Текст книги "Империя крови"

Автор книги: Крис Уэйнрайт (Уэнрайт)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава вторая

Взяв десяток просмоленных факелов, варвар направился ко входу в пещеры. Помня наставления Дейдры, он решил тщательно выбрать место, где примет бой с белыми червями. В неровном свете колеблющегося пламени выступы стен и камни, в беспорядке валявшиеся по галереям, отбрасывали причудливые тени, и киммерийцу казалось, что это шевелятся вылезающие отовсюду твари. Настороженно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху, он достиг огромного зала в глубине пещер. Факел не мог осветить все пространство, и Конан обошел грот, выискивая наиболее удобное, как ему представлялось, место, где не было бы расселин или песчаных осыпей.

«Вот здесь. – Варвар оглядел небольшую ровную площадку, клином входившую в монолит стены. – Сзади и с боков крепкий камень, пусть они вылезают из других мест и ползут сюда, а я их встречу». Он повертел в руках длинный обоюдоострый меч.

Конан пристроил факел повыше на стене и уселся на большой камень, вслушиваясь в тишину, которую нарушало только потрескивание горевшего просмоленного дерева.

«Только бы хватило света, – думал киммериец. Ему казалось, что факел горит слишком быстро. – В темноте мне крышка, как пить дать, даже из пещер не выберусь…»

Он примерно запомнил путь, которым добрался сюда, но от главной галереи отходило множество ответвлений, так что без света и думать было нечего отыскать выход. Воздух тут был влажный, но без запахов и даже казался свежим. Варвар, скрестив руки на груди, напряженно всматривался в терявшиеся в полумраке своды огромного каменного зала.

«Все же побольше места, чем тогда, – вспомнил Конан свое юношеское приключение в подземелье, слегка напоминавшем эту пещеру. – Когда мерзавец Герат заманил меня в подвал к пегому козлу, как его… – Он наморщил лоб, но имя долго ускользало из памяти. – Ага, Дархан. Сын шакала, – обругал его киммериец. – Хотя, конечно, во всем виноваты моя тогдашняя жадность и излишняя доверчивость».

Конан тогда был еще совсем молод и обитал в Шадизаре, Городе Негодяев, как его называли во всей Хайбории. Косой туранец Герат, поднаторевший в воровских делах, предложил Конану ограбить купца Дархана, и не просто ограбить, а проникнуть к нему в подземелье, где торговец якобы добывал голубой камень ладжаур. Ладжаур! Этот камень ценился не только за небесную голубизну, но и считался магическим. Каждый мечтал иметь какую-нибудь вещь или хотя бы просто пластинку из очень красивого голубого с прожилками камня.

Варвар долго сомневался, так как все знали, что ладжаур привозят из далеких вендийских каменоломен, но все-таки поддался уговорам Косого, и они отправились в дом Дархана, и все произошло так, как и должно было произойти, если поверить шелудивому потомку неизвестного отца. Киммериец сделал пару шагов и… Пол под ним как бы разломился надвое, и он полетел вниз, в кромешную темноту.

«Да, – не без усмешки вспоминал варвар, – запросто мог бы оставить там свои кости, да, видать, мне суждена другая погибель».

Пегий козел Дархан заманивал доверчивых простаков, каким показал себя тогда юный киммериец, и они добывали ему камень, а потом подыхали в подземелье, и тогда Герат поставлял купцу новых рудокопов. Благодаря упорству и силе – и еще немного удаче – Конан сумел выбраться из проклятого подземелья, и это приключение помогло ему излечиться от излишней доверчивости.

«Здесь хоть воздух свежий, не то, что в ладжауровой штольне этого Дархана. – Киммериец в очередной раз обвел пещеру внимательным взглядом. – А где, собственно, обещанные черви? Мне тут долго ждать не с руки, факелы убывают, не вечные они, рога и хвост Нергала!»

* * *

Четверка всадниц мчалась по ночной дороге, которую едва освещала луна, изредка выглядывавшая из-за низких облаков. Они нещадно погоняли коней, каждое мгновение, ожидая услышать звуки погони.

Однако позади было тихо. Кавалькада спустилась с холма в долину, и впереди показались далекие огни.

– Столица! – обернувшись назад, крикнула спутницам Паина. – Теперь нас уже не взять!

Факелы, горевшие на стенах Барун-Урта, казались в ночном полумраке далекими светлячками, но беглянки, понимая, что избежали погони, немного сбавили скорость. Лошади перешли на легкий галоп, тяжело дыша после изнурительной скачки.

– Мы выбрались оттуда, – Паина похлопала по плечу одну из своих спутниц, – только благодаря тебе, Талис. Ты спасла нам жизнь.

Женщина, усмехнувшись, кивнула Паине. Их кони бежали рядом, почти касаясь боками, и каждая из них еще раз вспомнила короткую схватку с караулом, который оставили стеречь их. Когда их обыскивали, прежде чем связать, Талис удалось спрятать нож, а потом обстоятельства сложились так, что именно она смогла распутать небрежно завязанный узел и метнуть нож в охранявшую их амазонку. Пока обнаружили их исчезновение, Паина и три верные ей воительницы уже скакали по лесной дороге далеко от лагеря.

– Эту заразу надо истреблять в самом начале! – зло выкрикнула Паина, будто продолжая спор с киммерийцем. – Наш народ погибнет, если мы пойдем на поводу у отступниц. Так?

Амазонка, ехавшая рядом, безмолвно кивнула в знак согласия. Собственно говоря, Паина и не ждала ответа, она просто еще раз выплеснула наболевшее.

– Что мы теперь будем делать? – спросила, поравнявшись с ними, еще одна амазонка. – Получается, что мы никому теперь не нужны. Энида – наш враг, а бывшие подруги – тоже противники…

– Лучше быть с новой правительницей, чем с этими, – резко бросила Паина. – Акила умерла, и, значит, нет смысла бороться против Эниды. Впрочем, – добавила она, – вы вольны поступать по-своему. А я не могу оставаться на стороне тех, кто так легко забыл наши заветы. Но если встретимся на поле боя, – мрачно закончила женщина, – то клянусь богами, я вас не пощажу.

– Нет, нет! – хором вскричали ее спутницы. – Мы с тобой, Паина, как были всегда. Мы поедем с тобой.

Некоторое время женщины скакали молча, глядя на приближавшиеся огни факелов на стенах Барун-Урта.

* * *

– Это хорошо, что ты осознала преступность своих действий. – Мэгенн, удобно расположившись в кресле, тяжелым взглядом уставилась на Паину, которая стояла перед ней.

Колдунья немало удивилась, когда присланная начальницей городской стражи амазонка сообщила ей, что у ворот столицы остановилась Паина в сопровождении трех всадниц. Она решила пока ничего не сообщать правительнице и выяснить, что все это значит. Тем более, что Эниду все равно вряд ли удалось бы разбудить так рано.

Теперь, выслушав рассказ амазонки, она ликовала в душе. Паина, сама Паина, одна из самых смелых и сильных воительниц, решила перейти на их сторону!

– Садись, – кивнула Мэгенн на кресло, стоявшее напротив. – Вижу, что ты искренне заблуждалась, да и твоя преданность Акиле достойна одобрения, хотя бывшая наша повелительница и наделала ошибок. Значит, ты хочешь просить прощения у Эниды?

Паина молча кивнула.

– А чем ты сможешь доказать свою преданность правительнице? – пристально взглянула на нее колдунья, которая все еще боялась поверить в столь неожиданную удачу. – Ведь ты выступала против Эниды, и она вряд ли доверится тебе или поставит на такой же высокий пост, какой ты занимала при Акиле.

– Я не за наградами сюда пришла, – хрипло ответила амазонка. – Я хочу, чтобы в нашей стране все оставалось по-прежнему, потому что иначе всех нас ждет неминуемая гибель.

«Так же надменна и горда, как и прежде, – усмехнулась про себя Мэгенн, вспоминая редкие встречи с первой помощницей Акилы и ее крутой нрав, не терпящий возражений и требующий беспрекословного повиновения. – Что ж, голубушка, теперь многое переменилось, и уже ты зависишь от меня».

Паина без тени боязни или подобострастия смотрела в глаза колдунье. Жизнь приучила ее к суровости и прямоте, смерть любимой правительницы, единственного близкого ей человека, не оставила в жизни почти ничего достойного сильных чувств, а за себя она никогда не волновалась. Еще два дня назад она ненавидела новую правительницу и ее сподвижниц, свергнувших с трона Акилу, но теперь это чувство померкло перед яростью, которую вызвало поведение ее амазонок. На ее глазах рушилось все, к чему она привыкла, чему служила всю свою сознательную жизнь, заполненную опасностями и суровым воинским трудом.

– Так чем ты сможешь доказать свою преданность Эниде? – повторила Мэгенн. – Откуда нам знать, что это не хитрость? Добившись нашего доверия и расположения, ты потом вновь можешь перейти на сторону врага.

Щеки Панны вспыхнули. Она так холодно взглянула на колдунью, что та даже поежилась, хотя собеседница была безоружна, а у двери стояли две стражницы, готовые в любой миг пустить в ход сабли.

– Никто не может обвинить меня в лукавстве, – резко бросила амазонка.

«Да уж, – согласилась с ней в душе Мэгенн. – В чем другом, а в этом ты замечена не была. Прямая и несгибаемая… Как полено, клянусь Змееголовым! Пожалуй, – прикинула она, – этому цепному псу в доспехах имеет смысл поверить. Если все на самом деле так, как она утверждает, она может принести немалую пользу».

– Ну? – спросила колдунья.

– Я покажу тебе, куда направился мой бывший отряд, и эти… – Паина поморщилась, словно у нее болел зуб. – Гирканцы.

– Да мне это не нужно, – усмехнулась Мэгенн. – Я приняла кое-какие меры, и скоро от твоих девочек не останется даже клочка кожи. Да и от гирканцев тоже.

– Ты слишком полагаешься на свое колдовство, – фыркнула Паина. – А знаешь ли ты, что в пещере нет амазонок, а киммериец уже, наверное, расправился с твоими монстрами?

– Как? – вскричала Мэгенн. – Я же…

– А вот так, – отозвалась амазонка, в свою очередь, усмехаясь, – если ты сейчас же не пошлешь отряд, чтобы захватить варвара в пещере, и не перекроешь дорогу на плато, я не поручусь, что мы когда-нибудь сможем остановить эту заразу.

– Так ты расскажешь нам все, что знаешь о пещерах, – вкрадчиво спросила колдунья, не в силах скрыть свою радость.

– У меня не будет тайн от правительницы, если я согласилась служить ей, – твердо ответила Паина. – Ты меня знаешь.

* * *

Варвар поджег очередной факел, вставил его в щель между двумя камнями и в это время услышал звук, похожий на шуршание гальки под ударами прибоя. Звук шел откуда-то сверху. Киммериец поднял глаза и остолбенел: прямо над ним в десяти – двенадцати локтях от его головы из каменного свода вытягивалось округлое белое существо, похожее на личинку бабочки. Длинный рот, занимавший почти всю переднюю часть головы червя, вдруг раскрылся, и в неярком свете блеснул ряд острых, как иглы, зубов.

«Началось, – подумал Конан. – Да уж, попасться на зубок этой твари – не приведи боги. Ну, держись варвар, теперь надо не зевать, иначе…»

Долго размышлять ему не пришлось: тварь вытянулась, как баранья кишка, став в два раза тоньше, но и длиннее, и резко, словно курица, склевывающая зерно, дернулась к киммерийцу, раскрыв страшную пасть.

Конан отпрыгнул в сторону и успел нанести чудовищу удар мечом по тому месту, где тонкое туловище переходило в круглую голову. Раздалось шипение, и червь остался висеть в воздухе, слегка раскачиваясь.

«Так просто?» – изумился варвар, но тут же понял, насколько заблуждался.

Червяк изогнулся почти под прямым углом и вновь клюнул его разинутой пастью, то есть клюнул то место, где киммериец был мгновением раньше – прирожденная ловкость спасла Конану жизнь. Варвар снова взмахнул мечом и разрубил червя почти пополам: часть туловища осталась висеть на полоске кожи, а изнутри поползла густая желтоватая масса, похожая на кукурузную кашу.

– Вот так… – Киммериец прижался спиной к каменной стене пещеры, оглядываясь вокруг. – Ух, ты! – только и успел выдохнуть он через мгновение, отпрыгивая вбок.

Сразу два червя, невесть откуда появившиеся перед Конаном, бросились вперед, намереваясь схватить его зубами. Варвара спасло то, что они помешали друг другу, а сам он успел-таки ранить одного из них.

«Сколько их?» Лихорадочная мысль метнулась в мозгу и пропала. Рассуждать было некогда: еще одна тварь показалась из расселины в десятке шагов от него. Киммериец, краем глаза наблюдая за двумя червями, которые готовились к новому броску, прижался к стене. Шлеп! Это гадина, промахнувшись, врезалась головой в стену.

– Это вам не сонных девчонок жрать! Копыта Нергала! – Конан подбежал к третьему червяку и, опередив тварь, рубанул мечом поперек длинной щели рта и располосовал надвое плоскую белую морду. – Вот, попробуй-ка меча мужчины!

Он не стал разглядывать мертвых и подыхающих монстров, а устремился в середину пещеры, надеясь, что черви не могут передвигаться столь же быстро, как он.

«Так, пока было четыре штуки, – соображал киммериец на бегу, быстро оглядываясь по сторонам. – Дейдра говорила, их не больше полудюжины. Тогда должны появиться еще только две».

– Кром! – внезапно вскричал он. – Факел!

В пылу борьбы с червями он забыл о факеле, и тот уже догорал в дальнем углу. Два чудища тем временем, сгибая туловища наподобие мостика, стремительно приближались к варвару.

«Хорошо, что они плохо видят, – отступая назад и готовясь отразить нападение, подумал он, – иначе мне бы с ними не справиться».

Конан скорее почувствовал, чем увидел, молниеносные броски белесых гадов и, мгновенно распластавшись на полу, скользнул между ними, вскочил и со всех ног бросился к факелу. Он успел поджечь еще один и даже вставить его в расселину, схватил второй и сунул его конец в пламя, но тут в двух шагах от него, словно из морской пучины, прямо из камня начала вылезать голова еще одной твари. Варвар, не раздумывая, ткнул прямо в пасть разгоревшимся факелом, и тут же отпрыгнул в сторону, потому что два червяка, повернув назад, снова бросились на него.

Тут киммериец понял свою ошибку: узкая площадка, на которой он намеревался встречать червей, ограничивала движения. Два чудовища почти перекрыли выход, а еще одно, оправившись от ожога, разрасталось рядом, словно гигантский гриб.

Конан стал медленно отступать назад, но через три-четыре шага уперся спиной в стену.

«Да они просто задавят меня здесь и сожрут», – похолодел он, наблюдая за монстрами.

Киммерийцу повезло: все черви метнулись к нему одновременно, стремясь поймать добычу разинутыми зубастыми пастями. Голова одной из тварей выросла прямо перед ним, а две другие ткнулись в нее и задержали, тем самым, бросок. Конан, оттолкнувшись от стены, опустил меч на гнусную морду. Червь, издав жуткое шипение, затих, мешая своим собратьям.

Варвар пробежал вдоль неподвижного туловища и встретил бросок нового противника резким ударом клинка. Тварь дернулась, и киммериец нанес еще несколько ударов, превратив голову монстра в кашу.

«Остался всего один… Или два?»

Конан едва увернулся от червяка и побежал в середину пещеры. Варвар огляделся вокруг: один червь лежал, издыхая, недалеко от него, а новые пока не появлялись. Последний противник уже раскачивал головой в нескольких шагах от него, приподнявшись на кольцах туловища, словно змея.

Свист меча и шорох распрямившегося тела монстра слились в один звук. Разящий удар киммерийца пришелся чуть сбоку от левого глаза червя. Голова была слишком толстой, чтобы перерубить ее целиком, но и этого удара оказалось достаточно: чудовище дернулось в конвульсиях и затихло.

Конан, смахнув пот со лба, оглядел поле битвы. Посмотреть было на что: пять длинных белых тел лежали перед ним неподвижные, словно белые камни.

«Значит, их всего пять. Может быть, Дейдра ошиблась, – прикинул варвар, – но я на нее не в обиде. Дело и так оказалось нелегким. Будь их больше, неизвестно, чем бы все закончилось, клянусь Владыкой Могильных Курганов! Теперь надо поскорее выбираться на свет, пока еще горят факелы».

Оглядываясь по сторонам, киммериец взял в руку факел и направился по галерее к выходу из пещеры. Вроде бы он шел правильно, освещая факелом стены и разглядывая отметины копоти, которые сам и сделал, когда направлялся сюда, но в одном месте у него появились сомнения. Конан свернул в сторону, в боковую галерею, поплутал немного по узким проходам, поминая Нергала, да и себя тоже, недобрым словом, потом вернулся на старое место и пошел дальше. И в это мгновение произошло то, чего он так опасался: факел мигнул два раза, зачадил и погас, издав напоследок зловещее шипение.

Варвар очутился в кромешной тьме. Однако он чувствовал, что до выхода наружу не так уж далеко. Потянув носом, словно собака, киммериец определил, откуда идет свежий воздух и пошел туда, держась рукой за стену галереи. Примерно через сотню шагов ходы разветвились. Конан постоял, подумал, выбрал левый проход, который показался ему более широким, и не ошибся. Пройдя еще шагов пятьдесят, он остановился: впереди забрезжил слабый-слабый свет. Глаза быстро привыкли к новому освещению, и варвар даже смог разглядеть камни под ногами и бугристые стены галереи. Дальше он мог идти свободно, не держась за стены руками, словно слепец.

«Ну вот, скоро выберусь на свет, клянусь Белом, – осторожно ступая по камням, думал киммериец. – Интересно, сколько времени я пробыл здесь? Сжег десять факелов, – вспомнил он. – Наверное, утро, а может быть, уже и полдень».

Только сейчас Конан почувствовал, как сильно проголодался. Торопясь спуститься в пещеру, он захватил с собой только лепешку, которую уже давно сжевал, и урчание в животе красноречиво напоминало о том, что самое время хорошенько подкрепиться.

Он прошел еще несколько шагов, галерея повернула вправо, и свет стал ярче. Оставался всего один поворот, ну, может быть, два, а там до выхода и рукой подать. Вдруг варвар почувствовал, что наткнулся на протянутую поперек галереи веревку. Он мгновенно отпрыгнул назад, но было поздно: откуда-то сверху на него упала сеть.

– Есть, попался! – услышал он женский голос, и из бокового прохода слева выбежали несколько вооруженных амазонок.

Киммериец попытался кинжалом разрезать сеть, но не успел: на него навалились со всех сторон.

– Держи здесь! Тяни!

Вскоре спеленатый, как младенец, он лежал на спине в свете зажженных факелов, а вокруг него стояли два десятка амазонок, которые, хохоча, обменивались впечатлениями от короткой схватки.

«Нергал мне в печень, – скрипнул зубами варвар. – Неужели Энида все-таки знала расположение ходов пещеры? Или ей кто-то подсказал?»

Сомнения его рассеялись очень быстро: раздвинув плечи столпившихся вокруг него воительниц, перед ним появилась Паина.

– Ну что, киммерийский ублюдок? – Амазонка ткнула его в бок носком сапога. – Напрасно ты появился в наших краях!

– Ох, и шустрая же ты баба, Паина! Надо было тебя прикончить, меньше бы было хлопот, – огрызнулся Конан.

– Тащите его к выходу!

Амазонки взялись за концы веревок и поволокли киммерийца по камням галереи.

Глава третья

«Надо же так влипнуть! – Конан сидел в углу камеры, обхватив колени руками. – Что-то частенько я в последнее время попадаю за решетку. Пожалуй, это уже стало меня утомлять».

Варвар скрипнул зубами от собственного бессилия. Его бросили в ту же самую камеру, где он совсем недавно ожидал смерти. Киммериец даже не стал исследовать ее стены и запоры, что непременно делал каждый раз, когда попадал в очередное узилище. Какой смысл? Он тщательно обстучал все эти камни не более чем пять дней назад. Но все же то, что его не убили прямо там, перед входом в пещеру, на чем настаивала Паина, было добрым знаком. Лучше оказаться за решеткой с головой на плечах, чем на воле без нее.

«Паина, конечно, здорово меня ненавидит… – Варвар вспомнил перекошенное злобой лицо бывшей союзницы. – Такое впечатление, что больше, чем я, ей никто в мире не насолил. Словно демоны в нее вселились… Если бы не Мэгенн – надо же, приходится быть благодарным такой сучке! – то сейчас я не обдумывал бы, как выбраться отсюда, а мирно прогуливался бы по Серым Равнинам. Знакомцев там у меня много, – мрачно усмехнулся он. – Обрадовались бы, наверное, что и их обидчик наконец попался. А ведь многих я туда отправил. Только, не сделай я этого, сам сейчас был бы в тех краях».

Не то чтобы киммериец раскаивался в содеянном за свою жизнь, просто мрачные мысли могут одолеть всякого, кто за одну луну уже в который раз видит над головой не чистое, усеянное звездами небо, а почерневший от времени каменный свод подземелья.

«Пока все кончалось благополучно, клянусь белоснежной грудью Иштар, – подумал он. – А теперь?»

Конана не заковали в кандалы, как в прошлый раз, и это радовало: все-таки, хотя амазонки и умели воевать, они были женщинами, а значит, наверняка уступали в силе такому гиганту, как варвар.

«Чем не шутит мой давний покровитель Бел, – размышлял киммериец. – Уж я ли не следовал в свое время его заветам… Может, и подскажет лукавый хитроумец какой-нибудь выход…»

Немного успокоившись, он улегся на подстилку и заснул крепким сном, поскольку битва с червями Мэгенн, закончившаяся совсем недавно, утомила даже такого могучего бойца.

Проспал киммериец немного: его чуткое ухо уловило слабый шорох за дверью. Он мгновенно вскочил на ноги и прислушался. В подземелье царил полумрак, но варвар, способный, как кошка, различать предметы даже при самом скудном освещении, разглядел, как под дверь вползает листок пергамента.

Наклонившись, Конан взял его в руки. Это оказался не пергамент, а клочок очень тонкой кожи, на котором были нацарапаны какие-то слова.

Способности киммерийца не простирались так далеко, чтобы разобрать почти в полной темноте мелкие буквы, поэтому он подошел поближе к зарешеченному оконцу под потолком камеры и пробежал глазами написанное:

«Я все знаю. Помощь придет. Птицы».

Варвар перечел послание еще пару раз, но кроме того, что ему кто-то поможет, больше ничего не понял.

«Копыта и хвост Нергала! – выругался он. – Какие еще птицы? От кого это? Ну да ладно, – усмехнулся Конан. – Главное, что от кого-то придет помощь, и это совсем неплохо. Уж больно не хочется во второй раз служить жертвенным бараном на потеху Эниде и ее мерзавкам».

Киммериец прилег на подстилку, поднес письмо поближе к глазам, потом принюхался, сам не зная, зачем это делает. Запах был легкий и немного пряный, словно он с головой окунулся в копну свежескошенных луговых трав. Что-то он сильно напоминал…

– Дурень! – Конан даже подскочил на месте, дивясь своей непонятливости. – Как же до меня сразу не дошло? Болван! Варвар – он и есть варвар, – честил себя киммериец, в то время как душа его ликовала и пела. – Птицы! Дейдра! Как я мог сомневаться! Хорошо еще, что старик Арруб научил меня в свое время грамоте, а то так и не понял бы, что Дейдра посылает мне весть. Птицы! – Он радостно хохотал, хлопая себя по коленям. – Она же возится с целыми стаями. Но как она поможет мне, если я сижу здесь, в самом логове Эниды? Теперь вряд ли удастся проникнуть в столицу через подземный ход.

Наверняка Паина все рассказала Мэгенн и правительнице. – Варвар встал и сделал несколько шагов по камере от стены к стене, сосредоточенно размышляя. – Но как бы то ни было, надо готовиться к любым неожиданностям. Если Мэгенн может управлять червяками, то, может быть, у моей Дейдры тоже припасено что-нибудь подобное. Вдруг сейчас – раз, и кусок стены возьмет и отвалится… И я на свободе!

Пролом в стене! В памяти тут же всплыл Шадизар, он сам, юный и беспечный… Кому могло прийти в голову ограбить ученого, мага, знахаря, целителя и чернокнижника Арруба? Разумеется, единственным смельчаком оказался он, Конан. Его верный приятель и подельник Ловкач Ши Шелам давно намекал киммерийцу, что хорошо бы навестить дом старого чародея, что добра у того – видимо-невидимо. И каковы же были разочарование и злость поддавшегося наконец на его уговоры варвара, когда он не обнаружил в доме не только сундуков с золотом, серебром и самоцветами, но и вообще ничего мало-мальски ценного! И тогда, шаря по полкам в тщетных поисках добычи, он наткнулся на кувшин с каким-то напитком, издававшим упоительный аромат – такой, что разом вспомнилась ему таверна жирного Абулетиса и большие бочки в ее подвалах.

Запах был похож и не похож на винный. От горшков явно тянуло хмельным, но не туранской кислятиной, не терпким офирским, не крепким аргосским и не сладким пальмовым вином Иранистана. Пожалуй, больше всего это напоминало мед – пьяный медовый напиток, какой готовят в Бритунии и других северных странах, где не растут финиковые пальмы и виноградная лоза. Конечно, южные вина разнообразней по вкусу, но и меды бывают всякие. Это зависит от того, с каких лугов пчелы несли нектар и что за травы добавили медовары к напитку… У хорошего мастера получалось совсем неплохо: и крепко, и сладко, и ароматно… Словом, Конан ничего не имел против меда, и смущало его лишь одно – что мед сей сварен колдуном.

«А ведь этот клочок кожи, что прислала Дейдра, – Конан снова понюхал записку подруги, – пахнет так же, как тот напиток – напиток, которому я обязан своей грамотностью!»

… Тогда же он почувствовал непреодолимую жажду, причем пить хотелось с каждым мигом все сильней. Киммериец потянулся к кувшину и жадно опрокинул в себя его содержимое. Напиток оказался восхитительным и более крепким, чем бритунская медовая брага, не портил его и слабый привкус горьковатых трав, будивший воспоминания о горных лугах Киммерии. Однако наслаждаться легкомысленному юнцу, который осмелился не только проникнуть в дом великого мага, но и выпить колдовского зелья, пришлось недолго: наложенные на напиток чары подействовали, и Конан уменьшился в размерах, превратившись в голое беспомощное существо ростом в половину человеческого мизинца!..

Узкая полоска света в окне превратилась в сумрачное серое пятно, потом совсем стемнело, но киммериец, захваченный воспоминаниями, лишь отметил про себя, что наступила ночь, и вновь перед его глазами всплыли события тех давних дней.

… Когда появившийся в доме хозяин обнаружил незадачливого воришку, то оказалось, что он может вернуть киммерийцу прежний вид только через год, когда ему привезут травы из далекой Вендии и он сумеет сварить новое магическое питье, а пока варвару придется сидеть, как мышонку, и ждать. Правда, Конан мог избавиться от заклятия и раньше, если сумел бы сам, без запинки и ошибок, повторить заклятие, написанное в древней книге.

– Это мне не подходит! – вскричал тогда в отчаянии Конан. – Я не смогу прочитать ни это проклятое заклинание, ни страницу из других мудрых книг, ни полстраницы, ни даже четверть… Я, видишь ли, не знаю букв.

Великий маг тогда несказанно удивился, каким образом дерзкий варвар, осмелившийся забраться в его жилище, до восемнадцати весен не удосужился обучиться грамоте. Киммериец объяснил, что там, где он родился, грамота не в почете и его земляки пишут не стилом на выбеленной коже, а остриями мечей на шкурах врагов. Тогда мудрый старик произнес слова, которые Конан не забыл до сих пор, хотя и прошло уже немало времени:

– Сколь велика бездна людского невежества! Снова и снова убеждаюсь я в этом, однако не перестаю удивляться! Ведь человек, не умеющий разобрать написанного, подобен слепцу, блуждающему в темном подземелье вокруг бездонного колодца! Ни выхода он не найдет, ни огнива, чтоб высечь искру и осветить путь, и свалится рано или поздно в колодец…

Арруб предложил юному варвару выбор: или обучиться грамоте, или ждать целый год, пока из Вендии или Кхитая не привезут нужные травы. Год – не так уж долго, и если за это время его не сожрут крысы…

Смерть в крысиной пасти Конан счел невероятно позорной: доселе так не погибал ни один киммериец, и Кром, конечно же, не принял бы его в свои могильные курганы. И он, поразмышляв всего несколько мгновений, твердо произнес: «Я буду учиться, старик!»

– Нет худа без добра, – усмехнулся киммериец, оторвавшись от воспоминаний. – Если бы не тот визит к Эль Аррубу, сейчас я был бы подобен слепцу, и многое проходило бы мимо, словно вода, бесполезно омывающая прибрежный камень. Ишь как заговорил, – поддел он себя. – Цветисто, как старый мудрец из Шадизара. Но где же обещанная помощь? Да и поесть не мешало бы. – Конан сглотнул слюну, потому что голод давал о себе знать все сильнее. – Когда же я ел в последний раз? Один Нергал знает. – Киммериец потянулся всем телом. – Интересно, сколько я пробыл в пещере? Да и здесь уже сутки, наверное. Вон уже и светает…

Глава четвертая

Действительно, за окном забрезжил рассвет, предвещавший наступление нового дня. Варвар покрутил шеей и потянулся, чтобы немного размять мышцы после долгой неподвижности и безделья. Внезапно за дверью послышались легкие шаги, Конан встрепенулся, встал на ноги и замер в ожидании. Дверь слегка приоткрылась, и внутрь заглянула кудрявая женская головка. Киммериец не двинулся с места, хотя ему ничего не стоило одним прыжком достать девушку и свернуть ей шею до того, как она успела бы понять, что происходит.

– Сейчас я принесу тебе поесть, – негромко сказала она. – Ты, наверное, голодный.

– Еще бы, – фыркнул варвар. – А с чего это вдруг такая забота?

– Я Линель, меня прислала Дейдра. Сейчас вокруг почти все наши, – объяснила девушка и приложила палец к губам. – Только в самом дворце еще остались сторонницы Эниды, но их тоже скоро обезоружат.

– Как? – чуть не закричал киммериец, но, опомнившись, тоже заговорил почти шепотом: – А где же правительница с ее войском?

– Вся армия ушла на плато, где стоят наши девушки и твои гирканцы. Мы сумели незаметно проникнуть в город и ждем только сигнала, чтобы взять столицу в свои руки.

– Ну что ж, в таком случае вам потребуется моя помощь, – заулыбался Конан. – Я еще не потерял своей силы, клянусь Кромом!

– Подожди немного, – ответила девушка. – Тебе лучше побыть пока здесь, чтобы не вызвать своим появлением лишней паники среди женщин.

Линель вскоре вернулась, неся в руках приличный кусок бараньей ноги и глиняный кувшин с вином.

Киммериец, схватив окорок, нетерпеливо впился зубами в мясо и глотал его, почти не разжевывая. Голод, который он еще терпел, пока не видел пищи, теперь обуял его с невероятной силой. Покончив с мясом, варвар в несколько глотков осушил кувшин. Обтерев руки о штаны, он взглянул на Линель, которая взирала на него с нескрываемым восхищением.

– Спасибо, сестренка! – Киммериец перевел дух и протянул ей пустую посуду. – Отличное вино. Не из запасов ли вашей новой повелительницы?

– Оттуда, – улыбнулась девушка. – Но ты забыл, что я из твоих единомышленников, а мы не считаем Эниду нашей правительницей. По всей стране скоро поднимется восстание, и самозванке не поздоровится.

– Ловко! – хохотнул варвар. – Как же это так получилось, что среди амазонок вдруг появилось столько отступниц?

– На самом деле недовольных всегда было много, – объяснила Линель. – Просто мало кто решался выступать против древних традиций. Но теперь многие ненавидят Эниду, и наш час настал.