Текст книги "Это не учебная тревога (ЛП)"

Автор книги: Кортни Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5

Бакстер слаб.

Пока мы тут обустраивались поудобней, он спасался и голодал, искал убежище в самых незаметных местах, какие ему только удавалось найти. Выживал, – с горечью говорит он. Мы даем ему еду. Он ест консервированные персики, и его рвет. Он выпивает бутылку воды, и его снова рвет. Мы находим в медкабинете антациды,[2]2
  Антацидные средства, или антациды, представляют собой препараты, уменьшающие кислотность желудочного сока за счет нейтрализации соляной кислоты. Используются для лечения желудка.


[Закрыть] и после их приема он удерживает в желудке хоть немного еды и воды. Бакстер говорит, что уже еле держался на ногах, когда добрался до школы. У него тусклые, мутные глаза и рассеянное сознание, из-за чего он не может сказать ничего внятного и полезного. Каждый раз как он заговаривает, я чувствую печаль. Невозможно поверить, что когда-то он стоял перед всем классом и учил нас.

Этот мужчина – мистер Бакстер, и в то же время это уже не он.

– Ваши баррикады невероятны. – Он смотрит на нас, и в его глазах отражается что-то, похожее на гордость. – Прекрасное доказательство… подростковой находчивости и изобретательности. Посмотрите – мы в безопасности!

– Мы не в безопасности, – возражает Кэри и в сотый раз пытается переключить внимание Бакстера в нужное нам направление: – Если вы сюда вошли, то и те существа тоже смогут.

– Я знаю, мистер Чен. Знаю.

– Значит, вы понимаете, что это вопрос жизни и смерти. Мы должны знать, как вы сюда попали.

Бакстер на несколько секунд закрывает глаза. Затем открывает их.

– Я не помню.

– Но вы помните, как тут жили, – замечает Райс. – Не помните, как сюда попали, но помните, как здесь находились.

– Помню урывками, – уточняет Бакстер и вдруг восклицает: – Прайс! Я помню, что видел миссис Прайс.

После его слов все переводят взгляды на меня, и мне становится нехорошо при воспоминании о ладони Бакстера на моем лице. Я хочу спросить его, зачем он меня трогал, но понимаю, что на самом деле не хочу знать ответа.

– Но всё мое пребывание здесь… слилось в один день. – Бакстер облизывает губы. Они жутко сухие и потрескавшиеся. – Все дни похожи один на другой.

– Вы могли бы показаться нам, – говорит Райс. – У вас был пистолет.

– Вас много, и я не знал, что у вас на уме. Как давно вы здесь… на что способны…

– Мы не инфицированы, – влезает в разговор Харрисон. – Мы бы не сделали вам ничего плохого.

Мистер Бакстер смотрит на него с безграничным изумлением, а потом смеется. Его смех неприятен, он какой-то неправильный и вызывает у меня дрожь.

– Вода еще есть? – спрашивает он. – В баке есть еще вода?

Трейс кивает и спрашивает:

– Вы знаете, насколько он был полон, когда всё это началось?

Бакстер отрицательно качает головой.

– Мистер Бакстер. – Грейс несколько нервозно шагает к нему. – Как там сейчас? Намного хуже или хоть немножечко лучше?

– Иногда кажется… что там безопаснее, чем есть на самом деле, – отвечает учитель. – Они теперь выжидают. Не найдя ничего живого, затаиваются. Поэтому на улицах так тихо. Тихо, но небезопасно.

Я бросаю взгляд на Райса.

Тихо.

– Чем они питаются? – спрашиваю я. – Когда не находят людей.

– Я видел, как они ели животных. Они едят всё… живое.

– Вы реально не помните, как сюда забрались? – возвращается к насущному вопросу Кэри.

– Кэри, – не выдерживает Грейс, – дай ему минуту…

– Грейс, через минуту нас могут разорвать на части.

– Пистолет, – говорит Бакстер. – Он пригодится, если что-нибудь случится. Где он?

– Знаете что? Мистеру Бакстеру действительно стоит минуту передохнуть, – внезапно заявляет Кэри. – Мы можем поговорить об этом позже. Райс, Слоун, я хочу обыскать первый этаж. Я не представляю себе, чтобы он забрался по стене наверх и проник к нам через крышу. Я же прав, мистер Би?

– И я себе этого не представляю, – эхом вторит ему Бакстер.

– Так что мы обыщем первый этаж, найдем проход, через который он мог к нам попасть и забаррикадируем его. – Кэри поворачивается к остальным. Трейс и Грейс презрительно глядят на него. Указания для них должны быть такими, чтобы они не могли с ними поспорить. Должны быть простыми. – Убедитесь, что у мистера Бакстера есть всё, в чем он нуждается. Мистер Бакстер, а вы пока постарайтесь вспомнить, как же сюда вошли.

– Невероятно, – изумляется Бакстер, когда мы направляемся на выход из зала. – Вот бы вы проявляли такую инициативу на моих занятиях, мистер Чен.

– Я смотрю, с каждой секундой вам становится всё лучше и лучше, сэр, – не оборачиваясь, отвечает Кэри.

Мы выходим в коридор, и Кэри беззвучно, одними губами, говорит: «библиотека». Мы с Райсом идем в одну сторону, Кэри – в другую. Не понимаю, почему мы не могли пойти все вместе. Кэри добирается до библиотеки раньше нас и проверяет ее на наличие возможного прохода, через который в школу мог проникнуть мистер Бакстер. Мы ждем, пока он не закончит поиски.

– Здесь чисто, – расстраивается он. – Райс, ты спрятал ствол?

– Да. Он… – Райс резко обрывает себя. – Он в безопасном месте. Я покажу тебе потом, где.

Кэри бросает взгляд на Райса, а затем на меня, но не задает никаких вопросов.

– Я не доверяю ему, – говорит он.

– Кэри, тебе не нравится он, – замечаю я. – Никогда не нравился. А ему никогда не нравился ты.

– Точно. Но это тут совершенно не при чем. Это черте что такое. Нам нужно как-то выяснить, с какого времени он тут находится. Его же не было тут, когда мы сюда пришли?

– Не было, – отвечаю я. – Но, думаю, он пробрался сюда как раз перед нашим с Райсом выходом на улицу… И я говорю не о днях. Он сюда вошел за минуты, за полчаса или час до того, как мы вышли.

– Почему ты так думаешь?

– Мужчина снаружи. – Я мельком гляжу на Райса. – Он постоянно звал какого-то Ника, а мистера Бакстера зовут Ник.

Мы некоторое время молчим, потом заговаривает Райс:

– Значит, если он пришел к школе с этим мужчиной, то оставил его на улице умирать. Должно быть, между ними что-то произошло.

– Но тот мужчина был без сознания, когда мы его нашли, – говорю я. – Мы думали, что он мертв. Может быть, мистер Бакстер тоже так решил и ушел без него.

– Или, может быть, мистер Бакстер сам его отрубил, – предполагает Кэри.

Я качаю головой:

– Он бы этого не сделал.

– Почему? Он же ни словом не упомянул о том мужчине. Если он ни в чем не виноват, то почему сразу не рассказал нам о нем?

– Он не том состоянии, чтобы хоть о чем-то нам рассказать. Он не в себе. Еще не отошел от шока.

– Разве? – спрашивает Райс.

– Погодите. – Что-то я ничего не понимаю. – Вы думаете, он притворяется?

– А ты и правда считаешь, что он не помнит, как пробрался в школу? – Райс смотрит на меня так, словно не может поверить в то, что за час, проведенный с мистером Бакстером, я не пришла к тем же выводам, к которым пришли они сами. – Как можно такое забыть?

Я скрещиваю руки на груди.

– Зачем ему это?

– Да кто знает, зачем кто-либо что-либо делает сейчас? – Кэри смотрит за наши с Райсом спины, на дверь, и мы оборачиваемся. Там никого нет, но Кэри все равно понижает голос: – Если у него был плохой опыт общения с другими выжившими, то теперь он осторожничает и старается обезопасить себя. Он должен для начала убедиться, что мы ему доверяем.

– Верно. И нам придется любой ценой держать его тут, в надежде, что он доверится нам и покажет, каким путем пришел, потому что сами мы этот путь найти не сможем, – поддерживает его Райс. – Когда он поймет, что ему ничего не грозит, то расскажет нам обо всём или… так и оставит это при себе.

– Он решил, что может просто прийти и всё тут контролировать, – недовольно бормочет Кэри.

– Мы тут сколько… минут десять? А уже готовы обвинять его в самых дурных намерениях, – говорю я. – Это наш учитель литературы. Тот, кого мы знаем.

– Мы все друг друга знаем и друг другу не доверяем, – отзывается Кэри. – Вы с Райсом единственные, кому я тут доверяю. Остальные для меня – мертвый груз.

– Но может быть… – Я отчаянно пытаюсь найти более человечное объяснение поведению Бакстера. – Может быть, мистер Бакстер собирался прийти в школу вместе с тем мужчиной, но они разлучились, или он действительно решил, что тот мужчина умер. Может быть, у него психологическая травма, из-за которой он не помнит, как сюда попал. Почему вы считаете, что это невозможно?

Райс с Кэри молча смотрят на меня, и я вижу, что они мной разочарованы. Не знаю, почему я не верю в то, во что верят они. Не знаю, почему защищаю Бакстера. Я вспоминаю прикосновение его ладони к моему лицу. Может, мне следует рассказать парням об этом? Но это будет так неприятно. И лишь усугубит ситуацию.

– Ладно, проехали, – наконец говорит Кэри. – Всё это уже неважно. Единственное, что сейчас важно – как он сюда вошел.

Глава 6

Прохода мы не находим.

Мы всю школу обшариваем – коридоры, классы, комнату сторожа. Спускаемся в подвал – там так темно, что раковины и полки у дальней стены в слабом свете фонарика наводят страх своими жуткими, искаженными тенями. А может Бакстер быть чем-то вроде групповой галлюцинации? – приходит мне вдруг в голову мысль. Я знаю, что это не так. А еще я знаю, что баррикады стоят нетронутыми и он никоим образом не мог пройти через них. Тогда как же он вошел? Я проверяю кладовку, в которой мы его нашли, будто в ней может быть тайный проход. Конечно же, его нет.

В этом здании мы больше не будем чувствовать себя в безопасности.

Кэри возвращается в зал, заламывая руки и пытаясь придумать, как бы получше преподнести плохую новость. Райс уходит, и я вижу, как тяжело он переживает происходящее. Мы уже выжили однажды на улице, а потом, несмотря на все мои усилия умереть, выжили еще раз. Вернулись в школу, считая, что тут мы в безопасности, но не тут-то и было. Опять мы в подвешенном состоянии. А он очень не хочет умирать.

Я выхожу за ним и нахожу его в спортзале с открытой пачкой сигарет. Он подносит к торчащей изо рта сигарете зажигалку. Язычок пламени на короткое мгновение освещает лицо Райса, а затем его лениво обволакивает дымок. Райс засовывает помятую пачку в карман. Он ничего мне не говорит, но знает, что я здесь. Я тоже ничего ему не говорю – просто наблюдаю за тем, как он умело затягивается. Потом сокращаю расстояние между нами. Райс выдыхает дым в сторону, чтобы мне не было неприятно, и я любуюсь им, потрясенная тем, какой он привлекательный и как естественно смотрится курящим. Впрочем, как и всегда.

– Мне только что вспомнилось, как ты курил у школы, – признаюсь я.

– Да, любил я это дело. – Он сбрасывает пепел с сигареты. – Что тебе надо, Слоун?

Я устремляю взгляд на зрительские места. Раньше при одной мысли о том, чтобы я играла в какой-нибудь команде и на меня оттуда глазели, я вся покрывалась красными пятнами.

– Если Бакстер проник сюда два дня назад, то проход, где бы он ни находился, был открыт с того самого времени, как мы сюда пришли. Однако ни один инфицированный сюда не забрался.

– Ты пытаешься меня утешить?

– Куда ты спрятал пистолет?

– Я тебе этого не скажу.

– Обещаю, что не снесу себе череп.

– С чего бы мне тебе верить? Ты чуть не отдала себя на растерзание куче превращенных. Всадить себе пулю промеж глаз кажется мне меньшей жестью. Так почему же ты этого не сделаешь? Это сделать гораздо легче.

– И что вы тогда будете делать с моим телом? – спрашиваю я.

Райс, скривившись, отходит от меня. Видимо, я пересекла какую-то невидимую черту.

– Что? Тебе можно прямо говорить, а мне – нет? – Я несколько секунд размышляю, уставившись в потолок. – Оставить разлагаться его здесь нельзя. Это будет небезопасно. Выносить его на улицу еще опаснее.

– Должно быть, ты в восторге от того, что тут есть потайной проход, – неприязненно отзывается Райс. – Что однажды мы проснемся, окруженные инфицированными.

– Ты так незамысловато мыслишь.

– Ой ну прости, что неправильно тебя понял. – Он поднимает руку. – Забираю свои слова обратно. Ты не в восторге от того, что однажды мы проснемся, окруженные инфицированными.

– Я не в восторге.

Райс выбрасывает сигарету и тушит ее ногой.

– Но это был не твой отец.

– Не он.

– Знаешь, если бы я подумал, что это мой отец, даже на долю секунды – хоть и прекрасно понимал бы, что это невозможно… – Замолчав, он передергивает плечами. – Пофиг. Неважно.

Он снова вытаскивает пачку сигарет и протягивает мне. Я мотаю головой. Райс пожимает плечами, но взгляда не отводит. Он смотрит мне прямо в глаза, пока я не начинаю чувствовать себя неловко и не решаю уйти первой, чтобы выиграть нашу молчаливую дуэль. Что я и делаю.

* * *

Сидящий во главе стола Бакстер задремывает, и Трейс с Райсом помогают ему устроиться на мате, чтобы он мог немного поспать. Мы тихо ходим вокруг него. Даже не говорим. Он уже мешает нам, и Харрисон единственный, кто рад его присутствию. Он должен бы быть подавлен тем, что в школе имеется неизвестный нам проход, но вместо этого счастлив. И объяснение этому найти легче простого, потому что сам Харрисон прост настолько, что дальше некуда. Вот что он думает: Бакстер вскоре оправится, всё вспомнит и позаботится о нас.

Я смотрю на спящего учителя. Застонав, тот резко просыпается.

– Радио, – тихо говорит он.

– Вы слышали сообщение? – спрашивает Трейс.

– Только раз. Оно изменилось? Хотя вряд ли.

Трейс пересекает комнату и включает радио. Несколько минут слышны только помехи, затем сквозь них пробивается женский голос, громкий и чистый:

– … не учебная тревога…

Бакстер закрывает глаза ладонью. Трейс выключает радио.

Когда время подходит к обеду, мы помогаем Бакстеру подняться. Снова сев во главе стола – на место Кэри – он наблюдает за Харрисоном и Грейс, несущими еду на двух подносах.

– Значит, вы объединились и сами добрались сюда, – говорит Бакстер, как только мы усаживаемся за столом рядом с ним. Ненавижу это ощущение. Это наше место, а во главе стола сидит он. На лучшем кресле – том, что мы притащили из кабинета Лавалли. – Вы выжили.

– Не все, – отзывается Трейс. – Наши родители. Мы потеряли их.

– Мне жаль это слышать. Как?

– Простите?

– Как они умерли?

Кэри тянется за пакетом с чипсами, когда Бакстер задает этот вопрос. Его рука на миг застывает, затем он хватает и лихорадочно разрывает пакет. Что не ускользает от внимания учителя.

– Это случилось… – начинает Трейс.

Я уверена, что он сейчас обвинит Кэри в чем-то невероятно ужасном, а это самое худшее, что он может сейчас сделать. Я напрягаюсь, внутренне готовая к этому, но он так и не заканчивает предложение. Подняв взгляд, я вижу, что Грейс накрыла его ладонь своею. Она заставила его замолчать.

– Их было больше, чем нас, – произносит она. – Вот и всё.

– Да. Такое бывает. – Бакстер берет рисовые хлебцы и так смотрит на них, словно не может поверить в то, что они настоящие. – А вы пытались добраться до общественного центра?

– Да, – отвечает Харрисон. – И едва выбрались из него.

– Мы думали, там безопасно, – объясняет Трейс. – Наверное, так думали все. Это было первое место, куда мы направились. И первое, которое потеряли. Если бы мы только предполагали, что там будет, то даже бы и не пытались туда пробиться.

– Мы совершили ту же ошибку, – говорит Бакстер.

– Мы? – спрашиваю я.

Он на мгновение закрывает глаза. Потом открывает их.

– Знаете, мы можем оставаться здесь так долго, сколько захотим. Даже если вода в баке закончится, тут есть еще бутилированная. Мы можем оставаться здесь, пока не придет помощь. Вот что мы можем сделать. И что должны сделать. Пока… не придет помощь.

– Или пока инфицированные не найдут проход, через который в школу забрались вы, – замечает Кэри.

– Не найдут.

– То есть, вы помните, где он?

Бакстер качает головой:

– Я лишь знаю, что там, где мы находимся, и то, что мы имеем, лучше того, что есть снаружи. И мы должны оставаться тут насколько возможно дольше.

Все согласны с ним, а я – нет. Аппетит пропал. Я никак не могу избавиться от какого-то неприятного ощущения.

– Схожу в туалет, – поднимаюсь я.

– О, – встает Грейс, – мне тоже туда нужно.

В туалете она стоит у меня над душой, пока я ополаскиваю лицо и шею холодной водой. Я пытаюсь уговорить ее вернуться в зал, но она отказывается.

– Тебе плохо?

– Нормально. Голова болит. Спазмы или не знаю что там.

Она ничего не говорит, отчего я чувствую неловкость. Она точно хочет мне что-то сказать. Я утыкаюсь лбом в зеркало. Холодно. Приятно.

– Может, тебе что-нибудь принести?

– Не надо. Я просто не хочу пока возвращаться. Меня Бакстер пугает.

– Когда Кэри и Райс ввели его в зал, Трейс подумал, что это твой отец.

– А ты?

– Я – нет. Мне так не по себе, Слоун. – Сначала мне кажется, что она говорит о том, что теперь с нами Бакстер, но она о другом: – Что, если они придут в школу? Что, если… если в следующий раз это будут мама и папа? Что, если они к нам придут?

– Грейс, вероятность этого…

– Равносильна той, что после всего этого времени сюда пришел мистер Бакстер.

Мне нечего на это ответить. Глаза Грейс наполняются слезами.

– Боже, когда же мне станет легче?

– Наверное, никогда. – Я смотрю на свое отражение. – Думаю, нам всегда будет так же больно.

Грейс отрывает бумажное полотенце и вытирает глаза.

– Я просто устала быть такой рохлей. Я по десять раз в день прихожу сюда плакать. – Она слабо смеется. – Как бы мне хотелось быть такой, как ты. Сильной.

Я перевожу взгляд со своего отражения на нее.

– Что?

– Ты отлично держишься. Я смотрю на тебя и вижу, как спокойно ты всё воспринимаешь. И ты вышла на улицу так, словно это ничего тебе не стоило. А вокруг меня все ходят на цыпочках. Никто, кроме тебя, не заставил меня посмотреть на Кэри по-другому… никто, кроме тебя, не заставил почувствовать к нему жалость. Ты словно видишь всё в истинном свете и не боишься об этом говорить.

– Ты слишком высокого мнения обо мне.

– Я хочу быть похожей в этом на тебя.

– Ты замечательная такая, какая есть, – отвечаю я. Не могу поверить в то, что она считает меня сильной, что она думает, что это моя сила. – Я всегда хотела быть похожей на тебя. И всё еще хочу.

– Я думала, что ты ненавидишь меня, – хмурится Грейс.

– Что?

– Десятый класс. – Она выкидывает смятое бумажное полотенце в урну. – Ты ночевала у нас. Мне казалось, что мы прекрасно провели время, но ты вдруг перестала со мной общаться. Я позвонила тебе, и твоя сестра сказала, что ты больше не желаешь со мной разговаривать. А я никак не могла понять, что же сделала такого плохого.

Туалетная комната медленно кружится у меня перед глазами. Я хочу ухватиться за что-нибудь, чтобы остановить ее вращение, но тело оцепенело.

– Я не знала, что ты мне звонила.

– Как это?

– Не знала. Клянусь, я не знала, что Лили так поступила.

Грейс внимательно смотрит на меня.

– А где она сейчас?

– Убежала из дома. Полгода назад, – отвечаю я. На лице Грейс отражается жалость, и я передергиваю плечами. – Уверена, с ней сейчас всё хорошо.

– Мне так жаль, Слоун. Я даже представить не могу, как бы чувствовала себя без Трейса. Вы с сестрой были так же близки, как и мы.

– Да. Были. – Я тяну прядь своих волос. Мне хочется выдрать ее. Хочется залезть на крышу и сброситься. Хочется биться головой о зеркало, пока оно не разлетится на осколки. – В прошедшем времени.

Грейс с восхищением смотрит на меня, как будто я лучше, чем есть на самом деле, как будто в эту самую секунду я не представляю себе тысячу способов покончить с собой, пытаясь вспомнить, почему же не должна этого делать.

– Видишь? Ты только что просто это приняла.

Глава 7

Затем я оказываюсь со своим учителем литературы наедине.

Подносы со стола убраны, мусор выброшен. Остальные решили снова поискать проход, через который к нам вошел Бакстер. Кэри собирается рассказать всем о том, что, по нашим соображениям, случилось с учителем до того, как он пробрался к нам в школу, и о том, что Бакстер лжет, после чего все, конечно же, перестанут ему доверять. Я осталась в зале, так как чувствовала себя больной и усталой. Кэри посчитал, что если один из нас побудет с мистером Бакстером, то тот не заподозрит, что мы подозреваем его, на что Райс ответил, что всё это наоборот выглядит еще подозрительнее. Произнесенное столько раз слово «подозрительный» после этого уже не воспринималось всерьез. Я не понимаю, радует ли происходящее Кэри или нет. Мне кажется, что да. Нет, я знаю, что он волнуется по поводу того, что мы никак не выясним, как же Бакстер к нам пробрался, но если не считать этого и всеобщей паранои, то теперь есть чем заняться.

– Ты не могла бы принести мне воды?

Бакстер всё еще сидит за столом, а я – на мате. Чего он сам себе не принесет воды? Тем не менее я встаю и приношу ему бутылку. Он ставит ее на стол, а потом хватает меня за руку – его пальцы, сжимающие мое запястье, грубы и мозолисты. Я тяжело сглатываю, отчетливо помня их прикосновение к моему лицу.

– Ты ранена, – говорит Бакстер. – А остальные – нет. Это они с тобой сделали?

– Они? – У меня желудок переворачивается, когда я понимаю, о чем он. – Нет.

Глядя мне в глаза, учитель выпускает мое запястье. Я выдыхаю, подавляя порыв потереть кожу в том месте, где он к ней прикасался. Вместо этого я снова сажусь на свой мат.

– В таком случае хорошо, что ты нашла людей, которым можешь доверять.

– Наверное.

– В подобные времена – это редкость.

– Правда?

– Я так думаю. – Он вдруг начинает торопливо объяснять: – Люди, объятые паникой, всё рушат и уничтожают. Кортежа больше нет, как и большинства его жителей. А те, кто остались… они не будут… не будут хорошими. Будучи хорошим трудно выжить... но вы все, видимо, хорошие и при этом смогли продержаться так долго.

Мне хочется спросить его о мужчине снаружи. Был ли он хорошим?

– Должно быть, вы – исключение. – Бакстер морщится. Наклонившись вперед, он медленно выдыхает сквозь сжатые зубы, а затем, через долгое мгновение, выпрямляется. Его глаза слезятся.

– Что с вами, мистер Бакстер? Вам плохо?

– Я просто устал, – заверяет он меня. – Вы все обращаетесь ко мне так, словно я всё еще ваш учитель.

– Простите. Мы можем…

– Ничего. Я ведь и правда всё еще ваш учитель. – Он барабанит пальцами по столу. – Если они причинили тебе боль, ты можешь рассказать мне об этом. Мы решим, как нам быть. Тебе не нужно делать вид, что они хорошие.

Очень странно слышать подобное в обстоятельствах, в которых мы находимся. Я множество раз сидела в классе Бакстера в жаркие дни в кофтах с длинными рукавами, но никто мне и слова не сказал. Мне представляется, как слова учителя прозвучали бы для меня раньше: «Если он причинил тебе боль, ты можешь рассказать мне об этом. Мы решим, как нам быть. Тебе не нужно делать вид, что он хороший».

– Это не они. Мы выходили на улицу в тот день, когда вы пришли в школу, – отвечаю я. – Всё прошло не очень гладко.

Бакстер перестает стучать пальцами по столу.

– Зачем вы совершили такую глупость?

Я знаю, что не должна говорить то, что просится изо рта, но не могу удержаться:

– Мы пошли за мужчиной… с которым вы сюда пришли.

Бакстер бледнеет, но не произносит ни звука, поэтому я продолжаю говорить, потому что, во-первых, не отличаюсь умом, а во-вторых, считаю, что подобное не нужно скрывать:

– Мистер Бакстер, мы знаем, что вы пришли сюда не один. Знаем, что вы пришли сюда с тем мужчиной. Он был на улице и звал вас, когда мы к нему приблизились. Он повторял ваше имя: Ник. Он был жив. Теперь – нет. Вы можете рассказать нам о нем.

– Я не понимаю, о чем ты, – произносит Бакстер, уставившись на меня безо всякого выражения. – Я пришел сюда один.

У меня екает сердце.

– Вы, правда, не помните, как сюда вошли?

– А ты думаешь, я лгу? Ты это пытаешься мне сказать?

Я отрицательно мотаю головой, но когда Кэри с Райсом возвращаются, говорю им: он лжет.

Несмотря на это большинству из нас, как мне кажется, совместное будущее с Бакстером видится не очень приятным, но вполне безобидным. В ситуациях, когда другой человек ужас до чего странен, ты начинаешь задумываться о том, не в тебе ли на самом деле проблема, поэтому помалкиваешь о своих мыслях и всё идет своим чередом. Не думаю, что кто-то из нас ожидал чего-то настолько плохого и так скоро, но…

Мы спали как сурки, когда нас разбудил его вопль:

– Где мой пистолет? Куда вы его дели?! Мне нужен пистолет!

Голос Бакстера эхом разносился по залу – требовательный и пронзительный. Пистолет. Я не сразу понимаю, что мне это не снится. Но потом осознаю, что мои глаза открыты, и все вокруг вскакивают на ноги. Я тоже встаю. Находящийся у края сцены с фонариком в руке Бакстер, расшвыряв мусор и смятую одежду, в отчаянии зарывается пальцами в волосы.

– Какого хрена? – спрашивает Трейс. – Что…

– Куда вы его дели? – разворачивается к нему Бакстер.

– Они внутри? – взвизгивает Харрисон ничуть не хуже учителя. – Они вошли внутрь?

– Никто сюда не вошел, – поспешно отвечает Райс. – Мистер Бакстер…

– Где пистолет?

Кэри идет к нему:

– Мистер Би, что с вами…

– Мне нужен мой пистолет, мистер Чен. Куда вы его спрятали? Мне он нужен.

– У меня нет вашего пистолета. Для чего он вам?

Трейс берет фонарики и протягивает один из них сестре. В комнате становится светлее. Раздраженно застонав, Бакстер пытается залезть на сцену. Кэри поворачивается к Райсу и, видя выражение его лица, я сразу понимаю, что пистолет спрятан где-то за занавеской и что найти его не составит труда. К счастью, Бакстер слишком слаб, чтобы самостоятельно забраться на сцену. Поболтавшись на ее краю на животе, он опускается на ноги.

– Если Роджер на улице, я должен…

Кэри хватает Бакстера за руку и оттаскивает от сцены.

– По-моему, вы слишком взбудоражены…

– Там Роджер! – настаивает Бакстер, вцепившись в рубашку Кэри. Его взгляд блуждает по залу. – Мне нужен пистолет. Поймите, он мне нужен.

– Я понимаю. Я очень хорошо вас понимаю, но сначала вам нужно успокоиться. Успокойтесь, ладно?

– Роджер на улице…

– Я знаю, но…

– Вы понятия не имеете, что он сделает.

– Мистер Бакстер…

– Он там!

– Я знаю. Но он же не здесь!

Это сочетание слов срабатывает и утихомиривает Бакстера. Сникнув, он опускается на колени и наконец-то осознает, где находится. Он дышит рвано и тяжело.

– Харрисон, – зовет Кэри. – Можешь принести мистеру Бакстеру воды?

– Я не пойду на кухню один, – отвечает тот.

– Я пойду с тобой, – говорит Трейс.

Они единственные, кто двигается. Остальные смотрят на пытающегося взять себя в руки Бакстера. У Кэри посеревшее лицо. Всё это слишком для него, слишком для нас. Грейс придвигается ко мне, берет меня за руку и на секунду сжимает мою ладонь. Она считает меня сильной, и в это мгновение делает меня таковой.

С губ Бакстера срывается короткий стон.

– Простите, – говорит он Кэри. – Простите. Простите. Простите. Я еще не привык... Я не…

– Всё нормально.

– Вы должны понять… я так долго прожил на улице…

– Мы понимаем.

– Мне трудно привыкнуть.

– Всё хорошо.

Кэри помогает учителю подняться на ноги. Бакстер морщится, сгибается и выпрямляется в тот самый момент, когда с водой возвращаются Трейс и Харрисон. Бакстер берет у них бутылку и прижимает к потному лбу.

– Простите, – шепчет он.

– Кто такой Роджер? – спрашивает Райс, с какого-то перепугу решив, что сейчас самое подходящее время для подобного вопроса.

Я напрягаюсь, ожидая, что Бакстера накроет новый приступ истерики, но, слава богу, этого не происходит. Однако он вздрагивает при звуке имени «Роджер». Не остается никаких сомнений в том, что между ними что-то случилось.

– Мне бы хотелось принять душ, – говорит Бакстер. – Мне нужно… прояснить голову, прежде чем мы начнем об этом разговор. Мистер Чен, не могли бы вы найти мне чистую одежду?

– Конечно, – отвечает Кэри.

Бакстер рассеянно кивает. Сделав несколько глотков воды, он отдает наполовину пустую бутылку Трейсу. Кэри уводит мистера Бакстера, придерживая его за руку:

– Давайте… приведем вас в порядок.

Мы провожаем их взглядами.

– Если он всё гребаное время будет так себя вести, то я не знаю, что сделаю, – злится Трейс.

– Он хуже Харрисона, – соглашается Райс.

Харрисон бросает на него возмущенный взгляд, но Райс, проигнорировав его, поворачивается ко мне:

– Его звали Роджером.

Роджер. Мужчину на улице звали Роджером. Теперь, зная его имя, я чувствую себя еще ужаснее. Я спокойно бы прожила всю оставшуюся жизнь, не зная его. Мои руки всё еще помнят, как толкали его. Если я хорошенько прислушаюсь к себе, то услышу в памяти его предсмертные крики. Внутри всё леденеет. Мужчину снаружи, которого я убила, звали Роджером, и Бакстер его знал. Я убила мужчину по имени Роджер. Мозг лихорадочно придумывает оправдания:

Он был плохим, должен был быть плохим, если Бакстер бросил его там. Бакстер так боится этого Роджера, что хочет вернуть свой пистолет. Роджер был плохим, так что хорошо, что я его убила…

– Тебе нужно перепрятать пистолет, – говорю я Райсу.

Это почти смешно. Почти. Может быть, позже я найду это смешным, мы все найдем это смешным – то, что стоит мне произнести эти слова, как Кэри врывается в зал, крича:

– Пистолет! Мне нужен пистолет!

Мы не успеваем опомниться, как он оказывается на сцене, за занавеской. Появляется он уже с пистолетом в руке.

– Чего ты…

– Его укусили! Он инфицирован!

Трейс роняет бутылку, из которой пил Бакстер, и отпрыгивает от нее:

– Вот дерьмо!

– Куда? – спрашивает Грейс. – Куда его укусили? Я не видела укуса.

– В руку. – Кэри выглядит так, словно его вот-вот вырвет. – Я пошел ему за одеждой в драмкружок, и когда вернулся, он раздевался. И я увидел, что он укушен. Он этого не знает. Если он останется здесь, то превратится, и тогда уже будет не важно, как он вошел в школу, потому что нам всем настанет хана.

– Боже мой. – Харрисон в ужасе прикрывает рот рукой.

Кэри смотрит на пистолет и кажется таким юным, даже младше Харрисона, а потом его лицо меняется, принимает решительное выражение. Он направляется к двери.

– Подожди. – Райс хватает его за руку и тянет назад. – Ты хочешь его убить? Хочешь войти туда сейчас и просто пристрелить его в душе?

– А что еще мы можем сделать?

– Ты уверен, что это укус?

– Да! Это… – Похоже, у Кэри в рвотном позыве сжимается горло. Он прижимает ладонь ко рту, и когда дурнота проходит, опускает ее. – Он превратится.

– У него есть жар? Как он себя чувствует?

– Что?

– Температура… какая у него температура? Он горит? Или он холодный?

– Он, бл*ть, укушенный, Райс! У него на руке следы зубов! Мне плевать на то, как он себя чувствует! – Кэри указывает на коридор пистолетом, и это движение выходит у него таким естественным, будто он всю жизнь ходил с пистолетом, будто тот уже стал продолжением его собственной руки. – Нам нужно избавиться от него.

– Ты уверен на сто процентов? Нам нельзя ошибиться.

– Сколько раз мне еще повторить…

– Слушайте, если вы, слабаки, не можете договориться, то дайте мне этот гребаный пистолет и я сам его пристрелю, – вмешивается Трейс. – Или вы хотите подождать его превращения?

– А что, если он прямо сейчас превращается? – спрашивает Харрисон.

Райс засовывает пальцы в рот и резко и громко свистит, затыкая всех. Все замолкают, но он ничего не говорит. Мы так и стоим, беспомощно глядя друг на друга. С Роджером у меня хотя бы не было времени на раздумья. Сейчас же у нас есть на это время. Достаточно времени. И мы должны принять такое важное и большое решение, что зал, в котором мы находимся, кажется тесным и маленьким. Единственное, к чему прихожу я: мы должны его убить. Его нельзя оставлять в школьных стенах живым. Если он превратится – нам конец.