Текст книги "Прикосновение (ЛП)"

Автор книги: Коррин Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Annotation

Как удар молнии Ашер вторгается в жизнь Реми. Приблизиться к нему, значить обречь себя на смертельную опасность. От прикосновения друг к другу вокруг разлетаются искры, и едва ли можно усмирить эту энергию. Но Реми не хочет больше рисковать, слишком долго она страдала от изверга отчима и трусости своей матери, боль которой она снова и снова перенимала на себя. У Реми невероятная способность: она может лечить людей прикосновением. В миролюбивом Мэне, где живет ее родной отец с семьей, она хочет вести нормальную жизнь. Сможет ли она убежать от своей судьбы? Сможет ли противостоять Ашеру?

Переведено специально для группы ˜”*°†Мир фэнтез膕°*”˜ http://vk.com/club43447162

Переводчики: lena68169, MURCISA, vitalia74, otany, vdalexandra

Редактор: Оливия Джеймс

Коррин Джексон

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Эпилог

Коррин Джексон

Прикосновение

Переведено специально для группы ˜”*°†Мир фэнтез膕°*”˜

http://vk.com/club43447162

Переводчики: lena68169, MURCISA, vitalia74, otany, vdalexandra

Редактор: Оливия Джеймс

Глава 1

Окей, сейчас будет адски больно.

Я глубоко вздохнула и вошла в пропахшую алкоголем комнату. Когда меня заметил Дин, он выпрямился во все свои метр девяносто и удивился, что я не моргнув ответила на его взгляд.

Вероятно, он считал меня уродцем, и это его пугало. А может он боялся самого себя из-за того, что хотел от меня. Наверное, именно поэтому он бил мою мать чаще всего тогда, когда меня не было.

Я расслабила сжатые в кулаки руки и надеялась, что напряжение в комнате утихнет, прежде чем разрядиться, как молния.

– Ты рано вернулась, – он осматривал меня, разглядывая из-под тяжёлых века, но не мог посмотреть в глаза.

Я высокая и неприметная, худая и неуклюжая, но это не играет роли. Когда его бледно-голубой взгляд следовал за мной через комнату, у меня бежали мурашки по коже.

Если мы были одни в квартире, я старалась не попадаться ему на глаза, но иногда ему удавалось подкараулить меня в тёмной прихожей. Больной таким образом, который я не могла вылечить, он притеснял меня своим огромным телом и смеялся, когда я отступала.

Самое странное было то, что Дин выглядел как взрослая версия очаровательного безобидного мальчика, в которого влюблялись все девчонки в старших классах.

У него вьющиеся, светлые волосы и дружелюбное открытое лицо, которое склоняло на его сторону всех, кто его не знал. Наверное поэтому-то он сразу же понравился Анни.

– Возможно, в следующий раз я заранее позвоню, – размышляла я вслух. – Тогда ты сможешь избивать маму до пяти минут десятого, в десять минут десятого я смогу позвонить в скорую, а в полночь мы все сможем лечь спать.

Всё это я говорила я совершенно без сарказма, лишь с горьким безразличием. Дин сжал кулаки, которые иногда казались сталью. Я хотела защитить маму и оставалась здесь слишком долго, но Анна любила Дена при выше всего.

Больше чем меня. А Дин любил чеки с алиментами моего отца, которые давали ему возможность вливать в себя одну бутылку текилы за другой.

Он направился ко мне. – Хочешь остановить меня, принцесса?

Он никогда не обманывался моим безразличным поведением. После того как я увидела мою мать без сознания на полу, мне захотелось его убить. Я боялась предстающую вспышку насилия и того момента, когда прикоснусь к Анне.

Не отводя взгляда, я двигалась боком, чтобы обтрёпанный диван и поцарапанный столик оказался между нами. Анна застонала а Ден бросил на нее пренебрежительный взгляд.

– Ты действительно считаешь себя настоящим мужиком, если избиваешь женщин? – насмехалась я, чтобы отвлечь его.

От его улыбки у меня пробежал холодок по коже. Это была предостерегающая улыбка, по которой можно предсказывать погоду, так как адресату был гарантирован ад.

– Ты считаешь, что ты лучше, моя дорогая, но тебе стоит научиться уважать меня! – он вырвал пояс из петель грязных джинсов. Когда Дин наматывал черную кожу вокруг кулака, пряжка отразила свет – голое, блестящее оружие.

Ненависть охватила меня и парализующий страх. Лучше я разозлю его, решила я. Тогда возможно все произойдет быстрее. Пока я направлялась к Анне, усмехалась с издевкой.

– Уважать тебя? Ты ничто иное как подлый трус! Ты хочешь ударить меня, не так ли Дин? Ну давай!

Я никогда еще не насмехалась над ним, и только в метре от Анны вдруг испугалась.

Глупо. Слишком глупо. Он убьет нас обоих. Но по крайней мере мрачная игра ожидания, наконец-то закончится. Между тем он был так близко от меня, что мог коснуться. – Даже не думай, – прошипела я.

Он замахнулся, а я загородила собой маму. Дин ударил меня в живот, и я споткнулась об Анну и с глухим стуком ударилась головой о стену.

Он схватил меня за горло и таким образом удерживал на ногах. Я вдохнула смесь запахов пота и табака. Дин перекрыл мне воздух, улыбаясь и сжимая все сильнее, пока колени не подкосились от боли.

Анна внезапно задвигалась и закричала: – Нет! – затем она вскочила и впилась красными ногтями в предплечье Дина. В отчаянной борьбе сделать глоток воздуха, я одной рукой схватилась за Дина, а другой вцепилась в маму.

Я зажмурилась, думая, что умру. Силы покинули меня. Мысленная стена, которая сдерживала мои способности, обрушилась, а без нее боль Анны промчалась сквозь меня и позволила заглянуть в ее тело.

Я заметила два сломанных ребра, сотрясение мозга, кровоточащий глаз и ушибы по всему телу. Как при великолепном фейерверке, цветные пятна вспыхивали перед опущенными веками. Мои легкие стянуло, и я забирала ранения Анны себе, излечила ее, перенесла ее боль на себя.

Нападение Анны вывело Дена из равновесия. Он тянул ее за волосы, чтобы та отцепилась, а его хватка на моей шее ослабла. Она всхлипывала и шторм во мне удвоился, а затем утроился. Я не могла защитить свою мать. Разъярённо я представила себе, как Дина сражает моя боль, будто огненный удар молнии.

Ярко-красный свет треща, перепрыгнул с моей руки на его. Его лицо онемело от ужаса, затем он вздрогнул и начал извиваться. Громкий треск раздался в воздухе – либо ломались его рёбра, либо мои – и я потеряла сознание.

Я очнулась оттого, что кто-то мягко убирал волосы с моего лица, и аромат муската ударил в нос. Анна. Страх проник сквозь туманные края сна, и я слишком быстро села. Не заботясь о ноющих мышцах живота, я осмотрелась в поисках Дина, но здесь была только моя мать.

Слабый солнечный свет проникал через единственное окно. Царапающие простыни и дезинфицирующий запах говорили о больнице. Значит я всё-таки не умерла.

Мое горло горело, и я боролась со слезами. Анна наблюдала за мной, а я принялась изучать ее ранения. Когда Дин душил меня, было недостаточно времени, чтобы полностью исцелить мою мать, а она скорее всего утаила ранения от врачей.

Не смотря на протесты, я схватила ее за руку и отметила пару старых ран, о которых она не рассказывала мне. Я упрекнула себя, но потом, когда была готова абсорбировать их, вообще больше не стала ничего чувствовать.

Анна вздрогнула, но я проигнорировала это и смотрела на то, как ее гематомы исцеляются. О ее сломанных ребрах я уже позаботилась, но с сотрясением мозга у меня ничего не вышло. Повреждения головы имели наихудшее воздействие на меня, и их было слишком сложно вылечить.

У моей мамы будет сильная головная боль, но она это вынесет, чтобы потом снова позволить себя избить. Я облегченно вздохнула, когда закончила, отпустила ее, и знакомые, синие искры перепрыгнули с кончиков моих пальцев на её руку.

Она испуганно отпрянула и заплакала. Связанный с энергией жар, сопутствующее явление при излечении, превратился в холод, и я задрожала. Моя мама точно знала, на что я была способна. Как же иначе, после стольких раз, когда я вылечивала её. Свои способности я открыла в двенадцать лет.

Она их ненавидела и делала вид, как будто ничего не происходило, когда на моей коже появлялись точные отражения синяков, которые исчезали у нее.

– Где Дин? – хрип в моем голосе, видимо, последствие удушения, напугало меня, и я задалась вопросом, будет ли он теперь мучить меня долго.

– Он тоже здесь. Он… он… поранился, когда упал. Его ребра сломаны. Врачи говорят, что он выздоровеет.

Судя по ее тону, она уже внушила себе, что невозможное никогда не случалось. Она прикоснулась к моей руке, что происходило очень редко. – Послушай, малышка. Копы… задают кучу вопросов, хотят знать, что произошло. Я сказала им, что это было простое недоразумение.

Это объясняло, почему она сидела со мной, а не с Дином. Она хотела быть уверенной в том, что я солгу для нее. Я отвернулась, чтобы больше ее не видеть, а она осторожно гладила меня по волосам. Она скажет мне, что я не должна была злить Дина. Если бы я только вела себя хорошо… как всегда одна и та же шарманка.

Дин никогда не был виноват, когда награждал её ударами кулаков. Была виновата она, потому что приносила ему пива не достаточно быстро. Это не было его виной, когда он тушил зажжённые сигареты о мою руку. А я должна была вручить ему мой чек с зарплатой из видео-магазина.

И действительно, она начала говорить о том, что когда мы вернёмся домой, все изменится. Мы должны больше стараться стать семьей. От ее слов мне стало плохо. Я заткнула уши и кричала про себя: Закрой пасть!

После того как она ушла, должно быть я заснула, так как между тем в комнате стало темно и пришел мой отец.

Большую часть моей жизни Бен Омалей не принимал в ней участие. Несколько лет назад я позвонила ему и думала, что он явится как рыцарь в сверкающих доспехах и спасет меня.

Его секретарь объяснила мне, что он слишком занят, чтобы подойти к телефону, и пообещала мне передать ему сообщение. А он не перезвонил. После этого я отказывалась разговаривать с ним.

Бен заметил, что я проснулась и подошел ближе к кровати. – Реми? Как ты себя чувствуешь?

Мой взгляд скользнул по высокому силуэту, я в первые за долгое время разглядывала его. То что я его дочь, не возможно было не заметить. Я почти такого же роста как и он, у меня такие же волнистые, почти что кудрявые, густые волосы, хотя его уже с сединой, мои же грязно-белые.

– Реми?

Мой отец взял розовый кувшин с прикроватного столика и налил воду в кружку. Сунул в неё соломинку и протянул мне. Мне очень хотелось отказаться, но мое горло пересохло.

После нескольких глотков я откинулась назад и поняла, что между тем мои ранения должны были бы уже зажить. Чтобы там не случилось с Дином, из-за этого пострадали мои силы самоисцеления, хотя Анну я смогла без проблем вылечить.

Голос отца вырвал меня из моих размышлений.

– Мне позвонила полиция и сообщила, что мою дочь доставили в больницу, – сказал Бен. – Они подозревают, что муж ее матери так ее отделал, хотя Анна и отрицает это.

Копы не поверили в ее ложь.

– И? – прохрипела я.

Бен нахмурил брови над глазами цвета морской волны как и мои. – Что «и»?

– И что ты здесь делаешь?

– Я же сказал. Сказали, что ты ранена, – повторил он придя в замешательство.

Мой хриплый смех прозвенел как старая машина, не за долго до того как испустит дух. – А где ты был последние восемь раз?

Его потрясение из-за того так поразило меня, потому что до сих пор он не заботился о том, что со мной происходит. Бен глубоко вздохнул, его загорелое лицо стало серым, а голос из-за ярости прозвучал сдавленно: – Почему ты мне ничего не рассказала об этом? Я бы помог тебе. Реми, я мог бы…

Я снова засмеялась и покачала головой. Он винил меня! – Точно. Ты мог бы. Почему ты не вернёшься к своей жене и идеальной семье? Там ты сможешь снова убедить себе в том, что хороший отец, когда будешь подписывать очередной чек, чтобы выплатить алименты.

Чтобы больше его не видеть, я закрыла глаза, так же, как сделала это с Анной. Было слишком много впечатлений. Появление моего отца, моя мать и Дин, мои непредсказуемые способности… и мучающий страх перед тем, как Дин отомстит.

Тогда мой отец произнес: – Я забираю тебя. Теперь ты будешь жить со мной.

* * *

Спустя два дня холодный мартовский ветер продувал мое тонкое пальто и выдёргивал пряди волос из резинки, когда я тайком ушла из дома отца. Я отправилась на покинутый пляж, недалеко от лодочной гавани, в конце улицы.

Тающий снег смешался с песком и грязью, так что образовались лужи из водянистого месива. Камни и разбитые ракушки были разбросаны по всему берегу, и я прокладывала себе путь к обветренной каменной глыбе, на которой и устроилась, разглядывая одинокую парусную лодку, плывущую по волнам.

При виде леса с его голыми стволами, которые дрожали без своей осенней одежды, синей воды в гавани и огромного утреннего неба мой гнев испарился. У моего отца проснулась совесть.

Анна плакала, когда Бен сказал ей, что заберет меня, к черту соглашение по праву опеки. Меня он не спросил, показывая этим самым свой авторитет, пока я не оказалась в самолете летящем куда бы там ни было в сторону Мена.

Никого не интересовало то, чего хотела я. Мои мысли уже долгое время были заняты только одним, как мне пережить Дина, и потому не была уверена в том, какой бы дала ответ. Было три возможности: я могла сдаться и дать Дину победить; убедить его в том, что ничего не стою. Или я могла бы убежать и попытаться выжить, заботясь о себе самой.

С моими сбережениями я смогла бы продержаться неделю на свободе в дешевом отеле, но на этом бы всё и закончилось. Последняя возможность состояла в том, чтобы принять помощь моего отца. Возможно Бен подпишет справку о моём совершеннолетии.

Если я останусь здесь, мне нужно быть осторожной, чтобы никто не узнал о моих отстойных способностях. Значит придётся оставить свои раны в покое, в противном случае другим броситься в глаза, если мои кровоподтёки не с того не с сего исчезнут.

Тем не менее, я должна была знать, работали ли снова мои силы самоисцеления. Толпы людей могли быть смертельны, если незнакомцы рядом со мной чем-то страдали, что я не могла вылечить. Порой их боль поражала меня, как бы я не концентрировалась на том, чтобы блокировать их.

Чтобы моя тайна не открылась, я попробовала сделать это с ранением, незаметным внешне: с одним из моих сломанных ребер. Как уже много раз прежде, перед моим взглядом появилось сломанное ребро и я представила себе, как оно излечилось. Когда кость срасталось, я почувствовала в боку острую боль, и ахнула.

Но потом боль отступила, и я смогла снова дышать. С облегчением, я подставила лицо солнцу. И тут щелкнула фотокамера.

В нескольких метрах от меня стоял парень приблизительно моего возраста и держал в руках профессиональную, одну из тех, что со всеми прибамбасами, камеру. Когда я внимательней присмотрелась к нему, мое сердце екнуло.

Сногсшибательный. Если бы мне прошлось описать его одним словом, я бы выбрала его. Он был высокий и стройный, и казался самоуверенным и довольным собой. Он был выше меня, чему я, как ни странно, обрадовалась. Темные шоколадно-коричневые волосы волнами лежали на его затылке.

Острые углы отмечали его загорелое лицо. Полные чувственные губы и выдающийся, с легкой щетиной подбородок, дополняли картину, которая была изуродовано только приблизительно пяти сантиметровым шрамом, идущим прямо через бровь до верхней части скулы.

А его глаза. Я задержала дыхание. Даже из далека их темно-зеленый цвет напомнил мне о лесах вокруг лодочной гавани. Их сосредоточенное выражение говорило об удивлении, как будто он не ожидал увидеть никакого общества на пляже. Слишком знакомое мне покорное судьбе одиночество окружало его, и пробудило во мне неожиданное чувство, родственных душ.

Он поднял одну из густых бровей, и я заметила, что отвечаю на его взгляд уже довольно долгое время.

Ужасно смущаясь, я снова повернулась в сторону гавани. Глупая Реми. Вероятно, он фотографировал ландшафт. Я задавалась вопросом, заговорит ли он со мной? Может быть он скажет: «Мы знакомы?». Но это не будет глупым заигрыванием. Такой неловкой и по детски худой, какой я была, я не соответствовала тому типу девчонок, которые нравились ребятам. Я из тех, кто вот уже два года посещает старшую школу, не сделав не одного завоевания.

Это всё равно не имело значения. Он большими шагами приближался к воде. Когда же достиг ее, отвернулся от залива, как будто обдумывал сфотографировать лес и небо за моей спиной.

Я осторожно взглянула на него, однако быстро снова отвернулась, когда заметила, что он уставился на меня в ответ. Мое сердце замерло, пока мне не стало ясно значение его приподнятой брови. Это из-за синяков!

Этим утром зеркало показало мне синяк под глазом и ужасную цепь из сине-лиловых синяков вокруг шеи, которые выявляли отпечатки пяти пальцев. Это мое разбитое лицо пробудило интерес в незнакомце. Я почувствовала себя идиоткой и упрямо ответила на его взгляд.

Он даже не пытался скрыть, что наблюдает именно за мной. Он взял камеру в руки, а его взгляд блуждал по моему лицу и растрепанным волосам, после чего я сделала вид, будто полностью углубилась в панораму.

Вскоре небольшой город ожил, стало слышно машины, суматоху людей, и странная интимность лежащего в стороне пляжа, ослабела. Должно быть в лодочной гавани открылся ресторан.

Из-за запаха кофе и жирной пищи из закусочной я чуть не потеряла сознание. Последний раз я съела кое-что вчера на борту самолета – упаковку земляных орехов. Я поднялась. Мои суставы оцепенели на холодном воздухе и мне было больно стоять. Надо возвращаться.

Еще раз щелкнула камера, и когда я повернулась, то увидела, что тип держал её, направив на меня. Он фотографировал в быстрой последовательности – и объектом была я. Не личностью, а объектом, который нужно изучить и зафиксировать на камеру. Может он думал, что я почувствую себя польщенной. Но я чувствовала себя так, будто мне причинили насилие.

Спонтанно, я направилась к парню, а в это время он продолжал фотографировать. Он может и был крупнее и сильнее меня, но мой гнев на него компенсировал разницу. Когда я была всего лишь на расстоянии вытянутой руки от него, я хотела схватить камеру. Удивленно смеясь, он уклонился.

В ярости я попыталась снова схватить камеру, стараясь при этом не касаться его. Когда он снова уклонился, я поскользнулась на камнях и упала назад в снежное месиво. Удар вызвал адские боли и я задохнулась.

Я ожидала, что он снова рассмеется, но он опустился на колени рядом со мной. – С тобой все в порядке?

Моя ярость сменилась смущением, когда он наклонился и озабоченно посмотрел на меня. Мысли сбились. Я была неправа по-поводу шрама. Он вообще не уродовал его лица. Каждая черточка была вылеплена искусной рукой мастера.

– Я не хотел, чтобы ты упала, только защищал мою камеру.

Он подал мне руку, а я в панике отвернулась и оказалась на четвереньках. Еще не зажившее ребро запротестовало, и мне было тяжело дышать. Я обхватила рукой ребра и посмотрела вверх на испуганное лицо парня, который все еще протягивал руку.

Он хотел мне помочь подняться, не зная, что любая болезнь, от которой он страдал, могла вырубить меня.

Он не мог понять моего провидения, а я не могла на него за это сердиться, ведь вела себя совершенно безумно Так, как я стоя там на коленях в снежном месиве, прижав руку к грудной клетке и в вымазанных грязью джинсах. Внезапно я не смогла сдержать смех. Губы парня дрогнули. Когда я хотела убрать волосы назад, то поняла, что рука тоже вся в грязи, и снова прыснула от смеха.

Моя приподнятая рука направила его взгляд на шею и мой смех оборвался, когда он, сощурив глаза, начал рассматривать синяки, которые не были прикрыты блузкой. Я заставила себя вежливо улыбнуться и поднялась без его помощи.

Он тоже поднялся, и элегантное движение указывало на силу, которую он держал в узде. Это было не впервые, когда незнакомец рассматривал меня после очередной атаки Дина, а я ненавидела, когда меня жалели. Я протянула грязную руку вперед и сказала: – Могу я попросить? – в ответ на его сбитый с толку взгляд я добавила: – Пленку.

– И почему?

Мое негодование сразу выплеснулось наружу. – Ты должен был бы спросить, прежде чем фотографировать меня!

Один из уголков его рта слегка скривился в улыбку. – Но это публичный пляж.

Я не могла точно сказать, что у него был за акцент, но может он просто турист. Его хриплый голос обладал краткой точностью британцев, с другой стороны, в тоне было не так много контраста, значит скорее американец. Вероятно, он принял меня за местную.

– Ты все равно должен был спросить!

Он элегантно пожал плечами.

Он не хотел отдавать пленку. В конце-концов эти фотографии могли оказаться в интернете. Доступные для каждого. Такой как он, не представлял как это, когда тебя понижали до беззащитного животного.

Прекращай с этим, бесполезная растрата энергии, Реми! Не сказав больше не слова, я зашагала прочь.

Его глубокий голос следовал за мной. – И это все? Ты так быстро сдаешься?

– Да! – прокричала я в ответ.

– И ты совсем не хочешь знать, почему я тебя фотографировал?

Как бы мне этого не хотелось, но я не предоставлю ему такого удовольствия. Вместо этого я крикнула: – Нет!

Внезапно он оказался рядом со мной, я даже не услышала, как он подошёл, не смотря на хруст ракушек и камней под нашими ногами. Испуганно я споткнулась о кусок дерева. Он протянул ко мне руку, чтобы помочь, а я быстро отпрыгнула в сторону.

– Я ничего тебе не сделаю!

– А я и не ожидала этого.

– Тогда прекращай так остро реагировать, – как будто он пытался уговорить маленького ребенка, его голос принял мягкую интонацию.

– Иди к черту!

Мы сверлили друг друга глазами, до тех пор пока ветер не отдернул мою рубашку. Я сопротивлялась рефлексу снова скрыть синяки под тканью.

– Кто это сделал? – кивком головы он указал на мою шею.

После многолетнего сосуществования рядом с Деном я была мастером по отговоркам, так как правду всё равно никто не хотел слышать. Большинство же вообще даже не спрашивали, а если и спрашивали, то довольствовались первым попавшимся ответом, только бы, не быть втянутым во что-то.

– Я врезалась в дверь, – не самая лучшая ложь, но какая разница?

– Когда ты врезалась… в эту дверь?

Я вздохнула. – 3 дня назад. Ты всегда такой любопытный?

Бриз растрепал его волосы, а в глазах появился взвешивающий блеск.

Я спрашивала себя, догадывался ли он, на что я способна. Кем я была. Фриком. Собственно это было мало вероятно, всё же я ускорила шаг. Не знаю, что случиться, если правда обо мне откроется, но я ожидала худшее.

Я посмотрела на стоянку пляжа и заметила, что на нее сворачивает Мерседес Бена. Он обнаружил, что меня нет, и отправился на поиски. Как только он вылез из машины и положил руку на крышу, я помохала ему.

– Здесь!

Шелковисто-глубокий голос парня заставил меня замереть, я повернулась и увидела, что он протягивает мне на своей ладони фотоплёнку.

– Возьми ее, – предложил он, когда я замешкалась.

Не знаю почему я это сделала. Я ещё никогда не пыталась просканировать кого-то, не касаясь. Собственно, мне всегда требовался для этого физический контакт. И все же я опустила мысленную стену и открыла моё сознание, позволяя энергии течь по мне, прежде чем направила ее на него.

Парень нахмурился и распахнул глаза. Он склонил голову на бок, как будто мог чувствовать, что я сканирую его. Я попыталась, разорвать связь. Обычно, для этого достаточно одной мысли. На этот раз однако, раскаленная энергия потекла от него ко мне. Парень не двинулся с места, а выражение его лица было крайне сосредоточено.

Я ещё никогда не испытывала ничего подобного.

Мой дар исцеления так не работал. Когда я касалась кого-то впервые, я готовилась к боли, ведь я не знала, чем возможно тот страдал. Но потом всегда следовало… гудение. Заряженное напряжением гудение протекало по мне, и я могла дать приказ энергетическому потоку, просканировать личность.

Таким образом я узнавала, что у них было – сломанные кости, ушибы, что бы там ни было – и что именно я могла против этого предпринять. Чувство было такое, словно под моей кожей копошиться тысяча муравьев, как будто всё мое тело было одной замлевшей конечностью.

Это всегда было облегчением, после исцеления, перестать касаться кого-то, когда гудение постепенно утихало. Это был тот момент, когда тот или иной недуг, переходил в моё тело и меня одолевала настоящая боль. Все начиналось с соприкосновения.

Но этот парень и я не касались друг друга, все же мое тело гудело от энергии, как будто я лечила раковое заболевание на четвертой стадии. Только я больше не контролировала свои способности. Его раскаленно-горячая энергия крепко меня удерживала, а моё сердце подпрыгнула, потому что я не знала как его остановить.

Зеленые искры перепрыгнули от меня к нему.

– Реми? – крикнул мой отец.

Энергетический поток парня прервался, и я восстановила мою мысленную защитную стену, как всегда, когда была окружена людьми. Бен терпеливо стоял около машины, и я с облегчение поняла, что он не мог видеть искры оттуда.

Я опять помахала, а потом повернулась снова к парню. Он ни двинулся с места и смотрел на меня с жадностью. Его энергия, которая была похожа на воспламенённую бочку со взрывчаткой, приблизилась ко мне снова. Все же моя оборона выдержала и его лицо исказилось от боли и разочарования.

Мне было не ясно, что он сделал, но я знала, что ещё никогда так не боялась, даже когда Дин шел на меня с поднятыми кулаками.

Я сделала несколько шагов назад, в сторону Бена, и когда набралась достаточно мужества, отвернулась от парня и пробежала остальное расстояние до машины моего отца.

Я скользнула на место рядом с водителем, не заботясь о том, что мои мокрые и все в песке джинсы испортят серую кожу. Из безопасности машины я решилась взглянут на пляж. Моё отступление заняло от силы секунд двадцать, но пляж был пуст.

Парень исчез.

Глава 2

Я сидела напротив Бена в кафе «Seaside» на одном из коричневых виниловых сидений, стоящих в группе, и ожидала выговора, правда точно не зная из-за чего: толи из-за того, что незаметно ушла в первое же утро из его дома, толи потому что испортила его кожаное сидение своими грязными тряпками.

Настойчивое молчание действовало мне на нервы, а еще этот случай на пляже.

– Добрый день, Бен. Что вам принести?

Официантка, на бейдже которой значилось Дана, подошла, чтобы принять заказ. Она с любопытством смотрела на меня.

– Ты голодна? – спросил меня Бен.

Мой живот громко заурчал. Как неловко. Должно быть, Бен постоянный посетитель здесь, так как Дана записала, что я хотела вегетарианскую яичницу-болтунью и кофе, и ушла, не спросив о его желаниях.

Кафе находилось вблизи залива, и из огромных окон открывались великолепные виды на гавань, начиная с его рыбачьих лодок и хаосом из сетей, и кончая дорогими парусными лодками, которые качались на якоре. Я рассматривала моего отца в ярком утреннем свете.

Многие женщины нашли бы Бена привлекательным в его джинсах и вязанном пуловере с рисунком из кос. Он тоже осматривал меня, его взгляд блуждал по моему лицу. Когда мне бросилось в глаза, что моя рубашка того же цвета, как и его пуловер, я состроила гримасу, никто не мог отрицать того, что я его родственница.

Однако он отрицал это: снова и снова, ни звонка, или по крайней мере придурковатой поздравительной открытки на праздник или день рождение.

– Ты очень похожа на меня. Я вообще не вижу в тебе ничего от матери. Не считая твоих волос и веснушек.

– Я не похожа на вас обоих, – ответила я невыразительным тоном.

Он нахмурился и хотел что-то сказать, но тут появилась Дана с нашим кофе. Бен наблюдал за тем, как я высыпала три пакетика сахара и вылила 4 маленьких дозы со сливками в кружку.

– Ты еще мала, чтобы пить кофе.

Я сделала глоток и разглядывала его поверх края чашки. Если он думал, что может мне указывать в чем-то, то ошибался. Очень сильно ошибался.

Он почти улыбнулся и раздражение на его лице смягчилось. Когда он покачал головой и засмеялся, оно полностью исчезло.

– Я понимаю, что ты думаешь. У твоей матери никогда не было твоего мужества!

Я подумала, он смеялся надо мной, и помрачнела. Извиняясь, Бен поднял руки. Его взгляд скользнул к моим синякам на лице, но нас снова прервала Дана, которая принесла еду.

Пахло превосходно, и все же я не осмелилась начать уплетать еду в его присутствие. Бен кажется почувствовал это, так как сделал знак, чтобы я начинала, а сам извинился, сказав, что ему нужно позвонить.

Когда он вернулся, я съела яйца и играла с кусочком тоста. Он посмотрел на мою пустую чашку и на крошки на тарелке, но я не стала искать отговорки. Еда в больнице была ужасна.

– Ты звонил Лауре?

Мы так поздно приехали в Блеквелл Фоллс, что я не смогла познакомиться с его женой и дочерью.

Он улыбнулся.

– Я не хотел, чтобы она волновалась. Мы уже думали, что ты решила вернуться назад в Нью-Йорк.

– О, – я бросила хлеб на тарелку и вытерла пальцы о салфетку.

– Реми? – он озабоченно смотрел на меня. – В больнице ты спросила меня, где я был последние восемь раз, когда он так отделывал тебя. Расскажешь мне об этом?

Я разорвала салфетку и покачала головой. Я не могу говорить о некоторых вещах.

Разочарованно Бен нахмурился.

– Твоя мама звонила вчера вечером. Она спрашивала, в порядке ли ты.

Он посмотрел на меня изучая, осматривая синяки, которые должны были быть похожи на те, что покрывали лицо Анны. Именно это я не любила в исцеление больше всего: за него всегда нужно было платить.

– И? – спросил он.

– Что «и»?

Из-за нетерпения раздражение вернулось в его голос.

– Все в порядке?

Я наблюдала, как посетитель наполнил свою чашку кофе в автомате с напитками, и мне хотелось сделать тоже самое с моей.

Бен ударил двумя руками по столу, так что я вздрогнула.

– Поговори со мной, Реми, так как я не знаю, что тебе нужно!

Конечно, он не знал этого. Он ведь не знал меня. Я пожала плечами.

– Все прекрасно. Я уж справлюсь с парой синяков. – Чтобы объяснить мои намерения, я добавила: – Я не вернусь в Нью-Йорк.

Он кивнул без промедления.

– И что именно значит это для нас…?

Когда я скользнула вперед, край сиденья врезался в ляжки.

– Я хочу, чтобы меня объявили совершеннолетней. Через несколько месяцев мне в любом случае исполнится восемнадцать.

Мой быстрый ответ поразил его и он откинулся назад.

– И чего тогда ты хочешь от меня?

Так как казалось, у него не было никаких возражений, я быстро продолжила:

– Мне нужно место, где я могу оставаться, пока не встану сама на ноги. Конечно же, я буду платить аренду.

Я стучала пальцами по столу, пока Бен не положил на них свою руку. После инцидента на пляже я приняла все меры защиты. Никаких синих искр. Теплая коричневая кожа на моей.