Текст книги "Клуб Одиноких Сердец"
Автор книги: Крис Манби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
У Руби отвисла челюсть: такого скупердяя ей встречать не доводилось. Она безмолвно взирала, как Робин, дожидаясь, пока принесут пальто, рассовывал по карманам брюк оставшиеся на столе пакетики с сахаром.
– Ну, Руби, приятно было познакомиться, – сказал он.
Руби была в таком шоке, что даже не смогла возразить.
– Но я думаю, нам больше нет смысла встречаться.
– Что?! – переспросила она.
– Я хочу сказать, ты мне понравилась и все такое, но, откровенно говоря, ты не совсем то, что я ищу. Я надеялся увидеть женщину помоложе и с волосами подлиннее.
И без того отвисшая челюсть Руби с грохотом брякнулась об стол.
Робин натянул пуховик, с которым он согласился расстаться только после оливкового инцидента, пробормотал: «Все было очень мило» – и ушел в ночь, сжимая под мышкой пакет «На все случаи жизни».
– Старый знакомый? – спросил официант, помогая Руби надеть пальто.
– Свидание вслепую, – призналась Руби.
– Благодарите Бога, вы счастливо отделались. Вот, держите. – Он вернул ей пять фунтов. – Выпейте бренди за мой счет. Вы заслужили.
Выбравшись из ресторана, Руби закурила сигарету и направилась к станции метро. Лу и Эндрью уже были на месте. Они держались за руки и непринужденно болтали о чем-то, как будто были давно знакомы или даже женаты не первый год. Подходя ближе, Руби услышала веселый смех.
– Руби, это Эндрью, – представила Лу своего приятеля.
– Я не тот парень, в которого она влюбилась в метро, – извиняющимся голосом сказал Эндрью, – но я очень стараюсь понравиться.
– И ему это неплохо удается, – рассмеялась Лу.
– Рада познакомиться, – сказала Руби, не вынимая окурка изо рта. – Мне жаль, что из-за меня вам пришлось урезать программу, но если бы Лу позаботилась о том, чтобы Мартин не подсунул мне этого лысого говнюка… – Руби злобно сплюнула.
– Ничего. Будет на что надеяться в следующий раз, – сказал Эндрью, жадно поглядывая на Лу.
«Что это, – подумала Руби, – никак Лу покраснела? А Эндрью ничего, совсем не плох для кретина, пишущего любовные письма на „слабо“. Везет же некоторым!»
– Мартин ушел раньше нас, – поделилась своими наблюдениями Руби.
– Мы заметили, – кивнула Лу (во! – уже использует королевское «мы»). – Бедная девочка, она не представляет, в чьи лапы угодила.
– Он так опасен, этот ваш Мартин? – спросил Эндрью.
– Как дикое животное, – сказала Лу.
– Свинья, – отчеканила Руби, – единственное подходящее для него определение.
– Вы как будто ревнуете, – шутливо заметил Эндрью.
– Чушь! Мне искренне жаль несчастную малышку. Ну что, Лу, пойдем?
Эндрью сник.
– Я так понимаю, пора прощаться. – Он взял руку Лу и слегка коснулся ее губами. – Я позвоню?
Лу благосклонно кивнула.
Спускаясь в метро. Руби ворчала не переставая:
– Черт подери! Я, кому действительно срочно нужен бойфренд, остаюсь ни с чем, а тебе попадается шикарный мужик, который ест тебя глазами и ловит каждое слово.
– Так значит, вы с Робином больше не увидитесь? – удивленно хмыкнула Лу.
– Он сказал, что хочет кого-нибудь помоложе! Никогда в жизни не испытывала такого унижения.
– Даже когда получила прощальную записку от Джона Флетта?
Руби насупилась.
– Ко мне? – предложила Лу. – Пить бренди?
– С мышьяком, – ответила Руби.
16
Из ресторана Синди притащила Мартина в частный ночной клуб в Сохо. Снаружи заведение выглядело довольно убого: черная обшарпанная дверь с разболтанным звонком – не иначе квартира, где обычно работают второсортные проститутки и наркодилеры. Но когда они вошли внутрь и миновали мафиозного вида охранника, то оказались в просторном помещении, оформленном в восточном стиле. Стены были затянуты ярким шелком, а свободная драпировка, свешиваясь с потолка, создавала ощущение шатра. Мебели не было, гости возлежали на разбросанных по коврам подушках. На низких столиках громоздились мерные стаканчики для дозировки лекарств, лежали курительные трубки, а на полированной поверхности виднелись длинные полоски белого порошка, оставленные отнюдь не по недосмотру небрежной уборщицы.
– Садись, – приказала Синди и повалилась на груду подушек, увлекая за собой Мартина.
Устроившись поудобнее, девушка немедленно схватила с ближайшего столика зловещего вида изогнутую трубку и жадно затянулась.
– Что там? – спросил Мартин.
– А ты как думаешь? – улыбнулась Синди.
Тем временем подруги благополучно добрались до дома. Бутылка бренди, специально купленная Лу для итоговой конференции «Клуба Одиноких Сердец», осталась нетронутой. Руби благоразумно решила ограничиться колой и не добавлять ко всем неприятностям сегодняшнего вечера еще и похмелье. Девушки расположились на диване перед телевизором, потягивали колу и смотрели (в который раз!) «Влюбленного Шекспира».
Руби оторвалась от экрана и беспокойно взглянула на часы в углу комнаты. Это были большие старинные часы – слишком большие для крохотной гостиной, но Лу обожала свои часы. Несколько лет назад она увидела их на распродаже в «Кэмден-маркете», не задумываясь купила и притащила в свою маленькую квартирку. Примерно три дня в месяц часы показывали время, более-менее соответствующее действительности.
– Сегодня они точно идут? – спросила Руби.
– Точно, как всегда, – ответила Лу.
– Уже почти двенадцать. Как думаешь, он придет?
Лу тряхнула головой.
– Сомневаюсь. Не переживай. Мартин в полном порядке.
– А если нет? Я хочу сказать, что, если она увела его силой или даже похитила?
– Руби, девочка ростом чуть повыше Барби. Держу пари, Мартин сейчас развлекается на все сто.
Руби хмуро уставилась на пузырьки колы у себя в стакане.
– Мог хотя бы позвонить, сказать, что жив-здоров.
– Руби, да ты завидуешь, – поддела ее Лу.
– Отстань. Почему это я должна ей завидовать?
– Не Синди, а Мартину, – уточнила Лу. – Потому что у него вечер удался, а у тебя нет.
– Удался? – окрысилась Руби. – Неизвестно, может, он и не развлекается на все сто, а ищет способ, как бы от нее отделаться.
– А по-моему, они отлично поладили. Я бы сказала – мгновенная взаимная симпатия.
– Не-ет, – протянула Руби, – не мог он увлечься такой девушкой…
– Почему ты ответила на объявление? – спросил Мартин. – Ты не похожа на девушку, которая страдает от недостатка мужского внимания.
– Я не страдаю, – заверила его Синди. – Возьмем, к примеру, мужчин, находящихся в этой комнате, любого, – и выяснится, что практически с каждым из них я уже переспала.
От такой откровенности у Мартина вытянулось лицо.
– Но, – продолжила Синди, подавив зевок, – все они одинаковы. Корчат из себя богему, рассуждают об искусстве, в котором ни черта не смыслят, хвастаются друг перед другом своими грандиозными замыслами, а на самом деле все они просто никчемные бездельники, сидящие на родительской шее. Вот мне и захотелось познакомиться с обычным человеком. – Синди притянула Мартина за галстук. – Я подумала, а почему бы не попробовать нормального парня, который не мнит себя гением и не станет зудеть про свои творческие планы. Где бы взять такого простого парня, с которым можно просто хорошо провести время?
Рука Синди перестала теребить галстук Мартина и будто бы невзначай скользнула вниз. Маленькие пальчики впились ему в ляжку и стали подкрадываться к ширинке.
– M-м, понятно, – выдавил Мартин осипшим голосом.
Это он простой парень и не мнит себя гением? Вообще-то обидно слышать о себе такое. Но в устах Синди эти пренебрежительные слова звучали как комплимент. Произнося их, она так призывно заглядывала ему в глаза, так соблазнительно откидывалась на подушку. Три верхние пуговки на ее рубашке расстегнуты, и внизу виден оранжевый бюстгальтер… Оранжевый бюстгальтер!
– Ты совсем не такой, как я ожидала. Знаешь, подходя к ресторану, я заметила какого-то лысого типа и подумала, что он идет на встречу со мной. Я чуть не сбежала.
Мартин почувствовал легкий укол совести – это был Робин, страшилище, которому он по неосторожности отдал свою лучшую подругу.
– А потом я увидела тебя, – зашептала Синди ему в ухо, – и была приятно удивлена. Ты оказался неплохим. Очень даже неплохим.
– О, Синди, ты говоришь такие приятные вещи, – пробормотал Мартин.
– А какие приятные вещи я умею делать, – промурлыкала Синди. – Уйдем отсюда?
Мгновение спустя они были на улице. Пока Мартин ловил такси, Синди змеей обвивалась вокруг его тела. Наконец машина остановилась. Не успел Мартин опомниться, как Синди, прихватив его за галстук, втащила на заднее сиденье. Мартин открыл было рот, чтобы, следуя правилам хорошего тона, задать девушке вопрос: «К тебе или ко мне?», но Синди уже дала водителю адрес, и машина сорвалась с места.
– Домой, – прорычала Синди и лизнула Мартина в шею.
Дом Синди оказался шикарным особняком возле Риджент-парка, но дороги Мартин не видел, а когда они приехали на место, с трудом отсчитал деньги, поскольку рука Синди безостановочно шарила у него между ног. Мало того, Синди успела вытащить ремень из брюк Мартина и теперь, щелкая им, как хлыстом, гнала своего пленника по лестнице к парадному входу, словно молодого бычка на арену родео.
Лишенные поддержки брюки съезжали все ниже и окончательно упали на пол, едва Мартин успел переступить порог дома.
– Синди! – крякнул он.
Синди взвилась в воздух и молниеносным прыжком каратиста захлопнула дверь.
– Половина первого. Неужели трудно послать сообщение на мобильник?
– Он слишком занят, – сказала Лу.
– Возможно, именно в эту минуту он лежит связанный, с кляпом во рту и подвергается какому-нибудь бесчеловечному унижению!
Лу поперхнулась колой, представив Мартина в таком виде.
– В его понимании это и есть «хорошо провести время», – расхохоталась она.
Синди втащила Мартина в спальню.
– Я хочу привязать тебя, – сказала она, задыхаясь от нетерпения. – Ты мне доверяешь?
Мартин кивнул – иного ответа вопрос и не предполагал.
– Но здесь тебя привязать не к чему. – Синди содрала с Мартина остатки одежды. – Я заказала кровать, отличную кроватку с крепкой железной спинкой, но доставка задерживается, какие-то проблемы на складе. Никогда ничего не покупай через Интернет, это я тебе говорю. Понял?
– А? Да-да, понял, – рассеянно сказал Мартин.
Рука Синди, сжимающая его член, мешала сосредоточиться на беседе.
– Ну а пока нам придется импровизировать.
Не выпуская из кулачка фамильную драгоценность Мартина, она изогнулась с грацией индийского йога, открыла ящик тумбочки и вытянула из него красный шелковый шарф.
Мартин растянул губы в сатанинской, как ему казалось, ухмылке. Определенно, в прошлой жизни он совершил что-то очень хорошее. И вот она, заслуженная награда – фантазии Мартина сбываются все разом: агрессивная женщина, длинные шелковые шарфы, связанные руки и ноги; немного банально, но это восхитительная банальность.
Синди завязала ему глаза шарфом. Настоящее свидание вслепую, блаженно подумал Мартин, чувствуя, как теплый язык Синди легко касается его сосков.
– Наручники, – неожиданно скомандовала Синди.
– Наручники?
– Да. А ты думал, что я стану привязывать тебя шарфиком?
Он так и думал.
Мартин сдвинул повязку посмотреть, не шутит ли она. Синди не шутила. Двумя наманикюренными пальчиками она держала пару чудесных наручников, судя по внешнему виду, не раз побывавших в деле.
– Раздобыла у настоящего полицейского, – похвасталась Синди, покачивая браслетами перед носом Мартина. – Знаешь, что мне пришлось сделать, чтобы заполучить их?
– Даже не рассказывай, – затряс головой Мартин.
Наручники – это посерьезней шелкового шарфа. Оказаться в чьей-то безраздельной власти и знать, что сможешь освободиться, только когда твой партнер сочтет нужным отпустить тебя, – здесь требуется настоящее доверие. Где-то глубоко в подсознании шевельнулось беспокойство, но слабый голосок разума утонул в оглушительном крике плоти.
«Не делай этого», – едва слышно шептал рассудок.
«Секс, секс, секс, – скандировало тело на пару с пробудившимся древним инстинктом: – Женщина, женщина, возьми ее; глупо упускать то, что само плывет тебе в руки!»
Ведь Синди не опасна? Вон на кровати лежит ее пижама, вся в розовых собачках. Да нет же, как может быть опасна женщина, которая спит в детской пижаме.
– Мы лишь чуточку поиграем, самую малость. – Она защелкнула наручник на левом запястье Мартина. – Попался, противный мальчишка. – Синди изобразила на лице гримаску «а-ля принцесса Диана» – невинно-развратный взгляд из-под полуопущенных ресниц – и приоткрыла рот, кончик языка быстро пробежал по сочным красным губам.
«О, давай же, давай, – вопило разгоряченное тело. – Она хочет тебя!!!»
– Ну ладно, давай, – согласился Мартин и послушно подставил вторую руку.
– Нет, так не годится, – улыбнулась Синди. – Мы должны приковать тебя.
– Но ты же сама сказала, что здесь не к чему приковаться.
– Здесь нет. Мы пойдем в ванную.
– В ванную?
– Труба, – пояснила Синди. – Я прикую тебя к трубе.
Она выволокла Мартина в холл. Он шлепал босыми ногами по мраморному полу, стыдливо прикрывая трусами срамные места. Сама Синди вышагивала в чем мать родила; упругая попка девушки была украшена татуировкой – с правой ягодицы на Мартина смотрела похабная морда красного дьявола.
– Э-э, – заволновался Мартин, – ты уверена, что мы правильно поступаем? А вдруг ночью кто-нибудь из слуг захочет пойти в туалет. У вас ведь есть прислуга?
Дом был слишком велик для одного человека, и к тому же у входа Мартин заметил пару мужских резиновых сапог.
– Расслабься. У нас нет прислуги, – заверила его Синди.
– А сапоги?
– Я живу с родителями.
– Родители!
В организме у Мартина что-то оборвалось, возбужденный член обмяк, как шея подстреленной куропатки.
– Не психуй, Марти. У меня классные предки, а сегодня их вообще нет дома – уехали на виллу и до понедельника не вернутся.
– Отлично. Послушай, Синди, я хотел спросить… э-э… сколько тебе лет?
Синди не была похожа на девочку-подростка, ко кто его знает, вся эта косметика… В наше время иногда невозможно отличить тринадцатилетнюю школьницу от тридцатилетней женщины. Мартину отнюдь не улыбалась перспектива оказаться за решеткой в настоящих наручниках за совращение несовершеннолетней.
– Двадцать семь, – не оборачиваясь, бросила Синди. – Давай, пошевеливайся.
Она распахнула дверь и втащила Мартина в огромную, сияющую кафелем ванную комнату. Посередине стояла гигантская ванна, в которой могла бы поместиться целая футбольная команда. Мартин вслух поделился своими наблюдениями. Синди расхохоталась:
– Совершенно верно, проверено на практике.
– Потрясающе, – выдохнул Мартин, заметив в углу статую Венеры.
В данной оригинальной версии голова богини отсутствовала, но зато имелись руки, служившие вешалкой для полотенец. Комната освещалась разлапистой люстрой, а всю правую стену занимал высокий камин.
– Полезай в ванну, – скомандовала Синди.
– Что? – Мартин не расслышал, увлекшись разглядыванием живописного полотна над камином.
«Флорентийская школа. Кто же ее родители?»
– Становись под душ, – велела Синди.
Мартин повиновался.
С медленной, обольстительно-томной улыбкой Синди отобрала у Мартина трусы, которыми он все еще скромно прикрывался, бросила их на пол и приказала соединить руки за спиной вокруг стойки душа. Мартин почувствовал холод на запястье, и второй наручник защелкнулся. Синди присосалась губами к указательному пальцу Мартина. Он приготовился к упоительной любовной игре, но девушка вдруг выпрямилась.
– Надо включить музыку.
– Спальня слишком далеко, мы ничего не услышим, – сказал Мартин, которому не терпелось продолжить начатое.
– Услышим, – успокоила его Сикди, – в ванной есть динамики.
Синди ушла. Оставшись один, Мартин покрутил головой в поисках динамиков. Куда он попал? Дом набит антиквариатом. Ванна размером с небольшой бассейн. Секс в музыкальном сопровождении – верх роскоши…
Неожиданно из стены, где-то в районе унитаза, хлынула музыка. Что это? «Take that»?
17
Второй час ночи. Руби не могла уснуть. Она лежала в гостиной на продавленном диване и разглядывала красивый абажур от «Дизайнер Гилд» и свисающую с него паутину. Мартин так и не объявился и не позвонил. Наверное, Лу права: разноцветный гномик в косичках не причинит их другу никакого вреда, и все же… Лучше бы все было так, как они планировали. После ресторана Мартин пришел бы сюда, в квартиру Лу, и успокоил Руби, сказав, что ничего не получилось и сегодня вечером он не встретил любовь всей своей жизни.
Что?!
Руби села на диване и уставилась в темноту. Она не хочет, чтобы Мартин встретил Свою Единственную Настоящую Любовь? Неужели она становится похожа на эту старую деву Лиз Хейл? Руби знала, как омерзительно выглядит со стороны человек, считающий, что весь мир должен быть несчастен только потому, что сам он несчастлив и одинок. Лиз Хейл каждый раз приходит в бешенство, стоит ей увидеть внешнее проявление любви. Однажды она довела до слез молоденькую практикантку. Приятель девушки прислал ей в офис букет цветов, а Лиз, громко цокая языком, заявила: «Цветы – верный признак нечистой совести. Голову даю на отсечение, он трахает кого-то еще».
Нет, Руби не хочет превратиться в злобную мисс Хэвишем, пророчащую несчастливый финал любой романтической истории. Но самое печальное – и в этом Руби не могла не признаться, – она бы предпочла, чтобы Мартин оставался холостяком. Предположим, Мартин женится. И что? Конец их традиционным встречам в «Зайце и Псах», они станут видеться раз в несколько месяцев, но даже эти редкие вечера будут начисто загублены присутствием его молодой женушки. Милая глупышка, разве она сможет понять шутки Руби. Когда у Мартина заводится подружка, он меняется до неузнаваемости. Просто другой человек: вместо жизнерадостного весельчака-охламона появляется какой-то тошнотворно-сентиментальный идиот. Руби с содроганием вспомнила, как однажды Мартин привел с собой Белочку Лию. Весь вечер они щебетали на своем, им одним понятном языке, основу которого составляли животные звуки и странные ужимки. Мартин делал грозное лицо и рычал на Лию волком, а она, как робкая овечка, закатывала глаза и отвечала ему тоненьким «ме-е-е». Руби была страшно рада, когда их роман наконец закончился.
Но, с другой стороны. Руби прекрасно понимала – вечно так продолжаться не может. Рано или поздно кто-нибудь из них женится или выйдет замуж, начнутся семейные заботы, дети, и их трио распадется.
Руби взглянула на фотографию, стоявшую на каминной полке: выпускной бал, вот она сама – улыбается в камеру, а рядом такие же счастливые лица Мартина и Лу. Руби вздохнула, у нее в воображении возникла картина: она в роли воскресного гостя сидит на кухне в доме Лу, крутит в руках стаканчик с любимым коктейлем «водка-тоник» и наблюдает, как подруга хлопочет у плиты, готовя обед для своих чудесных близнецов. Руби мысленно перенеслась в дом Мартина: молодая женщина накрывает к ужину, тихонько напевая, ставит на стол четыре тарелки; из гостиной доносится веселый смех – там Мартин, он играет с чудесными близнецами – это их дети, его и Синди…
Удручающая картина. Но Руби знала, она боится не того, что Мартин женится, и даже не того, на ком он в конце концов женится; в действительности ее пугало одиночество, которое наступит после распада их троицы.
Вся жизнь Руби прошла в ожидании и поисках. И никто из друзей не догадывался, что она уже не первый год регулярно читает колонки частных объявлений. Однако вовсе не для того, чтобы отыскать свою заблудившуюся половинку. Руби читала совсем другие объявления, и предмет ее поиска был иным.
«М. Харрис ищет Х. Джонсон; обращаться по адресу: п/я 555». Руби с детства любила читать подобные объявления. Кто эти неведомые М. Харрис и X. Джонсон? Что их разлучило и почему они ищут друг друга? Руби придумывала разные фантастические истории.
Майкл Харрис, двадцати двух лет, наследник огромного состояния. Хелен Джонсон, восемнадцати с половиной лет, дочь простого шахтера. Мать Майкла не одобрила их связь, и они расстались. Но теперь старая ведьма мертва – раскроила череп, поскользнувшись на паркете у себя в замке. Майкл наконец становится миллионером. В свое время он отказался от Хелен, чтобы не лишиться наследства, но все эти годы не мог забыть ее. И сейчас он ищет свою единственную любовь. Майкл падет перед ней на колени и попросит стать его женой.
Прочтет ли Хелен его объявление? Встретятся ли они вновь? И сможет ли она простить Майкла за то, что он позволил деньгам встать между ними?
Но не только богатое воображение и склонность к романтическим фантазиям заставляли Руби читать подобного рода объявления. Была еще одна причина – надежда. Надежда, что в один прекрасный день она откроет последнюю страницу «Таймс» и увидит собственное имя – Руби Тейлор, – набранное характерным мелким шрифтом. «Если у вас имеются какие-либо сведения об этом человеке, просьба сообщить по адресу: п/я 370».
Странное на первый взгляд ожидание на самом деле было не таким уж беспочвенным. Руби была приемным ребенком. Родители никогда не скрывали от нее этот факт, и Руби просто принимала его как данность. Другой вопрос: почему так произошло и что случилось с ее настоящими родителями? Банальная история о случайной подростковой беременности и брошенном ребенке казалась Руби невозможной. Напротив, она была абсолютно уверена: за ее рождением кроется какая-то тайна. Откуда возникла эта уверенность? Как-то мама сказала Руби, что ее настоящие родители очень любили друг друга и хотели пожениться, но некие внешние силы и особые обстоятельства помешали им. Для восьмилетней девочки, воспитанной на волшебных сказках о принцессах и феях, внешней силой, разлучившей ее родителей, могла быть только коварная мачеха или злая колдунья. Конечно же, Руби похитили у мамы-принцессы, а на ее место подбросили другого младенца. Ну а потом, как и полагается по сюжету любой хорошей сказки, безутешные родители узнают правду и начинают искать свою потерянную дочь. Как? Очень просто – через объявления в газете.
Долгое время Руби верила, что является членом королевской семьи. Каждый вечер она неслась к себе в комнату, сжимая в руке пухлую «Таймс», и внимательно изучала все до единого объявления. Однако, щадя чувства своих приемных родителей, Руби никогда не говорила им о своих подозрениях. А они только радовались, что девочка в столь раннем возрасте уже читает большие серьезные издания. Так продолжалось лет до десяти, потом Руби успокоилась: да, ее удочерили, у нее есть добрые, любящие родители, – и газетная страсть прошла сама собой. До восемнадцати лет Руби жила вполне счастливо, вообще не думая об этом, пока не поступила в университет и не познакомилась с Джорджи.
Джорджи училась на психологическом факультете и как раз занималась темой «О влиянии усыновления на однояйцевых близнецов». Свой профессиональный интерес к Руби как к подопытному объекту она ловко маскировала, выдавая его за обычное человеческое сочувствие. В тот период Руби переживала очередную любовную неудачу, впала в депрессию и хотела только одного – убежать обратно в родительский дом, забиться под кровать и просидеть там, не высовывая носа, лет до тридцати. Джорджи провела подробное научное исследование «экстремального состояния» Руби и пришла к выводу: причина кроется в глубочайшей психологической травме так называемого отказного ребенка.
Руби с готовностью и даже радостью согласилась с диагнозом. Закончив школу в Вустершире, где она всегда считалась самой талантливой, подающей большие надежды девочкой, Руби оказалась в столичном университете и с удивлением обнаружила, что вокруг полно студентов, имеющих, помимо отличных аттестатов, еще массу других умопомрачительных талантов. Например, в соседней комнате жила студентка, которая предпочла молекулярную физику карьере пианистки, хотя обладала несомненными музыкальными способностями и однажды выступала с концертом в Альберт-холле. Другая соседка Руби – Дженифер – стояла перед труднейшим выбором: заканчивать университет или принять настойчивое предложение одного из трех крупнейших международных модельных агентств; все они очень торопили с решением, поскольку приближалась Неделя высокой моды. Анджела с юрфака уже оставила модельный бизнес, чтобы сосредоточиться на карьере адвоката.
В таком блестящем окружении Руби совершенно потерялась. Неожиданно из лучшей ученицы она превратилась в обычного середнячка, ничем не примечательную бесталанную посредственность. И, конечно, высоконаучное медицинское заключение, сделанное Джорджи на основе учебника психологии для первого курса, с использованием терминов «нервный зажим» и «синдром ненужности», показалось Руби столь же аристократичным, как «пищевой невроз», свойственный, похоже, всем девочкам, окончившим дорогие частные пансионы. Дженифер, узнав историю Руби, тут же полезла под кровать, выволокла весь свой тайный запас шоколадок и принялась кормить несчастную сироту.
«Бедняжка, – вздыхала Дженифер, как будто Руби осиротела только вчера. – Но что за прелесть! Ты ведь можешь оказаться чьей угодно дочерью».
В то время кумиром молодежи был Мик Джаггер.
«Да-да, что-то общее есть, – определила Дженифер. – Точно, губы – один к одному. Я подумываю, не сделать ли и мне такие же», – добавила она, уносясь в свои фантазии будущей супермодели.
Психологические опыты Джорджи вновь растревожили в душе Руби мечты о принцессах и феях. Однажды, готовясь к экзамену по английской литературе, Руби перечитывала Джейн Остин и поймала себя на том, что прикидывает, а не может ли она, Руби, быть плодом тайной любви какой-нибудь знаменитости? Кто ее отец? Известный киноактер? Или поп-звезда? Или даже политик высокого ранга? Как же он будет счастлив принять в свои отцовские объятия родное дитя. Он засыплет ее подарками, стараясь наверстать упущенное. Возможно, у нее даже будет собственная квартирка в Челси вроде той, что родители подарили Дженифер на восемнадцатилетие. Но кем бы ни был настоящий отец Руби, она никогда не оставит и не забудет маму и папу, вырастивших ее… И все же, вдруг оказаться членом богатой и знаменитой семьи…
В реальности все было гораздо прозаичнее. Руби родилась в начале семидесятых и никогда не видела своего подлинного свидетельства о рождении. Однако изменения, внесенные в закон чуть позже, позволяли ей по достижении восемнадцати лет обратиться в социальную службу и получить свидетельство, где будут указаны имена ее настоящих родителей.
Руби заполнила все необходимые бумаги и в назначенный день явилась в мэрию. Карабкаясь по каменным ступеням, она впервые задала себе вопрос: «А стоит ли?»
Руби провели в небольшую комнату, похожую на школьный класс, и сказали: «Ждите Аманду». Руби ждала, озираясь по сторонам. Голые стены, выкрашенные ядовито-зеленой краской, были украшены грязными отпечатками детских ладошек и плакатами, с которых на зрителя смотрели истощенные подростки с ввалившимися глазами – типичные лица юных наркоманов. Коричневый линолеум на полу был заляпан пластилином и усыпан зловещего вида игрушками: куклы с вывернутыми конечностями, облезлые плюшевые медвежата с ампутированными лапами и бесколесные машинки. Если вы вдруг, случайно, пришли сюда в бодром настроении, подумала Руби, то полчаса в этой мрачной холодной комнате – и вам захочется отправиться в морг и лечь под нож патологоанатома.
Она поискала, куда бы присесть, но в комнате были только малюсенькие детские стульчики. Руби отошла к окну, прислонилась к подоконнику и стала смотреть на улицу, на людей, торопливо идущих куда-то по своим делам. Подходящий фон, подумала Руби, как в кино: утро ничем не примечательного дня, но в ее жизни сегодня наступает особый, поворотный момент. Сегодня Руби узнает, кто же она такая. И отныне не будет больше страха и чувства потерянности; отныне никакие любовные неурядицы не смогут выбить ее из колеи. Это осознание себя и собственного «я» внесет в жизнь Руби ясность и цельность.
Десять минут спустя прибыла Аманда. Это была крупная женщина, огромного роста и необъятных размеров; тяжело дыша, она буквально ввалилась в комнату. Внешний облик Аманды полностью соответствовал званию социального работника. То, что на ней было надето, Руби не смогла определить иначе как кафтан, скроенный из гигантского куска чудовищной бурой материи с аляповатыми разводами. На жирной шее Аманды болтались ожерелье из разноцветных деревянных бусин и очки на потертом шнурке в большой красной оправе. Волосы у Аманды тоже были кирпично-красные, выкрашенные хной.
Тяжелой поступью женщина пересекла комнату и приблизилась к Руби. Ход Аманды сопровождался волной удушливого аромата. Масло пачули – Руби вспомнила магазинчик народных промыслов, где в детстве покупала разные мелкие украшения и амулеты. Все в Аманде, каждое движение, полуулыбка, застывшая в уголках причудливо изогнутых губ, легкий наклон головы – все говорило о готовности к состраданию, просто кричало: «Я знаю, что вы чувствуете, я понижаю вас!»
– Руби Тейлор? – произнесла Аманда теплым голосом. – Меня зовут Аманда Форбс Грэнт.
Руби протянула одеревеневшую руку.
– О, здесь у нас такие формальности ни к чему. – Аманда сделала широкий жест: – Не желаете присесть?
Руби оглянулась. Куда? Аманда кивнула на детский стульчик, на котором и одной-то ягодицей не уместишься, и, театрально взмахнув полами кафтана, опустилась на крохотное сиденье с грацией дрессированного бегемота. Руби тоже кое-как пристроилась напротив Аманды.
– Все в порядке? – Женщина протянула руку и сжала запястье Руби.
– Да, – сказала Руби, – если не двигаться, то ничего, усидеть можно.
– Я говорю не о стуле, – мягко пояснила Аманда. – Я говорю о вас, Руби. Вы в порядке?
– Да, все хорошо, – кивнула Руби.
– Вы думаете, что все хорошо, – загадочным голосом произнесла Аманда. – Итак, начнем?
Руби взглянула на тонкий коричневый конверт, который Аманда положила на игрушечный столик.
– Это мое свидетельство о рождении? – спросила она.
– Да, это оно. Но вначале, прежде чем вы откроете конверт, я полагаю, нам следует поговорить о проблемах, возникших в вашей жизни в связи с тем, что вы были приемным ребенком.
– У меня не было никаких проблем, – начала Руби.
– Были, конечно были, – терпеливо сказала Аманда, чуть склонив голову набок.
– Но я… возможно, я смогу их сформулировать, когда узнаю, кто мои настоящие родители. Могу я посмотреть свидетельство? – вкрадчиво спросила Руби.
Аманда благосклонно улыбнулась и протянула конверт. Внутри лежал листок бумаги, тонкий и прозрачный, как салфетка.
– И это все? – спросила Руби.
Аманда кивнула.
На розовом листочке бледно-голубыми чернилами было написано: «Хоуп».
Хоуп[7]7
Надежда (англ.).
[Закрыть]. Какое славное имя, и необычное. В глубине души Руби опасалась, что при рождении ей дали какое-нибудь невыразительное имя вроде Сары или Шерон.
