Текст книги "Вольная Пустошь"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Всё в порядке, – заверил он Лагу. – Пусть спрашивают. Я сирота, родителей моих убили работорговцы, когда я был ещё ребёнком. Библиотекари подобрали и воспитали меня.

– Библиотекари, Духи Тайнограда, крох-гоблины, душегубцы – не всё ли равно. – Уорп вытер рукавом жирные губы. – Теперь все мы граждане Вольной Пустоши. Хотя был момент, когда я думал, что всё потеряно.

– Ты участвовал в битве на Лафовой Горе? – спросил Плут, отодвинув тарелку.

– Все мы там были, – ответил Лага.

– В тот день полегло много наших собратьев, – угрюмо проронил Грист.

– Шрайки рвали и метали. – Уорп содрогнулся.

– Если бы их предводительнице не отсекли голову, жертв могло быть намного больше, – подтвердил Треббис.

– Это точно, – кивнул Уорп.

– Я видел, как всё произошло, – пустился в воспоминания Лага. – Мы с Ванквиксом только-только добрались до вершины горы. А шрайки уже тут как тут. И вдруг вперёд вырвался бритоголовый такой паренёк с тяжёлым острым мечом. И одним ударом отрубил Мамаше голову! Шрайки после этого совсем озверели, стали набрасываться друг на друга. – Он скривился. – А ты сам-то где был? В облаках витал?

– Что-то в этом роде. – Плут грустно улыбнулся. – По дороге сюда я попал в Губительный Вихрь и чуть не погиб. Толстолапы забрали меня с Лафовой Горы ещё до начала битвы и двинулись в Вольную Пустошь своим ходом. Я почти ничего не помню.

– Ты дружишь с толстолапами? – Лага с восхищением поглядел на юношу.

– Это благороднейшие из существ, населяющих Дремучие Леса, – подтвердили крох-гоблины, и тут раздался зов горна.

– Уже восемь часов, – встрепенулся Лага. – Сейчас будет построение.

Крох-гоблины торопливо проглотили завтрак, а Лага взял Плута за руку.

– Пойдём, – позвал он. – Тебя ждёт капитан Рубь.

Следующие две недели потребовали от Плута сил и терпения. Уроки в Озёрной Академии и служба Библиотечным Рыцарем оказались бесполезны для освоения новой науки. Верховая езда не имела ничего общего с изящным лётным искусством.

Поначалу пришлось тренироваться на нижней ветке свинцовой сосны. Обхватив ногами толстый сук и сжимая в руках привязанные к дереву вожжи, Плут пытался удержаться в седле, а товарищи раскачивали ветку и бросались в новичка огромными шишками. Испытание каждый раз заканчивалось одинаково бесславно. Плут скатывался на землю, устланную мягким ковром из сосновых иголок, с трудом поднимался, упрямо карабкался на ветку и снова падал. Казалось, неудачи никогда не закончатся.

Более того, каждый день оттачивались навыки битвы на копьях. И несчастный Плут часами болтался в воздухе, попеременно нанося удары в мишень и получая ответные шлёпки. А ночью, несмотря на насмешки товарищей, бывший Библиотечный Рыцарь читал запоем при свете факела трактат Фенбруса Лодда о выездке зубоскалов.

Спустя три недели Плута первый раз подпустили к зубоскалам и показали, как чистить и седлать животных, как полировать им когти и растирать маслом кожистые лапы. Из фолианта Плут уже знал, как правильно гладить зубоскалов по голове и бережно щекотать за ушками кончиками пальцев. Он выучил все про упряжь и теперь мог без труда запрячь любого зубоскала.

У каждого улана был свой собственный зубоскал. Эти ручные серые, бурые, рыжие и чёрные звери уже давно чувствовали незримую и незыблемую связь со своими хозяевами. Но были и бесхозные скакуны – слишком молодые либо потерявшие своего наездника в битве. Кто-то из них и должен был достаться Плуту и другим новичкам. По истечении третьей недели капитан Рубь, вызвал юношу к себе.

– Я пристально наблюдаю за тобой, Плут Кородёр, – начал он свою речь. – И должен признать, ты всё схватываешь на лету. Пожалуй, пришло время позволить тебе выбрать зубоскала. Лага! Отведи Кородёра в центральный загон и возьми завтра с собой в патруль.

– Благодарю вас, капитан. – Плут расплылся в счастливой улыбке. Он давно ждал этих слов.

Оживлённо болтая, Лага и Плут отправились в центр Свинцовой Рощи, где на широких ветвях обитали свободные зубоскалы. Чем ближе друзья приближались к загону, тем громче звучало фыркание зубоскалов, тем сильнее бил в нос специфический запах животных. У подножия исполинской свинцовой сосны их встретил мускулистый, с копной густых чёрных волос крох-гоблин Рембит Таг.

– Нас прислал капитан Рубь, – приветствовал его Лага. – Плуту требуется зубоскал.

Рембит внимательно оглядел Плута с головы до ног. Определив рост и вес юноши, он подобрал седло и указал на своих шумных подопечных.

– Я бы посоветовал выбрать зубоскала серой масти, – сказал он. – Они не слишком ретивы, зато очень надёжны.

У Плута разбежались глаза. Самые большие зубоскалы были бурой, серой и чёрной масти. У всех зверей как на подбор были сильные, мускулистые задние ноги и крошечные передние лапки. Зубоскалы помоложе, рыжей масти, обладали живым нравом, но управляться с ними было гораздо трудней. Плут ласково потрепал их по холке, и те блаженно заурчали. Рембит казался ошеломлённым.

– Ты им понравился, – заверил он. – Похоже, ты умеешь обращаться со зверьём.

Плут кивнул.

« На теле у зубоскалов сорок три восприимчивых к прикосновению точки: брови, средний палец задней ноги…» – зазвучал у него в голове голос Фенбруса.

Взгляд Плута упал на рослого зубоскала, державшегося особняком. В отличие от своих желтоглазых сородичей в незатейливых шубках, у него были пронзительно синие глаза и тёмно-бурые пятна на белоснежной шкуре.

« Белые пятнистые зубоскалы отличаются острым умом При правильной дрессировке они творят чудеса, но неумелый хозяин пожнёт, дурные плоды…»

– Можно мне этого? – спросил Плут.

– О нет! – торопливо сказал Рембит. – Что ты! Его объезжал плоскоголовый гоблин Грейз Флинтвик. С тех пор как хозяин погиб на Лафовой Горе, зверюга никого к себе не подпускает. Я держу его здесь только в память о старом товарище.

Но Плут уже вошёл в раж. Что-то зацепило его в этом зубоскале. Юноша прошествовал мимо более сговорчивых особей и остановился возле упрямца. Лага и Рембит осторожно шли следом.

– Как его зовут? – спросил Плут.

– Чинквикс, – ответил крох-гоблин. – Но, поверь мне, его невозможно приручить. Мне даже трудно поверить, что он подпустил тебя так близко.

Плут опустил голову и, не отрывая глаз от строптивого животного, продвинулся ещё на один шаг.

– Чинквикс, – позвал он. – Не бойся, дружок.

« К беспокойному зубоскалу следует подходить сбоку, постоянно поддерживая с ним зрительный контакт…»

Зубоскал завертелся на месте и нервно взвизгнул.

– Да, да, я всё понимаю, – прошептал Плут. – Тише, тише…

« Пусть ваши руки будут на виду у животного…»

– Я бы не советовал, – начал было Рембит, но Лага положил ему на плечо ладонь, и тот умолк.

« Позвольте зубоскалу себя обнюхать…»

Плут подошёл вплотную к животному, облизал пальцы и поднёс их к трепещущим ноздрям зубоскала.

– Чинквикс, Чинквикс, – тихо повторял он.

Зубоскал сделал глубокий вдох. Он перестал вертеться и замер. Плут ласково улыбнулся и, продолжая глядеть зверю прямо в глаза, погладил зубоскала по шёрстке.

Взгляд Чинквикса смягчился. Рычание стихло, и из груди пятнистого зверя вырвалось нежное урчание.

– Хорошо, Чинквикс. Умница. – Плут набросил на Чинквикса седло и, не переставая поглаживать зверя, затянул упряжь.

– Вот это да! – обомлел Рембит. – Никогда не видел ничего подобного. Где ты только всему научился?

Плут улыбнулся крох-гоблину и погладил карман, в котором лежал драгоценный фолиант.

– Я прочитал об этом в одном трактате.

Чинквикс тем временем ласково жался к Плуту, настойчиво требуя внимания.

– Если бы я не увидел всё это собственными глазами… – покачал головой Рембит.

Лага уже оседлал собственного буро-рыжего зубоскала по имени Белвикс и подскакал к Плуту.

– Молодчина, – похвалил он друга, – Теперь посмотрим, как ты доберёшься до верхних веток.

Плуту нее потребовалось повторять дважды. Он прыгнул в седло и слегка натянул вожжи. Этого было достаточно, чтобы Чинквикс взвился. Зубоскал стремительно перескакивал с ветки на ветку всё выше и выше. Кровь Плута прилила к голове. Со времён полётов на «Буревестнике» он не чувствовал такого возбуждения.

– Я жив, Чинквикс! – закричал он, и эхо разнесло его слова по Свинцовой Роще. – Я снова жив!

Глава шестнадцатая. Канкарессе

На поляну, укрытую от посторонних глаз густыми зарослями шиповереска и сливочных колючек, упали первые солнечные лучи. Долина Вейфов медленно пробуждалась ото сна. Уже всё было готово к действу.

Извилистые дорожки с вечера были посыпаны гравием, водопады и пруды поражали своей чистотой, за ночь появились новые декоративные каменные горки, и чьи-то бережные руки аккуратно постригли вечнозелёные деревья. В центре живописного сада расположилась круглая свежевыкошенная лужайка, посреди неё стояла древняя полянная ива, её длинные ветви напоминали серебристый занавес.

Хранительница Задумчивого Сада Канкарессе Молчаливая стояла под ивой, сплетя в замок свои паукообразные пальцы. Мерцающая одежда свободно ниспадала с её хрупких плеч.

Они уже близко, это она могла сказать наверняка. Её тонкие длинные уши затрепетали. Она слышала их – всех тех, кого вызвали на церемонию Расплаты, и других, которые сами изъявили желание прийти.

Вейфы, помощники Канкарессе, уже сейчас помогали всем жаждущим пройти через колючий лабиринт, защищавший долину от звуков внешнего мира. Хранительница ощутила благоговейный страх своих гостей, когда деревья расступились и пропустили их п Задумчивый Сад, где уже ждали самые различные вейфы – призрачные и сумеречные, крылатые и ночные. Один за другим стали они выходить на свет из тернистой тени.

–  Добро пожаловать, – прозвучал умиротворяющий голос Канкарессе, обращавшейся к приглашённым свидетелям.

Они разошлись по саду, выбрав местечко по вкусу. Кто-то остановился у прозрачного пруда, кто-то присел под раскидистые ветви серебристой ивы, кто-то задумчиво расхаживал но хрустящему гравию. Хор беспорядочных мыслей прибывших звучал в голове у Канкарессе.

Загадочно улыбнувшись одними уголками рта, Хранительница вышла из тени полянной ивы и обвела взглядом переполненный сад. Обычно здесь бывали один-два глыботрога, изливавших гнев в чистую воду, либо грустный гоблин-сиропщик, доверявший свою печаль тропинке. Но в такие дни, как сегодня, в Долину Вейфов стекалась чуть ли не вся Вольная Пустошь.

Канкарессе вслушалась в мысли явившихся на суд граждан. У одних это были тяжёлые думы, полные ярости и упрёков, у других – думы печальные, полные тепла и сострадания, но большинство стеклось сюда из праздного любопытства. Канкарессе, как всегда, доверилась своему дару и сконцентрировала внимание на самых сильных, самых ярких эмоциях.

Вон у Лекарских Прудов бродит молодой Библиотечный Рыцарь с глубоко посаженными глазами. А вон вдыхает аромат цветов помощник библиотекаря, и тупая боль уходит из его сердца. А по усыпанной гравием дорожке расхаживает взад-вперёд сам Высочайший Академик. В зеленой беседке устроился светловолосый Дух Тайнограда, его белый кожаный плащ чётко выделяется на фоне изумрудной листвы. Возле Водопадов Памяти гуляют двое Вольных Уланов. Позже Канкарессе побывает и в их воспоминаниях.

Ветерок принёс невесть откуда запах ладана. Канкарессе скользнула взглядом по стриженой лужайке и аккуратным кустам. Её уши снова часто задрожали.

«Ага», – вздохнула она.

Позади неё прятался в тени узловатой полянной ивы виновник дня – бледный юноша с пучком волос на голове. Он напомнил Канкарессе испуганного лемкина. Впрочем, на кого ещё можно быть похожим на собственной церемонии Расплаты?

Хранительница сделала глубокий вдох и затрепетала. Время пришло.

Она выступила вперёд и медленно поплыла по саду; поступь Канкарессе была такой лёгкой, что шагов вообще не было слышно.

Вейф смешалась с толпой и пошла с ней, никем не замеченная, в поисках самых пылких, самых горячих чувств.

У одетого в мрамор пруда Канкарессе заметила молодого Библиотечного Рыцаря с глубоко посаженными глазами.

Преклонив колени, он глядел на глубокую воду, такую же тёмную, как его тяжёлые думы. В сердце юноши теснились боль, горе и такая ярость, что тоненькие уши Хранительницы задрожали. Она подошла поближе и прижала длинные пальцы к груди молодого человека.

« Покажи мне свою утрату», – зазвенел у него в голове мелодичный голос.

Юноша расстегнул лётный костюм и задрал рубаху, обнажив глубокий, страшный шрам. Канкарессе легонько провела пальцем по рубцу и заглянула свидетелю в глаза.

« Да, – грустно прошептала она. – Да, я вижу. Засада, ловушка в грязном птичьем граде. Твои друзья, такие молодые, такие отважные, гибнут в когтях бешеных шраек. Кровь, крики. Один товарищ упал, за ним второй, третий, четвёртый. Настал твой черёд…»

Хранительница содрогнулась, её хрупкое тело чувствовало боль Библиотечного Рыцаря.

« Мощный удар… И ты бежишь, бежишь! Бежишь!»

Канкарессе зажмурилась и копнула воспоминания поглубже.

« Ты укрылся в тени аллеи и почти не дышишь. Шрайки могут обнаружить тебя в любой момент. Ужас. Мука. Совсем близко раздаются победоносные крики врагов… Предатель сдержал слово! Предатель поработал на славу!»

Она открыла глаза и поглядела на бледного юношу. Вопли птиц ещё звучали у него в голове.

« Спасибо тебе, Ксант! – гоготала довольная шрайка. – Ксант Филатайн!»

Канкарессе оставила Библиотечного Рыцаря и зашагала по усыпанной гравием дорожке прочь от тёмного пруда. Многих ей ещё предстоит сегодня выслушать. Она пересекла душистую лужайку и направилась прямиком к помощнику библиотекаря, грустившему под сенью цветущей ивы.

Это был хрупкий, рассеянный мечтатель в маленьких очках-половинках, то и дело сваливавшихся с длинного тонкого носа. Его некогда огненнорыжие волосы рано поседели, а в душе зияла рана, которую уже никогда и никому не залечить.

« Откройся, – прошептала Хранительница. – Доверь мне свои мысли».

Канкарессе встала на цыпочки и положила ладони на голову библиотекарю. В следующий миг на неё накатила волна беспросветного горя.

« Твой сын, – у Канкарессе ёкнуло сердце. – Твой любимый, несчастный ребёнок… Рыжеволосый розовощёкий Артиллус. Твоя гордость и радость. Ты просил его не гулять по коллектору, говорил, как там опасно, но он не послушался… Молодые всегда так упрямы…»

Вейф задрожала.

« Ты узнал обо всём слишком поздно. Библиотечный патруль рассказал, что Артиллуса взяли в плен Стражи… Они уволокли его в Башню Ночи… и…»

Боль стала такой невыносимой, что Канкарессе застонала.

« Твоего сына и ещё одного пленника посадили в железную клетку и спустили в ущелье, полное страшных тварей – скалистых демонов… Они были обречены. Принесены в жертву по воле Верховного Стража Ночи и его юного приспешника – грозы всех пленников Башни Ночи… Ксанта. Ксанта Филатайна…»

Канкарессе отступила назад.

Теперь душевные раны бедного библиотекаря затянутся, но он никогда полностью не исцелится.

По усыпанной гравием дорожке прогуливался пожилой академик в простых домотканых одеждах. Зелёные глаза учёного лучились добротой, но вейф сумела разглядеть в них годы лишений и страданий. По глубоким морщинам, покрывавшим мудрое лицо старца, можно было прочитать его грустную историю. Канкарессе знала, что Высочайший Академик Каулквейп Пентефраксис пришёл в Задумчивый Сад не из жажды мщения, его привели добрые и тёплые чувства к обвиняемому в тяжких грехах. Но в глубине души.

Хранительница бережно взяла академика за руки, и его мысли стали её собственными.

« Значит, ты считаешь его другом?» – спросила она.

Высочайший Академик светло улыбнулся, Канкарессе улыбнулась в ответ.

« Да, другом. Он часами слушал твои рассказы о Дремучих Лесах… Их тайнах и чудесах… Об удивительных приключениях капитана Прутика… Ксант обожал твои дивные истории!»

Вейф нахмурилась.

« Но что это за отвратительное место? Что за мрачные стены вас окружают?»

Она невольно поёжилась.

« Тюрьма! Ужасная темница в самых недрах Башни Ночи… Как ты страдал… Вся эта вонь, объедки, блохи, грязь… Столько лет без солнечного света… И вот в замке поворачивается ключ. Тяжёлая дверь распахивается. Входит твой тюремщик… Ксант Ксант Филатайн!»

Вейф отстранилась от учёного, и он снова погрузился в думы о Дремучих Лесах, землях, куда он сотни раз мысленно возвращался в годы своего заточения. На губах Каулквейпа заиграла мечтательная улыбка. Высочайший Академик был счастлив.

« Но что же делать с юношей?» – Канкарессе вздохнула.

Ксант Филатайн совершил множество недостойных поступков. Он был шпионом, предателем, мучителем и тюремщиком…

Он принёс в этот мир столько боли, столько гнева и горя. Эти мрачные мысли сейчас витали в Задумчивом Саду.

Хранительница огляделась по сторонам. Так и есть, юноша в белом кожаном плаще, которого она заметила раньше, всё ещё мерит шагами беседку.

«Ну кончено, отважный Дух Тайнограда, – прошептала Канкарессе. – Что же он мне поведает?»

Она медленно приблизилась к Феликсу Лодду и взяла его за руку. Юноша остановился и заглянул ей в глаза. Хранительница прочитала в его сердце справедливый гнев.

« Ксант – это гнусное чудовище, он предал твоего лучшего друга Плута… Страж Ночи – это призвание…»

В голове Феликса бушевал такой огонь, что Канкарессе почудилось, будто она держит руку над пламенем.

« Филатайн обманом заманил его в Краевые Пустоши и чуть не убил. А ещё он украл меч. Твой прощальный подарок! Чего ещё ждать от Стража Ночи тем более от Ксанта Филатайна!»

Канкарессе выпустила обжигающую руку Феликса и сокрушённо покачала головой. Похоже, Ксант Филатайн само воплощение зла. Все граждане Вольной Пустоши в этом сходились.

Жалкий изменник!

Сколько злобы в его глазах!

Вольной Пустоши ни к чему такое отродье!

Хранительница отогнала от себя эти мысли, как надоедливую мошкару, и двинулась к Водопадам Памяти. Почему-то ей на ум пришли мысли Твизла, с которым она накануне пила чай. Канкарессе взяла в привычку встречаться с пауком перед церемонией Расплаты, он всегда говорил ей нечто дельное.

– Я заглянул в сердце Ксанта, – сообщил старик. – Груз вины разросся там, как грибы после дождя, оттого что добро плодородно. Я уверен, у Ксанта Филатайна чистое сердце.

Радостный вопль вырвал Канкарессе из задумчивости, она оглянулась и увидела молодую сияющую крох-гоблиншу. Она вихрем пронеслась мимо Хранительницы и кинулась в объятия молодого Вольного Улана, одного из двух воинов, стоявших у водопадов.

– Плут! Плут! – кричала малютка. – Это ты!

– Гильда! – ахнул Вольный Улан. – Гильда из Нижнего Города! Не могу поверить! Значит, ты тоже добралась до Вольной Пустоши!

Друзья весело засмеялись. Канкарессе подошла поближе и вытянула вперёд трепещущие ладони.

« Какая радость! Какая удача! – раздался у них в головах голос Хранительницы. – Поделитесь со мной своим счастьем».

Канкарессе взяла Гильду и Плута за руки, и уже втроём они побрели вокруг бурлящего водопада.

« Встреча друзей! Воссоединение товарищей…»

Канкарессе улыбнулась крох-гоблинше.

« Ты так страдала, бедняжка… Сначала тяжёлое бремя рабства… Затем долгий поход в Вольную Пустошь… Но ты берегла что-то ценное. Меч. Меч Плута, молодого Библиотечного Рыцаря, который рисковал жизнью ради твоего спасения… О милая, я всё вижу… Ты не хотела его беспокоить! Ты оставила меч возле берлоги толстолапов в Дремучих Лесах…»

Канкарессе почувствовала, как крепко Плут сжал её руку, и заглянула ему в глаза.

« Да, Плут, – её голос радостно зазвенел в голове у юноши, – Ксант не крал твой меч. Он нашёл его! И это ещё не всё… – Она прищурилась. – Твои воспоминания спрятаны глубоко… Губительный Вихрь смешал все мысли… Но я соберу их, как головоломку…

Да… Я вижу Краевые Пустоши… Буря отнесла тебя к чёрной бездне… Туда, где проходит конец Края… Но чья-то рука в последний миг хватает тебя, вытаскивает на свет… Рука Ксанта. Ксанта Филатайна!»

Плут нахмурился.

– Да, – прошептал он. – Теперь я вспомнил.

« Погоди, я вижу ещё кое-что, – продолжала Канкарессе. – Рискуя собой, он взял тебя на руки и шёл так много часов, пока не достиг Дремучих Лесов. Он брёл из последних сил, не зная отдыха, пока не отдал тебя верным толстолапам».

– Да, да, – выдохнул Плут. Теперь он помнил всё до мельчайших подробностей. – Он спас меня. Ксант Филатайн спас мне жизнь.

Канкарессе тепло улыбнулась и выпустила руку юноши.

« Он был до конца тебе предан. А теперь отдохни и насладись радостью встречи».

Она соединила руки Плута и Гильды и проводила их долгим взглядом. Но вот уже другой голос, серьёзный и чёрствый, зазвучал у неё в ушах. Отта обернулась и увидела второго Вольного Улана, коренастого душегубца с ярко-рыжей копной волос.

« Ты был на Лафовой Горе?» – спросила она.

Душегубец кивнул, и Канкарессе ощутила тупую боль от потери боевых товарищей.

« Ты видел гибель предводительницы шраек… Ей отсёк голову коротко стриженный паренёк. Ты никогда не видал такой отваги. Это полностью изменило ход битвы… Но кто герой?.. Ксант Филатайн!»

Канкарессе оставила Лагу возле шумного водопада и вновь побрела по саду. Солнце стояло в зените, его золотые лучи заглядывали в каждый уголок Долины Вейфов. Канкарессе знала, что пришло время послушать самого подсудимого. Она вернулась к полянной иве и подала юноше знак.

Ссутулившись и опустив глаза, Ксант вышел на свет. Канкарессе ясно ощущала его печаль и неуверенность, а также едкую смесь самых мрачных чувств – стыда, угрызений совести, боли и горя. Он был совсем один, всеми ненавидимый, всеми презираемый.

Хранительница опустила руку ему на плечо. Он обернулся и поглядел в её тёмные, колдовские глаза. И Канкарессе почудилось, что в этот момент словно прорвало плотину неизвестности и мощный поток чувств, мыслей и дум обрушился прямо на неё.

« Я служил своему ужасному господину много лет, преданно исполняя, его злую волю. Это было ошибкой. Это было ошибкой, но я был молод…

Нет! Это не оправдание. Ничто не в состоянии оправдать мои тяжкие грехи…»

Канкарессе кивнула.

« Я предавал. Я предавал невинных. Мои руки по локоть в крови, и мне никогда не отмыться.

Каулквейп подарил мне надежду увидеть Дремучие Леса. Ради этого я был готов на всё, даже на шпионаж! Сколько доблестных Библиотечных Рыцарей погибло по моей вине! Позже я был раскрыт и трусливо бежал обратно в Башню Ночи!

О, если бы я только мог остаться тогда в Вольной Пустоши! Там я впервые обрёл друзей – Плута, Магду, Твизла… Но это было невозможно… Я подвёл их. Всех и каждого. Разве такое можно искупить?»

Он умолк и стал смотреть вдаль, и тут его снона словно прорвало.

« Я пытался. Земля и Небо видят, я пытался, но тщетно. Я стал проклятием для всех, кто доверял мне и любил меня. Но я всем сердцем желал искупить свою вину, клянусь…»

Канкарессе снова молча кивнула.

« Вернувшись к своему господину, я как никогда стал понимать, какие ужасные вещи творятся в Башне Ночи. Больше всего на свете я теперь хотел положить конец этому безумию.

Моё сердце пело от счастья, когда Каулквейп бежал из темницы, я бы отдал всё, чтобы последовать за ним…. Но не мог. Я остался в Башне Ночи и всеми силами пытался помешать планам моего господина.

Это стало моим наказанием.

Я делал всё, чтобы облегчить страдания тех, кто попал в плен к Стражам Ночи. Моей целью стало спасение несчастных. Подлец Леддикс догадывался о моих делах, и это усложняло работу.

Я до сих пор не могу простить себе, что многих так и не спас…»

Канкарессе кивнула в третий раз. Она чувствовала боль, звучащую в словах юноши. А тот повалился на колени посреди солнечной лужайки и спрятал лицо в ладонях. Тело Ксанта сотрясали рыдания, и из всех концов Задумчивого Сада потянулись к месту суда жители Вольной Пустоши. Затаив дыхание, все глядели на Канкарессе Молчаливую.

« Друзья, – зазвучал в их умах нежный голое Хранительницы. – Я заглянула в ваши души и ваши сердца, разделила ваши горести, прочувствовала вашу боль…»

Она окинула взглядом раненого Библиотечного Рыцаря, грустного помощника библиотекаря и измученного заботами Высочайшего Академика.

« Но я также видела верность, мужество, дружбу и любовь».

Она улыбнулась взволнованным Плуту и Гильде, заметив краем глаза покрасневшего от смущения Феликса.

« Я взвесила всё добро и зло, совершённое Ксантом Филатайном, и хотя всё вышло иначе, чем казалось на первый взгляд… – она печально посмотрела на Ксанта, – я боюсь, что…»

Юноша побледнел ещё сильней, но не отвёл взгляда.

– Стойте! Погодите! – закричал кто-то.

По Задумчивому Саду пробежали удивлённые возгласы, и сквозь плотное кольцо толпы протиснулась молодая девушка.

– Но тебя же подбили!

– Мы думали, ты погибла!

А Магда Берликс в изодранном, грязном лётном костюме уже стояла перед Канкарессе.

– Простите, – обратилась к ней девушка, – но мне нужно сказать своё слово.

Хранительница внимательно посмотрела на Магду.

« Я слушаю».

Магда почтительно опустилась перед Канкарессе на колени, и та положила ей на лоб хрупкие руки.

« Ксант спас тебя из Башни Ночи, – проговорила Хранительница, и голос её зазвучал в ушах всех собравшихся в долине. – Несмотря на угрозу расправы, он проводил тебя в библиотечный стан, хотя знал, как его там ненавидят. Он сделал это не ради награды, он просто хотел выручить тебя из беды…»

Канкарессе оторвала от Магды просветлевшие глаза.

« Пришло время огласить приговор», – молвила она, и сад погрузился в тишину.

Хранительница повернулась к подсудимому и широко раскинула руки. Её длинные одежды засияли в солнечном свете.

– Добро пожаловать в Вольную Пустошь, Ксант Филатайн, – провозгласила она. – Добро пожаловать домой!