Текст книги "Испытание желанием"
Автор книги: Кортни Милан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Глава 22
– Я чувствую себя идиотом.
Кейт замерла в коридоре. Она стояла при входе в свою гостиную, и все равно ей внезапно показалось, что она незваный гость в собственном доме. Ее поразили не сами слова, а тот факт, что произнес их лорд Блейкли, которого она никогда не назвала бы так. Скорее, устрашающе умным.
Останавливаться было не самой хорошей идеей. За несколько последних часов она ни разу не присела, обремененная многочисленными, внезапно обрушившимися на нее обязанностями хозяйки дома. После радостного облегчения, испытанного ею по окончании судебного заседания, Кейт могла бы легко свалиться с ног, пережив столь сильное потрясение. Однако вместо этого она занялась устройством Луизы с ребенком в комнатах для гостей, оставив лорда и леди Блейкли в гостиной. Нед так и не пришел в сознание, когда явился врач, разрезал его сапог и объявил диагноз. Кейт также при этом присутствовала.
У нее не было времени на отдых. Кейт шла, чтобы сообщить новости лорду и леди Блейкли, терпеливо ожидавших сведений о состоянии Неда. Кейт вовсе не намеревалась подслушивать их разговор. И уж точно она пришла сюда не для того, чтобы прижаться к стене, еле живая от усталости. Но теперь, остановившись, она не могла заставить себя двигаться дальше.
– Что же, не ты один. – Этот почти неузнаваемый, усталый голос принадлежал леди Блейкли.
Лорд и леди Блейкли всегда представляли для Кейт некую загадку. Лорд Блейкли производил впечатление холодного, неприступного человека. Он выглядел так, будто бы выискивал ошибки окружающих его людей. Кейт показалось, что, встретив ее, маркиз некоторое время размышлял, заслуживает ли она внимания, однако, ответив на этот вопрос отрицательно, решил полностью игнорировать ее существование.
Леди Блейкли, напротив, почти с первой же их встречи пыталась завязать с Кейт дружеские отношения. А также, вероятно, со второй и с третьей. Кейт сама отвернулась от нее.
– Ты ей не понравилась, – коротко заметил лорд Блейкли. – Я решил, что она трижды бесполезная, безмозглая дурочка.
Кейт вздрогнула. Они говорили о ней. Несомненно, они были уверены, что ведут приватную беседу, даже если она и происходила в ее гостиной. Ей следовало бы прочистить горло или споткнуться о дверь, войдя в комнату. В самом крайнем случае она была просто обязана закашлять громко, очень громко.
Но она этого не сделала. Кейт задержала дыхание.
– Я вовсе не должна всем нравиться, – изумленно возразила леди Блейкли. – Тебе же я тоже вначале не понравилась.
– Это клевета. – Долгая пауза. – Если бы мы знали, если бы она понимала, что может обратиться к нам, ничего бы этого не было – сломанной ноги Неда, обвинения в преступлении. Господь всемогущий, предстать перед полицейским судом… И все эти бульварные газетенки… Дженни, она же носит имя Кархарт. Я ответствен за нее. И я допустил, чтобы все это произошло. И все потому, что позволил себе обмануться, позволил думать, будто она такая, какой кажется.
Большую часть жизни люди не воспринимали ее серьезно именно из-за того, как она выглядит. Несмотря на резкость его высказываний, скрытое одобрение, прозвучавшее в его словах, потрясло ее. Она уже послала Блейкли письмо, в котором рассказала обо всем, что сделала. И сейчас было слишком поздно что-либо менять.
– Она оказалась вовсе не такой бесполезной, а? Я припоминаю, что кое-кто, кажется, кое-что сказал по поводу одного письма.
– Не злорадствуй, – пропыхтел Блейкли. – Это не поможет.
– А это поможет?
Ответа не было. Кейт совсем не улыбалась перспектива стать причиной супружеской ссоры. Она заглянула в комнату. Лорд и леди Блейкли сидели друг подле друга на диванчике. Маркиз повернулся к своей супруге, его голова лежала у нее на плече. Маркиза нежно перебирала руками его волосы. Супружеская пара выглядела расстроенной, уставшей и несчастной. Никто при взгляде на них не мог бы и вообразить их счастливыми.
И тем не менее ей было больно наблюдать за той легкостью, что, очевидно, присутствовала в их отношениях, видеть, как они поровну делят общую нелегкую ношу. Кейт почти физически ощущала уколы этой боли. Так вот как должен выглядеть счастливый брак, даже при обстоятельствах, весьма далеких от того, чтобы назвать их счастливыми. Именно в этом и заключалось семейное счастье – не в отсутствии страданий, но в том, что, когда они выпадают на долю, супруги всегда могут разделить общую ношу.
«А это поможет?» Она даже и представить себе не могла, что осмелилась бы сказать подобное Неду, не опасаясь того, что он потемнеет лицом, умолкнет и выйдет из комнаты. Даже со сломанной ногой. А Кейт так мечтала именно об этом – ответном доверии со стороны своего мужа. И несмотря на то, что она действительно могла опереться на него, Нед недвусмысленно дал понять Кейт, что не желает подпускать ее к себе настолько близко, чтобы принять ее помощь.
Кейт покинула гостиную, осторожно прижимаясь к стенке, не вполне понимая, что именно увидела она или почему это так ее потрясло. Она была уверена лишь в том, что, если войдет сейчас в комнату, груз доставшейся ей ноши просто придавит ее.
«Если ты упадешь, – как-то сказал ей Нед, – я подхвачу тебя».
Теперь она убедилась, насколько правдивы оказались его слова. Он был сильным, могущественным и надежным — настолько, что она могла опереться на него, даже не заметив, как это и случилось, что он идет со сломанной ногой.
Ощущение, что она может упасть, а он обязательно ее подхватит, каковыми бы ни были последствия, – это слепое и непоколебимое доверие – именно так и выглядит любовь. Любовь – это храбрость. Это застенчивость, становящаяся общительностью, мягкость, превращающаяся в силу. Это вся ее тайная уязвимость, доверенная ему и превратившаяся в скрытую мощь.
Но в этом осознании таилась и боль. Та нежная семейная сценка, которую она случайно подсмотрела между маркизом и его женой, не давала ей покоя. Лорд Блейкли не считал для себя зазорным опереться на свою супругу.
Нед знал все ее слабости, все ее самые большие страхи. Он твердо стоял на сломанной ноге. Он шептал ей слова ободрения, когда она больше всего в них нуждалась. Но одного он не допускал никогда – позволить ей поддержать его в ответ.
Как-то Нед посоветовал Луизе задуматься о том, что она хочет. Кейт знала, что ответила бы она сама, если бы он спросил у нее сейчас о том же. Она хотела его. Кейт хотела, чтобы Нед поверил, что она действительно такая же сильная, как он однажды сказал ей. Она хотела его доверия, его любви. Она мечтала, чтобы ее надежда на брак без страха того, что он вновь причинит ей боль, окрепла и стала реальностью.
Ей очень часто приходилось поступать практично в этой жизни. Кейт не хотела быть практичной в отношениях со своим мужем.
Она расправила плечи и отправилась к Неду. Как она и предполагала, врач наложил лубок и перебинтовал ногу. Дверь в его комнату оказалась приоткрыта, и, судя по царившей там тишине, Нед был один. Она открыла ее пошире и вошла.
Нед уже очнулся. Однако, скорее всего, он не слышал, как она вошла, поскольку даже не повернулся в ее сторону.
Нед сидел на кровати, его нога была вытянута прямо перед ним. Он выглядел так, будто принять такую позу его заставила не временная неспособность двигаться, не сломанная нога, а некая высочайшая привилегия. Казалось, что он председательствует на каком-то собрании, гордо выпрямившись, исполненный внутреннего достоинства. Даже здесь, в своей комнате, где никто не мог его видеть, Нед не позволял себе ни малейшего проявления слабости. Кейт внезапно подумала: как же он, должно быть, устал.
Стараясь не показывать своих чувств, она постучала кулачком в стенку. Он взглянул на нее, и лишь теперь, не сводя с него глаз, Кейт заметила в нем проблеск эмоций. Его глаза немного расширились, когда он ее увидел. Губы сжались, но не гневно, а словно от боли. Нед приподнял ноги так… будто бы собирался…
– Нед, – Кейт сказала это самым жестким тоном, на который только была способна, – ты же не собираешься вставать, чтобы поприветствовать меня. Это было бы чрезвычайно глупо.
Нед остановился, уже почти свесив ноги с кровати.
– Гм, – пробормотал он.
Кейт вздохнула:
– И дай-ка я сама догадаюсь: ты отказался от обезболивающего.
Судя по тому, как он стиснул зубы, вместо того чтобы наслаждаться мечтательной улыбкой, даруемой опиумом, Кейт даже не нужен был его ответ.
– Здесь холодно, – заметила она. – Может, ты хочешь, чтобы я…
– Нет.
Ах да, опять это. Как она могла забыть.
– По настоянию доктора ты будешь прикован к костылям несколько месяцев. Ты вполне можешь позволить себе комфорт. Может быть, я принесу тебе… чаю? Или книгу?
Он взглянул на нее еще раз:
– Нет.
– Можно, я посижу с тобой? Составлю компанию? Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?
Он улыбнулся:
– Нет, Кейт. Не стоит беспокоиться.
Кейт подошла к нему. Он улыбался, однако никогда слова его не звучали более предательски. Когда Нед стоял едва живой на своей сломанной ноге, он продолжал настаивать, что не нуждается в помощи. Частично это было обыкновенной мужской бравадой, ответом на мучавшую его боль. Но и теперь, когда он снова стал собой, Нед продолжал вести себя так же. Просто на этот раз более вежливо.
– Нед, ты будешь ограничен в возможностях в течение нескольких недель. Возможно, месяцев. Ты должен позволить мне позаботиться о тебе, пусть даже совсем немного.
Он ничего не сказал. Его плечи напряглись, и он слегка наклонился вперед.
– Ты же собирался оставаться в постели сегодня, не так ли?
Ответа по-прежнему не было. Он не выразил его словами, однако отсутствие согласия с его стороны звучало равнозначно отрицанию. Кейт молча ждала, и он, наконец, посмотрел на нее.
– Но ведь Харкрофт… – проговорил он.
Всего лишь несколько слов, но она прекрасно поняла, что он имел в виду. Стоило Кейт только позволить себе подумать о том, на что способен Харкрофт, как у нее по коже пробегали мурашки.
– Если я смогу остановить его, – тихо сказал он, – я смогу сделать все.
– Но ты не можешь, – возразила Кейт. Она села на стоящий рядом стул и потянулась, чтобы коснуться его руки. – Ты не сможешь сделать все, что пожелаешь. И уж точно не можешь сделать все. И в этом нет ничего плохого. Я не стану меньше уважать тебя, если твои кости будут срастаться обычными темпами. Я способна довериться тебе, даже если ты не сможешь встать с кровати, чтобы поддержать меня.
Он отодвинул свою ладонь, прежде чем Кейт успела коснуться ее.
– Это не то.
– Не то?
– Не то. Я вовсе не считаю, что должен немедленно выздороветь. Просто… Просто…
– Просто ты не хочешь, чтобы я тебе помогла.
Он резко вскинул голову, и в его взгляде засверкал огонь.
– Мне не нужна помощь. – Последнюю фразу Нед произнес сквозь зубы. – Я никогда не хотел быть для тебя обузой, Кейт.
– Ты вовсе не обуза, Нед. – Она нежно коснулась его плеча рукой.
Нед отвернулся на секунду.
– Ты хочешь знать, почему я отвергаю помощь? Почему не могу принять твое милосердие, как бы деликатно ты на это ни намекала? По той же причине, которая вынуждает меня спать на холоде и грузить сено, вместо того чтобы приказать заняться этим своим слугам. Потому что я не могу позволить себе обычные человеческие слабости.
– Я не хочу, чтобы ты был слабым. Я просто хочу…
– Ты хочешь закутать меня в хлопковую мягкую подстежку, чтобы я не чувствовал боли. Ты хочешь знать, что произошло в Китае?
– Я думала…
– Ты хочешь знать, что на самом деле случилось в Китае после того, как они вытащили меня из той зловонной ямы? Я едва не убил себя.
– Несчастный случай…
– Нет. Когда я противостоял капитану Адамсу в Китае, я был не просто в отчаянии. Я сражался, чтобы обрести хоть каплю решимости, но все больше и больше погружался в темную пучину отчаяния.
Она пожирала его взглядом.
Нед говорил тихо и спокойно.
– Ты не можешь себе даже представить, что я имею в виду, когда говорю о черном отчаянии. Ты думаешь, что это всего лишь красивое преувеличение. После того как капитан Адамс искупал меня в яме с человеческими испражнениями, это чувство только усилилось. Я вымылся три раза. Это не помогло. Я не мог ничего поделать с этой вонью, засевшей у меня в голове, как бы ожесточенно я ни тер свою кожу.
Нед уставился в какую-то точку на стене, руки его сжимали колено.
– Он победил. И я не мог избавиться от того факта, что он был прав – что я на самом деле был слабой пародией на человека, бесполезным юнцом, высланным прочь из Англии потому, что здесь во мне никто не нуждался.
– Ты знаешь, что это неправда.
Он взглянул на нее и отвернулся.
– Сперва я думал только о том, чтобы оказаться на воде. Словно я мог очиститься благодаря огромной морской глади. Я нашел лодку и отправился в открытое море. – Он вздохнул. – Забавно, но я чувствовал себя в ловушке, в капкане, хотя ничего меня уже не сдерживало.
– Несчастные случаи нередки на море. – Кейт еще больше приблизилась к нему, протянув руки. Однако он лишь окинул ее тяжелым взглядом, и пальцы ее сжались. – Ты был расстроен, подавлен. Ты не можешь обвинять себя.
– Не отмахивайся от этого, Кейт. – Его голос был мрачным и тихим. Эхо его звучало в холодной, темной комнате. – Ты хочешь, чтобы я тебе доверял? Ты хочешь понимать, что я имел в виду, когда говорил о тьме и отчаянии? Тогда слушай меня. Я взял с собой пистолет. И я приставил его к виску.
Кейт была не в состоянии вымолвить ни слова. От ужаса, охватившего ее, она не могла даже дышать.
– Я был очень близок к тому, чтобы нажать на спуск, – и меня удержала вовсе не надежда, или утешение, или чья-то помощь. Оказавшись в положении, когда мне пришлось выбирать между жизнью и смертью, я с удивлением обнаружил, что хочу жить. Жить в полной мере, а не просто существовать, бесцельно слоняясь в ожидании наступления очередной тьмы. Так что не стоит жалеть меня. Я выдержал.
Она пыталась подобрать нужные слова:
– Я не считаю тебя слабым потому, что ты совершил ошибку…
Глаза его сверкнули.
– Нет, вовсе нет. Я здесь потому, что сделал себя сильным. Я понял – для того, чтобы жить дальше, я должен убить в себе чувство, будто могу обременять собой своих близких. Если ты хочешь узнать, кто я такой, понять, почему я делаю то, что делаю, тебе надо осознать, что часть меня навсегда осталась в той лодке. И решение жить именно той жизнью, которой я хочу, означает для меня веру в возможность сделать все это, не став для кого-нибудь обузой снова.
– Это вовсе не жалость, когда я предлагаю тебе комфорт. Это не извинение, если я испытываю боль, когда ты рассказываешь о своих страданиях. Ты не станешь слабее, если позволишь мне позаботиться о тебе.
– Нет, – резко заметил Нед. – Ты абсолютно права. Это не соответствует ни одному из перечисленных тобой чувств. И тем не менее это то, что я никогда не позволю себе.
И с этими словами он отвернулся. Такое невнимание ранило ее. Ее муж мог много рассказывать ей о силе. Но, несмотря на все обещания быть достойным ее доверия, он никогда не соглашался довериться Кейт.
Кейт пыталась пробиться сквозь эту каменную стену – стену своей нужды в нем, необходимости быть сильной, какую бы боль он ни причинял ей, – достаточно часто, чтобы понять, насколько она прочна. Все, что ей удавалось, – так это набить себе синяки и растравить душевные раны. Теперь она смогла открыть причину всего происходящего. Холодную, жесткую правду, которая сделала его тем, кто он есть. И Кейт уже достаточно знала его, чтобы понять, что он не изменится.
Было бы слишком просто сказать, что ее ранило это знание. «Рана» представлялась ей лишь болью, уколом, нанесенным безжалостной рукой, который можно было излечить. То, что испытывала она, не было столь же острым, как боль, но это чувство казалось всеобъемлющим. Каждый дюйм ее кожи отчаянно стремился прижаться к нему, заставить его повернуть к ней свою голову и разгладить сурово сдвинутые брови. Каждая частичка ее существа желала утешить его, убедить в том, что он сильный, что ему нет необходимости делать с собой все это. Нет, она не чувствовала обычной боли. Это было хуже. Словно те надежды, что незаметно зрели в ней все эти годы, внезапно обернулись разочарованиями.
Она подошла к Неду и склонилась над ним. Впервые с тех пор, как он вернулся, она возвышалась над ним. Тень от ее фигуры коснулась его лица, когда она приблизилась, заслонив заходящее солнце.
Ей хотелось закричать на него. Она хотела встряхнуть его за плечи. Да если бы он не сломал ногу, она могла бы сама сделать это.
Но и это не принесло бы ничего хорошего.
– Я не хотел причинить тебе боль, – сказал Нед.
Да. Никогда.
– Да, конечно, не хотел, – ответила Кейт насколько могла спокойно. – Тебе просто нужно… нужно защитить себя. Я понимаю, Нед.
Она хотела бы ничего не знать. Кейт закрыла глаза и позволила чувству утраты пройти сквозь нее. Его пальцы по-прежнему лежали на ее локте, сильные, теплые и уверенные. Эта уверенность жгла ее сейчас, и его нежные прикосновения казались ей острыми иглами, впивающимися глубоко под кожу.
Прежде чем боль охватила ее, она нежно высвободила руку из его объятий и удалилась.
Глава 23
Крупные хлопья первого снега кружили над Бонд-стрит и таяли, едва коснувшись грязной мостовой. Кейт слишком хорошо помнила эту небольшую лавку, она уже была здесь однажды, в той лихорадочной суматохе, что сопутствовала ей сразу после свадьбы. Ночное одеяние, приобретенное ею тогда, тонкое и прозрачное, таившее столь соблазнительные надежды, было убрано теперь в дальний ящик комода. Она одевала его однажды, всего несколько дней назад. Оно не сработало так, как Кейт на это рассчитывала. И теперь эта прозрачная шелковая рубашка казалась ей символом надежд, когда-то владевших ею, – иллюзорных и призрачных. Они не перенесли бы даже хорошего ливня.
Узкие витрины лавки были заполнены ворохом разноцветных тканей, разложенных с целью привлечь внимание покупателей. Среди изобилия атласа и шелка лежало несколько более дешевых товаров для менее обеспеченных покупательниц – плотный и практичный хлопок и теплая шерсть сдержанных тонов. В центре витрины красовались разноцветные рулоны муарового шелка и атласа, кремового муслина и тончайшего полосатого батиста. Ленты и кружево, многочисленные пуговицы разных размеров приковывали глаз.
Однако внимание Кейт не привлек этот красочный ворох. Она отряхнула снег с плеч. В такую погоду даже от одного взгляда на эти прозрачные ткани становилось холодно.
Прежде чем Нед вернулся в Англию, Кейт верила, что ее чувства к нему просто утихнут со временем. Теперь она почти желала, чтобы это так и произошло. Она завидовала бракам, которые могли разлететься, как осенние листья, бракам, в которых супругов ничто не связывало. Ей казалось, что они способны просто закрыть глаза и выдохнуть, а их желания, словно пушинки одуванчика, подхватит ветер.
Однако подобные мысли были слишком слезливо-сентиментальными для Кейт. В конце концов, она отправилась за покупками в модные лавки, она была дочерью герцога и супругой обеспеченного джентльмена. Любой прохожий – читающий колонки слухов в газетенках, бодро распродаваемых чумазыми мальчишками, – мог за ней наблюдать. И Кейт занялась покупками, будто бы все произошедшее совершенно ее не касалось. Они с Луизой станут знамениты этим на многие годы.
И хотя ей бы очень хотелось, чтобы их отношения с Недом были иными… Но… Что же, не стоит желать невозможного. Лучше действительно приобрести себе чего-нибудь новенькое. Однако вряд ли ей могут понравиться товары, выставленные в этой витрине. Ей не нужна еще одна ночная рубашка.
Кейт гордо вздернула носик и уже почти собиралась пройти мимо этой лавки в поисках потрясающей новой шляпки, как что-то привлекло ее интерес. Она внимательнее осмотрела витрину, заметив сверток, на который прежде не обращала внимания.
Эта ткань не была шелковой. Она не была прозрачной. Совсем не та ткань, которую леди выбрала бы себе для ночной рубашки. Скорее, она больше подошла бы служанке. Практичная. Ноская. Теплая.
Было ошибкой не заметить ее. Кейт почувствовала, как забрезжила надежда, слабая, но упорная.
Сейчас не время покупать туфельки или шляпки.
Нет, ей определенно необходимо приобрести ночную рубашку, еще одну.
Тем же вечером Нед лежал в кровати, и ледяной холод комнаты окутывал его. Стоявшая перед ним задача казалась неразрешимой. На данный момент Луиза была в безопасности, однако ее муж по-прежнему сохранял все свои права на нее. Однажды, и вполне возможно очень скоро, Харкрофт явится в суд и потребует, чтобы его супруга к нему вернулась. Они могут отказаться и обвинить Харкрофта в жестокости, но ни один суд не оставит Луизе ребенка.
Размышления о преодолении этой неприступной преграды, каковой являлся закон, отвлекали его внимание о боли в ноге, а главное, от разговора с Кейт, состоявшегося днем. Он не хотел рассказывать ей обо всем. Однако после того, что они пережили за эти два дня, она заслуживала знать правду о том, кто он на самом деле и почему не может позволить себе ни малейшего намека на слабость. Холодный воздух комнаты помогал ему с этим.
Лучше он будет думать о Луизе. Какое-то время, к сожалению совсем недолго, он наслаждался идеей вызвать Харкрофта на дуэль – его смерть решила бы все проблемы Луизы. В этой идее все было прекрасно, за исключением того, что Неда нельзя назвать прекрасным стрелком, а о фехтовании со сломанной ногой можно было забыть. Кроме того, Нед не представлял, что окажется в состоянии убить человека, каким бы мерзавцем тот ни был.
Что касается другого его плана… Он собирался вывести Харкрофта из себя, но как сделать это сейчас?
В разгар этих нерадостных мыслей дверь между комнатами Неда и Кейт бесшумно распахнулась. Он не слышал этого, и лишь легкое дуновение воздуха предупредило его о ее присутствии. Он неуклюже приподнялся на локтях. Из комнаты Кейт повеяло теплом.
Возможно, тепло исходило от самой Кейт. На ней была надета ночная рубашка из плотной ткани, шлейф от которой волочился за ней по полу. Она скрывала ее руки, высокий ворот закрывал шею. Несмотря на то что эта рубашка казалась гораздо более строгой, чем то прозрачное одеяние, что было на ней прежде, открывшаяся ему картина потрясла его, он почувствовал возбуждение. Нед позабыл обо всем – постоянной, пульсирующей боли в ноге, своих безрадостных думах.
Освещенная лунным светом, Кейт казалась ему неземным созданием, едва ступавшим бесшумной походкой по полу.
У него перехватило дыхание.
– Кейт. – Это слово повисло в воздухе. Нед не знал, что еще сказать.
Она хотела помочь ему. И ей казалось столь естественным предложить ему это. Любой другой мужчина, несомненно, немедленно согласился бы с ней.
Но Кейт вышла замуж за него. А он словно острыми шипами ощетинился требованиями, с которыми ей приходилось считаться. И если он не сможет полагаться на себя, единственное, что он будет в состоянии ей предложить, – его поражение. Если он поддастся ее уговорам, если позволит себе послабление… что ж, вряд ли он будет доверять себе после этого.
Кейт приложила палец к губам.
– Ш-ш-ш, – предостерегающе прошептала она. – Ничего не говори.
И возможно, она права. Что бы они ни сказали, это прервет волшебство этой лунной ночи, разрушит покорившее его очарование момента. Слова лишь вернут их к реальности.
Кейт приблизилась к нему. Она даже ступала бесшумно, словно была небесным созданием, посетившим его, а не женщиной из плоти и крови. Единственным звуком, который он слышал, было тихое шуршание ткани и ее легкое дыхание. Его собственное дыхание замерло давно. Почему же тогда сердце его колотится с такой жуткой скоростью?
Возможно, это выход. Позволить их браку превратиться в эту призрачную игру лунного света, безмолвную иллюзию. Никаких сложных вопросов. Никаких тяжелых размышлений.
Кейт приблизилась к кровати, и он повернулся, чтобы взглянуть на нее. Ногу немедленно пронзила жуткая боль. Даже самое неземное создание не может надолго заставить забыть о реальности. О возможности определенных ритмичных движений не стоило и вспоминать. Проклятье!
– У меня есть для тебя подарок, – едва слышно произнесла она.
И черт возьми, если бы он мог хотя бы привстать на колено, если бы был способен заключить ее в объятия и повалить на постель, он бы тоже преподнес ей дар. Это – единственный подарок, который Нед мог вообразить для нее, – молчаливые ласки его тела.
Она приподняла плотный подол своей шерстяной рубашки на два дюйма и поставила ножку рядом с ним на кровать. Нед потянулся вперед, чтобы коснуться пальцем ее лодыжки, но внезапно нечто отвлекло его внимание. Какой-то странный диссонанс вмешался в его фантазию о волшебной сильфиде. Кейт не была босой, как фея, которую он вообразил себе. Он недоуменно взглянул на нее.
– Чулки, – объяснила Кейт. – Толстые чулки.
Голос ее оказался не тихим и возвышенным, а радостным и веселым. И это стало второй диссонирующей нотой. Нед смотрел на ее обтянутую чулком ножку, пытаясь соотнести свои мысли о призраках и небесных духах со столь приземленной и странной вещью, как теплые шерстяные чулки.
– Гм, – наконец озадаченно произнес он. – Чулки – это дар? Зачем ты их надела? – Он еще раз нерешительно взглянул на ее хрупкую ножку. – Не думаю, что они меня устроят.
Кейт посмотрела на него и вскинула голову:
– Они для меня. Так же как и ночная рубашка. Это позволит мне спать с тобой в холодной комнате.
Что-то с болью оборвалось у него внутри.
– О, Кейт. Вовсе не нужно…
Она закрыла ему рот своими пальчиками.
– Похоже, ты полагаешь, что, когда я сказала тебе, будто желаю помочь, я собиралась спеленать тебя как младенца и делать все за тебя. Это вовсе не то, что я имела в виду, Нед. Я хотела помочь тебе. И если тебе необходимо быть уверенным в том, что ты сильный, я помогу тебе чувствовать себя сильным. Если я понадоблюсь тебе, чтобы поставить перед тобой какую-нибудь невыполнимую задачу, чтобы ты поразмялся перед завтраком, – позови меня, и я найду для тебя дракона, чтобы его усмирить. Помощь – это вовсе не пустое, обременительное занятие. Иногда… это и в самом деле может помочь. – Она села на кровать рядом с ним и взяла его руку. – Ты больше не должен делать все в одиночку, Нед. Позволь я пойду по жизни вместе с тобой.
Его голова шла кругом, в горле першило. Эти слова ошеломили его, и он не мог сказать почему, или каким образом, или чем. Он прижал их переплетенные пальцы к своему лбу, словно мог погасить пылавшие в нем эмоции. Она не была духом, являющимся в полночь и исчезающим с первыми лучами солнца. Нет, она – женщина, лучше которой он не мог себе и представить. И она вовсе не собиралась покидать его.
Он не должен больше быть один. Он не должен оставлять часть себя в той проклятой лодке. И возможно, он не должен больше бояться себя.
Это показалось ему незнакомым ощущением, самым странным из тех, что ему довелось испытывать. И он по-прежнему не знал, что сказать ей в ответ. Вместо того чтобы говорить, Нед поцеловал ей руку. Когда она не отстранилась, он прижал ее к себе и заключил в объятия. Нед решил, что даже поцелуй был бы сейчас неправильным, и, кроме того, он не мог оторваться от нее. Он лежал, уткнувшись в ее плечо, не в состоянии поднять голову. Если бы он сделал это, Кейт могла бы заметить в его глазах подозрительную влагу. Она и так, скорее всего, уже догадалась, что его дыхание стало прерывистым.
Но возможно, она все знала. И может быть, именно поэтому прижимала к себе так крепко и гладила его плечи, что он больше не должен быть один, даже в этом своем последнем открытии ее. Когда его дыхание перестало сотрясать все тело, когда он издал последний судорожный вздох, слишком похожий на всхлип, Нед понял, что Кейт была права. Он стал сильнее рядом с ней, а не слабее. Они лежали рядом, обмениваясь осторожными ласками. Необыкновенное чувство спокойствия охватило его.
– Ты знаешь, что это значит – помогать мне? – заговорил наконец он, уткнувшись в край ее выреза.
Нед постепенно погружался в сон, глаза его закрывались.
– Конечно да. – Ее голос прозвучал удивленно. А потом она наклонилась вперед. Он почувствовал, как постель скрипнула под ее весом, ощутил жар ее тела около своего лица. Она медленно поцеловала его сомкнутые веки. – Это значит, я люблю тебя.
– Ох.
Так вот как выглядит любовь – вовсе не настырное, слишком осторожное и подавляющее своим преувеличенным вниманием создание, которое стремится порезать для него мясо на маленькие, удобоваримые кусочки. Нет, это нечто значительно большее и крепкое. Он понимал, что обязан был сказать что-нибудь в ответ, но она по-прежнему ласково гладила его своими нежными руками, и впервые за долгое-долгое время Нед почувствовал себя в безопасности. Не один.
Он провалился в сон.
Когда Нед проснулся утром, Кейт по-прежнему лежала рядом с ним – теплое, живое доказательство того, что вчерашняя ночь не была иллюзией. За ночь все его страхи, вся невозможность их ситуации показались ему вполне решаемыми. Он точно знал, что им следует предпринять с Харкрофтом, и теперь наконец он понял, как это сделать.
Долгое время Нед наблюдал за ней, боясь прервать ее сон. Когда же Кейт открыла глаза и их взгляды встретились, тихая улыбка тронула ее губы. Она ничего не сказала. Ей не нужно было ничего говорить.
Есть кое-что посложнее, чем пройти несколько миль на сломанной ноге. Но Нед уже достаточно хорошо приучил себя делать вещи, которые ему не хочется делать. Он взглянул в глаза жене.
– Кейт, – мягко сказал он. Нед сделал глубокий вдох и для храбрости взял ее руку. – Мне будет нужна твоя помощь.
Лондонскому свету было достаточно столь несущественного повода, как случайные взгляды, чтобы сотворить пикантные слухи, и столь ничтожной вещи, как пара складок на платье, чтобы долго обсуждать эту сплетню. Неда не удивило, что вскоре все великосветское общество только и говорило о том, что произошло между Харкрофтом и его женой. Все знали, что Луиза живет у Кархартов, и предположениям на сей счет не было конца.
Больше всего ставок делалось на версию, озвученную Луизой в суде, – ее гнев на мужа, поставившего под угрозу жизнь, репутацию и свободу лучшей подруги. Но были и другие предположения.
Кейт раскладывала бульварные газетенки по стопкам, сидя за завтраком.
– Женская обида, – шептала она. – Женская обида. Мужская бравада. Женская обида. – Кейт взглянула на мужа. – Три к одному в пользу женской обиды.
– И никто, – сухо заметил Нед, – никто не обратил внимания на два прошения, направленные в Канцлерский суд по поводу установления невменяемости.
Кейт покачала головой:
– О таких вещах не говорят вслух, ты же понимаешь. А кроме того, эти прошения не были расклеены в бальных залах и не внесены в книги для записей пари. Светское общество вряд ли их заметит.
