Текст книги "Унесенные войной"

Автор книги: Кристиан Синьол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Не успела Матильда и глазом моргнуть, как человек перешел через улицу, быстро подошел к ней и сказал:

– Вы можете продать мне яйца для Марежа?

Что было делать?! Он положил руку на корзину и нервно потянул к себе, будто чего-то боялся. Человек часто моргал и вел себя беспокойно.

– Дайте мне яйца и быстро уходите, – сказал он.

Поскольку Матильда не решалась отпустить корзину, он добавил:

– Ему пришлось уйти. Не переживайте. Меня зовут Люзеж. Вам потом все объяснят.

Матильда отпустила корзину, еще раз столкнулась с испуганным взглядом мужчины, который показался ей немного не в себе. Но как еще поступить? Она поспешила вернуться к грузовику и сказала дяде, устраиваясь возле него в кабине:

– Быстро. Уезжаем.

Он не стал задавать вопросов, а сразу завел машину. Матильда начала приходить в себя только тогда, когда они выехали из города на знакомую дорогу, вдоль которой росли деревья и молодой папоротник, заметенный снегом. Но ощущение близкой опасности не покидало Матильду ни этим вечером, ни все последующие дни. Она не переставала думать о том, что произошло тем утром, от которого у нее осталось смутное предчувствие беды, и оно скорее касалось Шарля, чем ее самой. Она всей душой желала ему помочь, но встреча, которой она так ждала, не состоялась. Тревожась о судьбе мужа, Матильда собралась ехать в Эгюранд к торговцу животными, чтобы выведать у него что-нибудь, но дядя отсоветовал ей это делать, и Матильда взяла себя в руки и стала ждать.

Зима немного сдала свои позиции, однако то там, то здесь на дорогах еще встречались почерневшие сугробы. Ветер дул с севера в этот весенний вечер двадцать второго марта тысяча девятьсот сорок четвертого года – день, когда по радио сообщили шифрованное послание о готовящемся десанте нового груза: «Небо будет звездное, повторяю: небо будет звездное», – сказал диктор. Шарлю пришлось искать новую площадку для приема груза, поскольку он был уже не уверен в надежности первой. Он также был вынужден реквизировать другой грузовик, поскольку первый испустил дух после долгих поездок по горным дорогам.

Ночь была темной, безлунной. По небу бежали свинцовые тучи. Прибыв на площадку, Шарль подумал, что самолет может не заметить света факелов, но что-то менять было уже поздно. Через десять минут в ночной тишине раздался гул самолетных винтов. Пилоту пришлось сделать несколько кругов над отмеченным огнями районом, прежде чем он смог сбросить ящики. Шарль и его помощники поспешили загрузить ящики в кузов и быстро уехать, поскольку недалеко от площадки находилась деревушка, жители которой не внушали им доверия. Шарль с помощниками уже проехали больше трех километров по направлению к плато, когда грузовик внезапно заглох. Водитель предпринял тщетную попытку его починить. Шарль приказал толкать грузовик до ближайшей тропы, уходящей в лес, оставил вооруженную охрану и отправился на поиски другого транспортного средства.

Он ушел, пронизываемый ледяным ветром, надеясь вернуться до восхода солнца. В пяти километрах от места выброса груза находилась ферма, с хозяевами которой Шарль был немного знаком. Там ему удалось раздобыть грузовичок. Когда он вернулся к ожидавшим его людям, уже занимался день – белый, холодный, сыпавший с неба ледяным дождем, который заливал ветровое стекло. Из-за неработавших стеклоочистителей Шарль поздно заметил большую машину, которая двигалась навстречу и резко преградила путь. Не успел Шарль схватиться за револьвер, соскользнувший на пол от резкого торможения, как машина уже была окружена полицаями с автоматами в руках. Внезапно в голове Шарля возник образ Матильды, отца, школы, где он провел свой первый урок, и маленького ученика, польского еврея, к которому он так привязался за учебный год. Какой-то бунтарский порыв толкнул Шарля вступить в бой с окружившими его людьми. От удара в затылок он потерял сознание. Непроглядная холодная ночь сомкнулась над ним.

Очнулся Шарль на полу грузовика, ехавшего по направлению к Усселю. Голова раскалывалась от боли. Через пелену, которая застилала его глаза, Шарль разглядывал полицаев, сидевших по обеим сторонам от него. Руки у него были связаны, и он стал прислушиваться к разговору, чтобы понять, что произошло. Говорили о двух раненых в утренней перестрелке с людьми, охранявшими грузовик в лесу. Наряд туда был отправлен не случайно: кто-то сообщил по телефону о самолете, пролетевшем над фермой. Все партизаны были убиты. Эта новость была настолько страшной, что Шарль погрузился в болезненное оцепенение и пролежал всю дорогу с закрытыми глазами.

В Усселе его отвели в участок, откуда полицаи позвонили в тюльское гестапо. Похоже, его узнали – у него даже имя не спросили. Его усадили в другой грузовик и повезли в Тюль. Был дождь и сильный ветер. Шарль старался подготовить себя к тому, что его ожидало. Проезжая Эглетон, он думал о Матильде, о том, что она сейчас делает, и вдруг ему показалось, что он больше ее не увидит. Конечно, он и раньше знал, что рисковал жизнью, что мог потерять все, но только теперь, в этом грузовике, он осознал всю неизмеримость опасности. Сердце сжималось при мысли об отце. Шарль вспоминал, с какой гордостью отец отвозил его на поезд, как он работал не покладая рук, чтобы Шарль мог стать учителем. Неужели все это было напрасно? Шарль сцепил зубы, чтобы не дать слезам покатиться из глаз. Ему это удалось, и Шарль с облегчением вздохнул, будто одержал первую победу над этими людьми.

В отеле «Модерн», немецком штабе города Тюль, состоялся первый допрос Шарля, на котором он назвал свое имя, но полностью отрицал связь с Сопротивлением. Вечером его перевели в казарму неподалеку от Марсового поля, где подвергли новому допросу до самого утра. Тут он узнал, что такое допросы в гестапо, о которых часто говорили на подпольных собраниях. Но разве можно было представить себе то, что человек представить не может? Боль, которая длится невыносимо долго и усиливается, пока дух не сдастся окончательно. Какое-то время Шарль пытался убежать от страданий, прячась за самыми счастливыми воспоминаниями своей жизни: школьный класс, доска, карта Франции на стене, ученики за партами, запах мела и фиолетовых чернил… Но под конец его дух сдался и светлые образы больше не приходили в голову.

Сознание вернулось к нему уже в камере, где кроме него было еще трое мужчин, которых тоже подвергли пыткам. Шарль не помнил, сказал он что-то или нет. Болело все тело, а особенно – руки. Он смог рассмотреть правую: на ней больше не было ногтей. Левая была залита кровью. Один из сокамерников подошел и вкрадчиво заговорил.

– Не говори ему ничего, – послышался голос из противоположного угла камеры, – это подсадная утка.

Мужчина отошел в сторону и замолчал. Шарль хотел уснуть, но в полдень за ним пришли. По крайней мере ему казалось, что был полдень. На самом деле был уже вечер. И снова были пытки, и снова боль, которую невозможно выдержать. В камеру его привели избитым, потерявшим много крови. Про себя он шептал только одно: «Матильда, Матильда…»

В Пюльубьере об аресте Шарля узнали двадцать пятого марта. Франсуа и Алоиза чуть не сошли с ума. Тридцатого марта торговец из Эгюранда сообщил, что Шарля перевели в Париж, откуда его могут депортировать в Германию, как большинство пленников. Узнав об этом, Алоиза перестала разговаривать и впала в состояние, которого так боялся Франсуа. Она даже не могла работать. К счастью, им на помощь пришла Люси, которая постаралась их немного утешить: у нее в Париже были знакомые, которые могли помочь спасти Шарля. Этим же вечером она уехала в столицу. И если сама она не очень верила в успех, Франсуа и Алоиза ухватились за эту идею как сумасшедшие.

Сев на вечерний поезд, следующим утром Люси уже была в Париже, выдержав в поездке две проверки паспортов. После гибели Яна Люси с помощью дочери поменяла паспорт и взяла девичью фамилию Бартелеми. Она сразу направилась на улицу Суффрен, но не в квартиру, а в бутик, где Элиза обычно была одна. Дочь была там и обрадовалась встрече с матерью. Люси в нескольких словах объяснила причину своего приезда. Элиза не была ни удивлена, ни раздосадована просьбой матери. Она пообещала попросить мужа помочь спасти Шарля, если еще было не слишком поздно.

В полдень состоялась довольно холодная встреча с членом Народной партии, мужем Элизы. Он стал немного более покладистым, узнав, что Ян Хесслер погиб как герой Рейха под Новгородом. Он согласился принять Люси в своей квартире на несколько дней и даже проявлял некоторую любезность. Но женщины не стали переходить к главному вопросу при первой встрече, да и не успели – с тех пор как три члена партии, Марсель Деа, Филипп Генрио и Жозеф Дарнан, вошли в правительство после перестановок в кабинете по требованию немцев, Ролан Дестивель пошел на повышение.

Париж жил в страхе и нужде. Чтобы не умереть с голоду, нужно было доставать продуктовые карточки и талоны. Для Элизы это не составляло труда, учитывая положение ее мужа. Повсюду на стенах домов были развешены списки «расстрелянных террористов» или обещания вознаграждения за сведения, которые помогут их арестовать. Везде висели пропагандистские плакаты, призывавшие «спасти Европу от большевизма» или ехать в Германию освобождать пленников. На улицах то здесь, то там можно было встретить немецких солдат, и никто не чувствовал себя в безопасности. Люси помогала Элизе в бутике, но клиентов было мало, и у матери и дочери было время поговорить.

Люси рассказала, как нелегко ей было утешить сына, после того как он узнал о смерти отца. Для Люси, как и для Ганса, дни, последовавшие за получением страшной новости из Германии, было нелегко пережить, но мысль о том, что нужно заботиться о сыне, немного смягчила боль утраты для нее. За прошедшие месяцы и недели душевная рана зарубцевалась. Люси ведь знала заранее, что их с Яном любовь обречена. Теперь Люси ожидала, когда закончится война, чтобы последний раз поехать повидаться с родителями Яна, если, конечно, они остались живы.

Люси рассказала дочери и о том, как тяжело было Франсуа и Алоизе справляться с хозяйством без обоих сыновей.

– Но откуда это желание совершать безумные поступки?! – воскликнула Элиза. – Откуда это недоверие к людям, стоящим во главе страны?

Люси поняла, что ее дочь не имела ни малейшего представления о том, что происходит за пределами узкого круга, в котором она жила. Женщина рассказала Элизе о том, что Сопротивление в провинции набирает силу и что скоро планируется высадка союзников. Элиза не поверила ни одному слову и была поражена, когда мать сказала:

– Если ситуация изменится, в чем я ни минуты не сомневаюсь, те, кто сегодня у власти, должны будут дать ответ. Думаю, что твоему мужу не помешает иметь в активе одного спасенного сопротивленца.

Это не очень убедило Элизу, но она пообещала сделать все, чтобы уговорить мужа помочь. Люси не сомневалась в искренности дочери и поблагодарила ее от всей души. Ей больше нечего было делать в Париже, и она отправилась обратно в Пюльубьер, чтобы вселить надежду в сердца Франсуа и Алоизы.

Матильда также знала об аресте мужа. Как только она услышала об этом от торговца из Эгюранда, она забыла всякую осторожность и поехала на поезде в Тюль к сапожнику, который мог связаться со Скалой. Скала пришел ближе к ночи, посетовал на неосторожность Матильды и отвел ее на улицу Пон-Неф, в квартирку на последнем этаже, где их ждала его жена Эмильена, также работавшая на Секретную Армию.

– Называйте ее Фужер, – сказал Скала Матильде, представляя жену.

За скромным ужином они обсудили ситуацию, и Матильда не удержалась – потребовала провести операцию по освобождению Шарля.

– Это невозможно, – ответил Скала, – его уже перевели в Дранси.

Матильда возлагала столько надежд на эту поездку в Тюль, и все растаяло в один момент. Ей потребовалось собрать все свое мужество, чтобы перенести этот удар. Скала продолжал рассказывать, в какой опасности была вся сеть подпольщиков их района.

– Придется все начинать сначала, и как можно быстрее. Кто-то из наших проболтался.

Она прекрасно знала, что такое возможно.

– Вы можете взять на себя эту работу?

Матильда согласилась не раздумывая, поскольку теперь это была единственная возможность приблизиться к Шарлю и спасти его, пока не поздно, так же как и тысячи других французов. Скала назвал псевдонимы трех человек, с которыми Матильда могла связаться в Спонтуре: Вентадур, торговец из Эгюранда, Люзеж, с которым Матильда встретилась в Марсияке, и Андре, инженер на плотине в Эгле. Скала попросил Матильду занять место Шарля под псевдонимом Вереск. Он ушел, оставив Матильду ночевать в квартире с его женой. Утром Матильда должна была вернуться в Эглетон на поезде. Ей разрешалось ездить только в грузовике своего дяди, который получил псевдоним Береза для работы в Сопротивлении.

Как и было договорено, с этого дня Матильда ездила по окрестностям, спрятавшись в грузовике дяди за вязанками дров, выискивая слабые звенья в цепи Сопротивления, пытаясь узнать, не следят ли за ними. Инженер Андре вселил в Матильду своеобразное спокойствие, сообщив, что все, кто был с Шарлем в день его ареста, мертвы. Допросу подвергся только Шарль, что все-таки снижало риск предательства. Женщина была благодарна Андре за его веру в ее мужа, с которым он работал с самого начала. Андре пояснил Матильде, что лучше всего было восстановить связи с корреспондентами и проверить, все ли были на местах. Он посоветовал ей больше полагаться на Вентадура, чем на Люзежа, что она и сама собиралась сделать: Матильда не слишком доверяла человеку, с которым встретилась на улице Марсияка.

Матильда постаралась как можно быстрее связать все ниточки сети, предварительно проверив их надежность. Ей легко это удалось в секторе, за который отвечал Вентадур, поскольку он сам предпринял все меры предосторожности. Это был человек, похожий на Скалу, – сильный, плечистый, с ясным открытым взглядом и крепкими руками.

Все было намного хуже в секторе Люзежа, который запаниковал и скрывался в окрестностях местечка Лапло, бросив своих людей в неведении и опасности. После их встречи в заброшенном сарае неподалеку от деревушки Шабанн Матильда поняла, что он – предатель.

Когда она приехала в Тюль получить указания, то была поражена решением Скалы:

– От него нужно избавиться.

– Нет, просто отстранить от работы, – протестовала Матильда.

– Подумайте сами! Еще до наступления лета намечена высадка союзников, а вы хотите подвергнуть операцию такому риску. Если вы не можете, то я займусь этим сам.

Она вдруг почувствовала, что слаба и не может просто так лишить человека жизни. Матильда призналась в этом Скале, который тут же отдал ей приказ:

– Вы переходите под начало Вентадура. В будущем вы будете выполнять только функцию связного в Тюле, как и раньше. Не более того.

Она и не думала сопротивляться. Эта борьба иногда была выше ее сил.

– Устройте мне встречу с Вентадуром в Эглетоне. Вы тоже должны на ней присутствовать.

Матильда кивнула и поспешила уйти, но Скала взял ее за руку и сказал:

– Я не могу поступить иначе. Это слишком опасно.

– Я знаю, – ответила она.

И Матильда уехала, терзаемая мыслью о том, что она становится соучастницей убийства. А если она ошиблась? А если Люзеж был не тем, кем его считали?

Вернувшись в Эглетон, Матильда, невзирая на риск, назначила Люзежу новую встречу. Она не могла поступить иначе. Она должна была убедиться в своей правоте, иначе всю оставшуюся жизнь ей пришлось бы мучиться угрызениями совести. Мысль о том, что в этот самый момент Шарля, возможно, пытают, придала ей сил пойти на встречу с Люзежем в заброшенный сарай, который служил ему штабом.

Был пасмурный день. Землю окутал туман. Грузовичок медленно пробирался по узкой дороге между рядами стройных елей, ветви которых клонились к земле под тяжестью снега. Встреча была назначена в полдень, но Матильда с дядей решили приехать заранее, опасаясь подвоха. Они прибыли намного раньше назначенного времени и спрятали грузовик на глухой тропинке, скрытой от основной дороги густыми елями. Оттуда Матильда и Анри вышли на опушку, с которой хорошо был виден сарай, стоящий возле ручья. Его вода блестела между голых ветвей деревьев, как стекло.

Они пробыли на месте не дольше десяти минут, когда на дороге с другой стороны равнины появился автомобиль и подъехал к сараю. Из машины вышли четверо, и один из них приковал взгляд Матильды. Несколько секунд она пыталась припомнить, и вдруг ледяная дрожь пробежала по спине: он был среди тех, кто следил за Шарлем в ресторане во время ярмарки.

– Уезжаем! – скомандовала она дяде.

Они добрались до грузовика и поспешили уехать. Матильда была огорчена: «Нужно все начинать сначала».

Она рассказала обо всем Скале во время его встречи с Вентадуром в Лашассани, в доме дяди Анри. Матильда понимала, что своими словами подписывает человеку смертный приговор, но теперь она была уверена: Люзеж – предатель. Она не знала, когда и как его завербовали, но была убеждена, что цену этого предательства заплатил Шарль. И голос ее не дрогнул тем утром, когда она делала свои выводы в присутствии Скалы. Скала повернулся к Вентадуру:

– Нужно действовать быстро, очень быстро. Ты можешь это сделать или мне приехать со своими людьми?

– Я займусь сам, – сказал Вентадур.

– Нужно также обрезать подгнившие ветви.

– Да, я понял.

Матильда была бледна, сурова и вся дрожала. Когда взгляд Скалы упал на нее, она не смогла выдержать его. Кто же был этот человек-скала? Чем он занимался раньше? Можно было подумать, что он работает в префектуре, но он не был похож на чиновника, а руки выдавали в нем рабочего.

– Вы займете место Люзежа, – сказал Скала дяде Анри. – Будьте осторожны, это опасно.

И после вздоха добавил:

– Не рискуйте. Десятка человек будет достаточно. У нас уже очень мало времени.

Они не стали задерживаться. Скала уехал на грузовичке с тремя телохранителями, которые во время встречи охраняли дом. Потом ушел Вентадур с совершенно бесстрастным лицом. Это были не люди, это были камни, несомненно, дети этих гор и этих лесов, где их жизнь и жизнь их семей была полна трудностей. Они не знали слова «слабость» и были готовы на все, чтобы защитить свою землю.

Через десять дней, вечером, вернувшись домой, дядя сказал Матильде, что «с этим было покончено». Словно холодной иглой пронзило желудок Матильды, но она попыталась подумать о Шарле и о том, что это была ее месть. Однако в течение следующих дней ее не покидало беспокойство. Один, а может быть, даже несколько человек убиты из-за нее. Она не переставала размышлять об этом. Ночью женщина плакала в своей постели, пока не погружалась в сон, в котором теплые руки Шарля обнимали ее. Только так она могла спокойно заснуть и забыться.

5

Франсуа встал рано этим солнечным утром, чтобы воспользоваться наступившими погожими днями. Он быстро оделся, выпил стакан кофе и вышел на улицу, где занимавшаяся заря освещала странным розовым ореолом темно-зеленую макушку леса. Воздух был по-весеннему мягким, и на ветвях деревьев, в первой молодой листве, уже перекликались звонкими голосами птицы. Но далеко за лесом разорванное деревьями на мелкие кусочки ясное небо уступало место пугающей картине, где на темно-сером фоне блестели искры молний.

Франсуа услышал шум в доме. Это встала Алоиза или Одилия, которая почти не спала с тех пор, как муж ушел на войну, даже если их маленький сын Робер засыпал рядом с ней.

Вот уже четыре года, как Эдмон покинул родной дом. Теперь в неизвестном направлении исчез и Шарль, неся свой тяжкий крест. Как только у Франсуа выпадала свободная минутка, он размышлял о своих двух сыновьях. Он с головой уходил в работу, чтобы не думать об их судьбе, особенно когда сошел снег. Франсуа черпал силы в благодатных днях прекрасного времени года, в величии и красоте диких земель, там, где ему всегда удавалось справляться с испытаниями, которые посылала жизнь.

Труднее всего было каждый день находить слова утешения для Алоизы и Одилии. К счастью, у него в помощниках была Люси. Ее поездка в Париж и новости, которые она оттуда привезла, позволяли не терять надежду. Между тем повседневная жизнь тоже была заполнена трудностями, и нужно было держать себя в руках, не позволять опуститься, находить в этих прекрасных деньках немного радости и сил и верить в наступление лучших времен. Именно в этом убеждал себя Франсуа весенним утром, любуясь пейзажем, как обычно он любил делать это с Алоизой, – пихтовой рощей, упиравшейся верхушками в небо.

Он вошел в хлев и с удовольствием вдохнул запах животных и сена. Франсуа начал доить корову, уткнувшись лбом в ее теплый бок, и тепло шкуры, звук молока, льющегося в ведро, постепенно вернули его в состояние спокойствия и счастья. Нужно всего-навсего быть терпеливым, не терять надежды, верить в Провидение, которое вставало на его защиту все четыре года войны и вернуло обратно к Алоизе. Больше всего в эти дни Франсуа сожалел, что у него уже не было прежней энергии, чтобы воевать рядом с сыновьями. Сражаться не ради борьбы как таковой, поскольку он всегда ненавидел войну, а чтобы помочь своим детям. В этом и заключалась его боль: знать, что оба его мальчика в беде, и не иметь сил им помочь. Он готов был отдать все, даже остаток своей жизни, лишь бы спасти их и вернуть к тем, кто их ждет. Франсуа был одержим этой мыслью и не мог от нее избавиться. Он поспешил закончить с дойкой и вернуться в дом к завтраку. По дороге он встретил Ганса, сына Люси, которого все называли Жан. Мальчик направлялся в школу в Сен-Винсен. Франсуа потрепал его по голове, и мальчик, опаздывавший на занятия, припустил бегом по тропинке.

Франсуа вошел в дом, сел за стол, отрезал хлеба и понял, что в доме было три женщины, потерявшие кто мужа, кто сына. Один из них не вернется уже никогда, но двое других… Соберутся ли они снова за этим столом? Алоиза, будто почувствовав, что мужа что-то беспокоит, подошла и села рядом с ним. Одилия кормила Робера, а Люси прибирала в своей комнате. Луиза была на занятиях в Усселе. Она возвращалась домой только в конце недели, все еще одержимая идеей когда-нибудь уехать с миссией в Африку.

В тот момент, когда Франсуа начал есть хлеб с ломтиком сала, на улице раздался шум двигателей. Сначала он не придал этому значения, думая, что машины проедут мимо, но шум приближался, и вскоре стало ясно, что ехали именно две машины. Это были два черных грузовика. Франсуа услышал, как хлопнули дверцы машин. Не успел он подняться, как в дом вошли полицаи, одетые в черные плащи с черными повязками на рукавах. Все были в беретах, кроме одного – блондина, который, похоже, командовал остальными. Всего их было шестеро, и у каждого в руках было оружие. Франсуа понял, что случилось то, чего он опасался с того момента, как Шарль вступил в ряды Сопротивления. Но страха не было. Наоборот: теперь он занимал свое место рядом с сыновьями. Франсуа взял Алоизу за руку и отошел к стене, на которой висело заряженное ружье. Полицаи не произнесли ни слова. По знаку старшего трое из них прошли в комнаты и начали обыск. Трое других пошли в сарай и хлев. Блондин подошел к Франсуа и Алоизе и смерил их взглядом. В руках у него был хлыст, которым он постукивал по швам своих коричневых галифе. Все так же молча он подошел к Люси, затем к Одилии и резко замахнулся на нее хлыстом.

– Что вам нужно? – вмешался Франсуа. – Если в этом доме и есть виновный, то это я!

Блондин резко повернулся к нему и заорал:

– Молчать! Здесь приказы отдаю я!

Франсуа почувствовал, как Алоиза пошатнулась рядом с ним, хотел ее удержать, но не успел. Она повалилась на пол, и Люси с Одилией бросились к ней. Они подняли ее с пола и усадили на скамью, в то время как Франсуа не пошевелился – он не хотел отходить от ружья.

Полицаи, закончив обыск в комнатах, стали рыться в кухонных ящиках и шкафах. Вскоре вернулись и те, которые обыскивали хозяйственные постройки. Что же они искали? Поддельные бумаги? Оружие? Франсуа не знал. Блондин с недовольным видом вышел с двумя мужчинами, обыскивавшими сарай. Трое оставшихся с улыбкой подошли к Одилии, которая все еще дрожала, стоя у камина. Она была моложе и симпатичнее других женщин, а полицаи считали, что им позволено все. Они взяли ее под руки и повели в другую комнату, а у нее даже не было сил сопротивляться. Не успели они дойти до двери, как Франсуа схватил ружье и выкрикнул:

– Отпустите ее!

Те двое, что вели Одилию, обернулись. Третий, который шел за ними следом, тоже посмотрел на Франсуа и, к счастью, оказался на мушке. То, что они прочитали во взгляде Франсуа, не оставляло ни малейшего сомнения: он выстрелит, даже рискуя собственной жизнью. Так они и стояли, опустив оружие, под прицелом Франсуа. Он мог пристрелить всех троих двумя выстрелами, а они даже не успели бы пошевелиться. Несколько секунд они колебались, оценивая шансы изменить ситуацию в свою пользу и не отпустить жертву, которую все еще держали за руки.

Казалось, что время остановилось. Палец Франсуа лежал на спусковом крючке. Послышались голоса, и дверь открылась. Блондин сразу оценил ситуацию и бросил своим людям:

– Отпустите ее!

Одилия подошла к Люси и Алоизе, которая едва очнулась от обморока. Франсуа опустил ружье, но продолжал держать его в руках.

– Хранить оружие запрещено, – сказал блондин. – Вы были обязаны сдать ружье в супрефектуру.

– Я хожу на охоту. Без этого здесь не прожить.

– Да, я об этом слышал.

Франсуа колебался. Полицай тоже.

– Мне придется вас арестовать.

– Меня одного, – сказал Франсуа, слегка приподнимая ружье. – Пусть ваши люди выйдут.

– Буду решать я, а не вы.

Полицай все еще колебался, это было заметно. Как и его коллеги несколько минут назад, он взвешивал опасность. Он понимал, что Франсуа может выстрелить до того, как они успеют его разоружить. Полицай сделал своим людям знак головой, и они вышли один за другим с недовольным видом. Франсуа пытался предположить, что будет, когда он отдаст ружье.

– Сдайте оружие, – сказал полицай. – После этого я проверю документы женщин, и мы уедем.

– Я отдам его потом.

– Не испытывайте мое терпение. Быстро отдавайте или потеряете все.

Что-то подсказывало Франсуа, что он должен подчиниться. Он понял, что они искали не только фальшивые документы и оружие, но еще и Матильду. Он убедился в этом, когда после проверки документов у женщин блондин сказал с раздражением:

– Нет, это не может быть она.

И продолжил, кивнув головой в сторону Франсуа:

– Идите вперед.

Франсуа послушался. Ему ничего, или почти ничего, не угрожало. Он мягко отодвинул в сторону Алоизу, успокоил ее. Больше всего он хотел избавить от опасности трех женщин, которые жили под его крышей. Франсуа сел в грузовик между блондином и одним из полицаев, которые пытались увести Одилию. Первый грузовик уехал. За ним последовал второй. Внезапно Франсуа почувствовал облегчение. Своя судьба его не занимала. Он чувствовал себя так, будто встретился с сыновьями и вступил в бой, который они слишком долго вели без него.

Матильда узнала о том, что произошло в Пюльубьере, два дня назад. Об этом ей сообщила Эмильена, жена Скалы, которая работала в префектуре и была главным информатором своего мужа. Ночь с восьмого на девятое июня Матильда провела в их комнатке в Тюле. Несмотря на время, прошедшее с момента ареста Шарля, и трудности борьбы, Матильда не теряла надежды. Она узнала о поездке Люси в Париж, о том, что женщина пыталась выручить Шарля. С момента высадки войск союзников шестого июня Матильда была уверена, что у немцев нет свободного времени и людей на депортацию арестантов. От Эмильены она узнала, что Шарль пятого июня был все еще в Париже, и Матильда надеялась, что он до сих пор там.

В Тюле она осталась ночевать потому, что не могла выбраться из города. За день до этого произошли важные события: войска Сопротивления напали на немецкий гарнизон и завладели городом. Боясь репрессий, члены Секретной Армии не участвовали в операции: префект Пьер Труйе предупредил их, что дивизия «Дас Рейх», базирующаяся в Монтобане, направлена в Нормандию, чтобы нейтрализовать зоны Сопротивления, контролируемые вооруженными группами. Дивизия, а в особенности ее ведущий полк «Дер Фюрер», несколько раз подвергалась нападениям сопротивленцев, особенно в Дордони и неподалеку от Брива, пока не добралась до Тюля.

Матильда, которая утром приехала в город за инструкциями, ожидала у окна возвращения Эмильены из префектуры, когда заметила в окне немецкие колонны. Она была в ловушке и не могла выйти из квартиры. Ночью слышались стрельба, крики, виднелось зарево взрывов, но утро девятого июня принесло с собой тишину, будто ничего серьезного не произошло, в подтверждение того, что жизнь продолжалась несмотря ни на что.

Эмильена ушла рано, чтобы принести новости, которые, нужно сказать, были малоутешительными. Поговаривали, что немцы готовят репрессии среди населения за уничтожение гарнизона, базировавшегося в Эколь Нормаль, трупы офицеров которого были изуродованы до неузнаваемости. И действительно, из окна было видно, как сотни людей медленно шли к Марсовому полю. Скалу предупредили заранее, и он скрылся из города под покровом ночи. И вовремя – немцы заходили в каждый дом под предлогом проверки документов, а на самом деле для того, чтобы провести репрессии, о которых префекту говорили майор Ковач и генерал Ламмердинг.

Сотни, а может быть, тысячи жителей, из которых должны были отобрать жертв, медленно и без особого волнения продвигались к оружейному заводу. Там немцы разбивали людей на две группы, потом еще на несколько групп согласно только им понятному принципу. Сопротивленцы давно ушли из города в деревни и леса. Матильда никак не могла понять, почему немцы не отпускают людей, у которых проверили паспорта, и в ее душу начала закрадываться смутная тревога, которую разделяла и Эмильена.

Тревога стала явной, когда на другом берегу реки женщины заметили отряд солдат, которые тащили лестницы, табуреты и веревки.

– Бог мой! – застонала Эмильена. – Они их повесят.

– Нет, – возразила Матильда, – это невозможно.

– Они были в ярости вчера вечером, когда нашли тела своих солдат там, возле кладбища.

– Нет, это невозможно, – повторила Матильда.

– Я говорю, они их повесят.

– Я уверена, что «маки» придут на помощь.

– Речь шла о ста двадцати жертвах, – не унималась Эмильена.

– Я уверена, что ты неверно поняла.

В этот момент Матильда почувствовала облегчение оттого, что Шарль сейчас был далеко от Тюля.

Женщины отошли от окна, чтобы перекусить – они не ели с прошлого вечера, – но не смогли. Вернувшись к окну, они заметили, что с балконов и фонарей свисают веревки. Вокруг суетились эсэсовцы и полицаи лагерей, устанавливая лестницы. В это время из-за поворота вывели группу пленных. Рядом с ними, преимущественно молодыми людьми, ослепленными солнцем, шел священник. Пленные не понимали, что происходит. Увидев виселицы, идущие первыми остановились. Немцы ударами прикладов и сапог заставили их двигаться вперед.