Текст книги "Вендетта"

Автор книги: Крис Хамфрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 3
ПОГРЕБАЛЬНАЯ ПЕСНЬ

Сидя в тени каштана, Скай почти поверил, что на самом деле ничего не произошло. Так легко было представить, что у него сейчас каникулы, а родители отправились осматривать местные достопримечательности, оставив его дремать в лучах утреннего средиземноморского солнышка. Потом взрослые вернутся, и все вместе они пойдут перекусить в одно из уличных кафе. А ночью он будет спать в удобной постели на чистых белых простынях, и ничто не потревожит его сон.

Скай вздохнул и переменил позу, опустив голову на спинку скамейки. Мимо проходили люди. Он слышал, что несколько человек вышли позади него из хостела. Доносилась возбужденная речь на разных языках. Скаю категорически не хотелось открывать глаза.

«Не думай об этом», – скомандовал он сам себе.

Скай тут же последовал собственному совету и открыл наконец глаза. Все вокруг мерцало яркими красками, люди в светлой летней одежде сновали взад-вперед. Не было видно никого в черном. Тем не менее Скай не мог избавиться от воспоминаний о том, что, как ему казалось, видел ночью: призрачные тени, мелькающие в темноте. Отряд смерти явился забрать еще одного из мира живых.

Что же, черт возьми, это было? Да еще старая слепая карга, истошно выкрикивающая фамилию его предков. Просто здорово! Именно то, что Скаю сейчас нужно. Мало ему в жизни всяких тайн!

Он встряхнул головой, но легче от этого не стало. Слишком многому нужно искать объяснение, а Скай так мало поспал. Он прихватил всего три часа: с шести, когда открылись двери хостела, и до девяти, когда постояльцев начали выгонять на улицу.

«Что я здесь делаю?»

Этот вопрос не давал покоя, но Скай по-прежнему не знал ответа. А ведь в тот день в Англии, две недели назад, все казалось таким ясным и понятным.

Дед Сигурд предал его. Дважды! Первый раз, прикинувшись мертвецом, он в образе дружелюбного духа обучил Ская, как использовать силу, сокрытую в рунах. Использовать, для того чтобы отправиться в путешествие во времени, назад к могущественным предкам-викингам, и там получить ключ к тайнам, давно уже не дававшим юноше покоя. А на самом деле Сигурд оказался жив-живехонек, а те «тайны», с которыми предстояло познакомиться его внуку, должны были превратить того в убийцу. И Скай все же сделался соучастником преступления, помог вырваться на свободу страшным силам смерти, а Сигурду – переместить своего двойника в тело Кристин, любимой кузины Ская.

И это было второе предательство. Потому что Сигурд овладел ее плотью, он питался ею, точно паразит! Использовал ее, чтобы продлить собственную жизнь.

Скай тяжело вздохнул, припомнив, как поклялся в тот день изгнать Сигурда из Кристин, чтобы та вновь смогла всецело распоряжаться собой. Но Скай прекрасно понимал, что не стоит даже и пытаться побороть Сигурда при помощи рунной магии. Ведь его проклятый норвежский дед потратил всю жизнь на изучение рун. Поэтому Скай поклялся отыскать иные секреты – секреты другой кровной линии. Создать собственное оружие, которое сможет использовать против Сигурда в борьбе за свободу кузины.

Но смелое заявление, сделанное дома, здесь и сейчас казалось глупой бравадой. Да и Сигурд только посмеялся над его клятвой и надеждами.

Так на что же, собственно, Скай надеется?

Почти неохотно он полез в карман и вынул старинную медную зажигалку, принадлежавшую другому деду. Видения, посетившие Ская, когда он в первый раз взял вещицу в руки, заставили его сказать Сигурду, что он отправится на родину своих предков по отцовской линии.

На Корсику.

Скай щелкнул колесиком и уставился на желтый язычок пламени, затем глубже, в синюю сердцевину. Ничего не произошло, но воспоминания о том первом наваждении намертво запечатлелись в памяти, и Скай решил снова попытаться, как пытался уже сотни раз до сего дня, разгадать его значение.

Прежде всего ему явился волк, воющий на луну возле менгира. В путеводителе Скай заметил фотографии похожих мегалитов, расположенных невдалеке от Сартена, так что имело смысл начать поиски из этого городка. Но что означает вторая картина: облысевшая старуха, поющая печальную песню? Существует ли она в реальности? И как найти ее, если существует? Ну и третий образ… Умирающая рысь и покрытые шрамами руки Ская, поворачивающие мохнатую голову; ищущие его глаза зверя…

Скай опустил зажигалку, пламя погасло; он рассеянно уставился в землю. Последний раз Сигурд явился ему в качестве рыси. «Позаимствовал на время» – так объяснил старый мерзавец. Ведь это был двойник Кристин, и Сигурд пользовался им, пока та спала. Скай читал, что образы, приходящие во сне, отражают какие-то реальные вещи, реальные события. И если кузина обернулась рысью, означает ли видение, что Скаю придется стать свидетелем ее смерти?

Не может ли быть так, что смерть – единственный способ освободить душу Кристин?

Слишком много вопросов, чтобы праздно сидеть на лавочке и наслаждаться солнечными лучами. И ни на один Скай не находил ответа. Ответа, который подсказал бы, что делать дальше. И тем не менее… Ночью, не успел он провести в городке и десяти минут, как своими глазами увидел здешних мертвецов, так сказать, в действии. Определенно это что-то значит. Вероятно, он на правильном пути.

Скай встал и посмотрел на скамейку. Ее поверхность покрывали надписи, вырезанные сердца и имена влюбленных. И было кое-что еще…

Он вздохнул. Большой проблемой в толковании рун и поиске сокрытой в них мудрости являлось то, что они встречались повсюду, образованные случайной деятельностью человека и природы: нефтяное пятно на земле, волос на куске мыла, след слизи, оставленный улиткой на камне. Здесь, на скамейке, даже случайные знаки, вырезанные скучающим путешественником, могли иметь для Ская смысл. Если он решится разгадать его.

Это была перевернутая U, Уруз – руна берсерка Бьорна, которую тот вырезал на своем топоре. Символ жертвоприношения. Была там и R. – Райдо, руна пути. И еще одна буква, самая обманчивая из-за простоты написания, – I. Прямая линия руны Иса.

Скай провел пальцем по вертикальной черте и содрогнулся. Немудрено, ведь эта руна обозначает лед – застой, замораживание, сковывание. Полную противоположность прогрессу. Обычно руны отражают состояние человека, гадающего по ним. Не намекает ли Иса на то, что он чересчур зациклился на вопросах, ответов на которые просто нет?

– Спасибо большое, – отвернувшись, пробормотал Скай.

Но затем вновь посмотрел на скамейку.

– Иса, – повторил он, словно заклинание.

Что-то в этом созвучии пробудило воспоминания – о книге по рунной магии, которую он читал, о веб-сайте, который посетил. Иса также может означать… Что?

Скай вспомнил.

– Копье, – произнес он вслух.

Оружие Одина и Тюра, символ силы. [9]9
  Тюр (он же Тир) – в скандинавской мифологии бог битвы. Его культ был тесно связан с культом верховного бога Одина. Волшебное копье Одина Гунгнир, всегда попадающее в цель, могло некогда принадлежать Тюру.


[Закрыть]Оружие, дающее большое преимущество в битве.

Скай снова дотронулся до вырезанной на скамье прямой линии. Если толковать руну Иса не как лед, а как копье – что ж, тогда это может означать, что его ожидает сражение, пусть и в переносном смысле.

– Так, – пробормотал Скай. – Идем дальше.

Произнеся эти слова вслух, он сразу почувствовал себя лучше. Велико было искушение остаться здесь и, сидя на лавочке, складывать случайные черточки в слова – в ответы, которые он так хотел получить.

Изо всех сил борясь с самим собой, Скай заставил себя отвернуться от скамьи и пошел прочь. Руны принадлежали Сигурду, являлись источником его силы. Старик использовал их могущество, чтобы поработить чужую душу. И не имело значения, что Скай долго и упорно изучал магию рун. Он знал, что не сможет одолеть Сигурда его же оружием. Не сейчас. Если он хочет освободить Кристин, нужно заполучить собственное.

Скай направился к уходящему в глубь квартала переулку. Люди, поодиночке, парами и группами, шли мимо. Очевидно, в дневное время многие пользовались этим путем, и он не останется один, однако Скай колебался. Это был тот самый переулок, в конце которого, там, впереди, во тьме, он повстречал мертвых.

Он уже собрался повернуть обратно, но его остановило воспоминание о Кристин. Как бы там ни было, ночное происшествие каким-то образом связано с тем, что в его жилах течет кровь Маркагги. И ведь именно ради изучения прошлого своей семьи Скай приехал на Корсику.

– Новые тайны, иная кровь, – пробормотал он и быстрыми шагами – пока не передумал – направился в переулок.

Даже при свете дня там было заметно темнее, чем на площади. Высокие дома из темного гранита угрюмо нависали над булыжной мостовой, все окошки закрыты ставнями. Между каменных стен ощущался холод. Нет, не совсем так – вот двое школьников прошли мимо в рубашках с короткими рукавами, и не похоже, чтобы они мерзли. Это что-то иное. Едва ребятишки вышли на солнечный свет, они сразу радостно загомонили, будто что-то связывало им языки в затененном переулке. И другие люди шли мимо Ская молча, с опущенными головами.

Он свернул за угол – и понял, почему прохожие были безмолвны, минуя это место: смерть пришла в дом Люсьена Беллаги.

Все чувства Ская свидетельствовали об этом. Запах – нет, не гниющей плоти, для него было еще слишком рано. Но ощущался в воздухе легкий привкус, который заглушал даже раскуренные благовония. Это был запах не-жизни. Холодеющая кожа, расслабленные члены, застывающая в сосудах кровь.

А затем Скай увидел на двери и венок из цветов и веточек, и вплетенный в него черный шелковый шарф.

Слух также угадывал присутствие смерти. Не в том негромком плаче, который, как Скай теперь осознал, он слышал с той самой секунды, когда вступил в переулок. Нет, это был новый звук.

Запах заставил Ская замедлить шаги, зрелище вынудило остановиться. Но теперь он был не в силах даже шевельнуться.

Он слышал эту песнь раньше, погрузившись в созерцание пламени старинной зажигалки. Разобрать слова Скай не мог, да и не нуждался в этом. Стон перерастал в громкий вопль и затихал до почти неслышного горестного бормотания, чтобы затем снова достичь кульминации. Не об одной утрате говорилось в плаче – это была скорбь по всем безвременно покинувшим наш мир, ушедшим до срока.

Дверь, отмеченная венком, осталась раскрытой нараспашку. Переулок опустел. Скай подбежал и проскользнул внутрь.

На несколько секунд он застыл, щурясь в ожидании, когда глаза привыкнут к полумраку. Постепенно оформились очертания – стула, вешалки, стола. Две лестницы – одна ведет вверх, другая вниз. По левую руку Скай увидел приоткрытую дверь. Пение доносилось оттуда, и он, сделав глубокий вдох, осторожно заглянул в щель.

Если в прихожей царил полумрак, то здесь было совсем темно, хотя посреди комнаты горела одинокая свеча. Озерцо света то появлялось, то исчезало, и Скаю потребовалось время, чтобы понять: это не пламя колеблется, а движущиеся фигуры периодически заслоняют его.

Постепенно глаза привыкли к мраку настолько, что Скай смог различить трех женщин: одна постарше, две другие среднего возраста. Все полностью одеты в черное. Взявшись за руки, они кружили вокруг чего-то, находившегося в самом центре помещения и служившего единственным источником света. В черных платках они практически сливались с темнотой, открыты были лишь скорбные лица, и непросохшие дорожки слез слабо сверкали в пламени свечи. Женщины танцевали и стенали.

Однако привлекшая его внимание песнь доносилась из дальнего конца комнаты, напротив двери. Скай уже достаточно хорошо видел все вокруг и – будто тени обретали форму – различил еще одну фигуру. Он сделал шаг и разглядел ее лучше: голова, скрытая под черным платком, торчащий конец шарфа, болезненно бледная кожа.

Он узнал песню. И догадался, кто ее исполняет. Но все равно раскрыл от изумления рот, когда различил облысевшую голову и лицо, знакомое по видениям.

Чувствуя, что не в силах посмотреть на нее, Скай поспешно отвел взгляд и сосредоточился на источнике света – на пламени свечи в центре заполненной тьмой комнаты.

Оно притягивало к себе. Скай не мог сопротивляться его манящей силе. Он сделал шаг, другой, пока наконец не увидел покойника в центре комнаты. Воск капал на пальцы Люсьена Беллаги, державшего в мертвой руке свечу.

Скай вскрикнул и отступил назад. Круг разорвался, и женщины, теперь три отдельных силуэта, завопили, вначале от страха, потом от ярости. Он представил, как выглядит со стороны: молодой человек в джинсах и футболке, ворвавшийся в чужой дом, помешавший чужому горю. Женщины прокричали что-то, взметнули вверх руки в попытке дотянуться до него, так что Скаю пришлось поспешно отступить. Но хуже, намного хуже было лицо старухи, чей голос завлек его сюда. Покров сполз, и пламя свечи мерцало на облысевшей голове, на раскрытых в муке губах.

– Ты мертв! – прошептала она. – Мертв! Мертв! Зачем ты пришел сюда?

Остальные женщины пододвинулись вплотную к нему. Скай стукнулся о дверь, выскочил наружу и пустился бежать.

ГЛАВА 4
ДЕРЕВНЯ МЕРТВЫХ

Но убежал Скай недалеко. Не мог убежать, даже если бы и хотел. Первое видение из тех, что привели его на остров, воплотилось в реальность – женщина с облысевшей головой, поющая погребальную песнь. Он обязан выяснить, кто она такая.

Люди проходили мимо ниши, в которой укрылся Скай, – дверного проема, давным-давно заложенного кирпичом. Дом покойного Люсьена Беллаги находился за поворотом, однако в узком переулке звуки возобновившихся причитаний отдавались гулким эхом. Когда они наконец стихли, Скай выбрался из убежища и осторожно выглянул из-за угла… Как раз вовремя, чтобы заметить высокую, одетую в черное фигуру, исчезающую за следующим изгибом стены. Выждав несколько секунд, Скай двинулся следом.

Женщина шла очень быстро для своего возраста, низко опустив голову и обхватив себя руками, будто защищаясь от пронизывающего ветра. Холод ощущался только в переулке, за его пределами стоял жаркий сентябрьский день, и, преследуя старуху по улочкам, взбегавшим вверх, а потом спускавшимся с холмов, к которым прилепился город, Скай начал потеть. Женщина вела его все выше и выше, пока дома не стали встречаться реже, а пространство между ними не заполнили каштаны и земляничные деревья. Он очень надеялся остаться незамеченным, и это было нетрудно в суете центральных улиц, теперь же прохожие встречались реже и реже. Наконец на дороге не осталось никого, кроме Ская и черной фигуры, неутомимо двигавшейся вперед. Старуха ни разу не оглянулась, и юноша мог только надеяться, что она и дальше не узнает о его присутствии, пока он не будет готов… К чему – этого Скай пока не представлял.

Женщина исчезла за гребнем холма. Добравшись туда, Скай увидел, что дальше простирается плоская равнина, а дорога, по которой он шел, сужается до тропинки, покрытой слоем засохшей грязи. Другая тропинка уходила влево и вскоре заканчивалась перед воротами в высокой побеленной стене.

– Она, должно быть, прошла туда, – пробормотал Скай, направляясь по ней. – Если, конечно, не растворилась в воздухе. Чему, черт бы ее побрал, я совсем не удивлюсь.

Он помедлил перед тем, как пройти в ворота. Впереди раскинулось кладбище. За последнее время Скаю пришлось пережить на погостах несколько непростых минут. В Ломе, в Норвегии, он пришел на могилу деда – и обнаружил, что она пуста. А две недели назад в Шропшире – черт возьми, две недели назад, неужели всего две недели прошло? – на кладбище в Итоне-под-Хейвудом помог драугу [10]10
  Драуг – неупокоившийся мертвец в скандинавском фольклоре.


[Закрыть]своего предка обрести долгожданный покой.

Кладбище в Сартене было совершенно не похоже на те два. На норвежском небольшие надгробные плиты образуют аккуратные концентрические окружности, а в середине стоит деревянная церковь. На английском полуразрушенные надгробия самых разных размеров теряются в густой траве, а в центре высится квадратная норманнская башня старой каменной часовни. Здесь же ничего подобного не было. Кладбище скорее напоминало деревню мертвецов. Небольшие участки земли оставались между склепами, крупными и маленькими, которые выстроились вдоль тропинок, выложенных потрескавшейся белой плиткой; сквозь щели в ней пробивались буйные сорняки. Шагая по центральной аллее, Скай обратил внимание, что очень немногие надгробия имеют современный вид, черные буквы на мраморных постаментах и маленькие букетики в урнах перед фотографиями, подобными той, что сжимал в мертвых руках Люсьен Беллаги прошлой ночью. Большинство захоронений были очень старыми, неухоженными. Известка кусками отслаивалась с гранитных плит, поросших мхом; проржавевшие железные ворота закрыты. Неумолимые время и непогода уничтожили почти все надписи.

Скай подошел к перекрестку и заколебался. Огромное кладбище уходило далеко вперед, взбираясь на склоны холма. Центральная аллея разрасталась множеством дорожек, и каждая могла увести Ская еще дальше от преследуемой женщины. Возвращаться к воротам и ждать там также не имело смысла, потому что, вполне вероятно, имелись и другие выходы. Так он стоял в нерешительности, покачиваясь на носках, когда вдруг услышал пронзительный визг давно не знавших масла петель. Звук донесся откуда-то слева, и Скай незамедлительно направился по тропинке в ту сторону.

Вскоре он увидел открытую дверь и услышал внутри гробницы чуть слышное шарканье. Сам склеп был средних размеров, и, судя по всему, за последние лет десять его хоть раз да побелили заново. Кроме того, кто-то недавно обновил надпись над входом. Золотые буквы складывались в фамилию.

Маркагги.

Черная с желтыми пятнами ящерица появилась на треугольном фронтоне, скользнула вниз, задержалась на мгновение на золотой надписи – длинный язычок подрагивал в пасти – и скрылась в темноте. Скай рукавом вытер лоб и почувствовал, как тут же вновь выступил пот. И причиной тому был не только длительный подъем на холм. Наконец решившись, Скай сделал глубокий вдох и вступил в гробницу своих предков.

Вместе с ним внутрь проник клин дневного света, в нем кружились пылинки. Скай разглядел пятку ботинка. Дав глазам привыкнуть к полумраку, он постепенно увидел остальное. Женщина стояла на коленях перед чем-то, что показалось Скаю рядом стеллажей. Такие же были и у противоположной стены, всего восемь полок, на каждой – по три ящика. Нет, не ящики. Гробы. Двадцать четыре покойника из семейства Маркагги лежали и смотрели друг на друга пустыми глазницами сквозь танцующие в лучах света пылинки.

– Уходи. Уходи сейчас же из этого места. Уезжай с этого острова. Здесь тебе делать нечего.

Она даже не обернулась. Речь напоминала шипение, не имеющее ничего общего с тем сильным голосом, что выводил слова погребальной песни по Беллаги. Но говорила старуха по-английски.

– Вы… Вы знаете меня?

– Я знаю, кем ты мог бы быть. Когда я увидела тебя, то сперва подумала, что ты каким-то образом вернулся, чтобы сопроводить Люсьена Беллаги до места его упокоения. Но в могиле все тихо. – Она слегка кивнула головой, укрытой шарфом. – Поэтому я поняла, что ты – не он.

Скай до сего момента стоял у входа. Теперь же сделал шажок вперед.

– И за кого вы меня приняли?

Женщина ничего не ответила. Из-под черного одеяния появилась рука, и палец указал на один из гробов. К передней стенке была прикреплена фотография в рамке. Он уже видел этот снимок – в ту ночь, когда дома, в Англии, отец в своем кабинете передал ему зажигалку. Мужчина сидит у стола, на коленях у него ружье, во рту трубка, на лице полуулыбка.

– Мой дед…

Женщина снова промолчала и даже не шевельнулась. Скай присмотрелся к снимку внимательнее. Внизу, у самой потускневшей рамки, чернилами были выведены даты. Умер дед, судя по ним, через год после рождения Ская.

– Как он умер? – прошептал тот.

– Зачем тебе знать?

Старуха поднялась с колен, повернулась и подошла поближе. Лицо ее теперь было освещено, на нем застыла маска ярости. Шарф сполз и упал на плечи, так что лысина сияла в солнечных лучах.

– Что ты здесь ищешь? Хочешь выяснить, кто ты такой? Услышать милую семейную сказку? Сейчас ведь всех интересует подобное! – Тон был грубым и саркастическим. – Что ж, скажу тебе: здесь ты не встретишь ничего подобного. Эта история неприятная и жестокая, и ничего хорошего из того, что ты узнаешь ее, не выйдет. Ничего! А если узнаешь, может статься, тебе придется отдать все!

Она толкнула Ская в плечо.

– Поэтому снова прошу тебя: убирайся отсюда!

Он попятился, удивленный силой, скрытой в немощном с виду теле, и напуганный ее яростью. Велико было искушение развернуться и убежать.

Скай отступил еще на шаг, но потом вспомнил. Перед глазами, словно вспышка, промелькнуло лицо Кристин. Единственная надежда на ее спасение таилась в видениях. И женщина из них сейчас стояла перед ним и гнала его прочь.

– Я не уйду, – тихо произнес Скай, – пока вы не объясните, почему я должен это сделать.

Она ответила все так же грубо:

– Но если я скажу, ты уже не сможешь уйти. Потому что в твоих жилах, мальчик, течет его кровь. И кровь заставит тебя… Отомстить!

– Я англичанин, – ответил Скай, пытаясь обратить дело в шутку. – Мы не склонны мстить.

– Ты и корсиканец, – прошипела старуха. – А месть у нас в крови.

Трудно было определить ее возраст. Из-за лысины она казалась одновременно и старой, и удивительно молодой. Лицо испещрили морщины, но не очень сильно. Глаза были не темные, как у большинства жителей острова, а голубые и вполне могли бы принадлежать жительнице Норвегии.

– Как он умер?

– Его убили.

– И фамилия убийцы… Фарсезе?

Лицо ее вспыхнуло, но тут же снова побледнело. Старуха медленно, неверной походкой направилась к Скаю. Она отдернула руку, когда тот хотел ее поддержать.

– Откуда ты знаешь это имя? – прошипела женщина.

– Я встретил их этой ночью, девушку и ее бабушку. Они… – Скай сглотнул. – Мы видели кое-что… Все вместе. Возле дома, в котором я нашел вас сегодня. Они называли это… Скуадра… Что-то там…

Она отшатнулась, отступив обратно в темноту склепа, подальше от солнечных лучей…

– Ты видел Скуадру д’Ароцца?

Скай кивнул.

– Что ж, в тебе действительно течет кровь Маркагги. И если Эмилия Фарсезе посмотрела на тебя своими невидящими глазами… Если ты позволил ей ощупать лицо… – Старуха содрогнулась. – В третий раз говорю тебе: уезжай. Уезжай сегодня же! Немедленно!

Он покачал головой.

– Я не могу.

Надолго воцарилась тишина. Затем Скай увидел, как глаза старой женщины засияли, а на бескровных губах заиграла улыбка.

– Хорошо, – сказала она, выпрямив спину. – Пусть Господь смилостивится над нами… Но не над ними!

Она осенила себя крестом.

– Ибо то, что, как все считали, закончилось, началось снова.

Странная перемена произошла в женщине. Если прежде она воспринимала Ская как что-то жуткое, то теперь расплылась в улыбке так, будто он был воплощением ее самого сокровенного желания.

Скай опять сглотнул.

– Что? Что снова началось?

Вместо ответа старуха взяла его за руку и подтолкнула к выходу.

– Я расскажу тебе все. Но не здесь. Не при них. – Она кивком указала на гробы, стоящие на стеллажах. – Они захотят подобраться ближе и послушать. Они собьют тебя с толку собственными историями. Ведь из двадцати четырех лежащих здесь Маркагги только трое умерли своей смертью, а не от пули, клинка или веревки. И они будут кричать тебе в самое ухо слово, с которым на устах умирали, – «вендетта».

Говоря, она тихонько выталкивала Ская на улицу, и теперь они оказались возле гробницы, на солнечном свете. Старуха повернула в замке ключ и запрятала его где-то в складках одежды.

Не успел Скай задать хотя бы один из миллиона мучивших его вопросов, как старуха подхватила его под руку и быстро повела по тропинке, задав свой собственный:

– Как ты нашел меня?

– Я вернулся в тот дом из-за того, что видел там ночью. Потом услышал, как вы поете. Я… Я слышал раньше ваше пение.

Она, казалось, не слишком удивилась.

– Как так?

Вместо ответа Скай вытащил из кармана зажигалку. Старуха остановилась, взяла ее у него, подняла руку и, крутнув колесико, на секунду уставилась на пламя. Потом вернула зажигалку Скаю и продолжила путь.

– Я знала, что не стоит мне с ней расставаться. Но твоему отцу она, казалось, была очень нужна. Он хотел узнать что-нибудь о своем отце, твоем деде, а я понимала, что у него не было… Видений. Он не замечал здесь Скуадру, кровь не бурлила у него в жилах. И он слишком мягкий, чего нельзя сказать о тебе. – Она посмотрела на Ская, желая узнать, не обиделся ли тот. – Он не был избранным.

Скай же вовсе не чувствовал себя обиженным. Если он и был когда-то раним, то все переменилось после того, как он побывал в шкуре своего предка-викинга. Но юноша остался любопытен.

– Избранным для чего?

Они проходили по аллее мимо людей, пришедших навестить могилы своих близких. Старуха глянула на Ская, плотнее завернулась в шаль и пробормотала:

– Не здесь.

Скай понял, что надо сменить тему.

– У вас есть ключ от гробницы Маркагги. Стало быть, вы имеете к ним какое-то отношение?

– Я сестра твоего деда, Луки Маркагги. – Она остановилась и официальным жестом протянула кисть. – Паскалин Друэ. Твоя двоюродная бабушка.

Скай пожал ей руку.

– Я Скай Марч.

– Знаю. – Паскалин окинула его взглядом и пошла дальше. – А теперь расскажи-ка, каким образом зажигалка Луки привела тебя сюда.

Они вышли в кладбищенские ворота, и бабушка повела Ская через гребень холма в направлении города. Пока они шли, он поведал, что увидел, в первый раз взяв в руки зажигалку. Она внимательно слушала его, ни разу не прервав. По окончании рассказа воцарилась длительная тишина, которую нарушил Скай.

– О чем была песня, что вы пели в том доме?

Они спускались по дороге к городу.

– Я voceratrice. [11]11
  Voceratrice – на Корсике так называют женщин, обычно родственниц, хотя порой просто знакомых или даже посторонних, которые после смерти (особенно насильственной) собираются вокруг покойного и поют погребальные песни.


[Закрыть]Нас осталось немного. Мало кто теперь призывает нас, ибо большинство позабыли обычаи предков. Но некоторые еще помнят, и они все еще приглашают меня спеть voceru, погребальную песнь по мертвым.

Скай поежился, вспомнив печальные завывания.

– Это плач о мести?

– Нет. Ну, обычно нет. Когда человек умирает в собственной постели, как умер Люсьен, тогда нет. Месть – это совершенно другое, ныне почти полностью забытое.

Ее тон заставил Ская задуматься. Он хотел попросить разъяснений, но вместо этого произнес:

– Где вы так хорошо научились говорить по-английски?

В первый раз за все время Паскалин широко улыбнулась. Лицо сразу же приобрело другое выражение.

– По-прежнему хорошо? Я-то думала, что все уже позабыла. Мы с месье Друэ, моим покойным супругом, преподавали английский язык. В Париже и других местах.

Они уже вошли в город. Паскалин свернула направо, затем налево и остановилась перед входом в довольно новый многоквартирный дом. Она открыла дверь в небольшую уютную квартиру, на стенах которой висели современные картины, в углу гостиной стояла новенькая стереосистема, и, должно быть прочитав на лице Ская изумление, спросила:

– Что уставился? Или ты думал, что я живу в пещере с летучими мышами?

Старуха свистнула, и на ее зов из кухни прибежала собачка, породу которой Скай не смог определить. Она радостно ткнулась носом в колени Паскалин, в то время как хозяйка чесала ее за ушами. Двигалось животное довольно неуклюже, на морде было много седых волос, а шерсть на спине походила на проволоку. Нагнувшись, Скай протянул руку. Собака подошла, обнюхала ее и принялась тыкаться лбом.

– Ты ему нравишься. Это хорошо, потому что Амлет очень точно судит о людях.

Скай почесал пса, и тот, довольный, свернулся клубочком.

– Амлет?

– Как принц датский. В пьесе.

Тем временем животное перевернулось на спину, и Скай принялся чесать выставленное пузо.

– Почему Гамлет?

Паскалин одарила внука странным взглядом.

– Потому что мой Амлет тоже преследует призраков.

С этими словами она скрылась в другой комнате и вскоре появилась в яркой блузке и юбке; расписанный узорами шарф теперь был обмотан вокруг головы. Затем прошла в маленькую кухоньку и вернулась несколько минут спустя, неся поднос с кофейником и печеньем.

– Амлет! Au lit! [12]12
  Место! ( букв. – В постель!) ( фр.)


[Закрыть]

Неохотно пес оставил Ская и прокрался к лежанке возле камина.

– Садись сюда, – указала Паскалин внуку на софу.

Она налила в чашку кофе, предложила печенье. Скай взял одно, а в это время бабушка встала, подошла к окну и закрыла все ставни, так что комната почти полностью погрузилась во мрак. Затем закрыла окна, и доносившийся с улицы шум превратился в отдаленное гудение. Женщина взяла с каминной полки коробок и попыталась зажечь спичку. Одну, другую, третью. Они вспыхивали, но не загорались.

– Можно я? – Скай достал зажигалку.

Паскалин некоторое время смотрела на нее, затем кивнула.

Скай пересек комнату, зажег две свечи и, повинуясь жесту бабушки, ароматическую палочку позади них. Теперь он увидел то, что не заметил раньше, – ту же самую фотографию, что была в гробнице и которую ему впервые показал в своем кабинете отец.

Когда Скай закончил, Паскалин подошла к нему и взяла зажигалку. Он сел, а бабушка осталась стоять перед горящими свечами.

– А теперь, – сказал она, крутя в руках зажигалку, – я расскажу, как Эмилия Фарсезе убила твоего дедушку.

Она улыбнулась своей ужасной улыбкой.

– И почему мы ждали тебя.