Текст книги "Золотая сетка"

Автор книги: Корреа Эстрада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Тогда повернись спиной и закрой глаза.

Она послушно подставила полуголую спинку. Мудреная застежка плохо поддавалась.

Потом, положив ладони поверх глаз, чтоб не подсматривала, подвел к зеркалу в коридоре. Отпустил глаза и включил свет.

Выглядело даже лучше, чем я думал. Положительно, ничто не могло быть для нее слишком хорошо.

– Нравится? (Короткий кивок, глаза опущены в пол). Тогда, мама Мария, поцелуй муженька!

Ей и хотелось, и не хотелось, она даже попыталась спрятать лицо, застенчивая притворщица. В конце концов мы оказались целующимися в коридоре перед зеркалом.

Я, как глухарь, перестал и видеть и слышать, когда привел в себя негодующий мальчишеский фальцет от двери:

– Маленькие, что ли, закрываться надо! – и звук хорошего подзатыльника. Это дед Федор учил мальца хорошим манерам. Сам старик был слегка смущен, и Мария тоже,– встрепенувшись, поправила платье (черт, когда это я успел задрать подол? Сам не помню), вся пунцовая, побежала дедушку встречать.

Пили на кухне кофе с пирожными и коробок сладостей снарядили бабушке Зюльме. И еще я подковыривал над шурином: что, завидки взяли? А вот женись сам! Колька отругивался беззлобно. Мария хвасталась подарком деду.

Удивительный был вечер. Объяснение без слов. Шажок от женщины – моего хорошего товарища к моей женщине. И не серебряное колье тому причиной. Это мы поняли. И разговоров на эту тему не заводили.

**********************

Началась зима – противная, с резкими перепадами температуры, то морозная, то слякотная. На жизнь жаловаться было грешно – на погоду разве что. Магазин благополучно пережил годовой отчет и вообще торговал очень бойко, поскольку покупатели, как везде в мире, смекали быстро разницу в цене, хотя бы и грошовую.

В каморке, приспособленной под контору, царствовал Абрам Моисеевич: взял на себя всю бухгалтерию. Я же чем дальше, тем меньше уделял внимания предприятию и после непременного утреннего рейса по оптовым рынкам садился за компьютер.

Максим тоже мне помогал, хотя с магазином был занят куда больше моего. И напрасно на себя ворчал – "голова еловая". Он вовсе неплохо соображал, уж всяко дело лучше Димы. Принципы объяснять ему не надо было, по готовой схеме работал четко, перелопатил массу черновой работы, оставляя мне время и силы работать над этими самыми принципиальными схемами. И, конечно, над текучкой. По части текучки он "плыл": каким-то непостижимым образом при использовании одних и тех же формул у него возникали совершенно иные цифры, чем у меня. Цифры Максимовы "не шли", как говорил Иван Иваныч, и он махнул рукой, делая то, что получалось, и уяснив мой категорический запрет на самодеятельность в игре.

Слушал он меня беспрекословно. Если в магазине наши доли шли на равных, то в лотерейном предприятии он был младшим компаньоном. Покладистым, исполнительным, не создающим проблем. Он исправно получал свою третью долю. Скажете, его интеллектуальный вклад не стоил трети? Возможно. Но он обеспечивал надежный тыл, и это дорогого стоило. Я же говорил, я не сквалыга.

Еще одним полноправным компаньоном стал Колька. Не удивляйтесь. Во-первых, принцип консиденции дал все-таки он. Во-вторых, энтузиазм его был беспределен и вера в меня тоже. В-третьих, это был формальный повод выделять деньги Марии, которая к нашему лотерейному предприятию никаким боком не относилась. Сестра являлась официальным опекуном, так что отказаться от братнего заработка права не имела. Доля девочки в магазине была небольшой, денег у нее самой было не густо.

Подарки подарками, а с чем она останется, если, не дай бог, я ее около себя не удержу? Оставлять Кольку на жалованье я мог сколь угодно долго. Макс давно "въехал" в ситуацию и всячески подыгрывал.

Да, не получал больше всех старший компаньон. Но я всех предупреждал: Иван – дурак. Не знали, что ли?

Со стариком Скобелевым мы наладили плотное сотрудничество. В павильончике я предъявлял вариант, давал в "профсоюзную" кассу несколько номеров. Не "фуфло", а добросовестные номера, два или три точных – постоянно. Остальные добавляли кто что мог. Пятерок больше не было, но четверок набиралось море, и коллектив благоденствовал.

Потом Иван Иваныч уединялся со мной, брал мои номера, доставал тетрадку с "подвохами" и начинал колдовать. На самом деле, эти "подвохи" были уяснением каких-то закономерностей на подсознательном уровне. Но как оформить это понимание сознательно, оставалось вопросом.

Совместную карточку мы играли не у Любашки. В двадцати минутах езды располагался еще один павильон, где скучала, периодически подремывая, ворчливая пожилая армянка. Дважды в течение декабря мы брали с ним пятерки, к тихому бешенству розовощекого Димы. В приеме в "профсоюз" ему отказали, и херувимчик от бухгалтерии не без оснований винил в этом меня. У него не очень-то ладилась одиночная игра, и видя стабильность выигрышей, как профсоюзных, так и личных, так что перепадало даже Юрию Палычу, терзался завистью. Я тогда уже заподозрил, что он не прочь при случае мне подгадить, но прикинул – а чем? Вроде нечем…

Оказалось, что я просчитался. Но об этом потом.

Тучи сгустились сначала со стороны другого соискателя. Костя, игравший по принципу чистой вероятности,– чем больше вариантов, тем больше возможность сорвать Джек-пот (он говорил: Джек-кот, и получалось даже забавно). Теоретически верно, практически бесполезно и разорительно. При такой игре на выигрыш четверки играется около трех тысяч вариантов. Даже бандитских доходов не хватало просаживать такие суммы. И мордоворот, отчаявшись, видимо, поймать за хвост Джек-кота самостоятельно, пустил куцые мозги по накатанной дорожке. Если нельзя честно выиграть, надо попробовать отнять.

Однажды в среду, как обычно, я зашел в павильончик и застал там картину чрезвычайную. Костик словно бы размножился почкованием. У входа и по углам отиралось с полдюжины здоровенных рож в коже и с злотыми цепями, среди которых самого Костика почему-то не наблюдалось. Постеснялся, наверное. А за сдвинутыми столиками, где обычно заседал "профсоюз", помимо обычной компании во главе с Иван Иванычем красовалась новая личность. Причем такого свойства, что я не стал подсаживаться, а подошел к Любашке и сделал вид, что проверяю карточки перед игрой. И слушал, о чем говорили за спиной – определенно, это стоило послушать, даже если и не сначала.

– Или тебе, дед, не подходит предложение?

Предложение, которого я не слышал, состояло в том, что профсоюзу дают деньги на игру, из выигрыша вычитаются расходы, остальное на тридцать процентов принадлежит профсоюзу, на семьдесят – благодетелю.

Благодетель по всем приметам стоял на две ступени выше "быка" Кости. Это было видно из подобострастия "шестерок", из его манер и одежды. Одет был дорого и элегантно – пальто от Версачи распахнуто, костюм под ним за тысячу баксов, не меньше, апоплексическую шею облегает крахмальный воротничок, подпираемый немыслимым галстуком. На отечном лице сорокалетнего примерно борова маленькие глазки под очками в золотой оправе. Никаких аляповатых блямб и цепей, настоящие бриллианты в булавке, запонках, кольце. Мода русского мафиози средней руки. Не из таких, которые жмут руки политикам на благотворительных мероприятиях и заказывают на дом шоу-звезд, а из таких, кто видит подобный шик лишь в сладких снах и не брезгует никаким способом добыть копейку. Вот ему доложили о "бесхозном" предприятии, и он пришел посмотреть, что с него можно поиметь.

Иван Иваныч его знал и обращался по имени.

– Марик, игра есть игра. Ты попробуй, дай кому-нибудь денег, отправь в казино и скажи: три сотни с выигрыша твои, остальное мне? Лототрон – та же рулетка, только номера по-другому организованы. Там шарик скачет по номерам, тут номера прямо на шариках выскакивают, только и разницы. Это не лавочка, гарантированного дохода быть не может. В игре гарантированный доход только у карточных шулеров, и то пока чайник не начистят.

– Ха! А что ж вы играете?

– А что ты ходишь в "Блек-джек"?

– Так вы ж выигрываете!

– Ты тоже… иногда.

– Но вы же регулярно!

– Ты на такие крохи е согласишься. Мы-то тут собрались, тюха, матюха и колупай с братом,– три пенсионера от делать нечего и Валерка-алкаш, чтоб опять в запой не ввалиться. Нам, Марик, на убожество наше бог подает. Тебя он тоже, посмотрю, не обижает – так не занимался бы крохоборничеством!

– Курочка по зернышку клюет, – изрек поименованный Мариком. – Положим, я тебе поверил. А где тот очкарик, который играет по науке?

– Димочка? Не был сегодня. Он в конторе сидит.

– Что он говорил там про систему? Беспроигрышную?

– Спроси у него самого. Я лично думаю, туфта. Я перевидал таких систем за свою жизнь уйму, и все они были туфта. Конечно, если бы кому удалось сделать такое, был бы он король. Но на поверку, сынок, все оказывалось фуфло. Димочкину систему я тоже видел. Она тоже фуфло. Авторитетно подтверждаю. Да посуди хоть так: будь она хоть мало-мальски работоспособной, разве он ее кому-нибудь показал бы?

А я лично думаю, система вообще невозможна.

– Откуда такая уверенность?

– Еще ни дна лотерейная контора не закрылась.

– При чем тут "закрылась"?

– Вот смотри. Предположим, изобрел ты такую систему. Что ты делаешь после этого?

– Играю каждую неделю и стригу свою капусту.

– Что из этого проистекает?

Марик пожал плечами.

– А что? Все путем.

– Не путем. Сколько можно выиграть в лотерею? Сколько в нее сыграют минус сорок процентов конторе. Лохи со всей России несут деньги и играют наобум, ожидая удачи. Играют до тех пор, пока видят, что кто-то где-то выигрывает, – тут, там, в Тмутаракани где-нибудь. Как только публика заметит, что выигрыш уходит в одну точку, что она делает?

– А что?

– Бросает играть, и выигрышный фонд падает. А учитывая, что кроме твоего стабильного выигрыша просто по закону лотереи все равно какие-нибудь лохи имеют свои случайные выигрыши, система вообще может оказаться нерентабельной.

– Почему?

– Потому что она требует больших затрат. Димин вариант рассчитан миллионов на двадцать пять – заметь, вложить, а не получить. Конечно, четверка по такому раскладу может попасть, шансы процентов тридцать. Конечно, полсотни четверок по двести тысяч – чистый барыш. Но как выигрывать будешь не ты один, то пирог делится на большее количество частей и соответственно части будут меньше, не по двести, а по сто тысяч, к примеру. Тогда – убыток, хоть и угадал. Арифметика такая.

Марик чесал переносицу, обмозговывая "арифметику". Она показалась, видимо, убедительной. Он поднялся и, не удостоив сидящих прощанием, пошел к выходу.

Потом уже с порога обернулся:

– Если у этого умного, у Димы, что-нибудь стоящее выйдет, ты мне шепни. Ты сообразишь, если стоящее.

"Быки" в цепях убрались вслед за хозяином. Я подсел к столу на свое место.

Старик переводил дух. Валерка проникновенно матерился. Остальные молчали.

– Хороша лекция, Иван Иваныч, – сказал я. – Все заранее обдумано?

– Как не обдумано! Спасения нет нигде от этих паразитов. Трепнул ему, конечно, Костя, за что я его продинамил. На выстрел, гад, к нашему столу не подпущу! Вы, ребята, языками не чешите. В этот раз пронесло. Но не дай бог узнает сукин сын про большой выигрыш – с живых не слезет.

Предупреждение было – серьезнее некуда, и мы со стариком удвоили бдительность.

Следующие два выигрыша получал у Димы Максим. Еще один – глухонемой Миша с Колькой, который был за переводчика. Миша попросил за услугу неограниченный кредит на пиво, каковой ему и был предоставлен вместе с обещанием не выдавать супруге источник благодати.

А еще одним следствием предупреждения стало, что я начал приглашать старика для работы к нам домой. Работа продвигалась, мозговая атака постепенно намечала контуры золотой сетки.

Соавторов фактически было четверо. При дележке шкуры неубитого медведя Скобелеву отвели четверть, а на остальную компанию он поглядывал с усмешкой. Меня он знал, с Максимом был тоже знаком, и усмешку вызывал в основном Колька. Без его вихров не обходилось ни одно обсуждение, мой ассистент, лаборант и младший научный сотрудник, в исключительном ведении которого находился пивотрон. Они со стариком были чем-то схожи: одинаковый уровень образования, одинаково цепкий глаз на мелочи и закономерности.

Помимо соавторов, частенько присутствовал зритель – Миша. Закончив свою работу в мастерской, убрав опилки и стружки, приносил в импровизированную математическую лабораторию баклажку, а то и две, с аппетитом, не торопясь, наливал в глиняную кружку, соблазнял работающих, давая понюхать пену, предлагал отхлебнуть. Иногда на его уговоры поддавались, чаще все же отказывались. Он не обижался, паясничал, как гном-переросток, и хорошо понимая речь по губам, время от времени вставлял реплики. Жестикуляция (хотел сказать: речь) у него была богатая, четкая и ясная, выражения читались и понимались мгновенно. И чувство юмора у Миши было отменное.

Долго мы работали, плели ту сеть и так и этак. Слишком маленькая не давала улова, слишком большая оказывалась очень дорогой и нецелесообразной (работал выведенный стариком закон уменьшения выигрыша при увеличении их количества). Путем проб и ошибок пришли к тому, что строить систему надо на принципе неполного развертывания, по стандартным кодам. Они удешевляют варианты и при меньшей рентабельности обеспечивают большую надежность. Например, при игре по коду 58 в комбинации из двенадцати номеров играло 132 варианта вместо полных 924-х, с соответственным уменьшением цены. При этом, угадав четверку, имеем вместо 28 выигрышей от 6 и больше, в зависимости от расположения цифр. Соотношение затраченного и полученного примерно то же, но гораздо больше шансов на получение.

Это как рыболовный подсачок растянуть в снасть, именуемую "телевизор" – тот же эффект.

Набор таких развернутых вариантов, частично перекрывающих один другого, составлял порядочный невод. Едва закончив, бросились проверять.

Нетерпение сменилось разочарованием: неводе зияли дыры. Несколько четверок, разбросанных там и сям и не окупавших даже на четверть предполагаемые затраты.

Колька бросил баклажку и сказал:

– Халтура, братцы, вышла!

Тогда я взялся за таблицу консиденции и перелопатил ее снова. Я провел диагональную раскрутку каждого варианта и проверил, насколько играют друг с другом все элементы. В этих-то расчетах дыры и обнаружились: первые цифры комбинации не всегда "дотягивали" до второй половины. А если комбинация содержала больше двенадцати номеров, "провисала" середина.

Обнаружить дыры – это одно, придумать, как их перекрыть – совсем другое.

Подозреваю, на этом спотыкалось большинство составителей систем даже при наличии таблиц консиденции.

Кончилось дело тем, что я выбросил распечатку с изготовленным вариантом и начал по новой.

В этот раз я задал размер из десяти номеров, и довольно долго мы с Максимом ковырялись, тщательно подбирая комбинации, шлифуя точность совпадений. Выпили с Мишей баклажку пива – на счастье, высыпали в мокрую еще емкость шары и кликнули Кольку. Начался штурм.

В этот раз снаряды разрывались ближе и ближе к вражеской крепости… Четверки стали попадаться чаще, окупаемость повысилась. Но шансы "пополам" не удовлетворяли: только-только не проиграть, а выигрыша и не видно.

Все приуныли, даже Колька. Не утешала даже успешная текущая игра. Мы были настроены, как хакеры на Пентагон, и вдруг – такое "обломись".

Тогда я снова выбросил распечатку и взял размер базовой комбинации в девять цифр.

Сделал. Проверили. Полезли новые дыры. Теперь варианты не перекрывали друг друга.

Как сказать попонятнее? Представьте сеть, состоящую из тысяч лифчиков от бикини.

Что туда поймается? Ничего, даже если они на грудь большого размера.

В последней попытке я устроил "лесенку". Первый вариант сделал длинный, с последующей диагональной раскруткой по десять цифр, и – гениальная идея Максима – продублировать "висящие" цифры середины с правого края. Это заняло довольно большой объем определенного заранее бюджета; а остаток лимита заполнили вариантами из девяти, восьми и семи чисел, полное развертывание, без кода.

Если долго мучиться, что-нибудь получится, как пела несравненная Алла Борисовна.

Конечно, не факт. Но эта комбинированная структура заработала. Не щадя ни Кольки, ни баклажки, проверили ее несчетное количество раз. Явных провалов е обнаружилось. Стали проверять на реально выпадавшей статистике, старых и новых тиражах: раз, второй… По меньшей мере не прогорает, даже с учетом падения размеров выигрышей.

Собрались на военный совет расширенного состава. Даже Мария пришла ради такого события, а Миша запасся тремя баклажками. Постановили: сыграть.

Заполнили бланки, разделили на четыре стопочки, каждую стопочку предосторожности ради решили играть на отдельном терминале. Одну – Иван Иваныч на привычном месте у Любашки. Другую – Максим в каком-то закоулке в метро, в неуютном, но бойком месте. К армянской бабушке отправился я сам, а Колька с Мишей поехали в центр, куда-то на Шаболовку, где мой рыжебородый тесть заприметил киоск "Спортлото" неподалеку от одного пункта, где продавали на разлив дивное "Очаковское" пиво. Я Мише в отношении пива вполне доверял: после пяти кружек он был свеж и ясен, а больше не пил, объясняя, что смак теряется.

Кольке страх как хотелось полной самостоятельности, и он извертелся на пупе, доказывая, что и один справится с нехитрой в целом задачей. Его урезонил только факт, что несовершеннолетние, пусть сколь угодно шустрые, к игре не допускаются.

Так что пошли с папашей.

Но выпендриться Кольке все равно не терпелось. Он принял у отца конверт с карточками и деньгами и расположился на столе операторши. Вот тут и возник наряд милиции с требованием рассказать, что делает оголец в неподходящем для него месте.

Не будь папаши, дело закончилось бы плачевно и для денег, и для Кольки.

Московскую патрульную милицию я не люблю, впрочем, большинство москвичей – тоже.

Однако Мишина борода имела странное умиротворяющее свойство, она внушала спокойствие и располагала к благодушию.

Вообще он выглядел импозантно и положительно: среднего роста, плечистый, осанистый, от физической работы статный, несмотря на любовь к пиву и возраст "за полтинник", с уютной розовой плешкой в рыжем обрамлении. Борода окладистая, закрывающая ворот, во время работы могла наловить опилок и стружек, но после работы ухожена и расчесана как должно. Миша показал документы, погладил Кольку по вихрам, а уж тот перевел, как сумел, а умел куда как бойко. Криминала не прослеживалось, однако сержанты еще понаблюдали за процедурой сдачи карточек и расчета, а потом за тем, как глухонемой берет в забегаловке пару пива, сок и пирожные. Миша в сознании ответственности момента не стал даже пить пять кружек, так и ограничился двумя, несмотря на прозрачные намеки знакомого бармена.

Это было в субботу. До четверга все как на иголках сидели. Иван Иваныч в среду, на "профсоюзном" собрании, заметно волновался и делал привычную работу невнимательно.

И вот тираж в прямом эфире, девочки прыгают с какими-то крашеными мочалками, наконец шары выкликают. Колька, Максим и я, сталкиваясь лбами, проверяем выигрышные номера по распечатке, а Иван Иваныч висит на телефоне, и Мария воркует со стариком самым уютным и домашним образом, словно с дедушкой.

Подвели итоги: расходы и прибыль соотносились как один к полутора. Выпала простая разбросанная комбинация, четверок в нашей системе было море, но у остальных игроков – тоже. В результате сработал закон уменьшения выигрышей.

Иван Иваныч был разочарован.

– Вот черт, я ждал пятерку!

Я такого пессимизма не одобрял, разделяя скорее его же собственное здравое мнение о том, что систему нельзя "прокатывать" постоянно. Меня устойчивость выигрыша устраивала больше, чем хапок. Максим в принципе со мной соглашался. Но старика одолело искушение Кости – поймать Джек-кота. Получив порядочно денег от мелких выигрышей, он размечтался о главном призе. Отчасти из-за того, что "кот" бывал порой жирным, отчасти из-за тщеславия – "могем, ребята!" Он попросил распечатку сетки для подробного изучения, и я дал – несмотря на неодобрительное ворчание Максима.

– Пусть смотрит. Может, что дельное внесет. Он же математик хоть и стихийный, но прирожденный.

– Ага, и сыграет это без нас.

Я "чесал репу", прежде чем ответить.

– Можно доверять и не доверять, но я доверяю. Это первое. Второе, ты думаешь, на Диминой конторе свет клином сошелся? Возьми какую угодно страну в любой части света, найди мне хоть одну, где нет в том или ином виде игры в шесть из сорока девяти. А коснись дело страны побогаче, знаешь, какие там призовые фонды? Пусть старик щиплет эту копну. А мы можем пойти на выпас в такие заповедные луга! Та же Америка: там полмира играет, и бином Ньютона Клинтон, будь хоть трижды дурак, отменить не в состоянии!

Эта мысль привела одного моего компаньона в мечтательное состояние духа. Другой же, конкретно Колька, воспользовался моментом, чтобы напомнить в сорокатысячный раз, что ему была обещана премия в виде внеплановых каникул за границей и что во время этих каникул как раз и можно "буржуев пощипать".

Я обещания не забыл. Конечно, месяц в середине учебного года – это жирно будет, но пару недель на теплом море шурин точно заслужил. К тому же надо было съездить домой, познакомить маму с новой родней… В общем, скоро четыре билета "Аэрофлота" направления Москва-Гавана-Лима лежали в столе, а Максим организовывал Абраму Моисеевичу бригаду помощников.

Миша попросился пожить у нас, присмотреть за квартирой и отдохнуть от супруги.

Он расположился в комнате сына, однако я заметил, что он там не курил и даже баклажки пивные оставлял в мастерской. Миша очень любил единственного и позднего сына, и тот платил ему той же монетой, и называл "стариком", и относился к старику с милым напускным панибратством. Однако уважал серьезно: "Шлангом прикидывается, под дурачка косит, а сам себе на уме!" Я не сомневался ни в справедливости Колькиной характеристики, ни в Мишкиной честности. И когда оказалось, что на карточки, сыгранные Мишей и Колькой на Шаболовке, падает львиная доля выигрыша, не колеблясь отправил обоих получать.

Когда эта колоритная парочка – заскорузлый глухонемой мужичище в тулупе и вертлявый мальчишка, в котором за версту видать сорванца, вторично появилась в элегантном кабинете Димы, у того отвисла челюсть. Я его понимал. Одиночный выигрыш, пусть даже крупный, ничего не означает. Два наводят на мысль, что это может быть не случайно. Но представление о том, что выигрыш может быть рассчитан, в воображении Димы однозначно не вязалось с мужиком, у которого только что солома из бороды не торчала. Колька, вернувшись, со смаком описывал, как "у этого пидора челюсть отвисла и по яйцам стукнула".

Две недели спустя после первой пробы мы вновь сыграли сетку. Иван Иваныч в этот раз внес некоторые поправки на текущую статистику. Я не возражал. Я знал уже, на что способны его подсознательные поправки к научной методике.

Сыграли по-прежнему пополам: Скобелев и наша компания.

В это время пошла новая игра – "счастливая пятерка", 5:40. Я с удовольствием переключился на нее. Особенности поведения цифр связаны с тем, что их количество меньше. Зная основные закономерности, я расщелкал "пятерку" как орех при помощи одного Кольки за неделю и набросал для нее сетку в общих чертах. Из дома практически не вылезал: отчасти из-за занятости, отчасти из-за того, что на самом исходе решила взять свое зима и зарядили морозы. Выбирался на профсоюзное собрание и чтобы сыграть свою долю сетки. А вернувшись, застал на кухне за чаепитием Мишу и Кольку, который прямо из себя выпрыгивал: не терпелось рассказать новости.

Сладкая парочка, папаша и сынок, ходили играть в одно и то же место, где лотерейный павильон был под одной крышей с пивной. Народу в среду там было много, многие игроки "для улучшения варения котелка" заказывали по кружечке и располагались со своими карточками за столиками, где всегда было чисто и сухо.

Там же пристроились и Миша с Колькой, заняв очередь на терминал. На столе лежала стопка карточек, заполненных дома, и несколько кем-то оставленных чистых бланков.

И в это время остроглазый мальчишка заметил Диму, появившегося в своем зеленом долгополом пальто за стеклянной перегородкой. Заметил он краем глаза и то, что Дима сам их увидел и постарался спрятаться за спинами игроков, благо было их много. И, моментально приняв решение, принялся жестами растолковывать отцу, чего хочет.

К тому времени, как Дима занял удобную наблюдательную позицию, у бородача в медвежьих лапах был маркер, и он сосредоточенно ставил точки на чистых бланках, укладывая их в общую стопку. Заполнил, подровнял пачку, опустил маркер в карман, сделал сыну знак "айда за мной" и пошел к терминалу. Диме не было видно, как бородач, повернувшись к нему спиной, сунул в недра тулупа верхние свежезаполненные карточки. Так что если раньше могло показаться, что этот глухонемой – подставное лицо, теперь эти подозрения казались неосновательными. А уходя, Колька проследил, как Дима подошел к бармену. Пива попить или?

Оказалось – или. Миша на другой день его расспросил, при посредстве Кольки, разумеется. Бармен был с Мишей знаком, поскольку тесть мой в этой пивной заседал не первый год, и сам, увидев старого клиента, подозвал его. Не скрывал ничего, поскольку скрывать было нечего. Расспрашивал его Дима, но бармены московские народ ушлый и лишнего не ляпнут, особенно если за так. Кто? Столяр, краснодеревщик, говорят, хороший. Появлялся с рабочим ящиком по вечерам, и некоторые клиенты его знают, здороваются. Мальчишка? Сын, последнее время с ним ходит, видно, к делу приучает. Играет? Тут двое из трех играют, тоже невидаль.

По крупной? Может, и так, а мое какое дело? Что еще знаю? Ну, разговоров не разговаривал, человек он, знаете ли, уж больно молчаливый!

С этим Дима из бара и отчалил.

Мишина рука оказалась легкой: опять в тех бланках, которые он относил, оказался самый большой куш. Пять номеров выпали в развернутой комбинации из восьми чисел.

Три пятерки и четверок море. Иван Иваныч пританцовывал не по-стариковски:

– Подбираемся, подбираемся к середке! Мы им покажем, где раки зимуют!

Раки зимовали, попрятав усы от мартовского мороза, в обрывистых берегах чистой речки Пехорки. Я по здравом размышлении настоятельно попросить компаньонов на месяц воздержаться от дальнейшего использования системы. Хорошенького понемножку.

Следующий день был праздничный – восьмое марта. Поэтому случаю, с охами и вздохами, решено было нанести визит теще. Ирина Анатольевна, прихорашиваясь перед зеркалом, жеманно и притворно обрадовалась нашему визиту и совершенно непритворно – авоське со всякой всячиной, не скаредно укомплектованной на магазинном складе. Ахая и охая, пристраивая все к своему месту, теща нестерпимо болтала о том о сем, о компании давних, еще с комсомольских времен, подруг, которые ждут ее к застолью, а потом…

– Представьте, звонят мне сегодня часов в десять. Открываю, а там стоит такой лощеный, самодовольный, холеный франт из этих самоновейших русских, – фу-ты ну-ты!

Зеленое пальто до пяток, золотые очки, как у кота из мультика круглые, папочка этакая у него… У меня сердце взыграло. Я не скрываю, что ненавижу подобную публику! И вот, воображаете себе, фитюлька эта расфранченная, на педика похожая, томным голосом спрашивает Конкина Михаила Афанасьевича. А я в сердцах заявляю ему, что нет такого! И захлопываю дверь. С треском! Оглушительным! И только потом доходит, что это мог быть клиент. Они, знаете ли, часто передают на Мишу рекомендации друг другу. Мастер он старого закала, не то, что нынешние…

Нашего оторопения она не заметила, а мы оторопели, поскольку в описанном хлыще невозможно было не узнать Диму. Кое-как досидев из вежливости, пока Ирина Анатольевна соберется, мы вывалились на улицу, проводили тещу, а тестя прихватили с собой и отправились к нам. Мы собирались укомплектовать еще кошелку с подарками и проведать бабушку Зюльму, но отложи на вечер: дело требовало обсуждения. Максим заработал кофемолкой. Обычно это была Колькина работа, но у Кольки руки были заняты: помогал отцу с нами разговаривать.

– Откуда он знал адрес, Иван?

– Это-то проще всего. Он писал паспортные данные, заполняя квитанцию. Не проверял, но уверен, что к божьему одуванчику, где я прописан, тоже заглянули.

– Зачем?

– Он видел, как Миша самостоятельно играл – гений ты малолетний, Колька! Он знает, сколько Миша выиграл. Он будет его сманивать на совместную игру. Видишь, даже не досидел до того, как будет оформлять выигрыш, загорелось немедленно. Уж он самородка не упустит. Будешь самородком дальше, Миша?

Тесть ухмылялся широко и довольно: быть самородком ему нравилось. Он тоже хотел "об себе повоображать" и делал это со вкусом и юмором.

В среду Дима появился в павильончик к Любашке раньше обычного времени и, отведя в сторону Ивана Иваныча, начал расспрашивать о его знакомствах среди сильных игроков и в частности, о новеньком:

– Личность такая приметная, перепутать ни с кем невозможно. Здоровенный, рыжая борода, глухонемой, предпенсионого возраста, и всегда при нем сын, лет десять-двенадцать мальчишка, переводчиком. Прописан в Кучино, но там не живет. Столяр или плотник, мастеровой, в общем.

– И что он тебе? – Иван Иваныч был серьезен, как черепаха.

– Что?! Он месяц подряд берет такие суммы каждую неделю! Больше, чем вы всем профсоюзом, вместе с Иваном. Больше, чем любой другой. Везение тут исключено!

Или он не то, что кажется, или за ним кто-то есть. Играет в разных местах, но чаще всего на Шаболовке, в пивбаре. Карточки заполняет сам, по крайней мере я это видел лично. Постарайтесь припомнить, может быть, вам скажет что-то фамилия – Конкин?

– Артист такой есть, Шарапова играл, – припомнил старик.

– Ах нет, артист такой есть, конечно, но Конкин – фамилия того субъекта. Я же видел его паспорт – Конкин Михаил Афанасьевич. Не слышали? Решительно ничего?

Жаль.

Миша расплывался от счастья, узнавая о таком бурном интересе к своей особе, и жестами изображал, что он по поводу этого интереса думает, недвусмысленно и смачно, так что хохотали мы до колик все, включая Иван Иваныча.

В пятницу он, как обычно с Колькой, отправился в контору и предъявил Диме то, что играл перед его глазами за неделю с небольшим до того.

У Димы в тот раз не то что челюсть отвисла, глаза вылезли из очков.

Миша уже как бы и не был Миша. Опилок в его бороде уже не наблюдалось.

Наблюдались тщательные парикмахерские усилия как за этой примечательной частью его волосяного покрова, так и за всеми прочими доступными обозрению. Плешку прикрывало от мороза настоящее английское кепи. Темно-синий костюм стоил полторы тысячи баксов. Из жилетного кармана скромно, с несуетным достоинством, выглядывала золотая часовая цепочка. Матовым сиянием светились ботинки. А пальто…