Текст книги "Это не учебная тревога (ЛП)"

Автор книги: Кортни Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 6

В Рейфорд хотят идти все.

– Плевать, что пистолет у Трейса, – решает Кэри, строча что-то в старой тетрадке по математике. – Он лишь привлечет к себе ненужное внимание. Нам сгодятся бейсбольные биты. И еще я, кажись, видел в комнате сторожа монтировку. Тупые твердые предметы – как раз то, что надо.

– Они не особо помогут, если тебя окружат, – замечает Райс.

– Ну, знаешь ли, и пистолет в этом случае мало чем поможет.

– Думал о том, как раздобыть машину?

– Будем проверять каждую тачку. Здорово, если во время поисков нам удастся найти временное убежище. – Кэри задумчиво стучит ручкой по бумаге. – У школы машину точно не найти?

– Точно, – отвечаю я. – В той, что на стоянке, нет ключей, а та, что на другой стороне дороги, вся помята.

– Придется смотреть в оба, – хмурится Кэри. – Думаю, у нас всё получится. В конце концов, мы добрались сюда целыми и невредимыми, когда все улицы были запружены мертвыми. Сейчас в городе гораздо спокойнее. Будем надеяться, что большая часть инфицированных еще торчит у бензоколонки Руссо. И будем держаться подальше от той части города.

– То, что на улицах не видно мертвых…

– Знаю. Они теперь ведут себя тихо, – обрывает меня Кэри. – Сначала я решил, что нужно уходить отсюда ночью, но сейчас считаю, что лучше не идти в темноте, когда мы сами не заметим приближения инфицированных. Согласны? – Он не ждет нашего ответа, продолжая рассуждать: – Может быть, стоит идти в сумерках, прямо перед рассветом. О, и у каждого должен быть рюкзак с припасами. Два рюкзака на всех было идиотской идеей. Мы запросто можем разделиться. А может, нам и придется это сделать.

– Ты на самом деле хочешь идти группой? – спрашиваю я.

– Если вы все идете, то – да, – отвечает он. – Я бы и один пошел, если бы так сложилось, но чем нас больше, тем мы сильнее.

В это мгновение я думаю о Касперах и о Харрисоне. Знаю, что не должна. Не должна позволять своим мыслям течь в этом направлении, но ничего не могу поделать. Если бы Кэри никогда не был с Лили… Меня спасло то, что он с ней был? Он поэтому выбрал Харрисона, а не меня? Из-за того, что я ее сестра? Если ему снова придется пожертвовать кем-то, он со зла выберет Трейса? Или Грейс? Может быть, это будет Грейс. Мне нестерпима мысль о том, что с ней может такое случиться.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Слоун, – говорит Кэри, наблюдая за выражением моего лица. – И я бы не поступил так ни с тобой, ни с Райсом.

Но я и не о нас с Райсом беспокоюсь.

– Мы доверяем тебе, – отзывается Райс.

Я бросаю взгляд в другую часть зала. Харрисон дремлет в кресле. Глядя него, я могу думать лишь о том, что он должен был быть сейчас мертвым. Как бы тут было без него? Наверное, менее слезно. Интересно, я бы плакала по нему?

– Харрисон может быть прав, – замечаю я. – К тому времени, как здесь закончится вода, военные уже могут очистить города и восстановить коммуникации. К тому времени всё уже может закончиться.

– Я не останусь тут с Трейсом ни одной лишней минуты, – тихо отвечает Кэри. – Я не доверяю ему и никогда не доверял.

– Но ты позволил ему жить с нами, – говорит Райс.

– У него тогда было о чем поволноваться, кроме меня.

– Что думаешь, Слоун? – спрашивает меня Райс.

– Что, скорее всего, мы умрем, – отвечаю я.

– Очень оптимистично, – закрывает тетрадь Кэри.

Позже Райс спрашивает, не можем ли мы поговорить с ним наедине.

* * *

Он спрашивает это прямо перед всеми, когда мы едим за столом. «Можно поговорить с тобой? Наедине?». «Да», – отвечаю я, и только когда вслед нам присвистывает Трейс, понимаю, что может быть Райс на самом деле совершенно не хочет говорить, и тогда уже не могу думать ни о чем другом, кроме как о том, как он прикоснется ко мне, а я прикоснусь к нему. Это ведь должно случиться? Если уже случилось дважды?

А у нас с ним даже свидания не было.

В следующую секунду меня уже занимают другие вопросы: должна ли я ему что-нибудь после того, что между нами было? Должна ли прикоснуться к нему первой? Моя ли очередь взволновать его ласками, как он тогда меня? Я понятия не имею, как это сделать.

Мы не спеша идем по коридорам. Молча. Изредка я ловлю на себе его взгляд, и в нем читается вопрос, который он не задает. Не в силах больше терпеть эту неопределенность, я спрашиваю сама:

– Ты хочешь… ты чего-то хочешь от меня?

– Что?

– Ты хочешь… чего-то. Да?

– Что? Господи, нет. Я просто хотел поговорить.

В его голосе слышится такое же смущение, которое я ощущаю. Слава богу, тут слишком темно для того, чтобы Райс мог разглядеть мое лицо.

– О чем ты хочешь поговорить? – слабо спрашиваю я.

– Я хотел узнать, как ты думаешь… – он на секунду замолкает. – Как ты думаешь, в них осталось что-либо человеческое?

Я вспоминаю набросившуюся на меня мертвую девушку. То, какую пустоту в ней ощутила.

– Нет.

– А души? Как думаешь, у них есть души? – Райс спрашивает об этом не так, как спрашивал об этом Харрисон. Не из праздного любопытства, а так, словно ему действительно очень нужно знать ответ. – Они же умирают, а потом снова возвращаются.

– Вот именно, они умирают. Должно быть, душа покидает их с первой смертью. Они не люди, Райс.

– Откуда ты это знаешь?

– Оттуда, что я Бог.

Это вызывает у него смешок.

– Не могу перестать думать об этом. Они выглядят такими печальными после превращения. В следующую секунду после него. Они выглядят так, будто знают, что дальше произойдет, но ничего не могут изменить… а потом свет в них гаснет. Но я никак не могу отключиться от мысли, что… в эту одну-единственную секунду…

– Твои родители превратились, да?

Наверное, я всегда это знала. Я жду его подтверждения. Райс чувствует мой взгляд на себе, и его лицо кривится. Сначала мне кажется, что он плачет. Закрыв глаза ладонями, он на мгновение застывает, а потом судорожно вздыхает. Когда он опускает руки, слез на его глазах нет.

– Ты обещал мне рассказать, как узнал про инфекцию, – напоминаю я.

И он рассказывает.

– В ночь перед тем… как всё полетело в тартарары, мертвые ворвались в наш дом. Их было шестеро. Мы думали, они грабить пришли. Один из них укусил отца. Мы поднялись на второй этаж, заперлись в родительской спальне и вызвали полицию. Приехали полицейские. – Райс ненадолго замолкает. – Мертвых было больше. Мы знали, что что-то внизу пошло не так, но не знали, что именно, поэтому решили переждать наверху, пока не придет полицейское подкрепление или пока не станет безопасно спускаться. Мы забаррикадировали дверь. Мой отец… ему было плохо, но мы подумали, что он просто подавлен… а потом он сказал, что ему холодно.

Каково это – ощущать инфекцию внутри себя? Чувствуешь ли ты, что все внутренности леденеют? Что эмоции и воспоминания тоже покрываются коркой льда? После чего ты превращаешься и освобождаешься ото всего.

Мне всё это видится в каком-то извращенном, романтическом свете.

– Почти в самом конце он сказал, что не хочет причинить нам боль. Как будто знал… как будто знал, что его телом и разумом полностью овладевает инфекция. Затем его сердце остановилось. И он вернулся. Он укусил маму, и я понял, что нужно сделать. Единственное, что в той комнате было – клюшки для гольфа. – Райс глубоко вздыхает. – У мамы был маленький укус. Она продержалась… дольше. Я надеялся, что если ее несильно укусили, то она не превратится. Но в конечном итоге ее тело тоже стало холодным.

– Ты убил их обоих.

– Я даже не стал дожидаться ее превращения, – шепчет он.

Я вспоминаю, каким увидела Райса. Он весь был в крови – рубашка, джинсы, шея, руки. Тогда я не задумывалась над этим, а теперь понимаю, что, должно быть, это была кровь его матери и отца. Он целую неделю носил на себе их смерть, но ни словом не обмолвился об этом. Мне безумно жаль его, но я не знаю, что ему сказать, поэтому беру его за руку и крепко-крепко сжимаю его ладонь в тщетной попытке перенаправить его боль. Он несколько минут позволяет мне больно стискивать свою руку, а потом мягко высвобождается.

– Это было очень легко сделать, – признается он. – Физически легко. Когда всё было закончено, я подумал, что… люди… созданы такими слабыми. Вот как легко мне было.

– Мне очень жаль, Райс.

– Всё нормально.

– Это не нормально. Это ужасно. Это…

– Нет, всё хорошо.

– Почему? – не понимаю я, но хочу понять. – Почему, Райс?..

– Потому что я здесь, потому что их здесь нет, – отвечает он. – Их смерть не должна быть напрасной.

Я молчу, и Райс передергивает плечами, будто желая скинуть с себя кошмар, будто это возможно.

– Ты идешь в Рейфорд? – спрашивает он.

– Не знаю. Грейс хочет, чтобы я пошла с ней.

– Грейс идет с нами.

– Я имею в виду, когда мы доберемся до Рейфорда. Она хочет, чтобы я осталась с ней и Трейсом. После.

Райс слегка кивает.

– Уверен, что приглашение не распространяется на меня или Кэри.

– Ты прав.

– И ты собираешься сделать это? Остаться с ней? – спрашивает он, и я не отвечаю, потому что не хочу ему отвечать. Я не уверена, но мне кажется, что он меня выделяет из всей нашей группы. Ничего подобного со мной раньше не случалось. – Что, если я хочу, чтобы ты осталась со мной и Кэри?

Я продолжаю молчать.

– Слоун, ты вообще там останешься?

На самом деле он спрашивает, уйду ли я навсегда. Выполню ли запланированное – то, с чем пришла сюда, что записала на листе бумаги и ношу с собой, и чего мне никак не удается сделать, снова и снова.

Я открываю рот и тут же его закрываю.

– Скажи мне, что потом с тобой будет, – просит Райс. – Просто скажи.

– Я не знаю.

– Ты не останешься там ни ради Грейс, ни ради меня. Ты не останешься там даже ради себя самой. Тебя волнует только Лили, да?

– Райс…

– Которая бросила тебя.

Он говорит это так, словно я сама этого не знаю или словно он знает это лучше меня, но кто может это понимать лучше меня? Никто. Я уже жалею, что вообще сюда пришла, когда Райс произносит:

– Это не она была в ловушке, а ты. – Он делает многозначительную паузу, как будто только что своими словами открыл мне глаза и я должна наконец-то прозреть. Как будто от этого знания мне должно полегчать. Как будто я этого сама не знала. – Если ты останешься, то я хочу, чтобы ты осталась со мной.

Мне ужасно хочется спросить его, почему, почему он думает, что я ему нужна, но он продолжает:

– Если же ты не останешься… если ты захочешь совершить задуманное, то не делай этого, пока мы не расстанемся. Я не вынесу, если увижу это.

– Хорошо, – соглашаюсь я.

– Я очень надеюсь, что не увижу этого, Слоун, – мягко говорит он. – Я очень надеюсь, что ты придешь в себя.

Помедлив, он кладет ладонь на сгиб моего локтя и касается губами уголка моего рта с такой невероятной нежностью, что у меня в груди болезненно сжимается сердце.

Райс возвращается в зал один.

Глава 7

Мы готовимся.

Обшариваем шкафчики в коридорах и находим для всех рюкзаки. Нам они нужны определенного типа, практичные – не очень большие и объемные, чтобы их было не так-то легко схватить. Мы забиваем их водой в бутылках и едой, после чего находим их чересчур тяжелыми и встаем перед нелегким выбором: брать меньше еды или воды? Медицинские препараты тоже нужны, на случай если кто пострадает. Становится очевидно, что нам нужно гораздо больше, чем мы сможем унести.

Рюкзаки, сложенные в ряд в библиотеке, наводят на нас тоску.

– Нужно хорошенько одеться, – говорит Грейс. Вряд ли она имеет в виду свой последний наряд. Очередное платье в стиле пятидесятых годов. – Потеплее.

– Отличная идея, – соглашается Трейс. – На улице холодновато.

– Эй, мы выжили, проведя снаружи целую неделю… – начинает Кэри.

– Ты хотел сказать, что большинство из нас выжило, – не упускает возможности напомнить ему Трейс.

Кэри бросает на него раздраженный взгляд:

– Наверное, нам следует установить правила в отношении использования пистолета.

– Конечно! – кивает Трейс. – Правило номер один: ты не будешь указывать мне, как и когда мне им пользоваться. Здорово. Рад, что мы обсудили этот вопрос.

– Трейс, – укоризненно говорит Грейс и поворачивается к Кэри. – Что ты имел в виду?

– Выстрел привлечет их внимание, как и любой громкий звук. Не стреляйте, пока не останется другого выбора. Вот и всё, что я хотел сказать.

– Разумно. – Грейс снова поворачивается к Трейсу: – Будь осмотрителен.

Трейс с недовольным видом пожимает плечами. Я обвожу взглядом библиотеку. Стены, потолок, запертая и забаррикадированная дверь. Вскоре мы обменяем их на жуткую улицу. Думая о том, что принесет с собой послезавтрашний день, я не могу не чувствовать нервозности.

На выходе из библиотеки, Грейс спрашивает меня, решила ли я, что буду делать по приходе в Рейфорд. Я отвечаю, что «нет», и она выглядит разочарованной. Я знаю, что с моей стороны ужасно неблагодарно держать ее в неведении после того, как она предложила мне что-то столь невероятно великодушное, как стать ее сестрой, но я боюсь сказать ей «да». Я не могу обещать остаться с ней, когда сама не знаю, останусь ли. Не могу сделать этого. Я – не Лили.

И всё же чувство вины мучает меня, пронзая кожу тысячью невидимых игл, и это ощущение не проходит ни во время ужина, ни после него, ни после захода солнца. Чтобы избавиться от него я принимаю в темноте душ. Ледяная вода жжет кожу, но эта боль лучше той, что терзает меня.

Скоро не будет никакого душа. Ничего не будет.

Я сижу на скамейке в темноте, обнаженная. Проводя ладонями по телу, ощущаю ссадины, не видя их, и думаю о словах Райса, о том, как мы слабы. Мой отец чувствовал то же самое, думал так же обо мне и Лили? Наверное, раз испытав это чувство, он хотел испытывать его снова и снова, потому что благодаря ему чувствовал себя сильным. Я медленно одеваюсь и иду в зал.

В коридорах темно хоть глаз выколи. Включив фонарик, я бреду длинным путем, огибая углы, останавливаясь у выходов, изучая установленные нами баррикады.

Я продолжаю идти, скользя лучом фонарика по полу. Мое сердце замирает.

Я вздергиваю руку, омывая стену светом. Может, увиденное – плод моего воображения, как чудившийся мне ранее голос отца и запах его одеколона? В действительности я не видела того… что только что увидела. Я крепко зажмуриваюсь, считаю до десяти и, успокоившись, спускаю луч фонарика с потолка вниз по стене. Свет выхватывает открытую дверь в подвал.

Открытую дверь в подвал.

У меня дрожит рука. Если я не буду ей двигать, не буду опускать луч фонарика и освещать это место, то не будет того, что я видела. Я открываю рот, чтобы позвать на помощь, но если я закричу, то разбужу его.

Тело на полу.

Я снова навожу на него луч фонарика, и в те секунды, что мне требуются для этого, мужчина поднимается на колени, упираясь ладонями в пол.

Он смотрит на меня. И на его лице странное выражение. Одежда, в которой я видела его в последний раз, изорвана. Он весь грязный. Ушел от нас чистым, а вернулся грязным. Вернулся живым.

– Мистер Бакстер, – шепчу я. – Мистер Бакстер, что вы…

– Я говорил вам, что не инфицирован, – отвечает он. – Я вам говорил.

Он тянет ко мне руку.

Я срываюсь с места и бегу.

Знаю, что глупо и опасно поворачиваться к нему спиной, что я не должна оставлять его в коридоре, но у меня нет выбора. Я врываюсь в зал и кричу:

– Бакстер здесь! Он здесь!

И никто не спрашивает, не померещилось ли мне это. Трейс достает откуда-то пистолет, в зале начинают танцевать подрагивающие лучи нескольких включенных фонариков. Я повторяю всем, что мне сказал Бакстер перед тем, как я убежала от него. «Я говорил вам, что не инфицирован. Я вам говорил».

Мы гурьбой несемся по коридору, поворачиваем за угол к двери, ведущей в подвал, и я ожидаю, что его уже нет, но он всё еще здесь – лежит в той же позе, в какой я его и нашла.

Распластавшись на спине.

Мы тормозим.

– Мистер Бакстер? – зовет Кэри.

Мы ждем, что он отзовется, пошевелится. Этого не происходит.

Кэри шагает к нему, но Трейс преграждает ему путь и направляет на Бакстера пистолет. Тогда Кэри идет к двери в подвал и заглядывает внутрь.

– Зачем он вернулся? – спрашивает Харрисон. – Зачем?

– Он не инфицирован, – отвечаю я. – Он может это доказать. И ему нужно убежище.

Грейс опускается перед ним на колени. Веки Бакстера приоткрыты, взгляд тусклый. Он моргает и шевелит губами, но слов не слышно. Грейс наклоняется к нему.

– Мистер Бакстер? Вы слышите меня?

– Пусть остается здесь. – Трейс опускает пистолет.

Я прохожу мимо него и сажусь на корточки рядом с Грейс. Обойдя Бакстера по кругу, Трейс встает за нашими спинами.

– Мы уходим. Школа в полном его распоряжении.

– Господи, – шепчет Кэри. – Вы видели это?

Он скользит лучом фонарика по грязной серой плитке пола. Она заляпана кровью. Кэри следует лучом по кровавой дорожке до самого Бакстера, и я не могу понять, откуда эта кровь, где он ранен. Бакстер закрывает глаза.

И перестает дышать.

– О боже, – выдыхает Грейс. Она прижимает пальцы к шее Бакстера, чтобы пощупать пульс. Поднимает взгляд на нас. – Он холодный.

– Грейс, – говорит Райс. – Отойди от него… отойди от него немедленно.

Мне представлялось это совсем по-другому. Представлялось, что превращение происходит медленно. Бакстер снова начинает дышать. На лице Грейс отражается облегчение, но потом она замечает разницу. Слышит отвратительно знакомый, хрипящий звук. Механическое дыхание мертвого.

Тело Бакстера дергается.

Он открывает глаза. Их радужки – белые.

– Отойди от него, Грейс!

Молниеносным движением Бакстер хватает Грейс за руку и опрокидывает на пол. Теперь она лежит на спине, а он нависает над ней, и кто-то кричит, все кричат…

– Стащите его! Стащите его с нее!

Грейс изо всех сил отталкивает Бакстера, упираясь ему в плечи, не давая дотянуться зубами до какой-либо части своего тела, а потом Харрисон кричит:

– Трейс, пистолет!

Но времени нет. Совсем нет. Бакстер обхватывает пальцами запястье Грейс и тянет к своему рту, и я делаю единственное, что приходит мне на ум: вцепляюсь в Бакстера и стаскиваю его с нее. Раздается выстрел – оглушающий звук, от которого закладывает уши. Бакстер падает на бок и я вместе с ним, но он не мертв. Трейс не попал. Бакстер разворачивается ко мне, и я цепенею. Но не страшно, если так для меня всё и закончится, потому что я спасла Грейс. Я ее спасла.

– Слоун, в сторону!

Не знаю, кто это кричит. Кэри, Райс или Трейс. Еще один выстрел, еще один шок от него, и Бакстер без движения лежит на полу. На этот раз Трейс целился верно.

Из головы учителя на пол течет кровь.

– Черт! – Трейса трясет. – Ты сказала, что он не инфицирован… ты так сказала! – обвиняет он меня, будто это я во всём виновата. Будто это я притащила Бакстера в школу. Трейс с минуту смотрит на пистолет. – Я убил его, – глупо говорит он. И смеется. – Охренеть. Я убил… я… черт! Грейс, он чуть тебя не…– Он поворачивается к сестре. – Грейс?

Мы все поворачиваемся к ней.

Она всё еще лежит на полу, оглушенная.

Трейс бросается к ней:

– Он же тебя не укусил? Не укусил?

– Нет… – Грейс пытается подняться, но ее словно придавливают к полу невидимые руки. Ее глаза удивленно расширяются. – Ох…

Трейс кладет пистолет на пол и протягивает к сестре руки, но не касается ее, словно боится притронуться. Кэри переводит на нее луч фонарика, и я вижу красное, красное на ее животе. Мое сердце разбивается на части.

– Грейс… – выдыхаю я.

– Я в порядке, – уверяет она нас и опять пытается подняться. Когда у нее это не получается, в ее глазах отражается понимание, вызывающее у меня желание убежать как можно дальше отсюда.

– Нет, – шепчет Трейс. – Я не… я не…

Он притягивает Грейс к себе. Она вскрикивает, и он стонет, словно боль сестры – его собственная боль. Грейс утыкается лицом в его грудь.

– Поговори со мной, – слегка трясет ее Трейс. – Поговори со мной, Грейс. Пожалуйста!

Этого не могло случиться. Этого не происходит на самом деле.

– Я не хочу умирать, – говорит Грейс.

Я делаю шаг назад. Райс обхватывает мои пальцы своими, останавливая меня.

– Лучше уж ничего не говори, чем говорить такое. – Трейс закрывает глаза. – Прости... Прости меня, Грейс…. Мне так жаль.

– Не злись, – шепчет она. – Пожалуйста, не злись на меня.

– Я никогда, никогда не смогу злиться на тебя, – отвечает он, и Грейс начинает плакать, потому что это единственное и последнее, что она может сделать. – Не надо, Грейс, не плачь.

– Пожалуйста, не злись на меня. – Ее голос становится совсем слабым. – Я не хочу оставлять тебя…

– Тогда не делай этого… не оставляй меня… ты не можешь меня оставить…

Но она оставляет его. Грейс умирает в коридоре, на руках своего брата, в нашей школе, в этом глупом безжалостном мире, где нет ни телефонов, ни скорой помощи, ни больниц, ни докторов. Она изо всех сил пытается не покидать брата, но закрывает глаза и уходит от нас.