Текст книги "Оболочка (СИ)"

Автор книги: Кристина Леола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Глава 24
Последняя жизнь Киры Чиж

Она всё-таки заболела – впервые за всё время в этом мире.

Всё как полагается: сопли, слёзы, даже жар одну ночь держался. Дэш носился по дому раненым буйволом, требовал, чтобы Кира немедленно себя исцелила, и разве что самоубиться от чувства вины не пытался.

А она смеялась, отказывалась лечиться и только приговаривала:

– Подожди денёк, дай почувствовать себя живой.

Почувствовала. Во всей красе.

И при первом же приступе кашля потянулась к магии.

По-прежнему отзывчивой, родной магии, которая золотыми потоками струилась по венам и согревала кровь. Которая заставила безмолвные травы по ту сторону южных ворот запеть, чтобы злые языки утихли и не поносили Уоршу. Ведь в конце концов всё сбылось. И дождь закончился, и песня прозвучала, и Кира нашлась. А детали… детали всем знать не обязательно.

А потом она лежала, всё ещё притворяясь больной, теребила пальцами свеженькую насыщенно-бордовую бороду Дэшшила, успевшую за полгода вырасти всего-то сантиметра на три, и слушала истории.

Все они казались знакомыми и незнакомыми одновременно.

То есть она будто бы их уже знала, но в нужных местах всё равно смеялась, грустила, удивлялась.

Странное ощущение дежавю.

Дэш никому не сказал, что Кира вернулась.

– Нечего, – бормотал он, прижимаясь к ней во сне.

И просыпался каждый час, дабы проверить, убедиться. Точнее, просыпались они синхронно и засыпали далеко не сразу.

А ещё, первое время он даже подушки не отбирал.

Все наверняка и так поняли, что что-то изменилось. Потому что Дэш не выходил из дома и к себе никого не пускал. Да на второй день и ломиться, в общем-то, перестали. Лишь один раз Кира углядела за окном донельзя довольную старческую физиономию, которая, впрочем, быстро скрылась, при этом заразно так похихикивая.

Первым сумел прорваться Мис. Дней через десять. Когда чуть утихла жажда постоянно касаться и чувствовать прикосновения. Когда Кира уже не била себя по рукам, лишь бы вновь не потянуться к Дэшу. Когда он перестал вздрагивать и оглядываться, стоило ей отступить на шаг или не откликнуться на зов молниеносно.

Мис лицезрел всё это уже в облегчённой форме, почти на спаде. И всё равно явно чувствовал себя неловко.

– Ты это… если что… прости, – говорил он Кире, а она не понимала, о чём речь, но уточнять стеснялась и лишь неуверенно кивала.

– У нас там это… цветы распускаются, – повторял он раз десятый, и она обещала сходить посмотреть.

– И народ ведь… знает, что это ты помешала… тем… этим… – невнятно бормотал Мисс, и Кира нервно оглядывалась на Дэша.

– Слушай, может, ты напишешь речь и потом придёшь? – ухмылялся тот.

Ещё наведывались местные старики, среди которых Кира узнала «оконную физиономию».

– Заперлись, значится, и живут.

– Носу на улицу не кажут.

– Сойлю на стол не ставят.

– А мы, между прочим, заслужили праздник.

– Можно по поводу, можно без.

– Свадьба, там, али ребятёнок, м?

И глядя в смешливые глаза-щелочки в окружении морщин, она даже сердиться толком не могла. Только смущалась и краснела, за чем старики наблюдали с явным интересом. На бронзовых лицах-то румянец не различишь.

Эту «старую ржавчину» Дэш тоже выставил довольно ловко – те даже моргнуть не успели.

А потом пришла Шаса. И рыдала на плече Киры – горько, навзрыд, наверняка впервые в своей недолгой, но такой сложной жизни. И на ночь у них осталась, заставив Дэшшила отчётливо поскрипеть зубами. А утром сообщила, что хочет отправиться в странствие, да так и исчезла через пару дней, не прощаясь.

Кира к этому уже почти привыкла.

– Почему Таруан оставил её здесь? – спросила.

– Потому что не хочет мучить.

– Он же явно к ней неравнодушен. Она повзрослеет. Спустя годы…

Дэш только головой покачал:

– Совсем в ином смысле. Шаса – дочь его воспитанника. Того, кого он считал сыном. То есть почти внучка. Ей никогда не преодолеть эту пропасть.

А она и пытаться перестала. Поняла?

Потом приходили знакомиться ближайшие соседи. И не ближайшие. И все смотрели с затаённым ожиданием, будто Кира должна вот-вот что-то сделать, только ещё не осознала что.

К началу второй весенней трети Дэш вернулся к своему отряду. И тут же угодил под лапу астари, заработав три глубокие борозды на предплечье.

– Расслабился, – бормотал он, пока Кира заживляла рану. – Впредь буду умнее.

И тогда она поняла.

– Я буду помогать.

– С чем?

– Со всем.

Дэшшил хмурился, а она продолжала:

– Я одна осталась, не забыл? А если беда где?

– И что, вслед за Шасой отправишься по миру бродить?

Кира закусила губу:

– Ну… не так помогать. Но если в долине? Урожай поднять, ребёнка вылечить. Они же все этого ждут, правда? Ну и коли кто за помощью явится, тоже не откажу, но сама по миру не пойду. Не ходок я, это точно. Разве что… на Чешке?

Тогда Дэш промолчал. А через день привёл её к первому пациенту – мальчишке-элоргу, сломавшему руку в драке с местными хулиганами.

Дни сменялись днями, марны исправно еженощно распускались над долиной, отсчитывая неторопливый ход времени, и Кира за уже привычными заботами, которые охватывали теперь все свободные земли, не успевала скучать.

Только однажды они с Дэшем подняли тему её долгого отсутствия, и Кира тогда честно призналась, что ничего не помнит.

Почти ничего.

Да, она теперь знала, кто она и откуда. Понимала, как оказалась здесь и сейчас. Но прожитые жизни и прошлые беды остались смутным пятном, просмотренным и полузабытым фильмом. Чем-то чужим, навязанным и отброшенным за ненадобностью.

И грустить по этому поводу не получалось. Зачем Кире прежние жизни, когда у неё есть нынешняя? Настоящая. Насыщенная. Не одинокая.

Впрочем, для грусти имелся иной повод.

Ведь события на северном побережье не забылись. Не стёрся из памяти тот миг, когда Кира радовалась обрушенной на берег волне. Когда наблюдала за гаснущим светом чужих сердец. Дэш не скрывал, что погибли многие и здесь, и в Сарнии – он просто не мог ей соврать, – но не уставал повторять, мол, это не её вина. И если б безумный парящий и его войско добились своего, то жертв было бы куда больше.

Возможно.

Вероятно.

Наверняка.

И всё же игла вины прочно засела в подреберье, и никакие слова не помогали её вынуть. Кира знала, что со временем свыкнется с этой занозой, перестанет замечать потускневшую боль, однако пока… пока раз в несколько ночей видела во сне лица – незнакомые, созданные воспалённым сознанием, мёртвые – и просыпалась с криком и со слезами на глазах.

В такие дни объятия Дэшшила не спасали. А вот полёт на Чешке, который неожиданно оказался способен принять сразу двух хозяев и самолично выбирал, чей приказ выполнять, – очень даже.

Когда только небо и пронзительный крик крылана.

Когда ни секунды не сомневаешься, что не упадёшь.

Когда вся прекрасная долина как на ладони, и лес вдалеке, и волны накатывают на берег. Берег, куда Кира когда-нибудь сможет прийти просто так: посидеть, искупаться, погулять, не думая об отнятых жизнях.

И острова сверху такие маленькие, что только диву даёшься, как они могли держать в узде целых три континента так долго…

Но теперь всё изменилось. Острова изменились, как и предрекал юный знающий, пусть пока и не ясно, что с ними будет через сто, двести лет.

– А кое в чём Эйо всё же ошибся, – как-то сказала Кира. – Ведь не умерла душа. И тело дышало, жило.

– Смерть – это когда тело и душа не вместе, – возразил Дэш.

– Но ещё он сказал, что умру только я. А сколько было жертв…

– Ты спрашивала про лесных и про себя, про вас он и ответил. Во всём прав был знающий. Только уши бы ему всё равно оторвать.

И в конце весны такая возможность ему представилась.

Эйо сам прибыл в долину с очередным «я должен здесь быть». Да не один, а в компании Эллоа, что, кажется, взвалила на себя опеку над мальчишкой.

– Он не захотел возвращаться на остров, – пояснила она, когда знающий отправился по домам, где в нём вроде как нуждались. – Я пыталась найти родителей, но они из тех, кто просто сдал ребёнка и сбежал, даже имён своих не оставили. В храме никаких записей и…

– И у тебя появился ещё один младший брат? – усмехнулась Кира.

– Скорее, мамочка, – покачала головой Эллоа. – Ощущение, будто это он обо мне заботится, а не наоборот. Да ещё так настойчиво… Но отпустить его одного я всё равно не смогла. Это… неправильно как-то, когда дети одиноки.

Во время разговора они неспешно шли к южным воротам – полюбоваться травами, среди которых теперь ещё и распустились дивные цветы, – и Кира далеко не сразу заметила, как гостья нервно теребит юбку да оглядывается по сторонам. Кое-что прояснилось, только когда к ним присоединился Дэшшил.

– Верния не так мала, как тебе кажется, – хмыкнул он, сразу оценив состояние Эллоа. – В долине народу, конечно, меньше, чем в ваших Ветерках, но отнюдь не три семьи. А уж на всём континенте… Вероятность не столь велика.

– Я не…

– Ты да, – перебил Дэш. – Я так и не знаю, кто он, но коли вам суждено встретиться, твоя нервная дрожь ничем не поможет и не убережёт. У знающего своего спроси, где и когда, да живи уже спокойно. Или сама его найди и разберись. А приезжать сюда, чтоб ходить и оглядываться, глупо.

Эллоа скривилась и промолчала.

Они с Эйо пробыли в долине три дня, на которые их транспорт – непривычный для здешних мест короб – стал главным развлечением не только детворы, но и всех взрослых. Даже ржавые старики разок промчались по округе с ветерком, а потом с искренней грустью провожали глазами и короб, и уезжавших в нём в сторону леса Эйо и Эллоа.

Она так и не раскрыла имени своего возлюбленного, но, судя по хитрой улыбке знающего, встретиться им предстояло довольно скоро…

За весной пришло лето, и долину заволокло удушающе сладким ароматом ингирии, которая напомнила Кире сирень, только цветки и вправду были золотыми, с зелёными крапинками.

Взгляды стариков на Дэша становились всё более неодобрительными, а Кира лишь посмеивалась втихаря, да вспоминала русских бабушек у подъезда. Шептала иногда: «Во грехе живём», но Дэшшил хмурился.

Не понимал.

Пока в долину не вернулся отлучавшийся в города Мис. Да не один – с невестой.

Если честно, Кира удивилась. Не столь скорой влюблённости – она сама лучше, что ли? – а тому, что Мис выбрал девушку из городских.

Кира ведь расспрашивала Дэша о странном обычае, когда-то спасшем её от лесных. Об «отвергнутых», а проще говоря, не прижившихся на свободных землях жёнах. И судя по реакции стражей у ворот Города слёз и пепла, в долине такие случаи были не редки. Сбегали девицы от своих благоверных. Точнее, те сами отвозили их назад к родителям и сытой благоустроенной жизни.

Как выяснилось совсем недавно, Мису подобное счастье тоже выпадало. И рана была достаточно свежа и глубока, потому что он даже на местных женщин смотреть отказывался. И вот на тебе – вновь связался с городской.

– Там переполох такой, – рассказывал он, прижимая к себе хрупкую серебряную девушку. – До сих пор власть поделить не могут, а ещё и на свободные земли замахиваются. Говорил же, тебе надо лететь, от меня толку…

– Я не политик, – пожал плечами Дэш. – Не стратег. О чём мне с ними болтать?

– А мне?

– А тебе пророчат место в новом Совете. Наблюдай. Учись. Делай выводы. Да и, смотрю, слетал-то всё же не зря?

Мис довольно улыбнулся, и Кира впервые увидела, как краснеют серебряные – лёгкой розовой волной по серебристой коже. А потом и сама вспыхнула как спичка, когда он вдруг заявил:

– Ну а что? Командир женился, теперь и нам всем пора. Да и у крыланов скоро брачный период – к рождению деток и звери подходящие вылупятся.

Кира б за такое треснула – романтик недоделанный, – а его Асара только покраснела гуще, да уткнулась носом ненаглядному в плечо.

Может, и получится у них всё, может, и не сбежит.

В конце концов, под воздействием магии мир день ото дня неуклонно менялся, и свободные земли не стали исключением. Вряд ли здесь когда-нибудь вырастут огромные бездушные города, однако уже сейчас долинные чудеса привлекали элоргов, эвертов и эсарни со всех краёв куда как сильнее, чем стеклянные коробки и технический прогресс.

После ухода гостей Дэш какое-то время молча бродил по дому с крайне задумчивым видом. Кира понаблюдала за ним немного, мысленно поухмылялась да пошла спать, не желая что-либо подсказывать, а уж тем более – давить.

– Я идиот? – спросил он, укладываясь рядом и привычно притягивая её себе под бок. – Надо было давно спросить. Не про идиота, про свадьбу. Я ещё гадал, чего наша старая ржавчина скрипит на каждом углу, жалуется, а оно вон как… Я…

– Ты зануда, – зевнула Кира.

– Это «нет»?

– А как оно тут у вас? Сильно сложно?

– Вообще можно в храм слетать. В любой. В городах есть, возле тех же Ветерков в Лорнии, да хоть на островах, если приспичит. Там служитель запись сделает. А можно как все здесь. Войти в южные врата, выйти через северные, держась за руки. Подарить цветы морю, попросить благословения Сестёр.

– Завтра?

– Завтра.

* * *

От ворот к воротам их провожали всей долиной.

Живое море эвертов, будто расступившееся ради Киры и Дэша. Узкий коридор, хлопки по плечам, радостные улыбки.

К своему стыду, Кира так до сих пор и не знала всех и каждого. Но улыбалась в ответ, борясь с желанием ускорить шаг и поскорее уже завершить этот почётный путь.

Сердце замирало, пропускало удары.

Цветы под ногами, цветы в руке.

Вторая ладонь, зажатая в ладони Дэшшила. Крепкой, уверенной.

– Только до ворот, – прошептал он, склонившись. – К берегу они с нами не пойдут.

И улыбнулся. Кира не видела – смотрела только вперёд, – но точно знала. Улыбнулся.

Живое море двигалось, волновалось.

И Кира волновалась.

Странно и глупо. Она ведь никогда не понимала этого свадебного мандража. Ну вот что изменится, когда они дойдут? Когда бросят цветы в воду? Произнесут клятву? Что изменится?

Они ведь и так связаны прочнее прочного. Вместе. Навсегда. И не нужен бы был этот ритуал, кабы не пресловутое «общественное мнение».

Смешно. Все миры одинаковы.

Не выдержав, Кира всё же покосилась на Дэша.

Нет. Не все.

Ведь ни один из других не смог её удержать. Ни в одном она так и не прижилась. А здесь несколько дней, прикосновений, поцелуев – и готово.

И улыбка на лице теперь расцвела настоящая, искренняя, счастливая.

Захотелось плюнуть на всё, остановиться и поцеловать… чтоб губы красные и раздражение на щеках.

Дэшшил так и не побрился. Кира пока не давала – смеялась, мол, раз уж он начал, то просто обязан продемонстрировать эвертскую выдержку и установить рекорд. И с ехидцей поглядывала на других наездников, что по примеру командира теперь тоже щеголяли лёгкой щетиной.

Мальчишки.

Главное, чтоб её потом местные дамы не погрызли за подобное новшество…

«Вот и всё твоё влияние на мир», – издевался внутренний голос.

А Кира продолжала улыбаться, да за всеми размышлениями не заметила, как северные врата остались позади вместе с одобрительными выкриками, поздравлениями и похлопываниями.

Отныне только она и Дэш.

Рука в руке.

Навсегда.

И до моря так далеко и так близко. В молчании, потому что пока говорить нельзя.

И у цветов, оказывается, есть шипы, а Кира, погружённая в себя, даже не заметила, что по нервно стиснутым пальцам уже струится кровь. Совсем чуть-чуть. Но так тоже надо.

И сердце уже давно бьётся ровно, размеренно, вторя столь же сильным и громким ударам сердца идущего рядом мужчины.

Про свои кошмары, про страх возвращаться на этот берег Кира вспомнила много позже. Совсем не когда стояла по колено в воде и отдавала в её тёплые объятия окроплённые кровью цветы олсирти.

Семь разноцветных бутонов на длинных шипастых стеблях.

И не когда произносила клятву, зазубренную ранним утром под чутким руководством ворчливого Цайте Ца.

Не когда слушала ответные слова Дэшшила.

– Нет в этом мире того, кто сильнее Вер, нет в этом мире того, кто умнее Сар, нет в этом мире того, кто радушней Лор, нет в этом мире того, кто важней тебя.

– Чаши весов в руках Торна, судьбы живых в руках Торна, я – в твоих.

– До конца времён.

– До конца времён.

Цветы скрылись под водой практически сразу – хороший знак, дескать, Сёстры утянули, принимая клятву. Благословляя.

И, стоя в воде, целоваться очень даже удобно. И потом – на песке, и плевать, что крупицы липнут к мокрой коже, волосам, одежде, попадают на язык, на всё плевать.

В небо выпустили крыланов – алые молнии с криком пронзили пушистые белые облака и, кажется, даже попытались изобразить какую-то фигуру. Кира так и не разглядела, а Дэш только рассмеялся, ничего объяснять не стал и вновь утянул её на песок.

– И никаких колец? – спросила она чуть позже, когда звери унеслись прочь, а поцелуи сменились нежными объятиями. – Браслетов? Знаков на коже?

– Зачем?

– Как символ пары. Что мы вместе.

– Все и так знают, что вместе. А кто не знает, тому скажем.

– Так как же тогда старики поняли, что мы не женаты? Вдруг мы уже в какой храм успели смотаться…

– Я бы им сообщил. Обязан был, как старшим. А раз молчал…

– Кстати, – вдруг вспомнила Кира и, повернувшись на бок, прищурилась: – Ты не рассказал про стадии.

– Сама ещё не догадалась?

– Ну… думаю, верю, чувствую… люблю?

– Правда? – ухмыльнулся Дэш.

– Эй! – Она шутливо шлёпнула его по руке. – Так нечестно!

– Хорошо, хорошо.

Он перестал смеяться и, приподнявшись на локте, склонился к лицу Киры.

– Я тебя люблю, – прошептал в губы.

– И я тебя.

– Знаю.

– Да?

– Уже давно знаю.

– Ну вот… а говорил «далеко», «единицы»…

Эпилог
Мир после

…десять лет спустя…

– Да куда ж ты так несёшься, неугомонный! Навернусь, рассыплюсь, кто собирать будет?

Бледный скукоженный, точно высохшее яблоко, старик, паривший над землёй в новомодном бесколёсном кресле, сердито потряс в воздухе кулаком.

– Дык они там… это… уже зверей выгоняют, – задыхаясь, выпалил бегущий впереди мальчишка. – Видишь? Видишь?

– Где ж мне увидеть? Ну и пусть себе выгоняют.

– Улетят же, деда!

– Как улетят, так и прилетят, – пробурчал старик. – Притормози, кому велено!

Дожидаясь его, мальчик замедлился и сердито утёр нос ребром ладони, но при этом коленки его так и подрагивали, а маленький стопы в удобной обуви так и норовили вновь сорваться на бег.

– Негоже в гости запыхавшимся являться, – нравоучительно произнёс старик, наконец поравнявшись с внуком.

Точнее даже с правнуком, если кого интересуют подробности взаимоотношений сей странной пары.

– А мы только в гости? – выпучил и без того круглые глаза мальчик.

– А это уж как повезёт. Коли понравишься…

– Я понравлюсь! – яростно закивал он нестриженной пушистой головой. – Я, честное слово, понравлюсь! А она правда всем живым повелевает?

– Ну, кое-кем из живых так точно.

– А она…

– Вот доберёмся, и спросишь.

Буквально физически ощущая недовольство внука, Джайл Рада – а в кресле сидел именно он – только хмыкнул да дёрнул плечом. Ох уж эта юность с её порывами…

Хотя какая к сахтам юность? Детство, почти младенчество. Что значат восемь прожитых лет в сравнении с веками?

«Зародыш, – ласково думал Джайл. – Как есть зародыш».

Любимый, смышлёный, но пока ещё такой глупый…

– Она хоть знает, что мы приехали? Что мы уже тут? – вновь затараторил не умеющий долго молчать Джат. – Я её вижу, дед, вижу! Она уже на зверя взбирается и…

Что там за «и» он не договорил. И даже замер, заставляя и Джайла Раду остановить своё кресло.

– Ну чего ты? Что там ещё стряслось?

Он ведь чувствовал, что они почти добрались, чего же этот птенец вдруг испугался?

– Огромный-то какой, деда… И крылья что у папкиного летучего корабля, даже больше!

Ох, понятно. Крылан вблизи – не то же самое, что крылан издали.

– И он её в седло не пускает, – шёпотом добавил Джат. – Гонит прочь… Может, и не она это вовсе?

Джайл Рада нахмурился. Как это «не она», когда он точно знает, что она?

– Дэш! – раздался из вечного мрака женский голос. – Дэшшил! Немедленно скажи этому чудовищу… Ой, здравствуйте.

Если бы Джайл Рада был зряч, он бы увидел перед собой невысокую черноволосую девушку в утеплённом лётном костюме, что подбоченившись стояла подле алого чешуйчатого зверя и переводила с него на гостей растерянный взгляд.

Но белесые глаза Джайла Рады видели иное. То, отчего тонкие потрескавшиеся губы старика расплывались в довольной, пусть и немного грустной улыбке.

Он видел причину, по которой крылан не желал поднимать хозяйку в воздух. Ещё совсем крохотную, но уже такую сильную причину.

Видел будущее этой причины, что отныне было неразрывно связано с будущим его, Джайла, правнука.

Видел все невзгоды, что должны обрушиться на Джата, и все радости, которые ждут его на этом сложном пути.

Джайл Рада видел то, о чём прежде только догадывался. То, что заставило его забрать мальчика из дома и привезти сюда, дабы учиться стихийной магии у самой Киры Чиж.

Ведь только благодаря ей он появился на свет.

И именно под её сердцем бьётся то, второе, которое Джату предстоит завоевать.

Чёрные косы, зелёные глаза, кожа – бронза в солнечных лучах.

Пламя в одной ладони и ветер в другой.

Непокорно поджатые губы, сдвинутые брови.

– …Да что ты понимаешь, каланча?

– Понимаю, что тебе ещё рано летать одной…

– Отец с тебя шкуру спустит!

– Он и поручил за тобой присмотреть…

– Найди уже себе кого-нибудь, оставь меня в покое…

– Идиотка малолетняя…

Мир только начал меняться, и ему ещё многое предстоит. Болезненные судороги, невероятные открытия, новые конфликты и союзы.

И возвращение богов, не последнюю роль в котором сыграют Джат и одна непокорная полукровка – дитя всех миров и множества времён.

Дороги давно отмечены, и, наверное, будь Джайл чуть прозорливее, то понял бы всё ещё десять лет назад, сидя в душной портовой таверне в нескольких столиках от очень необычной оболочки.

– У вашей дочери такое огненное сердце…

КОНЕЦ