Текст книги "Испытание желанием"

Автор книги: Кортни Милан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– На каком основании, ваша честь?

– Основываясь на известных мне фактах, событие, ставшее предметом судебного заседания, имело место быть в ваше отсутствие в стране. Мы более не живем в невежественные времена, когда муж мог быть ответственным за все поступки, совершенные женой. Вы свободны от обвинений.

– Я не хочу быть свободным, – воспротивился Нед. – Напротив, я желаю, чтобы вы отпустили ее и судили меня.

– Факты есть факты, мистер Кархарт. Желания есть желания. Закон не позволяет мне заменить одного обвиняемого другим, вне зависимости от степени их родства. – Судья выпрямился, произнося эту напыщенную речь. Закон не обладал для него таким значением прежде, когда он еще не знал, что Кейт – дочь герцога. – Мистер Кархарт также предлагает, чтобы леди Кэтлин предстала перед судом присяжных.

Харкрофт улыбнулся Неду.

– Я счастлив представить доказательства, которыми располагаю, перед жюри присяжных, – заявил он, агрессивно выставив вперед подбородок. – С удовольствием выступлю под присягой прямо сейчас.

– Прямо сейчас? – Судье стало слегка не по себе. – Но сейчас уже почти три часа дня.

– И какое это имеет значение? – требовательно вопросил Харкрофт. Судья потрясенно взглянул на Харкрофта. – Мы не остаемся в суде после присутственных часов, милорд. Нет, ни за что.

Харкрофт уставился на судью, его подбородок ходил ходуном от едва сдерживаемого гнева.

– Очень хорошо. Отправьте ее в камеру. Мы покончим с этим завтра утром.

– В камеру?! – воскликнула Кейт.

– Леди Кэтлин, – спокойно произнес Нед, – никогда не окажется в камере. Полагаю, вы, ваша честь, признаете, что такому джентльмену, как я, можно доверять. Я доставлю ее на суд завтра утром. – Он уверенно посмотрел судье прямо в глаза, не скрывая угрозы. Если герцог и маркиз обратят внимание на ничтожного полицейского судью, этот человечек вылетит с судейского места, даже не успев произнести приговор.

– Ах да. – Судья опасливо перевел взгляд с Неда на Харкрофта и облизнул губы.

Граф вполне мог стоить ему места. Нед бы даже пожалел судью, если бы тот не устроил эту пародию на правосудие.

– Я вверяю заключенную под опеку ее супруга до завтрашнего судебного заседания, – провозгласил наконец судья. – Мы начинаем завтра в одиннадцать часов.

Нед чувствовал себя опустошенным, сидя в карете, по дороге домой. Он знал, что Харкрофт что-то затевает, но, к сожалению, не мог и предположить, что именно. Он должен был знать. Должен был что-нибудь сделать. А теперь Кейт была в опасности, и все замечательные планы показать себя спутались у него в голове.

– Ты уверен, – холодно поинтересовалась Кейт, сидя напротив его, – что мы не можем просто убить этого дракона?

– Ха. – Нед задумчиво покачал головой. – Мне кажется, что где-то у Гарета дома завалялось несколько мечей. Может, где-нибудь на чердаке?

Это была замечательная мысль – пробраться под покровом ночи в дом Харкрофта, закутавшись в черный плащ, с мечом в руке. Если завтра утром обвинитель не явится на суд, Кейт отпустят домой.

Все будет просто чудесно, вплоть до того момента, когда Харкрофта обнаружат мертвым у себя дома. И в этом случае полиции не придется долго искать, чтобы обнаружить человека, заинтересованного в смерти Харкрофта и обладающего некстати испачканным кровью мечом, завернутым в черный плащ.

И тут Кейт, как будто проследив ход его мыслей, словно она сама пробиралась по воображаемому коридору с мечом в руках, тяжело вздохнула:

– Проклятье.

Карета подъехала к дому, и она печально покачала головой, когда дверь распахнулась.

Она ступила в ночную тьму, и Нед посмотрел ей вслед. Кейт задала вопрос про дракона, желая пошутить, желая избавиться от тягостного чувства, охватившего их. Однако для Неда ее слова означали гораздо большее. С драконом или без, но герой был ей просто необходим. И вот он здесь, сидит в этой карете. Нед едва поборол первое побуждение немедленно забежать на людскую половину и найти длинный кухонный нож. Он станет рыцарем.

Будь все проклято!

Само это имя – Харкрофт – не звучало как-то особенно подло или низко. Напротив, оно казалось уважаемым. Даже скучным. И опасность – тюремное заключение – не была чем-то осязаемым, что можно было бы просто так поразить рыцарским мечом. Легендарные герои боролись со злом легко и непринужденно. Неделю назад Нед размышлял о том, как вернуть свободу Луизе. Теперь пришло время сражаться за свою жену. Все его поиски приключений, все его рыцарство пошло криво с самого начала, а теперь ситуация только ухудшилась.

Нед заставил себя выйти из кареты.

– Знаешь, – заметил он, подхватывая Кейт у двери, – если я убью Гарета, нам удастся справиться с этим делом. Я стану маркизом Блейкли. И тебя, как мою супругу, смогут судить только в палате лордов.

– Замечательно! Это мысль. Весьма удобно к тому же, поскольку мечи спрятаны на его чердаке. – Уголки ее губ поползли вверх.

И эта неуверенная улыбка – первая с тех пор, как ее увезли на Королевскую площадь, – стала именно тем, что было так нужно Неду. Достаточно умозрительных аналогий. Достаточно паники. Кейт не нужен герой, убивающий своих врагов. Это очень простой способ показать себя героем – этаким королем меча и шпаги. Любой идиот с мечом или, к примеру, кухонным ножом может порубать своего врага на куски. Нет, сейчас Кейт нуждалась в настоящем герое. Таким, который может вернуть улыбку на ее уста сегодня и принести ей победу завтра.

Нед может стать таким героем.

Она вошла в гостиную и присела на обитый шелком диванчик, ее хрупкий силуэт освещался неярким пламенем камина. Кейт устремила к нему свой взгляд, повернувшись к Неду спиной. Он присел рядом.

Ее спина показалась ему вполне подходящим местом, чтобы начать проявлять нежность. Тонкая, напряженная линия ее осанки горестно изогнулась.

Нед положил руки ей на плечи. Шелк ее платья показался ему холодным, когда он принялся нежно поглаживать ее тело. Его руки нащупали жесткие пластины китового уса, образующие твердые линии ее корсета. В то утро на Кейт был надет небольшой корсет, тесно смыкающийся у нее под грудью, стягивающий ребра. Шансы снять его показались Неду столь же смутными, как и освещение этой комнаты.

Однако, лаская ее поверх шелкового платья, он все равно мог заставить ее напряженное тело расслабиться. Нед избавлял ее от скованности и страха, позволяя своим пальцам успокоить, внушить уверенность в том, что все будет хорошо. И когда ее плечи распрямились, он понял, насколько стянутыми продолжали оставаться мышцы ее спины, чуть ниже корсета.

Существовал единственный способ победить Харкрофта завтра. О да, возможно, информация Харкрофта была лишь пустым звуком, и собранные им свидетельства, а также абсурдность предъявленных им обвинений никогда не убедят жюри. Однако Нед не хотел, чтобы сохранялась даже малейшая возможность ее заключения под стражу. Не стоило забывать о том, что Кейт обвиняли в уголовном преступлении и, какими бы благими ни были ее намерения, она на самом деле совершила его. Он натворил достаточно ошибок в юности. Нед больше не мог мысленно подбросить в воздух кости и молиться, что ему повезет.

Нед прижал ладони к ее горячему телу, лаская ее чуть ниже талии, совершая нежные круговые движения, пока и эти мышцы не расслабились.

Словно по контрасту с ней, сам он был напряжен до предела. Кейт могла бы поведать суду всю правду – что Луиза сбежала по собственному желанию, что ее постоянно избивал муж, – но пока Луиза отсутствует – все это лишь слово Кейт против слова Харкрофта.

Кейт немного расслабилась от нежных прикосновений его рук, однако все равно продолжала оставаться скованной и напряженной. Руки ее были тесно прижаты к туловищу, сжатые в кулаки пальцы впивались ногтями в ладони.

Можно было бы выступить с встречными обвинениями в адрес Харкрофта – нападение на Кейт, нападения на Луизу. Однако в любом случае от Кейт бы потребовалось разъяснить обстоятельства, при которых случились эти нападения. Ей все равно пришлось бы признать вину. Нет, должен быть какой-то другой выход. Выход, который гарантировал бы свободу Кейт.

Он взял ее руки. Они были по-прежнему ледяными и слегка дрожали. Нед сжал ее изящные пальчики и начал массировать ее ладонь своим большим пальцем. Верь мне. Верь мне. Он изгонял напряжение из каждого ее пальчика, сжимая их в своих руках, нежно поглаживая ее кисти.

Она отклонилась назад, пока он ласкал ее руки, прижавшись к нему всем телом. Тесно обнимая ее, он не мог не коснуться руками ее груди. А сделав это, Нед не мог не заметить, что ее соски стали твердыми и напряженными. И он принялся массировать ее грудь.

Нед нежно поглаживал ее пальцами, делая легкие круговые движения. Кейт издала звук, нечто среднее между вздохом и всхлипом, едва его пальцы коснулись ее груди. И когда это не освободило от напряжения ее налившиеся бутоны, когда она развернулась и, широко расставив ноги, взобралась к нему на колени, когда ее юбки накрыли его, ее бедра сомкнулись вокруг него, а ее страстное тело тесно прижалось к нему, что же… Только невежда и хам мог оставить ее в таком состоянии.

Только хам способен был бы убрать руки, удержаться от того, чтобы поцеловать ее грудь. Только хам отбросил бы ее руки, когда они начали расстегивать застежку его брюк. И только законченный негодяй не обратил бы внимания на страстный огонь желания, внезапно разгоревшийся между ними.

Кейт взобралась на него, он крепко сжимал ее талию. Она склонилась, прижавшись к нему лбом. Дыхания их слились, а потом также слились и тела. Нед мог бы позволить случиться всему в первую же минуту. Он мог бы перевернуть ее, положив под себя, и тесно прижать. Но ее руки крепко вцепились в его плечи. Для нее это было больше чем наслаждение. Это было подтверждение, доказательство того, что она сильна, что даже полицейский суд не смог сломить ее, превратить в ничтожную, домашнюю куклу.

Она была раскаленным ветром, окутавшим его тело, жаркими объятиями, в которых оказался его член. Ее руки твердо направили его в лоно. Неожиданно она почувствовала себя почти счастливой.

Сегодня Нед собирался быть ее героем.

И он им стал.

Глава 20

Удовлетворение никогда еще не действовало столь успокаивающе на Кейт. После того как все завершилось, после того как Нед поцеловал ее, бережно оторвался от нее и расправил ей юбки, он снова посадил ее себе на колени. Они сидели так, прижавшись щекой к щеке, и его руки держали ее в объятиях. Каким-то образом этот стремительный, почти животный акт встряхнул ее, вернул ей утраченную уверенность. Она снова могла думать, была способна встретить лицом к лицу неопределенные перспективы завтрашнего дня.

– Что мы будем делать? – прошептала она, уткнувшись в его волосы.

Его руки по-прежнему ласкали ее, поглаживая ей спину.

– Нам нужно все рассказать Гарету, – ответил Нед. – Следует немедленно послать ему письмо. Нам нужно иметь маркиза здесь, чтобы подкрепить наше преимущество. – Он слегка улыбнулся. – Пожалуй, мне понравится использовать своего сиятельного кузена в качестве красивого прикрытия.

Тысяча сомнений пронеслась в голове Кейт.

– Но…

– Полагаю, Дженни уже и так стала подозревать Харкрофта. Кроме того, принимая во внимание ту роль, которую они сыграли в этом деле, они заслуживают знать правду. Мне бы хотелось, чтобы они услышали об этом от тебя.

– Я им не нравлюсь, – еле слышно прошептала Кейт.

– Они просто тебя не знают. Они ничего не знают о том, что ты делаешь. Не думаешь ли ты, Кейт, что пришло время рассказать о себе кому-нибудь, кроме меня?

Кейт скрывала эту часть своей натуры так долго, что вначале даже не могла ответить на его вопрос. Она хотела, чтобы кто-нибудь еще узнал, что она сделала, – и одновременно не хотела этого. Если они отвергли ее из-за того, что решили, будто она была человеком, к которому на самом деле не имела никакого отношения, это почти не причиняло ей боль.

– Гарет уважает людей, которые занимаются настоящим делом. Он встанет на твою сторону. Просто расскажи ему честно, что ты сделала и что в итоге произошло.

Изложенная в такой логичной форме, эта мысль принесла ей облегчение. После всех этих недель неизвестности и тайн она наконец могла рассказать правду кому-нибудь еще, кроме Неда. Правду о Луизе, о себе. Эта тайна тяготила ее. И возможно, даже к лучшему, что скоро она станет известной. У нее могут появиться союзники, друзья. Кейт согласно кивнула.

– Мне следует поехать за Луизой, – продолжал Нед. – Нам надо доказать, что она сбежала от супруга по своей собственной воле, она единственная, кто может убедить в этом жюри.

Услышав это, Кейт замерла:

– Но Харкрофт потребует, чтобы она к нему вернулась.

– Мы в силах защитить ее от него на какое-то время. Гарет – маркиз. И хотя у него нет никаких законных прав на нее, однако в глазах общества его покровительство скажет само за себя. Люди задумаются. И чем больше будет буйствовать Харкрофт, тем скорее общество поймет, кто он есть на самом деле.

– Я имела в виду не это. Ты же видел, в каком состоянии находится Луиза. Что она может сделать? Она не способна свидетельствовать против Харкрофта. Да она даже не в силах прямо сидеть при одной только мысли о том, чтобы посметь противостоять ему. Как я могу ее просить выступить в мою защиту, когда он будет находиться в зале суда?

– Она будет свидетельствовать. – Голос Неда помрачнел. – Она сильная. И я смогу убедить ее дать отведать Харкрофту его же лекарства. Мне следует отправляться как можно быстрее, если мы желаем доставить ее в Лондон. Уже стемнело, а она по-прежнему находится в двадцати милях отсюда.

– Отправляться. – Кейт почувствовала холодную дрожь. – Доставить ее? Ты сейчас уедешь? – Эти слова сорвались, прежде чем она успела их обдумать. Кейт понимала, что Нед не должен оставаться рядом с ней. Но именно в эту ночь она хотела, чтобы он сжимал ее в своих объятиях. Она желала знать, что он рядом с ней. Она отчаянно, страстно жаждала сознавать, что ее не бросили, как это было раньше. – Мне бы хотелось, чтобы ты никуда не уезжал.

Он отстранился и серьезно встретил ее взгляд. В ночной полутьме его глаза казались темными-темными и в то же время теплыми, как обуглившиеся головешки в камине.

– Ты понимаешь, что Луиза не поверит слуге, который прибудет за ней. Проклятье, да и я не доверю никому этого поручения. Это должен быть я.

– Я знаю. – Кейт покачала головой. – Я знаю, но… Глупо думать, что она была бы в большей безопасности в его объятиях, только не тогда, когда над ней нависла такая опасность. А учитывая грозящий ей с утра суд, было бы просто верхом идиотизма предлагать отправиться за Луизой вместе, как бы сильно ей этого ни хотелось.

Она чувствовала себя неразумной, глупой и упрямой идиоткой. Хотя и не настолько, чтобы и в самом деле высказать такое предложение.

Должно быть, он все понял, потому что улыбнулся и приподнял ее подбородок так, что губы ее оказались в нескольких дюймах от его губ.

– Кейт, – сказал он, – я вовсе не покидаю тебя. Я всего лишь собираюсь отказаться ото сна на ближайшие несколько часов. В этот раз я поражу твоих драконов и оставлю их умирать. Ты можешь на меня рассчитывать.

Верь ему. Он снял ее со своих колен и поднялся, расправляя одежду. Неприятное чувство, сдавливающее ее изнутри, отступило.

Столько всего изменилось с тех пор, как он вернулся в Англию. Раньше она была уверена, что доверие – это нечто мимолетное и эфемерное, что его невозможно удержать при себе. Но чем бы ни был их брак, он уже совсем не походил на сухой, рассыпающийся лист. Он пустил корни внутри ее и вовсе не собирался разлетаться от малейшего порыва ветра.

– Нед.

Он снова повернулся к ней, его лицо выражало озабоченность.

– Береги себя, – произнесла она.

Улыбка появилась на его лице, будто бы Кейт вручила ему неожиданный дар.

Она обняла себя за талию. Ей казалось, что она все еще чувствует прикосновения его рук, хотя он стоял от нее на расстоянии нескольких ярдов. Он взглянул на нее и улыбнулся в последний раз. Она запомнила это его выражение, каждую его черточку. Воспоминания об этой улыбке были столь же хороши, как и его объятия, даже когда он вышел из комнаты.

Пастушеская хижина, где скрывалась Луиза, располагалась в трех часах быстрой езды верхом от Лондона по хорошей погоде. Однако эта погода и эта ночь, быстро понял Нед, вовсе не были хороши. Стояла жуткая темень, и лишь тонкий новорожденный месяц едва освещал дорогу, да и тот почти скрылся в облаках. Тонкие ледяные струйки дождя начали заливать Неду лицо, едва он выехал из конюшни.

Копыта его кобылы глухо стучали по мостовой, все звуки казались смазанными, приглушенными дождем. Газовые фонари едва освещали вымощенные лондонские улицы. Их тусклый свет четко разделял мир на области, залитые неприятным желтым светом, и черневшие тени. Однако примерно через час, когда он пришпорил лошадь, даже это жалкое освещение было поглощено сгустившейся тьмой. Луна почти закатилась за горизонт. Нед не видел ничего перед собой – лишь залитый тусклым лунным светом путь – две грязные колеи, едва пробивающиеся сквозь пожухшую осеннюю траву. Она шуршала на ветру, доносился громкий шум дождя. Лошадь неслась легким галопом, ледяной ветер безжалостно задувал ему в лицо. Все это не имело значения. У него не было иного пути – только вперед, иной возможности – кроме успеха.

Казалось, Нед провел уже целую вечность в седле, словно растворившись в ночном воздухе. Он слился со своей лошадью, ее летящий ритм вошел в его плоть, и он уже ничего не чувствовал – лишь удары копыт и завывание холодного ветра. Один час сменился другим, также пролетел и третий. Дождь кончился, ветер не утихал.

Нед добрался до поворота на Берксвифт и въехал в лес. Днем этот небольшой лесок был совершенно непримечательным – лишь всклокоченные, подернутые осенней желтизной ветки и нестройные стволы деревьев. Теперь же он почувствовал в ночном воздухе перемены, едва его лошадь вступила на темную тропу. Мускусный запах влажной земли стал острее, с каждым вдохом воздух казался холоднее.

Листва никогда не представлялась особенно плотной при солнечном свете. Однако в ночной мгле выяснилось, что листья пропускали лишь наиболее интенсивный свет. Повсюду виднелись темные пятна, скрещивающиеся и расползающиеся тени, отражавшиеся от качавшихся на ветру ветвей деревьев.

Его лошадь, дрожащая и испуганная, вертела головой, страшась этих лунных теней. Нед потрепал шею животного, надеясь приободрить его. У него совсем не было времени на проявления подобной чувствительности. И хотя для поездки он выбрал резвую, уверенную лошадь, при виде этих движущихся теней, она вела себя так же испуганно, как Чемпион.

Не успел Нед проскакать по лесу и мили, как раздалось уханье филина. В одно мгновение Нед ощутил, как напряглись в панике мышцы лошади. Он потянулся, чтобы успокоить животное еще одним ободряющим похлопыванием, но, прежде чем его обтянутая перчаткой рука коснулась шеи лошади, та испуганно заржала. Лошадь встала на дыбы и, едва только Нед сумел восстановить равновесие, понеслась диким галопом.

Нед безуспешно натянул поводья. Тяжелые кожаные ремни врезались в его перчатки, но кобыла уже закусила удила и была слишком испугана, чтобы обращать на это внимание. Она понеслась по неосвещенной тропинке, ее бока в ужасе вздымались. Ветки хлестали Неда в лицо, оставляя жалящие царапины.

– Тпру, – попытался остановить кобылу Нед. Потом: – Тихо. – Однако лошадь не могла услышать любые попытки Неда успокоить ее за оглушительной какофонией ломающихся и трещащих сучьев и веток. – Стоп! – наконец воскликнул он.

И словно кобыла услышала его последнюю команду, ее галоп прервался. Это случилось слишком быстро, чтобы Нед успел отреагировать, однако ему казалось, будто все происходит медленно, как во сне, что он может разглядеть каждый лист на стоящем рядом дереве. Раздался жуткий треск. Нед почувствовал внезапное головокружение, когда сила инерции бросила его на шею лошади. Животное споткнулось. У Неда не было времени, чтобы двинуться, когда его кобыла начала падать, но все равно он попытался высвободить ногу. Его сапог застрял в стремени – он сильно дернул его и врезался во внезапно наехавшую на него землю. В следующее мгновение на него упала его лошадь. Нога Неда согнулась под этим сокрушительным весом. Он рванулся в сторону, нога вывернулась.

Он сделал еще одно усилие, и его нога, наконец, оказалась свободной. Нед отполз назад, врезаясь локтями в холодный перегной. Все обошлось. Он спасся. Легкие его горели, и он упал на холодную землю, сделав тяжелый вдох, который, похоже, сдерживал все это время.

У Неда кружилась голова, он с трудом соображал. Он лежал на спине, и тысячи мелких веточек врезались в него. Он был весь покрыт порезами и синяками. Позади него его лошадь издала последнее испуганное ржание, прежде чем вскочить на ноги.

Нед ощутил мгновенный прилив удовольствия от того, что, несмотря на падение, его кобыла не пострадала. Однако, прежде чем он успел подняться и взять в руки поводья, его лошадь вновь сорвалась с места. Он услышал стук ее копыт, затихающий где-то в отдалении.

О да, именно этого ему и не хватало.

Однако все не так страшно. Животное было знакомо с окрестностями, он уже путешествовал на ней в Берксвифт прежде. Вероятно, она отправилась туда сейчас – и Неду придется идти пешком вслед за ней. Это займет гораздо больше времени, но ему предстояло пройти не более пяти миль. Как только его сердце успокоится, его дыхание придет в норму – он непременно отправится в путь. Его расписание… Ничего, он справится. Прогулка пешком означает промедление, однако в Берксвифте он найдет лошадей и экипаж. В любом случае ему это понадобится, чтобы доставить Луизу с младенцем домой. Он успеет вернуться в Лондон за час до одиннадцати часов утра. Да, это – задержка, но всего лишь задержка. Всего лишь несчастливое стечение обстоятельств, не катастрофа.

Он сделал еще один глубокий, успокоительный глоток воздуха. Вместе с этим вдохом его посетило очень странное чувство – нога болела. Прежде пришло осознание этого любопытного явления, и лишь потом он ощутил боль. Сильную, дьявольски сильную.

Нед смутно припомнил, как искривилось его бедро, когда он упал, вспомнил сильный удар от падения на него лошадиного крупа. Теперь с каждым вздохом ему казалось, будто в его легкие попадает кислота вместо кислорода. Его пронзила острая боль, будто тысячи осколков стекла вонзились в его колено с радостными воплями. Помимо этого Нед чувствовал пульсацию, нарастающее давление в том месте, где, похоже, начала опухать нога – под толстым голенищем сапога для верховой езды.

Однако гораздо глубже этих сверкающих осколков боли лежало очень гадкое ощущение в паху. И это было очень нехорошо. Так нехорошо, что он даже не мог заставить себя подумать, что произошло. Он мог только действовать.

Его перчатки порвались, когда он ударился о каменистую почву. Медленно он поднялся на колени. Сердце яростно колотилось в груди. С колен Нед заставил себя привстать на одну ногу. Его колено обожгло пламя острой боли даже от столь небольшого веса.

– Черт побери! – воскликнул он вслух.

Однако от того, что он выругался, боль не стала меньше. Обращение к черту вовсе не сделало боль терпимее.

Он никак не хотел признать это, не хотел снимать проклятый сапог, чтобы удостовериться в предательской трещине. Однако он знал это с большой определенностью. Сознавал, потрясенный мучительной, острой болью, которую ощущал, когда упрямо пытался наступить на ногу.

Каким-то образом во время этого падения он сломал ногу.

Черное отчаяние, охватившее его, было, пожалуй, слишком знакомым. По крайней мере, на этот раз у него есть вполне реальный повод предаться этому чувству. Оно врезалось в него острыми когтями, эта безошибочная уверенность, что он провалился, что дал Кейт еще одно обещание, которое не в силах выполнить. Он думал, что он сильный, воображал, что в состоянии сделать все. Но все это оказалось лишь пустой гордыней. Реальность жестоко покарала его за самонадеянность.

Ощущение скорого поражения накрыло его как свинцовый плащ. Он провалился, он оказался недостаточно хорош, недостаточно силен. Да он – просто идиот, если позволил Кейт полагаться на него, и теперь она – и Луиза – жестоко заплатят за то, что оказались зависимы от слабака, дурачка, вообразившего себя героем.

Дойдя до этой точки, Нед должен был бы сдаться. Любой здравомыслящий человек поступил бы так. Он хотел сдаться, хотел просто признать свою задачу невыполнимой, чтобы, наконец, погрузиться в океан ожидавшей его боли.

Но нет, это не было самым худшим, что случалось с Недом.

Он закрыл глаза. Зловонная яма, он сам в ней, связанный по рукам и ногам, лодка в далеком море. Каким-то образом ему удалось оставить часть себя в этих водах. Палящие лучи солнца в лодке выжгли почти все иллюзии, за исключением одной: если хочешь жить, то должен бороться, каким бы невозможным, нереальным ни представлялось тебе будущее. И никогда нельзя останавливаться.

Кейт не нужны герои, которые умеют сражаться с драконами. Сейчас ей был просто необходим герой, способный просто встать и идти.

И поэтому Нед собрал все свои страхи и жуткую боль, от которой даже путались мысли, и отбросил их в сторону.

– Если я смогу сделать это, – твердо произнес он вслух, – я смогу сделать все, что угодно.

Хуже уже не будет. По сравнению с тем, что произошло с ним в той лодке в море, когда его собственная воля предала его, такая ерунда, как сломанная нога, – это всего лишь легкий пикник в парке в окружении добрых друзей и прелестных женщин с корзинами, полными снеди. Это – маленький дракончик, выплевывающий жалкие облачка дыма, а не пламя.

Нед совсем не хотел вставать, но ведь он уже давно привык делать то, что ему не хочется. Нога дико болела. Однако он приучил себя не обращать внимания на физическую боль. Едва Нед немного переместил вес, мучительный вздох со свистом сорвался с его уст.

Он сомневался, что лодыжка выдержит его вес без опоры. Однако на нем были надеты жесткие сапоги для верховой езды, сковывающие ногу, как броня. Замечательно. Это ему подойдет. У него все получится.

Но прежде чем сделать шаг и нагрузить ногу всем своим весом, Нед осмотрелся.

– Проклятье, – произнес он вслух, будто бы разговаривая с собой, он мог прогнать прочь мучившую его боль. – Я поломал немало сучьев во время своего полета. Должен же быть здесь хотя бы один.

Листья весело шуршали вокруг него, словно радуясь удачной шутке. Нед обнаружил подходящую палку в нескольких футах от себя. Она была шершавой и сучковатой, а кора больно врезалась в кожу. И тем не менее длина этого импровизированного посоха оказалась вполне подходящей, чтобы на него опереться, и он был достаточно крепким, чтобы не сломаться под тяжестью его веса.

Итак, Нед собрался добраться до Берксвифта.

Один шаг был агонией. После двух шагов стреляющая боль распространилась по всей ноге. Третий… Боль не стала меньше, когда он пошел. Она лишь усилилась. Она охватила все его кости, все сухожилия. Усилия, которые Нед прикладывал, чтобы держаться прямо, потребовали напряжения всех его сил.

Если он сделает это, он сделает все.

Он больше никогда не содрогнется при воспоминаниях о годах своей юности. Он выиграет, шаг за шагом, ярд за ярдом. Нед продолжал идти. Первая миля сменилась второй. Вторая, уже медленнее, уступила место третьей. Третья превратилась в сотрясающее все кости, усталое карабканье в гору, когда даже мысли о победе больше не ободряли его. На четвертой миле боль настолько измучила его, овладела его сознанием, что с каждым шагом он почти слышал звук трущихся друг о друга костей.

Нед с облегчением добрался до вершины холма. Там виднелась изгородь старого козьего пастбища, где сейчас содержался Чемпион. Нед сделал небольшую остановку, уцепившись рукой за изгородь. Она лучше поддерживала его вес, чем поломанная сучковатая палка. Он закрыл глаза, пытаясь припомнить, тянется ли изгородь всю дорогу до конюшни. Да, похоже, так оно и было, но, если он не пересечет пастбище напрямик, дорога в обход будет стоить ему лишней полмили. Если ему удастся сократить путь, он окажется буквально в двух шагах от дома.

Перелезать через изгородь было даже труднее, чем карабкаться в гору. Нед соскользнул с последней перекладины и ударился своей больной ногой о землю с другой стороны. Он вцепился руками в шершавую древесину перекладины так, будто его ногу расплющило от боли. Нед едва удержал равновесие. Однако он оперся о столб изгороди и попытался перевести дыхание.

Он может сделать это.

Он может сделать это.

И возможно, единственная причина, по которой он бормотал эти пустые слова в сером предрассветном полумраке, заключалась в том, что он не мог. Мир кружился вокруг него в неясной дымке, несмотря на то что Нед цеплялся за загородку. Он больше не мог держать равновесие. Нед даже не представлял, в какую сторону ему направляться. Его сознание заволокло пеленой, весь мир словно окрасился в серый цвет постоянной, мучительной болью.

Он был не в состоянии сделать даже шаг. Ему не могло стать еще хуже.

И вдруг в предрассветной тишине Нед услышал шум. Стук копыт. Вызов, брошенный испуганным животным, чей сон внезапно прервали.

Держись от меня подальше, – говорил этот звук, – я опасный жеребец.