Текст книги "Царство полуночи"

Автор книги: Крис Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19
Красный палец

– Папочка! – Доун расплакалась на загорелом плече Фрэнка. Она вдыхала родной аромат – смесь мускуса, давно выпитого пива и машинного масла.

«Живой, настоящий! – Она стиснула его еще сильнее. – Рядом!»

Фрэнк тоже радостно обнимал дочь, так крепко, что у нее не осталось сил вздохнуть. Ей вспомнился эпизод из детства: «Папочка, я не могу дышать, – сказала как-то малышка Доун, барахтаясь в объятиях отца. Фрэнк снова забыл приехать в школу, и с занятий по гимнастике ее забрал сосед. – Ты слишком сильный…»

Большая девочка Доун ловко вырвалась из его цепких рук – наполнить легкие кислородом и убедиться, что это действительно отец, а не чертовы вампирские штучки. Она гладила посеревшее лицо Фрэнка и нервно смеялась.

– Ты цела… – пробормотал он. – Она никогда тебя не тронет, но…

Он сокрушенно покачал головой.

Доун не могла наглядеться на Фрэнка. Вокруг его рта пролегли глубокие складки, отчего улыбка стала еще выразительней; взгляд был ясный, не одурманенный похмельем, зеленые глаза, окруженные сеточкой морщин, излучали спокойствие. Кожа, исчерченная временем, напоминала карту, указывающую путь к бесценным сокровищам. Темные волосы походили на нестриженный газон, но газон, как отметила дочь, слегка поредел с момента ее последней встречи с отцом.

Доун скучала по нему; она и не догадывалась, что скучала так сильно.

Они опять обнялись. Девушка обратила внимание, что у спортивного, накачанного Фрэнка выросло брюшко. Значит, Эва его неплохо кормила.

– Как ты, Доуни? – спросил он.

Что на это ответить?

– Я тебя разыскала, значит, со мной все в порядке. Погоди… – Доун стиснула отца еще разок и, позабыв о боли и ранах, быстро осмотрела длинную цепь, сковывающую его руки. – Надо вытащить тебя отсюда.

– Ну, не торопись… – Фрэнк пригладил ее волосы, поцеловал в лоб и снова прижал к себе. – Лучше б ты была галлюцинацией… Эва такая мастерица их насылать!

Каков отец, такова и дочь.

– Нам надо о многом поговорить… – Она отвернулась и дернула цепь, прикрепленную к стене, но звенья держались намертво, а Доун была не в лучшей форме.

– Крепкая штука? – Фрэнк попробовал разогнуть одно звено. Безрезультатно. – Ты не представляешь, как я боролся с этими кандалами. Они из какого-то сверхпрочного серебра. У Эвы всегда все самое лучшее.

Неужели он шутит?! Она ошеломленно посмотрела на отца. В тот же миг Доун поняла, что у Фрэнка имелось достаточно времени, чтобы привыкнуть к тюрьме, – над чем ему еще оставалось смеяться? Теперь это была его реальность, его жизнь. Да-да, обычные будни: сидеть на цепи при жене, восставшей из мертвых в ипостаси вампирши.

Доун осмотрелась: комната весьма уютная, хотя камин, похоже, много лет не разжигали; диваны и кресла, словно заказанные по эксклюзивному каталогу; мини-холодильник, телевизор; за приоткрытой дверью виднелся чистенький туалет с душем.

– Смотрю спортивные каналы в свое удовольствие… – Фрэнк погладил дочь по голове. – И никто меня за это не пилит.

Он указал на встроенные камеры наблюдения.

– Ага! – воскликнула Доун. – Вот как она следит за комнатой!

– Думаю, основной зритель Джулия. Ты заметила ее? Приносит мне еду, и периодически считает своим долгом напомнить, какая честь сидеть на цепи у Эвы. Тупая овца!

Доун немного успокоилась. Фрэнк Трезвый выражал свои мысли на удивление гладко и связно. Впрочем, об этом можно подумать потом. Сейчас она просто радовалась его присутствию и прикидывала, как им сбежать из плена.

Фрэнк опустился на диван.

– Лучше посиди. Приветственной делегации мы вряд ли дождемся.

Он что, издевается?

– Где-то должен быть выход, и я его найду.

– Какой, к черту, выход… Даже не мечтай выползти через дымоход! Он перекрыт, осталось лишь крошечное отверстие в середине. – Фрэнк бросил на нее лукавый взгляд. – Я все перепробовал.

Ладно… Неужели ни малейшей надежды?

Отец неторопливо подошел к камину. Цепь натянулась: ее длина позволяла спокойно разгуливать по комнате, но к дальней двери подойти не давала.

«Браво, Эва!» – подумала Доун. Фрэнк не мог напасть на своих тюремщиц и в то же время сохранял определенную свободу движений.

Девушка просунула голову в камин. Действительно! В дымоходе виднелась всего лишь маленькая дырочка.

Одна из труб. Красный палец.

Доун вылезла обратно в комнату, удивляясь, что Кико на самом деле сумел что-то увидеть. Предсказание, конечно, звучало чертовски загадочно. Видимо, дар отчасти вернулся к телепату. Если бы мать-вампирша и ее пособница Джулия не замуровали Доун в потайной комнате, возможно, дела пошли бы на лад.

– Я все вилкой расковыривать пытался, – сказал Фрэнк, плюхнувшись на диван. Он смотрел на нее с ласковой улыбкой, будто не верил своим глазам. – А тут прошлой ночью внезапно отверстие появилось. Ну я и завопил в трубу, думал, меня кто-нибудь услышит. Например, Друзья, вышедшие в дозор. Или даже ты, Доуни. Я догадывался, что однажды Эва затащит тебя в дом. Мне так хотелось, чтобы ты услышала мой голос, прежде чем она до тебя доберется. Да вот только сирены из меня не вышло…

– Странно, что дыру не заделали. Через нее вполне может проникнуть Друг.

– Верно говоришь.

Тут они осознали, как дико, должно быть, звучал их разговор со стороны: не о бейсболе, не о счетах за электричество, а о вампирах, призраках и тому подобном. Фрэнк состроил смешную, глупую рожицу, при виде которой Доун всегда разбирал хохот, даже если до этого она, брызжа слюной, ругалась на чем свет стоит.

– Между прочим, я забралась на крышу дома, типа, осмотреться, – сообщила дочь.

– Что?! Доуни…

– Не читай нотаций, папа. Я проверяла видение Кико.

– Кико? Вот уж не… Как он? И… – Фрэнк откашлялся, глаза его заблестели. – И… Брейзи?

Доун и без того поняла, о ком именно он хочет услышать.

– У Брейзи все хорошо. Она постоянно о тебе говорит, жутко скучает и волнуется. Мы все волнуемся.

Вдаваться в подробности о Голосе она не собиралась. Ее слишком переполняли эмоции, да многого Фрэнку и не стоило знать. Чего доброго кинется защищать дочурку и с пистолетом в руках потребует, чтобы Голос женился на ней, узаконил порочную связь и так далее. Отец порой бывал ужасно старомоден и терпеть не мог «ухажеров» дочери, хотя в глаза их не видел.

Он сам себе улыбался, вероятно, снова и снова прокручивая в голове имя «Брейзи». По выражению его лица девушка угадала, как сильно он скучал по любимой, как глубоки были его чувства.

– Мы с Брейзи поговорили, – сказала Доун.

– Очень хорошо.

Фрэнк выразительно взглянул на дочь: тише. Камеры. Ни слова о «Лимпете и партнерах».

– А мне хочется поболтать о твоей подруге. – Доун испытала злобное удовольствие, представив, как отнесется Эва к тому, что Фрэнк и без нее прекрасно обходится. – Какое мне дело, обидится вампирша или нет.

– Доун! – Он называл ее так, когда изображал строгость и хотел отчитать. – Не смей так о матери!

– Ты ее защищаешь?! – взъярилась дочь.

Отец отвернулся. Земля ушла у Доун из-под ног.

– Ты что, простил ее?!

– Я… – Фрэнк вновь посмотрел на камеру, но лишь потому, как поняла Доун, что не хотел разговаривать.

– Вот чертовщина! – Она горько засмеялась. – Эва тебя обработала. Как это называется… Стокгольмский синдром?

– Я ее любил.

А после ее смерти начал пить, весь извелся из-за бессмысленного «убийства»…

– Она же заморочила тебе голову, раз ты готов забыть, через что прошел по ее милости!

– Да, наверное. – Фрэнк поднес палец ко лбу. – Она все время пыталась проникнуть внутрь, с той самой ночи, когда я заметил на улице женщину, невероятно на нее похожую, и последовал за незнакомкой в ночной клуб «Бава».

Она вспомнила, что рассказывал Голос о последней связи с отцом: «Он позвонил мне откуда-то – видимо, из „Бавы“ – и сказал, что понял: твое место здесь, с нами. Но договорить он не успел – связь прервалась. Такой вот последний разговор».

– Ты видел Эву. – Доун опустилась на колени. – Она проникла в твой разум и похитила тебя.

– Я потерял сознание. Не знаю, куда она меня привезла – там было темно и холодно, – но окончательно пришел в себя я только здесь, закованным в цепи.

– Она давно планировала тебя похитить! Эва постоянно твердит, что хочет вернуть семью.

– Она не шутит… Еще как не шутит!

Они посмотрели на камеры.

– Эва – вампир. – Может, хоть это приведет Фрэнка в чувство, раз он смирился с предательством.

Отец кивнул с непроницаемым лицом.

– Неужели тебе все равно?!

В этом был весь Фрэнк: простой человек, добрый приятель всем и каждому – одним словом, последний болван. Такого любой обведет вокруг пальца.

– Я знаю, что поставлено на карту, – прошептал он. – А ты?

– Разумеется, знаю, и побольше твоего.

– Эва хочет нас обратить, поэтому она открылась тебе, Доуни. Назад пути нет. Потому нас и посадили под замок. Мы ей полностью принадлежим.

Принадлежим? Черта с два! Эва бросила их невесть когда! Запоздалые рекламации на товар не принимаются.

Фрэнк продолжил:

– Я сразу понял, что к чему, едва очнулся, и приготовился облегчить себе жизнь. Она не пробовала меня завоевать, не тратила столько времени, как с тобой, но…

– Потому что была уверена в своей власти! Она знала, что ты такой же простофиля, Фрэнк.

– У нас все-таки была семья! Муж и жена…

Он страдальчески опустил голову и отвернулся. Доун вспомнила, как долго она мечтала об этом моменте, как хотела найти отца. Надо бы подойти к нему, поддержать, поступить как любящая дочь… Но Фрэнк, как обычно, сделал скверный выбор, и Доун снова разочаровалась в отце… А ведь его ждет самая чудесная женщина в мире – Брейзи!

На шее отца виднелось красное пятно. Шея Доун тоже горела, и девушка постоянно ее терла, сама не понимая почему.

У Доун возникло подозрение насчет Фрэнка. «Нет! Он не позволил Эве…»

– Так вот, – раздался голос отца, – я неплохо устроился: оберегал свое сознание, а в остальном не сопротивлялся. Доуни, Эва же вышла за меня замуж, хотя это и поставило под угрозу ее дальнейшую карьеру! Чем меньше я артачился, тем длиннее становилась цепь. Теперь вот даже телевизор появился. Эва говорит, что снова хочет жить с нами, одной семьей, и очень по тебе скучает.

Доун проигнорировала последние слова; она лишь радовалась, что Фрэнк выставил ментальный блок против Эвы.

– А выбраться отсюда не пробовал?

– Больше всего на свете хотел сбежать! К тебе и… – Глаза Фрэнка затуманились. Он перевел взгляд на камеры и снова помрачнел. – …к остальным. Кроме того, часть моей души рвалась на волю, чтобы предупредить тебя, но… возможности не было.

– Что?! Значит, другая часть лелеяла хлипкую мечту о воссоединении семьи?

Фрэнк посмотрел на дочь, словно говоря: «А ты? Неужели ты об этом не мечтаешь?»

Доун промолчала, поэтому отец продолжил:

– Пока Эва работала, я весь день спал. После заката она меня будила. Каждую ночь я на нее срывался, вопил от злости. Каждую ночь!

Еще кое-что прояснилось. Лучше всего Кико считывал футболки Фрэнка после захода солнца. Наверное, из-за вспышек эмоций отца.

– Знаешь, не тебе одной хочется меня придушить. Я б сам с собой разделался! – усмехнулся Фрэнк.

– Ты представления не имеешь о том, что мне хочется!

– Ты тоже. Тоже не имеешь представления. – Он встал, и цепь загремела. – Самое ужасное, что я боялся за всех… моих друзей… боялся, что они пострадают, потому что здесь наверняка замешана не только Эва. Я чувствую, она замышляет что-то еще, но что именно, не знаю. Однако, похоже, решения принимает не она.

Вот настоящий Фрэнк! Фрэнк – частный детектив. Он стал таким, когда их пути разошлись. Несмотря на все, дочь ощутила прилив гордости за отца.

– Тебе о Подземелье известно? – Доун вызывающе посмотрела в сторону камер. – Мы со старушкой немного поболтали на эту тему.

– Ее можно спасти?

Она не ослышалась?

– Ну? Можно? – повторил отец.

Уму непостижимо! Он собирается спасать женщину, которая хладнокровно спланировала свое убийство и бросила безутешную семью на произвол судьбы. Вот юморист!

– Ага! А как же! Можно, конечно, – хмыкнула дочь. – Отрублю ей голову – и спасение гарантировано.

Фрэнк побледнел. По его изучающему взгляду она поняла, что отец не узнает свою маленькую Доуни. Эх, не надо было этого говорить… Девушка собрала волю в кулак: на самом деле Эва – не мать и не очаровательная Жаки… Она совсем из другой компании. Эва такая же, как Робби Пеннибейкер, маленький ублюдок, который залез в сознание Доун и попытался убить.

– А что это за Подземелье?… – начал Фрэнк, краснея.

– Пусть дражайшая супруга сама тебе расскажет! – Доун обиделась за Брейзи, расстроилась из-за вопиющей несправедливости, которой та не заслуживала. – Я хочу поговорить о тебе.

– Например? – покорно спросил Фрэнк. Первый раунд он проиграл, снова превратившись в никчемного доходягу, которым отец был до встречи с Брейзи.

– Для начала… как ты ввязался в это дело?

Он смущенно замялся. У Доун заныла рука – давала о себе знать старая рана. Замечательно! Девушка и без того ужасно устала, слишком многое на нее обрушилось в один день.

– Думай, о чем говоришь. Она нас слышит, – прошептал Фрэнк. – У Эвы очень тонкий слух.

Да, незадача… Как же им поговорить начистоту? Когда же сложатся благоприятные обстоятельства?

– Ладно, расскажу что смогу, – задумчиво произнес Фрэнк. Он искренне хотел помочь дочери.

– Расскажи то, что я должна знать по мнению босса.

Отец, видимо, понял, что она имела в виду: не упоминать о мистике, а рассказать обычную историю об обычной работе в обычном детективном агентстве, которое случайно пригласили расследовать случай с Робби Пеннибейкером, – только и всего. Эва не поймет их тайный язык.

– Как я туда попал? – Фрэнк уставился в стену. – Ну да, все закрутилось после того, как местный журнальчик опубликовал статью об Эве в рубрике «Воспоминания о…» Обычное дело: старые семейные фотографии и краткий очерк о нас – кем мы стали, чем сейчас занимаемся.

Наверное, написали о том, как Фрэнк зависает в баре «Кошачья лапа» и горланит с друзьями песни о славном прошлом. Доун однажды звонил какой-то журналист, но она всегда отказывалась от интервью, не желая, чтобы ее успехам способствовало громкое имя матери.

Интересно-интересно… Ведь и телепата Голос нашел через газету. Там опубликовати статью о том, как благодаря сверхъестественным способностям молодого человека полиция задержала серийного маньяка. Вероятно, Лимпет вышел на отца тоже через информацию в прессе… Зачем ему понадобился Фрэнк? Ах да, у Фрэнка ведь была дочь, «ключ к Пророчеству», и ради нее Иона сначала нанял Мэдисона-старшего, а потом втянул и саму Доун…

– Я искал любую работу, – продолжал отец, – хотя… в общем, такому не обучался. Иона позвонил мне, и я согласился, вопросов не задавал. Еще бы, случай великолепный подвернулся: подарок, а не работа, да и платят отлично. Вот и радовался, пока не понял, что у Ионы… есть… ну, определенные мотивы… Потому он и взял меня.

Выражение его лица подтвердило предположения Доун, что Фрэнк выступал в качестве приманки.

– Почему же ты остался?

– Мне понравилось. Я подкачал мускулы, у меня все неплохо получалось, и впервые в жизни никто не смеялся надо мной, не называл бездельником. Ну и… Брейзи… – Он сглотнул комок.

Доун вздохнула: вот бы Брейзи ворвалась сюда, немедленно, сию минуту! Больше им не на кого рассчитывать. Брейзи всегда приходила на выручку.

Девушка почувствовала тяжесть в груди.

– Иона воспользовался тем, что ты потерял смысл жизни. Он дал тебе цель.

Фрэнк предупреждающе на нее взглянул – они приблизились к запретной теме. Доун мгновенно умолкла.

Они постоянно напоминали друг другу об осторожности, хотя Эва, как ни странно, не предпринимала никаких попыток проникнуть в разум дочери. Удивительное поведение для вампира! Возможно, темная тварь могла считывать информацию, лишь заглянув жертве в глаза.

Доун перебрала в уме тысячи вопросов и остановилась на одном из самых для нее важных.

– Зачем ты сохранил снимок, сделанный на месте убийства Эвы?

Фрэнк помрачнел.

– Каждый раз, когда я пытался утопить горе в бутылке, передо мной лежала фотография Эвы. Я думал, что должен был спасти жену, бранил себя на чем свет стоит! Теперь-то мы знаем: перед нами разыграли паршивый вампирский спектакль. А я-то, дурак, считал, что Эва действительно погибла, и всякий раз, собираясь выбросить фотографию, чувствовал себя виноватым. Рука не поднималась… Все равно что выбросить ее саму… Я не мог. – Он виновато посмотрел на дочь. – Не могу.

Доун и сама долго цеплялась за воспоминания об Эве. Но простить мать и принять обратно как ни в чем не бывало – кощунство!

– Тебя же допрашивали по делу об убийстве, – сказала она. – Разве ты из-за этого не злишься? Тебя могли упечь в тюрьму, а то и похуже…

– Она сказала, что продумала все детали. У меня не возникло бы никаких проблем с законом. Я оставался вне подозрений.

Благодаря Слугам Подземелья. У них же имелись свои люди в полиции? Наверняка имелись.

– Такая забота и предусмотрительность, конечно, искупает ее вину! Все в ажуре…

– Прости… – Он смотрел на дочь с нескрываемой жалостью. – Прости! Тебе пришлось столько вынести.

Глубоко пораженная, Доун не могла вымолвить в ответ ни слова.

– Прости, – повторил Фрэнк. – Это я виноват в том, что ты выросла, ненавидя себя, и развила в себе склонность к саморазрушению. Я так старался тебя защитить, так не хотел, чтобы ты походила на мать! Я научил тебя ненавидеть, верно? Я привил… – Он замолчал, подбирая нужное выражение.

– Комплекс неполноценности?! – взорвалась Доун. – Да ты любил мертвую Эву сильнее, чем меня! Только об этом я и думала большую часть времени. Но… – Она махнула рукой. – С этим покончено, Фрэнк, не беспокойся.

Он вопросительно посмотрел на дочь.

«Ты уверена?»

Она ответила твердым взглядом.

«Абсолютно».

– Ты росла не с отцом, а с отвратительным пьяницей.

Едва слышно щелкнула дверь. Доун сразу насторожилась. Фрэнк даже головы не повернул.

На пороге стояла Джулия с дротиками наготове. То есть Доун надеялась, что это были дротики. Тем не менее она сдержалась и не прыгнула с кулаками на телохранительницу. Вслед за Служанкой – у Доун не осталось сомнений относительно статуса Джулии – в комнату неторопливо вплыла Эва, шурша модным нарядом. Актриса выглядела сногсшибательно, но в ее позе чувствовалось напряженное ожидание.

Доун равнодушно на нее смотрела, невозмутимая как скала.

Эва откашлялась и примирительно сказала дочери:

– Брейзи не переставая звонит тебе на сотовый.

Вероятно, она хочет узнать, какое отношение к ним обоим имеет Брейзи? Похоже, Эва их подслушивала.

– Мне надо с ней поговорить, – ответила Доун. – Возможно, у нее есть новости о Кико. Кстати, могла бы… Впрочем, тебе это неинтересно! Ты же покойница.

– Уже нет, Доун, – отозвалась Эва, по-матерински ласково. В глазах ее мелькнуло беспокойство: не прячется ли Кико где-то поблизости? – Ты же понимаешь, я не могу тебе отдать телефон.

– Отчего же? Потому что я твоя пленница?

– Ты неправильно судишь о ситуации.

Дочь презрительно расхохоталась. Лицо Джулии исказила такая жуткая гримаса, что Доун умерила веселье.

– Хорошо. – Она метнула на Фрэнка выразительный взгляд. «И ты еще веришь этой женщине?» – Будем считать, я – «гостья». Благодарю за радушный прием! Очень впечатляет!

Теперь на Фрэнка посмотрела Эва – ни дать ни взять опечаленные родители, незнающие, как справиться со своевольным чадом.

Доун рассвирепела. Отец стушевался, видя ее гнев.

– Значит, ты не хочешь, чтобы я поговорила с Брейзи? – спросила она с вызовом.

– Нет-нет, что ты! – Фрэнк опустил голову. – Хочу.

Эва перешла в наступление.

– Фрэнк?!

– Не лезь не в свое дело, – заявила Доун. – Брейзи – самое лучшее, что было в его жизни, если вспомнить все-все события, включая твое трогательное воскрешение из мертвых.

Тут голос подала Джулия. Половина ее лица, изувеченного в драке с Другом, представляла теперь сплошную ссадину, покрытую подсыхающей коркой крови.

– Эва могла бы стать королевой Подземелья! Но ей нужны только вы двое.

– С ума сойти! – Доун тут же перенаправила свою ярость на Джулию. – А мне нужны копи царя Соломона! И пост губернатора в Техасе. Я хочу, чтобы красавицы всего мира бегали вокруг меня, нацепив ослиные уши. Впрочем, больше всего я мечтаю вырваться из этой чертовой дыры вместе со своим отцом! Как думаешь, исполнится мое желание?

Джулия подняла пистолет и направила его на Доун, но Эва выбила оружие из рук Служанки.

– Прошу прощения, извините меня, – торопливо пробормотала Служанка, склонив голову.

Эва взволнованно протянула к дочери руки.

– Вот увидишь, как сильно я вас обоих люблю! Да, понадобится время, чтобы принять и осознать… Я сделала единственно правильный выбор для нашей семьи!

– Эва, ты же планируешь превратить нас в подобие Робби, этого развратного мальчишки! Тоже мне, коллеги-знаменитости выискались. И не уверяй меня, что это вершина блаженства!

– Но…

– Убирайся! Вон!

Задохнувшись от удивления, Эва в нерешительности замерла на ступенях. В следующую секунду она взяла себя в руки.

– Ладно. Я ухожу, а вы пока отдохните. День выдался странный и тяжелый.

И она вышла, шурша нарядной юбкой. По-прежнему не смея поднять головы, Джулия закрыла за ней дверь, а Доун уселась на пол рядом с Фрэнком.

– Бред какой-то! – пробормотала она, надеясь, что отец с ней согласится.

Но он не сказал ни слова. Ни одного слова, черт бы его побрал!