355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Крис Грин » Восход ночи » Текст книги (страница 1)
Восход ночи
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 11:13

Текст книги "Восход ночи"


Автор книги: Крис Грин


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Крис Мари Грин
Восход ночи

Маме и папе, которые изо дня в день показывают мне дорогу к свету


Глава 1 Восход

В полночь на Лос-Анджелес опустился алый туман.

Он окутал город так плотно, что почти скрыл не только луну, но и ту историю, которая на рассвете превратится в очередную кровавую легенду «Фабрики звезд».

Туман окрасила алым неоновая вывеска бара – в грязном переулке светился традиционный силуэт бокала мартини и надпись «У Ленни». Лампы вспыхивали и гасли; казалось, здесь, на окраине Голливудского бульвара, устало бьется гигантское сердце.

Внезапно в одной из полицейских машин, перекрывших въезд в переулок, сработала рация. Взорвалась волной помех, потрещала, пискнула и затихла. Тем временем на тротуаре собиралась молчаливая толпа: люди тянули шеи, пытаясь разглядеть, что же происходит на узкой улочке. И хотя копы старались как могли, утаить несчастный случай не удалось.

Именно это слово мелькало в разговорах – «несчастный случай». По крайней мере сначала. Что в общем-то и неудивительно – при виде разбитого «Астон-Мартина» такой вывод напрашивался сам собой. Роскошная машина превратилась в бесформенный кусок металла, обернутый вокруг телеграфного столба, и походила на абстрактную скульптуру – из тех, что, вероятно, украшали особняк покойного где-нибудь в Малибу.

Но на этом «несчастный случай» заканчивался и начинался кошмар. Стоило полицейским переключить внимание на труп, их стройная версия тут же рассыпалась в прах.

Знаменитого героя боевиков обнаружили у входа в бар – накачанные руки раскинуты в стороны, кисти прошиты шрапнелью обломков, пригвоздивших его к двери. Голова безвольно свесилась набок, легендарная золотая грива слиплась от крови, во лбу засел зазубренный осколок стекла. Голубые глаза, принесшие владельцу не один миллион, были закрыты, стареющее, но еще вполне привлекательное лицо – в алых потеках. Он умер всего несколько секунд назад, захлебываясь в крови, не в силах произнести ни слова.

Жуткие аварии случались, конечно, и раньше. Людей выбрасывало из машин, обломки летели вслед, люди гибли.

Но в этом деле имелись обстоятельства, которые ставили в тупик даже бывалых копов. Например, рубашка погибшего была странным образом разорвана, обнажая грудь – ту самую грудь, что приводила в трепет миллионы поклонниц, – где впившиеся в кожу осколки стекла как будто образовали слово.

«Покайся».

Вскоре появились детективы: работяги с мизерной зарплатой, в вечно мятых костюмах – то ли от долгих часов на службе, то ли потому, что им было плевать на такие мелочи, как внешний вид. Один из полицейских – тот, что рыскал по периметру заграждения, – внимательно посмотрел на мертвого Джесси Шейна и коротко кивнул.

– Что ж, сам напросился, – пробормотал он под нос и растаял в темноте.

Ноги Шейна были так исполосованы обломками, что натекла целая лужа крови. Струйки ползли по земле, пробираясь к решетке ближайшего водостока. Полицейские равнодушно обходили эту кровь, вместе с жизнью вытекающую из тела кинозвезды – вниз сквозь решетку, в гулкую подземную тьму.

Кап. Кап-кап…

Они работали до тех пор, пока от усталости не потемнело в глазах. Но они, обычные копы из местного участка, не заметили, как прямо под решеткой чей-то рот жадно ловил каждую каплю остывшей жидкости.

Кап. Кап-кап…

Скрытое от глаз существо глотает, смежив веки, прогнав из сознания доносящийся сверху шум, вздрагивает от острого наслаждения, от мучительной жажды. Впивается когтями в ладони, снова запрокидывает голову. Капли падают на подбородок, стекают в рот. Тусклый луч отражается от стальных клыков в тот самый миг, когда существо глотает, упиваясь вкусом восхитительного воспоминания.

«Еще», – думает оно, когда кровь увлажняет горло.

Еще.

Нестерпимое желание пронзает существо, оно облизывает губы и вновь подставляет рот, постанывая от голода, от острого вожделения. Ждет, пока сорвется вниз следующая капля.

Еще

Тем временем наверху полицейские безуспешно пытались раскрыть тайну гибели Джесси Шейна.

Человека, чья необъяснимая смерть, как это ни странно, продлит его жизнь на много лет.

Глава 2 Верхний мир

Одиннадцать лет спустя

Доун Мэдисон вернулась в Лос-Анджелес на пятый день после исчезновения отца.

Да-да. Фрэнк Мэдисон, сорока семи лет от роду, обаятельный великан с плечами полузащитника и кулаками, способными раскроить любой череп, когда того требовала его работа охранником, просто взял и исчез. И что же осталось? Лицо на выцветающем плакате «Разыскивается». Нет, на обороте молочных пакетов, где печатают объявления о пропавших без вести. Хотя тогда уж скорее на пузырьке слабительного, ну или что там принимают старики. Потому что в заветной стране грез после тридцати дорога одна – в дом престарелых. Печально, но факт.

Не то чтобы Доун особенно за него волновалась. Пока еще нет. Старик имел привычку уходить временами в подполье: оседлывал свой «Харлей» и отправлялся на калифорнийское побережье, останавливаясь у каждой придорожной пивной – расслабиться в блистательном обществе местных выпивох. Или же уезжал в загадочные рыболовные экспедиции куда-нибудь к мексиканской границе, и спустя неделю выныривал с уловом свежих небылиц о русалках и прочих чудесах. Хотя после употребления текилы в количествах, способных обезвредить целый полк, привидеться может и не такое.

Впрочем, на этот раз Доун сообщили о пропаже по телефону, и раз уж кто-то решил, что очередной фокус мистера Гудини стоит звонка, придется, черт побери, разбираться. Желательно побыстрее. Куда именно он рванул в этом месяце – дело десятое.

На утонувший в смоге город опускались сумерки, когда Доун наконец подъехала к последнему месту работы отца – какому-то детективному агентству. Заглушила мотор потрепанной «Короллы» и несколько минут сидела не двигаясь. Вылезать не хотелось.

А что, если ей сообщат что-нибудь ужасное? А вдруг?…

Откуда-то всплыли смутные воспоминания о матери, нашептывая мысли о смерти, о том, что ничто не вечно, и не важно, сколько одиноких ночей пролежишь без сна, воображая, будто в силах хоть что-то исправить. Увы…

Доун прогнала печальные думы, которые преследовали ее уже не первый год. Матери она не помнила совсем – лишь прекрасные образы и болезненные сравнения. Почему же пустота ощущается так остро, словно несчастье случилось всего секунду назад?

Встряхнувшись, Доун вышла и захлопнула дверцу машины. Эва Клермонт тут ни при чем. Ничего с Фрэнком не станется. И незачем психовать. Скорее всего, она отправится домой полночным рейсом, ругая Фрэнка последними словами, а тот наверняка уже придумает себе новую эскападу.

«Так что кончай дергаться из-за пустяков», – подумала она, шагая к детективному агентству – зданию в испанском колониальном стиле с сомнительного вида вывеской у крыльца: «Лимпет и партнеры». Все здесь говорило о былом великолепии: кованые решетки на больших полукруглых окнах с портьерами, крыша из красной черепицы, согретая ласковым взглядом неба, куски бежевой штукатурки, кое-где еще сохранившиеся на облезлом фасаде. Общее впечатление кукольного домика нарушала одна-единственная деталь – черный готический крест над входом.

Шикарно. Просто средневековье какое-то. Добро пожаловать в Лос-Анджелес.

Доун поднялась на крыльцо, и в глаза ей ударил ослепительный свет. А это еще что? В тюрьму я, что ли, попала?

Она позвонила, помахала рукой перед носом в надежде избавиться от липкой июльской жары. Посмотрела на свой допотопный хронометр и раздраженно вздохнула: часы показывали полвосьмого. И мистер Лимпет, и его партнеры наверняка уже разошлись по домам.

Из-за двери доносилось затихающее эхо звонка. В сердцах Доун вжала кнопку до упора. После вчерашнего разговора с Кико Дэниэлсом она сразу же рванула в аэропорт, наплевав, между прочим, на работу в Виргинии. И что, все равно опоздала?…

Господи, да расслабься же наконец. Представь, что тебя видит народ со съемочной площадки, ведь позора не оберешься. Вспомни – в киношных кругах тебя называют не иначе как «мисс Стальные Нервы».

Потеряв остатки терпения, Доун вытащила из кармана мобильник. В тот же миг массивная дверь распахнулась. Девушка замерла, всмотрелась в темный проем, но увидела лишь пустоту. За дверью никого не было.

– Есть кто живой? – спросила Доун, но в ответ услышала только отзвук собственного голоса.

Она застыла на месте, не зная, что предпринять. Войти? Или послушаться проснувшегося в кои-то веки голоса разума и отойти от греха подальше?

Вдруг откуда-то снизу послышался громкий вздох. Доун вздрогнула, опустила глаза и увидела карлика, который стоял, подбоченясь, и смотрел на нее с таким раздражением, что ей тут же захотелось извиниться неизвестно за что.

У незнакомца были светлые волосы, круглые голубые глаза с длинными ресницами, губки бантиком и ямочка на подбородке. «Очень даже ничего», – решила Доун.

– Чего тебе? – проворчал он знакомым царапающим голосом.

Кико, тот тип, что звонил ей вчера? Нерешительность гостьи ему не понравилась.

– Ну что уставилась? Что я тебе, букашка под стеклом?

– Нет, – прошептала она, пораженная грубостью незнакомца. Ничего себе. А она-то думала, что давно разучилась удивляться, недаром снялась в четырех фильмах и трех телешоу, в которых участвовали и карлики, и великаны, и прочие экзотические персонажи – например, женщина, умеющая натягивать на голову собственную губу. Да и можно ли удивить человека, который целыми днями врезается в стены, выпадает из окон и сражается со злодеями и монстрами, раздавая направо и налево пинки с разворота?

– Ну и?… – спросил лилипут.

Она сдерживалась, стараясь не скатиться к своей фирменной манере уверенной в себе личности. К стервозности, то есть. Фрэнк частенько повторял, что к людям следует относиться «по-человечески», если, конечно, эти люди не напрашиваются на хороший пинок. (Правда, ему пришлось повторять это долгие годы, прежде чем дочь усвоила наконец значение этого слова.) Поэтому теперь, хотя хамство незнакомца ее и разозлило, Доун решила, что эта ситуация как раз из тех, где надо бы поступить «по-человечески». Она протянула руку и слегка наклонилась, чтобы человечку не пришлось для рукопожатия вставать на цыпочки.

– Я Доун Мэдисон, дочь Фрэнка.

Он посмотрел на нее так, будто Доун протягивала ему дохлого скунса. А потом повернулся спиной, и ее рука повисла в воздухе, как спущенный флаг.

– Наконец-то, – буркнул он через плечо, удаляясь. – Думали, не дождемся.

Ну и ну. Теплый прием, ничего не скажешь.

Может, она заслужила его недовольство? Провинилась в чем-нибудь, помимо того, конечно, что принеслась сюда на всех парах? Или, хуже того, Фрэнк что-то натворил?

Доун шагнула за порог. Стоило закрыть за собой дверь, как девушку окружил полумрак: темный холл освещали только лучи предзакатного солнца, едва пробивавшиеся сквозь толстые занавески. В воздухе чувствовался какой-то слабый запах – такой бывает в старых домах, в стенах, которым есть что рассказать. Смесь затхлости, увядших роз, старого дерева и лимонной мастики, не теряющей надежды замаскировать прошлое своим тусклым блеском.

Как только глаза привыкли к темноте, Доун обнаружила, что стоит под огромной кованой люстрой – как и положено, с оплывшими свечами. Справа тускло вырисовывался изгиб впечатляющей лестницы.

– Я как раз предохранители проверить собрался, – сообщил мистер Обаяние. – Что-то вылетело у нас внизу.

Доун собиралась спросить его, слышал ли он звонок, но он ее опередил.

– Угу, – ответил человечек на незаданный вопрос, – Вот я и подумал, посмотрю уж заодно.

Нахмурившись, Доун решила поинтересоваться, откуда ему известно, что именно она собиралась сказать.

– Не твое дело. – И, громко топая, он пошел дальше. Этот малявка опять демонстрирует ей спину. «Странный тип, – подумала она. – Наверное, из тех, кому что-то привиделось раз или два, и теперь он зарабатывает себе на жизнь, приставая к туристам на Венис-Бич». Впрочем, Доун эти доморощенные фокусы не впечатляли – в Лос-Анджелесе она насмотрелась всякого, недаром она тут выросла. Этот город – как ваза, в которой каких только фруктов не встретишь.

Следуя за карликом через темное помещение, она вела рукой по стенам, шероховатым от бесчисленных слоев краски, наложенных один на другой, год за годом. Провожатый внезапно остановился, и Доун врезалась ему в спину.

– А как тут у вас с фонариками? – спросила она.

– Брось. Я это место знаю как свои пять пальцев.

Вз-з-зум – отворилась металлическая дверь. Щелк-щелк-щелк – простучало стаккато выключателей.

Вспышка белого света залила комнату – ага, вот и люстра. Доун с любопытством огляделась: голые кремовые стены, старинный паркет, огромный закопченный камин с отделкой из гранита. Над каминной полкой висела картина в охряных тонах: женщину с роскошными формами обвивал алый плащ – казалось, обнаженное тело объято языками огня. В прищуре ее янтарных глаз таилось лукавство и как будто призыв.

Доун рассеянно провела пальцами по влажному от уличной жары горлу.

В этом доме все было слишком. Лос-Анджелес в миниатюре. Замок Франкенштейна, декорированный с отчаянным желанием пустить пыль в глаза.

– Да будет свет, – объявил ее провожатый.

– Слава богу, не такой, как на улице.

– А. – Человечек снова пристально разглядывал гостью – Ну да, ультрафиолетовые лучи.

Лучи? Ультрафиолетовые?

Вяло потирая шею, Доун представила себя со стороны: серая мышка, которой никогда не сравниться с женщиной на картине. Высокая брюнетка в черной майке и черных джинсах; длинные волосы небрежно собраны на затылке. На ногах – байкерские сапоги. Загорелая кожа, светло-карие глаза, тонкий белый шрам над бровью. Слабость к кожаным браслетам, за исключением единственной серебряной полоски, опоясывающей бицепс как свернувшаяся змейка. Последнее украшение – сережки в ушах, в правом их сразу две. Побрякушка-довесок, гордость владелицы, сделана в виде луны, с которой серебряным дождем ниспадают тонкие цепочки с рубиновыми бусинками.

Вот, пожалуй, и все. Портрет девушки по имени Доун Мэдисон, двадцати четырех лет, в отличной физической форме, унаследовавшей от отца резкие черты лица, а от умопомрачительно знаменитой красавицы-матери… Ну, в общем-то ничего – так, родословную.

– Значит, вы Кико? – спросила она и в свою очередь придирчиво оглядела его с ног до головы. Просто так, из вредности.

Он тут же нахохлился.

– Что? Не нравлюсь? Ну да я привык. Везде одно и то же – и с женщинами, и на пробах, и в обществе в целом.

Правильно, Доун, именно так и заводят друзей.

Она начала объяснять ему, что его рост ее не смущает.

– Я…

Он вздохнул.

– Посмотри на мой лоб. Видишь, написано – «телепат».

– А, ну… – «Черт, неловко получилось».

Он пожал плечами, встал на цыпочки и потянулся к электрощиту.

– К счастью, я еще и актер. Что делает меня человеком почти обычным.

– Да уж. А босс у вас, должно быть, очень вменяемый, раз отпускает на пробы в рабочее время, – сказала она в надежде вернуть разговор к работе. К Фрэнку. – А как вы выкручиваетесь, когда снимаете день? А если съемки выездные?

Кико нахмурился, как будто спрашивал себя, почему она ни черта не знает об отцовской работе.

– Обычно боссу мы нужны ночью. Видишь ли, наша работа не терпит солнечного света.

Особое расписание. Ночные дежурства. Так, может, «Лимпет и партнеры» – из тех сомнительных контор, которые занимаются делами вроде слежки за благоверными, взявшими моду сидеть на работе по ночам?

«Ну вот ты и докатился, Фрэнк, – подумала Доун. – Это тебе досталась роль злодея? Это ты врываешься в номера мотелей ради пары неаппетитных снимков?»

– А вот об этом лучше спроси у босса, – заявил Кико.

– Может, хватит уже?

– Что хватит?

– Отвечать на вопросы, которых я не задавала.

– А-а-а-а… – Кико криво усмехнулся. – А, может, у тебя на лбу написано, о чем ты думаешь?

– Раз так, вы давно бы уже разглядели: единственное мое желание – выяснить, что происходит.

Довольное выражение тут же сползло с его лица.

– Да, конечно. – Он удрученно покивал, избегая смотреть в ее сторону. – Нам всем хотелось бы знать.

Доун застыла, оглушенная. Помолчала секунду, переваривая тот факт, что агентству было известно не больше, чем ей – то есть ничего. К горлу подступил комок.

«Сейчас не время разнюниваться, – одернула себя Доун. – Еще успею – потом, когда некому будет пожалеть».

– Мы думали, ты нам что-нибудь расскажешь. О том, где он может находиться, – добавил Кико. – Отчасти поэтому я тебе и позвонил.

Поинтересоваться об остальных причинах его звонка Доун была не в состоянии – таким ударом стало для нее это ужасное открытие. Раз даже им неизвестно, где Фрэнк, то кому же?…

– А вы не пытались как-нибудь… э-э-э… телепатически выяснить – хоть что-то?

– Про твоего отца я знаю не больше, чем ты. Я пробовал держать в руках его одежду, его вещи в надежде почувствовать с ним связь, но… Ничего нового.

– И это все? То есть вам совсем ничего не известно?

– Ну… Кое-что мы знаем. Вплоть до исчезновения Фрэнк занимался одним нашим делом.

– Каким?

Карлик переминался с ноги на ногу, и она заметила, что его армейские ботинки великоваты для его росточка.

– Я жду ответа.

– Босс тебе все расскажет.

– Мне осточертели отсылки к мистеру Лимпету. Я спросила вас.

– Для нас он не мистер Лимпет, – тихо произнес Кико.

«Господи боже мой…»

Доун поняла, что скандалами она ничего не добьется, и решила сбавить обороты. Ей почти удалось успокоиться, как вдруг за спиной что-то скрипнуло и вздохнуло.

Мгновенно напрягшись, она стремительно развернулась и выставила кулаки, готовая защищаться. Уличный боец, мастер крав-мага. Инстинкт в чистом виде.

Оказалось, всего лишь звук открываемой двери. Из-за массивной створки выглянула миниатюрная женщина в переднике. Доун перевела дух и опустила руки.

Нежданная гостья была восхитительна, настоящая разбивательница сердец: смуглая кожа, огромные карие глаза, короткая стрижка, как у звезды немого кино Луизы Брукс. Черты лица резкие и, пожалуй, широковатые, но при этом поразительно женственные.

Сквозь приоткрытую дверь в комнату проник механический звук – «з-з-зум» – похожий на гудение проводов.

– Кико? Отправь девушку наверх, а сам спускайся, – скомандовала латина с сильным акцентом. Слова рвались из нее с напряженной скоростью, как у человека, страдающего нарушением внимания.

– Хорошие новости?

Минуту назад карлик грустил о Фрэнке. А потом появляется эта женщина с каким-то сообщением, и вот он уже чуть ли не прыгает от радости. Просто шизик какой-то.

– Отличные. – Незнакомка окинула Доун придирчивым взглядом. – Дочь Фрэнка?

Кико кивнул, бросился к двери и потянулся к бронзовой ручке.

– Брейзи, это Доун. Доун, это Брейзи. – В его исполнении имя незнакомки прозвучало как «бри-и-изи», и сразу повеяло ветерком, гуляющим по летнему лугу. Да уж, ироничнее не бывает.

Доун помахала ей рукой, но Брейзи проигнорировала приветствие и, повернувшись к Кико, жестом скомандовала: быстрее.

– Давай закругляйся, и потом сразу ко мне, – сказала женщина и исчезла.

Ее кроссовки прошлепали по каменному полу, удаляясь куда-то вниз, как будто она спускалась по лестнице в подземелье. По правде говоря, Доун не удивилась бы, обнаружив там парочку прикованных к стене скелетов. В этом дурдоме все может быть.

– Расследуем одно дело, – пояснил Кико.

– Дело исчезновения моего отца, может быть?

– Возможно.

И что это значит?

Карлик посмотрел на наручные часы, перевел взгляд в сторону темного холла, в котором исчезли даже светлые контуры окон, и наконец принял решение.

– Иди в кабинет к боссу. Вверх по лестнице, потом налево, дверь в глубине зала. Можешь не стучать, примерно в это время он тебя и ждет. Я поднимусь, как только смогу.

Доун не стала спрашивать, откуда этому «боссу» известно, когда она должна появиться. Заглянул в какой-нибудь магический кристалл, вот и вся недолга.

Описав крутой вираж вокруг приоткрытой двери, Кико исчез. Дубовая панель гулко захлопнулась, увесисто щелкнул массивный замок.

Доун посмотрела на лестницу, ведущую в неизвестность второго этажа. Подняла глаза вверх, туда, где терялись в бесконечности чугунные перила. Приглядевшись, она обнаружила на них фигурки горгулий в полете. Их крылья были распростерты, как объятия.

Поежившись, она начала подниматься, но на полпути вдруг почувствовала неприятный холодок между лопатками. Ощущение, как круги на воде, постепенно растекалось по всему телу. Доун перегнулась через перила, посмотрела вниз и наткнулась на пристальный взгляд женщины в огненном плаще.

Стоп. Кажется, раньше она смотрела прямо перед собой?…

Хм. Вообще-то, да.

Целый день в самолете, треволнения из-за Фрэнка, и вот. Нервы ни к черту.

Доун сосредоточила все свои мысли на предстоящей встрече с «боссом», избегнув таким образом повторения эпизодов в духе «Сумеречной зоны», и благополучно добралась до двери, которую описал ей Кико. Дверь оказалась чудовищных размеров – от пола до высокого потолка, олицетворение мрачной роскоши – и распахнулась на удивление бесшумно.

Однако удивление длилось недолго: в кабинете, как и следовало ожидать, Доун встретили тишина и темнота. Здесь чувствовался какой-то иной запах, незнакомый, но не то чтобы неприятный. Смесь старины и современности, как не вполне смешавшиеся краски разных цветов. Как…

Она попыталась понять, что это за запах, но не смогла.

Потом она услышала голос.

– Сейчас включу свет, – произнес он.

В следующую секунду комнату залил поток ослепительно-желтого света, так что Доун пришлось зажмуриться. Едва она перевела дух, как на нее налетел порыв холодного воздуха. Нет, сквозь нее.

Застигнутая врасплох, Доун резко отпрыгнула назад и с размаху врезалась в стену.

Что за?…

Хватая воздух ртом, девушка вскочила и встала в боксерскую стойку: пригнулась и выставила перед собой руку, словно готовилась отбить настоящий, физический удар. Задыхаясь, Доун с бьющимся сердцем ждала нового нападения.

Врасплох меня застал, поганец? Попробуй-ка еще разок.

Неожиданно в грудь закрался парализующий холод и клубами начал выворачиваться наизнанку, превращаясь в теплую волну. Он разросся и скользнул вниз, обжигая, обволакивая трепещущее нутро.

Голова закружилась. Доун привалилась к стене и начала медленно оседать. Падая, она скользнула взглядом по комнате, высматривая виновника происходящего.

Кроме нее, в кабинете никого не было.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю