке. Она сосала эти эскимо до восхода солнца. Сказала, что, когда вернулась домой, ей показалось, что она проглотила пол-литра новокаина.
– Но больше он никакого вреда ей не причинил?
– Запястья натерло веревками, а в остальном все было нормально. Я уговаривала ее пойти в полицию и рассказать об этом, но она отказалась. Она хотела снова встретиться с ним! Я ответила: ни в коем случае. Я нашла Эдди и сказала ему, что, если он еще раз увидится с Хитер, я сама пойду в полицию и расскажу о его коллекции порнонасилия. Ты ведь знаешь, эти фильмы противозаконны. Конечно, знаешь! Ты ведь работаешь на ФБР. Извини, я как-то даже забыла об этом. Ты тут сидишь, совсем молоденькая и все такое. В общем, Эдди от нее отстал, потому что боялся потерять работу. Бог мой, говорю тебе: этот парень был рожден, чтобы работать с мертвыми. Можно было подумать, что это для него куклы Барби.
– Ты говорила, что он любил труп, который был похищен. Что ты имела в виду?
– Он всегда с ним дурачился.
– Как именно дурачился?
– Не знаю. Просто всегда его утаскивал.
– И никто не говорил ему перестать дурачиться?
Салли хихикает:
– Нет! Труп никогда не жаловался,
Я на секунду замолкаю, чтобы все это переварить. Если он дурачился с останками Якши, значит, мог дурачиться и с его кровью. Могла ли кровь мертвого вампира сотворить нового вампира? Я не знаю.
– Он больше не приставал к Хитер? – спрашиваю я.
– Нет.
– Тебе он как-то мстил за то, что ты угрожала ему?
Салли задумалась. Ее природная веселость дала сбой.
– Точно не знаю. У меня была старая кошка, Сивилла, она жила у меня с самого своего рождения. Я была к ней очень привязана. Через два дня после того, как я поговорила с Эдди, я нашла ее во дворе мертвой.
– Как она умерла?
– Я не знаю. На ней не было никаких следов. Я не носила ее в ветеринарку на вскрытие. – Она поеживается. – Все, хватит об этом. Ты понимаешь.
– Понимаю. Мне жаль твою кошку. Скажи, у Эдди были странные зеленые глаза, костлявые руки и шрамы от угрей на лице?
Салли кивает:
– Да, это он. Он кого-нибудь убил?
Я встаю. Я не чувствую никакого облегчения от того, что выяснила, кто мой клиент. Он еще хуже, чем я опасалась.
– Да, – говорю я. – Он теперь сам делает фильмы с убийствами.
Глава пятая
Мы сидим одни на краю пирса «Уотер Коув», куда Слим и его люди пришли за мной вооруженные до зубов и с наручниками, которые невозможно было разорвать. В такую погоду вряд ли кто захочет устроить пикник, но мы тепло одеты. Мы едим рыбу и чипсы и кормим птиц. Яркое солнце отражается от водной глади, и в воздухе стоит сильный запах соли. На мне темные очки и шляпа. Мне нравятся шляпы, красные и черные.
Я впервые увидела море, когда уже была вампиром. Поэтому я не знаю, каким его видят смертные. Рыбы, водоросли, раковины – я их вижу даже в темной воде. Для меня океан – это огромный аквариум, с обильной и хорошо видимой жизнью и пищей. В моменты очень сильной жажды мне доводилось пить кровь рыб, даже акул. Однажды в семнадцатом веке у побережья, которое сейчас известно как Биг-Сюр, я даже убила большую белую акулу, но не ради еды. Эта тварь хотела откусить мне ноги.
Я думаю о Якше, оставшемся без ног.
И задаю себе нереальный вопрос.
Может ли он еще быть жив?
Джоэл держит в руке добытые у судебного медика бумаги. Это подробности об Эдварде Фендере – Эдди. Через несколько минут я избавлю его от этих бумаг. Но сначала я хочу поговорить с ним, потому что не хочу, чтобы разговорился он. Честно сказать, и не хочу его убивать. Он хороший человек – я вижу это. Ему интереснее помогать людям, чем срывать аплодисменты. Но чтобы убедить его держать рот на замке, мне надо еще больше рассказать ему о враге и о себе. Тогда у меня будет еще больше причин его убить. Вот в чем парадокс. Такова жизнь. Так она устроена божьим промыслом. Думаю, я однажды встречалась с Богом. Он был большим проказником.
Я скажу такие вещи, какие никогда не должна говорить ни одному смертному. Потому что я расстроена, я ощущаю собственную смертность. Это чувство позволяет мне быть опрометчивой.
– Ты здесь часто бываешь? – спрашивает Джоэл, имея в виду «Уотер Коув», находящийся в тридцати километрах к югу от Мейфэра. – Или ездишь дальше на побережье?
– Нет. – Слабость неотступно преследует меня, как вторая тень. Если я скоро – и много – не выпью, то не смогу вернуться сегодня в Лос-Анджелес. – Почему ты спрашиваешь?
– Просто я вспомнил, как ты рассказала, что твой дом был взорван шесть недель назад. По странному совпадению, в то же время на побережье прошла серия жестоких убийств. Если память мне не изменяет, они случились за день до того, как ты лишилась дома.
– У тебя хорошая память.
Он ждет, что я разовью мысль, но я молчу.
– Вы с твоим другом были связаны и с этими убийствами? – спрашивает он.
Я смотрю на него сквозь темные линзы.
– Почему ты спрашиваешь?
– Среди убитых на автозаправке на побережье была женщина. Ей раскроили череп ударом страшной силы. Мне об этом сказал судебный медик. Он сказал, что на это способно только чудовище. – Он делает паузу и добавляет: – То, как она погибла, напоминает мне происходящее в Лос-Анджелесе.
Я даю птице кусочек жареной картошки. Животные, как правило, любят меня, если я за ними не гоняюсь.
– Ты думаешь, что я чудовище, Джоэл?
– Не надо все время отвечать вопросом на вопрос.
– Но любой ответ ведет к следующему вопросу. – Я пожимаю плечами. – Мне не хочется обсуждать с тобой историю моей жизни.
– Ты там была той ночью, когда погибли эти люди?
Я делаю паузу:
– Да.
Он собирается с духом:
– Это твой друг убил ту женщину?
Мою картошку склевывает белый голубь. Я отряхиваю ладони о юбку.
– Нет. Мой друг послал ту женщину убить меня.
– Хорош друг.
– У него были на то причины.
Джоэл вздыхает:
– От тебя ничего не добьешься. Просто скажи то, что ты пытаешься сказать, и покончим с этим.
– Эдди Фендер из таких людей, как мы.
– Ты этого не знаешь.
– Знаю. Для меня это факт. И еще одно. Ты мне правишься, и я не хочу, чтобы ты пострадал. Ты должен оставить Эдди мне.
Он фыркает:
– Ну да. Спасибо, Алиса, но я сам могу позаботиться о себе.
Я касаюсь его руки и ловлю его взгляд через свои темные очки.
– Ты не понимаешь, чему противостоишь. Ты не понимаешь меня. – Кончики моих пальцев скользят по рукаву его куртки. Я беру его за руку. Несмотря на всю мою слабость, его близость возбуждает. Хотя я даже не стараюсь, мой взгляд размягчает его. Лучше его целовать, думаю я, а не убивать. Но тут я вспоминаю о Рее, которого я люблю. Он скоро проснется. Солнце приближается к горизонту. Лицо Джоэла освещает оранжевый свет, словно он сидит в опустевшем чистилище, где проклятых и спасенных уже разделили пять тысяч лет назад. Он сидит рядом со мной, но я не могу слишком глубоко пустить его в свой мир, не уничтожив его мир, как это случилось с Реем, Но я должна вселить в него страх, да, и глубокий страх. Я добавляю: – Это я убила ту женщину.
Он нервно улыбается:
– Конечно. И как ты это сделала? Голыми руками?
Я беру его ладонь:
– Да.
– Алиса.
– Сита. Меня зовут Сита.
– А почему ты называешь себя Алисой?
Я пожимаю плечами:
– Это просто имя. Ситой меня называют только те, кто мне дорог.
– А как мне тебя называть?
Я печально улыбаюсь:
– А как бы ты предпочел называть убийцу?
Он убирает свою руку и минуту смотрит на океан.
– Иногда мне кажется, что у тебя психическое; расстройство. Но ты слишком собранна, чтобы тебя можно было назвать неуравновешенной.
– Спасибо.
– Ты ведь это не всерьез говоришь, что убила ту женщину?
Я без всякого выражения говорю:
– Это случилось на углу Фраер и Тадс. Женщина была найдена на полу женского туалета. Ее мозги тоже были на полу. Как ты и говоришь, ее голова была проломлена, передняя ее часть. Потому что я схватила ее сзади, когда ударила лицом об стену. – Я потягиваю «колу». – Судебный медик рассказал тебе эти подробности?
Судя по окаменевшему лицу Джоэла, медик просветил его по поводу некоторых фактов. Он не может оторвать от меня взгляд. Ему, я знаю, мои глаза кажутся большими, как море, и черными, как самая глубокая подземная пещера. Под океаном лежит расплавленная земная мантия. А за моими глазами, я думаю, он ощущает вечный огонь. Но он дрожит, и я понимаю почему. От моих слов веет таким холодом.
– Это правда, – шепчет он.
– Да, я не нормальная. – Я встаю и, не успевает он и глазом моргнуть, выхватываю у него из руки бумаги. Мой взгляд пронзает его. – Иди домой, Джоэл, где бы ты ни жил. Не пытайся преследовать меня. Никому не говори обо мне. Если заговоришь, я об этом узнаю и приду за тобой. Тебе этого не надо, как не надо гоняться за этим убийцей. Он такой же, как я, и в то же время не такой. Мы оба жестоки, но его жестокость беспричинна, и в ней нет доброты. Да, я убила ту женщину, но не по злому умыслу. Когда мне это подходит, я могу быть очень доброй. Но если меня загоняют в угол, я становлюсь такой же опасной, как этот Эдди. Понимаешь, я должна прижать его в особом месте и при особых условиях. Только так его можно остановить. Но тебе там быть нельзя. Если ты там будешь, то умрешь. Ты в любом случае умрешь, если не оставишь меня в покое. Ты понимаешь?
Он уставился на меня, словно я – деформированный призрак, пытающийся материализоваться из неведомого ему мира.
– Нет, – бормочет он.
Я на шаг отступаю:
– Попробуй арестовать меня.
– А?
– Арестуй меня. Я призналась, что голыми руками убила женщину, Я знаю такие подробности преступления, которые могут быть известны только убийце. Твоя обязанность как агента ФБР – арестовать меня. Достань пистолет и зачитай мне мои права. Быстро!
Мой сверлящий взгляд устроил короткое замыкание в его мозгу. Но он проявляет стойкость и в самом деле достает пистолет и наводит на меня.
– Ты арестована, – говорит он.
Я выбиваю пистолет. Он падает в воду в ста метрах от нас. Но Джоэл понимает лишь, что пистолета нет. Его ошеломленное лицо бледнеет даже в рубиновом свете заката.
– Вот видишь, – мягко говорю я. – Ты не можешь играть со мной в эти игры. У тебя нет для этого необходимого снаряжения. Твое оружие лежит на дне моря. Поверь мне, Джоэл, доверься мне, иначе; ты окажешься на дне могилы. – Я похлопываю его по плечу и начинаю уходить. – Скоро придет автобус. Остановка у въезда на пирс. Прощай.
Глава шестая
Рей не должен ехать со мной в Лос-Анджелес. Я чувствую это сердцем. Но когда, после заката и его пробуждения, я объясняю ему, что там происходит, он настаивает на том, чтобы поехать со мной. Как он содрогается при мысли о других вампирах! Как его ужас разбивает мне сердце, хотя умом я и разделяю его мнение. Действительно, он все еще воспринимает нас как зло. Но, говорит он, двое сильнее одного, и эта его арифметика имеет смысл. Очень может быть, что в критический момент он понадобится. К тому же я знаю, что, если не возьму его с собой, он проведет еще одну ночь без еды. Не знаю, как много ночей он сможет прожить так. Я могу протянуть без крови шесть месяцев. Если только при этом другие вампиры не бросают в меня ножи.
Спеша добраться до Лос-Анджелеса, мы натощак летим на юг в моем реактивном «Лиэре». Но как только мы приземляемся, я говорю Рею, что прежде всего мы идем на охоту. Он соглашается нехотя, и мне приходится пообещать ему, что мы никому не причиним вреда. Это обещание я тоже даю неохотно. Вскрывая большие вены, я никогда не знаю, какие могут последовать осложнения.
Мы едем на пляж Зума к северу от Малибу. Пляжи всегда были для меня излюбленным местом для поиска жертв. Много туристов из других штатов, бездомных, пьяниц – тех, кого не сразу хватаются. Конечно, сейчас я редко убиваю свои продовольственные пайки – то ли с тех пор, как начала верить в чудеса, то ли полюбив своего неуступчивого графя Дракулу, не знаю, что случилось раньше. Между прочим, однажды я встречалась с реальным Владом Сажателем-на-кол, который стал прототипом графа Дракулы. Это случилось в пятнадцатом веке в Трансильвании во время войны с оттоманскими турками. Забудьте истории о его ужасающих клыках. Ему просто понадобился бы хороший современный дантист. У него были гнилые зубы и жуткий запах изо рта. Он был не вампиром, а просто католическим фанатиком, помешанным на отсечении голов. Он, впрочем, пригласил меня прокатиться в своей карете. Необычных мужчин тянет ко мне.
Мы едем на север по прибрежному шоссе, и я вижу на пляже молодую парочку, которая занимается любовью на спальных мешках. Больше на пляже, по крайней мере в радиусе полукилометра, нет ни души. Для меня они выглядят как хороший ужин, но Рей сомневается. Он всегда сомневается. Клянусь, если бы мы были нормальной парой и ходили в рестораны, ему бы никогда не нравились меню. Будучи вампиром, нельзя привередничать. Правда, можно задаться вопросом: а как насчет болезней крови? Как насчет СПИДа? Это не имеет никакого значения. Ни одна из этих болезней нам не страшна. Наша кровь – это ферментированный черный суп; что бы мы ни высосали, вонзив зубы, она все до последнего перерабатывает и усваивает. Что касается этой парочки, то они выглядят здоровыми и счастливыми, такой тип крови я и предпочитаю. Это верно, что я чувствительна к «жизненным флюидам» тех, кем кормлюсь. Однажды я пила кровь известного рэп-певца – так потом у меня неделю болела голова.
– Что ты имеешь против них? – спрашиваю я Рея, когда мы останавливаемся в сотне метров от них. Они остаются позади и ниже нас, рядом с полосой прибоя. Волны, большие и частые, накатывают на берег.
– Они ненамного старше меня, – говорит он.
– Да? А ты бы предпочел восьмидесятилетних?
– Ты не понимаешь.
– Я прекрасно понимаю. Они напоминают тебе о жизни, которую ты оставил. Но мне нужна кровь. Мне не надо тебе это объяснять. Прошлой ночью мне нанесли две серьезные раны, а потом, когда я вернулась домой, мне еще пришлось кормить тебя.
– Я не просил кормить меня.
Я всплескиваю руками:
– И не просил, чтобы я наблюдала, как ты умрешь. Пожалуйста, Рей, давай покончим с этим поскорее и займемся тем, ради чего сюда приехали.
– А как мы это устроим?
Я открываю дверь машины:
– Никак. Мы просто подбежим, схватим их и начнем пить их кровь.
Рей хватает меня за руку:
– Нет. Они будут в ужасе. Они побегут в полицию.
– У полиции этого города есть более важные дела, чем парочка истеричных двадцатилеток.
Рей упрямится:
– У тебя уйдет всего несколько секунд, чтобы их расслабить и загипнотизировать. Тогда они не будут страдать.
Я выхожу из машины и сердито смотрю на него:
– Ты бы предпочел, чтобы страдала я.
Рей неохотно выбирается из машины со своей стороны:
– Нет, Сита. Я бы предпочел поститься.
Я обхожу машину и беру его за руку – симпатичная молодая пара на невинной прогулке. Но настроение у меня испорчено.
– Ты бы предпочел, чтобы страдала я, – повторяю я.
Когда мы приближаемся, белокурая парочка даже не поднимает глаз – настолько они увлечены анатомией друг друга. Я бросаю на Рея еще один недовольный взгляд. «Что, ты хочешь, чтобы я их загипнотизировала?» Он пожимает плечами – он хотел бы для них анестезии перед тем, как прокусить им вены. Мое терпение истощилось. Подбежав к разгоряченным парню и девушке, я наклоняюсь и вырываю из-под них спальный мешок. Они взлетают на метр в воздух – в буквальном смысле. Они смотрят на меня так, словно я могу их укусить. А вот и могу.
– Это ограбление, – говорю я. – Необычное ограбление. Вы не пострадаете и не лишитесь денег. Но вы должны оказать нам огромную услугу. Оставайтесь спокойными, и мы всё закончим за десять минут.
Они не остаются спокойными. Мне плевать. Я хватаю девушку и бросаю ее Рею, а сама берусь за парня. Я стягиваю ему руки за спиной и держу их одной рукой. Меня не тревожит, что он открывает рот и громко зовет на помощь. При грохоте прибоя никто его не услышит. А если бы кто и услышал, то какая разница? Это Лос-Анджелес: здесь может произойти землетрясение, а люди подумают, что это Гармоническая Конвергенция. Небольшой крик на пляже Зума никогда никого не тревожил. Но все же я закрываю парню рот своей свободной рукой.
– Я предпочитаю ужинать в тишине, – говорю я. Оборачиваясь на Рея, который борется с девушкой, я делаю ему замечание: – Ты тянешь, и от этого только хуже.
– Я делаю, как мне надо, – говорит он.
– Хм, – ворчливо произношу я. Я закрываю глаза, длинным ногтем большого пальца вскрываю иену на шее, впиваюсь губами в рану и жадно сосу. Я попала в сонную артерию. Кровь льется мне в рот, как шоколад на мороженое. Мой молодой человек обмякает в моих руках и начинает наслаждаться. И для меня, и для моей жертвы высасывание крови может быть очень сладострастным. Я знаю, что он чувствует, будто каждую клеточку его тела ласкают тысячи пальцев. А мне его кровь кажется теплой пульсирующей рекой. Но если я захочу, то могу сделать кормление просто ужасным для своей жертвы. Например, когда я закончила со Слимом, он чувствовал, что адские муки были бы желанной заменой.
