Текст книги "Жаркая схватка"

Автор книги: Кристин Григ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА 7

Обычно Гриффит принимал посетителей, восседая в любимом кресле. Дора, шутя, называла его троном.

Слыша это, старик демонстративно возводил глаза к потолку, но в глубине души правоту жены признавал. Высокое кресло с подголовником, обитое мягкой, точно замша, кожей, и впрямь выглядело весьма внушительно.

Оно давало хозяину изрядное преимущество – неважно, воображаемое или нет. Пока подрастали сыновья, Гриффит всегда призывал их на родительский суд именно сюда, в библиотеку, и отчитывал провинившихся, твердо держась за подлокотники. Здесь же он беседовал с местными политиками, ищущими поддержки уважаемых граждан штата.

Но на сей раз Гриффит стоял у окна, выпрямив спину и расправив плечи, – насколько сие было возможно для старика его лет. Инстинкт подсказывал: сидеть, в то время как Франклин Крэгг стоит, по меньшей мере, неразумно.

И даже «трон» не позволит ему остаться на высоте положения, если разговор пойдет так, как старику мыслилось. Не то чтобы назойливый гость застал хозяина врасплох. Просто на Гриффита волной накатили давние воспоминания: те самые, что терзали его ночью и днем с того самого мгновения, когда чужак впервые появился на его ранчо.

Для виски было еще рано, но Гриффит налил себе полный бокал, одним глотком осушил его до половины и злобно уставился гостю в спину. Франклин Крэгг обещал вернуться – и сдержал слово. Явился незваным в его дом и во всеуслышание заявил, что ему, мол, поговорить надо. О том, что произошло тридцать пять лет назад. Гриффит уже собрался было послать наглеца подальше, но тот пригрозил, что тогда выложит все, как есть, в присутствии Джессики и Доры. И владелец ранчо покорно поплелся в библиотеку. А что еще ему оставалось? Он сразу понял, что парень слишком смышлен и вокруг пальца его не обвести!

Но Крэгг, мерзавец, не торопился. Переступил порог и направился прямиком к окну. Гриффит многозначительно откашлялся.

– Ты хотел со мной потолковать, – напомнил он холодно. – Я, между прочим, тут, а не в садике.

Крэгг не ответил. Даже не обернулся. Так и застыл у окна, отрешенно глядя на деревья и клумбы.

– Черт тебя дери, Крэгг…

Гриффит прислушался. Окно было распахнуто настежь, и из сада доносились звонкие голоса. Старик вытянул шею и разглядел вдали Джессику и Пэрри. Сын соседей заявился с воскресным визитом, а Джесси, которая обычно его терпеть не могла, встретила юнца с распростертыми объятиями. Ишь как повисла у него на руке, смотрит ему в лицо, весело хохочет… А Крэгг слушает, наблюдает и все крепче стискивает кулаки.

Гриффит сощурился. Неужто наглец надеется окрутить Джесси? Она – из клана Уинстонов. Даже если не по крови, так по воспитанию, и скорее небо обрушится на землю, чем он увидит падчерицу в объятиях этого… этого…

– Крэгг, – сурово объявил хозяин, подходя к гостю вплотную, – если у тебя ко мне дело – валяй, выкладывай или убирайся ко всем чертям из моего дома и с моей земли!

Усилием воли Франклин заставил себя отвернуться от окна. Старик выглядел внушительнее римского сенатора, но в выцветших глазах, невзирая на самоуверенный вид и речи, затаился страх.

– Только не притворяйся, будто не знаешь, зачем я вернулся.

– Ты сказал, по делу.

– Нет, Уинстон, ничего подобного я не говорил. Я сказал, что нам надо обсудить то, что произошло тридцать пять лет назад. – Выдержав эффектную паузу, Франклин вразвалочку подошел к бару, открыл дверцу. – Для виски вроде бы рано. У тебя еще что-нибудь горло промочить найдется?

Франклин принялся по-хозяйски рыться среди бутылок и банок. Уголки губ Гриффита поползли вниз.

– Чувствуешь себя как дома?

– Да, – лениво протянул гость. – Лучше поздно, чем никогда, правда?

Взгляды их встретились, и Гриффит почувствовал, что сердце его словно сдавила ледяная рука.

А Франклин, не торопясь, выбрал любимый сорт пива, неспешно вскрыл банку, поднес ее к губам. В горле у него пересохло, точно в пустыне после затянувшейся засухи, а по спине побежали мурашки. Ну не глупость ли?

Он вовсе не нервничает. Из-за чего тут нервничать? Вот сейчас он бросит вызов прошлому. Победит мучающих его демонов. Разгадает многолетнюю загадку. И все благодаря утреннему звонку частного детектива.

– Если вы стоите, сэр, то лучше сядьте, – заявил тот таким тоном, что сразу ясно стало: он собою доволен донельзя. – У меня для вас потрясающие новости.

И не солгал. Новости действительно потрясли Франклина. В груди стеснилось, а в сознании тотчас же оформились еще десятка два вопросов, срочно требующих ответа…

Франклин вдохнул поглубже и повернулся.

– Прошлый раз, если помнишь, я тебя расспрашивал про младенцев, родившихся здесь, на ранчо.

– Возможно, – пожал плечами Гриффит. – Память у меня уже не та, сынок, но, если ты так утверждаешь…

– Перестань вилять!

Слова его упали в тишину, точно камень – в недвижный омут. Гриффит задумал было отшутиться, но вовремя заметил, что лицо собеседника искажено яростью, и решил, что разумнее промолчать.

– Я объяснил, что меня интересует ребенок, появившийся на свет в «Форталесе» шестого августа тридцать пять лет назад. – Франклин отставил жестянку с пивом и скрестил руки на груди. – Как там память, не пробудилась?

– Ты давай ближе к делу. – Гриффит воинственно выставил вперед подбородок.

– Мы говорили о том, что у пары-тройки здешних работников жены в то лето ходили беременными.

– Это ты говорил. А я слушал. И сказал, что напрочь не помню, кто там кого обрюхатил. С тех пор много воды утекло.

– Однако про домоправительницу ты вспомнил!

– Так это ж совсем другое дело! Рамона – почитай, что член семьи. Мальчишке, что родился тем летом, я лично обеспечил стипендию в медицинском колледже. – Гриффит нахмурился и демонстративно взглянул на часы. – Крэгг, у меня работы невпроворот, и еще в десять разных мест нужно съездить. Коли тебе есть что сказать, говори по-быстрому.

Франклин засунул руки в карманы джинсов.

– И как же это ты не вспомнил, что твоя собственная жена тем летом тоже родила сына? – проговорил он. Голос Франклина звучал совсем тихо, но глаза непримиримо поблескивали. – Почему же про жену позабыл? Ни словечком не помянул, что Анхела Уинстон тоже «выметалась», как это у вас, фермеров, говорится!

Гриффит рванулся вперед и ухватил гостя за грудки.

– Ты выражения-то выбирай!

– Убери руки, старик. – Франклин хищно сощурился. – Убери руки или я сделаю то, о чем мечтаю с самого утра! Ухвачу тебя за шиворот и вышвырну прямехонько в окно!

Минуту-другую мужчины испепеляли друг друга взглядами. Наконец Гриффит неохотно разжал пальцы и шагнул назад.

– Ну, так как же? – напомнил Франклин.

– Я не сказал про жену, потому что не твое это дело. – Гриффит подошел к буфету и плеснул себе еще виски. Рука его заметно дрожала. – И подробности тебе знать незачем, но раз уж ты спросил – отвечу. Да, моя жена – моя первая жена! – в то лето ходила беременная. – Старик с сожалением глянул на опустевшую бутылку. – Она умерла при родах.

– Знаю, – кивнул Франклин. Он ожидал от себя хоть каких-то чувств, но ощущал лишь полное безразличие. – Она похоронена здесь, в «Форталесе».

– Да, да, здесь. – Гриффит махом осушил бокал, вытер губы тыльной стороной руки и шагнул к двери. – Теперь ты рад?

– А с чего мне, по-твоему, радоваться? – скупо улыбнулся гость.

– А с чего бы нет? Явился незваным, ворвался ко мне в библиотеку, заставил меня вспоминать такие вещи, от которых до сих пор сердце ноет…

– И отчего бы ему ныть?

– Думаешь, смерть любимой жены – это так, пустячок? – Гриффит с трудом перевел дыхание. – Анхела была… редкая женщина.

И ведь старик не лжет, подумал Франклин, вглядываясь в морщинистое лицо. Гриффит поступил так, как поступил, но жену свою он любил, это точно.

– До того редкая, что ты сбагрил ее ребенка на сторону.

Ну, вот и все, тайное стало явным, подумал владелец ранчо. Позорный секрет, погребенный в далеком прошлом, извлечен из тьмы забвения и озарен безжалостным светом настоящего. Впрочем, врасплох его, Гриффита, не застали. Он готовился к этому мгновению с того самого дня, как Франклин Крэгг впервые подступился к нему с вопросами. По правде говоря, этого разговора он ждал давным-давно.

Тридцать пять лет назад он еще верил, что человек влиятельный и богатый может похоронить свою тайну так глубоко, что другие ни за что не докопаются. Но с тех пор и впрямь много воды утекло. Сменялись правительства, уходили в отставку президенты. И не было на свете тайны, которую удалось бы сберечь от посторонних глаз, если хоть один свидетель да остался в живых.

– Крэгг, ты меня изумляешь, – вздохнул Гриффит.

– Взаимно, Уинстон, взаимно. Однажды я задал хорошую трепку парню, который пытался утопить в речке котенка. – Франклин угрожающе шагнул вперед. – Угадай, что мне с тобой хочется сотворить!

– Парень, одно скажу: воображения тебе не занимать. Хоть романы пиши! Жаль тебя разочаровывать, но вот тебе истина: Анхела умерла и ее ребенок – вместе с нею.

– Ее ребенок?

– Наш ребенок, – поправился Гриффит, мысленно выбранив себя за оговорку. – Это трагедия всей моей жизни, Крэгг: я одним махом потерял и нежно любимую жену, и новорожденного сына.

– Печально, печально. И трагедия эта так на тебе сказалась, что не прошло и года, как ты женился вторично.

– Ну, что тебе на это сказать? Фермеру никак нельзя без хозяйки…

Франклин бесцеремонно ухватил старика за воротник.

– Ах ты, старый мошенник! – зарычал он, тряся собеседника, точно собака – кролика. – Ребенок этот вовсе не умер. Ты от него избавился. Вышвырнул своего сына из дому, точно мусор! Хотя нет – не поленился завезти его куда подальше!

– Неправда, – прохрипел Гриффит. – Говорю тебе, младенец помер. Даже вздохнуть не успел…

– Врешь! Нагло, бессовестно врешь! – Франклин с отвращением отшвырнул от себя старика. Господи, он едва не совершил непоправимое. До чего славно было ощущать под пальцами эту тощую, жилистую шею!

– Хватит блефовать, Уинстон! Я знаю правду, и все твои отговорки ни к чему не приведут. Ты, небось, баснословные деньги заплатил врачу, который принимал роды. Либо шантажировал подлеца. Вот он и подписал свидетельство о смерти, но всю жизнь ненавидел и презирал себя за это, искал забвения в вине. А на смертном одре рассказал-таки о содеянном тому, кто теперь готов пойти в суд и дать показания.

– Кто? – потребовал ответа Гриффит и тут же прикусил язык. – То есть чепуха какая-то! В толк не могу взять, о чем ты говоришь.

– А как насчет могилы? – тяжело выдохнул Франклин. – Там, где якобы покоится моя… твоя первая жена и ее младенец. – От лица Гриффита отхлынули все краски. – Подумай о могиле и о том, что в ней обнаружат, если назначат эксгумацию.

Старик словно усох и съежился на глазах. Он на ощупь отыскал подлокотник и рухнул в кресло.

– Ладно, твоя взяла, – бесцветным голосом проговорил он. – В могиле лежит только Анхела. Ты это хотел услышать?

Франклин вскинул голову. В глазах Гриффита Уинстона светилась непримиримая ненависть.

– Пожалей себя, парень. Хватит вопросов. Уходи – и мы оба забудем о том, что ты тут был. Договорились?

– Нет, – с трудом выговорил Франклин. – Не договорились. Мне нужен ответ на последний вопрос.

– Почему-то я так и подумал. – Гриффит невесело усмехнулся. – Ну, валяй спрашивай.

Франклин набрал в грудь побольше воздуху. Мир вокруг словно застыл, только кровь неистово стучала в висках да сердце глухо колотилось в груди.

– Я хочу знать, почему ты решил отделаться от меня, – тихо проговорил он.

ГЛАВА 8

Не успев договорить, Франклин уже пожалел о сказанном. Он приехал требовать правды, не умолять о милости. А вопрос прозвучал так, словно он смиренно просит объяснений.

Да какая разница, как прозвучал его вопрос! Он узнал то, за чем приехал, и даже больше. Такого он не то, что вообразить – даже понять не в состоянии!

А он-то придумывал всевозможные объяснения, пытался найти оправдание тому, как с ним обошлись. Представлял мать совсем юной девочкой: одна на всем белом свете, насмерть перепуганная бедняжка не видела другого выхода. Хотя все равно в голове не укладывалось: как можно бросить младенца на ступеньках чужого дома и уйти в ночь, не оборачиваясь.

А теперь Крэгг знал все, и нож входил в его сердце все глубже. Мать его была не девочкой-подростком, а взрослой женщиной. Она умерла, подарив ему жизнь, а ее муж избавился от сына, точно от ненужной вещи. Грудь снова сдавило от боли, но Франклин стиснул зубы и прибег к единственной панацее от всех бед – к ярости.

– А ну, отвечай, сукин ты сын! – зарычал он, разворачиваясь к Гриффиту. – Почему ты это сделал? Как мог выбросить на помойку собственную плоть и кровь?

– Никто тебя не выбрасывал, – холодно отрезал Гриффит. – Я обо всем должным образом распорядился. Тебе не на что жаловаться.

Франклин сжал кулаки и засунул их поглубже в карманы.

– Продолжай.

Гриффит подошел к буфету и плеснул себе виски из другой бутылки.

– Все оказалось легче легкого. Я нанял одного юриста – там, в Чарлстоне. – Гриффит поднес бокал к губам. – Ну, он, конечно, был не из тех, кем гордится Америка, но, как решить мою проблему, знал. И сделал все, что нужно. Измыслил подходящую байку, зарегистрировал тебя как найденыша, передал людям, которые согласились растить и воспитывать чужого ребенка… Выписал от своего имени чек на изрядную сумму, чтобы вдруг не передумали.

– Поскупился, небось, – холодно заметил Франклин. – Что-то я не заметил у них особого родительского рвения.

– Да слышал, слышал. Я и сам навел кое-какие справки с тех пор, как ты тут объявился. – Гриффит извлек из кармана сигару, откусил кончик, сплюнул его в пепельницу. – Как бы то ни было, ты и сам недурно о себе позаботился.

– О да, – зловеще улыбнулся Франклин. – Я уж расстарался.

– Ну что ж… – Гриффит отставил стакан и вытер губы тыльной стороной руки. – Ты приехал за ответами, и ты получил их. Сдается мне, говорить больше не о чем. – Старик шагнул к двери. – Воскресенье – мой единственный выходной. Так что я буду весьма признателен, если…

– Хватит в игры играть, старый мерзавец! – Франклин встал напротив двери, скрестив руки на груди. В крови его пульсировал адреналин, пальцы дрожали от нетерпения: им так хотелось сомкнуться на жилистой стариковской шее! – Говори, почему ты отдал на сторону собственного сына!

– В этом-то и дело, парень. – Голос Гриффита звучал холодно и сурово. – Ты не мой сын. Моя жена мне изменила. Взяла себе полюбовника, никчемного бродяжку, у которого только и было за душой, что смазливая рожа да хорошо подвешенный язык. – Губы старика дернулись. – Ты – его отродье, не мое.

– Моя мать… Твоя жена сама тебе об этом сказала?

– Жди, как же! – зло рассмеялся Гриффит. – Рога-то она мне наставила, а вот сознаться – ни в какую! Анхела твердила, что ты – мой, вплоть до самых родов. Думала, что, если будет стоять на своем до последнего, я ей поверю. – Глаза старика превратились в щелочки. – Но считать-то я умею! За девять месяцев до того она выставила меня из супружеской спальни. На шаг к себе не подпускала! Не то, что своего полюбовничка!

Франклин задумчиво мерил шагами комнату. Слишком многое на него свалилось, слишком многое предстояло обдумать и принять. Мать его умерла при родах, а отец его не этот желчный старик, а какой-то бродяга…

– Кто он был? – Франклин повернулся к Гриффиту. – Мой отец. Как его звали?

– А то я помню! Да это и неважно. Я слыхал, он вскорости погиб, с лошади навернулся, что ли. И месяца не прошло с тех пор, как я его выгнал на все четыре стороны. Еще вопросы есть?

Франклин покачал головой. Он уже получил куда больше ответов, чем надо. Он – никому не нужный плод незаконной связи между неверной женой и приблудным бродягой. Зная все, он теперь даже не особенно осуждал Гриффита Уинстона. Его праведный гнев вполне объясним. Какому мужчине понравится, что его жена обнимает другого? Если бы Джессика предпочла кого-то еще, а не его, если бы мечтала о поцелуях соперника…

– Крэгг, ты что, оглох? Еще вопросы есть или мы закончили?

– Закончили, – угрюмо кивнул Франклин.

– Вот и славно, – подвел итог Гриффит. – А про «Форталесу» лучше забудь. Думаешь, я не вижу: положил глаз на мое ранчо и теперь мне в сыновья набиваешься!

Глаза Франклина застлала алая пелена. Он ухватил старика за грудки и основательно встряхнул.

– Только посмей еще раз намекнуть, что я зарюсь на твою собственность, и я тебя… тебя… – Устыдившись мгновенной вспышки, он разжал пальцы. – Послушай меня, Уинстон, и заруби на носу. Я приехал сюда в силу одной-единственной причины, и причина эта ничего общего не имеет с твоим поганым ранчо. На черта мне сдалась «Форталеса»? Несколько гектаров грязи да жующие коровы и овцы – завидное приобретеньице!

– Эти несколько гектаров грязи да овцы стоят миллионы.

– Ты говоришь, что и сам навел кое-какие справки. Тогда, небось, знаешь, что деньги твои мне – плюнуть и растереть.

– Не в деньгах счастье.

– Это добрый совет? – саркастически усмехнулся Франклин. – Или мудрость, обретенная с годами?

– Это прописная истина, Крэгг. Какой же мужчина откажется от права первородства?

– Право первородства? – изумился Франклин, приподнимая бровь.

– Кое-кто скажет, что я лишил тебя законного наследства. Если бы не застукал твою мамочку с этим бродягой, ты бы носил мое имя. Сдается мне, искушение не из малых: заявиться сюда и объявить себя старшим из сыновей Гриффита Уинстона!

– Ты только что объяснил мне, что я не твой сын, – скупо улыбнулся Франклин. – И чем лучше я узнаю тебя, старый мерзавец, тем больше этому радуюсь.

– И учти: ни на какие дурацкие анализы я не соглашусь.

– Ты с ума сошел? Я разве упоминал что– то в этом духе?

– Я просто предупреждаю ясно и доходчиво: ежели твой адвокат станет толковать про всякие там гены да хреносомы, или как их там называют по-научному, я на вас обоих своих юристов натравлю и в порошок сотру! – Гриффит направил указующий перст прямо в грудь собеседнику. – Понял?

Франклин стремительно перехватил руку хозяина и завернул ее за спину. Стариковские мускулы напряглись, точно стальные канаты, но противник оказался сильнее. Гриффит застонал от боли.

– Ах, ты, подонок, – процедил Франклин сквозь зубы. – Ты ведь не знаешь наверняка, твой я сын или нет!

– Чушь собачья!

– Ты выбросил ребенка на улицу, точно мусор какой-нибудь, и все это время подозревал, что, возможно, это твой сын!

– Исключено. Говорю тебе: Анхела запиралась от меня на замок! Почти весь год так продолжалось… если не считать…

– Чего не считать?

– Если не считать того единственного раза, когда я взломал дверь и силой взял то, что мое по праву. Ты не мой сын, Крэгг! Мне это известно доподлинно, и, чего бы там ни утверждала моя жена, так оно и есть. – Старик рывком высвободил руку, шагнул к двери и распахнул ее настежь. – Ты хотел узнать правду – так вот тебе правда. Не моя вина, ежели она тебе не по вкусу.

Франклин издевательски сощурился.

– Фу ты, ну ты, – тихо проговорил он. – Чертовски неплохое начало для некролога: «Гриффит Уинстон, патриарх клана Уинстонов, в поте лица своего создал собственное королевство и отрекся от своего первенца!». Звучит просто-таки по-библейски, нет?

– Убирайся!

– А она знала? Знала ли моя мать, что ты от меня избавился?

– Говорю же: она умерла. – Старик ожег собеседника ненавидящим взглядом. – Впрочем, она отлично понимала, что я не дурак и чужого ублюдка кормить не стану. Я так вот прямо и сказал ей, как только заметил, что она раздалась в талии.

Франклин кивнул. Он думал о том, как женщина, лицом схожая с ним, носила его под сердцем. Как ей, наверное, больно было слышать, что муж не желает признавать свое дитя! Как отчетливо он представлял себе мать! У нее испанское имя. Вот откуда его иссиня-черные волосы и высокие скулы! Анхела словно обрела для него плоть и кровь. Исстрадавшаяся женщина, связанная узами брака с человеком, которого, должно быть, ненавидела… мучительно гадавшая, что станется с ее ребенком, когда он родится.

Франклин видел все это словно наяву, и сердце его разрывалось от боли. Дыхание его участилось, мускулы напряглись. Ему захотелось избить Гриффита Уинстона до полусмерти, швырнуть на пол, смотреть, как он пытается подняться на ноги, и ударить еще раз, и еще, и еще… пока мерзавец не останется лежать неподвижно.

Мальчишка с претенциозным именем Джордж Вашингтон некогда был вполне способен на такое. Но Франклин Крэгг не ребенок, а взрослый. И для него существуют морально-этические нормы. Невзирая на трудное детство, он вырос человеком, которым мать имела бы право гордиться. Он сжал кулаки – но не тронулся с места.

– Ты что, оглох? Убирайся отсюда!

Титаническим усилием воли Франклин взял себя в руки.

– Я знаю, чего ты хочешь. – Не спуская глаз с собеседника, Крэгг шагнул к двери. – Ты хочешь, чтобы жизнь в твоем маленьком королевстве текла по-прежнему, как исстари повелось. Щелкнешь кнутом – и все подданные падают ниц. – Зеленые глаза недобро вспыхнули. – Да только деньки твои подходят к концу, – проговорил Франклин почти ласково. – Ты сам упомянул про анализы. Гены, хромосомы и все такое прочее… Так вот: ты их пройдешь. Все до единого. – Он протянул руку и поправил старику воротник. – А потом, когда будет стопроцентно доказано, что ты – мой отец…

– Не бывать тому!

– Еще как бывать! – И Франклин вовсе не блефовал. В глубине души он чувствовал, что его мать не стала бы нарушать супружеские обеты, даже если супруг ее – такой мерзавец, как Гриффит Уинстон. – А после первое, что я сделаю, – это потребую наследство! Право первородства, так ты сказал, да? Я – твой старший сын и докажу это, пока ты еще жив. Каждый день отпущенной тебе жизни, вплоть до самого последнего вздоха, я не устану повторять: «Как только заполучу „Форталесу“, я поделю ее на участочки, продам их – и от „цитадели“ твоей даже воспоминания не останется!»

– Я не сдамся без боя, – мрачно пообещал Уинстон.

– Воюй на здоровье, – милостиво разрешил Франклин. – Тем слаще мне будет победа.

– Ублюдок! – выкрикнул старик.

Расхохотавшись, Франклин шагнул за порог библиотеки. Вслед ему летели проклятия.

День сменился сумерками, сумерки – ночью.

Франклин стоял на террасе своего дома, озирая гряду холмов. Было темно: луна еще не взошла, облака застилали звезды.

Одной рукой он держался за деревянные перила, другой – сжимал бутылку. Весь день он пил – все, что подвернется, от скотча до ржаного виски, но по-прежнему был абсолютно трезв. Даже горький привкус во рту упорно не проходил. Наверное, тут уже ничего не поможет.

Франклин вздохнул, прижал холодную бутылку к пылающему лбу и в сердцах обозвал себя болваном.

Ну что, скажите на милость, он позабыл в Аризоне? У него есть дом, есть устроенная жизнь, что текла беззаботно да гладко, пока назойливая любовница и дурацкая вечеринка не перевернули ее вверх тормашками.

Нет, неправда. Далия ни в чем не виновата, да и много ли вреда от вечеринки? Он, Франклин, сам себе враг. Бросил все и помчался черт те куда в поисках корней. Права первородства, если угодно.

Франклин вздохнул, поднес бутылку к губам, жадно отхлебнул.

На черта ему, всесильному мистеру Крэггу, сдалось право первородства? Он живет в мире, созданном своими руками. В его империи каждый филиал корпорации, каждое дочернее предприятие будут поценнее дурацкой «Форталесы». Но дело не в ранчо. Дело в матери, которую Франклин так и не узнал. Что она чувствовала всякий раз, когда Гриффит напоминал ей о том, что дитя ее признавать не намерен!

А как же он сам? Рос в чужой семье, не зная ни ласки, ни доброго слова. Рос без имени. Кулаками завоевывал уважение приютских ребят – таких же, как он сам…

Франклин отставил пустую бутылку, вцепился в перила обеими руками и зажмурился. Самое разумное – это уехать. Прошлого не изменишь, мать не воскресишь. Остается собрать вещички, сесть за руль и покатить в Чарлстон, назад к привычной, рутинной жизни. Вернуться к своей ненаглядной корпорации, своему особняку… И к Далии.

Далия – красавица. Далия принадлежит к тому же миру, что и он. И превосходно вписывается в его жизнь: никаких тебе треволнений и неприятностей!

Она – не Джессика.

Далия благоухает дорогими духами, а не полевыми травами. Франклин невольно улыбнулся. И не конюшней тоже… И волосы Далии всегда безупречно уложены, словно она только что вышла из модного салона. А у Джессики такой вид, будто она принялась расчесывать свою буйную шелковистую гриву да тут же и бросила.

Далия – сама элегантность. А Джессика… она волнует и будоражит каждым жестом, каждым словом, каждым взглядом. Ее аромат. Ее розовые, чуть припухшие губы. Ее тело… по-мальчишески гибкая фигурка в неизменных джинсах и футболке, но до чего женственная и соблазнительная!

Вчера, держа ее в объятиях, Франклин сам в этом убедился.

Он уже изведал вкус ее губ. А какова она вся? Наверное, точно мед. Или взбитые сливки. Припав к ее грудям, он утолит иссушающую жажду, что терзает его со времен незабываемой первой встречи.

Да что он такое делает? Намеренно себя заводит, размышляя о Джессике Меррилл! Впрочем, к чему лгать? Он уже заведен на полную катушку, изнывает от тоски по девушке, которую почти не знает…

И которая ему не достанется. Она – из клана Уинстонов, пусть и не по крови. Она – падчерица Гриффита. А он, Франклин, намерен погубить старика. И не следует крутить амуры с воспитанницей человека, которому собираешься нож всадить под ребра. Пусть даже и в фигуральном смысле.

– Франклин…

Галлюцинация, сказал он себе. Алкоголь подействовал, не иначе. Но все же обернулся – и увидел ее наяву. Джессика стояла в дверном проеме, мягкий свет гостиной одевал ее мерцающим ореолом, и в слиянии света и тьмы черты лица обозначились отчетливее, точно на дагерротипе.

– Франклин, – повторила она, но Крэгг не ответил. Просто замер на месте, наслаждаясь волшебным зрелищем.

На девушке были босоножки на высоких каблуках и открытое платье вроде вчерашнего. Распущенные волосы падали на плечи. Она казалась хрупкой и женственной и невероятно, неправдоподобно красивой. И даже сознавая, что не прав, Франклин готов был возненавидеть Джессику за то, что пришла. За то, что напомнила, как сильно его к ней влечет. И как безнадежно это желание.

– Что ты здесь делаешь? – угрюмо осведомился он.

– Я… я… – Девушка нервно сглотнула. – Я пришла попрощаться.

Франклин усмехнулся. И по тому, как испуганно расширились карие глаза, понял, что улыбка вышла не из самых дружелюбных.

– Попрощаться? Ты куда-то собралась?

– Нет. Конечно нет.

Джессика поднесла руку к шее, затеребила тонкую золотую цепочку. И этот жест несказанно порадовал Франклина. Она взволнована, предчувствует недоброе… вот и правильно! Нечего было являться сюда и напоминать ему о тех, оставшихся в прошлом поцелуях и прикосновениях!

– Гриффит сказал… сказал, что ты уезжаешь.

Не сводя с гостьи глаз, Франклин неспешно подошел к ней. На шее Джессики пульсировала голубая жилка. Не прикасайся к ней! – взывал внутренний голос. Проклятье, не прикасайся!.. И Франклин послушался. Он всего лишь наклонился совсем близко – так, что губы его едва не касались ложбинки у основания шеи.

– Я не… – Джессика затрепетала, задышала чаще. – Франклин, прошу тебя. Я не за этим… сюда пришла.

– Именно за этим, – тихо возразил он.

И, по-прежнему неотрывно глядя ей прямо в глаза, поцеловал. Ощущение было такое, словно к сухой растопке поднесли спичку. Девушка застонала, вцепилась в его запястья, пытаясь совладать с собой.

– Я же объяснила, зачем пришла. Гриффит сказал…

– Гриффит пусть катится ко всем чертям! – рявкнул Франклин и тут же понял: это правда. Его ненависть к старику никакого отношения не имеет к Джессике. И к их взаимному влечению – тоже.

Поцелуй только распалил обоих. Кончиком языка Франклин провел по ее губам.

– Джесс, – словно в бреду повторил он. – Моя Джесс.

Франклин сомкнул объятия и привлек девушку к себе, несмотря на ее слабые попытки отстраниться.

– Не надо, Франклин, не надо.

– Скажи так, чтобы я понял: ты говоришь всерьез. И я остановлюсь.

Он ласково сдул с ее виска шелковистый локон, осторожно куснул за мочку уха. И почувствовал, как неистово заколотилось ее сердце.

– Я… я не могу остаться. Я ужинаю с Пэрри.

– Ты обедала с Пэрри, – уточнил Франклин, осыпая поцелуями ее шею.

– Нет же, мы только прошлись по саду… Он приглашал меня в ресторан, но я отказалась. Не смогла. Нет… не захотела. Там, на ранчо… я просто им воспользовалась, потому что злилась на тебя.

– Знаю, – шепнул Франклин.

– И… и мне вдруг стало очень стыдно. Вот я и подумала: заеду к Пэрри и спрошу, не захочет ли он поужинать вместе…

Франклин осторожно снял с правого плеча девушки тонкую бретельку и коснулся губами нежной кожи. Джессика затаила дыхание и непроизвольно вцепилась в его рубашку.

– Ты пытаешься соблазнить меня, – прошептала она.

– И как, получается? – хрипло засмеялся Франклин.

– Нет, – отозвалась она, приподнимаясь на цыпочки, навстречу его жадным губам. Со стоном разомкнула уста под его требовательным языком, запустила руки в густые темные волосы, пригнула непокорную голову совсем близко.

Дрожащими руками Франклин взялся за юбку, приподнял ее, ощутил под пальцами атласную нежность бедер.

– Скажи, зачем ты пришла? – хрипло выговорил он. – Черт возьми, да отвечай же!

Джессика отпрянула и заглянула прямо в его глаза.

– За этим… – Голос ее прервался. – За этим… за…

Франклин припал к ее губам, заглушая ответ. И подхватил на руки.

Джессика лишь крепче прильнула к нему. Франклин нес ее по темным коридорам и лестницам – в свою спальню, в свою постель. Вот он уложил девушку поверх покрывала и медленно, не торопясь, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым ее тихим вздохом и стоном, принялся раздевать.

– Франклин… тебе следует знать… Я должна сказать…

– Шшш, – прошептал Крэгг, обрывая сбивчивый поток слов поцелуем. Признания подождут. Сейчас ему нужна только она. Сейчас, немедленно. Он должен овладеть ею – или умрет тут же, на месте.

Сколько раз Франклин представлял первую ночь любви с нею и знал, что все произойдет очень быстро. Но теперь, сжимая Джессику в объятиях, предостерегал себя: не торопись!

Будь нежен, повторял себе он. Не спеши. Инстинкт подсказывал, что опыта у Джессики немного. А Франклину хотелось подарить ей неизбывное наслаждение так, чтобы она сама раскрылась ему навстречу подобно цветку. И еще – видеть ее лицо. Видеть, как на нем отразится восторг и сладкая мука, прежде чем он овладеет ею.

Но Франклина просто-таки трясло от нетерпения. Еще минута – и он, окончательно утратив самоконтроль, сорвет с нее трусики, рывком расстегнет молнию на брюках и…

Франклин отстранился. На секунду-другую, не более, только чтобы зажечь ночник и мало-мальски восстановить самообладание. Но вот он снова повернулся к девушке и рывком стянул с себя рубашку. Джессика стыдливо зарумянилась.