Текст книги "Жажда мести"
Автор книги: Крис Муни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
Глава 14
Был жаркий солнечный день. Джек стоял на тротуаре Атлантик-авеню и смотрел на то место на Престон-вей, где раньше стоял дом Росов. Со времени взрыва прошел месяц. Покореженные машины убрали, обломки и строительный мусор сгребли в аккуратную кучу в три метра высотой, которая тянулась вдоль тротуара, словно стена, скрывая из виду полуразрушенные дома соседей, кроме одного.
Двухэтажный белый дом в колониальном стиле на углу Атлантик-авеню и Престон-вей все еще стоял. Почти стоял. Черный «Ниссан Пэсфайндер» пробил входную дверь и, круша стены и мебель, замер между гостиной и кухней. Пожилая женщина в халате шла в сандалиях по кучам мусора и щебня мимо развалившегося крыльца. У нее были отекшие ноги с синими варикозными венами и дряблые руки розового от загара цвета. В руке, пораженной артритом, она держала две свадебные фотографии в серебряных рамках.
В обычной ситуации Джек предложил бы помощь. Но он чувствовал себя выбитым из колеи, все вокруг плыло и покачивалось. Причина, насколько он знал, заключалась в чувстве, которое охватило его некоторое время назад, в участке.
Он стоял в своем кабинете с работающим кондиционером и смотрел на фотографии места взрыва, прикрепленные к доске, когда с ним заговорил голос из прошлого, в котором он был криминалистом. Такое случилось с ним впервые за шесть лет. Самих слов он не расслышал, просто гул, словно слова уносил порыв ветра. Он ждал, что голос заговорит с ним снова, предложит какой-нибудь образ, но ничего не произошло.
Осталось лишь ощущение, что он проглядел какой-то очень важный момент в доме Роса. Он не мог объяснить, почему возникло это чувство. Оно просто было. Поэтому он решил поехать на место взрыва и, возможно, отыскать нечто, что сможет возродить этот голос.
– Эй, Джек!
Он обернулся и увидел Барри Лентца, двадцативосьмилетнего патрульного, который шел по Атлантик-авеню, держа в огромной руке пластиковый стаканчик. Лентц был высоким молодым человеком с коротко стриженными рыжевато-светлыми волосами. Его покрытые веснушками руки и лицо были красными от загара. В прошлом году он женился на девушке, которую любил со школы. Она, как и Аманда, работала воспитателем в детском саду. Два месяца назад у них родилась девочка. Джек знал, что Барри недавно подал заявление о переводе в Казначейство. Он хотел быть секретным агентом.
– Что тебя сюда привело? – поинтересовался Лентц.
– Осматриваюсь, – ответил Джек. – Все в порядке?
Лентц покосился на Престон-вей.
– Ты еще не встречался с этим парнем?
– Каким парнем?
– Дейлом Портером. Большой такой, жирный, плешивый, в мешковатых джинсах и белой рубашке.
– Не видел. И кто он такой?
– Репортер из «Геральд». Бродил вокруг места взрыва, фотографировал.
– И все?
– Увидел меня, подошел с наглой ухмылкой. Спросил, почему я охраняю место взрыва газа.
Джек считал, что Песочный человек может вернуться к месту взрыва, чтобы оживить в памяти случившееся, поэтому дом Доланов и могилы погибших охранялись сутки напролет. Он поручил Лентцу и еще одному патрульному, Тому Дэвису, дежурить здесь и высматривать белого мужчину возрастом от двадцати семи до тридцати пяти, который может проявить неожиданный интерес к месту взрыва, начнет разговаривать с полицейскими. Это была любимая тактика Теда Банди. Но Песочный человек не был серийным убийцей, по крайней мере, не в полном смысле этого слова. Возможно, он не будет себя так вести.
– Я сказал ему, что ничего не охраняю, что я патрулирую пляж, поскольку у нас возникли проблемы с какими-то ублюдками из Линна, – продолжал Лентц. – Портер улыбается и спрашивает, что я думаю о Песочном человеке, о монстре, убивающем целые семьи.
Удивление отразилось на лице Джека, прежде чем он смог его подавить.
– Песочный человек, – повторил он. – Он именно так сказал?
– Ага, я первый раз услышал, чтобы его так называли. Это вы его так прозвали?
– Нет, – ответил Джек.
Он один знал об этом прозвище. Он никому его не называл.
Это означало, что Песочный человек связался с Портером напрямую. Вот дерьмо!
Джек начал прикидывать последствия. Как только эта история станет достоянием общественности, город наводнят репортеры и фотографы. Потом последуют ложные вызовы, которые придется расследовать. Любой подозрительный звук, услышанный обывателем посреди ночи, будет принят за Песочного человека, который проникает в дом. А потом будут липовые предупреждения о бомбах. Боже, он уже представлял, какая каша заварится!
– Я сказал что-то не то? – спросил Лентц.
– Нет. Все в порядке. Этот парень, Портер, спрашивал еще о чем-нибудь?
– Ага. Он хотел знать, почему бомба в доме Доланов дала сбой. Замечательно!
– И что ты ему сказал?
– Что я понятия не имею, о чем он говорит. Потом он… – Лентц замялся и опустил глаза.
– Что?
– Он принялся расспрашивать о твоей работе в ФБР. О Гамильтоне и… – Лентц прокашлялся и взглянул на Джека. – О том, что случилось с…
– Что случилось с моей женой.
Лентц не ответил. Джек кивнул.
– Хорошо. Что-нибудь еще? – спросил он нетерпеливо.
Ему не терпелось убраться от Барри и пройти к месту взрыва.
– У Портера были вопросы о тех делах по серийным убийцам, над которыми ты работал. Начал говорить о парне… э-э-э… Черт, как же его звали? Парень из Вермонта, который отлавливал маленьких мальчиков и сажал их в клетки…
– Чарлз Слэвин, – подсказал Джек. И почувствовал, как быстрее забилось сердце.
– Точно, именно он.
– Что он хотел знать о Слэвине?
– Я не знаю, потому что не дал ему спросить. Я сказал, что ты хороший детектив, что Марблхеду повезло, что ты тут работаешь, и что любые вопросы о твоей личной и профессиональной жизни меня не касаются. Именно тогда он так нехорошо ухмыльнулся, и сказал, чтобы я передал тебе, что в твоих же интересах ему позвонить.
Джек посмотрел на кучу мусора. Потом перевел взгляд на толпы людей на пляже. Он знал, к чему все идет, но не хотел об этом думать.
– Почему он спрашивал о тебе?
– История с моей женой, дела, над которыми я работал – все это не является тайной, – ответил Джек. – Он выуживал информацию.
– Убийца снабжает его информацией, да? Так он может привлечь к себе внимание, что и делает.
«Неплохо, Барри», – подумал Джек.
– Этот парень, Песочный человек… У тебя уже есть какие-нибудь соображения? – поинтересовался Лентц.
Этот вопрос ему задавал в участке каждый полицейский. И каждый раз его коробило, словно рядом кто-то ржавым ножом начинал царапать железную крышу. Его волновал не сам вопрос, а любопытство в их глазах, словно он обладал черной магией, которая позволяла ему читать мысли, что было недоступно простым смертным.
– Я работаю над этим, – ответил Джек. – Сделай мне одолжение. Видишь женщину перед домом? Пойди помоги ей. У нее такой вид, словно она вот-вот потеряет сознание.
– Конечно, без проблем. Кстати, хотел сказать… Меня берут.
– Отлично, Барри! Поздравляю. – Джек пожал ему руку.
– Отчасти все это благодаря тебе. Если бы ты не свел меня с нужными людьми, не помог получить рекомендации и все такое, у меня ничего бы не получилось.
– Барри, ты всего добился своим трудом. Я тут ни при чем.
– Слушай, почему бы тебе не прийти на этих выходных к нам? Пэтти приготовит отличный обед. Так мы скажем спасибо.
Джек представил, что ему придется смотреть на Барри и его жену Пэтти, на то, как они играют с маленькой дочкой, и его сердце сжалось.
– На этих выходных вряд ли получится.
– Лады. Заглянешь в календарь и скажешь, когда сможешь. Мы тебе всегда рады. Да, и приводи свою девушку. Мы обещаем, что не будем расспрашивать ее обо всех знаменитостях, с которыми она знакома.
Джек смотрел, как Барри бросился помогать старушке. Какое счастье, когда человеку нет еще и тридцати! Он энергичен и готов сказать или сделать все, что могло бы продемонстрировать его точку зрения на собственное место в этой жизни.
Джек направился к пляжу. Там горячий воздух сотрясала танцевальная музыка, шумел прибой, кричали чайки, люди смеялись, болтали, кричали, разговаривали. Взгляд Джека остановился на мужчине среднего возраста, которого закапывали в песок трое маленьких сыновей. Неожиданно он почувствовал себя иностранцем в далекой стране.
Слева росло несколько деревьев. Траву под ними сожгло взрывом, да и сами деревья больше напоминали сгоревшие спички. Он перевел взгляд на кучу мусора на том месте, где раньше стоял дом Роса. В прошлом, когда он касался личных вещей, таких как одежда жертвы, орудие убийства, иногда даже при прикосновении к жертве, воображение начинало активно работать. Он выпускал его на свободу и через некоторое время погружался во тьму, пока не переставал ощущать себя, уступая холодному голосу, который рассказывал ему, где искать, как думать… и чувствовать.
По крайней мере, так он работал шесть лет назад. Тогда у него были другие привычки. Он запирался в номере гостиницы наедине с мыслями и фотографиями окровавленных жертв, прикрепленными к стенам. Посредством погружения в некое подобие транса он мог понять образ мыслей убийцы, его эмоциональное состояние. Теперь он уже не был уверен, что у него это получится.
После смерти жены, когда Джек стремительно катился по наклонной, Майк Абрамс договорился, что он побудет некоторое время в Оушн-Пойнт, частной психиатрической лечебнице в Нью-Канаане, штат Коннектикут. За те полгода, что провел там, он смог восстановить психическое равновесие с помощью психотерапевтического курса лечения и интенсивной терапии, которая показала ему такие закоулки сознания, которые он никогда не хотел бы видеть. Кошмары, охотой на которые он зарабатывал на жизнь, память обо всех жертвах маньяков, их голоса, их крики… Все это он обнаружил у себя в голове. Все это пустило в нем ядовитые корни. И не следует забывать о ярости. Ему удалось одолеть все психологические опухоли, запереть их где-то глубоко внутри. С тех пор они его больше не беспокоили.
Теперь он хотел возродить то, что команда психиатров и психоаналитиков полгода лечила, изучала и каталогизировала. Проблема заключалась не в том, чтобы подстегнуть воображение. Приложи немного усилий, и оно восстановится само собой. Загвоздка была в другом. Его воображение было палкой о двух концах. Да, оно подскажет кое-что о Песочном человеке, но заодно и отопрет тайные комнаты подсознания, в которых хранятся кошмары и голоса из прошлого, а также чувства, неразрывно связанные с ними, – темные, бурные чувства, которые в свое время почти погубили его.
Он услышал голос Аманды: «Ты обещал мне, Джек, помнишь? Ты обещал, что сдержишь слово на этот раз».
Джек уставился на кучу мусора. В памяти всплыл образ Алекса Долана, привязанного к стулу, в трусах, пропитанных мочой. Он увидел безликих жертв семьи номер три, которые всего через несколько дней, а может и часов, будут зарезаны.
«У меня нет выбора, Аманда. Извини».
Джек подошел к куче и начал в ней копаться.
Прежде чем место взрыва очистили, он исследовал его вместе с Бурком, который обнаружил кусочек инфракрасного датчика. Датчики такого типа используют в домашних системах безопасности. У Роса, как и большинства людей, живших на его улице, такой системы не было. Бурк исследовал кусочек масс-спектрометром и нашел остаточный отпечаток С-4.
Этот был единственный фрагмент бомбы, который им удалось найти. Большая часть улик осталась на морском дне. За недели после взрыва на берег не вынесло никаких вещей или частей тел. Поэтому Джек удивился, когда увидел пятнадцатисантиметровый кусок нейлоновой веревки, торчавший из-за обожженного куска пластмассы. Он поднял веревку, увидел пятно крови на кончике и принялся ее разминать. Он вспомнил образы той ночи и сконцентрировался на них, пытаясь подстегнуть воображение.
Через какое-то время жара, теплый ветер, пот, текущий по лбу, шум пляжа ушли, окружающий мир потускнел, и Джек почувствовал, что проваливается куда-то в теплые глубины черной воды.
Рациональная часть сознания, которая охраняла его рассудок, требовала, чтобы он остановился. На краткий миг Джек почувствовал, что часть его почти вернулась на поверхность этой черной воды. Он подумал о Тейлор, которая вдохнула жизнь в его убогое существование, вспомнил ее улыбку, ее тело, ее тепло. Но все-таки сдался на милость сил, которые тянули его все глубже, в темноту. Процесс был легким, природным, словно дыхание.
Песочный человек в доме Роса:
– Я иду по коридору. За дверью, ведущей в спальню, я слышу голос Ларри Роса. Я берусь за ручку двери, поворачиваю ее – она такая холодная! – и врываюсь в комнату. Комната. Фрагменты воспоминаний: какой горячий и влажный воздух… пот… я вдыхаю… пахнет медью. А окна, я замечаю, открыты. Снаружи грохочет фейерверк, пылающие сполохи зеленого, синего, красного, оранжевого цвета на фоне темного неба. Отблески на испуганном лице Ларри Роса…
Потом голос Песочного человека из другой ночи:
– Я видел сегодня, как ты выбегал на пляж.
Возможно, это не совсем точные слова, поскольку Джеку приходится полагаться лишь на память: он оставил диктофон с записанным разговором, папку и пистолет на столе в Мэне.
Песочный человек сказал что-то еще. О беге…
– На этот раз ты был намного спокойнее. Не то что в том месяце, когда ты скис и рванул наружу.
Как же ты узнал, что я рванул наружу? Ты был там в ту ночь, да? Конечно, был. Ты хотел быть рядом. Только так можно все прочувствовать, правда? Но откуда ты смотрел? С пляжа? Там ты мог смешаться с толпой и наблюдать за происходящим. Но так ты был бы слишком близко к бомбе, что опасно. Ты бы так не рисковал. Ведь ты собирался всего через несколько недель разделаться с семьей Доланов.
Ты мог наблюдать с лодки. В лодке было бы безопасно. Ты мог бы наблюдать в бинокль, а еще лучше – через аппарат ночного видения. Нет, не подходит. Фейерверки помешали бы увидеть все четко. И полицейские огни тоже.
Но смотреть в бинокль неинтересно, правда? Нет звуков. Нет эффекта присутствия. Невозможно сопереживание. Ты планировал эту операцию многие годы, поэтому тебе необходимо было быть там и одновременно находиться в безопасности. Ты мечтал об этом так долго, поэтому должен был быть там, рядом, чувствовать все! Но откуда же ты наблюдал?
Появился новый образ – свет в спальне. В голове Джека часть мозаики сложилась в цельную картину. Свет в спальне включился в самый подходящий момент. Конечно, он позже выяснил, что в ту ночь на этой улице затемняли освещение. Но Джек все равно верил, что именно Песочный человек включил свет.
Возможно, когда я открыл дверь и пересек инфракрасный луч, тем самым включив таймер бомбы, я сделал что-то с электропитанием. Может, свет тоже включался по таймеру? Если так, то как ты это сделал?
Потом он вспомнил нечто, что отличало спальню от всего дома. Окна на первом этаже были открыты, но зашторены, в то время как окна в спальне были закрыты и не зашторены.
Ларри Рос кричал. Его рот был залеплен лентой. Если бы окна в спальне были открыты, кто-то из людей на пляже мог услышать его, а это разрушило бы твой план.
В ту ночь фейерверки освещали комнату, отблески плясали на перепуганном лице Роса.
«Он специально оставил окна незашторенными? Но почему? Чтобы увидеть меня!»
Догадка пронеслась в мозгу Джека, словно междугородний экспресс.
Чтобы увидеть меня, тебе нужно было, чтобы свет в спальне был включен. Поэтому ты не зашторил окна, верно? Ты хотел, чтобы фейерверк освещал комнату и ты мог видеть меня. Но откуда? Не с пляжа и не с лодки. Оттуда ты бы меня не увидел.
Инфракрасные лучи, ноутбук, детонирование бомбы с помощью телефонного звонка… Все безопасно, все делается дистанционно. И почему свет включился спустя несколько секунд после того, как я снял ленту со рта Роса? Это не было совпадением.
Мысль ускользнула. Джек не погнался за ней, решил выждать Мгновение спустя она вернулась и сжала его в железных объятьях Лишенный эмоций, холодный голос заговорил с ним впервые за последние семь лет: «Вопрос не в том, откуда он смотрел, а как. Как он увидел тебя в спальне? Как он увидел, что ты выбегаешь из дома?»
Что-то вспыхнуло в голове Джека, словно он прикоснулся к оголенному проводу.
– Сукин сын! – сказал Джек и сжал веревку.
Как удачно придумано! Как просто!
– Камеры слежения, вот как. Ты наблюдал за мной все время.
Глава 15
Телефон зазвонил, когда Том Дэвис помогал одиннадцатилетнему сыну упаковывать вещи и лекарства в рюкзак. Мальчик собирался провести две недели в лагере в Бар-Харбор, штат Мэн.
Специальный агент Дэвис, возглавляющий отделение ФБР в Сан-Диего, принял звонок. Он работал на этой должности уже добрых двенадцать лет и благодаря любви жены к разного рода драгоценностям не раз бывал в Ла-Хойе, но никогда не слышал, что в одном из самых фешенебельных районов Сан-Диего находится федеральное ведомство.
Он жил недалеко от Оушн-бич, поэтому поездка не должна была отнять много времени. Менее чем через десять минут он остановился в пробке. Люди стояли возле машин и удивленно смотрели на густой конус серого дыма, который поднимался в голубое небо откуда-то из центра города. Том включил сирену и успел уже проехать приличное расстояние, когда ему пришлось остановиться на обочине. Дороги, ведущие в Ла-Хойю, были завалены кучами строительного мусора. Окна в машинах были выбиты. То же самое касалось окон в окрестных домах и деловых зданиях. Струйки жирного дыма поднимались в безоблачное небо. Тучи пыли, словно туман, накрывали улицы и дома. Зона разрушения была велика.
Несколько часов спустя, когда одежда пропиталась потом и дымом, покрылась пятнами крови, он опустился на колени перед чем-то, что напоминало часть стола со стоянки возле разрушенного здания. Взрывом машины раскидало во все стороны. Покрытые дымящимися обломками, они лежали друг на друге, на боку, вверх колесами. В некоторых до сих пор оставались трупы.
Перевернутый серый «Бьюик Сентьюри» привлек его внимание. Кровь стекала на крышу с водительского сиденья. Мягкий звук падающих капель был еле слышен, его заглушали сирены спасательных машин и шум вертушек служб новостей. Руль и приборная панель была покрыта кровавыми отпечатками рук, но большая часть отпечатков была на телефонной трубке.
Дэвис почувствовал запах горелой плоти. Желудок свело.
– Боже, я никогда не привыкну к этому! – услышал он голос из-за спины.
Дэвис поднялся, стряхнул с брюк бетонную пыль и мелкий мусор. Голос принадлежал Брету Лаффи, агенту, который обнаружил тело в «бьюике». Лаффи провел пальцами по волосам и поправил солнцезащитные очки на переносице. Подобно всем остальным, он выглядел как человек, только что переживший крушение поезда.
Дэвис прищурился.
– Чего ты ухмыляешься?
– У меня хорошие новости, действительно хорошие, – ответил Лаффи. – Помнишь того парня, которого мы нашли в этом «бьюике», в латексных перчатках? Мы только что выяснили, кто это. Это Генри Манн. Он один из нас.
– В Сан-Диего работает?
– Нет, живет в Виргинии. А вот тут начинается самое интересное. – Лаффи вытащил из нагрудного кармана рубашки лист бумаги и сказал: – Этот парень позвонил себе домой в 10:45 и оставил голосовое сообщение: «Ноутбук под потолком, подсоединен к электросети здания, С-4, с таймером, кабинет Гарднера», – Лаффи поднял глаза. – Взрывы прервали его.
– Взрывы?
– Ага, было два взрыва. Когда послушаешь пленку, то услышишь сначала один, похожий на выстрел из пушки, а потом второй, который уничтожил здание. – Лаффи махнул рукой. – И все это из-за чертовой кучи С-4.
– Я хочу знать, как кто-то смог пронести С-4 в наше здание.
– Вопрос на миллион долларов. Мы пытаемся получить схему здания и список сотрудников. Это займет какое-то время, ты же знаешь, как это делается. Надеемся, что Гарднер окажется в этом списке, и мы что-нибудь выясним. Что же касается этого места, то я все время слышу одно слово – «исследования». Я знаю, что здесь проводились собрания, все-таки немаленькое здание, а что это за исследования, я пока выясняю.
Дэвис кивнул. Было что-то еще, тревога, которую он не мог ни унять, ни объяснить. Он отчетливо чувствовал, что ему здесь не место, никому здесь не место.
«Ты становишься параноиком», – сказал ему внутренний голос. Возможно. Но если ты работал с ФБР и насмотрелся на всякие ужасы, паранойя становится частью должностной инструкции.
– Как там Манн? – спросил Дэвис.
Он хотел поехать в больницу и поговорить с ним. Этот Манн был их единственной нитью к разгадке того, что произошло.
– У меня свой человек в институте Скриппса, парень по имени Мэйплс, у него еще фиолетовое пятно на левой щеке. Он позвонит, когда Манна вывезут из операционной.
Вдалеке гул голосов перерос в крики. На одной из покрытых обломками улиц, словно манифестанты, перед двумя каретами «скорой помощи» выстроились репортеры, фотографы и операторы. Они мешали сотрудникам ФБР и полицейским, которые пытались положить на носилки женщину с оторванной ногой. Газетчики толпились вокруг нее, наводили камеры на раны, тыкали микрофонами в лицо, пытаясь записать крики.
«Мы продвинулись в медицине и технологии, но наша жажда крови нисколько не уменьшилась», – подумал Дэвис. Подобные сцены заставляли его о многом задумываться.
– Чертов зоопарк! – воскликнул Лаффи. – А будет еще хуже.
Через плечо Лаффи Дэвис заметил агента, пробиравшегося через завалы. В руке он держал сумку на молнии. На щеке у него было фиолетовое пятно.
– Дерьмо…
– Что случилось? – спросил Лаффи.
Агент Мэйплс с багровым от напряжения лицом подошел к Дэвису и передал ему сумку.
– Сэр, этот человек умер час назад, – сообщил он. – Это его личные вещи. Его звали…
– Генри Манн, – перебил его Дэвис и почувствовал, как все внутри оборвалось.
Мало того, что один из них умер, еще и единственная ниточка, ведущая к разгадке случившегося, была потеряна. Начинай теперь все сначала.
К ним подошел агент в ветровке с клеймом ФБР на спине. У него была квадратная челюсть и бритая голова.
– Сэр, директор Пэрис звонит, он хочет поговорить с вами немедленно. У нас есть защищенная линия. Следуйте за мной.
Идя за агентом, Дэвис заглянул в сумку. Там был бумажник Манна, в котором не нашлось ничего интересного, значок, идентификационная карточка и сложенные листы бумаги, слегка запачканные засохшей кровью.
На первом был изображен план здания. Зеленым цветом был прочерчен путь от лифта к кабинету номер 496. Без сомнения, это был кабинет Гарднера. Здесь же были записаны некоторые технические замечания по сверхсовременной системе безопасности здания и коды, необходимые для доступа. Но не это заставило его остановиться.
На втором листе красовалась желтая наклейка, на которой четким почерком было синими чернилами написано: «Выясни, куда ездил этот пациент в последние три дня, и немедленно позвони мне. Нам нужно разгрести это дело быстро и тихо». Слово «тихо» было подчеркнуто три раза.
В верхней части листа было напечатано имя – Алан Линч.
Руководитель группы поддержки расследований.
Манн был криминалистом? Если так, то что он делал в исследовательском центре федерального подчинения? И при чем здесь этот Гарднер?
Отличные вопросы, которые можно задать директору ФБР Харрисону Пэрису.
