Текст книги "Вольная Пустошь"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Часть вторая. Церемония расплаты

Глава девятая. Новый Нижний Город

Яркое солнце освещало Вольную Пустошь. Никогда прежде на улицах Нового Нижнего Города не было так много гуляк, как в этот тёплый вечер на исходе лета. Все жители высыпали на улицу, чтобы приветствовать дорогих гостей. А те после опасного и долгого путешествия не могли оторвать глаз от окружающей их красоты.

Каждый дом с затейливым резным фасадом, расположенный на площади, узкой аллее или в проулке, был украшен красочными флагами и транспарантами. Длинные цепочки мерцающих фонарей – золотых, розовых и белых – тянулись вдоль улиц от элегантной башни из лафового дерева в центре до расположенных в южной части города пчелиных домиков с зонтами над дымовыми трубами. Гирлянды вились над каждой улочкой, обрамляли мосты, очерчивали площади, спускались к берегу, украшали рыночные прилавки, отражались в глубоких водах Северного Озера.

Как только село солнце, фонари запылали ещё ярче, озаряя радостные лица жителей Нижнего Города, Нового и Старого. Кто-то смеялся, кто-то пел, Кто-то пустился в пляс – тут и там танцевали тролльскую джигу, троговую чечётку и тролльнесунскую польку. Уличные музыканты ходили по улицам о дудками, барабанами и каким-то диковинным струнным инструментом, который могли поднять только четверо. Толпа празднующих, хохоча и пританцовывая, двинулась из центра к побережью, где на лотках всегда было много соблазнительных лакомств.

– Лесной эль! Кому лесной эль! – вопил румяный городской гном, выглядывая из-за огромном бочки, стоящей на высоком дощатом столе.

– Извольте чарочку вина из живицы! – выкрикивала крох-гоблинша из-за соседнего прилавка.

Компания троллей-несунов – стар и млад, – еле передвигающих ноги после долгого путешествия, робко глядела на ломящиеся прилавки. Наконец они остановились возле тележки балаболки. Молодой тролль-несун в изодранном плаще склонился над дымящейся кастрюлей и жадно втянул носом манящий аромат.

– Не желаете ли дубомёда? – ласково спросила торговка. – Со специями и травами. – Она проворно схватила большую ложку и миску и налила в неё тягучую тёплую жидкость. – Попробуйте! – предложила она.

Тролль-несун взял миску и сделал маленький глоток. Вкус у блюда был изумительный.

– И почём? – осторожно спросил паренёк.

– Почём? – повторила балаболка, и её глазки запрыгали от удивления. – Это же Вольная Пустошь. Один за всех и все за одного. – Она широко распахнула руки, словно обнимая всех вокруг. – Здесь всё бесплатно. Всё, что вы, наши бедные, наши славные жители Старого Нижнего Города сможете съесть и выпить.

Тролли-несуны переглянулись и расплылись в счастливых улыбках. В Старом Нижнем Городе они влачили жалкое существование, зарабатывая на пропитание непосильным трудом в кузницах знатных купцов. Работа была тяжёлая, дни казались бесконечными, а платой за работу являлась жидкая кашица с чёрствым хлебом. Но в Новом Нижнем Городе даже воздух был сладким и все вокруг приветствовали их улыбками, как старых друзей.

– Спасибо вам, добрая госпожа, – благодарно проговорил молодой тролль-несун. – Тысяча благодарностей.

– Значит, всем по порции дубомёда? – улыбнулась балаболка, её длинный язык так и мелькал, когда она разливала по мискам ароматную смесь. – Кушайте на здоровье! – провозгласила она. – И добро пожаловать! Добро пожаловать домой!

В тот вечер во всех уголках оживлённого города, да что там – во всей Вольной Пустоши, от южных лугов до северных окраин, от деревень лесных троллей на востоке до берегов Большого Озера на западе, – всюду радушно встречали дорогих гостей.

– Жареные шишки, – надрывался городской гном, расфасовывая лакомство по большущим кулькам. – Карамельки с соком, лощинные ягоды в желе.

– Аппетитные сосиски из мяса тильдера и чёрный хлеб, – перекрикивал его душегубец. – Кушайте сколько влезет.

Зашло солнце, уступив место на небосводе луне, но никто и не думал расходиться по домам. Наоборот, всё новые и новые гуляки присоединялись к общему веселью. Разнаряженные глыботроги высыпали из уютных пещер на юго-востоке Вольной Пустоши и радостно приветствовали своих оборванных, усталых соотечественников, прибывших из перенаселённого и холодного Старого Нижнего Города. Не прошло и часа, как они уже вовсю вместе отплясывали зажигательные танцы и пили традиционное травяное пиво.

Толпы лесных троллей и душегубцев пришли в Новый Нижний Город с севера, прихватив с собой компанию гоблинов-сиропщиков, спешивших на праздник с востока. Все они – беженцы из Старого Нижнего Города и граждане Нового Нижнего Города – улыбались и кланялись друг другу, обнимались и целовались. Они знакомились, пели песни и делились всем: от старинных преданий до сочных сарделек. В эту сказочную ночь тысячи раз повторялась одна и та же сладкозвучная фраза: «Добро пожаловать в Вольную Пустошь! Добро пожаловать домой!»

А на маленьком деревянном причале, тесно прижавшись друг к дружке, сидели два плоскоголовых гоблина – он и она – и бросали в Северное Озеро камешки, наблюдая, как расходятся круги по воде.

– Я и не думала, что когда-нибудь снова увижу тебя, Горл, – говорила она, смахивая с глаз слёзы.

– Я тоже, Реда. – Он крепко сжал её руку.

– Когда они забрали тебя. – всхлипнула она, – когда заковали тебя в цепи и увели в Санктафраксов Лес, Нижний Город перестал для меня существовать. Я ушла сюда, попробовала начать жизнь заново, но никогда, ни на минуту не забывала тебя.

– Знаю, – ответил Горл. – Но все наши беды остались в Старом Нижнем Городе. В прошлом, Реда. Главное, что мы снова вместе. – Он огляделся по сторонам. На фоне звёздного неба темнела бескрайняя Свинцовая Роща. Разноцветные огни, задорный смех, аппетитные запахи, музыка и стук сапог в ритме танца напоминали ему о том, что теперь всё будет по-другому. Он улыбнулся и притянул подругу к себе: – Теперь мы граждане Вольной Пустоши.

Реда ничего не ответила, она просто улыбалась счастливой улыбкой, чувствуя его крепкие, надёжные объятия.

А в это время к башне из лафового дерева под приветственные крики ликующей толпы приближалась нарядная карета. На второй этаж башни вела широкая парад ная лестница. А там на площадке, украшенной свежими цветами и фруктами, дорогих гостей ждал Совет Трёх Старейшин – все трое досточтимые заседатели.

Парсиммон, Верховный Правитель Озёрного Острова – невысокий крох-гоблин в простых одеждах и с огромным букетом лесных лилий, – ласково улыбался мудрой старческой улыбкой. Рядом с ним на резном лафовом табурете стояла на цыпочках Хранительница Задумчивого Сада Канкарессе из Долины Вейфов, её знаменитые полупрозрачные уши слегка подрагивали. Третий почётный заседатель – мэр Нового Нижнего Города низкопузый гоблин Хеб Лаб-Драб – стоял, выпятив толстый живот с перевязью, украшенной сияющей цепочкой, символом его высокого положения.

Но вот зубоскалы в нарядной упряже, украшенной гирляндами из разноцветных перьев и маленькими звонкими колокольчиками, остановились у подножия лестницы. Дверца кареты открылась, и на площадь один за другим вышли Каулквейп Пентефраксис, Фенбрус Лодд, его дочь Варис и Профессора Света и Тьмы – один в белом, второй в чёрном одеянии. Каждого гостя толпа приветствовала восторженными криками.

Все пятеро зашагали по белоснежным ступеням, а собравшиеся на площади жители Нового Нижнего Города хлопали в ладоши, топали ногами и одобрительно улюлюкали. Канкарессе протянула Каулквейпу крошечную ручку и заговорила мягким, мелодичным голосом, заполнившим покоем и миром сердца и Души всех слушающих.

– Добро пожаловать, друзья. Совет Трёх Старейшин стал Советом Восьми. Пришло время для воссоединения. Теперь все мы – граждане Вольной Пустоши.

– Да здравствует Вольная Пустошь! – взревел Краснолицый глыботрог. – Отныне больше нет граждан Старого Нижнего Города и граждан Нового Нижнего Города. Все мы граждане славной Вольной Пустоши!

– Это правда. Отныне и вовеки мы граждане Вольной Пустоши, – прожурчала Канкарессе. – И если я права, таверна «Дуб-кровосос» только что распахнула свои гостеприимные двери. А там подают отменный лесной эль!

– И правда! – подхватил глыботрог. – Давайте пропустим по кружечке и отметим наш добрый союз.

И они были не единственными, кто в ту ночь решил пропустить по кружечке. Матушка Синешейка, старая шрайка, заправлявшая таверной «Дуб-кровосос», лично помогала сбившимся с ног официантам наполнять стаканы и разносить подносы. Эль лился рекой, веселье было в самом разгаре. За каждым столиком слышался дружный смех, и вся таверна сотрясалась от лихих плясок.

– По кружечке эля, добрые господа? – услужливо пропела Матушка Синешейка, с трудом протискиваясь между столиками к новым посетителям.

– Разлюбезная шрайка с пенным лесным элем?! – восхитился Феликс Лодд, разом опорожняя кружку. – Поистине Вольная Пустошь – чудное место!

– И правда чудеса! – согласился с ним капитан Гриф. – Спасибо, милостивая госпожа. Старый воздушный пират ваш вечный должник!

Сидевшие рядом с капитаном Вумеру, Вурало и Виг получили по высокому стакану лесной живицы и сока из лощинника и теперь блаженно потягивали вкусный напиток. И хотя они не взяли в рот ни капли спиртного, атмосфера всеобщего праздника опьянила их, и могучие толстолапы горланили песни вместе с гуляками и раскачивались на стульях взад-вперёд, подняв мохнатые лапы.

Матушка Синешейка с нежностью смотрела на своих посетителей. Какие они всё-таки забавные, эти жители Старого Нижнего Города. Взять хотя бы этого самоуверенного молодого Духа Тайнограда с ясными глазами и копной светлых волос или его товарища, седеющего воздушного пирата, такого обходительного и любезного. Да что там, вот толстолапы – это да! Сначала они напугали хозяйку своим грозным видом, но уже через несколько минут она поняла, какие они милые и дружелюбные. Что до молодого Библиотечного Рыцаря с пронзительно голубыми глазами, который робко улыбается ей, то он выглядит таким потерянным. И толстолапы возятся с ним, как с малышом.

Но вот юноша наконец взял с подноса кружку эля, и Матушка Синешейка внимательно огляделась по сторонам.

В уголке подметал пол тощенький шрайк Биккли, муж хозяйки. Он был неприметным, маленьким существом, но это было её неприметное, маленькое существо, и Матушка Синешейка любила его всем сердцем.

– Ещё две кружки, к тому столику, – прошептал кто-то, и шрайка завертела головой. У её ног стоял крохотный вейф-официант с огромными оттопыренными ушами. Матушка Синешейка добродушно кивнула и направилась к двум новым посетителям, на которых ей указал своим по-паучьи тонким пальцем вейф.

– Матушка, ты чудо! – восхитился коренастый гоблин Зет Черноглаз, вручая ей пустую кружку и хватая с подноса новую.

Его грузный товарищ, глыботрог Гроум, в потёртой кожаной кепке благо дарно кивнул, когда шрайка поставила перед ним пенящийся напиток.

– Из «Дуба-кровососа» никто не уйдёт голодным, да, матушка?

– Наш бочонок почти опустел! – послышался хор голосов за спиной хозяйки. Матушка Синешейка обернулась и увидела завсегдатаев таверны: Меггата, Беггата и Дега – гоблинов из армии генерала Титтага, сбежавших в своё время в Вольную Пустошь.

– Ох, простите меня, господа, – извинилась она перед Зетом и Гроумом и бросилась на зов гоблинов. – Повторить, господа?

Гоблины дружно закивали, и Матушка подкатила к ним новый бочонок.

– Ну, готовы? – спросила она.

Три головы закивали в ответ, и шрайка одним ударом острых когтей проделала в бочке дыру, из которой полился терпкий эль. Гоблины жадно набросились на угощение.

– Пейте, мои дорогие, – улыбнулась Матушка Синешейка, вытирая когти о белоснежный передник. – Ещё лесного грога, капитан?

Последние слова адресовались высокому мрачному старику с густой, спутанной бородой.

Он также был постоянным клиентом таверны. В Вольной Пустоши его называли Пиратом Топей. Настоящего имени старца никто не знал, так как он никогда и ни с кем не разговаривал. Он пришёл в Новый Нижний Город более двенадцати лет назад и быстро стал завсегдатаем таверны. Своим обликом он походил на воздушного пирата, а бледная кожа свидетельствовала о том, что старик много лет провёл в Топях. Отсюда взялось и прозвище. Но, по мнению Матушки Синешейки, самым необычным в её посетителе были глаза.

Эти затуманенные и немигающие, непривычно светлые пристальные глаза, казалось, видели то, что другие не могли увидеть. Но, поскольку старик всегда молчал, хозяйка не могла подтвердить свои подозрения.

За одним из соседних столиков царило бурное веселье.

– Тост! – прокричал капитан Гриф Мёртвая Хватка, поднимаясь на непослушные ноги.

– За нас! – продекламировал он. – И за Вольную Пустошшшь!

– За Вольную Пустошь! – гаркнул Феликс.

– Во-ух-Пу-ух-вух! – запели толстолапы.

Капитан Гриф плюхнулся на стул и недовольно покосился на мохнатых гигантов.

– Бух-вух-вух, – проворчал он. – Не понимаю я, что вы говорите!

Толстолапы зашушукались. Затем Вумеру кивнула и взмахнула левой лапой.

– Вела-вух-вурра-йолла-вух, – выговорила она.

– Что она говорит? Что говорит-то? – наседал воздушный пират на Плута.

Плут улыбнулся, отчего его глаза замерцали ещё ярче.

– Она говорит, что лесной эль развязал язык Пышнобородому. Скоро он станет петь как толстолап.

Капитан Гриф зашёлся раскатистым смехом.

– Почему бы и нет. Это несложно. – Он запрокинул голову и заорал: – Вух-ух-ух-вух-о-о-о-о-о!

Феликс заткнул уши пальцами:

– Что это значит, во имя Небес?

– Разве не ясно? – Воздушный пират указал на пустую кружку. – Меня мучит жажда!

Феликс расхохотался.

– Ещё эля! И свежевыжатого сока для наших лохматых друзей! – махнул он вейфу.

Капитан Гриф поднялся со стула и потянул за собой толстолапов.

– Пускай мы говорим на разных языках, но всегда есть способ понять друг друга. – И воздушный пират стал неловко выплясывать замысловатые коленца.

Толстолапы, посмеиваясь, подхватили игру.

Феликс повернулся к Плуту и вдруг нахмурился.

– Плут! – позвал он. – С тобой всё в порядке?

Друг был ещё бледнее, чем прежде, а под глазами залегли чёрные круги.

– Я просто очень устал, – Плут в изнеможении откинулся на спинку стула. – Но заснуть не получается. В голове каша, какие-то тени и образы, кое-что я могу вспомнить до мельчайших подробностей, а кое-что – вообще не могу.

– А это ты помнишь? – Феликс вытащил из-под плаща прекрасный меч.

– Мой меч. – Плут болезненно поморщился. – Это… это ты мне его подарил. Очень давно. Ещё в подземной библиотеке. Я потерял его в Нижнем Городе.

– А я нашёл в Дремучих Лесах, – сказал Феликс. – Он был у Ксанта Филатайна – того самого Ксанта Филатайна, который заманил тебя в Краевые Пустоши. Он клянётся, что нашёл меч. – Феликс фыркнул. – Свежо предание! Он и его дружки, Стражи Ночи, небось похитили его, а Филатайн боится признаться, – Он покачал головой, – Этот парень всё время лжёт. Говорил я тебе, будь с ним осторожен.

– Ксант Филатайн, – повторил Плут. – Мы с ним вместе учились в Озёрной Академии. Он оказался шпионом Верховного Стража Ночи… И всё… Больше я ничего не помню. – Плут поглядел на Феликса: – Где он сейчас?

– За ото не волнуйся, – твёрдо сказал Феликс. – Он под надёжной охраной.

– Где?

– В Садах Света под Свинцовой Рощей, – ответил Феликс. – Он останется там до церемонии Расплаты. И, насколько я знаю, многие выступят против него, в том числе я.

– Плут Кородёр! – закричал вдруг чей-то звонкий голос. – Глазам своим не верю! Плут Кородёр!

Феликс и Плут обернулись и увидели крепкого ухмыляющегося юношу одних лет с ними.

– Только не говори, что не узнаёшь меня! – В голосе незнакомца засквозила обида. – Я Стоб. Стоб Ламмус.

– Стоб Ламмус, – задумчиво повторил Плут.

– В Озёрной Академии мне сказали, что ты здесь, – продолжал Стоб. – Я и прибежал! – Он горячо пожал Плуту руку. – Я так рад тебя видеть.

– Я тоже очень рад, – пробормотал Плут, тщетно пытаясь выудить из головы нужное воспоминание. – Озёрная Академия. Мы вместе учились, да? Ты, я, Магда и Ксант.

Улыбка сползла у Стоба с лица.

– Меня предупреждали, что ты не в себе, Плут, – сказал он. – Ещё бы, пережить Губительный Вихрь. А правда, что тебя туда заманил предатель Ксант Филатайн?

– Я… мне… – Плут запнулся. – Понимаешь, я не помню.

– Понимаю, дружище. – Стоб похлопал его по спине. – Ничего, целительный воздух Вольной Пустоши поправит твоё здоровье.

– Ежеобраз, – выпалил Плут. – Ты придал своему небоходу форму ежеобраза.

– Точно, – обрадовался Стоб. – У меня был ежеобраз, у Магды – мотылёк, у тебя – буревестник. – Он нахмурился. – А у Ксанта…

– … Птицекрыс, – подхватил Плут.

Феликс усмехнулся.

– Это о многом говорит, – мрачно процедил он.

Тем временем к столу вернулись толстолапы, поддерживавшие громко храпевшего капитана Грифа.

– Добро пожаловать в Вольную Пустошь, – по очереди приветствовал новых знакомых Стоб. Когда настала очередь капитана, он замер и вопросительно посмотрел на Плута.

– Не обращай внимания, – рассмеялся Феликс, поднимаясь со стула. – Он маленько переборщил, но это от радости. – Пойдём, Плут. В пчелиных домиках нас давно ждут уютные гамаки.

Не успел он договорить, как распахнулись двери таверны и весёлый гомон стих, уступив место протяжному низкому пению.

– Оох-маах, оомалаах. Оох-маах, оомалаах. Оох-маах, оомалаах.

Глаза всех собравшихся обратились к шеренге эльфов-дубовичков – а их было семеро, – вошедших в переполненный зал. Их бирюзовые плащи с капюшонами, пропитанные соком колыбельных деревьев, тихо шелестели при ходьбе.

– Братство эльфов-дубовичков с Колыбельного Острова, – зашептал вейф Феверкьюль Матушке Синешейке.

Шедший впереди эльф-дубовичок держал в руках покачивающуюся на цепочке курильницу. Валивший из неё густой дым в одно мгновение наполнил таверну сладким ароматом. Его унылый собрат, замыкавший шествие, звонил в небольшой колокол.

– Оох-маах, оомалаах. Оох-маах.

– Чем мы обязаны вашему визиту? – спросила Матушка Синешейка, пытаясь скрыть сквозившее в голосе раздражение. Эти эльфы-дубовички знали, как испортить весёлый праздник.

Но процессия проследовала мимо неё в самый угол зала. Пират Топей проводил её немигающим взором. Эльф-дубовичок с курильницей остановился возле Плута Кородёра и отбросил капюшон. Лицо эльфа-дубовичка было таким же коричневым и заскорузлым, как кора дерева, давшая этим существам такое прозвище. Скорбное пение тем временем перешло в тихое завывание. И тогда эльф-дубовичок с курильницей заговорил.

– Мы пришли за тем, кто повредил свой рассудок в Губительном Вихре, – произнёс он ломающимся хриплым голосом и взмахнул курильницей.

Дым окутал голову Плута Кородёра. Глаза молодого Библиотечного Рыцаря загорелись ещё ярче, чем прежде.

– Следуй за нами, – сказал эльф-дубовичок, и пение возобновилось. – На Колыбельный Остров.

Глава десятая. Колыбельный остров

– На Колыбельный Остров? – переспросил Плут, протягивая руку эльфуду-бовичку и заглядывая в его чёрные, как бездна, глаза. В их глубине горели светлые огни, они были ярче, чем звёзды, круглее луны. Плут присмотрелся и вдруг понял, что это его собственные сияющие глаза отражаются в бездонных глазах эльфа.

– Ты устал, но не можешь уснуть? – спросил эльф-дубовичок.

– Да, – выдохнул Плут.

– В твоей голове роятся мысли и воспоминания? – продолжал эльф-дубовичок. – Ты жаждешь покоя?

– Да, – повторил Плут, и его глаза вспыхнули ещё ярче.

– Тогда пойдём с нами, мы отвезём тебя на Колыбельный Остров. Меня зовут Граальзух, а это. – он указал на своих спутников, и Плут ощутил на себе взгляд ещё шести пар таких же бездонных глаз, – это мои собратья из Колыбельной Рощи. Мы видели тебя во сне, Плут Кородёр, и теперь пришли, чтобы тебе помочь.

Воцарившуюся в таверне тишину нарушил стук кружки, выпавшей из рук Пирата Топей.

– Я пойду с вами, – тихо-тихо прошептал Плут.

Он встал и двинулся вслед за эльфами-дубовичками, но Феликс быстрее молнии преградил ему дорогу. Толстолапы тоже повскакивали из-за стола и теперь утробно рычали.

Капитан Гриф соскользнул со стула и повалился на пол, впрочем, даже это не смогло его разбудить.

– Плут! – В голосе Феликса слышалась мольба. – Ты нездоров. Ты не можешь вот так вот отправиться в какую-то рощу на каком-то острове посреди ночи.

– Не волнуйтесь, добрый господин, – прокудахтала Матушка Синешейка, положив крыло на плечо Феликса. – Это Братство эльфов-дубовичков. Они уже много лет приносят мир и исцеление всей Вольной Пустоши. – Многие посетители таверны закивали, подтверждая её слова. – Возможно, их речи показались вам странными, но они не причинят вреда вашему другу, поверьте мне.

Толстолапы переглянулись и, склонив головы, отступили в сторону. Эльфы-дубовички прошествовали мимо, Плут двинулся следом за ними.

– Ты не обязан с ними идти, – крикнул ему вслед Феликс. – Скажи только слово, и…

Плут обернулся и улыбнулся другу.

– Не тревожься, Феликс, – попросил он, и его голубые глаза наполнились таким светом, что молодой Лодд отшатнулся. – Как знать, возможно, они мне помогут.

– Л хочешь, мы пойдём с тобой? – не сдавался Феликс. – Хоть сейчас.

Матушка Синешейка распушила воротник и подскочила к Феликсу.

– Нет, умоляю вас, добрый господин, не делайте этого. Лишь званый гость может ступить на священную землю острова. Все в Вольной Пустоши знают об этом. Лучше выпейте ещё по кружечке и оставьте напрасные волнения.

Вумеру мягко потянула Феликса за руку.

– Вух-вух, – ласково прошептала она.

Феликс притих. Он не понимал языка больших неуклюжих толстолапов, но знал, что самая старая и преданная подруга Плута не позволит причинить юноше вред. И если Вумеру верит эльфам-дубовичкам, ему тоже придётся поверить. Феликс тяжело опустился на стул и мрачно проводил взглядом странную процессию, исчезающую в дверях.

А за дальним столиком в самом тёмном углу просторного зала замер, словно каменное изваяние, старый отшельник Пират Топей.

Наконец двери захлопнулись, и в таверне воцарилось привычное веселье. Но за столиком, где сидели Друзья Плута, повисла напряжённая тишина.

– Что ж, если мы не можем отправиться вслед за Плутом на этот подозрительный Колыбельный Остров, – прервал молчание Феликс, – придётся Дожидаться его возвращения на берегу. – Он покачал головой, капитан Гриф громко всхрапнул. – Что-то подсказывает мне, что эта ночь будет долгой.

Пират Тоней не сводил с Феликса задумчивых глаз, а Матушка Синешейка уже спешила к молодому предводителю Духов Тайнограда с кружкой пенистого лесного грога.

А по шумным улицам Нового Нижнего Города и окружении тихо напевающих эльфов-дубовичков брёл Плут Кородёр. Боковыми аллеями и узкими переулками братья вели его к Северному Озеру. Глядя по верх голов своих крохотных провожатых, Плут изучал окрестности. Повсюду мелькали радостные лица гоблинов, трогов, троллей и вейфов – они пели, плясали, шутили и хохотали, но Плут отметил для себя кое-что странное.

Губы озорных гуляк шевелились, но юноша не слышал ни слов, ни песен, ни смеха. До его ушей долетал только грустный, глубокий и монотонный напев эльфов:

– Оох-маах, оомалаах. Оох-маах, оомалаах. Оох-маах, оомалаах.

Юноша остановился и помотал головой, пытаясь избавиться от назойливого, завораживающего мотива. Но ничего не вышло, семенящие рядом эльфы-дубовички лишь подталкивали его вперёд. Так они и шли по залитой розовым и золотым светом тропинке мимо одиноких причалов, рыбных лавок и зарослей тростника, мимо воссоединившихся семей и влюблённых парочек, прогуливавшихся под руку по берегу.

Чем дальше они уходили, тем слабее становился свет фонарей, и на чистой, а порой мутной поверхности воды вспыхивали крупные звёзды и отражалась полная серебристая луна. Всё реже попадались загулявшие прохожие, тропинка стала совсем узкой и вскоре затерялась в высокой траве.

Впереди виднелся лес, туда и направились эльфы-дубовички. Листва на деревьях была настолько густой, что сквозь неё не мог просочиться лунный свет, и единственным маяком для Плута были сияющие одежды угрюмых братьев, пробирающихся через тернистые заросли к озеру.

Плут шёл как зачарованный. Тихое пение, неземной бирюзовый свет, идущий от одежды братьев, завораживали. Наконец они вышли к озеру и увидели луну, сейчас напоминавшую серебряный слиток, который кто-то взял и опустил в воду. И вдруг юноша понял, что засыпает. Ноги отяжелели, глаза стали слипаться.

– Ступай потихоньку, молодой господин, – проговорил эльф с курильницей. – Я тебя поддержу.

Плут остановился в замешательстве, поглядел под ноги и увидел у самого берега рыбачью лодку, накрепко привязанную к шершавой коряге. Это была маленькая, почти круглая, сплетённая из лесного ивняка лодка, обтянутая тильдячьей кожей.

Часть эльфов-дубовичков уже расположилась на скамье, остальные ждали, пока усядется Плут. Юноша залез в лодку, устроился между двумя братьями, и ему сразу стало тепло и уютно. Эльфы дружно заработали вёслами, и лодочка заскользила по озёрной глади.

Вёсла мерно рассекали воду, лодка покачивалась на волнах, а братья продолжали тянуть свой унылый мотив. Но чем ближе становился остров, тем яснее Плут сознавал, что это мрачное завывание было не единственным звуком в округе. С острова неслась похожая мелодия, только в этот раз она казалось юноше в сотни раз слаще и светлей.

Плут закрыл глаза и уронил голову на грудь.

– Подожди немного, Плут Кородёр, – прозвучал у самого уха голос Граальзуха. – Ещё не время.

Лодка с тихим стуком ударилась о берег. Плут разлепил веки и широко зевнул. Эльфы-дубовички смолкли, шестеро из них вылезли на берег и вытащили на сушу лодку.

Граальзух взял Плута за руку.

– Следуй за мной, Плут Кородёр, – молвил он.

Братья стали пробираться сквозь лес к самому сердцу острова. Плут время от времени различал бледный бирюзовый свет, пробивающийся меж ветвей.

– Теперь уже недалеко, – пробормотал Граальзух и вдруг улыбнулся Плуту.

Юноша сонно улыбнулся в ответ. Чем глубже в чащу уходили братья, тем реже попадались на их пути серебристые ивы, зато всё чаще встречались колыбельные деревья – огромные, с толстыми узловатыми стволами, размашистыми сучьями и крупной листвой. Тёплый ветер доносил из глубины диковинного острова протяжные напевы и переливчатые трели. Лунный свет растёкся по лесу, и всё вокруг окрасилось в глубокий бирюзовый цвет.

– Как же… как здесь красиво, – благоговейно прошептал Плут.

– Она приветствует нас, – произнёс Граальзух.

– Она?

– Колыбельная роща, – объяснил эльф-дубовичок. – Эти рощи самые древние и таинственные уголки Дремучих Лесов. А наша роща – самая древняя и таинственная из всех. – Граальзух крепче сжал руку Плута. – И она приветствует тебя, Плут Кородёр, ибо здесь ты найдёшь мир и покой.

– Но почему, почему? – прошептал юноша, вслушиваясь в ласковую мелодию, заполнявшую бирюзовый лес.

– Мы видели тебя во сне, – проговорил Граальзух. – И знаем, что ты перенёс много страданий.

– Вы имеете в виду Губительный Вихрь? – спросил Плут, пытаясь припомнить хоть что-нибудь. – Он застал меня в Краевых Пустошах.

– И это тоже, – кивнул эльф-дубовичок. – Ты, как и многие другие до тебя, попал в эпицентр Вихря.

– И вы можете меня излечить? – робко спросил Плут.

Граальзух окинул его взглядом с головы до ног.

– Всё в твоей власти, Плут Кородёр, – загадочно ответил он.

Они пошли дальше и наконец добрались до самого сердца рощи, где их уже ждали другие эльфы.

Плут огляделся по сторонам. Листва всколыхнулась, рощу наполнили новые звонкие напевы, и изумлённый юноша увидел несколько серых, похожих на мешки предметов, покачивающихся на ветвях. И хотя никогда прежде Плут не видел ничего подобного, он сразу понял, что перед ним. Ещё в детстве он видел такие изображения в свитках, хранящихся в Большой Библиотеке.

– Коконы Птицы-Помогарь, – выдохнул Плут.

– Твоя правда, – кивнул Граальзух. – Некоторым коконам уже тысячи лет, а некоторые до сих пор не выполнили своего предназначения.

У Плута отвисла челюсть.

– Вы хотите сказать, что в любую минуту может вылупиться молодая Птица-Помогарь? – прошептал он.

– Может, да, а может, нет, – глубокомысленно проговорил эльф-дубовичок. – Вполне возможно, я до этого не доживу и ты тоже. Птицы-Помогарь появляются на свет не каждый день, Плут Кородёр, а раз в сотню лет, иногда реже. Но здесь, в этой роще, чудо происходило неоднократно.

Плут глядел во все глаза, стараясь получше рассмотреть это чудесное место. Столько всего нужно запомнить: чарующую музыку, неземной свет, сияющие коконы, висящие здесь целые тысячелетия.

Бирюзовая листва продолжала раскачиваться и такт музыке, хотя ветер давно улетел прочь. Граальзух поднял на Плута огромные чёрные глаза и улыбнулся.

– Помогарные гусеницы питаются листьями колыбельных деревьев, отсюда и музыка, – пояснил он.

Плут нахмурился:

– Помогарные гусеницы? Где ж они?

– На деревьях. Это они светятся бирюзой и плетут коконы, чтобы превратиться потом в…

– В Птицу-Помогарь! – ахнул Плут.

– Точно! – Граальзух подал знак своим братьям. – Итак, время пришло.

Музыка набрала темп и доросла до крещендо.

«Время для чего?» – подумал Плут, чувствуя, что глаза снова стали слипаться.

Будто прочитав его мысли, Граальзух указал на один из пустых коконов.

– Пришло время для сна. Ты будешь спать в коконе и видеть сны всезнающей Птицы-Помогарь. Ты увидишь себя её глазами и с помощью Небес обретёшь покой.

У Плута по телу побежали мурашки. «Увидишь себя? Обретёшь покой?»

– Ну, давай же, – подтолкнул его Граальзух. – Залезай на дерево и устраивайся в коконе. Сон излечит тебя.

Плут послушно повиновался. Он без труда вскарабкался по узловатому стволу, прополз по ветке и нырнул в уютный и мягкий кокон. Тот слегка прогнулся под весом юноши и застыл.

Уже через несколько мгновений руки и ноги Плута расслабились, Дыхание стало глубоким и спокойным.

Последнее, о чем успел подумать юноша, было то, что он засыпает в настоящем коконе Птицы-Помогарь. Как это странно и как естественно. Плут сомкнул веки и погрузился в сон.

Его тихое посапывание слилось с музыкой деревьев. Молодой Библиотечный Рыцарь видел чудные, цветные сны.