Текст книги "Иммигрантка в западне щеголя (СИ)"

Автор книги: Кристина Денисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Внезапно раздался стук в дверь, и Анастасия одернула руки от батареи, закатила рукава, еще раз взглянув на бабушку сквозь круглый кусочек стекла, отогретый дыханием на фоне расписных узоров, и с удивлением направилась к двери.

– Кто там? – спросила недоверчиво.

– Настя, это я – Карина!

В плохо освещенном коридоре стояла ее сотрудница. Белый свет из комнаты, где были распахнуты шторы, озарил ее взволнованное лицо. На куртке блеснули капельки растаявшего снега. Карина тяжело дышала и мялась на месте.

– Привет. Ну, чего ты стоишь, заходи! Что стряслось? На тебе лица нет.

Анастасия завела ее в комнату, предложила снять куртку, но Карина отказалась:

– Я ненадолго. Тут такое дело, не знаю, как и сказать, в общем, Льва сбила машина. Это произошло вчера поздно вечером в центре города. Он был пьян…

– Он, что умер? – перебила Анастасия.

– Нет, но он в критическом состоянии. Мама говорит, что он может остаться инвалидом на всю жизнь. На утро он все еще не пришел в сознание. Телефон разбит.  Мама пыталась воспользоваться его сим-картой, но и она повреждена – позвонить его отцу и сообщить нет возможности, и я решила прийти к тебе. Нужно что-то делать.

– О Боже, – Анастасия разревелась, – но что я могу сделать? У бабушки был адрес Николая Трофимовича… Отправить срочную телеграмму? Как помог бы сейчас мобильный телефон!

– А у твоей бабушки нет его телефонного номера? Мы бы позвонили с моего мобильника!

– Думаю, нет. Что же делать? А если он не очнется? Что с ним? Он сильно покалечен?

– На нем места живого не осталось. Сама представь, как выглядит человек, которого на скорости сбивает машина. Дежурный врач разговаривал со свидетелями. Они говорят, что Лев отскочил после удара на двадцать метров. Представляешь, какой это был удар? Самое страшное – это перелом позвоночника: без операции не обойтись, но без денег операцию никто делать не будет. И вообще, ты бы знала, сколько стоит одна капельница…

– Я должна его увидеть, – Анастасия схватила пальто и шарф, бросила вещи на кровать и, открыв шкаф, из обувного коробка, где хранились документы, взяла несколько купюр. – Я сейчас быстро оденусь и пойду к нему. Побегу! У меня есть немного денег… по крайней мере на обезболивающее хватит… Боже, хоть бы он поправился и встал на ноги!

– У Льва свой бизнес, богатый отец – зачем тебе платить за то же обезболивающее? Пусть сами платят! Тем более, Лев тебя бросил.

– Если он очнется, а он должен очнуться, то ему наверно будет очень больно. Я не хочу, чтобы он страдал, даже если он и заслуживает наказания… но не такого же.

– Ладно, не буду тебя отговаривать от добрых намерений, но первым делом нужно сообщить отцу Льва о несчастном случае. Кстати, Льва тоже сбила черная Шкода. Как-то все это очень подозрительно, не находишь?

– Как и его друга? – Анастасия сосредоточилась. – А номера? Водителя не нашли?

Не успела Карина ответить, как в комнату вошла Прасковья Марковна:

– Лев попал в больницу? – спросила она.

Анастасия все ей объяснила в двух словах, и Прасковья Марковна успокоила внучку тем, что у нее сохранился почтовый адрес Николая Зольтемана, и она сейчас же пойдет в отделение связи, чтобы отправить ему срочную телеграмму.

Втроем они поспешно спустились по лестнице и вскоре разошлись в разные стороны.

Глава XXIII

Вне себя от волнения Анастасия всматривалась в лицо спящего Льва. Его до неузнаваемости исказила ужасная трагедия, и если бы не две знакомые цепочки на шее, то Анастасия сначала непременно усомнилась бы, что перед ней именно он.

Лев не проявлял никаких признаков жизни, кроме слабого едва ощутимого дыхания. Голова туго перебинтована. Повязка на виске пропиталась кровью; часть лица стесана; вокруг раны, сочащейся сукровицей, образовались корки. Дрожащей рукой Анастасия коснулась его распухших губ. Они показались ей слишком горячими и чужими, словно не их поцелуи будоражили ее мысли не так давно. Рука осторожно скользнула по щеке. Кожа имела фиолетовый оттенок, под глазами нависали мешкообразные складки, и даже нос казался чужим – большой с широкими полями и круглым поцарапанным кончиком. Брови не изменились – они по-прежнему сохраняли правильную форму и лишь несколько отросших волосинок выбивались из четких очертаний.

Анастасия с болью смотрела на загипсованную руку и ногу, на капельницу, от которой тянулась прозрачная трубка, на белый прямоугольный кусочек лейкопластыря, придерживающий острую иглу, на неподвижные сжатые пальцы такие же избитые и в фиолетовых синяках, как и лицо, левое предплечье, и даже верхняя часть груди, не укрытая одеялом.

Анастасия гладила и держала его руку в своей, напрасно разговаривала с ним в надежде, что он откроет глаза, узнает ее и скажет хоть слово, но Лев никак не реагировал. Она дрожала всем телом. То сидела у кровати и плакала, то вскакивала и переносила стул к окну, к батарее, подносила сложенные ладони к губам и бессвязно шептала молитвы, глядя в низкое бледно-серое небо.

Несколько раз заходила медсестра, проверяла пульс, капельницу и советовала Анастасии не мучить себя, а пойти домой и ждать новостей от Жанны Сергеевны – мамы Карины.

– А если я только уйду, а он откроет глаза? – наивно отвечала Анастасия, на что Татьяна, так звали медсестру, лишь пожимала плечами и сочувственно вздыхала.

С самого начала Татьяна не разрешила Анастасии даже войти в палату, она уперто твердила, что пациент в тяжелом состоянии и визиты крайне не желательны, но ее разжалобили слезы, к тому же Анастасия сама вызвалась оплатить первую медицинскую помощь, после того как Татьяна предъявила ей чеки на покупку медикаментов в аптеке. В итоге в кошельке у Анастасии осталась лишь незначительная сумма, на которую и килограмма яблок нельзя было купить, но она со спокойной совестью выполнила свой долг, и ей было приятно, что именно она, а не Сюзанна, и не кто-то из друзей Льва первый примчался к нему в больницу. Где-то на подсознательном уровне она все еще соревновалась с ними, особенно с Сюзанной, которая ни утром, ни днем, ни вечером так и не появилась.

Ближе к полудню Лев слегка шевельнул рукой, и Анастасия тут же заговорила с ним в полный голос:

– Ты меня слышишь? Лев! Скажи хоть слово! Ну, пожалуйста, услышь меня!

– Зла-то-влас-ка… – прошептал он по слогам, не открывая глаз. Его губы едва шевелились, но и от малейшего движения нижняя губа лопнула, и капелька алой крови застыла на ней.

– Лев… я сейчас вернусь…

Анастасия привела медсестру.

К их приходу Лев открыл глаза и ерзал головой по подушке, будто хотел избавиться от повязки, как собачонка, не привыкшая к шляпкам и кофточкам. Татьяна лишь взяла его за руку и задала вопрос о самочувствии, как вдруг он неожиданно громко вскрикнул и одернул руку. Потом послышались сердобольные стоны, и все его тело несколько раз сотряслось как при сильном ознобе. К бровям скатились крупные капли пота. Боль давила на него изнутри, и когда он взглянул расширенными глазами на медсестру, та отшатнулась и выбежала из палаты с криками: «Иван Ильич, идите скорее – Зольтеман пришел в себя».

После осмотра доктор сказал: «Жить будет, не волнуйтесь». Он также завел разговор об операции, на что Анастасия ответила, что этот вопрос лучше обсудить с отцом Льва и уверила, что тот в скором времени приедет.

Позже Анастасия кормила Льва бульоном. Она сходила домой, поговорила с бабушкой, и в скором времени снова была рядом с ним. Она успокаивала его, жалела – он извинялся и плакал, вздрагивал и безуспешно пытался сжать кулаки, закрывал глаза в моменты острой боли и благодарил тихим беспомощным голосом Анастасию за то, что она не отвернулась от него в трудную минуту. Она чаще молчала, так и не решаясь заговорить о своем положении. «Он слишком слаб, – думала она, – не стоит лишний раз его волновать».

На следующий день приехал Николай Зольтеман с младшим сыном. Они вошли в палату в сопровождении Жанны Сергеевны. В тот момент Анастасия подносила ложку с манной кашей ко рту Льва. Он слегка морщил нос, не испытывая ни малейшего удовольствия ни от каши, ни от того, что его кормят как маленького. Но жевать твердую пищу ему категорически запрещалось из-за повреждения челюсти, поэтому и приходилось есть только редкие супы и молочные каши.

Ложка с кашей зависла в воздухе, когда Анастасия увидела Владислава. От него глаз нельзя было оторвать, не рассмотрев внимательно выразительные и привлекательные черты лица, светлые коротко стриженые волосы и мужественную фигуру. По сравнению с ним Лев был мальчиком, щупленьким студентом с молодежной стрижкой, а Владислав – настоящий мужчина, к тому же чем-то напоминал обожаемого Анастасией Брэда Питта.

Смутившись, Анастасия все-таки поднесла ложку ко рту Льва и неловко встала, почувствовав себя лишней в этой компании. Она застыла на месте с тарелкой в руках, а от теплого бархатного взгляда Владислава как от горячего чая ее вмиг бросило в жар. «О Боже, – мелькнуло в мыслях, – какой мужчина!».

Николай Зольтеман после приветствий, поблагодарил Анастасию, вскользь представил ей Владислава и с серьезным выражением лица обратился ко Льву:

– И угораздило же тебя под колеса попасть…

Анастасия с медсестрой оставили их одних.

К полудню пришла Прасковья Марковна и принесла для Льва свежий куриный бульон в полулитровой стеклянной банке с этикеткой «Томатная паста», термос, подаренный волонтерами еще летом, с недорогим черным чаем и пакет с духовыми пирожками для Анастасии. Она испекла их специально с яблоками, потому что всегда считала, что запененные яблоки гораздо полезнее сырых, особенно для беременных.

Несчастье, произошедшее со Львом, дивным образом всех сблизило: Николай Зольтеман галантно пригласил Прасковью Марковну отобедать в пиццерии, и она охотно согласилась, отбросив все обиды; между Анастасией и Львом укрепились дружественные взаимоотношения; Лев по-братски разговаривал с Владиславом – Владислав с интересом присматривался к Анастасии, а она с любопытством проводила между братьями параллели и удивлялась, до чего же они непохожие.

Зольтеман старший на время несостоятельности сына взял процесс руководства пиццерией в свои руки, проверял счета, поставки и вообще порядок в заведении. Анастасия на три дня взяла отпуск без содержания, чтобы ухаживать за Львом, так как Сюзанна не появилась и на второй день, словно Лев был ей безразличен или они накануне поругались, или – думала Анастасия – она уехала куда-нибудь на съемки позировать в стрингах.

Однажды, когда Лев спал, Анастасия вышла в буфет, купила кефир в бутылочке и сдобную булочку, и присела за один из пустых столов. Никого не было, не считая продавщицы и уборщицы, вальяжно елозящей шваброй по линолеуму в ромбики и цветочки, и тут появился Владислав. На нем был теплый кремовый свитер поверх светлой, но не белой, рубашки, черные строгие брюки, начищенные полуботинки. Владислав тоже купил кефир и булочку, словно подражая Анастасии, и попросил разрешения присесть рядом с ней. Она не возразила, но испытала такую робость, что даже боялась делать большие глотки, а выпить густой и вкусный кефир хотелось как можно быстрее, но это было бы не культурно, потому что при этом она бы издавала громкие звуки.

Владислав взболтнул бутылку и сделал глоток:

– Да, этот кефир на сметану больше похож! Его пить невозможно!

Анастасия сдержанно улыбнулась, но он ее рассмешил гораздо больше, чем она показала. Тихо и спокойно пить этот кефир, действительно, не получилось бы: его нужно было всасывать, и он при этом громко хлюпал.

– Ты не подходишь моему брату, – как бы между прочим заявил Владислав, – ты для него слишком хороша! По-моему, он не заслуживает твоей любви.

Анастасия не знала, что и ответить:

– Ты должен быть бы в курсе, что он меня бросил. Между нами нет той любви, о которой ты говоришь. Николай Трофимович не рассказывал тебе? Лев тоже не сказал, что мы просто друзья?

– Лев ненормальный. Ему со школьных лет нравились только вульгарные девицы. Я был удивлен, когда увидел рядом с ним тебя. Отец рассказывал, что ты милая и порядочная девочка, но… ты превзошла мои ожидания. Я видел, как ты оберегаешь его, как заботишься… Ты все еще любишь его?

– Люблю ли я? Да. Но уже иначе. Как друга, понимаешь? А то, что было раньше, теперь я могу назвать лишь иллюзий любви.

– Меня не обманешь – я видел в твоем взгляде любовь. Так?

– Я наверно никогда не забуду твоего брата. Да. И знаешь почему? Не потому что на нем свет клином сошелся, а потому что я на пятом месяце… но Лев об этом еще не знает.

Глава XXIV

Эта новость на несколько секунд вывела Владислава из привычного состояния уравновешенности и спокойствия. Он ровным пониженным голосом задал первый вопрос, пришедший ему на ум:

– Ты ждешь от него ребенка?

– Да, это так. Но прошу тебя, пока ничего не говори Льву – он слишком слаб… и я не хочу еще больше его расстраивать.

– Расстраивать, – повторил он задумчиво, – а почему ты не сказала ему раньше? Он ведь имел право узнать сразу, как только ты об этом узнала. Несмотря на все его непостоянство и эгоистичность, он должен отвечать за свои поступки, и ты должна была ему сказать – мало ли как бы он отреагировал, а что если эта новость его вовсе не расстроила бы.

– Вышло так, что в тот день, когда я собиралась все ему рассказать, у него тоже была для меня новость, и он начал разговор первым. Лев сказал, что я ему наскучила, что я его слишком любила, и поэтому он вернулся к Сюзанне. Получилось, как и Пушкина – «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», только наоборот: чем больше любишь мужчину, тем быстрее надоедаешь ему. Я не хочу навязываться, Владислав, не хочу быть обузой, не хочу, чтобы Лев ради ребенка играл передо мной роль раскаявшегося влюбленного, чтобы опять из-за меня бросал свою несравненную Сюзанну. Такие отношения меня не устраивают. Меня и сам Лев не устраивает – не таким я вижу своего мужа… но все это я поняла с запозданием. Да и вообще о чем я? Лев никогда не говорил о свадьбе. Единственное, на что я могла бы рассчитывать, на отца для своей девочки, максимум, по выходным.  Пусть окрепнет, – добавила она отрешенно, – и я все ему расскажу.

– Узнаю своего брата. Он не меняется. А где эта Сюзанна? Я так понимаю, он встречался с ней до знакомства с тобой?

– Да, но я об этом не знала. А где она? Меня тоже удивляет, что она до сих пор не пришла навестить Льва. Может, они опять расстались – я не спрашивала Льва о ней: эта особа слишком высокого о себе мнения, но слишком низко опускается, когда хочет доказать свое мнимое преимущество.

– Мне кажется или ты ревнуешь?

– Нет – она мне просто ужасно неприятна.

– Давай я отвезу тебя домой, – заботливо предложил Владислав. – Я сам покормлю Льва, а тебе не помешало бы хорошенько отдохнуть. Если бы я знал, что ты в положении, то еще вчера сменил бы тебя.

– Да, пожалуй, ты прав, я страшно устала за эти дни, и мне хочется сегодня пораньше лечь спать. Надеюсь, Лев не останется сегодня голодным?! Его нужно покормить в четыре и в восемь вечера.

– Я все сделаю, не волнуйся. Так поедем? У меня машина здесь на стоянке.

– Нет, спасибо, мне неудобно тебя беспокоить, да и Лев скоро проснется – лучше поговори с ним, а то ему одиноко. Он ждет ее. Каждый раз, когда открывается дверь, он смотрит словно с надеждой, что войдет Сюзанна, а потом раздосадовано опускает взгляд и тяжело вздыхает. По-моему, он ее по-настоящему любит, а я была всего лишь игрушкой.

– Прекращай мучить себя подобными мыслями, допивай кефир и идем – я отвезу тебя домой, и возражения не принимаются.

Анастасия не стала противиться и позволила Владиславу подвести ее до общежития. В дороге они не говорили ни о чем существенном: о погоде и спешащих пешеходах, и этого хватило для непринужденной беседы, после которой у них надолго сохранилось хорошее настроение.

Владислав вернулся в больницу, предварительно купив в магазине детское фруктовое пюре и кашу для малышей. Ее можно было разбавить обыкновенной кипяченой водой и сразу приступать к кормлению. Рассматривая коробки с детским питанием, Владислав вспоминал об Анастасии – она дивным образом запала в душу и ему хотелось хоть чем-то ей помочь. Для начала Владислав решил серьезно поговорить с братом, но обстоятельства сложились несколько иначе: он наконец-то узнал, кто такая Сюзанна, и действовал согласно интуиции.

Сюзанна сидела на стульчике у кровати, скрестив ноги, и хаотично дергала шарфиком, свисающим ей на колени. Пальцы, увешанные кольцами, тонкие с изящным маникюром перебирали плотную вязку, отпускали шарф, потом поднимали и снова бесцельно пробегали по узору. Лицо лишенное каких-либо эмоций выражало полное равнодушие, но не было лишено напыщенности и броских красок вечернего макияжа. Густые черные ресницы прикрывали отсутствующий взгляд. Блестели мелкие частички светоотражающих теней, румян, рубиновой помады, а глаза оставались тусклыми. На Сюзанне было обтягивающее бардовое платье с молниями и стразами и длинные замшевые сапоги расцветки шкуры леопарда с красными кожаными бантами сзади. Они привлекали внимание к тонким и длинным каблукам, на которых Сюзанна держалась бесподобно.

Когда за Владиславом захлопнулась дверь, Сюзанна, не вставая, обернулась, и ее взгляд заметно оживился, словно даже сквозь одежду ей удавалось просматривать спортивное телосложение, подкаченную грудь, объемные мышцы и широкие плечи. Владислав поздоровался и на ходу снял пальто, Сюзанна продефилировала по палате и с обольстительной улыбкой кокетливо пролепетала:

– Рада знакомству, Владислав, – она протянула руку, и он вынужденно пожал ее суховатую ладонь. – Сюзанна! Можешь называть меня Сьюзи!

– Ну, что же, Сьюзи, признаюсь, я рассчитывал встретить тебя здесь еще вчера. Неужто ты забыла о своем несчастном львенке? Ты посмотри, как он, бедненький, истосковался, все глаза выплакал, что его Сюзаньчик не приходит!

Лев приоткрыл глаза и снова опустил их, не комментируя насмешек брата.

– Я примчалась, как только смогла – я уезжала на показ мод в Таганрог.

– Братец, ты как? – Владислав прошел мимо Сюзанны и так ни разу и не улыбнулся ей, не удостоил пристальным вниманием, как она ни пыталась показать себя в лучшем свете, расправляя плечи, выпячивая грудь и втягивая живот. – Еще не проголодался? Сегодня в роли няньки я – Настю я отвез домой, а твоя несравненная Сюзанна, похоже, идет сегодня в клуб. Я прав? – он бросил на нее упрекающий взгляд, – или ты посидишь со Львом до восьми, а потом пойдешь развлекаться?!

Лев и Сюзанна переглянулись.

– На самом деле, я очень занята, – оправдывалась Сюзанна, – до твоего прихода, я все объяснила Льву. К тому же, как я погляжу, он не испытывает недостатка в няньках, если даже эта размазня из библиотеки все эти дни крутилась вокруг него.

– Это ты сейчас о Насте? – спросил Владислав и положил на тумбочку свою покупку. – Эта размазня, как ты ее называешь, варила для него бульончики, супчики и кашки, кормила с ложечки четыре раза в день, а ты для приличия хоть бы сока магазинного принесла вместо того, чтобы ее оскорблять.

– О! Так вы все спелись! Говорю же, я только приехала!

– Оставьте меня одного! – вскрикнул Лев и требовательно посмотрел на брата.

– Ок, братец, не волнуйся, я проведу твою несравненную Сьюзи и сам приду ровно в четыре, а ты пока отдыхай.

Владислав как истинный джентльмен помог Сюзанне одеться, открыл перед ней дверь и фривольно поклонился. На лице появилась ухмылка – так называемую занятость Сюзанны он списал на безразличие, потому что не увидел в ее взгляде ни капли любви и сострадания, а по манерам судил о самовлюбленности, тщеславии и жажде красивой жизни. Она даже не пыталась изобразить заботу и беспокойство, а ее флиртующий тон говорил о капризности, артистичности и желании привлечь к себе внимание. Таким как Сюзанна Владислав мысленно навешивал ярлыки «Ничего не нужно кроме денег», и ему захотелось убедиться в правильности своих предположений – он пригласил Сюзанну на чашечку кофе:

– Тут недалеко есть неплохое кафе. Там удивительно вкусный кофе! Не составишь мне компанию?!

Сюзанна ослепила его белоснежной улыбкой, сделала вид, что раздумывает над предложением, и согласилась:

– Почему бы и нет! У меня есть немного свободного времени, и я с радостью познакомилась бы с тобой поближе.

Они сидели за барной стойкой, официант дважды наполнил им бокалы красным вином, Сюзанна строила глазки и откровенно кокетничала, Владислав улыбался и время от времени делал комплименты по поводу ее волос, глаз и улыбки. Она цвела и пахла!

Владислав никому не позволял окутать себя колдовскими чарами, и если Сюзанне хотелось верить в свой успех и феноменальную внешность, то Владислав лишь подыгрывал ей. Обычно, со своей серьезной и замкнутой натурой, он не был склонен бросаться в объятия первой встречной, тем более Сюзанна не соответствовала критериям, на которые он основывался первостепенно.

 Владислав расспросил ее о впечатлениях от поездки в Египет, дав возможность выговориться, и сам не отставал, нахваливая то райские пейзажи Мальдивских островов, то поэтичность озера Маракайбо в Венесуэле, то дивную реку Мараньон, протекающую в Перу на фоне Андов. Он с восторгом рассказывал о своих путешествиях: о прогулках на яхтах, о дайвинге, об обслуживании в пятизвездочных отелях, а также о своей работе в туристическом агентстве. По блеску ее глаз он убедился, что в мужчинах ее интересует в первую очередь кошелек. Всякий раз, когда он оплачивал очередной заказ, Сюзанна жадно смотрела на его руки, на дорогие часы, а позже на фотографии коралловых рифов в его Айфоне последней модели.

Обычно Владислав не афишировал своих финансовых возможностей, но перед Сюзанной предстал во всей красе: смеялся и беззаботно пил вино, не скромничал и не держался в рамках приличия, то и дело демонстрируя уровень своего достатка.

Они провели в кафе около часа, но Владислав не терял счет времени – ему нужно было идти кормить с ложечки брата, и он, не допив вино, собирался уходить, но Сюзанна, опьяненная не столько вином, сколько лестью и рассказами Владислава о путешествиях, клюнула на уловку и повисла на нем как банный лист. После еще одного бокала они жарко целовались в туалете, и Сюзанна, расстегнув ремень его брюк, опустилась на колени...

Больших доказательств своей правоты Владиславу и не потребовалось.

Глава XXV

На следующий день Владислав привел в то же самое кафе Анастасию. Играла та же музыка, тот же официант стоял у барной стойки, Владислав, как и в прошлый раз, уверенно предложил «по бокалу вина», но Анастасия с еще большей уверенностью, чем он предлагал, отказалась, и попросила «зеленый чай без сахара и пирожное с заварным кремом».

Официант узнал вчерашнего клиента – не каждый же день уборщица устраивает шоу возмущений из-за того, что посетители вдвоем закрываются в мужском туалете. Он с ехидной улыбкой натирал бокалы, словно ожидал повторения, но в итоге перестал надеяться на что-то подобное, потому что Анастасия вела себя скованно и не производила впечатления горячей штучки, как Сюзанна.

Владислав пил слабоалкогольный коктейль, рассказывал о своей работе, о том, что начинал работать в сфере туристического бизнеса с менеджера в небольшом офисе, но нелюбовь к начальству и нежелание подчиняться чьей-либо власти в скором подтолкнули его к созданию собственной фирмы. Владислав опускал подводные камни и рисовал для Анастасии картинку солнечными красками: все у него гладко и замечательно, нет причин жаловаться на судьбу – есть любимая работа и в прямом смысле работать не приходится. С восхищением он поведал в общих чертах о Мальдивских островах – воспоминания об отпуске все еще были свежи, но уже слегка притупились из-за времени; поделился планами на следующие поездки – он мечтал побывать в Малайзии, Индонезии и Сингапуре. Затем плавно перешел к слайдам с яркими фотографиями подводной фауны и показал хижины под кокосовыми пальмами и деревянные пирсы, уходящие в бирюзовое море.

Анастасия не без удовольствия рассматривала фото. «Я такую красоту только по телевизору и в глянцевых журналах видела, – говорила она восхищенно, – даже не представляю, какие у меня были бы эмоции, если бы я увидела этот рай в реальности!» Но она о таких поездках даже не мечтала – зачем себя расстраивать, если заранее знаешь, что тебе они не по карману.

Владислав видел в ее глазах грусть, скрывающуюся за милой улыбкой, и отчасти знал причины, которые и затрагивать не хотел, а тем более обсуждать и заострять на них внимание. Так всего за один вечер Владислав узнал от отца о несчастье Малевских, о вынужденном переезде и утрате практически всего имущества, нажитого за долгие годы. Он не испытывал жалости, как Лев на первых порах знакомства, но чувство сострадания было настолько велико, что он проникся к Анастасии дружественной нежностью и с чуткостью реагировал на каждую мелочь в жестах, мимике и случайно оброненных фразах. Что-то его настораживало, что-то нравилось, но многого он не мог понять.

Например, его интересовало, настолько ли разные Сюзанна и Анастасия, насколько кажется на первый взгляд; действительно ли Анастасия бескорыстно встречалась со Львом, случайно ли забеременела и не строила ли планов удачно выйти замуж, получить прописку, а в будущем и неплохое наследство. Его часто обманывала внешность. Даже будучи далеко не школьником, он неоднократно убеждался, что некоторые девушки лишь строят из себя порядочных и скромных, а мыслят точно так же, как и те, у кого на лице написано, кто она и что ей нужно.

Владислав с легкостью вывел Сюзанну на чистую воду – она не достойна Льва, как ни крути. Если она теряет последние капли стыда и целомудрия при виде любого мужчины с крупными купюрами в кошельке, а Владислава она видела впервые, и это не остановило ее нимфоманских страстей, то зачем Льву такая легкодоступная падшая женщина. И, казалось бы, другое дело Анастасия, но у нее ведь еще больше мотивов, чтобы расставлять любовные сети – у нее нет ничего, кроме внешности и духовности, но и это может послужить козырем в игре. Вот только чем больше Владислав узнавал Анастасию, тем меньше верил предрассудкам – она откровенна и вовсе не питает иллюзий стать женой Льва.

Он проверял ее, но с меньшей напористостью, чем Сюзанну. Анастасия смущалась и краснела от одного только пристального взгляда ей в глаза, а когда Владислав сделал ей один единственный комплимент, заговорив о цвете ее глаз, таких же как бирюза Мальдив, она вдруг засобиралась домой и попросила не провожать. Он извинился и остановил ее за руку. Их пальцы соприкоснулись на мгновение, но Анастасия не позволила уговорить себя остаться. Она на ходу набросила пальто, обмотала шарф вокруг шеи и с шапкой и перчатками в руках вышла на улицу.

Шел снег. Пушистые хлопья похожие на миллионы падающих перьев наискось ложились на белые ели у входа в кафе. Вечерело. Вдоль дороги зажглись фонари и оранжевым светом позолотили тихий снегопад. Танцующие снежинки останавливались на воротнике и рукавах. А сколько танцующих пар все еще кружило в романтическом танце!

– Настя! – окликнул ее Владислав. – Постой! Я провожу тебя, – спокойно говорил он, догоняя. – Чего ты убежала?

Владислав был без шапки, и снег лохматыми хлопьями белел на русых волосах. Снежинки таяли, и волосы становились волнистыми. Владислав как ребенок смеялся, не принимая всерьез недовольства Анастасии. Как можно обижаться на комплименты?!

– Владислав, у тебя есть девушка в Москве? Вот ей и рассказывай о том, какие у нее глаза! А мне не нужно!

– Какая девушка?! Нет у меня никого! Но обещаю, что больше не буду делать тебе комплименты – у тебя есть Лев: пусть он и говорит!

Анастасия ничего не ответила и смотрела вверх на нескончаемые снежные потоки.

– Я уверен, что операция пройдет успешно, и Лев еще сможет гонять мяч по футбольному полю. Ты ведь переживаешь, что он не сможет ходить?

– Он поправится, я в это верю, но в остальном…

– Тебе не хватает уверенности в себе, целеустремленности и точно сформулированной цели. Ты сама не знаешь, чего ты хочешь. Любишь ты Льва или не любишь? Хочешь быть с ним или не хочешь? Нужно быть смелее, Настя!

– Тебе легко говорить, ты не знаешь всей ситуации.

– Чего я не знаю? Что Лев непостоянный? Что Сюзанна использует его? Что рано или поздно он отправит ее в отставку, как парламент Билла Клинтона из-за связи с Моникой Левински?! Ты не хотела бы его отвоевать у нее?

– Билла Клинтона у Моники?! – пошутила Анастасия.

– Про Клинтона не знаю, но Льва ты бы могла женить на себе!

– Это не входит в мои планы. Я мечтаю окончить институт, сменить работу, купить квартиру… Я хотела за зиму подготовиться к вступительным экзаменам, но все никак не заставлю себя начать: все время что-то отвлекает. Вот теперь эта история со Львом. Я не злюсь на него, не обижаюсь, хотя еще недавно плакала по ночам в подушку, я не питаю никаких иллюзий, и уж тем более не думаю о свадьбе теперь, если не думала о ней раньше. Лев подтвердил мои выводы о мужчинах, основанные как на историях из романов классиков, так и на моем первом неудачном опыте. Вы бессердечные существа, актеры и лжецы! Неприятно это слышать, да? Прости, я не люблю обобщать, но на сегодня мое мнение такое – уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало, и я не встретила еще того, с кем хотела бы прожить всю жизнь.

Последняя фраза прозвучала несколько неуверенно, но Анастасия не стала ничего добавлять, не желая вдаваться в подробности и заниматься философией.

– У сильного всегда бессильный виноват, а у женщины – мужчина! Выходит, если Лев вдруг одумается и сделает тебе предложение, то ты откажешь? Почему? Потому что он такой-сякой и любви твоей не достоин? Так? А как так получилось, что ты забеременела? Значит, как спать с ним, так на эту роль он подходит, а как бороться за него и заставить на коленях приползти просить прощения, так ты не хочешь? Как это понимать? – Владислав ни разу не повысил голос и говорил с немалой долей комичности.

 – Он сделал мне больно. При чем, дважды. Мои сильные или, скажу так, завышенные чувства к нему начались не с ровного места – я не влюблялась в него как девочка – он поступил со мной как с цветком у дороги: сорвал без спроса и выбросил за ненадобностью. И этот короткий промежуток, пока цветок был в руках, я его любила, а потом увядала, а теперь я что-то вроде гербария, и цветком в руках Льва я уже не стану.

– Не скажу, что ничего не понял, но ты, конечно, определенно не настроена говорить прямо.

– Совершенно верно. Давай закроем эту тему! Да и мы уже пришли, – Анастасия показала рукой на общежитие и тут же резко умолкла: Владислав обнял ее одной рукой за талию и прильнул к ней. Их губы легонько соприкоснулись, но от поцелуя Анастасия увернулась. – Ты с ума сошел! – вскрикнула она, придав голосу максимум возмущения.