Текст книги "Вольная Пустошь"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Друзья мои! – взмолился Лоб. – Пожалуйста, помолчите! Если все будут говорить хором, мы ровным счётом ничего не услышим.

– Да о чём здесь толковать. Все и так знают: то, что происходит, – нечестно, – проворчал старый, одетый в чьи-то обноски низкопузый гоблин.

– Почему всегда мы? – заныл его товарищ, поправляя сползающую с головы соломенную шляпу. – Лично я сыт по горло.

– Я потерял отца, двух братьев, восьмерых кузенов. – причитал третий бедняк.

– Нас бросили на произвол судьбы.

Снова поднялся гомон, каждый считал своим долгом высказаться. Время от времени в дверь сарая стучали припозднившиеся соседи. Луммелт, поднял вверх руку, призывая собравшихся к порядку. Меньше всего ему хотелось привлечь внимание патруля. Но чаша терпения безобидных гоблинов была переполнена.

Очередное требование Хамодура Плюня вызвало бурю негодования не только в деревнях длинноухих но и во всём Гоблиновом Гнезде. Простые ремесленники и земледельцы обменивались безрадостными слухами, и вскоре старый сарай был набит битком.

– Кто идёт? – спросил суровый низкопузый гоблин с вилами в руках, когда в дверь снова постучали.

– Друг урожая, – прозвучал тихий ответ. – Впустите меня.

Сторож отодвинул засов, и молодой пучковолосый гоблин с кривой саблей и крепким щитом из свинцового дерева просунул голову внутрь.

– Добро пожаловать, друг, – пригласил его сторож. – Только оставь своё оружие у входа.

Пучковолосый послушно выполнил наказ и перешагнул через порог.

– Друзья. – надрывался Лоб, пытаясь перекричать толпу.

– Мы сняли лишь половину урожая, – жаловались его сородичи. – Нам что, бросить его на полях?

– Можно подумать, мы питаемся воздухом!

– Война, война, война – они только об этом и говорят.

– Друзья, выслушайте меня, – умолял Луммель. – Мы должны держаться друг за дружку.

Но его слова потонули в гуле голосов. Конечно, нужно было ещё до начала собрания припрятать стоявший на видном месте бочонок с сидром из лесных яблок. Кончилось тем, что захмелевший старый клыкастый гоблин полез на повозку, где стояли растерянные братья, но не сумел удержаться и с грохотом повалился на пол.

Гоблины как один вздрогнули и испуганно уставились на повозку.

– Друзья, послушайте же меня! – Лоб не преминул воспользоваться воцарившейся тишиной. – У всех нас на Опушке Литейщиков есть близкие и родные.

– А вскоре за нами придёт целый отряд злобных Плоскоголовых гоблинов, – подхватил Луммель. – Они заберут низкопузых, длинноволосых, клыкастых гоблинов и крох-гоблинов, старых и молодых, немощных и больных!

Сарай снова заполнили возбуждённые голоса.

– И что же нам делать? – выкрикнул крох-гоблин.

– Мы должны сплотиться, – заявил Лоб.

– И помогать друг другу, – закончил Луммель.

Гоблины одобрительно загудели. Теперь вместо бессмысленных жалоб слышались дельные советы и предложения. Сосед думал, где спрятать соседа, брат обещал укрыть брата, друг предлагал спасти друга.

– Мы всё отлично понимаем, зачем предводители племён вступили с Хамодуром в сговор, – заговорил Лоб, и шум стих. – Они полагают, что война с Вольной Пустошью принесёт им богатство и славу. Но зачем эта война нам? Разве нет у нас в Новом Нижнем Городе добрых друзей?

Гоблины согласно закивали.

– Гоблиновому Гнезду и Вольной Пустоши делить нечего, – провозгласил Луммель. – Ну же, кто мэр Нового Нижнего Города? Простой низкопузый гоблин по имени Хеб Лаб-Драб! Такой же, как мы с вами! – Он умолк, дожидаясь, пока его слова возымеют должное действие.

– Неужто мы позволим разрушить эту мирную обитель?

Повисла тишина. Но вот гоблины зашептались, и по сараю прокатились первые отклики.

– Нет…

– Нет…

– Нет!..

Лоб и Луммель с улыбкой переглянулись. Начало было положено. И какое начало!

Новый Нижний Город

Наступил вечер. Матушка Синешейка, бодрая после традиционного дневного сна, сновала по таверне со свечой в руках, зажигая лампады и учтиво кланяясь своим постоянным клиентам. И лишь дойдя до маленького столика в углу таверны, поняла, что один из её завсегдатаев отсутствует.

– Старый Пират Топей снова не пришёл, – пробормотала она.

– Странно всё это, – покачал головой Зет.

– Я его уже неделю не видел. – Гроум задумчиво почесал волосатую грудь.

Матушка Синешейка озабоченно нахмурилась:

– Хотела бы я знать, где он пропадает.

Меггат, Беггат и Дег с трудом оторвали глаза от пенистых кружек.

– Мы тоже давно не видели бродягу, – сообщили они. – Ни слуху от него, ни духу.

Шрайка зажгла последнюю лампаду и задула свечу.

– Надеюсь, он в добром здравии, – вздохнула она. – Без него таверна совсем не та.

Гуляки понимающе закивали. Никто из них не слышал от Пирата Топей ни слова, но без него в шумном зале стало как будто тише. Даже Феверкьюль терялся в догадках, размышляя о том, куда мог подеваться старик.

Впрочем, если бы кто-нибудь на деле взялся за поиски, то быстро обнаружил бы Пирата Топей неподалёку от таверны «Дуб-кровосос». Странный старик с безумными глазами и всклокоченной бородой стоял на невысоком, затенённом лафовыми деревьями холме и глядел на Северное Озеро. Он приходил на это место каждый вечер и так стоял до рассвета, словно молчаливая недвижимая статуя. Он покидал холм с первыми лучами солнца, чтобы вернуться назад, когда землю накроют сумерки.

Эта лунная ночь не была исключением. Старик одиноко стоял на холме, не сводя глаз с Колыбельного Острова. По небу безмятежно плыли своей дорогой облака, тишину нарушали лишь крики ночных птиц. Так он прождал до утра, и когда уже занималась заря и он собирался уйти, лёгкий всплеск привлёк его внимание.

Маленькая рыбачья лодка из ивняка рассекала водную гладь. Пират Топей прижал ко рту ладонь, чтобы заглушить рвущийся из груди радостный крик. Он уже хотел спуститься к причалу, когда заметил маленькую компанию, спешащую к берегу.

Старик замер на месте.

– Он вернулся! – вопил светловолосый юноша в кожаном плаще, бросаясь навстречу лодке, следом, весело гомоня, бежали трое толстолапов.

Вёсла с плеском последний раз погрузились в воду, и молодой Библиотечный Рыцарь с помощью эльфов-дубовичков выбрался на причал.

– Плут! – выдохнул Феликс. – Ну наконец-то!

– Доброе утро, Феликс! – Плут крепко обнял друга.

Толстолапы, радостно напевая, приплясывали на месте. Эльфы-дубовички с улыбкой переглянулись, не сказав ни слова, оттолкнули лодку от берега и направились в обратный путь.

– Мы ждали тебя неделю, – не унимался Феликс. – Целую неделю! Я уже стал сомневаться, что ты когда-нибудь вернёшься! Но знаешь, друг, – он внимательно поглядел на Плута, – похоже, пребывание на острове пошло тебе на пользу!

– Меня не было неделю? – Плут не мог поверить, что это правда. – Неужели, я проспал в коконе целую неделю!

– В коконе Птицы-Помогарь? – в свою очередь удивился Феликс. – Вот, значит, что тебя излечило! Какие же молодцы эти эльфы-дубовички! Правильно, что мы позволили им тебя забрать!

Толстолапы дружно закивали.

– Мы как раз собирались к Озёрному Острову, Плут. Там кипит жизнь! Во всяком случае, закипит, когда появимся мы. Ладно, сам всё увидишь. – Феликс со смехом потянул друга за руку. – Айда с нами! Заодно расскажешь нам по дороге про свои сны! Кто бы мог подумать – целая неделя в коконе Птицы-Помогарь!

Когда весёлая компания скрылась, Пират Топей вышел из своего укрытия. С минуту он глядел им вслед полными слёз глазами. Губы старика дрогнули, и хриплым, ломающимся голосом он впервые за многие годы произнёс всего одно слово:

– Кородёр.

Глава тринадцатая. Чаепитие с Пауком

Работа в Садах Света шла полным ходом, не смотря на ранний час. Стеклянные пауки, которых в Вольной Пустоши называли шпинделями, с длинными граблями и мотыгами бродили по тропинкам между плантациями плесени в поисках люминесцентных поганок. Склизкие дойники, смачно чавкая, пережёвывали перегной, а клеевые кроты то и дело высовывались на поверхность в надежде отыскать лакомый кусочек, оставшийся после завтрака.

А наверху, в Свинцовой Роще, наступил тот час, когда луна уже зашла, а солнце ещё не встало. Тишину нарушали лишь крики зубоскалов. Свиноморды и губошлёпы крепко спали, а хищные бритвокрылы ещё не вернулись с ночной охоты.

Но вскоре раздались весёлые голоса, замелькали факелы и из леса вышли дружные гоблины-сиропщики с полными корзинами лунных манго. Эти крупные розовые плоды созревают ночью, собирать их нужно немедленно, чтобы сочная кожура не стала кислой. Добрые трудяги прошествовали в самый центр Свинцовой Рощи, где располагалась знаменитая питательная воронка. Сиропщики опустили тяжёлые корзины на землю и вывалили содержимое внутрь воронки.

– Ну вот, Сады сыты. Теперь доверху наполним вёдра молоком и по домам! – сказала молоденькая гоблинша.

– М-м-м… Медовое молочко на завтрак! Объедение! – сказала её подруга, томно закатывая глаза.

Когда первая порция лунных манго рухнула вниз, юноша, прохаживающийся по окружающей воронку узкой кромке, вздрогнул. Тусклый свет падал на его стриженый затылок. Наконец поток иссяк, стайка огненных мошек залетела в воронку, вырвалась на волю и полетела в лес.

– Хотел бы и я так, – пробормотал юноша.

Но это было невозможно. Был только один вход в подземные Сады Света и один вы ход, и их тщательно охраняли. Юноше оставалось только бродить по бесконечным лабиринтам, залитым тусклым розовым светом. Он провёл здесь уже около трёх недель, но видел всего лишь малую толику обширных, тщательно спланированных Садов Света с их узкими аллеями и туннелями, плантациями плесени, росистыми озёрами, сталактитами и сталагмитами.

Юноша пересёк высеченный в скале мост и уже хотел было двинуться дальше, как вдруг услышал громкое чавканье, опустил глаза и увидел клеевых кротов, копошащихся в яме с плесенью. Два стеклянных паука шагали от ямы к яме, вываливая туда новую порцию плесени. Один из них внезапно притормозил у одной из ям.

– Кушай, красотуля! – сказал он, когда одна из клеевых кротих с особой жадностью набросилась на угощение. – Ты только посмотри на неё! – обратился он к своему напарнику. – Как разбухла!

– И хорошо. А то у юных учеников совсем закончился клей! Каждые пять минут за ним прибегают.

Пауки уставились на своих подопечных, а те резво сновали по яме, оставляя за собой густые полоски блестящего клея.

Юноша двинулся дальше. Мимо прошествовало стадо дойников. Их душистое медовое молоко славилось на весь Край. Затем навстречу ему попался молодой помощник библиотекаря с опухшими от недосыпа глазами. В руках паренёк тащил пустое ведро.

– Клей закончился, – попытался вступить в разговор юноша.

– Угу, – последовал угрюмый ответ, и молодой помощник ускорил шаг.

Юноша вздохнул. Все здесь знали его историю, знали его тёмное прошлое. Даже разговаривать с ним считалось зазорным.

Понурив голову, юноша поплёлся дальше и вскоре оказался в широком зале. Здесь на низких табуретах сидели шестеро Библиотечных Рыцарей и энергично помешивали кипящий в котлах раствор. В нос ударил хорошо знакомый запах опалённых перьев и подгоревшей патоки. Заметив чужака, один из них нахмурился.

Юноша поспешил уйти. Так и есть, все сторонятся его.

Откуда-то сверху послышался тихий перезвон. Там, в вышине, брёл по широкому уступу старый стеклянный паук, сжимавший в передней лапке круглый поднос. Во второй он держал тросточку, на которую то и дело тяжело опирался. Это был не обычный паук из тех, что работают на плантациях плесени или кормят прожорливых клеевых кротов. И размер паука, и жёлтая каёмочка на его теле свидетельствовали о том, что экземпляр этот очень древний, почти раритетный.

И в отличие от остальных паук не пытался избежать с ним встречи.

– Раненько вы сегодня поднялись, – продребезжал старческий голос.

Юноша поморщился.

– Не могу здесь спать, – пожаловался он. – Никак не пойму, что сейчас – день или ночь. – Он тяжело вздохнул. – Я скучаю по небу, по облакам, по ветру.

Старый паук печально кивал.

– Потерпите до церемонии Расплаты, – сказал он. – Это время дано для того, чтобы вспомнить былое, переосмыслить свои поступки, хорошие и плохие. Скоро вы выйдете отсюда.

– Мне кажется, уже вечность прошла, – хмыкнул юноша. – Здесь как в тюрьме.

– В тюрьме, господин Ксант? – задумчиво повторил паук. – Вам ли вспоминать о тюрьме!

Ксант вздрогнул, будто ему дали пощёчину.

– Ты прав, – прошептал он. – Прости. Я знаю, это место даже сравнить нельзя с Башней Ночи. – Он сокрушённо покачал головой.

– Ох, Твизл, когда я думаю о том зле, которое совершил, о тех бедах, в которых повинен.

Твизл понимающе кивнул:

– Давайте-ка лучше выпьем чайку. Как раньше. Помните?

Ксант поглядел на товарища и увидел в огромных глазах паука своё собственное отражение. Да, он очень хорошо помнил, как ещё совсем юным воспитанником пил чай с Твизлом и слушал его чудные истории. Правда, эти светлые воспоминания омрачало то, что произошло после.

– Значит, я тебе не противен? – робко спросил он.

– Ну конечно, – улыбнулся Твизл.

Ксант побрёл вслед за пауком, делая вид, что не замечает злых взглядов и презрительных реплик, отпускаемых в его адрес. Твизл подвёл его к широкому проёму в стене, за которым находилась довольно уютная комната, меблированная низкими лавками и небольшим столом. Он пропустил гостя, поставил на стол поднос с пузатым чайником и круглыми стаканами и сокрушённо обвёл глазами своё пристанище.

– Ох-ох-ох! – простонал он. – С каждым разом эта пещера становится всё меньше и меньше.

Ксант улыбнулся. Этот паук рос не по дням, а по часам. Интересно, сколько Твизлу лет?

Паук привычным движением плеснул сначала в один, потом в другой стакан крепкий чай янтарного цвета, ловко ухватил серебряными щипчиками и отправил следом медовые кристаллики и влил по ложечке сиропа из живительных ягод. Наблюдая за этим знакомым ритуалом, Ксант совсем расстроился, защемило сердце.

Твизл мгновенно заметил терзания юноши.

– Вы не первый, кто испытывает муки совести, господин Ксант, – проронил он. – И далеко не последний.

– Знаю. – Юноша тщетно боролся со слезами. – Просто…

– Просто вы бы хотели переписать прошлое, – Твизл протянул Ксанту дымящийся стакан. – Принять иные решения? Предотвратить непоправимые ошибки? Избавиться от чувства вины, сдавившего грудь? – Он немного помолчал. – Пейте чай, молодой господин.

Ксант сделал большой глоток, и ему стало чуть-чуть легче.

– Чувство вины – самое страшное наказание, от него не спрятаться, – продолжал паук. – Но если вы примете то, что совершили, вам станет легче.

– Но как я могу это принять, Твизл? – горестно бросил Ксант. – Как примириться с тем, что я совершил?

Паук задумчиво потягивал чай. Какое-то время он молчал, а когда заговорил, то голос заметно дрожал.

– Много-много лет назад, – начал он, – жила-была чудесная молодая семья. Я очень любил и ту девушку и того юношу, и мне больно рассказывать о том, что произошло потом. Очень, очень дурно они поступили.

Ксант навострил уши.

Старый паук стал мерно раскачиваться взад и вперёд.

– Всё началось ещё в Старом Санктафраксе. Я тогда был дворецким во Дворце Теней и служил самому Высочайшему Академику Линиусу Паллитаксу и его дочке Марис, надо сказать, славной девочке. – Паук задумчиво смотрел вдаль, полностью отдавшись воспоминаниям.

– Тёмные локоны, зелёные глаза, вздёрнутый носик и такое серьёзное выражение лица, которого просто не должно быть у такой юной леди.

Твизл пригубил чай.

– Пожалуй, нужно ещё добавить немного мёда, – пробормотал он. – Что скажете, Ксант?

– Спасибо, чай чудесный. – Юноша быстро сделал большой глоток.

А Твизл продолжал:

– Однажды в Санктафракс прибыл небесный корабль – «Укротитель Вихрей». Капитаном его был прекрасный, в чем-то даже непредсказуемый воздушный пират Шакал Ветров. Помню, я пришёл доложить хозяину о его приезде, а тот уже был в палатах. И не один, а со своим сыном.

– С сыном? – переспросил Ксант, не понимая, для чего старик рассказывает ему эту историю.

– Да, с сыном, – подтвердил Твизл. – Мальчика звали Квинт. – Он внимательно поглядел на Ксанта. – Он тогда был чем-то похож на тебя. Такой же задумчивый и потерянный.

Ксант теперь ловил каждое слово.

– Конечно, позже я узнал, в чём дело, – рассказывал паук. – Мальчик поведал мне свою историю. Я оказался хорошим слушателем.

– Что же произошло? – спросил Ксант.

– Что произошло? – повторил Твизл. – Ох, как же жестока бывает жизнь. Парнишка потерял в страшном пожаре почти всю семью. Отец тогда был в рейде, а вот все пятеро братьев, мать и старая няня погибли в пламени. Спасся лишь он – самый младший из всех. Он выбрался из огня каким-то чудом. – Твизл запнулся. – Он так винил себя в том, что выжил.

– Но он же не сделал ничего дурного! – возмутился Ксант.

– То же самое сказал ему я, – кивнул Твизл. – Но он так и не смог это принять. Возможно, это объяснит всё то, что было потом.

– А что потом? – спросил Ксант.

– Не спешите, всему своё время, – осадил его Твизл. – Шло время, Квинт и Марис подружились. – Он улыбнулся. – Стали просто неразлучными друзьями. У Марис умер отец, Квинт получил место в Рыцарской Академии. Удивительное было время, полное надежд и разочарований, подвигов и побед! Я часто вспоминаю Старый Санктафракс и ту холодную зиму. – Паук зажмурился, и Ксанту показалось, что он заснул.

– Твизл! – позвал юноша. – Твизл! А Марис и Квинт? Что стало с ними?

Шпиндель приоткрыл глаза и покачал огромной стеклянной головой.

– О, это долгая история, – заговорил он. – Они поженились и устроились на небесный корабль, капитаном которого был жестокий мерзавец по имени Мультиниус Гобтракс. – Твизл содрогнулся.

– И? – поторопил его Ксант.

– Они потерпели кораблекрушение. – Твизл подлил чай в стакан Ксанта. – Я в точности не знаю, что произошло в тот день в небе над Дремучими Лесами. Квинт не хотел об этом говорить, а Марис просто не могла. Ясно одно: в день, когда произошло несчастье, Марис произвела на свет сына, а потом… – Глаза шпинделя наполнились слезами. – Бедная, бедная моя госпожа. Прошло столько лет, а мне всё ещё больно об этом вспоминать.

– Но о чём? – воскликнул Ксант.

– Марис и Квинт совершили ужасный поступок, – пробормотал Твизл. – Гобтракс наотрез отказался взять с собой малыша, экипаж поддержал капитана, да и сами молодые родители понимали, что младенец не перенесёт долгий пеший переход через Дремучие Леса.

Ксант разинул рот:

– Что же они сделали?

– Мои хозяева отыскали деревушку лесных троллей. Этот народец недолюбливал и боялся воздушных пиратов. Оставалось надеяться, что ненависть не распространится на невинного ребёнка. Оставив сына под деревом, Марис и Квинт ушли в Нижний Город. С того самого дня моя госпожа потеряла покой и счастье.

– Ужасно, – прошептал Ксант.

Твизл кивнул.

– Вина, Ксант, – проговорил он. – Вина раздавила моих молодых господ. Я нашёл их много месяцев спустя в таверне «Дуб-кровосос». Там тогда заправляла шрайка Матушка Конный Хвост. Дорога Домой изнурила Марис, горе и лихорадка истощили её. А Квинт… Квинт тогда уже стал капитаном по прозвищу Облачный Волк.

– И как ты поступил?

– А что я мог поделать? Собрал кое-какие пожитки и навсегда ушёл из Санктафракса. После смерти моего доброго хозяина Линиуса Паллитакса у меня не осталось там ничего дорогого. А малышку Марис я нянчил ещё ребёнком. Моя забота вскоре помогла победить бедной госпоже телесные муки, а вот душевную боль унять не могла.

– А Облачный Волк?

– Облачный Волк одолжил у Матушки Конный Хвост денег и приобрёл небесный корабль. Он но хотел оставлять Марис, но та взяла с него обещание вернуться в Дремучие Леса и отыскать брошенного ребёнка. Думаю, оба они уже понимали, что натворили. Ну а Матушку Конный Хвост, в свою очередь, интересовала прибыльная воздушная торговля.

– И он нашёл ребёнка?

Твизл покачал головой:

– Нет. Каждый раз он возвращался с богатым грузом, но ребёнка с ним не было. Полагаю, его съедало чувство вины перед Марис, которая ждала его вместе с сыном. Вскоре мука сделалась такой невыносимой, что капитан покинул таверну и больше не показывался у жены. – Твизл тяжело вздохнул. – Когда Марис оправилась от болезни, она очень переменилась. Её, как и мужа, терзало горькое чувство вины. Ей, как и Облачному Волку, хотелось как-то искупить свой грех, и она придумала как. Каждую ночь моя госпожа покидала таверну и бродила по улицам Нижнего Города в поисках несчастных сирот. Она забирала их к себе, выхаживала и воспитывала.

Первым её подопечным стал маленький крохгоблин, чьи родители сгинули в Топях. Позже к нему присоединились двое душегубцев и городская гномиха, сбежавшая от злого дядьки. Но эти добрые, бескорыстные поступки не могли унять чувство вины, терзавшее сердце моей госпожи. И тогда она решила вернуться в Дремучие Леса.

– Чтобы отыскать сына?

– Я тоже так сначала подумал, – кивнул Твизл, – но потом понял, что Марис хочет ещё раз пережить содеянное. Пережить, чтобы примириться с ним. Она твёрдо решила, что, если судьба не подарит ей встречу с мальчиком, она подберёт других брошенных, потерявшихся детей и воспитает как своих собственных.

– И у неё получилось? – спросил Ксант, чувствуя, как груз собственной вины давит на сердце.

– Не спешите, мой молодой господин – укоризненно сказал Твизл. – Когда я закончу рассказ, вы сами ответите на этот вопрос. – Паук глубоко вздохнул, и Ксант увидел, как в стеклянной груди вздымаются прозрачные лёгкие.

– Мы отправились в путь холодной, промозглой ночью. Я, Марис и бедные сироты из Нижнего Города.

– Пешком? – изумился Ксант.

– Ну разумеется. Мы никуда не спешили. Через Топи и Сумеречные Леса нас провёл славный шрайк Деккель, а уж в Дремучих Лесах мы обошлись без проводников. По пути мы брали с собой всех бездомных малышей – вейфов, лесных троллей, душегубцев, балаболов и многих других обделённых заботой и лаской детей. Ты бы видел Марис! Она просто лучилась от счастья. Она стала матерью большого семейства! Конечно, на пути нас ждало немало опасностей. Дремучие Леса пугали подчас даже храбрых воздушных пиратов; впрочем, мне лестно думать, что нам несколько помогли мои знания об этой местности. Плотоядные растения, кровожадные хищники, работорговцы и полчища шраек поджидали повсюду. Нам не раз приходилось залезать на деревья или прятаться в канавах. Но разве всё это имело значение, если впереди нас ждало такое чудо.

– Какое чудо? – полюбопытствовал юноша.

– Дом, Ксант. – Твизл ласково улыбнулся.

– Дом.

– И где этот дом?

– А вы ещё не догадались? – Шпиндель озорно захихикал. – Я помню всё, как будто это было вчера. Ещё бы, ведь из тёмной, густой, непроходимой чащи мы выбрались в самый прекрасный уголок Края. Повсюду зеленели покрытые цветами холмы, на пушистых кустарниках висели спелые фрукты, а впереди голубело чистое озеро, посреди которого стоял бирюзовый остров. Слева расположилась высокая скала со множеством уютных пещер; справа загораживали собой небо исполинские свинцовые сосны. Сияло солнце. Пели птицы, и вместе с ними смеялись и пели наши счастливые малыши. Тогда я повернулся к своей госпоже и по её взгляду понял – наше странствие закончено. Мы дома.

Ксант ахнул.

– Вольная Пустошь! – воскликнул он. – Вы основали Вольную Пустошь!

– Да, – скромно ответил шпиндель. – Первую ночь в новом доме мы провели под звёздным небом. Ни звери, ни птицы, ни злые разбойники не тронули нас, словно место это было укрыто от лихих глаз волшебным невидимым покрывалом. Наутро мы принялись исследовать окрестности. Пустошь была практически необитаемой, лишь на острове жили эльфы-дубовички да в пещерах возле Свинцовой Рощи обитали шпиндели.

– Шпиндели! – засмеялся Ксант.

– Между прочим, мы приносим удачу, – заметил паук. – Мои сородичи позволили нам некоторое время погостить в их пещерах, пока не был построен первый дом Нового Нижнего Города. – На глазах Твизла выступили слёзы. – Вот так всё и начиналось, Ксант. Вот такое простое и скромное начало.

Ксант судорожно сглотнул.

– Постепенно в Вольную Пустошь стали прибывать переселенцы. Мы привечали всех страждущих. Душегубцы и лесные тролли разбили на юге свои деревушки, глыботроги осели в восточных пещерах, а гоблины построили на восточном берегу Северного Озера ладные домики.

– А Марис? – спросил Ксант. – Что стало с ней?

Шпиндель едва заметно улыбнулся:

– Ах, Марис. Она стала матерью Вольной Пустоши. Думаю, чувство вины покинуло её навсегда, когда её приёмные дети выросли, возмужали и завели собственные семьи. Она умерла в старости со счастливой улыбкой на устах, так и не увидев сына.

– Значит, Вольная Пустошь исцелила её душевные раны, – задумчиво произнёс Ксант, обращаясь не столько к пауку, сколько к себе самому. – Она обрела покой.

– Вольная Пустошь для многих стала обителью мира и утешения, – кивнул Твизл. – Это прибежище всех заблудившихся душ, здесь они могут возродиться. Но в первую очередь нужно признать свои ошибки, пережить боль, а не прятаться от неё.

Ксант заморгал.

– Но я всё неправильно делаю, – прошептал он. – Я пытаюсь укрыться от болезненных воспоминаний. Смогу ли я жить с ними? Вдруг это меня убьёт?.. – Он умолк.

Твизл придвинулся к юноше:

– Вот это мы и узнаем на церемонии Расплаты.