Текст книги "В память о Саре"

Автор книги: Крис Муни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 12

Въезд на Холм перегораживали два патрульных автомобиля. Посреди шоссе Ист-Дунстейбл Роуд стоял полицейский в форме, жестом подгоняя немногочисленные в этот час автомобили. Майк поставил свой грузовичок на обочине, распахнул дверцу и подбежал к полицейскому. Снег валил густыми хлопьями.

Коп оказался напарником Тугодума Эда, Чарли Рипкеном.

– Меррик наверху, – пробормотал Рип, старательно отводя глаза и тыча мимо слепящей круговерти синих и белых вспышек куда-то в сторону вершины Холма, залитой светом прожектора. – Ступай туда.

Поблизости от того места, куда еще сегодня утром Майк положил сирень, в землю были воткнуты четыре вешки, и на них трепыхалась желтая полицейская лента. Рядом стояли два детектива в штатском и о чем-то разговаривали, подсвечивая себе фонариками куда-то за ленту, на предмет, накрытый синей пластиковой пленкой.

Из снежной пелены вынырнул Меррик, держа над собой раскрытый зонт-гольф. Как всегда, его черные волосы и усы были безупречно приглажены. Стоило Майку завидеть его, как в памяти всплывал образ мужчины, увиденного однажды в церкви: грузный человек с обрюзгшим лицом, в наглаженных армейских брюках и отутюженной рубашке, идущий по проходу с корзинкой для пожертвований в руках. Даже с девятимиллиметровой кобурой на боку детектив все равно выглядел рохлей.

– Давайте-ка отойдем в сторонку, – предложил Меррик, и Майк последовал за ним к тому месту, где стояли два детектива. Один из них, в бейсболке «Ред Сокс», подтолкнул второго локтем, и оба перешли на другую сторону ограждения. На руках у обоих, отметил Майк, были латексные перчатки. Что бы ни лежало под пленкой, оно являло собой вещественное доказательство.

Меррик остановился перед ограждением. Майк встал рядом с ним под зонтик, глядя, как два детектива взялись за пленку с обоих концов, бережно стряхнули снег и откинули ее.

Он заметил розовое пятно, и у него перехватило дыхание.

Два детектива отступили, и Майк почувствовал, как и него впились три пары глаз.

Меррик сказал:

– Мне нужно знать, принадлежит ли это вашей дочери.

Розовая куртка от зимнего комбинезона Сары была наглухо застегнута под самое горло. Капюшон был расправлен и надвинут вперед, а оба рукава раскинуты в стороны. Из одного торчала деревянная палка – судя по ее виду, размером два на четыре дюйма.

Куртка его дочери была надета на крест.

«Это какая-то дурная шутка!»

В самом начале поисков, когда полиция вплотную занялась Джоуной – проклятье, даже когда Джоуна стал основным подозреваемым! – ящик электронной почты Майка оказался битком набит анонимными письмами, авторы которых утверждали, что знают, что случилось с Сарой. Среди них оказалось несколько заключенных, отбывающих серьезные сроки, которые хотели обменять информацию на смягчение приговора, но большинство писем были анонимными и явно фальшивыми. Впрочем, нашлось и несколько авторов, которые по непонятным для Майка причинам настаивали на том, что им нужно получить какой-либо предмет одежды Сары. Например, ее розовый лыжный комбинезон.

Все это была чушь собачья. Для дочки Джесс обычно покупала вещи парами, поскольку Сара принадлежала к числу тех детей, что быстро приводят одежду в негодность. И дубликат ее розового комбинезона был отправлен в лабораторию ФБР, откуда пришел отчет: его сшили на фабрике компании «Биззмаркет» из Северной Каролины; розовая модель оказалась одной из самых популярных и успешно продавалась по всему северо-востоку в магазинах типа «Уол-Март» и «Таргет».

Так что это явно была глупая выходка какого-то больного придурка, который ненавидел собственную жизнь и ради прикола приперся сюда посреди ночи и водрузил похожую куртку на деревянный крест.

Детектив в бейсболке «Ред Сокс» протянул руку в латексной перчатке и осторожно сложил капюшон, а потом и откинул его, чтобы Майк смог прочесть надпись на этикетке. Второй детектив щелкнул вспышкой фотоаппарата.

Майк подался вперед, медленно и неуверенно, словно боясь, что куртка вдруг укусит его.

На белой этикетке под воротником виднелась четкая надпись черными печатными буквами: «САРА САЛЛИВАН».

– Это почерк Джесс, – пробормотал Майк, вспоминая тот день, когда Джесс, разложив куртку от комбинезона на кухонном столе, написала имя Сары черным маркером на белом ярлыке. Тот факт, что на внутренней стороне было написано ее имя, не предавался огласке. – А карман?

Детектив в бейсболке «Ред Сокс» осторожно взял карман за кончик клапана и потянул его вверх, обнажив небольшой надрыв по шву – еще одна деталь, которая не стала достоянием общественности.

Майк даже не подозревал, что его сердце способно биться так быстро.

Закусочная «У Баззи» была открыта. В окнах горел свет, и владелица заведения, Дебби Даллал, расставляла на угловых полках замороженные десерты с сиропом. На звук открывающейся двери она подняла голову и, увидев Меррика со сложенным зонтом, за которым плелся Майк, выпрямилась. По губам ее скользнула неуверенная улыбка.

– Я как раз выставила на прилавок кофейник со свежим кофе.

– Спасибо, что вы еще не закрылись, – сказал Меррик, стряхивая снег с пальто. – Мы очень ценим вашу помощь.

– Это было нетрудно, – ответила Дебби, и, прежде чем она отвернулась, Майк успел подметить жалость, мелькнувшую в ее взгляде.

Длинный кофейный столик располагался в самом центре заведения, образуя островок напротив витрины с легкими закусками и грилем. Майк налил себе чашку кофе, вспоминая, как Дебби пришла сюда на следующее утро после исчезновения Сары. Буря на пару часов утихла, и Меррик использовал «У Баззи» в качестве временного оперативного штаба, чтобы координировать действия добровольцев, которые обходили каждый дом. Повсюду в Белхэме, Бостоне, аэропорте Логан и аэропортах Нью-Гэмпшира и Род-Айленда были расклеены цветные фотографии Сары с указанием возраста, роста и веса – все шесть лет ее жизни уместились на единственном листе бумаги размером 8х10 дюймов, в верхней части которого красовалась броская надпись крупными буквами «ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ», прямо над улыбающимся личиком Сары. Майк тогда стоял на этом самом месте, пил кофе, чтобы не свалиться от усталости, и смотрел в окно на круживший над лесом поисковый вертолет, инфракрасные детекторы которого обшаривали местность, надеясь уловить под слоем снега исходящее от тела Сары тепло. Ищейки в это время обнюхивали все близлежащие тропинки.

Майк уселся на красный кожаный диван в одном из отдельных кабинетов у окна. Вода капала с его лица на стол. Он взял несколько салфеток и вытерся.

Происходящее казалось ему дурным сном. Куртка дочери, пропавшей пять лет назад, не может взять и появиться в одну далеко не прекрасную ночь на вершине Холма – да еще на кресте.

Меррик, держа в руках стаканчик с кофе, опустился на сиденье напротив.

– Вы как?

– До меня еще не дошло, – признался Майк. – Кто нашел куртку?

– Деб. Около девяти одна из ее холодильных установок скисла. Когда явился мастер из сервисного центра и заменил двигатель, время уже близилось к полуночи. Она пошла к своему грузовичку, увидела, что на снегу кто-то лежит, и подошла. Она решила, что человеку плохо, поэтому вернулась на Холм, села в свой грузовичок и набрала 9-1-1.

– Кто это был?

На лице у Меррика появилось странное выражение, и Майк напрягся.

– Джоуна часто гуляет по вечерам, – пустился в объяснения Меррик. – Днем он почти не выходит из дома. Как вам известно, некоторые из тех, кто узнает его, бросают в него камни или толкают – несколько месяцев назад кто-то едва не сбил его прямо на дороге. Я уверен, вы читали об этом в газетах. Вот почему он предпочитает гулять поздно вечером, закутавшись до неузнаваемости.

– И приходит туда, где похитил мою дочь, – с трудом выговорил Майк.

– У меня нет свидетеля, который бы видел, как Джоуна подбрасывает куртку и крест на вершину холма. Мы собираемся…

– Где он сейчас?

Меррик опустил стаканчик с кофе на стол, сцепил руки и подался вперед.

– Послушайте меня.

– Лучше не говорите ничего.

– Джоуна позвонил по номеру 9-1-1 за пять минут до Деб. Полиция уже ехала сюда.

– Меррик, у вас было пять лет – целых пять проклятых лет, чтобы выдвинуть против него обвинения, а теперь у вас появился и свидетель, который может подтвердить, что видел его с курткой моей дочери. Какого черта вы ждете? Чтобы Джоуна позвонил вам в дверь и сказал: «Привет, это сделал я»?

– Я понимаю, что вы расстроены.

Меррик говорил тем самым безразличным тоном, к которому прибегал всегда, особенно поначалу, когда делал вид, будто знает, что это такое – иметь детей, растить их и чувствовать, как разрывается сердце всякий раз, когда они выходят за дверь. Меррик никогда не был женат и жил один в кооперативном доме под названием «Высотка».

Приятное местечко, но ничего выдающегося.

– Вы знаете, что он звонил мне?

– Кто, Джоуна? Когда?

– Прямо перед вами, – сказал Майк и повторил слова Джоуны.

– Вы ведь не перезванивали ему, а?

– Разумеется, нет. Мне известны права Джоуны. И мы медь не хотим их нарушать, верно?

Лицо Меррика осталось невозмутимым. Можно кричать, визжать, рвать на себе волосы, посвящать его в интимные подробности своей личной жизни, можно сломаться и расплакаться на глазах у этого парня – а он и дальше будет смотреть на вас невыразительным взглядом, как будто вы спросили, нравятся ли ему бутерброды с колбасой.

Майк больше не мог смотреть на его лицо. Он уже собрался встать из-за стола, как вдруг внутренний голос тихонько прошептал ему на ухо: «Если ты сейчас закатишь Меррику истерику, хлопнешь дверью и уйдешь отсюда – он перестанет держать тебя в курсе расследования».

– Вам известно, что Джоуна умирает? – после короткой паузы спросил Меррик.

– Да. А вам?

– Как, по-вашему, где он скорее заговорит с нами? В тюремной камере или сидя в своем любимом домашнем кресле?

Майк потер лоб и попытался осмыслить происходящее. В закусочной было тихо, если не считать шуршания целлофана и легкого скрипа передвигаемых по полу картонных ящиков.

– Утром мы немедленно отправим куртку в лабораторию, – сказал Меррик. – Как только мне станет что-нибудь известно, я позвоню вам. А сейчас поезжайте домой и отдохните.

– Как скоро вы узнаете что-то определенное?

– Это зависит от того, насколько загружена лаборатория. Я позвоню вам, как только что-нибудь выяснится.

Чувствуя, как в груди закипает ярость, Майк сказал:

– Сегодня днем он был у отца Коннелли. Вы знаете об этом?

– Нет. Что произошло?

После того как Майк объяснил, что случилось, Меррик вовсе не выглядел удивленным. Майк понимал, что другие полицейские, такие как Тугодум Эд, следят за Джоуной, вот только он не мог говорить об этом. Если он это сделает, то признает, что нарушил условия своего испытательного срока, и отправится в тюрьму, а Джоуна будет преспокойно спать в своей постели.

– А как насчет сиделки из хосписа, которая ухаживает за Джоуной? Вы с ней разговаривали?

– Откуда вам известно, что к нему приставлена сиделка из хосписа?

– Сорока на хвосте принесла. Об этом все знают. Это правда?

Меррик кивнул.

– Да, ее призвали на помощь.

– И?

– Я прошу вас держаться от нее подальше.

– Я почему-то уверен, что ограничения моего испытательного срока не распространяются на сиделку.

– Вчера вечером кто-то позвонил в участок и сообщил, ч то на другой стороне улицы от дома Джоуны припаркован грузовичок. К сожалению, звонивший не рассмотрел ни лица водителя, ни номерных знаков. Если вы окажетесь рядом с Джоуной – хотя бы только для того, чтобы поздороваться, – ему достаточно снять трубку телефона и позвонить нам, и вы моментально отправитесь отбывать срок. А ведь вам грозит от пяти до восьми лет тюрьмы. И прямо сейчас я ничего не могу сделать, чтобы вмешаться.

– Парень с лучшим адвокатом всегда выигрывает, правильно?

– Благодаря О. Джею [6]6
  Меррик имеет в виду О. Джей Симпсона, знаменитого американского футболиста и актера, обвиненного в убийстве своей бывшей жены Николь Браун-Симпсон и ее приятеля Рональда Голдмана 12 июня 1994 г. Это было самое затяжное судебное разбирательство в истории Калифорнии (более девяти месяцев), где такого рода преступления предусматривают смертную казнь. Несмотря на вроде бы неопровержимо доказанные обвинения, присяжные оправдали Симпсона.


[Закрыть]мы стали жить в другом мире. – Меррик отодвинул в сторону свой кофе и перегнулся через стол. На лице его появилось серьезное выражение. – Правда состоит в том, что вы мешаете расследованию.

Причем очень сильно мешаете. Когда все случилось, Джоуна охотно сотрудничал с нами, но потом появились вы, чуть не убили его, и теперь он шагу не сделает, не посоветовавшись со своим адвокатом.

Майк молчал.

– Джоуна живет взаймы. Я знаю, как получить от него то, что мне нужно, но для этого вы должны держаться как можно дальше от него, сиделки и всего этого дела. Предоставьте мне заниматься своим делом и беспокоиться о Джоуне. Возвращайтесь к своей прежней, нормальной жизни.

– У меня больше нет никакой жизни, – ответил Майк, – и я уверяю вас, что то, что от нее осталось, трудно назвать нормальным.

ГЛАВА 13

Бар располагался на окраине города, неподалеку от Челси, и носил весьма подходящее название «Последний приют». Заведение всегда вызывало у него в памяти черно-белый снимок, который он видел в катехизисе, еще когда учился в приходской средней школе: грешные души, которых не пускают в рай, лежат на больничных койках, и лица их искажены от боли. Они ничем нe отличались от здешних постоянных посетителей, потеря иных, злых и отвергнутых людей, просаживавших свои пенсионные пособия, пособия по инвалидности и чеки на оплату социальных нужд. Целыми днями они переходили из одного бара с тусклым освещением и клубами сигаретного дыма под потолком в другой, ничем не отличавшийся от предыдущего.

Бармен был молодым парнишкой, едва за двадцать, в синей рубашке с обрезанными рукавами, выставлявшей напоказ татуировки в виде колючей проволоки на бицепсах.

– Стаканчик «Джека» и что-нибудь запить, – попросил Майк.

– Что именно?

– Все равно.

Один-единственный стаканчик. Это все, что ему сейчас нужно. Нормальные люди приходят домой после рабочего дня и расслабляются с помощью выпивки, которая становится для них наградой за нелегкий труд. Всего один стаканчик, чтобы успокоить нервы и заснуть ночью. Его офицер по надзору за условно-досрочно освобожденными наверняка не позвонит и не заявится к нему в такой час.

Вернулся бармен и поставил перед Майком на стойку стаканчик виски и бокал пива. Майк облизнул губы и уставился на выпивку.

«Ты жалеешь себя».

Предположим, это правда. Ну и что с того? Что плохого в том, если он пожалеет себя? И почему он должен соблюдать правила, регулирующие каждый его шаг, тогда как этот кусок дерьма может ходить там, где хочет?

Майк взял стопку и поднес ее к губам. Запах алкоголя защекотал ему ноздри.

Всего один стаканчик. Один-единственный, чтобы заснуть, и он отправится домой.

«Один стаканчик перейдет в два, три, четыре и пять, тебе станет хорошо, и ты напьешься, а потом сядешь за руль и поедешь к Джоуне. Если тебе так хочется опрокинуть этот стаканчик – пей, но, по крайней мере, будь честен с самим собой».

Майк опустил стаканчик на стойку, отцепил от пояса свой сотовый и набрал номер, который знал наизусть.

– Ты никогда не задумывался над тем, в чем разница между чистилищем и жизнью?

– Отец Джек? – спросил Билл сонным голосом. – Честное слово, я не трогал себя в неприличном месте.

– Час назад они нашли куртку Сары на вершине Холма. – Майк сделал глубокий вздох и проглотил комок в горле. – Она была надета на крест.

– Ты где?

– Смотрю на стакан «Джека» с пивом в «Последнем приюте».

– В этой дыре? Господи, Салли, если ты хочешь слететь с катушек, то, по крайней мере, мог бы выбрать для этого местечко поприличнее.

– Я видел его сегодня вечером.

– Кого?

– Джоуну, – ответил Майк и пересказал Биллу все, что случилось сегодня.

– Выходит, Тугодум Эд оказал тебе большую услугу, – заметил Билл. – Он хороший парень. Приходил навестить мою мать, когда она лежала в больнице.

Майк смотрел, как капельки влаги сбегают по запотевшей стенке бокала с пивом. На другом конце линии он расслышал нечто похожее на захлопнувшуюся дверцу машины и протяжное завывание стартера.

– Выкинь это из головы, Салли.

– Прошел уже час, а я все еще хочу убить его.

– Предоставь его старухе с косой. Оно того не стоит.

– Джесс переезжает в Нью-Йорк.

– Все уезжают из Белхэма. Кстати, сегодня вечером после спектакля я повез всех в кафе в Род-Айленде, где подают бифштексы. Помнишь его, на шоссе номер шесть? Угадай, кого я там встретил? Бам-Бама с новой подружкой. Ее зовут Надин. Ты уже встречался с ней?

– Еще нет.

– Она тупее Анны Николь Смит.

– Этого не может быть.

– Надин думала, что свинина растет в лесу, как грибы. Между прочим, следующая игра «Пэтриотс» в воскресенье отменяется. Похоже, Бам-Бам неожиданно засобирался в Аризону. Угадай зачем.

– Полагаю, не для того, чтобы поглазеть на Большой каньон.

– Посетить спа-салон. Надин хочет, чтобы Бам сбросил несколько фунтов, вот она и тащит его на неделю в спа.

На завтрак он будет есть оладьи из проростков пшеницы, заниматься йогой, принимать грязевые ванны, стоун-массаж и клизму.

Майк задумчиво крутил в пальцах стаканчик с виски.

– Влюбленные способны на самые невероятные поступки, – сказал он, думая о предстоящем переезде Джесс в Нью-Йорк, который, как он подозревал, был связан, по крайней мере частично, с новым мужчиной в ее жизни.

– Этот жирный ублюдок даже отбелил себе зубы. Я говорю ему: «Бам, тебе что, стало жалко пары баксов за пузырек корректора, чтобы раскрасить свои зубы, как ты сделал перед нашим выпускным вечером?»

Майк сухо рассмеялся.

– Видишь, как смешно. А что Надин? Она просто сидела и смотрела на меня. Клянусь, я прямо-таки слышал, как в голове у нее крутится одна-единственная мысль, как канарейка в пустой комнате. Держись, Салли, я уже почти приехал.

ГЛАВА 14

Когда вы прибегаете к помощи средств массовой информации, все заканчивается тем, что они начинают использовать вас. Роза Жиро с самого начала вбила Майку в голову эту простую истину: «Майк, им нужны твои слезы. Это все, что их интересует. Они хотят, чтобы ты плакал для них, кричал и ругался, – они хотят, чтобы ты сломался перед камерой, и добиться этого они могут, только задавая тебе провокационные вопросы. Когда они начнут их задавать – а это произойдет обязательно, причем снова и снова, – всегда помни о своей дочери. Всегда помни о том, что за каждым идиотским вопросом стоят камеры и магнитофоны, которые передадут в эфир историю Сары и ее фотографии. Чем дольше тебе удастся поддерживать к ней общественный интерес, тем выше вероятность того, что рано или поздно, но у кого-нибудь появится нужная информация. Так что стой и терпи, потому что может настать такой момент, когда они тебе понадобятся».

В течение следующих пяти дней, чем бы Майк ни занимался и в каком бы настроении ни пребывал, он бросал все дела и снова и снова покорно отвечал на самые тупые и бессмысленные вопросы. Да, я уверен, что на вершине Холма обнаружили куртку моей дочери. Нет, я не могу объяснить, почему Джоуна позвонил по номеру 9-1-1 и сообщил об обнаружении куртки. Нет, мне неизвестно, что сейчас с курткой происходит. Нет, я не знаю, почему полиция еще не арестовала Джоуну. Мне вообще ничего не известно. Вам придется поговорить об этом с полицией. Обращайтесь к полиции. Разговаривайте с полицией.

Меррик провел две пресс-конференции – точнее, устроил дымовую завесу типа «Мы работаем над несколькими версиями» и «Никаких комментариев». Меррик не раскрывал свои карты; он не собирался ни с кем делиться имеющимися у него сведениями. А когда камеры и микрофоны исчезали и он оставался в комнате вдвоем с Майком, то и тогда обращался с ним в той же манере. Имейте терпение. Мы продвигаемся вперед. Но Меррик никогда не уточнял, насколько существенно это продвижение.

К концу рабочей недели, не имея свежих новостей, кои можно было бы смаковать, средства массовой информации впали в спячку. Они бездельничали в Белхэме, околачиваясь по большей части у дома Джоуны, надеясь застигнуть врасплох и сфотографировать умирающего отшельника. Иногда они приезжали к Майку и принимались барабанить в двери, надеясь на эксклюзивное интервью, – вот только его не было дома. Он с Фангом на время переселился в дом Билла. Энтони Теста заявился к нему на работу, чтобы взять очередной анализ мочи и дыхания, после чего удалился, злой и раздраженный. Майк забыл закрыть стаканчик крышечкой и случайно уронил его в портфель Тесты.

Каждое утро, с пяти до шести часов, даже зимой, отец Джек занимался бегом трусцой на стадионе Белхэмской средней школы. Майк знал об этом, потому что и сам бегал там же, чтобы поддерживать себя в форме для футбола, еще когда учился в школе. Они частенько бегали вместе, разговаривая о всякой всячине. Отец Джек, не стесняясь, запросто высказывал вслух свои мысли о Лу Салливане.

Дождливым утром пятницы Майк застал отца Джека наматывающим круги по стадиону. Священник, одетый в серые тренировочные брюки и темно-синий спортивный свитер с капюшоном, был один. Пробежав поворот дорожки, он поднял голову и увидел Майка, стоящего рядом с его спортивной сумкой, после чего перешел на шаг.

– Бросал бы ты это дело, – заявил отец Джек, кивая на сигарету в руке Майка.

– Он растлил первую девочку, но церковь замяла ту историю.

Отец Джек остановился. По лицу его сбегали капельки пота, а изо рта вырывались клубы пара, ясно видимые и прохладном воздухе.

– Церковь перевела его в другой приход, но там пропала без вести Каролина Ленвиль, – продолжал Майк. – Мать задержалась и не успела встретить ее после школы, а Джоуна предложил подвезти ее домой. Полиция поверила ему, потому что не знала об обвинениях в растлении малолетних, но церковь помнила о них, и после того, как страсти улеглись, вы, ребята, перевели его в Вермонт, но там исчезла Эшли Жиро.

Отец Джек наклонился и достал из спортивной сумки полотенце.

– Вы держали Сару на руках, – сказал Майк. – Вы крестили ее. Вы преломили хлеб в моем доме.

– Ты хочешь, чтобы я снова повторил то, что уже говорил раньше, Майкл? Что я считаю Джоуну позором и бесчестьем? Что я стыжусь того, что сделала церковь? Что она закрыла глаза на происходящее, а впоследствии предала жертв? Ты знаешь, как я отношусь к тому, что случилось.

– Зачем Джоуна приходил к вам на прошлой неделе?

– Ты знаешь, что я не могу сказать тебе этого.

Значит, это была исповедь. А поскольку тайна исповеди оставалась нерушимой, то ни полиция, ни судьи, ни какое-либо судебное постановление не могли принудить отца Джека раскрыть ее.

Майк щелчком отправил окурок сигареты в полет и подошел к священнику вплотную.

– Клянусь, то, что вы скажете, останется между нами.

Отец Джек перевел взгляд на футбольное поле.

– Просто укажите мне, в какой стороне искать, – настаивал Майк. – Хотя бы намекните.

– Я знаю, тебе пришлось очень и очень нелегко. Но постарайся не забывать о том, что у Господа есть свой план для каждого из нас. Мы можем не понимать этого, можем даже гневаться иногда, но для каждого из нас у Него есть свой план.

– Мы не в церкви. Как насчет того, чтобы по-дружески рассказать мне о том, что я хочу знать?

– Отныне все в руках Божьих. Мне очень жаль.

Майк почувствовал, что в горле у него застрял вязкий комок.

– В этом вся штука, – пробормотал он. – Не думаю, что вы говорите искренне.

Рей Пинкертон стоял посреди кухни и, заправляя рубашку за пояс синих форменных брюк, говорил:

– Мне очень жаль, но я вынужден отказать. – У него был мягкий, почти женственный голос, который никак не вязался с крепкой, мускулистой фигурой. – У Сэмми выдалась очень нелегкая неделя.

– Я знаю, – сказал Майк.

Он ничуть не кривил душой, поскольку сам видел по телевизору, как репортеры буквально преследовали Сэмми Пинкертона всю прошлую неделю. Они разбили лагерь у его дома и подстерегали его у частной средней школы Святого Иоанна в Дэнверсе, фотографируя, как он спешит на занятия или мчится после их окончания к машине отца.

– За прошедшие пять лет ничего не изменилось. Обо всем, что Сэмми видел в ту ночь, он рассказал Меррику, а Меррик – вам.

– Я в этом совсем не уверен, – заметил Майк.

Пинкертон оставил его слова без ответа.

– Почему вы хотите опять поговорить с ним спустя столько времени?

А Майку просто хотелось представить Сэмми рядом с Сарой в ту ночь на Холме – и тогда, быть может, Сара станет ближе к нему. И еще – а вдруг? – если он услышит, как Сэмми рассказывает о том, что случилось, и взглянет на прошлое глазами мальчика, то это натолкнет его на новые мысли или подскажет, в каком направлении искать.

– Я не хочу показаться невежливым или что-нибудь и этом роде, – сказал Рей Пинкертон. – Я знаю, что вы и раньше просили дать вам возможность поговорить с ним, но я и тогда отказал вам. – Он вздохнул и провел рукой по бритой голове. – Знаете, он ведь винит себя в случившемся. Одно время он вообще не спал и почти ничего не ел. Я отвел его к психиатру, и он наконец пришел к внутреннему согласию, и теперь, учитывая последние события, я не могу допустить, чтобы все повторилось.

– Все нормально, папа.

Они одновременно повернулись и увидели, что в коридоре стоит Сэмми.

Глядя на Сэмми – Сэмми, который уже не был маленьким мальчиком, а превратился в шестнадцатилетнего юношу, высокого и худощавого, со стрижкой ежиком и клочьями щетины на щеках, пытающимися слиться в козлиную бородку, – Майк мысленно перенесся в то утро на холме и спросил себя, а как бы сейчас выглядела Сара. Он вдруг понял, что она могла бы пройти в двух шагах от него, и он бы ее не узнал.

Рей Пинкертон уже открыл рот, чтобы заговорить, но Сэмми опередил его:

– Честно, пап, со мной все нормально.

Вот только, судя по его голосу, это было не совсем так. И по виду тоже. Юноша явно был испуган и старательно избегал смотреть Майку в глаза.

– Я не имею к этому никакого отношения, – едва слышно прошептал Сэмми. – Я только вчера узнал о блоге Нила.

– Блог? Какой еще блог? – недоуменно переспросил Рей.

– Он похож на интерактивный журнал, – ответил Сэмми и переключил свое внимание на Майка. – Вы ведь из-зa этого сюда пришли, верно?

– Я хотел поговорить с тобой о том вечере на Холме.

Сэмми оцепенел, боясь пошевелиться, и даже как будто стал меньше ростом. Сунув руки в карманы джинсов, он уставился себе под ноги.

– Нил, – проговорил Рей. – Нил Сонненберг?

Сэмми кивнул, и Рей пробормотал что-то себе под нос.

Майк стоял, совершенно ничего не понимая. Рей и Сэмми обменялись взглядами, потом Рей сказал:

– Нил живет здесь, в Белхэме. Напротив Джоуны. – Рей повернулся к сыну. – Так что там с этим блогом?

Сэмми развернулся и шаркающей походкой скрылся в коридоре. Майк услышал, как он поднимается по лестнице. Он перевел взгляд на Рея, который выглядел взволнованным ничуть не меньше сына и, похоже, точно так же хотел провалиться сквозь землю.

– Это как-то связано с Джоуной? – спросил Майк.

– Я ничего такого не слышал.

«Он лжет, – подумал Майк. – Он или врет, или утаивает что-то от меня – или и то и другое вместе».

Сэмми вернулся с ноутбуком в руках. Опустив его на кухонный стол, он вынул из телефона шнур и воткнул его в гнездо портативного компьютера. Затем включил его, и они стали ждать, пока загрузится система. Майку показалось, что даже в развороте плеч Сэмми ощущается напряжение, и он то и дело старался проглотить комок в горле.

Не прошло и пары минут, как Сэмми подключился к Интернету и вывел на экран сайт под названием «Берлога Нила». Там было полно фотографий долговязого подростка с торчащими в разные стороны черными волосами, позирующего с женщинами разных возрастов на пляже, на футбольных матчах, на парковочных площадках или в «Хутерсе». Все женщины выглядели невероятно смазливыми и носили облегающую или открытую одежду, а Нил на каждом снимке улыбался голливудской улыбкой.

Сэмми дважды щелкнул на фотографии внизу, и на экране появилась заставка, требующая ввести имя и пароль. Он застучал по клавишам и нажал клавишу «Ввод».

На весь экран развернулась картинка, вверху которой красовалась надпись крупными буквами: «ОХОТА НА БАБАЯ». Майк узнал себя, кладущего букет сирени на вершину Холма, а слева от фотографии виднелся комментарий приятеля Сэмми, Нила.

– Господи Иисусе! – вырвалось у Рея.

– Я ничего не знал об этом до вчерашнего дня, – принялся оправдываться Сэмми. – Эту фотографию Нил защитил паролем, и с помощью поисковика «Гугл» ее не найти. Я и узнал-то о фотке только потому, что мне рассказал Барри Парлей и дал пароль, чтобы ее загрузить.

– И давно Нил занимается такими штучками? – Рей явно разозлился.

– Не знаю. Может быть, год. – Сэмми повернулся к Майку, умоляя о прощении или хотя бы понимании. – Богом клянусь, я говорю правду! – дрожащим голосом добавил он, уже готовый расплакаться. – Честное слово.

А Майк не сводил глаз с экрана ноутбука. Все его внимание было обращено на вторую фотографию, на которой был снят Джоуна, стоящий на вершине холма и с наслаждением вдыхающий аромат сирени, букет которой он держал в руках.

Интерактивный журнал Нила Сонненберга представлял собой хаотичное и бессвязное описание жизни Джоуны: и котором часу тот выходил из дома, где гулял и чем занимался. Прочтя его, Майк распечатал текст с фотографиями и ушел от Пинкертонов. Сев за руль грузовичка, он набрал справочное. В списках адресов значился всего один Сонненберг. Майк уже ехал к нему, когда зазвонил его мобильный телефон.

– Вам известны условия вашего запретительного судебного постановления, – сказал Меррик. – Вы нарушите их, если приедете туда.

Очевидно, Рей Пинкертон позвонил Меррику.

Майк поинтересовался:

– И давно вы следите за Джоуной из дома мальчишки?

– Когда я что-нибудь обнаружу, то непременно дам вам знать.

– Например, о веб-сайте, верно?

– Вы читали интерактивный журнал парнишки. Там ничего нет.

– Тогда, наверное, вы не заметили фотографию Джоуны, стоящего на вершине холма с букетом цветов, которые оставил там я, и еще один снимок, на котором он бродит вокруг моего дома.

– Я вежливо просил вас не лезть в это дело, но вы упорно вмешиваетесь в ход расследования.

– Может, если бы вы хорошо выполняли свою работу, мне не пришлось бы этого делать.

– Если вы приедете туда, то отправитесь за решетку, – сказал Меррик. – Это я вам обещаю.