Текст книги "Клуб Одиноких Сердец"

Автор книги: Крис Манби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Он любил свою маму, – тихо сказала она, обращаясь к Руби, – поэтому будьте потактичней, когда станете говорить с ним.

Лабрадор ворвался в комнату, подбежал к хозяйке и радостно лизнул ее в щеку.

– Элвис, прекрати! – отмахнулась Розалия.

Пес, виляя хвостом, подошел к Руби.

– Дорогой, – выкрикнула Розалия, – а у нас гостья. Из Англии, – добавила она чуть тише.

Натаниел Баркер появился на пороге комнаты, стянул с головы бейсболку и удивленно спросил:

– Из Англии? Мы с вами знакомы?

– Ну, не совсем.

Розалия напряглась, нервно посматривая то на гостью, то на мужа.

Руби погладила шелковистые уши Элвиса – прикосновение к его мягкой шерсти действовало успокаивающе – и приготовилась еще раз рассказать свою историю.

– Ложь! Все, что вы рассказываете, – ложь!

Натаниел Баркер был в бешенстве. Он не желал ничего знать. Как такое может быть? Его мама – богобоязненная женщина, добрая христианка, уважаемый член местной церковной общины – и внебрачный ребенок, рожденный после смерти законного супруга!

– Чушь, абсолютная чушь! – вскричал Натаниел. – Когда вы родились, мне было восемь лет. Неужели вы думаете, я бы не заметил, что мама ждет ребенка?!

Он отказался смотреть на свидетельство о рождении своей так называемой сестры, а когда жена показала ему фотографию миссис Баркер, пытаясь заставить мужа признать, что его любимая мама и эта молодая женщина похожи как две капли воды, он просто зажмурился и отвернулся.

– Вы ошиблись, – произнес он ледяным тоном и указал Руби на дверь.

Обещанный ланч и настоящее английское чаепитие не состоялись. Пока Натаниел, орудуя устрашающего вида секатором, вымещал свой гнев на живой изгороди, Розалия вызывала для Руби такси.

– Извините, извините, – повторяла растерянная женщина. – Я никогда не видела его в таком состоянии.

– Ничего, все в порядке, – сказала Руби, думая, сможет ли она подняться с дивана и не упасть в обморок.

Менее чем через три часа после своего отъезда в Боулдер Руби снова была в отеле и дрожащими руками набирала телефон «Британских авиалиний». Руби заказала обратный билет в Англию на вечерний рейс. Конференция должна была продлиться еще три дня, но после того, что случилось в доме Баркеров, она ни секунды не могла оставаться в этом злополучном городе. Руби хотелось как можно скорее оказаться дома, среди близких, любящих ее людей. Положив трубку, она разрыдалась горько и безутешно.

Руби оставила у портье записку для Мэри (начальница все еще не пришла в себя после ночного «совещания» с американскими коллегами), в которой объяснила свой поспешный отъезд некими семейными обстоятельствами, вынуждающими ее срочно вернуться в Лондон.

– Надеюсь, вы приятно провели время в нашем славном городе? – с профессионально-вежливым интересом спросил портье, не отрываясь от заполнения счета.

– Ну, скажем, местные жители были не очень дружелюбны.

– О, мне страшно жаль. Всего доброго, – механически произнес портье, отдавая Руби чек.

Волоча за собой чемодан на колесиках, Руби поплелась через вестибюль к выходу из отеля. В этот момент у нее за спиной раздался телефонный звонок. Портье снял трубку. Спрашивали англичанку. Пока он сообразил, что англичанка и есть та невоспитанная девушка, которая только что, не попрощавшись, вышла из отеля, Руби уже успела погрузить чемодан в такси.

– Пожалуйста, это очень срочно, – сказал мужчина.

– Но, сэр, она на улице, садится в машину.

– Так пойдите и позовите ее.

– Извините, сэр, не положено, я не могу покинуть рабочее место.

Натаниел Баркер повесил трубку.

Вопреки утверждению, что путь домой всегда кажется короче, для Руби обратное путешествие из Америки в Соединенное Королевство было нескончаемо долгим. Из-за нелетной погоды рейс отложили на несколько часов. Весь вечер Руби проплакала, запершись в кабинке туалета. Когда самолет наконец оторвался от взлетной полосы, у нее уже не осталось сил ни на какие чувства, кроме величайшего облегчения.

Через проход от Руби сидела пара, очевидно молодожены, возвращающиеся из свадебного путешествия. Они крепко держались за руки, а новоиспеченная миссис то и дело вздыхала: «Ах, я бы хотела остаться здесь навсегда». Руби мечтала об одном – поскорее вернуться домой.

По телевизору запустили фильм: история о девушке, страдающей амнезией. Главную героиню, которая упорно не узнавала своего мужа, играла Кэтрин Блэк.

Руби откинулась в кресле и закрыла глаза. Она злилась на актрису и завидовала ей. Сводные братья и сестры приняли Кэтти с распростертыми объятиями. Еще бы, Кэтрин Блэк – знаменитость, суперзвезда. А кто такая Руби Тейлор? Менеджер по рекламе во второсортной компании (возможно, безработный менеджер, после того как она сбежала с конференции). Кэтрин Блэк – блудная дочь, возвращается в лоно семьи, озаренная лучами славы. Руби Тейлор – плод внебрачной связи, позор семьи, о котором никто не хочет знать.

«Леди и джентльмены, – донесся сквозь дрему голос командира, – в связи с техническими неполадками аэропорт Хитроу закрыт. Наш самолет приземлится в Манчестере».

Руби проснулась и распахнула глаза.

В Манчестере?!!

28

– Я выбрала!

Эрика ураганом налетела на Лу, едва та переступила порог офиса.

– Выбрала что? – спросила Лу.

– Мужчину! Я дала объявления в «Гардиан» и в «Обсервер». Они вышли в субботу, а к вечеру воскресенья я получила целых три ответа!

Лу вскинула бровь.

– Первые два мне не понравились, – задыхаясь, тараторила Эрика. – Один странный какой-то, скажет слово и молчит, точно воды в рот набрал, а у второго что-то с дикцией – говорит, как булькает.

– Ты ведь сама написала: «Ищу Рыбу».

Эрика не восприняла шутку, только укоризненно покачала головой.

– Зато третий мне очень понравился: голос такой приятный, глубокий, и речь хорошая, чувствуется – образованный человек. В общем, я позвонила. Мы проболтали, наверное, с полчаса. С ним оказалось удивительно легко разговаривать. Зовут его Боб, работает в Сити адвокатом. Он сказал, что обожает кошек, непременно завел бы котеночка, но домовладелец запрещает. А еще Боб почти вегетарианец. Ну, то есть он предпочитает натуральные продукты: органическое мясо и яйца домашних кур.

– Чрезвычайно изысканный вкус, – уважительно сказала Лу.

– Да ну тебя. – Эрика игриво шлепнула ее по руке. – Ты должна радоваться за меня.

– Я радуюсь. И когда вы встречаетесь?

– Сегодня, – Эрика нервно пожевала губу, – на Примроуз-хилл, в «Инженере», в восемь вечера.

– Волнуешься?

– Не то слово. А вдруг я ему не понравлюсь?

– Почему ты должна ему не понравиться?

– Ну, не знаю. Он сказал, что похож на Ричарда Гира.

– Может, он имел в виду рост, – предположила Лу. – Я слышала, Гир коротышка. В сценах с поцелуями ему подставляют ящик.

– Да ты что! А как же Джулия Робертс…

– Она тоже карлица. Послушай, Гир этот Боб или нет, но ты его очаруешь, даже не сомневайся.

– M-м, жаль, что я не успею заскочить в парикмахерскую, – сказала Эрика, разглядывая в зеркальце на крышке пудреницы свои тонкие, похожие на перья волосы. – Господи, и как я не заметила эту ужасную волосину на подбородке?! Длиннющая, наверное, растет тут целую вечность. – Эрика выпятила нижнюю челюсть и скосила глаза, изучая неведомо откуда взявшуюся растительность на лице. – А как там твоя подружка? Звонила из Америки?

– Нет пока.

– Отсутствие новостей – лучшая новость, – философски заметила Эрика.

– Будем надеяться, – сказала Лу.

Зал выдачи багажа опустел. Последний пассажир снял с ленты транспортера свой чемодан, резиновый круг дернулся, испустил тяжелый механический вздох и замер. Руби осталась в полном одиночестве.

– Эй, – крикнула она, обращаясь к человеку в рабочем комбинезоне, который с отрешенным видом возил шваброй по полу в дальнем конце зала. – Где мой багаж?

– Что? – Мужчина приложил ладонь к уху.

Руби стремглав промчалась по скользкому полу.

– Мой чемодан, – на ходу крикнула она, подбегая к уборщику.

Человек равнодушно пожал плечами и ушел, толкая перед собой швабру.

Дежурная у стойки сказала, что недавно работает в аэропорту и еще не сталкивалась с подобными случаями, а начальницы сейчас нет – ушла на перекур. Когда начальница вернулась со своего перекура, выяснилось, что и она ничем не сможет помочь. Руби следует обратиться непосредственно в авиакомпанию. Женщина любезно сообщила также, что автобус, который должен был доставить пассажиров денверского рейса в Хитроу, уже ушел, но до Лондона можно добраться и поездом.

– Когда уходит ближайший поезд на Лондон? – спросила Руби у служащего станции.

– Завтра.

– Ха-ха, это вы пошутили?

– Не имею такой привычки.

– А как же я попаду домой? – растерялась Руби.

– Вам следовало лететь самолетом, который прибывает в Хитроу, – сказал железнодорожник.

– Мой самолет и должен был приземлиться в Хитроу.

– Тогда что вы делаете в Манчестере?

Руби поплелась обратно в здание аэропорта. Потеря багажа означала, что она может гулять налегке – это плюс, но севшая батарейка мобильника… Все один к одному, придется искать телефон-автомат.

Она набрала номер Роберта. После пятого гудка телефон переключился на автоответчик. На глаза Руби навернулись слезы, губы запрыгали – именно сейчас ей так необходимо было слышать его голос, спокойный и уверенный голос человека, который поддержит ее и просто скажет, что любит.

Руби повесила трубку, опять схватила и набрала телефон еще раз. Она знала, Роберт часто включает автоответчик, когда работает у себя в кабинете над какими-нибудь важными документами. К тому же сейчас вечер понедельника, десять часов – Роберт обязательно должен быть дома. Понедельник – это святой день: Роберт готовится к процессам и даже не позволяет Руби приходить к нему или беспокоить звонками. Но сегодня, если она позвонит еще раз, Роберт поймет – что-то случилось, и обязательно снимет трубку.

Пять гудков. Голос Роберта на автоответчике – «би-ип» – можно говорить.

– Роберт, – прошептала Руби, – я вернулась, сижу в аэропорту Манчестера, так получилось, Хитроу не принимает, я опоздала на последний поезд, не знаю, как добраться до Лондона… О, дорогой, – Руби громко всхлипнула, – все очень плохо… Я так соскучилась… Пожалуйста, сними трубку… Роб, мне…

Автоответчик снова издал протяжный «би-ип» – ваше время истекло – и отключился.

Кому еще позвонить? Родителям? Исключено. Мама станет допытываться, почему Руби вернулась раньше времени. А если Руби начнет говорить, то плотину прорвет, и она затопит слезами всю телефонную будку. Лу? Но она недавно сменила номер (после неудачного романа с парнем по имени Магнус, который регулярно слышал глас Божий и считал своим долгом информировать Лу о том, что сказал Создатель), а Руби, понадеявшись на память мобильника, не выучила телефон подруги наизусть.

Оставался только один человек.

– Мартин?

– Руби! – радостно воскликнул Мартин. – Ну как там в Америке? У нас сейчас вечер, половина одиннадцатого, а у вас?

– У нас в Манчестере то же самое, – отрезала Руби.

– А-а, – протянул Мартин. – Но мне казалось… а что, в Колорадо есть свой Манчестер?

– Манчестер, чтоб ему провалиться, находится в графстве Чешир, Соединенное Королевство. Я вернулась!

– Что? Почему? Что случилось?!

– Розалия Баркер и ее муж, они… они не хотят меня знать… они выставили меня из дома. – Руби судорожно всхлипнула и замолчала, борясь с подступающими слезами, но поздно.

– Руби, Руби, Руби, – Мартин пытался прорваться сквозь безутешный плач, громкое хлюпанье, фырканье и жалобные подвывания.

– А теперь я не могу попасть домой и не могу дозвониться до Роберта, и мне та-а-ак пло-о-о-хо-о-о… – зашлась Руби, и потоки слез хлынули с новой силой.

– Руби, – твердо сказал Мартин, – успокойся, слышишь? Я сейчас приеду.

– А? Что-о… – пискнула Руби.

– Возьми чашку кофе, сядь где-нибудь в тихом уголке и жди меня. Я выезжаю, буду часа через три, может, и раньше, думаю, сейчас нет большого движения.

Плач в трубке оборвался.

– Ты приедешь сюда? – шмыгая носом, переспросила Руби. – О, Марти…

– Все «спасибо» потом.

– Я тебе так…

– Признательна, – рассмеялся Мартин. – А для чего же еще существуют друзья?

Мартин заметался по квартире: «Черт, черт, куда подевались ключи от машины?» Сейчас одиннадцать, в Манчестере он будет в два часа, в Лондон они вернутся самое раннее к шести, а на девять у него назначено собеседование в «Мэнпауэре».

«Ну и фиг с ним, карьера подождет, – решил Мартин. – Какой идиот положил ключи в хлебницу?»

Удивительно, старушка «фиеста», которая никогда не заводилась с первого раза, завелась с полоборота. Все светофоры Лондона при его приближении переключались на зеленый – добрый знак. Вскоре он мчался по хайвею, пулей проскакивая безликие городки средней Англии, и никто не остановил Мартина за превышение скорости – чудо! Если так пойдет, то в Манчестере он будет часа через два.

Руби сидела в пустом кафетерии аэропорта. Вокруг нее, точно стадо оленей, громоздились столы, на которых лежали перевернутые кверху ножками стулья. Руби примостилась у самого выхода и уже второй час пила одну-единственную чашку кофе, купленную на последние деньги. После еще нескольких безуспешных попыток дозвониться до Роберта у нее осталось всего восемьдесят пенсов. На кофе не хватало, но девушка за стойкой сжалилась и налила Руби чашку дорогого капуччино, пробив его в кассе, как банку диетической колы.

– У вас не будет неприятностей? – спросила Руби.

– Пли-ивать, – сказала девушка, растягивая звук «е» в долгий «и», – продавщица оказалась француженкой. – На следующей неделе я уезжаю в Биарриц. Ваш климат не по мне – слишком си-ирой.

Руби согласно кивнула.

– Вы останетесь здесь до утра?

– Нет, я жду друга, он приедет за мной из Лондона.

– Из Лондона? Не ближний свет. Это особи-ин-ный друг, – утвердительно сказала француженка.

Увидев шагающего через зал Мартина, девушка заговорщицки подмигнула Руби и одними губами беззвучно произнесла: «Супер». Мартин выглядел несколько утомленным и слегка взъерошенным. Но в этой небрежности была какая-то особая привлекательность, свой неповторимый стиль, который всегда очень шел Мартину.

– Ага, попалась! – сказал Мартин, как будто они играли в прятки.

Руби поднялась ему навстречу.

– О, Марти, извини, что заставила тебя…

– Не начинай с извинений, – перебил ее Мартин. – Иди ко мне.

Он обнял Руби и прижал к себе. Ткнувшись Мартину в грудь, она начала всхлипывать.

– Ну-ну, пойдем. Обо всем расскажешь по дороге, – ласково сказал Мартин и повел ее к выходу.

29

– Руби, – сказал Мартин, – я понимаю, это слабое утешение после того, что ты пережила за последние два дня, но хочу, чтобы ты знала – для меня ты как сестра, то есть я люблю тебя, как родную сестру, и если бы во время кораблекрушения у меня была лодка, для тебя в ней нашлось бы место рядом с моей мамой и Мэри.

Руби молча смотрела на проносящиеся за окном огни встречных машин. Мартин заверил ее, что готов слушать рассказ об американской трагедии до тех пор, пока у него не отвалятся уши, но Руби почти всю дорогу молчала. В какой-то момент Мартину даже показалось, что она уснула. Неудивительно, ведь последние три дня Руби провела в воздухе. Но, несмотря на усталость, она не могла спать. Руби просто сидела неподвижно и не мигая смотрела прямо перед собой.

– Руби, на что тебе сдался этот Натаниел Баркер? – снова заговорил Мартин. – Ты столько лет жила спокойно, знать не знала о существовании сводного брата, и ничего.

Руби молчала.

– А потом, он ведь тоже видел тебя впервые в жизни. Я уверен, если бы вы познакомились поближе…

– Со мной всегда так, – перебила его Руби, – родная мать отказывается от меня, все мужчины, с которыми я встречалась, бросали меня, брат – и тот отворачивается, как будто я какой-то отброс, никому не нужный хлам!

Мартин был потрясен той силой отчаяния, которая неожиданно выплеснулась в этом горьком и злом восклицании подруги.

– Руби, я никогда не отвернусь от тебя, что бы ни случилось.

– Угу. – Руби машинально взяла из заваленного разным мусором бардачка пустую сигаретную пачку и принялась крошить ее на мелкие кусочки. – Ни ты, ни Лу никогда не сможете понять, что это такое – лежать в постели и всю ночь думать: «Я провалила тест по математике. Теперь меня сдадут обратно в сиротский дом?» Или все время помнить, что тебе надо быть хорошей девочкой и не разочаровать маму с папой. Как же, они выбрали тебя из кучи отбросов, они осчастливили тебя, и ты должна быть им за это страшно благодарна.

– Руби, это не так, – укоризненно сказал Мартин, – и ты прекрасно знаешь: родители искренне любят тебя. Твой папа каждую зиму мотается из Вустершира в Лондон и обратно, шесть часов едет на машине, и все только для того, чтобы подключить отопление у тебя в квартире!

– Знаю. – Руби тряхнула головой. – Но где-то внутри меня постоянно сидит страх, я всегда смотрю на их лица и жду – вот сейчас на них появится неодобрение или разочарование. При малейшей неудаче этот страх разрастается до гигантских размеров и вытесняет остатки здравого смысла…

Руби откинулась на сиденье и несколько раз ущипнула себя за нос, пытаясь сдержать подступающие слезы.

– Знаешь, Руби, я тебе так скажу: в других семьях отношения родителей и детей отнюдь не похожи на уолтоновскую идиллию, как тебе, может быть, кажется. Кровное родство не гарантирует любви и согласия. Черт возьми, сколько раз мне хотелось, чтобы мои папа и мама вдруг объявили: «Сынок, ты нам не родной». По крайней мере, многие вещи стали бы для меня намного понятнее.

Руби бросила на Мартина косой взгляд.

– Извини, – сказал он, – я не хотел умалять значимости твоих переживаний, но согласись, у тебя было по-настоящему счастливое детство. И сейчас у тебя есть любящие родители, надежные друзья, даже новый бойфренд… тоже надежный. – На последних словах Мартин неловко кашлянул. – Чего еще тебе не хватает?

– Не знаю, – вздохнула Руби. – Подтверждения. Я надеялась услышать, что какие-то особые обстоятельства вынудили маму отказаться от меня и что в иной ситуации она бы никогда не сделала этого. А еще я хотела услышать, что они безумно рады моему возвращению.

– Но для Баркеров это был шок, – сказал Мартин, выступая в роли адвоката дьявола. – Ты появляешься на пороге и: «Здрасьте, я ваша сестра». Конечно, он не знал, как реагировать. Возможно, Баркер почувствовал себя обманутым – почему мама всю жизнь скрывала от него этот факт? Или у него могло возникнуть чувство вины – почему тебя она отдала, а его оставила?

– Ну, если он чувствует себя таким виноватым, то тем более должен был вести себя иначе.

– Не обязательно, – усмехнулся Мартин. – Иногда чувство вины проявляется как раз в обратном: ты злишься на человека, которого незаслуженно обидел, и начинаешь обижать его еще больше. Помнишь ту секретаршу из «Интернейшнл», с которой я встречался?

– Которую? Их было несколько.

– Веронику. – Мартин на секунду замешкался. – Ну, в общем, она как-то сказала, что страдает запорами.

Руби перестала кромсать сигаретную пачку и посмотрела на хмурое лицо друга.

– Глупо, конечно, но после этого я не мог заставить себя лечь с ней в постель. Сначала увиливал от секса, придумывал разные отговорки, потом стал избегать ее. Вероника ничего не понимала: почему я не хочу с ней встречаться, ведь она была такая хорошенькая. А я каждый раз, когда видел ее лицо, чувствовал себя таким ничтожеством. В конце концов я совершил подлость – пошел к шефу и сказал, что она забыла отправить важные письма, хотя на самом деле это была моя работа. И ее уволили…

– Ужас! Мартин, как ты мог?!

– Не знаю. Мог. Я мог откровенно поговорить с ней, объяснить, в чем причина, а вместо этого сделал то, что сделал. Теперь ты видишь, как бывает? Человек, чувствующий свою вину, ведет себя порой самым странным образом. Возможно, и с твоим братом получилось нечто подобное.

– Нет, – жестко сказала Руби, – это совершенно разные вещи. Твой сволочной поступок – типично мужская реакция на физический недостаток… Ну, не то чтобы запор можно было считать недостатком. – Руби сдавленно хрюкнула и зашмыгала носом. Мартин испугался, что она опять разрыдается, но Руби вдруг захихикала: – Господи, бедная девушка! Мой целлюлит по сравнению с ее неприятностями – сущий пустяк. Надо будет рассказать Лу.

– Не надо, – взмолился Мартин. – Хватит с меня ваших шуток про «Гермес» с герпесом.

– Теперь понятно, почему ты называешь свою личную жизнь куском дерьма! – Руби одновременно заливалась слезами и хохотала. – Ты подлец, Мартин Эшкрофт, – добавила она, сокрушенно качая головой. – Гореть тебе в аду!

– Но ведь и ты смеялась, – заметил он. – Так что отправимся туда вместе.

В шесть утра они подъехали к дому Руби.

– Поднимешься? – спросила она.

– Ненадолго.

Когда они шли к подъезду, Мартин обнял Руби за плечи.

– Замерзла?

Руби остановилась, посмотрела на него снизу вверх и молча покачала головой. В глазах у нее все еще блестели слезы, а влажные ресницы были похожи на маленькие острые пики. Никакой тушью не нарисуешь такие красивые ресницы, подумал Мартин. Он ласково улыбнулся, глядя на заплаканное лицо подруги.

– Спасибо, – сказала она.

– За что?

– За то, что приехал за мной посреди ночи, и за то, что всю дорогу терпеливо слушал мой невротический бред.

– Ты заслуживаешь лучшего, – просто сказал Мартин. – Мне бы очень хотелось помочь тебе понять это… и им тоже.

Руби вся сжалась в комок.

– Кому нужны сразу две семьи? – храбро сказала она. – Рождественский визит одного комплекта родственников – и то многовато.

– Верно. Слишком много родственников – слишком много брюссельской капусты. Или американцы не едят на Рождество брюссельскую капусту? Но ты могла бы принимать одних на Рождество, а других на День Благодарения.

– Мартин, – Руби зажала ему рот ладошкой, – я не хочу больше о них слышать. Для меня Колорадо не существует. Договорились?

– Договорились.

– Спасибо… за все. – Руби приподнялась на цыпочки и поцеловала Мартина в щеку – обычный дружеский поцелуй.

Но длился он чуть дольше обычного. Когда Руби потянулась к щеке Мартина, он как раз повернул голову, и Руби, промахнувшись, прижалась губами к его губам.

Мартин выпил чашку кофе и полчаса спустя уехал к себе, а Руби осталась стоять посреди гостиной. Она озиралась по сторонам, словно впервые увидела комнату: диван с аккуратными подушечками, журнальный столик, засухоустойчивый кактус, который Мартин, естественно, забыл полить. На каминной полке стояла фотография в рамочке – Руби, мама, папа и Линда. Снимок был сделан на выпускном вечере в университете. Руби взяла фотографию и любовно стерла с нее пыль рукавом блузки. Она помнила, как переживала мама, как долго не могла решить, какой наряд подойдет для столь ответственного мероприятия – она должна выглядеть достойно, чтобы не опозорить свою младшую дочь. Следует ли ей надеть шляпу, или это будет чересчур помпезно? В конце концов миссис Тейлор остановилась на голубом костюме, который в свое время она специально купила для свадьбы старшей дочери. Фотографировал их Стив, муж Линды. Замечательный парень. Сестре повезло с мужем, а Руби была счастлива иметь его в качестве зятя.

Руби взглянула на улыбку отца. Видно, что он страшно доволен и гордится дочерью. На глаза Руби опять навернулись слезы. Вот ее настоящая семья – эти трое людей на фотографии и человек за кадром, который снимает их, и малышка Лорена с тейлоровским носом.

Попозже она позвонит маме и сестре. Узнает, как там поживают ее племянница и папин радикулит. Ставя фотографию на место, Руби почувствовала некоторое облегчение. Все к лучшему. Натаниел Баркер, не пожелав впустить ее в свою жизнь, избавил семью Тейлор от боли, которую причинило бы им известие, что Руби пыталась найти своих настоящих родителей. Все к лучшему.

Автоответчик мигал, сигнализируя, что поступило сообщение. Руби нажала кнопку.

«Привет, бэби. Ты уже вернулась? Извини, меня не было дома, когда ты звонила из аэропорта, – задержался в офисе», – добавил он. Объяснение показалось Руби несколько странным: по дороге в Лондон она вспомнила, что в понедельник вечером Роберт собирался на встречу со школьными друзьями. «Прилетай ко мне, моя сладкая птичка, как только сможешь. Целую. Дико соскучился».

Руби растаяла.

Роберт! Вот еще один человек, который любит ее.