Текст книги "Обман сердца (ЛП)"

Автор книги: Кристен Граната

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 8

Кэссиди

Холодный воздух ударяет в нос, как только мы ступаем на арену.

Я останавливаюсь на лестнице, чтобы снять на видео стадион.

– Подожди, пока не начнется сезон, – говорит Селеста. – Здесь будет полно народу.

Я убираю телефон обратно в сумочку и держусь за перила, пока мы спускаемся.

– В чем разница между предсезонкой и настоящим сезоном?

– Предсезонка похожа на серию тренировочных игр. Новые игроки могут пробоваться на определенные позиции, а тренер – оценивать своих подопечных. Не каждый игрок попадет в большой клуб.

– Большой клуб…?

– Ну знаешь, НХЛ. Тренеры хотят, чтобы только лучшие игроки туда попали, – она улыбается. – Трент действительно хорош, Кэсс. Подожди, пока не увидишь, на что он способен.

– Окей, хорошо. Надеюсь, старая команда пожалеет о том, что продала его.

Селеста прикусывает нижнюю губу.

– Я беспокоюсь об этом. В какой-то момент им придется играть друг с другом, и такое чувство, что «встреча» пройдет просто ужасно.

У меня скручивает желудок при мысли о том, что он будет играть против бывшего лучшего друга.

Мы занимаем свои места прямо перед стеклом, и я делаю несколько снимков, ожидая начала разминки.

– Не могу поверить, что ты никогда раньше не была на хоккейном матче, – Селеста подталкивает меня плечом. – Не терпится сорвать твою вишенку.

– Я рада, что именно ты у меня первая, – я улыбаюсь. – Приятно попробовать что-то новое. Будучи писателем, я, как правило, часто отсиживаюсь в квартире.

– Как продвигается работа над новой книгой?

– Ну, есть основы для начала, – я делаю глоток содовой. – И я рада погрузиться в хоккейный аспект. Мне нравится исследовать новые темы.

Она перекидывает каштановые волосы через плечо.

– Просто не забудь прописать, что пиар-агент хоккеиста супер-секси.

Я откидываю голову и смеюсь.

– Об этом можешь не переживать.

Из динамиков гремит музыка, а сверху, над льдом, кружатся разноцветные огоньки, соответствующие бабочкам у меня в животе. Будет интересно увидеть Трентона в его стихии. Я взволнована, с нетерпением жду, чтобы увидеть другую сторону мужчины. Нужно вскрыть его, погрузиться внутрь, чтобы узнать больше, если я собираюсь написать персонажа по его характеру. Наблюдение за игрой кажется идеальным началом.

Диктор представляет игроков, и вскоре они скользят по льду, кружа друг вокруг друга, как стая обезумевших акул. Я достаю телефон и снимаю их на видео, ища Трентона.

– Вот он, – Селеста указывает на номер один на черно-желтой майке. – Обычно мы будем сидеть прямо позади его ворот, но я хотела, чтобы сегодня у тебя был полный обзор.

Трентон, может, и весит девяносто килограммов, но он буквально парит над льдом, как легкое перышко. Его экипировка немного отличается от той, что у других игроков: большие накладки на ногах и решетка вместо прозрачного щита. Я увеличиваю изображение, чтобы успеть все запечатлеть.

Он движется по периметру катка, но замедляет шаг, приближаясь к тому месту, где мы сидим.

– Вперед, Уорд! – кричит Селеста.

Я не могу разглядеть выражение его лица, но глаза находят мои, и он подмигивает, прежде чем откатиться в сторону.

Селеста наклоняется.

– Скажи, что ты сняла это.

Я опускаю взгляд на телефон и борюсь с улыбкой, растягивающей губы.

– Обязательно опубликуй, – она откидывается на спинку стула с дьявольской улыбкой. – Хоккейные зайки съедят это дерьмо.

– Хоккейные зайки?

– О да, они есть в каждом виде спорта. Футбольные зайки, лакросские зайки, соккерские зайки. Иначе, фанатки, стремящиеся потрахаться с профессиональным спортсменом.

– А. Поняла, – я открываю приложение «Заметки» на телефоне и ввожу это для дальнейшего использования.

– У Трента огромная база поклонников. Он занимается волонтерской работой и жертвует на благотворительность сотни тысяч долларов. Он – отличный пример для подражания. Видела бы только как он ведёт себя с детьми, – ее глаза загораются. – На самом деле, тебе стоит посетить с ним несколько мероприятий. Я скоро все организую и отправлю по электронной почте.

Я усмехаюсь.

– Твой мозг когда-нибудь перестает думать о работе?

– Вообще никогда.

Некоторые игроки наклоняются, чтобы размять ноги, двигаясь из стороны в сторону. Другие держат клюшку, притворяясь, что толкают воображаемую хоккейную шайбу.

Но мой взгляд прикован к Трентону, стоящему на коленях на льду, широко расставив ноги, выполняя что-то, о предназначении чего я не могу даже предположить.

У меня открывается рот.

– Что, черт возьми, он делает?

Селеста хихикает.

– Он вратарь, поэтому убеждается, что пах растянут для оптимальной подвижности. Большую часть игры он сидит на корточках.

– Черт, – бормочу я, нажимая кнопку записи и бесстыдно смотря, как тот описывает коленями круги и продолжает вращаться на льду. Когда он вот так двигается, физически невозможно думать ни о чем другом, кроме того, как Трентон занимается сексом. И в собственным мыслях нахожусь под ним.

Уже во второй раз Трентон сделал меня влажной, даже не стараясь.

Это будет проблемой.

Когда Трентон заканчивает растяжку, он направляется к сетке и выполняет серию повторяющихся движений, выглядящих так, будто блокирует воображаемую шайбу.

Один из игроков команды соперника из Нью-Йорка движется до красной линии в центре катка, рассекая лед, и останавливается. Не могу разобрать, что он говорит из-за музыки, но несколько товарищей Трентона по команде оглядываются на него, ожидая реакции. Трентон качает головой и продолжает тренироваться, но один из партнеров по команде – Крумкачев, шестнадцатый номер – выезжает за линию, чтобы встретиться с игроком соперника. Они обмениваются словами, и, судя по телодвижениям, это не дружеская беседа. Затем Крумкачев возвращается к воротам и похлопывает Трентона по плечу, прежде чем откатиться в сторону.

– Вау… – я бросаю взгляд на Селесту. – Что только что произошло?

– Придурок из другой команды, должно быть, нес какую-то чушь о Тренте, – она указывает на товарища по команде, носящего номер восемнадцать. – Но тот заступился за него. Многообещающе. Важно, чтобы новая команда приняла его.

Уголки губ приподнимаются, но я хмурюсь.

– Он часто так поступает, когда люди плохо к нему относятся?

– Раззадоривание – часть игры. Но Трентон остается в стороне от драк. Нельзя трогать вратаря другой команды, так что обычно все это уважают.

– Раззадоривание? Зачем?

Селеста кивает.

– В хоккее время от времени разрешается драться, поэтому игроки часто подстрекают друг друга. Позже увидишь.

– Спорт – это так странно.

Она смеется.

– Тебе ещё многому предстоит научиться, мой маленький кузнечик.

После шестнадцатиминутной разминки обе команды возвращаются в раздевалки до начала игры.

Трентон не играет всю игру, что, по словам Селесты, типично для новичка на предсезонке, но я наслаждаюсь каждой секундой, проведенной им на льду. Ловкость, талант, скорость, с которой он блокирует каждую шайбу, впечатляют. Плечи вздрагивают до самых ушей каждый раз, когда шайба с сумасшедшей силой ударяется о стену, и мне интересно, насколько Трентон ощущает это через экипировку и перчатки.

Команда выигрывает со счетом 2:0, и я мысленно показываю мудаку из команды соперника средний палец.

– Итак, что думаешь о своей первой игре? – спрашивает Селеста.

– Это так интересно! Я понятия не имела, что происходит половину времени, но была взволнована, когда они набрали очки!

Селеста смеется.

– Это называется гол. Мы должны научить тебя хоккейному сленгу.

По пути со стадиона кто-то выкрикивает мое имя. Я оборачиваюсь, и тут же яркая вспышка фотоаппарата ослепляет.

– Кэссиди, почему на тебе не футболка Уорда?

– Это пиар-ход?

– Как Трентон чувствует себя в новой команде?

Селеста обнимает меня за плечи и тянет к выходу.

– Ничего не говори. Пойдем.

Несколько мужчин гонятся за нами по парковке, и продолжают фотографировать, пока мы не уезжаем.

Я несколько раз моргаю и бросаю взгляд на Селесту на водительском сиденье.

– Господи Иисусе.

– Просто подожди, пока начнется сезон, – она говорит это так, будто я должна быть в восторге. – Я подготовлю несколько ответов, чтобы тебе не быть сбитой с толку, когда обратятся папарацци.

– Один из них спросил, не пиар-ход ли это. Как думаешь, происходящее действительно не выглядит правдоподобно?

Она включает поворотник.

– Вы двое должны ходить на свидания. Появляться на людях. Чем чаще они видят вас вместе, тем больше на это купятся.

Я откидываю голову на подголовник, пока Селеста диктует Сири список задач, о которых ей нужно напомнить. И легкая дрожь предвкушения пробегает по спине при мысли о свидании с Трентоном.

Эти упражнения для вратарей действительно выбивают из колеи.

Уже довольно поздно, когда в дверь раздается легкий стук.

От волнения сжимается желудок. Я надеялась, что Трентон заглянет ко мне, вернувшись с игры, но не ожидала слишком многого.

Я отступаю назад и приглашаю его войти с бокалом вина в руке.

– Привет, отличная игра!

– Спасибо, – он рассовывает руки по карманам, а я стараюсь не слишком пристально смотреть на выпуклость, проступающую под спортивными штанами. – Селеста сказала, что репортеры приставали к тебе. Я просто хотел убедиться, что все в порядке.

Я пренебрежительно машу рукой.

– В этом не было ничего особенного. Хотя заставило меня задуматься. Один из них спросил, не являются ли наши отношения пиар-ходом, поэтому нужно сделать так, чтобы они выглядели более правдоподобно.

Он наклоняет голову.

– Что ты имеешь в виду?

Я бросаюсь через комнату и хватаю блокнот со стола.

– Я составила список всех вещей, которые нам нужно делать, – я открываю страницу и протягиваю ему. – Это основное, но, если хочешь, добавь все, что, по твоему мнению, поможет.

Трентон пробегает глазами по короткому списку.

1. Ходить на свидания

2. Держаться за руки на публике

3. Публиковать фотографии в социальных сетях

4. Целоваться

– Это то, что делают настоящие пары, так что и мы тоже должны.

Он кивает.

– Ох, хорошо.

– Эй, а что тот парень команды сказал тебе во время разминки?

Трентон поднимает руку и потирает затылок.

– А, да ничего такого. Просто нес всякую чушь.

– Что он сказал, Трентон?

Его глаза бегают по комнате, пока, наконец, не останавливаются на моих.

– Он сказал, что мне, должно быть, нравится все терять – девушку и свою команду.

– Какой придурок.

– Все это часть игры. Соперники будут пытаться залезть ко мне в голову, – он пожимает плечами. – Очевидно, это не сработало, потому что команда выиграла.

– Селеста сказала, что тебе разрешено драться во время игры. Думаю, следует надрать кому-нибудь задницу и преподать урок, – я хлопаю себя по бицепсу. – Или просто отправь его ко мне, и я покажу, с кем тот имеет дело.

Он усмехается.

– Так ты теперь мой телохранитель?

Я вздергиваю подбородок.

– Если придется. Никто не будет говорить плохо о моем парне.

Он качает головой.

– Ничто из кем-либо сказанного не стоит того, чтобы ввязываться в драку. Это все часть шоу. Я просто хочу играть.

– О кстати, это напомнило мне кое о чем, – я прикусываю губу, чтобы скрыть улыбку, разблокируя телефон и открывая видео в TikTok, которое опубликовала ранее. – Ты становишься популярным.

Я, возможно, могла поделиться с публикой видео, на котором он выполняет разминку..

Уголок его рта подергивается, когда тот наблюдает за происходящим в телефоне.

– Песня – приятная деталь.

Я ухмыляюсь.

– Я так и подумала.

Мелодия от Ginuwine, конечно.

– Предоставить автору любовных романов превращать мою разминку в нечто сексуальное кажется не очень разумной идеей.

Я усмехаюсь, изображая обиду.

– Ты называешь меня извращенкой?

– Ты сама выставляешь себя такой, ясно?

– Это ты кружишься, как экзотический танцор, ясно? Нельзя винить девушку за то, что она это замечает, – я делаю небольшой глоток вина. – Теперь реальный вопрос заключается в следующем: есть ли у тебя нужный размер экипировки, чтобы поддерживать кое-что в узде или полагаешься на удачу?

Он смотрит на мой бокал с вином, и его губы изгибаются в ухмылке.

– Чувствуешь себя кокеткой, не так ли?

Я небрежно повожу плечом.

– Я ничего такого и не говорю.

Он наклоняется, и его губы едва не касаются моего уха.

– Кэссиди Куинн, ты даже представить себе не можешь, насколько «кое-что» тяжело сдерживать.

Я стою в оцепенении еще несколько минут после того, как тот выходит из квартиры. Или больше.

Уже трижды этот мужчина вынуждал менять нижнее белье.

Я должна продолжать игру во чтобы бы это не стало.

ГЛАВА 9

Трентон

– Алло, Трентон Уорд?

– Да. Кто это?

– Ваша бабушка немного поранилась. Сейчас приедет скорая, чтобы отвезти ее в больницу.

Я вскакиваю с кровати.

– Что случилось?!

– Должно быть, упала, вставая с кровати. Мы нашли ее на полу. Она в сознании и соображает связно, но, возможно, сломала нос.

Я натягиваю футболку и одеваюсь.

– В какую больницу ее повезут?

– Медицинский центр Джерси-Сити. Я сообщу, что вы приедете.

– Спасибо.

Я хватаю ключи, засовываю ноги в кроссовки, прежде чем распахнуть дверь и, конечно же, врезаюсь в Кэссиди.

Она одаривает меня лучезарной улыбкой.

– Эй, я просто иду сказать… что случилось?

– Бабушку срочно увозят в больницу.

Кэссиди спешит за мной по коридору.

– Что с ней?!

– Сказали, бабуля упала. Может быть, сломан нос, – я нажимаю кнопку вызова лифта. – Как далеко находится медицинский центр Джерси-Сити?

– В десяти минутах отсюда. Я могу отвезти тебя.

– Ты не обязана этого делать.

Кэссиди заходит в лифт вместе со мной, когда двери открываются.

– Я поехала бы в любом случае, но так совпало, что знаю, где больница, поэтому с таким же успехом ты мог бы позволить мне вести машину.

Я киваю.

– Спасибо.

Слезы застилают глаза, когда я представляю, как бабушка падает и не знает, где находится и как попросить о помощи. Как долго там пролежала, пока ее не нашли? Насколько сильно ударилась? Она вообще понимает, что происходит?

Кэссиди протягивает руку и сжимает мою ладонь.

– Они смогут вылечить сломанный нос.

– Это да. Но у нее болезнь Альцгеймера, не знаю, понимает ли она, что происходит, – я сглатываю. – Иногда она приходит в замешательство и может доставлять людям неприятности, когда те пытаются помочь.

– Мы скоро будем там.

Я сжимаю ее руку, благодарный за то, что она рядом.

Кэссиди лавирует в потоке машин, как гонщик Форсажа и за считанные минуты доставляет нас в больницу. Проводит через приемный покой и помогает заполнить необходимые документы, и когда медсестра называет мое имя, использую статус «я знаменитый хоккеист», чтобы убедить ее позволить нам обоим пойти.

Я бросаюсь к бабушкиной постели, сердце сжимается при виде синяков, образующихся под каждым опухшим глазом.

– Бабуля, ты в порядке?

– Да в порядке я, в порядке, – она пренебрежительно машет рукой. – Тебе не нужно было приходить.

– Конечно нежно. Тебе больно? Медсестра дала что-нибудь?

– Не знаю. В меня тыкали, и в руке этот дурацкий тюбик, – она поднимает левую руку, чтобы показать катетер. – Чертовски больно.

– Ты помнишь, как упала?

– Думаю, нога запуталась в одеяле. Я начала вставать с кровати, а потом просто упала, – глаза бабули заглядывают через мое плечо. – О боже. Кто это с тобой?

– Это Кэссиди, – я оборачиваюсь и жестом приглашаю ее подойти. – Та девушка, о которой я тебе рассказывал.

– Ты говорил обо мне? Не верьте всему, что он рассказал, – затем брови Кэссиди поднимаются до линии роста волос. – Боже мой, Шерри?

Глаза бабули сужаются, когда Кэссиди подходит ближе.

– Птичка, это ты?

Птичка?

Кэссиди проходит мимо меня и сжимает руку бабули.

– Вы бабушка Трента.

Я наклоняю голову.

– Вы знаете друг друга?

– Она была моей соседкой до того, как ты въехал, – Кэссиди целует бабушкину ладонь. – Я так волновалась за вас.

Бабуля широко улыбается.

– Так приятно снова тебя видеть.

– Я скучаю по нашим карточным играм.

Я опускаюсь на край больничной койки, пока до меня начинает доходить.

Кэссиди – это Птичка.

Кэссиди подружилась с бабулей и заботилась о ней, когда меня не было.

Трудно находиться на другом конце страны, не имея возможности позаботиться о бабушке. Но осознание того, что в здании есть кто-то, присматривающий за ней, успокаивало.

– Каждый вторник и четверг мы играли в рамми, – Кэссиди лучезарно улыбается. – Она пекла самые вкусные десерты и мы слушали музыку.

Признательность поселяется в груди.

– Я помню. Она рассказала о тебе. Просто не могу поверить, что не собрал все воедино раньше.

Кэссиди бросает на меня безобидный взгляд.

– Вашему внуку не нравится, как я пою, Шерри. Он рассказывал об этом?

Бабуля усмехается.

– Нет, он определенно этого не делал. Трентон, тебе лучше вести себя прилично. Моя Птичка – милая девочка.

Я выгибаю бровь.

– Твоя птичка? Но я внук.

– И мой внук будет добр к милой девушке.

Кэссиди показывает язык, а затем подмигивает мне.

Я не могу удержаться от ухмылки.

Кэссиди поддерживает бабулю в хорошем настроении до тех пор, пока не приходит врач, чтобы сделать рентген, и я с облегчением слышу, что это всего лишь ушиб.

Мы забираем ее в дом престарелых, и я остаюсь рядом, пока не заканчиваются часы посещений.

– Люблю тебя, бабуля. Отдохни немного. Я вернусь завтра, чтобы проведать тебя.

– Я тоже люблю тебя, милый, – бабуля поднимает взгляд и замечает Кэссиди, стоящую в дверях, выражение ее лица меняется. – Трентон, ты не говорил мне, что с кем-то пришел.

Мои брови сходятся на переносице.

– Это Кэссиди. Птичка, твоя бывшая соседка… Помнишь?

Бабуля наклоняет голову.

– Почему мы были в больнице? Ты ранен?

– Нет. Ты упала. Разве не помнишь?

– Я не падала. Я в порядке.

Я поднимаю глаза на Кэссиди, и она просто грустно улыбается.

Мы прощаемся и садимся в машину.

– Пока ты был с бабушкой, я поговорила с директором учреждения о приобретении кровати с дистанционным управлением и поручнями, – Кэссиди смотрит на меня, прежде чем перевести взгляд на дорогу. – Таким образом, она сможет держаться за что-нибудь, пока ложится в постель и встает с нее.

Мои губы приоткрываются от удивления.

– Отличная идея. Что она сказала?

– Это будет стоить дорого, но они определенно смогут что-нибудь придумать, – Кэссиди включает поворотник и останавливается на светофоре. – Я сказала, что деньги – не проблема и мы хотели бы найти кровать как можно скорее. Так что будь начеку в ожидании электронного письма.

Я сглатываю.

– Спасибо, что делаешь это.

– А ещё я сказала, что мы хотим чаще проверять ее, поскольку предупреждены о риске падения. Кто знает, как долго она там пролежала, прежде чем кто-то пришел проведать ее.

Кэссиди помогала в том, о чем я даже не задумывался, следя за тем, чтобы бабуле было удобно и та устроилась в комнате. Не было необходимости просить ее о помощи. Не нужно говорить ни слова. Кэсси находилась рядом со мной, не задумываясь ни на секунду о том, чтобы уйти.

– Я люблю эту женщину, – Кэссиди улыбается, качая головой. – Она была одной из моих самых близких подруг, живя по соседству. Не могу поверить, что она твоя бабушка. Как же тесен мир.

– Это действительно безумие, что никто из нас не осознал это раньше.

– И знаешь, о чем еще я подумала? Твоя бабушка назвала меня Птичкой, очевидно потому, что у меня есть птица. А тебя продали «Щеглам», – она хлопает по рулю. – Каковы шансы на подобное совпадение? Похоже, все это каким-то образом должно было случиться.

Я усмехаюсь и принимаю ее теорию.

– Да, может быть, ты и права.

– Ты же не веришь во все это, не так ли?

– Не знаю, – я откидываю голову на подголовник. – Думаю, наши пути пересеклись, потому что я снял квартиру бабушки по соседству с твоей. Я ни во что особо не вникал, просто сделал это без единой мысли.

Она напевает.

– Ну, в любом случае, я рада, что с твоей бабушкой все в порядке.

Кэссиди ставит машину на стоянку, но ни один из нас не делает ни малейшего движения, чтобы выйти.

– Спасибо, что поехала со мной, – я поворачиваюсь на сиденье лицом к ней. – Знаю, она была счастлива видеть тебя, даже если этот момент стал мимолетным.

Она прикусывает нижнюю губу.

– Я бы хотела продолжать навещать ее, если ты не против.

– Конечно. Ей бы это понравилось.

– У меня нет семьи, понимаешь, – она смеется. – Думаю, если ты мой ненастоящий парень, тогда она может быть моей ненастоящей бабушкой, верно?

Печаль сжимает грудь.

– Ты не разговариваешь с родителями?

– Когда я впервые попала в список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс», они пришли за гонораром, – Кэсси издает невеселый смешок, качая головой. – Не чтобы поздравлять меня или праздновать успех, нет. Просто хотели использовать меня. Я была молода и глупа, и дала им немного денег, думая, что после этого они оставят меня в покое. Но те потратили абсолютно все, возможно, под воздействием наркотиков или в казино, а потом попытались вернуться за добавкой. Я ничего не слышала о них уже восемь лет.

Я протягиваю руку и накрываю ее ладонь своей.

– Это их потеря.

– Они так не считают. И это нормально. Друзья – вот моя семья, – Кэссиди смотрит вниз на наши сцепленные руки. – Родители научили заботиться о себе самостоятельно, за что я им благодарна.

То, как позитивно она отзывается о придурках-родителях заставляет ненавидеть их ещё больше.

Что-то шевелится внутри – яростное и защищающее. Она переживала о бабуле, так что я позабочусь о Кэссиди. Это самое малое, что я могу сделать для нее.

– Как бы то ни было, ты не одинока, Кэссиди Куинн. Теперь у тебя есть я.

Она хихикает.

– Знаю, это часть контракта.

Мои брови сходятся вместе.

– Эй, посмотри на меня, – она поднимает взгляд карих глаз. – У тебя есть я, независимо от контракта. Если что-то нужно, не стесняйся спрашивать. Поняла?

Она кивает, и легкая улыбка касается ее губ.

– Поняла, соседушка.