Текст книги "Империя крови"

Автор книги: Крис Уэйнрайт (Уэнрайт)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Она, расслабившись, приняла его, и вновь сон Конана стал туманным, и он какое-то время ничего не помнил и не ощущал…

– Расскажи мне что-нибудь! – тихо и устало произнесла Мэгенн, прильнув к его широкой груди.

Киммериец почувствовал вдруг неистребимое желание поведать ей о себе – обо всем, что случилось с ним в последнее время, и он рассказывал, поглаживая ее короткие черные волосы, шею и стройную спину. Женщина слушала внимательно, не перебивая, а варвар все говорил и говорил, сам удивляясь своей многословности. Конан рассказал про Тайрада, колдуна Чойбалсара, про план покорения амазонок, про отряд Паины, разбивший лагерь недалеко от храма, и чем больше он говорил, тем больше изумлялся тому, как четко звучит его голос, как явственно он ощущает нежность кожи припавшей к нему женщины…

И вдруг с ужасом и пронзившей все тело болью киммериец понял, что это уже не сон. Сон непонятно когда кончился, и он, зачарованный магией этой гнусной бабы, выдал своих друзей, сторонников Акилы, и его болтливость и глупость могут обойтись им слишком дорого. Он в ярости отшвырнул от себя женщину;

– Сука! Клянусь кишками Нергала, я сейчас оторву тебе голову, мерзкая тварь!

Мэгенн уже стояла на ногах, и в правой руке ее блестел кинжал. Что клинок в руках слабой женщины против такого воина, как Конан? Он метнулся к ней, намереваясь перехватить в запястье тонкую руку и размозжить голову амазонки о стену. Но это был не кинжал. С металлической пластины сорвался огонь, синие искры, как маленькие молнии, ударили в варвара, и он мгновенно застыл, потеряв способность двигаться, а потом рухнул, как сноп соломы, к ногам хохотавшей колдуньи Мэгенн. Теперь ее смех не казался киммерийцу серебристым. Нет! В нем слышался звон меди и стали.

– Что, тупой дикарь, понял, как надо укрощать таких, как ты? Ведь все рассказал, а как поначалу сопротивлялся! Завтра же. Нет, еще сегодня наша армия повяжет твоих сообщников, и ты еще успеешь увидеть их за решеткой рядом с собой. Жалкий предатель! – Она издевательски захохотала.

Киммериец лишь скрипел зубами от злости, но не мог даже пошевельнуться.

«Что же я наделал? Всех предал… У, гадина! – Последнее относилось к колдунье. – Но я еще посчитаюсь с тобой, подлая змея, клянусь Владыкой Могильных Курганов!»

– Заковать его, и в камеру! – бросила Мэгенн вошедшим стражницам.

На варвара вновь надели цепи и, когда он смог идти, вывели из комнаты. Все это время Мэгенн не одевалась и сидела нагая, словно дразня киммерийца роскошным телом, которое он так недавно сжимал в жарких объятиях.

– Кстати, – бросила она на прощание, – а ты совсем неплох, мой мальчик!

Последнее слово звучало злой издевкой, но Конан молча проглотил оскорбление, сжав кулаки в немой бессильной ярости.

«Погоди, подлая тварь, ты свое еще получишь! Лишь бы унести ноги отсюда…»

Глава восьмая

Однако унести ноги из подземелья было совсем непросто. Варвар обшарил всю камеру, надеясь найти выступающий из стены камень, чтобы попробовать сточить звено цепи, но кладка была очень старой, и плиты рассыпались в песок, едва он начинал водить по ним обручем, сковывавшим руки.

Тогда киммериец попробовал дотянуться до узенького окошка, но встать в полный рост ему никак не удавалось: цепь, затягиваясь на шее, душила его.

«Нергалово племя! – честил он амазонок, но более всего укорял самого себя за то, что попался на уловку подлой колдуньи. – Не надо было пить эту отраву… Из-за нее я все выболтал, – сокрушался киммериец, но поправить сделанное было уже нельзя. – Хотя, – подумал он, – был у меня разве другой выход? Все равно бы заставила проглотить эту гадость. Которая, кстати, очень походила на великолепное аргосское… – Поразмыслив, Конан решил, что в колдовских руках любой может превратиться в безвольную игрушку. – Так что нечего зря скулить. Сейчас надо искать выход!»

Он снова заметался по камере. Однако ему упорно не везло. Отчаявшись, он упал на солому и заснул, справедливо рассудив, что грядущие неприятности лучше встречать в хорошей форме, а в том, что неприятности еще будут, он не сомневался ни на миг.

Утром ему дали похлебку из овощей с кусочками мяса, и варвару вновь пришлось лакать это варево, как собаке. Про себя он решил, что лучше так, чем морить себя голодом. Некоторое время его не беспокоили, и Конан подумал, что про него забыли, но он ошибался: загрохотал засов, и на пороге появились стражницы. Ему не составило бы большого труда раскидать их, даже вооруженных, будь он свободен. Они заковали его по-новому. Теперь руки киммерийца были соединены спереди, а короткая цепь проходила к шее назад, так что он не мог поднять руки выше пояса, но зато мог распрямить ноги. Подталкивая в спину остриями мечей, стражницы вывели Конана во двор, повели вдоль стены к каменной изгороди, открыли решетчатую дверь, втолкнули его внутрь и вновь закрыли решетку.

Варвар огляделся. День был пасмурный, клочья низких облаков быстро бежали по небу, иногда порывы свежего ветра приносили мелкий дождь, но все равно киммериец был рад тому, что оказался на вольном воздухе, а не под низкими сводами ненавистного подземелья.

Он стоял на небольшой, шагов двадцати в ширину и длину, арене, а перед ним на возвышении за низкой оградой сидели несколько амазонок, среди которых он узнал правительницу Эниду и Мэгенн. Других женщин он видел впервые, видимо, это были придворные или кто-то из знатных амазонок или военачальниц, судя по перьям на их шлемах и пышным одеждам, не принятым у простого люда этой страны.

– Сейчас ты нам покажешь, на что способен, самец! – провозгласила седая женщина в темной накидке, приподнявшись со своего места. – Дайте ему оружие!

По ее знаку одна из стражниц, стоявшая на площадке, бросила варвару грубо обработанную деревянную дубину с сучковатым утолщением на конце. Конан взял ее в руки, насколько позволяли обручи, и, подняв голову, спросил:

– И что же вы хотите увидеть? Как я буду драться, если не могу поднять руки?

– Это и будет самым забавным! – засмеялась Мэгенн. – Я думаю, – повернулась она к Эниде, которая горящими от возбуждения глазами смотрела на киммерийца, – мы славно повеселимся!

– Пожалуй! – согласилась правительница. – А кто его противник?

– Я приказала привести того, рыжего, – повернулась к ней седая жрица. – Они почти одного роста, так что мы сможем позабавиться подольше.

– Ха-ха-ха! – засмеялась Энида. – Недаром ты у нас старшая воспитательница, Иподима. Соображаешь…

Польщенная похвалой правительницы, седая женщина стремительно поднялась со своего места и скомандовала:

– Рыжего!

Сбоку от Конана что-то заскрипело, он повернул голову и увидел, что в ограде была и вторая дверь, подобная той, через которую провели его. На арене появился огромный рыжебородый человек, не уступавший ростом киммерийцу, такой же мощный, со свирепым выражением лица, украшенного свежим багровым рубцом поперек левой щеки. Увидев его, зрительницы закричали наперебой:

– Эй! Рыжий! Покажи киммерийскому ублюдку, на что ты способен, бородач!

Похоже, подобные представления тут уже происходили, а рыжебородый победил всех противников. Он, как и варвар, был раздет и так же скован. Ему тоже бросили дубину.

– Сходитесь, дикари! – подала команду Иподима. – Кто останется жив, получит великолепный обед!

Ее слова были встречены радостным хохотом и улюлюканьем зрителей. Бойцы закружили по арене, присматриваясь, друг к другу.

– Я выбью тебе мозги! – прохрипел рыжий великан.

– Попробуй, – усмехнулся киммериец, покрепче сжимая дубинку.

Противник, как понял варвар по его выговору и копне рыжих волос, – несомненно, уроженец Асгарда. Значит, придется драться до конца. Эти люди, как и киммерийцы, не были трусами и не просили пощады, не отступали, даже получив серьезные раны, и сражались до тех пор, пока могли держать в руках оружие, и пока билось сердце.

Конан давненько не бывал в родных местах и почти отвык от того, что можно встретить подобного себе человека – остальные народности были куда как мельче и не столь могучи.

«Может так случиться, что это мой последний бой, – подумал варвар. – Жаль, если придется умереть не на поле битвы, а в шутовском поединке на потеху этим сучкам…»

– Клянусь Кромом, легким для тебя бой не будет, – пообещал киммериец.

Конан был спокоен и холоден. Уж если так сложилась судьба, надо умереть достойно, попытавшись, однако, сделать все возможное, чтобы уступить эту участь противнику. Варвар решил не бросаться первым на рыжего, а подождать, пока тот нанесет свой удар.

– Вы кто, курицы или мужчины? Начинайте! – орали зрительницы, жаждавшие крови.

Скованные цепями бойцы не могли размахнуться, как следует, и пока им самим было не очень-то понятно, как действовать, чтобы нанести разящий удар.

Асир не выдержал первым, он прыгнул на Конана и, отклонившись всем телом, попытался ударить противника по голове. Киммериец стремительно отскочил вправо, перед ним на мгновение мелькнула незащищенная голова со спутанными рыжими волосами, но он промахнулся. Рыжий чуть не поскользнулся на мокрой от дождя траве, но резко обернулся и встретил новый удар варвара. Противники снова разошлись. Амазонки кричали:

– Бей! Давай!

Рыжий вновь бросился на него.

– Прощайся с жизнью!

– Не торопись хоронить меня!

Варвар ловко отбил удар, направленный ему в грудь, и врезал асиру по ноге. Тот не ожидал такого отпора и, взвыв от боли, опустился на одно колено. Хрясь! Дубина Конана разметала траву, а рыжий успел увернуться, и сильно ткнул киммерийца в бок, распоров кожу. Из раны показалась кровь, которая багровой струйкой потекла по бедру.

– Молодец, асир! Прикончи его! – закричала седая жрица.

– Киммериец! Поддай рыжему! – послышался чей-то ответный вопль.

«Ого, – зорко следя за противником, подумал варвар. – Неужели еще и ставки делают, гадюки?»

Он быстро пошел на бородача и замахнулся дубиной, насколько позволяли скованные руки. Тот выставил свое оружие, чтобы отбить удар, широко расставив ноги для устойчивости. Конан стремительно отпрыгнул сначала вправо, потом вновь к асиру и стопой подцепил одну из его расставленных ног.

Парировав направленный на него удар, варвар одновременно отпрянул назад, дернув ногу рыжего. Тот не устоял и рухнул на спину.

– Видишь, мой бьет! – истошно завизжала одна из зрительниц. – Давай, киммериец!

– Бей его, acир! – подхватила другая, и на возвышении поднялся невероятный шум.

Женщины вскочили с мест, вопили, улюлюкали.

Непередаваемое зрелище: двое перепачканных кровью голых мужчин, нелепо размахивавших дубинами, доставляло им немалое удовольствие.

Конан подпрыгнул к лежавшему на земле противнику и врезал дубиной ему по голове, но тот непостижимым образом сумел увернуться и вновь ощутимо зацепил варвара, на сей раз по ноге. Теперь уже взвыл киммериец. Боль была сильной, и на мгновение он потерял способность двигаться. Этого оказалось достаточно, чтобы рыжий вскочил на ноги. Он попытался сразу же напасть на варвара, но Конан отмахнулся дубиной и задел руку соперника. Асир теперь стал гораздо менее заносчивым, чем в начале схватки.

– Кончай его, Конан! – раздался чей-то крик, и киммериец узнал хрипловатый голос Мэгенн.

– Разделайся с черноволосым! – подбадривал кто-то асира.

Противники уже потратили немало сил, оба тяжело дышали и налитыми кровью глазами напряженно следили за движениями друг друга.

– Чего вы застыли, как лягушки? – закричала одна из амазонок. – Бейтесь, грязные самцы!

Зрительницы словно соревновались в том, кто похлеще оскорбит мужчин. Горя от нетерпения, стали забрасывать противников комками мокрой глины. Им хотелось, чтобы это жестокое зрелище не прерывалось ни на миг. Рыжий опять не выдержал и первым бросился на варвара. Конан видел, что тот не слишком уверенно держит дубину левой кистью, а значит, способен бить только справа. Это давало киммерийцу существенное преимущество, и он уже не сомневался, что победит, однако медлил. Ему не хотелось ни за что ни про что лишать жизни такого могучего бойца, почти равного ему и в силе, и в ловкости.

Киммериец, согнувшись и держа дубину наготове, старался двигаться так, чтобы находиться ближе к правому боку соперника. Асиру приходилось все время поворачиваться, а варвар все быстрее и быстрее кружил вокруг него, словно хотел очутиться за спиной противника. Сила силой, но мозги иногда тоже бывают не лишними. Рыжий бородач, разгоряченный схваткой, не сообразил вовремя, что ему следует отойти назад, поближе к стене, чтобы у киммерийца было меньше свободы передвижения. Это вряд ли спасло бы ему жизнь, но с учетом того, что бойцы слабели, неизвестно, как все могло обернуться. Вместо этого, асир решил перехитрить варвара и встретить его мощным ударом справа. Однако Конан был начеку, он ждал этого шага и, не дав рыжебородому развернуться, ногой ударил его в бок. Пошатнувшись, тот начал терять равновесие, и киммериец нанес смертельный удар. Хруст кости не заглушили даже визгливые вопли амазонок.

– А-а-ах! – пронесся вздох наверху.

Все было кончено.

– Прости меня, асир. – Конан, опустившись на одно колено, посмотрел в тускнеющие глаза соперника. – Так решили боги. Выжить мог только один.

Рыжий не ответил. Его голова бессильно свалилась набок, из размозженного черепа на траву струилась кровь.

Глава девятая

Амазонки на возвышении прыгали, кричали, как безумные, и правительница вопила едва ли не громче всех. Шума эти три-четыре десятка женщин производили не меньше, чем толпа из нескольких сотен человек, и варвар подумал, что они вряд ли избалованы зрелищами.

«Ненормальные, тьфу! – в который уже раз обозвал киммериец амазонок и еще больше проникся мыслью, что его задумка совершенно верна. – От такой идиотской жизни действительно завоешь, как волк, клянусь Кромом!»

Однако сейчас собственный завтрашний день волновал его гораздо больше, чем далекое светлое будущее этих бешеных баб. Конан только что избежал смерти, скорее, по воле богов, чем благодаря своему воинскому искусству: рыжий асир не уступал ему почти ни в чем и допустил только одну ошибку, которая оказалась для него роковой. Варвар стоял в центре арены, опираясь на свою дубину, и исподлобья наблюдал за бесновавшимися наверху женщинами.

– Хватит! – вдруг крикнула Энида. Ей, видимо, хотелось продолжить забаву. – Что будем делать с ним дальше? – обратилась она к Мэгенн.

Вероятно, колдунья была у нее главным советником во всех вопросах. Мэгенн махнула кому-то рукой, и несколько прислужниц принесли подносы с закуской и большие кувшины вина.

– Это ты здорово придумала! – Правительница схватила самую большую кружку.

Энида опрокинула в себя вино столь же лихо, как умел это делать какой-нибудь портовый грузчик в гавани Султанапура, и потребовала еще. Остальные женщины, стараясь не отстать от повелительницы, последовали ее примеру.

«Боги! – присвистнул про себя варвар. – Ну и здоровы они хлестать вино… А пьяная баба страшнее войны! Что же меня ждет, когда они совсем окосеют?»

– Ну, так что дальше? – невнятно, поскольку ее рот был забит лакомствами, спросила правительница у Мэгенн.

– Может быть, выпустим против него волчицу?

– Ха-ха! – залилась довольным смехом Энида, и остальные зрительницы подобострастно ей вторили. – Это будет забавно! А если он ее убьет?

– Не убьет, – заверила ее Мэгенн. – Мы оставим ему только дубину.

Конан, внимательно прислушивавшийся к тому, что происходило наверху, облегченно вздохнул. На него выпустят волчицу? Да он ее голыми руками придушит, даже если с него не снимут оковы. Как-то в ранней юности он победил целую стаю голодных волков… А шандаратские мастафы? Случалось ему вести бой и с этими тварями, собаками в два раза больше и мощнее серых хищников, и ничего, пока еще жив. Киммериец облегченно вздохнул, но продолжал стоять, согнувшись, не подавая голоса, чтобы не раздражать своих мучительниц.

– Тогда освободите его от цепей! – крикнула правительница. – Иначе представление закончится слишком быстро.

Несколько стражниц выбежали из зарешеченных дверей и, приказав варвару лечь на спину, сняли с него цепи, на всякий случай, уперев концы копий ему в грудь. Когда Конану разрешили встать, он поднялся и впервые за несколько дней смог выпрямиться во весь рост. Киммериец с наслаждением потянулся всем телом, разминая застоявшиеся мышцы, а затем вышел на середину арены и равнодушным взором окинул возвышение, где находились амазонки. Его спокойствие было напускным: он прикидывал, сможет ли одним махом одолеть стену и очутиться на площадке. А там уж он всласть поработал бы дубиной!

«Эти курицы сейчас пропустят еще по кружечке, – размышлял варвар, – и вряд ли смогут сообразить, что к чему, когда я окажусь среди них. Охранницы стоят по бокам и не сумеют быстро пробраться к центру. Может, действительно стоит попробовать?»

Он сделал несколько небольших шагов по арене направо, налево, еще направо, с каждым движением незаметно приближаясь к возвышению. Но не он один был здесь трезвым. Мэгенн, бросив на киммерийца внимательный взгляд, сделала знак стражницам, и несколько женщин вышли чуть вперед и встали у самых перил.

«Осел! – выругал себя Конан. – Надо было сразу же, чего мешкал?»

– Где же волчица? – недовольным голосом спросила Энида, обращаясь к седой жрице.

– Сейчас, правительница, сейчас! – торопливо ответила Иподима и сказала что-то вполголоса одной из стражниц. Что именно, варвар разобрать не смог.

– Поскорей! – капризно тянула Энида. – И еще по кружечке всем.

Прислужницы вновь наполнили кружки, и веселье продолжилось. Варвар глядел на хмелевших женщин и прикидывал, как же выбраться из этого осиного гнезда. Его размышления прервал скрип открываемой решетки. Он обернулся, приготовившись отразить нападение серого хищника, и застыл, словно пораженный молнией. Перед ним стояла Акила!

На арену выпустили женщину, которую он никогда и ни с кем не перепутал бы, потому что второй такой просто не было на свете. Вот кого эти пьяные бабы называли волчицей! Свергнутая правительница, даже не взглянув на варвара, подошла к неподвижно лежавшему на земле рыжему асиру и, опустив голову, долго смотрела на него. Даже веселившиеся наверху амазонки, заметив ее застывший взгляд, прикованный к бездыханному телу, слегка поутихли. Акила подняла голову и, отыскав глазами Эниду, громко крикнула:

– Предательница! Мерзавка! Ты убила Этельвульфа!

– Ха-ха-ха! – состроила пьяную гримасу новая правительница. – А вот и не угадала, похотливая коза! Это не я, это он! – И Энида, приподнявшись с места, указала на киммерийца, но, пошатнувшись, вновь плюхнулась на скамью. – Дикарь, что с него возьмешь! Но ты можешь ему отомстить, подружка!

Амазонки, расценив пьяную речь правительницы как удачную шутку, снова залились смехом. Конан похолодел: он только сейчас понял, что в поединке убил возлюбленного Акилы.

– Акила! – воскликнул он, предостерегающе подняв руку. – Я не хотел, так получилось! Ты должна понять…

Глаза Акилы, обращенные к нему, полыхали бешеным огнем. В их блеске варвар ясно прочел: будь ее воля, она разорвала бы сейчас его на куски. Гнев и боль ослепили женщину, и она была готова броситься на Конана, не думая о последствиях. Амазонка походила на разъяренную пантеру, которая собралась в комок, готовясь к прыжку. Как и на киммерийце, на ней не было ни клочка одежды, и он не мог оторвать глаз от безупречного нагого тела своей бывшей возлюбленной. Прошедшие годы ничуть не изменили прекрасных линий ее груди и бедер, гордого поворота изящной головы на стройной и сильной шее, крепких мускулистых ног. Варвар в который уже раз подивился, что, несмотря на невероятно развитую мускулатуру, амазонка не выглядела мужеподобной. Он непроизвольно сглотнул слюну, зачарованный красотой этой великолепной женщины, которую ярость, полыхавшая в светлых глазах, делала еще более прекрасной.

– Акила… – снова попытался обратиться к ней киммериец, но крик Мэгенн прервал его:

– Ты можешь отомстить этому ублюдку! Убей его!

Прямо к ногам Акилы, сверкнув в лучах на мгновение выглянувшего солнца, упал брошенный сверху меч.

– Покажи нам, что ты еще не разучилась им пользоваться!

Амазонка на миг подняла глаза к площадке, где сидели зрительницы, и некоторые из них невольно отпрянули, испугавшись волны ненависти, исходившей от свергнутой правительницы.

– Что же ты медлишь? – подбодрила ее Энида. – Все в твоих руках, подруга! Ты можешь рассчитаться за гибель твоего асира. Действуй!

«Наверное, пришел мой смертный час, – мелькнуло в голове варвара. – Не могу же я, даже спасая свою жизнь, убить Акилу!»

Кроме того, он ничуть не сомневался, что рассчитывать на победу, выходя на бой с дубиной против меча, было бы безумием. Киммериец слишком хорошо помнил, как на его глазах Акила расправилась в Лонхе с Арпадом. А ведь тот отчаянный и многоопытный наглец отнюдь не был слабым или неумелым фехтовальщиком. Однако его не спасло ничто: ни стремительные выпады, ни уловки, на которые он был, по всей видимости, большим мастером. Акила располосовала его от бедра до плеча, словно свиную тушу. Теперь она, слегка пригнувшись, приготовилась уничтожить своего бывшего возлюбленного. Конан понял: что сейчас, когда гнев затуманил ее разум, Акила просто-напросто не услышит его, а значит, ему ничего не остается, как принять бой.

Женщина издала сдавленный крик и бросилась на киммерийца. Удар меча был стремительным и точным, но варвару удалось отбить его. На траву полетели щепки от дубины, и амазонки встретили начало поединка одобрительными воплями. Акила чуть отступила назад, но тут же сделала выпад и нанесла горизонтальный удар. Киммериец ожидал этого, он отклонился назад, и лезвие широкого меча просвистело в волоске от его живота. Амазонка на миг потеряла равновесие, и Конан мог бы ударить ее дубиной, но не стал – он просто не смог! – делать этого и просто отскочил в сторону.

– Опомнись, Акила! – крикнул он, но женщина, издав яростный боевой клич, нанесла резкий удар мечом справа налево, стремясь достать противника.

Крики на площадке подсказали варвару: он получил первую рану. В пылу схватки он не почувствовал боли, царапина оказалась совсем небольшой, но на его бедре тем не менее выступила кровь, и зрительницы завопили пуще прежнего:

– Давай, Акила! Покажи этому грязному самцу, что такое настоящая амазонка!

Киммериец увернулся от следующего удара и понял: в пылу безумного гнева женщина не может вести схватку разумно. Ей надо было использовать верхний, острый конец меча, наносить уколы, от которых трудно защититься обломком дерева. Тогда Конану пришлось бы гораздо труднее.

Но Акила, утратив обычное хладнокровие, старалась разрубить его на куски и сделать это как можно быстрее, поэтому у варвара, пожалуй, появлялась надежда уцелеть. К счастью, дубина оказалась крепкой, и удары меча, хоть и отбивали щепки, не могли ее перерубить. Пока киммериец довольно-таки успешно противостоял яростным атакам амазонки. Она вновь сделала выпад, выписывая клинком замысловатые узоры, нанося удары, справа налево и слева направо.

Конан спасся только благодаря невероятному проворству, уклонившись от первого удара и вовремя подставив дубину, когда меч со свистом пронесся обратно. Затем он сделал резкий бросок вперед и поймал запястье Акилы левой рукой, отбросив свое оружие. Она попыталась вывернуться, но варвар все же был сильнее. Женщина вцепилась свободной рукой в его локоть, и они застыли друг перед другом, глаза в глаза. Их тяжелое дыхание было слышно даже наверху. Зрительницы притихли, понимая, что сейчас решается исход схватки. Если киммерийцу не удастся вырвать меч из рук Акилы, то отступить он уже вряд ли сможет и погибнет.

Амазонка, зарычав, словно львица, попыталась коленом ударить варвара, но он подставил ногу и тут же сделал резкий рывок вниз, увлекая за собой женщину. Он упал на спину, и клинок пронесся в пальце от его лба. Хватка противницы чуть ослабла. Конан крутанул ее запястье, и Акила выпустила эфес. Тут же киммериец резко дернулся в сторону и, перевернувшись, подмял амазонку под себя. Их тела сплелись, но не в страстном любовном объятии, а в смертельной схватке двух хищников, в которой варвар оказался чуть сильнее.

– Акила! – успел выдохнуть он, но тут же получил удар по затылку от одной из выбежавших на арену стражниц и потерял сознание.

Энида не хотела, чтобы в этом поединке выжил киммериец. Акила была нужна для церемониального жертвоприношения в день коронации, поэтому правительница, увидев, что Конан побеждает, подала знак прекратить схватку. Варвар, конечно, не собирался убивать свою бывшую возлюбленную, но Энида этого не знала.

– Уберите их! – крикнула Мэгенн.

Акилу с трудом одолели полдюжины стражниц, но она, уже схваченная десятком рук, все порывалась в ярости броситься на Конана, который, очнувшись, приподнялся и с трудом сел. В голове гудело, и он словно издалека услышал команду колдуньи:

– Киммерийца в цепи и обратно в камеру. Представление окончено!

Часть четвертая

ДВЕ ЧАРОДЕЙКИ

Глава первая

Гвардейцы Эниды, ее отборные и преданные отряды, расположившиеся лагерем около Ульменского храма, конечно, не присутствовали на гладиаторских поединках, но зато прочесали все окрестности леса, о которых упомянул в беспамятстве Конан. Однако нашли они только следы стоянки нескольких сотен человек и больше ничего: опытная Паина отвела войска от Ульменского озера.

На следующий же день, когда киммериец не вернулся из похода в крепость, амазонка выставила дозоры значительно дальше от лагеря, чем обычно, и разведчицы обнаружили, что к храму движется большое войско. Тогда Паина, собрав своих командиров и пригласив предводителя гирканцев Тайрада, предложила спешно сняться с места, чтобы не рисковать последними верными Акиле войсками.

Так и решили. К вечеру от отряда остались только следы, которые и обнаружили посланные Мэгенн амазонки.

– Скорее всего, киммериец попался в лапы к Эниде, – объявила Паина, когда на новом месте собрала совет командиров. – Вытащить его и Акилу из крепости мы не сможем, поэтому будем следить за дорогами: рано или поздно их повезут в столицу.

– Да, – вздохнул Тайрад, – наверное, ты права. Нет ли у кого-нибудь из твоих женщин верных людей в храме? Может быть, они смогут нам рассказать что-нибудь полезное.

– Есть, – ответила Паина. – Несколько наших девушек воспитывались в Ульмене, и наверняка у них остались там подруги.

Вызвали Майке и отправили ее и еще одну женщину на разведку. Через день они вернулись и рассказали про поединок варвара с Этельвульфом и Акилой.

– Вот до чего доводит блуд! – в сердцах воскликнула Паина, выслушав шпионок. – Что Конан ухлопал рыжего, горевать особенно не приходится, они друг друга стоили. Мне все равно, кто из них остался в живых. В конце концов, это дело богов. Но от руки варвара вполне могла пасть и наша правительница. Расскажите в отряде о происшедшем. Пусть все знают, что влечет за собой нарушение наших обычаев. В последнее время мне кажется, что у вас установились слишком хорошие отношения с этими гирканцами.

Женщины побледнели, но, взяв себя в руки, принялись наперебой уверять Паину в своем пренебрежительном отношении к самцам.

– Идите, – махнув рукой, отослала их Паина. – Но смотрите у меня!

Ее подчиненные вышли, а женщина надолго задумалась. Даже если ей не показалось и в отряде на самом деле что-то происходит, она не может ничего изменить. Не то время! Не пошлешь ведь всех девушек в храм, чтобы их наказали! Кто тогда будет спасать плененную Акилу? Она одна? Верная подруга правительницы горестно вздохнула и бессильно уронила руки. Каждый человек на счету, сейчас не до того, чтобы выискивать смутьянок.

«Когда победим, всех отступниц, если они действительно есть, примерно покараем, – успокоила она себя. – Сейчас надо думать, как спасти Акилу, да и этого киммерийца в придачу. Такой воин нам бы сейчас очень пригодился».

* * *

А Конан в это время трусил мелкой рысцой за лошадью, привязанный длинной веревкой за скованные запястья к луке седла. Обычно амазонки пользовались попонами, которые набрасывали на спину коней, и лишь немногие всадницы сидели в седлах.

Кроме варвара и Акилы в столицу амазонок Барун-Урт везли еще нескольких пленников: двоих мужчин, которые, по всей видимости, выполнили свое предназначение в Зале Таинства, а стало быть, более не имело смысла сохранять им жизнь, и трех амазонок, наверное, в чем-то сильно провинившихся.

Никаких иллюзий насчет того, зачем их отправляют в столицу вместе с войском и кортежем Эниды, пленники не питали: перед отходом из Ульменской крепости одна из охранниц торжественно объявила, что всех их принесут в жертву в честь коронации новой правительницы.

Несколько сот всадников вытянулись в длинную цепь. Когда проезжали через лес, колонна сжалась в тесный строй: командиры опасались нападения отряда Паины. Однако все прошло благополучно и, выехав на открытое место в долину, войско растянулось вновь. Акила бежала рядом с варваром, на одного всадника впереди него. Киммериец не понимал, почему их разместили так близко друг от друга. Наверное, это была идея Эниды или Мэгенн: пусть варвар всю дорогу видит перед собой обнаженное тело своей бывшей возлюбленной, может быть, это причинит ему новые страдания. На привалах всех пленников размещали врозь, чтобы они не смогли сговориться о побеге. Конан ни на миг не оставлял мысли о бегстве, но амазонки не спускали с него глаз и не позволяли себе расслабиться. Киммериец несколько приуныл, но все же надеялся, что Тайрад со своими гирканцами придумают, как вызволить его из плена. В пути он перекидывался шуточками с конвоирами и несколько раз пытался обратиться к Акиле, чья спина мелькала в двух десятках шагов от него, но правительница не отзывалась, словно не слышала его слов.

«Не пойму я эту женщину, – недоумевал варвар. – Неужели она совершенно забыла то, что было между нами? Или она так любила своего Этельвульфа? Странно, раньше я об этом не догадывался… Неужели, – не мог взять в толк киммериец, – со мной ей было хуже?»

Конана захватило чувство, весьма похожее на ревность. Варвар не привык уступать кому бы то ни было.

«Акила всегда была немного странной, – возвращался он к своим невеселым размышлениям. – Или я плохо ее знал. Все-таки амазонки сильно отличаются от обычных женщин. Правда, – вспомнил киммериец фразу одной портовой шлюхи, – сколько ни моргай, от бабьего тела не избавишься, будь ты правительница или последняя прачка».

За раздумьями варвар не заметил, как они въехали в большое селение, и очнулся, лишь, когда услышал вопли и улюлюканье амазонок, которые толпами высыпали приветствовать правительницу и поглазеть на пленников, плетущихся на привязи. Некоторые из них узнали варвара, и он несколько раз слышал, как кто-то выкрикнул его имя.